Музей ЧерномырдинаОписание картины Петра Кончаловского «Сухие краски». Картины кончаловского
Петр Кончаловский. Натюрморты с цветами
Тюльпаны
Цветы в высокой вазе
Цветы на синем фоне
Натюрморт с цветами
Дигиталис
Цветы на розовом
Осенний букет
Мальвы
Орхидеи
Анемоны
Букет цветов
Полевой букет
Пармские фиалки
Пионы на столе
Сирень в корзине
Цветы
Ландыши
Ландыши
Голландский букет
Сирень на окне
Розы в кувшине
Дельфиниум
Полевые цветы
Четыре букета и лейка
Яблоневые ветки в цвету
Сирень на плетеном стуле
Полевые цветы
Пионы у окна
Жасмин и шиповник у печки
Красные розы
Шиповник
eho-2013.livejournal.com
Пётр Петрович Кончаловский (серия 2): vakin
Серия 1В живописи был сезаннистом и вообще испытывал сильное влечение к Европе, прекрасно говорил по-французски. Также испытал влияние своего тестя, В. И. Сурикова, с которым впервые выезжал на этюды в Испанию, позже они работали по всей Европе. В раннем периоде художник стремился выразить праздничность цвета, свойственную русскому народному творчеству при помощи конструктивности цвета Поля Сезанна. Известен стал благодаря своим натюрмортам, часто исполненным в стиле, близком аналитическому кубизму и фовизму.
1938 Портрет режисера Всеволода Эмильевича Мейерхольда. 233х212 ГТГМастерская художника расположена в доме на Садовом кольце у Триумфальной площади, в том самом подъезде, где жил М. Булгаков, со времён революции и поныне принадлежит семье Кончаловских. После Октябрьской революции Пётр Петрович перешёл к более реалистической манере, став одним из ведущих мастеров советской живописи. При помощи цвета художник стал передавать то, что называется «радостью, счастьем жизни». При этом во многих известных его работах буйство красок не может заслонить и драматизм (портрет В. Е. Мейерхольда), и комизм (портрет А. Н. Толстого) ситуации, времени и личности, участвующей в создании портрета. Портрет Мейерхольда Кончаловский писал, когда Всеволод Эмильевич уже лишился своего театра, а сам художник (будучи академиком в то время) не стал писать портрет И. В. Сталина, сославшись на то, что он «реалист» и не может делать портреты по фотографии.
Оставаясь независимым (насколько это было возможно в те времена), художник все свои работы представлял на суд супруги, Ольги Васильевны. Если она говорила: «Не то», то участь холста была предрешена — «под нож», или Пётр Петрович использовал их под новые произведения, безжалостно загрунтовывая предыдущую работу. С внешним миром старался не конфликтовать, свои суждения высказывал обычно с большой долей иронии. Персональная выставка в СССР состоялась только после смерти Сталина.
Источник - Википедия
1919 Кунцево. Дача. 50х61,5 Барнаул
1919 Сундук и глиняняная посуда ('героическая натюрморт'). 143х174 ГРМ
1920 Абрамцево. Дубовая роща. 98x106.5 Абрамцево
1921 Мальчик в парке. 61х73.5 ЧС
1921 Натюрморт.Мальвы. 91,5х74 ЧС
1923 Кусты. 61,5х70
1924 Венеция. Дом Тинторетто.70,5 X 85,5 КМРИ
1924 Сорренто. Сад. 81х66 Н.Новгород
1924 Сорренто. Могила Сильвестра Щедрина. 89х71 ГРМ
1925 Портрет Ольги Васильевны Кончаловской, жены художника (в красном бусами). 83х66 ГТГ
1926 Новгород Великий. 32,1х47,9 К.уг.,б.
1927 С развалин Мцыри. 128х103 Ссх, М.
1929 Балаклава. Окно. (Виноград на столе). 94х112 ГРМ
1929 Натюрморт. Стол с фруктами и желтыми цветами. 96х82 ГРМ
1929 Натюрморт. Стол со шляпой. 100х87
1929 Натюрморт. Стол, книги и трубки. 100х87 ГРМ
1931 Портрет девочки, сидящей на пестром ковре с игрушками. (Камушки Бенедиктовой). 94х82,3 Кострома
1933 Портрет артистки Ангелины Осиповны Степановой. 136х153 Новосибирск
1934 Портрет композитора Сергея Сергеевича Прокофьева. 181х140,5 ГТГ
1935 Катенька у окна. 144,5х105 ГТГ
1937 Натюрморт с капустой. Псков
1939 Летом
1939 Чайный час. (Teestunde.) 1939
1941 А.Н.Толстой в гостях у художника. 142,5х169 ГРМ
1943 Автопортрет ( в желтой рубашке). 122х103 ГТГ
1943 Портрет поэта Сергея Владимировича Михалкова с сыном. 158х131,5 М.,б.
1946 Полотер. 163х143 ГТГ
1947 Натюрморт. Красный поднос и рябина. 85,2х102,5 Ссх.
1949 Портрет артистки Веры Георгиевны Дуловой. 77х81 ГТГ
1951 Сирень. 79x95 Riga
1954 Натюрморт с зайцем
1957 Шиповник. 72х92 Одесса
Дачи Дерево, масло 21х27
Ранняя весна
vakin.livejournal.com
Выставка работ Петра Кончаловского в Третьяковке
«Я никогда не сажусь на объезженного коня. После каждой конченной вещи следующая является для меня опять необъезженным конем». П. Кончаловский
Эта московская осень богата на выставки. На некоторые уже успела сходить, на некоторые – еще нет. Написать же пока не удосужилась ни про одну. Но думаю, стоит поторопиться, ведь две из них продляться еще чуть больше недели. А выставки стоящие, так что и вы, кто еще не посетил их и находится в Москве, поторопитесь…
Мост на Наре. Ветер. 1917
Для меня главная выставка этой осени – «Петр Кончаловский. К эволюции русского авангарда» (продлится до 14 ноября) в Третьяковской галерее. Как только я заметила анонс этой выставки (еще за несколько месяцев до ее открытия) на сайте Третьяковки, только и думала о ней…
Дом в Белкине. 1907
Могу с уверенностью сказать, что Петр Кончаловский – один из моих любимейших русских художников. Интересно, что имена многих художников пришли в мою жизнь через литературу или через репродукции. Но с Кончаловским всё было совсем иначе. С ним я впервые познакомилась на выставке «Бубнового валета» в галерее на Неглинной. И дальше я открывала всё новые и новые работы этого великого художника именно на выставках (опять «Бубновый валет», но уже в Третьякове, и персональная выставка П. Кончаловского в Доме Нащокина). Пожалуй, никого я так часто не видела на выставках, как П. Кончаловского…
Мост. 1920
Его работы меня всегда привлекали своим особым цветом, неповторимой манерой письма. Удивительно, но то, что больше всего привлекало меня в произведениях Кончаловского, оказалось сезанновскими чертами. Очень долгое время мне даже не приходило в голову сопоставить работы этих двух мастеров (хотя поклонницей творчества Сезанна я являюсь давно), пока в один прекрасный день репродукции картин Сезанна и Кончаловского не оказались рядом перед моими глазами. Теперь мне даже стало интересно, чьим творчеством я увлеклась сначала?..
Сан-Джиминиано. 1912
На выставке в Третьяковке нет работ Сезанна, но есть многочисленные работы П. Кончаловского и его высказывания проливающие свет на это сходство: «Метод понимания природы был мне дорог у Сезанна. Я долго следовал ему, потому что именно сезанновские методы давали возможность по-новому видеть природу, которой я всегда хочу быть верным…» и «Я в те годы инстинктивно почуял, что без каких-то новых методов нет спасения, нельзя найти дорогу к настоящему искусству. Оттого и ухватился за Сезанна как утопающий за соломинку».
Под Сиеной. 1912
Так же мне стало известно, что именно Кончаловский перевел на русский язык книгу Эмиля Бернара о Поле Сезанна.
Кассис. Корабли. 1913
Кстати именно здесь, на этой выставке, мне открылись и некоторые черты живописи Ван-Гога, присущие творчеству Петра Кончаловского.
Париж. Мальчик с яблоком (Портрет М.П. Кончаловского, сына художника, в детстве). 1908
«Произведения Ван-Гога раскрыли мне глаза на свою живопись. Я ясно почувствовал, что не топчусь больше на месте, как раньше, а иду вперед, знаю, как должен художник относиться к природе. Не копировать ее, не подражать, а настойчиво искать в ней характерное, не задумываясь даже перед изменением видимого, если этого требует мой художественный замысел, моя волевая эмоция. Ван-Гог научил меня, как он сам говорил, «делать то, что делаешь, отдаваясь природе”, и в этом была великая радость».
Ирисы. 1911
«Ван-Гог и Сезанн, мне кажется, не противоречат друг другу. Их творчество стремится по одному руслу, они близки пред лицом природы, потому что оба они — потомки и продолжение великого Моне. В самом деле, если проанализировать как следует мои пальмы 1908 года, писаные в Сен-Максиме, там, наверное, найдутся рядом с бесспорными ван-гоговскими элементами и „куски” от Сезанна, потому что так я увидал эти куски на натуре и так должен был передать их…»
Сан-Максим. Пальмы. 1908
Вообще на выставке в Третьяковке удачная смесь живописи и мыслей художника. Настолько точны, емки его высказывания об искусстве, о своем творческом пути.
Семейный портрет (сиенский). 1912
«Именно в Сиене в [1912 году] я обратил почему-то внимание на то, что живые люди садятся иной раз в итальянской комнате так, будто они позируют для фрески. Сама жизнь подсказала мне для сиенского портрета это фресковое, круговое построение. Круглоту композиции, ее пространственность особенно четко показывала здесь дверь с лестницей за спиной жены, в самой высокой точке полукружия. Сиена и дала мне ту монументальность в композиции, которая есть в этом портрете. В цветовом его решении я держался примитивных, упрощенных тонов — в фресках тоже все страшно упрощено, хотя изображение на них нередко и кажется совершенно живым. Помню, как обрадовало меня маленькое „открытие” у сиенского портрета: как-то раз около стоявшего на полу у стены холста случайно поставили стул, и оказалось, что он просто врастает в картину, сливается с ней вопреки всей упрощенности ее форм. Пробовали ставить у портрета другие вещи — все то же, врастали в холст и они. Так открылся мне „секрет” реальной живописи, противоположной по своим качествам натуралистической иллюзорности. Этот „секрет” давал какую-то новую дерзость и силу, открывал новые качества живописи, совсем далекие от импрессионизма…»
«Портрет Якулова [1910 года] я писал в каком-то победном настроении, таким крепким чувствовал себя в живописи после Испании. Совершенно искренне, в самой неприкрытой форме хотел я в этом портрете противопоставить излюбленной многими художниками миловидности, причесанности и прилизанности портрета то, что считалось, по общему мнению, безобразным, а на самом деле было чрезвычайно красивым. Показать хотелось красоту и живописную мощь этого мнимого безобразия, показать самый характер Якулова».
Портрет художника Г.Б. Якулова. 1910
«Значение фактуры в живописи было, конечно, ясно для меня и раньше. Я всегда любовался, например, фактурой Ренуара, а фактура Тициана специально изучалась даже, но самые-то задачи фактурного порядка еще не ставились на очередь, потому что были иные, более насущные задачи. Забота о фактуре может возникать у художника только тогда, когда живописная его манера созрела уже, а это произошло у меня только к 1916 году. Я особенно заботливо подготовлял холст для „Агавы”, а в живописи стремился, чтобы сама фактура передавала внешние свойства предметов: матовость бумажного листа, до упругости налитые соком листья агавы, маслянистость полированного дерева. Здесь и техника письма была у меня необычайной: писал по полусухому, прибегал к лессировкам, употребляя много лака. Но уже после „Агавы” я почти не мог отделаться от вопросов фактуры, что бы ни писал,— забота о поверхности стала одной из составных частей моей манеры…»
Агава. 1916
Фабрика на Наре. 1918
«„Скрипач” [портрет скрипача Г. Ф. Ромашкова 1918 года.] показался тогда мне как-то выпадающим из общего хода моей живописи, каким-то необыкновенным. До тех пор меня сильно притягивала именно вещность природы, телесность, а здесь противно было даже думать о мясе, костях, человеческом скелете; так хотелось, чтобы все было одухотворенным, совершенно лишенным вещности, земной плоти. Не знаю, так ли это было на самом деле, но мне кажется, что эта одухотворенность шла от музыки, от дивной ее математики и логики, которыми так силен Бах. Баховская математика захватывала и уносила меня куда-то, создавала тот подъем, при котором художнику кажется, что работаешь сам не зная как, совершенно бессознательно, а на самом деле именно в это-то время и обладаешь невероятно ясным сознанием того, что именно надо сделать. Воспринимая баховскую музыку как математику и геометрию, я и портрет хотел построить как известную геометрическую фигуру, до такой степени казалась мне ясной эта скрытая в звуках математика. Музыкальные ноты как-то сами собой обращались в окрашенные плоскости холста, самые ничтожные музыкальные намеки раскрывали какие-то глубочайшие истины живописи…»
Портрет скрипача Г.Ф. Ромашкова. 1918
"Трудно поверить, а „Скрипач” написан за один сеанс. Я отлично видел, что вещь не сделана, не кончена, не везде даже холст был записан за первый сеанс, но мне казалось, что она дает уже зрителю все, что нужно, и потому решил прекратить работу. Сказать по правде, жутко было писать дальше при мысли, что достигнутая одухотворенность может пострадать от большей законченности, что выиграет, быть может, живопись, но, наверное, пострадает впечатление, уменьшится эмоциональность. И, вспоминая о том, как быстро, смело и бестрепетно писался этот портрет, я только укрепляюсь в мысли, что, по существу, в творческом своем развитии и созревании он вполне закончен и не требует никаких поправок и дополнений…"
Пруд. 1920
Натюрморт. Пионы в корзине. 1935
«Цветы — великие учителя художников: для того чтобы постигнуть и разобрать строение розы, надо положить не меньше труда, чем при изучении человеческого лица. В цветах есть все, что существует в природе, только в более утонченных и сложных формах, и в каждом цветке, а особенно в сирени или букете полевых цветов, надо разбираться, как в какой-нибудь лесной чаще, пока уловишь логику построения, выведешь законы из сочетаний, кажущихся случайными… Я пишу их, как музыкант играет гаммы…»
Натюрморт. Виноград. 1929
Натюрморт. Стол с фруктами и желтыми цветами. 1929
И путешествие по выставке есть не что иное, как беседа с выдающимся русским художником Петром Кончаловским, в котором он приоткрывает секреты своего стиля и видения мира.
Марли. 1931
«Самое важное в искусстве – это мироощущение художника, которое он передает зрителям, через свое произведение. Это мироощущение определяет качество произведения. Мироощущение может быть тонким, холодным, вульгарным, глубоким, банальным, пылким…»
Натюрморт. Красный поднос и рябина. 1947
neringa-iris.livejournal.com
КОНЧАЛОВСКИЙ Петр Петрович - Галерея произведений (202 изображения). - Страница 7 из 11
admin 27.10.2012 Галерея, Новости, Топ-20 11,176 Показы
Открыть доступ
121. Кончаловский Петр «Дом Тинторетто» 1924 Холст, масло Музей русского искусства, Киев 
122. Кончаловский Петр «Сорренто. Могила Сильвестра Щедрина» 1924 Холст, масло Государственный Русский музей 
123. Кончаловский Петр «Автопортрет (в красном колпаке)» 1926 Холст, масло 72х60,5 
124. Кончаловский Петр «Венеция. Палаццо Ка д’Оро» 1924 Холст, масло 92,5х81 
125. Кончаловский Петр «Замуж не берут (Портрет Н.П.Кончаловской)» 1925 Холст, масло 92х69 
126. Кончаловский Петр «Гергеты. Ущелье» 1927 Холст, масло 73,5х98 
127. Кончаловский Петр «Казбек. Ранее утро (5 часов утра)» 1927 Холст, масло 62,5х80,5 
128. Кончаловский Петр «Новгород. Кремлевская стена» 1925 Холст, масло 89х117 
129. Кончаловский Петр «Озеро Ильмень» 1925 Холст, масло 64Х119 Музей изобразительных искусств Республики Карелии, Петрозаводск 
130. Кончаловский Петр «Голубые ветлы (Новгородский пейзаж») 1926 Холст, масло 60х80 Пермская государственная художественная галерея 
131. Кончаловский Петр «Возвращение с ярмарки» 1926 Холст, масло Государственный Русский музей 
132. Кончаловский Петр «Новгород. Площадь Софийского собора» 1928 Холст, масло 66,5х89,5 
133. Кончаловский Петр «Балаклава. Балкон» 1929 Холст, масло 109х91,5 
134. Кончаловский Петр «Стол с фруктами» 1929 Холст, масло Государственный Русский музей 
135. Кончаловский Петр «Натюрморт. Золото и серебро на японской скатерти» 1928 Холст, масло 71,5х90,5 
136. Кончаловский Петр «Натурщица с рыжими волосами у зеркала» 1928 Холст, масло 129х108 
137. Кончаловский Петр «Виноград в корзине» 1928(?) Холст, масло 64х79 Тюменский музей изобразительных искусств 
138. Кончаловский Петр «Портрет японки Касахара» 1931 Холст, масло 171х102 
139. Кончаловский Петр «Портрет японского артиста Тодзюро Каварасаки» 1928 Холст, масло 174х143,5 
140. Кончаловский Петр «Балаклава. Окно на море» 1929 Холст, масло 107х90,5 Волгоградский музей изобразительных искусств Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Check Also
До 31.07.2016 в Музее-заповеднике «Абрамцево».
cultobzor.ru
Кончаловский Петр "Сухие краски" описание картины, анализ
Петр Кончаловский по праву считается одним из сильнейших мастеров натюрморта и одной из лучших его работ является очень известное полотно «Сухие краски». Непревзойденная живость колорита и техники ставят эту работу Кончаловского в один ряд с признанными мировыми шедеврами.
В начале своего творческого пути Пётр Кончаловский был поклонником новых в то время жанров — кубизма и фовизма, поэтому в работе «Сухие краски» можно найти элементы того и другого стиля.
Художник на картине изобразил рабочий стол, на котором разложены различные предметы, необходимые художнику и декоратору: колбочки, бутылочки, баночки. Позади виден кувшин, в котором стоят кисти и большая колба, в которой разведена краска. Фоном к картине служит синий занавес.
Большое внимание уделил художник прорисовке стола: каждая извилины и трещина на древесине нарисована с любовью. А вот остальную часть натюрморта художник выполнил немного в другой манере: очертания предметов, стоящих на столе немного расплывчаты, словно они растворяются в красках. А красок на картине очень много: цвет просто брызжет: жёлтый, синий, красный, зелёный. Смешение цветов создаёт на полотне радугу.
Сюжет картины бесхитростный — художник изобразил своё рабочее место. Но сделал он это с такой любовью и с таким мастерством, что эта картина встала в один ряд с признанными шедеврами мирового искусства.
Год написания картины: 1913.
Размеры картины: 105,5 x 86,6 см.
Материал: холст.
Техника написания: масло, бумажные наклейки, печатные ярлыки.
Жанр: натюрморт.
Стиль: кубизм, постимпрессионизм.
Галерея: Государственная Третьяковская галерея, Москва, Россия.
Другие картины художника:
opisanie-kartin.ru
Дом №10 | Квартира №40. Мастерская Петра Петровича и его сына Михаила Петровича Кончаловских
- Характеристика квартиры на 1914 год: 2 светлых комнаты; площадь — 13 кв. саж.; годовой доход, который могла приносить квартира, — 720 рублей.
Петр Петрович Кончаловский, а затем и его сын Михаил занимали художественную мастерскую дома 10 на Большой Садовой почти весь XX век, с 1910-х до 1990-х годов. Светлое и просторное помещение с частично стеклянным потолком и высоким окном во всю стену изображено на множестве полотен и рисунков Петра Кончаловского.
1900–1910-е
Николай Рябушинский
В конце 1910 года Петр Петрович Кончаловский начал работать в художественной студии в доме 10 на Большой Садовой. Он снял мастерскую № 38, находившуюся на третьем этаже дворового корпуса. Известна еще одна мастерская Кончаловского — № 40 этажом выше. В ней художник начал работать в 1917 году. До Кончаловского студию № 38 арендовал меценат, коллекционер русского и западного искусства, а также издатель и редактор литературно-художественного журнала «Золотое руно» Николай Павлович Рябушинский (1877–1951). Известно, что в сентябре 1908 года Рябушинский пытался покончить жизнь самоубийством у себя в мастерской: «Рябушинский из револьвера-браунинга выстрелил себе в грудь, пуля прошла навылет, задев легкое. Степень опасности врачами точно не определена, однако врачи надеются, что жизнь его будет спасена» (Новая Русь. 1908. 12 сентября).
Квартира № 24
Семья Кончаловских, состоявшая из Петра Петровича, его жены Ольги Васильевны (дочери художника Василия Сурикова) и детей Натальи и Михаила, снимала квартиру в доме напротив на Большой Садовой. В 1912 году они переехали в квартиру № 24 в дом Пигита. Из воспоминаний Натальи Кончаловской:
Когда в 1912 году в «доме Пигит» в главном корпусе освободилась квартира из четырех комнат на пятом этаже мы переехали в нее из соседнего дома и прожили в ней несколько лет. Оттуда Петр Петрович в 1914 году ушел на фронт, мастерская его пустовала два года(Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004).
Василий Суриков
У Кончаловских время от времени гостил отец жены Петра Петровича — художник Василий Суриков. Во время Первой мировой войны он провел у дочери Ольги Васильевны две зимы, написал автопортрет и начал работать над эскизом к картине «Княгиня Ольга встречает тело князя Игоря». Это были последние месяцы жизни Сурикова. Художник нуждался в прогулках на свежем воздухе, а квартира располагалась на пятом этаже без лифта. Наталья Кончаловская вспоминает, что ее дед поднимаясь на пятый этаж, останавливался на каждой лестничной площадке и отдыхал на стуле, который ему подставлял швейцар Степан. Вскоре Суриков переехал в гостиницу «Дрезден», находившуюся на Тверской около дома генерал-губернатора и оснащенную лифтом. Художник умер в отеле в марте 1916 года. Литургию служили у дома на Большой Садовой.
Василий Суриков. Автопортет. 1915 год. Картина написана в доме на Большой Садовой, в квартире №24 
Василий Суриков. Эскиз к картине «Княгиня Ольга встречает тело князя Игоря». 1915 год. Эскиз создан в доме на Большой Садовой, в квартире №24 Переезд в мастерскую № 40
Из описи владения Пигита на 1914 год следует, что Петр Кончаловский снимал студию № 38, а мастерская № 40 была занята некой художницей Паншиной. Вероятно, это была Надежда Александровна Паншина, написавшая письмо в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в 1891 году с просьбой принять ее в число «вольных посетительниц» (РГАЛИ. Ф. 680. Оп. 2. Ед. хр. 1092). Пока Петр Петрович был на фронте, пустовала, как пишет его дочь Наталья, как раз мастерская № 38. Скорее всего он переехал на четвертый этаж в мастерскую № 40 уже по возвращению с войны в июне 1917 года. В этом же году Кончаловский пишет свою знаменитую картину «В мастерской. Семейный портрет», объединившую многие из тех предметов, которые потом будут изображены на многочисленных работах художника — темный занавес, сундук, паркет, краскотерную машину, стул с витыми ножками и ручками, даже еле заметную батарею. Мастерская присутствует в таких работах художника того периода, как «Натюрморт. Самовар» (1917), «Натурщица у печки» (1917), «Натурщица в кресле» (1917), «Сундук и глиняная посуда. (Героический натюрморт)» (1919), «Дети за роялем» (1919). В то время в мастерской на Садовой была написан потрет скрипача Г.Ф. Ромашкова (1918).
1920–1930-е
После революции семья Кончаловских несколько лет жила в квартире № 24, а Петр Петрович работал в мастерской № 40. Однако в 1920-е годы начались уплотнения, и семья была вынуждена покинуть квартиру в фасадной части дома и поселиться в мастерской. Из воспоминаний Натальи Кончаловской:
После Октябрьской революции «дом Пигит» перешел в ведение Моссовета. Квартиры уплотнялись рабочими соседней табачной фабрики. Мы сдали государству три комнаты, оставив одну для меня. А Петр Петрович, Ольга Васильевна и Миша переехали жить в мастерскую. Вот тут началась очень интересная жизнь в сразу ожившей, ранее пустой мастерской.(Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004).
Так они прожили до 1937 года, пока не получили квартиру на Конюшковской улице в районе Пресни.
В 1922 году в Государственной Третьяковской галерее открывается первая персональная выставка Кончаловского, на которой были собраны рисунки и холсты, написанные за время с 1907 по 1922 годы. В 1920-е П.П. Кончаловский продолжает писать мастерскую на Садовой. Здесь он создает портрет японского художника Ябе-сана (1927), портрет японского актера Тодзюро Каварасаки (1928), «Автопортрет с женой» (1923), картину «Миша, сходи за пивом» (1926), «Портрет Натальи Петровны Кончаловской» (1925). В 1931 году он написал «Портрет пианиста Владимира Владимировича Софроницкого за роялем». Это как раз тот самый семейный рояль, стоявший в мастерской. По воспоминаниям дочери Натальи на нем давали домашние концерты такие пианисты, как Карло Цекки, Александр Боровский и, конечно, Владимир Софроницкий.
В конце 1920-х — начале 1930-х годов Петр Кончаловский написал большую часть своих московских пейзажей, среди которых есть и другие изображения Большой Садовой, а также виды Патриарших прудов и Спиридоновки.
1940–1970-е
За несколько месяцев до начала войны Петр Петрович пишет портрет писателя Алексея Толстого за обеденным столом в загородном доме Кончаловских в Буграх «А.Н. Толстой у меня в гостях» (между 1940 и 1941). Работа над портретом продолжалась в Москве в мастерской художника.
С началом войны Кончаловский остался в Москве и работал по культурно-художественному обслуживанию воинских частей Московского военного округа. Во время войны в неотапливаемой мастерской Петр Петрович пишет портрет летчика Андрея Борисовича Юмашева. Работа над картиной длится до января 1942 года. Так же художник создает картины на темы актуальные для военных лет (полотно «Где здесь сдают кровь?», 1942). В 1946 году Кончаловский создает в мастерской одну из самых известных своих работ «Полотер».
2 февраля 1956 года Петр Петрович скончался. Он похоронен на Новодевичьем кладбище.
1980–1990-е
До 1996 года в семейной мастерской на Садовой продолжал работать сын Петра Петровича Михаил Петрович Кончаловский (1906–2000). Из воспоминаний искусствоведа Ирины Прониной о мастерского того времени:
В 90-е годы, когда Михаилу Петровичу уже было очень тяжело содержать эту мастерскую, поскольку стала протекать крыша, здесь почти не работало отопление, и пожилому человеку было уже крайне тяжело справляться с тем, чтобы эта мастерская не превратилась просто в руину, покрытую плесенью и грибком, ему предложили перебраться в другую мастерскую на Верхней Масловке. Что мы увидели в мастерской, когда Михаил Петрович пригласил нас сюда? Немытые окна, холод, подтеки от прохудившейся крыши. Уже все произведения он давно вывез. Здесь стояли пустые рамы. Причем рам было много, были очень художественные рамы. Как мы знаем, Петр Петрович любил старые рамы. Здесь был сундук, тот самый, знаменитый (изображен на картинах «В мастерской. Семейный портрет» (1917), «Сундук и глиняная посуда. (Героический натюрморт)» (1919) — прим. ред.). Когда его открыли, он был набит нотами, переводами с французского языка, то, чем занималась как раз супруга Петра Петровича. Здесь стояли еще такие большие плетеные корзины, с которыми Кончаловские вероятно путешествовали по Европе. Но больше всего меня поразил то, что я увидела, когда открылся стенной шкафчик. Оттуда вдруг выпал тубус, большой такой, про который Михаил Петрович сказал, что его отец с ним ходил на Первую мировую войну. И в тот момент произошло какое-то смещение во времени. Для меня это был культурный шок, потому что казалось, что вот время спрессовалось, и вот рукой протянуть до Первой мировой войны, с которой никогда так близко, так по-бытовому ты не соприкасаешься.
В 1996 году в мастерскую въехали художники Михаил Тихонов и Елена Утенкова, которые работают здесь до сих пор:
Когда я сюда вошла в первый раз, — вспоминает Елена Утенкова, — Михаила Петровича здесь не было еще. У меня уже на лестнице было ощущение какого-то счастья. Вот бывает такое точное попадание к себе домой. Посреди мастерской стоял диван, который и сейчас стоит в нашей мастерской. Это диван Кончаловского, на котором был когда-то написан Мейерхольд. В мастерской было очень холодно, потому что помещение было старое, отопление по всему дому не работало. И я прямо в шубе села на этот диван. Это был, конечно, такой момент приобретения дома для работы, что для художника очень важно.
Рождественские детские праздники в мастерской Елены Утенковой и Михаила Тихонова
2000–2010-е
Семья художников Елены Утенковой и Михаила Тихонова устраивают театрализованные елки, на которое приглашают детей своих друзей и соседей по дому. Они сами создают декорации, в арочный проход вешают занавес, украшают мастерскую и делают рождественский праздник.
Работы П.П. Кончаловского и мастерская № 40 на Большой Садовой
В мастерской. Семейный портрет. 1917
На картине «В мастерской. Семейный портрет» (1917) в центре стоит сам художник, слева в старинном кресле с витыми ножками сидит его жена Ольга Васильевна — дочь живописца Василия Сурикова. У открытого сундука в арочном проеме присела дочь Кончаловского Наталья. За аркой находилась спальня родителей, которая на ночь отгораживалась ширмой. В правом углу стоит сын Петра Петровича Михаил. Он приводит в движение колесо краскотерной машины, которую Кончаловский купил в 1910 году у фабриканта красок Досекина. Наталья Кончаловская вспоминала, что Петр Петрович предпочитал тереть краски сам. В этом ему помогали его дети: «И вот мы стоим втроем у машины. Папа замешивает на мраморной доске, что лежит рядом, порошок кобальта синего с маслом, с примесью специальной серной кислоты и воска, в пасту. Папа и Миша по очереди вертят колесо, работа трудная. Синяя паста, обволакивая вертящиеся валики, начинает растираться и вползать на стальную подставку. Папа подхватывает пасту лопаткой и — снова в короб. Колесо вертится легче, тут уже и мне можно вступать в работу». (Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004). Наталья наполняла краской тюбики, этикетки для которых «своим размашистым почерком» писал Петр Петрович. На картине тюбики лежат слева от машины. В конце Михаил промывал керосином и чистил машину. На стене висит китайская живопись. У Кончаловского есть еще одна ранняя работа, на которой изображено китайское искусство — «Семейный портрет (на фоне китайского панно)» (1911). За Михаилом стоит стремянка. Вероятно, Петр Петрович пользовался ей, чтобы забираться на антресоли, где художник хранил уже законченные работы. Его соседи этажом ниже Якуловы такие же антресоли использовали как спальню.
Верстак. 1917
В бывшей мастерского Кончаловского до сих пор у окна, как и сто лет назад, стоит верстак художника.
…в этом году появился натюрморт «Верстак», документирующий постоянное стремление Кончаловского к «самообслуживанию» в области искусства. Он сам делает подрамки, переделывает рамы, грунтует холсты, перетирает краски… Соскучившись за годы войны по живописи, Кончаловский выразил в этом «Верстаке» всю силу своей любви к орудиям производства живописца.(Никольский В.А. Петр Петрович Кончаловский. М., 1936).
Натурщица у печки. 1917
В 1917 году на одной из выставок, где экспонировалась «Натурщица у печки», к Кончаловскому подошел Петр Нестеров и, как пишет, искусствовед В.А. Никольский, сказал художнику: «Это вещь, и говорить нечего, одного только последнего, все смягчающего слоя не хватает».
Наталья Кончаловская вспоминала те тяжелые для семья революционные годы:
Обогревались москвичи печками «буржуйками», через все комнаты проводились железные трубы — в дымоходы, в форточки, на скрещиваниях труб подвешивались жестянки, в которые стекал черный деготь от нагара…. на «буржуйке» варился суп из селедки или воблы и пшенная каша. А чай! «Настоящий китайский чай делается из кормовой свеклы!» — шутили наши художники. И мы пили свекольный и морковный чай и желудевый и овсяный кофе.(Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004)
В левом углу виднеется тот самый фиолетовый занавес, который висит в арочном проеме на картине «В мастерской. Семейный портрет». За печкой «буржуйкой» можно разглядеть батарею, которая также присутствует на картине «В мастерской. Семейный портрет».
Сундук и глиняная посуда. (Героический натюрморт). 1919
В 1923 году искусствовед Павел Муратов в первой книге, посвященной живописи Кончаловского, писал, что в натюрмортах Петра Петровича «мы видим ощущение вещественности доведенным до предельной остроты» (Муратов П.П. Живопись Кончаловского. М., 1923). Кончаловский насыщал написанные им предметы мастерской «той вещественностью, как писал Муратов, без ощущения которой всякое изображение предмета остается лишь его „условным обозначением“».
Натюрморт «Сундук и глиняная посуда. (Героический натюрморт)» Муратов считал «шедевром вещественного разнообразия». На картине изображен тот самый сундук, который двумя годами раньше Кончаловский написал на семейном портрете (там он покрасил сундук в красный цвет). Искусствовед Глеб Поспелов пишет о «барочной взволнованности» натюрморта, о «героической вещности» крупных горшков, расставленных на большом сундуке (Кончаловский П. К эволюции русского авангарда. СПб., 2010).
Московские пейзажи конца 1920-х — начала 1930-х годов
Картина «Хоккей на Патриарших прудах» (1929) открывает серию зимних пейзажей Кончаловского. Художник вспоминал, что лед на катке был им воспринят, как бутылочное стекло: «Как только прописал я на холсте квадрат катка бутылочного цвета, все определилось сразу, и вещь была в сущности готова». Кончаловский рассказывал об одном из самых своих любимых пейзажей:
За катком в тот год ухаживали не очень усердно: ледяное поле было невелико, и его отделяло от бульвара и окружающих зданий большое снежное поле. В этом была своя красота — здания отодвигались куда-то вдаль, расширялись горизонты, а ледяное зеркало лежало в широкой снеговой раме. Я взял его динамически, слегка по диагонали, потому что это хорошо согласовалось с быстрыми движениями игроков. Писал я эту вещь намеренно очень скупо в смысле деталей, чуть наметил окружающую каток безобразную решетку, дал всего два древесных ствола из целых их десятков. Живопись здесь у меня была очень жидкая: все время боялся, как бы нагрузка краской не загубила свежести впечатления… (цит. по: Никольский В.А. Петр Петрович Кончаловский. М., 1936).
В 1931 году Кончаловский написал картину «Пейзаж с луной. Большая Садовая улица». Доходный дом с круглой башней слева (Большая Садовая, 6) сохранился до наших дней. Он был построен инженером Виктором Гашинским по заказу супругов Чубуновских в 1914 году. Однако еще до окончания работ они продали дом статскому советнику Владимиру Арнольду. В 1916 году в доме размещался военный лазарет. Вся малоэтажная застройка справа была уничтожена во второй половине 1930-х годов. В это же время Садовая лишилась зеленых насаждений. Впереди по правой стороне улицы отчетливо виден дом с мезонином. В этом и соседнем здании до революции проживали купцы Шустовы, во второй половине XIX века построившие коньячные заводы в Армении, Одессе и Москве.
В 1931 году Кончаловский создает картину «Аптека на Садовой». Аптека располагалась в этом доме (Большая Садовая, 1) еще в начале XX века. Сначала она принадлежала статскому советнику Александру Афанасьевичу Рубановскому, жившему по соседству на Малой Бронной. В предреволюционные годы здесь работали браться Криваткины — провизор Эмануил Моисеевич и врач Самуил Моисеевич. В советское время аптека получила порядковый номер 59.
Дом, где находилась аптека, стоял на пересечении Большой Садовой и Владимиро-Долгоруковской улицы (сейчас улица Красина). Наталья Кончаловская вспоминает, что у магазина колониальных товаров Череповского (Большая Садовая, 17) селились цыгане:
И я помню этих цыганок, звенящих серьгами и монистами в ярких юбках, почти всегда с грудными детьми на руках или привязанными к спине. Они с утра гурьбой бежали на Тишинский рынок по Садовой и сворачивали на Владимиро-Долгоруковскую…(Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004).
Той же зимой Кончаловский написал картину «Москва. Спиридоновка».
А.Н. Толстой у меня в гостях. Между 1940 и 1941
Кончаловский работал над портретом писателя Алексея Толстого на своей даче в Буграх, в Барвихе, дома у Толстого на Спиридоновке и конечно же в своей мастерской на Большой Садовой. Наталья Кончаловская вспоминает, что Толстой приходил позировить не один и приводил с собой друзей. Гости пили, ели, веселились и смешили Кончаловского: «Отец говорил, что ни один портрет не давался ему с таким трудом». (Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004). Натюрморт, состоящий из рыбы, овощей, курицы, окорока, через какое-то время исчезал со стола, и художник был вынужден идти в магазин за новыми продуктами.
Полотер. 1946
Натурщиком для этой картины выступил Владимир Иванович Переяславец. Он родился в 1918 году недалеко от Киева. После смерти матери в 1930 году Владимир беспризорничал по Черноморскому побережью. С 1932 по 1936 годы был воспитанником Первого детского пионердома Краснопреснеского района Москвы (Большая Грузинская, 4). Там Переяславец в 1933 году познакомился с Петром Кончаловским, который пригласил юношу позировать, а также учиться у него живописи. Впоследствии Владимир Иванович станет народным художником РСФСР.
В 1946 году Владимир Переяславец вернулся из Крыма, где проходил художественную практику. Неожиданно он решил зайти в гости в Кончаловскому. Переяславец застал художника в вычищенной мастерской: «Он был подавлен каким-то нерешенным вопросом, вспоминал Владимир Иванович. Он был один, хорошо одет, в мастерской был совсем не рабочий порядок. Палитра блестела, всё везде чисто, на мольберте ничего не стояло». Только Владимир Переяславец зашел в мастерскую, он сказал Кончаловскому: «Петр Петрович, вы сейчас будете меня писать». Владимир Иванович быстренько переоделся, взял щетку и воск и неожиданно для Кончаловского начал натирать паркет. Художник попросил принести холст среднего размера, однако, Переяславец взял стоящий рядом большой холст и решительно поставил его на мольберт. Кончаловский снял пиджак, засучил рукава и начал энергично рисовать — «так энергично, вспоминал В.И. Переяславец, что я даже слышал, как со звоном ломается и падает на пол уголь». Картина была готова практически за два дня.
У стены стоит табуретка. Таких табуреток в мастерской было несколько. На похожей табуретке (а может, на той же самой) Петр Кончаловский написал Владимира Переяславцева на картине «Золотой век» (1946). На картине «Полотер» натурщик изображен в красных штанах. Владимир Переяславец вспоминал, что в тех же самых рабочих красных штанах он написал в Крыму своего друга художника Евгения Лобанова на фоне винного завода. В самом низу полотна, видно, что холст сшит. Когда Кончаловский закончил наносить первоначальный рисунок, он обнаружил, что ступня полотёра не полностью помещается на картине. Владимир Переяславец вспоминает: «Быстро принимается решение: пришивается недостающий холст внизу картины, прибивается планка к подрамнику. Причем шили мы холст в две руки, я — вправо, а Петр Петрович — влево от центра».
Еще в 1923 году за более, чем 20 лет до создания «Полотера», искусствовед Павел Муратов писал о Кончаловском: «Обыкновеннейший пол в мастерской столь же живописно обещающ для него, как самый пестрый ковер».
Музей Булгакова продолжает собирать информацию по истории дома № 10 на Большой Садовой. Мы хотим рассказать историю каждой квартиры. Если вам есть чем поделиться — пишите нам на адрес [email protected], звоните по телефону +7 (495) 699 53 66 и присоединяйтесь к проекту!
dom10.bulgakovmuseum.ru
