Музей ЧерномырдинаХудожник Олег Целков: "Рынок русского искусства рухнет через два-три года". Целков художник картины
Олег Целков: «Для мыслящего существа самое ценное — юмор» - Карта Мира
3 июня в фонде культуры «Екатерина» открывается выставка знаменитого художника Олега Целкова «Бубновый туз». В экспозиции представлено около 45 картин, написанных в период с 1968-го по 2011-й. Накануне вернисажа в мастерской живописца, постоянно живущего во Франции, побывал парижский корреспондент «Культуры».
культура: Откуда название выставки? Целков: Бубнового туза пришивали к одежде каторжников, чтобы они были заметнее. Таким каторжником я чувствую себя в искусстве. «В зубах цигарка, примят картуз, на спину б надо бубновый туз», — точно по Блоку. Кроме того, название созвучно «Бубновому валету», на чьих картинах я учился делать первые шаги в живописи.
культура: Ретроспектива приурочена к юбилею — 15 июля Вам исполняется 80 лет. Время подводить итоги? Целков: Никогда этого не делал и делать не собираюсь, потому что за всю жизнь так и не понял, где же мое место в искусстве. Обычно мои попытки подвести итоги кончаются тем, что я посылаю себя к черту.
культура: Не так давно один арт-критик заметил, что «Тайная вечеря» Целкова, как самый мощный образ ХХ века, стоит рядом с «Герникой» Пикассо. Не перебор ли в оценке? Целков: «Тайная вечеря» написана мной в 1970 году — с тех пор прошло больше сорока лет. И сегодня она для меня абсолютно чужая. Но иногда, глядя на нее, ощущаю некоторое удовлетворение (улыбается).
культура: Перед какими чужими полотнами испытываете душевный трепет? Целков: Перед «Тайной вечерей» и другими работами Леонардо да Винчи. Но в целом на все великое я стал смотреть трезвее. Живопись — один из видов человеческой деятельности. Леонардо или Рафаэль были ремесленниками, писали картины, как другие тачали сапоги или строили корабли. Но ремесленниками — гениальными.
культура: Принято считать, что Вы не слишком вписываетесь в понятие contemporary art... Целков: В искусстве всегда существовали течения: романтики, реалисты, импрессионисты, символисты, абстракционисты, концептуалисты и т.д. Всех остальных, кто в готовое течение не попал, оценивают гораздо позднее. Яркий пример — Зинаида Серебрякова, хотя я от нее и не в восторге. Сам же я ни к кому не примкнул, ни в какой поезд не сел, иду пешком своим путем.
культура: Современную живопись отличает полное отсутствие школы. Главное — самовыразиться любой ценой? Целков: На примере того же Ван Гога видно, каких вершин он достиг, не имея особого художественного багажа. Однако, он писал так, что другие поняли, их школа — полная чушь. Таким же был Гоген — сумасшедший, который фактически пришел с улицы. Для настоящего художника «неученость» может оказаться светом, а учение — затемнением мозгов. Талантливый живописец может быть абсолютным идиотом.
культура: Не так давно фекалии итальянского концептуалиста Пьеро Мандзони, запаянные в консервную банку, ушли с аукциона Sotheby’s за 124 тысячи долларов. Прямо на вес золота…
Целков: Мандзони эпатирует своей «уникальностью». Почему такая простая штука не пришла в голову никому другому? Или пришла, но он побоялся, а этот простоватый человек с юмором предложил нам свой «товар» — хотите смейтесь, хотите платите. Видишь, платят.
культура: У французов главное из искусств — это искусство жить. Они правы? Целков: Важно научиться чувствовать себя счастливым. Я по жизни оптимист и в этом похож на незабвенного Веничку Ерофеева. Он умер от рака горла в 51 год. Но даже во время болезни не унывал. Для мыслящего существа самое ценное — юмор. Только так можно побороть отчаянный страх смерти.
культура: В 43 года Вы уехали из России во Францию. Остались ли Вы в Париже тем же художником, каким были в Москве? Целков: Культура заложена во мне генетически, и картины рождаются в глубине души. Не имеет никакого значения, где ты живешь: Гоголь сочинял «Ревизора» и «Мертвые души» в Риме, Достоевский — «Идиота» — во Флоренции. Если ты настоящий творец, ты не можешь менять свою кожу, как рубашку.
культура: Разве судьба художника не отражается в его произведениях? Целков: Нет. Жизнь — сама по себе, а творчество — само по себе.
культура: Кто же тогда мистические герои Ваших картин — те, кого называют «мордами», «рожами», «личинами»? Целков: Ответа у меня нет, и я его больше не ищу. Раньше волновался по этому поводу, а сейчас перестал. Зачем разбираться? По отношению к своему персонажу я испытываю одновременно восторг, симпатию, презрение, ненависть. Это существо бессмертное и всемирное.
культура: Что есть истина в искусстве?
Целков: Начав писать в 15 лет, я всю жизнь страшно торопился. Вел счет не годами, а днями. Спешил, потому что считал, что делаю «не то», и с нетерпением ждал, когда будет «то». Все искал истину и только недавно понял, что ее нет и быть не может. Поэтому и искать нечего. Разве что in vino veritas (смеется).
культура: После отъезда из Москвы Вы долгие годы были апатридом, жили с нансеновским паспортом — то есть не имея гражданства... Целков: Апатридом и остаюсь. Это моя позиция и в какой-то мере протест против организации человеческого общества. Не желаю иметь дел ни с какими документами. Я никто — просто Олег Целков. Точно такой же, как Иван Иванов, который всего лишь чистит нужники. Но именно он, как и любой человек, — центр Вселенной.
культура: Вы знаток русской поэзии — сыплете цитатами из Пушкина, Некрасова, Блока, Маяковского, Есенина… Целков: От стихов получаю неслыханное удовольствие — такое же, как от щей из кислой капусты (смеется).
культура: Для Вас важно показывать свои картины? Целков: Публике очень мало верю. Пишу картины 65 лет и до сих пор их не понимаю. Разве может разобраться человек, который посмотрит на них десять минут? Для меня событие — не выставка, а процесс создания. Но участвовать в вернисажах соглашаюсь: а вдруг кто-то купит?! Зарабатывать на жизнь могу только картинами. На паперти с протянутой рукой стоять не обучен.
культура: Зачем же на паперти, когда Вы — один из немногих художников, сохранивших высокие цены в годы кризиса? Целков: Кризис здесь ни при чем. Стоимость моих картин изначально была страшно высока. Я сразу просил большие суммы, чтобы хотя бы месяц продержаться.
культура: Что нужно художнику для счастья?
Целков: Очень мало. Подлинный творец должен быть готов к любым испытаниям. Трудиться можно даже в сарае, главное — иметь свой угол. Я работал над «Тайной вечерей» в хрущобе. Полотно размером три на два с половиной метра стояло в маленькой комнате по диагонали. Писал я, глядя на него через бинокль, который уменьшал картину.
культура: Когда Мартина Лютера спросили, чем он займется, если узнает, что завтра наступит конец света, тот ответил: «Посажу дерево». Что бы сделали Вы? Целков: Продолжил начатую вещь. Торопиться не стал бы — потому что не могу и не хочу.
культура: Помню, в Вашем домашнем погребке хранилось 400 литров вина. Запасы не оскудевают? Целков: Нет, но я больше не пью. Внезапно расхотелось. Решил остаток дней прожить в трезвости. На протяжении последних 60 лет я выпивал каждый день. Хотя пьяным никогда не был.
культура: Чего пожелаете себе на 80-летие? Целков: Чтобы мои близкие и я сам жили еще очень долго.
portal-kultura.ru
Художник Целков Олег Николаевич — Партия пенсионеров России
Художник Целков Олег Николаевич
Художник Целков Олег Николаевич
13.12.2016
«Тайная вечеря», 1970 г.
Имя при рождении: Олег Николаевич Целков / Дата рождения:15 июля 1934 (82 года)
Место рождения: Москва, РСФСР, СССР / 
Россия Родился в семье экономистов, работавщих на авиационном заводе. С 1949 по 1953 учился в МСХШ. Один год проучился в Минском художественном институте, ещё год — в Академии художеств им. И. Е. Репина в Ленинграде, был исключён. Был принят на постановочный факультет в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кино им. Н. К. Черкасова, где завершил образование. Ученик Н. П. Акимова.
Начиная с 1960 года, с картины «Портрет», в течение последующих сорока лет в живописи разрабатывает единственный сюжет — образы деформированного человеческого лица и фигуры, напоминающие зловещие маски или человекоподобного мутанта. Его портреты стали своеобразной реакцией на новые формальные приемы сурового стиля. Особая черта его картин — «шаблонность», крупный масштаб и яркие анилиновые цвета. На творчество повлияли современные примитивисты и поздний Малевич.
В 1977 году по «предложению» властей покинул СССР. Живет в Париже. Французского гражданства не принял, почти четыре десятилетия оставался апатридом. В июне 2015 года был принят в гражданство Российской Федерации[1].
===========================
Из коллекции —
«Автопортрет», 1964 г.
«Я — то, что носят каторжники на спине — скорее всего, бубновый туз! Потому что мои картины, притом, что они очень притягательны, не такие уж ласковые. Так заласкают, что до смерти!» — говорит Олег Целков.
«Портрет с цветком», 1962 г.
«Гениальный художник, один из лучших на свете. Мастер цвета, мыслящий художник, он и сатирик. Если приглядеться, в его уродах есть какая-то нежность, застенчивость», — считает поэт Евгений Евтушенко.
Курильщик 1969г.
Его живопись соединяет черты «новой фигурации» и фэнтези. Известность ему принесли т. н. «целковские хари»: яркие и одновременно мерцающие полотна с изображением неких грозных и в то же время жалких человекообразных существ, пристально глядящих на зрителя как его гротескные подобия.
«Семья», 1985 г.
«Со стрекозами», 1996 г.
«Пять лиц», 1980 г.
У Олега Целкова очень сложная техника: каждую картину пишет по два года, тонким слоем нанося краски, чтобы получился эффект внутреннего сияния. Уже готовые работы складывает в сарае.
«Двулицый», 1981 г.
«Театр», 2008 г.
«Он признан всем миром. Вместе с тем, наверное, не всем количеством наших чиновников. Какие-то увидели свое отражение в работах, я думаю, это способствовало его отъезду в Париж, где он благополучно вознесся на самую высокую орбиту творчества», — отметил режиссер, народный артист СССР Марк Захаров.
Скульптура. Бронза
Художник грозится в Россию больше не приезжать, а своих большеголовых «монстров» показывать только соседям во французской деревне. Говорит, они в искусстве не разбираются, зато никогда не завидуют.
======================================
Художник Олег Целков показал в Москве своих «монстров»
07.06.2014 Видеорепортаж о выставке ⇓
http://mir24.tv/video_news/10653583/10653493
===================================
Избранное. Любимое
ppr19.ru
«Художник ничего не выбирает! Бог заставляет его заниматься своим делом, а не желание заработать»
« Это гремучая смесь из светотени Рембрандта, пышной плоти Рубенса, помноженная на русское безумие и мощь варварского духа!» — так о живописи Олега Целкова высказался когда-то другой большой художник Михаил Шемякин.
Photo: Nicolas Hidiro
Courtesy VLADEY
Корифею нонконформизма восемьдесят два года, он давно живет во Франции и по-прежнему много работает. Почти шестьдесят лет Целков пишет своего бесшабашного персонажа — плосколицего Морда, которого одни называют рожей, другие совком, кто-то в нем видит современную икону, кто-то беса.
Олег Целков. Портрет с руками
В начале декабря в выставочном зале Vladey Space на «Винзаводе» прошла короткая недельная выставка его новых работ, ставшая поводом поговорить с мастером. ARTANDHOUSES опубликовал интервью с художником.
Недавно по российскому телевидению шел сериал по пьесе Василия Аксенова «Таинственная страсть». Насколько я знаю, многие герои пьесы были вашими друзьями. Действительно ли богема времен оттепели вела столь свободный образ жизни?
Они все были моими друзьями, но жили мы по-разному. Дело в том, что были люди, которые имели контакт с властью, власть разрешала им публиковаться и платила хорошие деньги. А я принадлежал к тем, кто с властью не желал иметь ничего общего, и денег от нее получать не собирался. Я жил как будто в углу и старался, чтобы власть меня не замечала, чтобы она не могла меня уничтожить. Их власть не уничтожала, а поощряла, любила и иногда журила. Хотя они критически ко многому относились, а я отрицал всё. Я скорее принадлежал к разряду людей вроде Иосифа Бродского, которые не имели контактов с властью, и за это власть отправила его в ссылку. Никакой свободы не было, это ошибочно показано.
Тем не менее к вам домой в Тушино приезжали такие талантливые и очень известные в мире люди, как писатель Артур Миллер, художники Давид Сикейрос, Ренато Гуттузо.
Да, но они как раз приезжали с моими друзьями — Евтушенко, Аксеновым. Им было интересно показать меня, а тем было интересно поглядеть. Если бы не друзья, все эти мировые знаменитости вряд ли обо мне узнали.
Даже Анна Ахматова как-то заезжала…
Мой близкий друг Анатолий Найман был её секретарем.
«Бильярд», 2014
Фото: Николя Идиро
Courtesy VLADEY
В одном из интервью вы сказали, что в те годы начинали пить с восьми утра, как Черчилль. А кто был идеальным собутыльником для вас?
Собутыльники были у меня только в пивной. Я был большой любитель выпить. Был один собутыльник, очень известный человек — Ролан Быков. Потому что он любил, и я любил. Вот уже и интересно.
В 1977 году «по предложению» властей вы уехали во Францию. Чего вам больше всего не хватало в эмиграции?
Мне всего хватало, потому что я уехал, чтобы никого не видеть, никого не слышать и не иметь никаких контактов с властями. Франция и вообще Запад представляли полную противоположность Советскому Союзу. На Западе не говорят: «Иди работать! Где ты работаешь?», здесь вообще никому ничего не указывают. Государство не вмешивается в твою личную жизнь, в твою веру, в твои взгляды. Ты можешь и хвалить что угодно и писать что угодно. Гомосексуалисты могут голые по улице ходить. Это большинству не нравится, а они всё равно лезут в бутылку, хотят сказать, что они тоже люди. И между прочим, я с этим согласен.
Photo: Nicolas Hidiro
Courtesy VLADEY
Что вас поразило больше всего по приезде в Париж?
В Москве была постоянная толкотня в метро, все торопятся, проходу не дают друг другу. Здесь же люди спокойно стоят, если кто-то забыл выйти, его заботливо пропускают к выходу. Самое главное, что нет крика, хватит ли колбасы в очереди, не хватит. Здесь нет никаких бытовых проблем. Когда я снимал квартиру, спросил владельцев, можно ли поставить в каждой комнате телефон. Они даже удивились такому вопросу. И я еще спросил, а можно ли в коридоре тоже? Да, говорят, можно, хоть два в каждой комнате. Чтобы поставить телефон в Москве, я просил Владимира Высоцкого спеть на нашем телефонном узле. И Высоцкий мне дал согласие, но запил. Так я без телефона и уехал.
О чем-то вы всё же скучаете из русской жизни?
Нет, я вообще ни о чем не скучаю. Я занят своей живописью, своей жизнью очень простой и понятной. Я понимаю разговоры о ностальгии, но, как правило, их ведут совершенно никчемные люди.
«Пара с иглой», 2014
Фото: Николя Идиро
Courtesy VLADEY
Насколько вам важно много работать? Должен ли художник быть плодовитым?
Видите, какая штука, художник никому ничего не должен. И себе тоже. Всё очень просто. Должен ли человек с кривыми ногами бегать? Или играть в баскетбол? Не должен. Художник — это нечто непонятное. С этим надо родиться. Это нельзя воспитать! Никакие профессора не научат. Это врожденное. От Бога. Есть выражение: «Художник сам по себе ничего не выбирает, если он художник». А если он выбирает, придумывает, поехал туда учиться, потом еще куда, он не художник. Художник ничего не выбирает! Бог заставляет его заниматься своим делом, а не желание заработать. Сейчас же сплошь и рядом лжехудожники.
Давай поговорим про вашего персонажа, которого вы изображаете много лет. Его называют по-разному, пытаясь как-то определить: морда, рожа, совок. Вас не обижает несколько уничижительное отношение к вашему герою?
Я начал писать своего героя в начале 1960-х годов, значит, прошло почти шестьдесят лет. Меня ничто не обижает, и почти шестьдесят лет я сам никак не могу понять, что я делаю. Никак! Не понимаю! Он меняется. Возникает новый образ. Но понять, объяснить я не в силах!
«С вилами и свечой», 2014
Фото: Николя Идиро
Courtesy VLADEY
Он живет помимо вашей воли?
Точно так. Смотрю: «О! Какой новый уродился!» Всё время он меняется у меня в голове. И когда что-то такое говорят, рожа или не рожа… Может, и рожа, я врать не буду, не знаю. Может, и не рожа. Ответить вам не могу.
Как ваш герой меняется с годами?
Он меняется, но это тоже для меня загадка. Он у меня то молодеет, то седеет. А как, я не понимаю. Я не задумываюсь, потому что меня это вообще не задевает. Это вопрос не ко мне. Знаете, как дети получаются? Жена говорит: «А я беременна». Вот так и тут.
Раньше вы безжалостно уничтожали свои работы, выкидывали целые рулоны холстов. Вы всё также беспощадны к своим картинам?
Да, довольно много работ я выбросил. У меня была такая теория, что не надо захламлять землю плохим искусством. Может, что-то было неплохо, но ближе к плохому, а значит, надо уничтожить. А потом я смотрю, как заводы строят, загрязняют природу, и думаю: плевать, хламлю или не хламлю… Пусть потом разбираются после меня, кому это интересно, а кому нет.
«С запасной головой», 2015
Фото: Николя Идиро
Courtesy VLADEY
Если бы была возможность вернуться в прошлое, чтобы вы изменили?
Ничего менять не нужно. Как человек живет, так, видать, на роду ему было написано. И никуда тут не денешься. И я задним числом ни за что не могу предъявить слова обиды. Более того, с возрастом все те обиды, которые у меня были по молодости лет, кажутся глупыми. Обижаться ни на кого не нужно. Ни на себя, ни на людей, ни на Бога.
Вы сейчас живете в гармонии с собой?
Я всегда жил в гармонии с собой, а сейчас особенно.
Из: art-and-houses.ru
www.izbrannoe.com
Олег Целков: "Я это высосал из собственного пальца!"
Олег Николаевич ЦЕЛКОВ родился в 1934 году в Подмосковье. С 1949 года учился в Московской средней художественной школе, которую успешно окончил в 1953-м.После исключения из Минского театрального художественного института (1954) и Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Я. Репина Российской академии художеств (1955) стал студентом Ленинградского театрального института, где учился у Н.П. Акимова.В 1958 году получил диплом художника-технолога сцены, однако, вернувшись в Москву, не стал работать в театре, а занялся всецело живописью.В 60-х был едва ли не самым модным и покупаемым художником. Работы Целкова не выставлялись на официальных выставках в СССР, но часто экспонировались за рубежом, будучи нелегально перевезены через границу покупателями-иностранцами и знакомыми иммигрантами.Олегу Целкову, как и многим, "предложение" уехать поступило от советских властей. Первой реакцией, как он говорит, было возмущение.А потом сказал себе: "Беги же, не будь дураком! Вонючую кость на ихней помойке ты найдешь везде!".И в 1977-м уехал в Париж, чтобы пополнить там ряды русских художников.Перед отлетом, в Шереметьево, Целков метался между провожающими с огромной красной авоськой, в которую были напиханы какие-то не упакованные вовремя в чемоданы вещи, вытирая слезы не менее внушительных размеров платком.Уходя на посадку, он вдруг остановился перед мусорной корзиной и, бросив в нее носовой платок, сказал: "А сопли пусть останутся в России!"...Повешенная маска.- Еще в самолете, по пути в Вену, когда стюардесса объявила, что мы пересекаем границу СССР, и в ответ раздались дружные аплодисменты таких же, как мы с женой, "пересекающих", я шептал себе, чуть не плача: "Ушел, убег!"Мне приходило на ум сравнивать себя с приговоренным к смерти больным, который наперекор всему выздоровел.Когда я только приехал в Париж, ни денег, ни связей у меня не было.Я снял квартиру в доме, где жил мой друг Эдик Зеленин.И вот появился первый покупатель, бизнесмен из Лондона с женой.Показываю картину.Он спрашивает: "Сколько?"Я называю цену, как сейчас понимаю, запредельную.Он что-то себе раздумывает и, указывая на другую, поменьше, задает тот же вопрос.Я опять объявляю ту же самую цену.Британец находит совсем маленькую картину.Чуть сбавляю, но все равно держу планку.Он еще раз все оглядывает и говорит: "Нам надо посоветоваться".Они выходят в другую комнату.
Автопортрет с Тоней.Я говорю своей жене Тоне: "Ничего не купит, гад... Или купит самую маленькую".Через пять минут возвращаются: "Берем все три!"...В 1984 году купили старинный крестьянский дом в провинции Шампань, в котором провожу большую часть времени.Вернуться назад?...Мне бы хотелось отыскать тот клочок леса, где мы с отцом ранней весной стояли с ружьями на тяге вальдшнепов... но клочок тот застроен дачами...
- Олег, в 1960 году ты создал собственного героя.Как ты его увидел?
О.Ц.: - Я написал тогда как бы портрет, но не отдельно взятого субъекта, а портрет всеобщий, вселенский - всех вместе в одном облике.Не лицо, а личину, лик, притом до ужаса знакомый...
Этот угаданный лик отныне не покидает универсума Целкова.С ним навсегда его герои - «невиданное доселе племя»...Безволосые, гладкие головки, сидящие на мощных шеях, с узенькими лбами, массивными челюстями, редкими гнилыми зубами.Сверлящий взгляд, запрятанный в глазницы, как в бойницы; глаза даже не зверя, а гигантского насекомого, возможно, кафкианского. И сегодня, в который раз переживая восхищенную неприязнь, всматриваешься в фантасмагорически-гротескный мир, населенный пришельцами-близнецами, странными созданиями Олега Целкова - мощного художника редкого типа. Он модернист с индивидуальной мифологией и своей этносферой...О.Ц.: - Я тоже пришелец, посторонний.И так я себя чувствовал всегда.Это чувство пришло ко мне, возможно, из глубин тысячелетий: ведь я еврей (по матери), а евреи - кочевники, номады, пересекающие бесконечное пространство, мир, который для них чужой. И в такой этносфере пребывал всегда.Еще до всякой эмиграции я ощущал свою отчужденность - от бога, от людей...А своих персонажей я отчасти отождествляю с барельефами Вавилона, величественными истуканами Египта...
...Однако поверхностному наблюдателю персонажи Целкова могут напомнить, скорее, отряд аэростатов либо мощных пупсов, в жутком контрасте с их веселенькими цветами целлулоидных детских игрушек.- Откуда лезут в твой мир эти хари, Олег?Из басаврючьего гоголевского окошка?Из адовой зощенковской коммуналки?
О.Ц.: - Похоже.Только Гоголю было проще, чем мне - он любил людей.И Зощенко мучился от любви к человеку.А я человека не люблю.Как и он меня...
- Но ведь искусство твое признано во всем мире?!
О.Ц.: - Признано, конечно. Но ведь знаешь, в искусстве, как и в сюжетах моих картин, царствуют коллективистские законы.Мои персонажи - порождение социума.Странный такой гибрид - изгои-победители.Такой даст лопатой по рылу - и все! И их инстинктивно боятся.
- Боятся силы?О.Ц.: Не силы, а чего-то другого.Помню, гулял я как-то в Ленинграде в начале весны вдоль Невы с писателем Виктором Голявкиным.Лед уже тает.А люди все равно цепочкой пересекают реку, по этому рыхлому льду.- Почему они здесь все равно идут, как ты считаешь? - спросил меня Витя Голявкин. - Думаешь, потому, что храбрые?Нет, просто у них нет ни малейшего воображения! Ну, теперь ясно?
- Олег, многие считают твой персонаж-наваждение «хомо советикусом».Но «хомо советикус» - в прошлом.Это ведь был советский работяга, мосластый, с длинными костями, с выдающимися скулами, узкобедрый.Ну, вспомни скульптуру Мухиной, «Рабочего с колхозницей»...Ты же оказался провидцем: предрек пришествие нового человека.У них не нос, а носик, червеобразный придаток.Овальные плечи, округлые бедра, жирноватый лобик.В новом времени эти «другие» наступают, как конница кочевников на горизонте.Какие же черты соединяешь ты, изображая на своих полотнах этих живших, живущих и будущих жителей земли?
"Маленький" во рту "большого".О.Ц.: - Слово-то какое! «При-шест-ви-е!» Прямиком из Библии!»Дело в том, что я волею судеб первым изо всех художников создал лицо, в котором нет идеализации.Лицо, в котором нет ничего от лица Бога. И с тех пор всю свою жизнь я думаю над загадкой этого лица - и не нахожу ответа.У Михаила Зощенко есть рассказ, герой которого попадает в музей и с ужасом обнаруживает, что изображен на всех полотнах.Нечто похожее испытываешь на выставке Олега Целкова с той только разницей, что персонажи, угрюмо глядящие с картин, напомнят не посетителей и не пресловутого хомо-советикуса, а самого художника.Целков нашел этот прославивший его образ случайно."Я написал как бы портрет, – пишет художник, – однако не портрет отдельно взятого субъекта, а портрет всеобщий, всех вместе в одном лице и – до ужаса знакомом". Последняя реплика особенно важна.Целков неоднократно писал и говорил о том, что эти якобы "безликие" лица – обобщенный портрет социалистического общества: "Рождение картин было связано с окружающей обстановкой, с атмосферой социального общества, которое было пределом умственного убожества".Не больше, не меньше.
Думается, подобные красивые, манифестные заявления возникли уже после появления на свет этих монстратисов и были рассчитаны на сочувствие западных коллег и понимание диссидентствующей советской публики.Ирония и политика были позже.Сначала – просто лицо, появившееся из ниоткуда и "до ужаса знакомое".Автор узнал себя, себя "болотного жителя", которого пытались вытащить из болота и который истошно кричал: "Зачем вы меня тащите, я ведь живу здесь", себя хомо-советикуса, уродца-дебила, плавающего в формалине советской идеологии.И узнав, начал бороться с ним, изничтожать себя в себе.Прожив в этом "болоте" 43 года и покинув его навсегда, он все еще боится этой бездны и продолжает писать ее.Акт писания сравни процессу погребения.Целков хоронит прошлое в своих картинах-некрологах, отсюда и кладбищенский полумрак, и холодный лунный свет.Негативные пафосные высказывания Олега Целкова в адрес советского прошлого неубедительны.Он слишком хорошо знает это "болото", чтоб его отрицать.Это, скорее, горькая самоирония во спасение, как у Зощенко, писавшего: "Я по большей части делаю собирательный тип. В каждом из нас имеются те или иные черты и мещанина, и собственника, и стяжателя".Но это, так сказать, персональный аспект его картин.Есть и другой – социальный.Действительно, полотна Целкова можно смело назвать дружескими шаржами на хомо-советикуса.
Художник великолепно обыгрывает советскую гигантоманию, создавая большие холсты, из которых буквально вываливаются персонажи.Целков разрушает этот монументальный пафос посредством включения в композицию акцентированных цветом деталей – кувшинчиков, груш, ножей...Оказывается, что это не мир монументов, а мир микробов, рассматриваемых нами под микроскопом.Советский человек превращается в человека-гомункула.И в этом Целков – социальный реалист.Голова с ножом.Или, точнее, бытовой реалист.То, что он пишет, это не столько ирония над социалистическим обществом, сколько карикатура на существующих во все времена и при всяком правительстве "маленьких людей" и на быт, ими порождаемый. И в этом художник – продолжатель давней художественной традиции.Быт омерзительно кругл.Круг и шар – его символы и одновременно вместилища.Вспомним монолог пса Шарика из "Собачьего сердца": "Шарик!... Какой он к черту "Шарик!" Шарик – это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрет".Этот булгаковский афоризм – формула быта.Герои всех известных живописных бытописаний округлы (от брейгелевских человечков до лютых людей Овчинникова).Отвратительно круглы и персонажи Олега Целкова.Они некрасивы, коренасты ("в каком-то крепком и неуклюжем порядке") и угрюмо молчаливы. Быт не говорит – мычит. Их кривые лица-шары с вечно открытым ртом напоминают персонажей Гоголя: "Есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура не долго мудрила... хватила топором раз – вышел нос, хватил в другой – вышли губы, большим сверлом выковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: "Живет!" (Н. Гоголь "Мертвые души").Человек в зеленой шляпе.Картины Олега Целкова – пароксизм быта, жизнь, состоящая из элементарных действий – сон, еда, ходьба, испражнения, это тяжкий сырмяжный спертый кругобыт. Женщина с кошкой и бабочкой.Персонажи, созданные художником, неповоротливы и кичливо самодостаточны.У них, как у героев Зощенко ("Монтер", "Фома неверный"), чрезвычайно высокая самооценка. Они неподвижны, одеревенелы.Не люди – бревна.Говоря гоголевскими словами, "полновесные и толстые бревна, определенные на вековое стояние".Они, как и быт, вечны и тем, действительно, страшны.
Мужчина и кот.Ну, представьте: ходите вы по выставке, разглядываете пейзажики-натюрмортики...Вдруг – здоровущее лиловое либо изумрудно-зеленое рыло, с поросячьими глазками и оскаленным ртом, с острыми, как у пираньи, зубками...При всем при том в персонажах Целкова есть некая таинственная притягательность... и даже красота.Монстров Целкова хочется повесить у себя дома...Только ведь ничего другого по соседству не повесишь – не выдержит ничто другое такого соседства... Голова с вилкой.Да и сам Целков – личность штучная, сопротивляющаяся упоминанию через запятую, самодостаточная.- Происходящее в мире никогда не интересовало меня взахлеб.Ну скажите, что происходит сегодня?Да то же самое, что мы видели вчера.Льется кровь, люди воруют, дерутся и плачут, разоряют жилища... Послезавтра будет в точности таким же...Сорок лет изо дня в день я вглядываюсь в нарисованные собственной рукой физиономии своих персонажей, спрашивая каждого: "Ты кто?" Смысл их ответа всегда лишен внятности, расползаясь как дым... Ясно мне лишь то, что у них за спиной тысяча лет и впереди вечность!...
- Я попал в художники сразу и случайно, в канун получения паспорта.До этого что-то срисовывал в стенгазету в школе.Мой отец очень этому радовался, потому что сам в детстве мечтал стать художником, но жизнь по-другому сложилась…
- А можете вы сказать, когда и при каких обстоятельствах поняли, что для вас главное – писать картины?
- Меня эта мысль посетила при странных обстоятельствах в 15 лет.Я был в пионерском лагере, и мне там как-то было не очень уютно.Вместо того чтобы общаться с другими ребятами, сидел и рисовал.И вдруг отчетливо понял, почему мне так одиноко.Потому что я ведь художник.А художники – другие люди.Как мы говорим, что есть жизнь в миру и жизнь в монастыре.Вернувшись в Москву, я объявил родителям о своем желании "уйти из мира" – поступить в художественную школу.Мне про нее рассказал человек по имени Мишка Архипов.Я спросил Мишку, что нужно, чтобы в эту чудесную школу поступить, и Мишка объяснил, что нужно всего лишь написать одну картинку маслом.Я понятия не имел ни о холсте, ни о масляных красках, но ради такого дела выломал несколько реек из дворового штакетника и вырезал большой кусок мешковины из подкладки собственного дивана.Родители еще долго не знали о том, что ради искусства я принес в жертву фамильную мебель...
Поступал я в художественную школу безо всякой подготовки.Ни в кружок до этого не ходил, ни в Дом пионеров.И приемная комиссия, просмотрев поданные мною на конкурс работы, меня, конечно, к экзаменам не допустила.И тут я с благодарностью должен вспомнить отца, Николая Ивановича. Он пришел в обеденный перерыв домой, видит – я плачу."В чем дело?"Я говорю: "Начинаются экзамены, а я сижу дома".И отец, замечательный человек, сказал: "Господи, ну-ка бери свои работы и поехали в школу.Я позвоню на завод, скажу, что заболел".За 15 минут до начала первого экзамена мы примчались с отцом в Лаврушинский переулок, он разыскал директора, прошел с ним в кабинет и рассказал, что сам в детстве мечтал быть художником, что ему художником быть не пришлось, но он хочет, чтобы сын стал... Акробатический этюд.И директор, сообразив, что легче будет отвязаться от этого, вообще-то говоря, дурака с улицы, сказал: "Пусть идет и сдает".И я сдал.- Кураж помог?
- За счет какой-то интуиции все сделал.По принципу "сено-солома".Там карандашиком тень положить, здесь резинкой стереть.
Маска.В комиссии, наверное, решили: пришел самородок.И приняли.Моя полнейшая неосведомленность позволила мне с первых шагов делать простые, но категоричные выводы.К примеру, если я рисую с натуры огурец – кто посмеет утверждать, что мой огурец не похож? Никому не известно, каким огурец будет завтра!А через сто лет?Очень серьезные вопросы, правда?И я не стеснялся произносить их вслух...- И за это страдал. -У меня никогда не было ни любимых учителей, ни авторитетов, то есть прямых родителей.Я сирота, подкидыш. Я все высосал из собственного пальца!...
- Поступив в Минский художественный институт, не проучившись и года, он был отчислен.
«Я сразу все дела забросил, рисовал и уничтожал, мне сразу хотелось сделать шедевр.Цель была у меня одна, правда, смутная и, как мне казалось, простая».
Портрет.Я получал за все по заслугам.Я всегда был нарушителем общественного порядка.После первого курса Минского института, куда я поступил, с отличием окончив школу, нас повезли на этюды.В деревню Кисели.Старенький народный художник БССР учил нас "реалистически передавать окружающую природу".Выбрал место, поставил мольберт и начал срисовывать избушки, мельницу, ветлы.Особое внимание наш наставник уделил камешку на переднем плане. После первого дня работы старик обозначил колышком место, где стоял холст, взглянул напоследок на камешек и ушел.А я взял и выкинул этот камешек в ручей.Наутро народный художник был огорчен исчезновением камешка, повздыхал и начал старательно закрашивать место на картине, где был нарисован камень, жухлой травой. На третий день я распоясался – подбросил на травку десяток новых камней.Мастер пришел в ярость: "Что ж это такое происходит?!"– "Ничего не поделаешь, – ответил я, – надо реалистически передавать окружающую природу".Он сразу все понял, но ничего не сказал. И затаил обиду.Потом эти камешки оказались решающим грузом на чаше весов, склонившим институтское начальство к решению исключить меня из училища...После Минска последовал Институт имени Репина в Ленинграде, но и там Целков долго не продержался, поскольку своими работами оказывал "тлетворное влияние" на китайских студентов, приехавших в СССР учиться образцам соцреализма.
-То же самое было и в Академии художеств в Ленинграде.«Я решил заниматься искусством тайно от властей.
Голубая маска.На занятиях в академии у меня был один холст (с заданием), который стоял внизу, а другой (с моей идеей) стоял на мольберте.Когда наш преподаватель, хромой после войны, подходил ко мне, стуча своей деревянной ногой, я резко менял работы местами, но палитра оставалась та же: зеленая, красная, синяя. Кошка.Он, конечно, все понимал, но делал вид, что не видит. Ну а что ему было делать?Портрет с виноградом, грушей, сливой и стрекозой.Однажды я вошел к себе, там стояла группа китайских студентов, они обступили меня и сказали: «Что это вы такое делаете? У нас вот очень большие проблемы с краской, а вы ее так безумно расходуете. Скажите, где вы берете деньги?» Натюрморт.«Отец с матерью дают», – ответил я.Они ушли, а через несколько дней меня отчислили.Оказалось, что они написали протест ректору: «В великом Советском Союзе нам пришлось с удивлением увидеть те картины, которые пытается просунуть к нам буржуазная Япония». Натюрморт с кувшином.Это был 1956 год.И ректор решил меня выгнать, так как дело вышло на международный уровень.Вообще, всякое образование – это создание табу.Это нельзя и это нельзя.Матадор и бык.Я сам, наверно, мог бы преподавать.Первое, что сказал бы своему ученику: «Делай и никого не слушай, не интересуйся ничьим мнением, я хочу видеть перед собой работу, которая меня бы удивила. Как только сделаешь такую работу, будем думать дальше. Это экзамен, как только сделаешь это, то зачисляю тебя на свой курс».Мужчина с лимоном.Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Целкова не принял к себе на курс Николай Павлович Акимов, преподававший в Институте театра, музыки и кинематографии.Театр.Не получив художественного образования, Олег Целков поступил в Ленинградский театральный институт.Одним из его преподавателей был театральный художник Николай Акимов. «Я не могу вообще припомнить, чтобы он кого-нибудь учил, разве только на собственном примере».Театр.Получив наконец диплом, Целков опять обосновался в Москве, был принят в Союз художников, и тут стали посещать его мастерскую странные гости.Двойной портрет.Кто-то сказал, что самое трудное в искусстве придумать новый персонаж.В этом смысле персонажи Целкова такое же гениальное открытие, как Дон Кихот или Микки-Маус."Невиданное доселе племя" – так именует Целков своих уродцев, которых раз увидишь – не забудешь и ни с кем не спутаешь.Племя дикое, примитивное, недоразвитое, но как будто перенесшее все грядущие глобальные катастрофы цивилизации.Понятно, почему это племя вызывало панику среди чиновников.И если первая выставка Целкова в Курчатовском институте продержалась два дня, то вторая, в Доме архитекторов, была закрыта через 15 минут: представители КГБ выключили свет и разогнали публику. Двое с топорами.Затем последовало исключение из Союза художников.- Вы начинаете отсчет своего творчества с 60-го года, с появления ваших знаменитых масок. Почему именно шестидесятые стали временем новой культуры?
- Чистая случайность, в которой есть своя логика.Об этом замечательно сказал Синявский: "Их объединяет решение задачи не творческой, но нравственно-моральной".Слишком много свободных людей тогда появилось, хотя наиболее ярких все-таки сажали. Созданное идиотами государство, которое не терпело отдельно взятого человека, не могло жить, не делая из него врага, подсознательно, конечно, родило моих персонажей.Заживо сгнили целые поколения, сгнили души, вынужденные прятаться, ломаться, подделываться, подстраиваться.Выхода не было.Но я не занимался антисоветской деятельностью в прямом смысле.Мы не вели политических разговоров, разве что иногда говорили, что хорошо, что плохо.Для властей это не являлось криминалом.
Им было не до нас, надо было сначала хватать "политиков" – Буковского, Гинзбурга, Есенина-Вольпина, который заявил: "Уважайте собственную Конституцию!" В Конституции была записана свобода совести, слова, собраний.Если я приятелю показывал свои картины, а он мне свои стихи, к этому трудно было прицепиться юридически.И я сказал власти: "Нет, друзья мои, со мной этот номер не пройдет!Я у вас ничего не прошу, мне нужно только, чтобы меня милиция не трогала".- Как вы ее обходили?
- Нужно было хитрить, и я вступил в Союз как художник театра, а до этого как-то все выкручивался."Вы где работаете?"."А вот, спектакль делаю!" – и показываю договор.
Серия "Цирк".Сумма небольшая, но милиция ведь тоже хитрая.Им вообще-то дела не было до меня, это их должность обязывала: "Слушай, пойди проверь, что это там этот парень делает?" Серия "Цирк".В Питере я оформил единственную пьесу Хемингуэя, о войне в Испании – не помню, как она называлась.В Москве был такой знаменитый спектакль "Дамоклов меч" по пьесе Назыма Хикмета в театре Сатиры, поставил его Плучек. Серия "Цирк".Назым Хикмет жил на Соколе и несколько раз приезжал ко мне в Тушино.И когда написал новую пьесу, сказал Плучеку: "Вот, будет оформлять". Серия "Цирк".А Плучеку что – я у Акимова кончил, диплом у меня был театральный, хотя я не был театральным художником.Но я этим питался, предпочитая не в столичных театрах работать, а в городе Кимры. Серия "Цирк".Мне аплодисменты были не нужны, нужны были деньжата и бумаги.Кто-то из наших типа Алика Гинзбурга привез меня в Кимры, познакомил с режиссером.Они делали двенадцать премьер в год, потому что иначе не окупались – зрителя-то не было. Денег я много не брал за работу и сделал там пять или шесть спектаклей. Курильщик.Наезжал туда, оформлял, а потом влез все-таки в Союз художников.Продолжение текста, здесь.
m-introduction.livejournal.com
Олег Целков, социально-философская тема творчества художника
Олег Целков — один из родоначальников движения художников-нонконформистов. Этот своеобразный мастер, ошеломляющий зрителей режущими глаз красками, обычно использующий всего лишь два-три цвета, а нередко создающий огромные композиции, заполненные только одной огнедышащей, чаще всего красной, краской, на протяжении многих лет московской жизни почти не менялся. В течение десяти лет (60—70-е годы) он во многих картинах писал практически одну — социальную и одновременно философскую, потому и прибегая к элементарным локальным линиям в почти монохромной цветовой гамме, чтоб мысль его достаточно легко воспринималась. На всех полотнах Целкова того периода — люди с низкими лбами, тяжелыми подбородками, облысевшие, с перекошенными лицами фанатиков, которые, разевая пасть с остатками полусгнивших зубов, то ли восторженно кричат, то ли поют. В этих уродах — и мерзость, и неистребимая уверенность в собственном могуществе. Художник вроде бы и отвращается от них, и любуется ими (силища-то какая!). В основе подобной двойственности — философия неприятия человека и человечества и в то же время факт признания неотвратимости его существования. Целков признавался: «Я не испытываю к людям ни презрения, ни жалости, ни сострадания. Они для меня олицетворяют физическую жизнь, и я даже отношусь к ним со странным восторгом. Как путник, который, глядя на кипящий вулкан, восклицает: «Ух, ты!»
Во время жизни Целкова в Париже, казалось бы, его философия должна была привести к минимальным изменениям в его полотнах. Так и представляется с первого взгляда. В его парижской мастерской висят на стенах такие же большие картины с такими же мордами-масками, только рты у них закрыты, лбы менее скошены, взгляды не столь фанатичны. Но даже эти изменения, если вглядеться в холсты Целкова повнимательнее, если заметить, что и краски у него стали помягче, и колорит поразнообразнее, свидетельствуют о том, что новая жизнь выработала у него и какое-то новое отношение к его персонажам, сдвинула что-то в его философии неприятия человечества и в то же время факта признания неотвратимости его существования. Чуть-чуть сдвинула, но это сразу же сказалось и на картинах.
| Олег ЦелковГрупповой портретХолст, масло. 1982 г. |
По этому поводу сам Целков говорит: «Там я думал, что создаю портрет новой личности, новой расы, нового человека, рожденного социализмом. Как известно, в каждом человеке в определенной пропорции содержится добро и зло. И я там как бы смирился с существованием зла. Возводил его в норму, ибо оно глядело отовсюду. Но, приехав сюда, я обнаружил, что зло существует не только при социализме. Ну, конечно, я об этом догадывался и раньше, однако одно дело догадываться, а другое — столкнуться. Итак, зло есть и здесь. Это тема вечная. Просто там, в СССР, слишком большая концентрация зла толкнула меня на разработку этой темы. И повторяю, я не критиковал зло, а возводил его в норму. Здесь же с моими персонажами произошла трансформация. Они лишились в какой-то степени экспрессивности, стали более монументальными».
Если в картинах, написанных Олегом Целковым в Москве, зло, воплощенное в персонажах его холстов, бывало обычно активным, нетерпимым и агрессивным, то в полотнах, созданных в Париже, оно предстает как нечто спокойное, умиротворенное, этакое олимпийское, что ли, зло. Но, как и прежде, Олег Целков ничего злу не противопоставляет. Объясняя такую свою позицию, он говорит: «Помнишь, «Двенадцать» Блока? Ребята Дзержинского, а впереди Христос. Парадокс. Как человек я этих ребят ненавижу, но как художник — принимаю, как принимают неизбежность». И, развивая свою мысль дальше, он прищуривает глаз, словно увидел что-то вдали: «Вот кошка поймала птичку. Что же, злиться на нее? Какой смысл злиться на волка? Он таков, каков есть. И ты знаешь, тот мой образ трансформировался здесь в нечто более человеческое, стал менее схематичным. Мне кажется даже, что то, что я теперь пишу, скорее всего, не портрет нового человека, а портрет общества. В обществе же зло неизбежно».
Он говорил, а со всех стен обширной мастерской на улице Сен-Мор смотрели на меня его полотна. Это все тот же Олег Целков, ни с кем не спутаешь. Но это и новый Олег Целков. Из этих его картин ушли экспрессивные черные и белые цвета, ушла контрастность, картины стали, если можно так выразиться, менее тяжелыми, в них появилась какая-то воздушность. И зло, заложенное в целковских персонажах, в этих масках-портретах — красных, желтых, зеленых, голубых, лиловых, — как бы потеряло всепобеждающую поступь, неотвратимость и неудержимость.
Словно отгадав эти мои мысли, Целков, когда мы с ним прощались в его парижской мастерской, улыбаясь, сказал: «Мои персонажи должны были измениться. Понимаешь, самое важное, что здесь я почувствовал себя человеком среди людей, а там был волком. Здесь я ощущаю принадлежность к человечеству, к западной, сюда я включаю и подлинно русскую, культуре».
А я, зайдя в уютное парижское кафе и обдумывая все то, что услышал от художника, внезапно почему-то вспомнил, какое огромное впечатление произвели его уже написанные на Западе полотна на японских зрителей в 1978 году во время выставки неофициального русского искусства в Токио. Тогда один из японских критиков сказал мне, что через несколько лет обязательно появятся у Целкова подражатели в Японии, так как слишком сильно он воздействует на человеческие чувства. Не знаю уж, как насчет подражателей в Японии, но как сильно воздействуют на зрителей даже эти его полотна парижского периода, менее, как я уже говорил, агрессивные, чем московские, мне доводилось видеть во время выставок и в Канаде, и в Германии, и в США, и в Италии. Язык художника универсален. И видимо, даже вот такое, смягченное зло, заложенное в персонажах целковских полотен, беспокоит людей и одновременно отталкивает их и притягивает к картинам русского художника, который умеет так сильно, неожиданно и ярко изобразить это отрицательное начало, столь явственно присутствующее в нашем бурном, безумном и жестоком мире двадцатого века.
Сам Олег Целков говорит, что он на своих полотнах как бы создал новую расу. В эссе «Групповой портрет с арбузом» художник пишет: «Невиданное доселе племя...
Безволосые гладкие головы, сидящие на мощных шеях, с узенькими лбами и массивными подбородками. Сверлящие, запрятанные в узкие щелочки немигающих век зрачки, похожие на взгляд сильного животного, которое неожиданно столкнулось с тобой нос к носу и вперилось в твои глаза так, что ты опускаешь свои и боком уходишь прочь, в сторону, боясь оглянуться. Короткие и толстые пальцы огромных рук с усилием раздвигаются, словно и не предполагая себе сноровистых, ловких, сильных и нервных рук музыканта. Кто они? В каких глубинах моего сознания возникли, родились они и заставили меня самого же вглядываться в них? Какие черты живших, живущих и будущих жителей земли соединили они в своем облике? Сначала они родились из меня, а затем заставили мучительно соображать над их пристальными взглядами с маленькими, как у идиотов, лбами, массивными подбородками, которым позавидовал бы Джек Лондон, расплющенными, как у боксеров, носами, красными, ярчайшей помады, губами, а позже, когда они раскрыли рты, зубы их были кривы и рты зияли дырами, словно цингой прореженные или повыбитые в веселых драках и мрачных пытках, столь милых человечеству во все его времена, всем его народам и народностям».
Из книги: Александр Глезер "Русские художники на Западе"
Читать еще о художниках-нонконформистах
artwork2.com
Олег Целков: «Бубновый туз»
Сегодня в Фонде культуры «Екатерина» открывается выставка нонконформиста Олега Целкова, приуроченная к 80-летию мастера. Представлены более 45 произведений, охватывающих период с 1968 по 2011 годФонд культуры «Екатерина», 3 июня — 10 августа 2014Москва, Кузнецкий мост, 21/5, подъезд 8вход с Большой Лубянки
Сегодня в Фонде культуры «Екатерина» открывается выставка нонконформиста Олега Целкова «Бубновый туз», приуроченная к 80-летию мастера.
Олег Целков прошел незаурядный и сложный путь от подпольных выставок неофициального искусства до всемирной известности. Сегодня он один из самых заметных русских художников на мировой художественной сцене. Работы Олега Целкова находятся в собраниях Государственного Эрмитажа, Музея Стеделийк (Амстердам), Третьяковской галереи, ГМИИ им. А. С. Пушкина, Русского музея, музея Циммерли Университета Ратгерса (Нью-Джерси, США) и в других крупных государственных и частных коллекциях.
На выставке в залах фонда будут показаны более 45 произведений, охватывающие период с 1968 по 2011 год, из собрания автора, государственных музеев и частных коллекций. Это первая московская экспозиция, представляющая творчество художника в такой полноте — от ранних работ до совсем недавних произведений.
Главные герои полотен Целкова — «морды», «маски», «личины» — появились еще в 1960-е годы и стали отличительной и самой узнаваемой чертой его живописи. «Кто они? В каких глубинах моего сознания родились они и заставили меня самого же вглядываться в них? Какие черты живших, живущих и будущих жителей земли соединили они в своем облике?» (Олег Целков «Групповой портрет с арбузом», 1978).
Масштабные полотна художника, сочетающие в себе лаконичность и монументальность, яркость цвета и тончайшую передачу полутонов, с невероятной силой притягивают зрителя и одновременно вызывают отторжение.
Олег Целков обладает эксцентричным характером, стоит «особняком», не вписывается в общепринятые системы. Название выставки было предложено самим художником. «Бубновыми тузами», как известно, называли каторжников. Для Целкова это образ лихого хулигана, характерного персонажа «низовой» культуры, одинокого каторжника, апатрида. Целков цитирует Маяковского:
А там расстреливайте,Вяжите к столбу!Я ль изменюсь в лице!Хотите —ТузаНалеплю на лбу,Чтоб ярче горела цель?
Блока (поэма «Двенадцать»; вслед за Христом, шагают солдаты революции):
В зубах цигарка, примят картузНа спину надо бубновый туз!
Есенина:
Ах, луна влезает в раму,Свет такой, хоть выколи глаза...Ставил я на пиковую даму,А сыграл бубнового туза.
«“Бубновый туз”» созвучен “Бубновому валету”, которым назвали себя мои предшественники — русские художники, картины которых спустя 40 лет учили меня, юнца, делать мои первые шаги» (Олег Целков).
Как и в творчестве художника, в выбранном названии выставки, обращенном к образу «бубнового туза», соединяются одновременно и злость, и невероятная самоирония, даже юмор, и безусловно элемент эпатажа — отсылка к «Бубновому валету».
В 2015 году в рамках издательской программы фонда планируется выход книги об Олеге Целкове. В монографию будут включены уникальные архивные материалы, фотографии и интервью, а также большой блок произведений художника, от самых ранних, выполненных в стилистике «Бубнового валета», до недавно законченных картин.
Источник: пресс-релиз Фонда культуры «Екатерина»
artinvestment.ru
Художник Олег Целков: "Рынок русского искусства рухнет через два-три года" | Статьи
30 лет живет в Париже Олег Целков — единственный из художников-эмигрантов, удостоившийся премии "Триумф". Сегодня он входит в обойму самых дорогих российских художников. 12 июня на лондонском аукционе Sotheby's пойдет с молотка его полотно "Пять масок", оцененное в $120—160 тысяч. Эту картину у художника в свое время купил знаменитый коллекционер Георгий Костаки. А 15 июня на лондонских торгах дома MacDougall's будут выставлены сразу четыре работы художника, включая картину "Пять лиц", которая оценена в $440 тысяч. С Олегом Целковым встретился корреспондент "Известий" во Франции Юрий Коваленко.
вопрос: Неужели ваши полотна действительно стоят таких денег?
ответ: В отличие от других русских художников я до последнего времени в аукционах не участвовал. И неожиданно года два назад мои картины удачно продались на Sotheby's. Аукционщики решили, что сумеют на этой волне хорошо заработать. В результате я себя чувствую чеховским чиновником, который пьяненьким попал под лошадь и теперь радуется, что его имя пропечатали в газете.
в: Недавно вы утверждали, что рано, мол, русским художникам лезть на торги.
о: На аукционы обычно выставляют произведения, созданные много лет назад. Сегодня в числе таких художников оказался Айвазовский. Он всегда пользовался большой любовью у так называемых простых людей, хотя и профессионалы его достаточно высоко ставят.
в: В этом году вы отмечаете юбилей — 30 лет жизни в Париже...
о: В Париж по гостевой визе вместе с семьей я прибыл из Вены 21 ноября 1977 года. Думал, что Запад весь разрисованный, конфетный.... и был потрясен черным вокзалом, грязными домами, улицами без фонарей.
в: Что было для вас самым главным за эти парижские годы?
о: Полная личная свобода, полное отсутствие каких-то политических навязываний, независимость от диктата — как надо жить и что делать, "кто не работает, тот не ест" и т.д.
в: Каков был ваш первый заработок?
о: Еще в Москве ко мне явился человек из Англии, чтобы купить картину. У меня уже была виза, и я предложил ему встретиться в Париже. К моему величайшему изумлению, он отвалил за три картины 55 тысяч французских франков. Тогда мне казалось, что на эти деньги я проживу всю оставшуюся жизнь. Потом появился на горизонте американский коллекционер рижского разлива Эдуард Нахамкин, который начал покупать мои картины, чтобы продавать в своей галерее. Не по 55 тысяч, конечно, а значительно дешевле. Но я и не рассчитывал на большее. Я же не для того делаю картины, чтобы за них деньги получать. Особых претензий у меня никогда не было. В Париже я снимаю все ту же квартиру, в которую въехал 30 лет назад.
в: Но у вас есть собственное поместье...
о: Есть крестьянский дом в самом немодном месте Франции — в Шампани, но где виноградников уже нет.
в: Вы так и не овладели французским. Не комплексуете по этому поводу?
о: Это у меня генетическое. Я был отличником в школе, но не мог осилить английского, не запомнил ни одной фразы. В Париже я бросился учить французский — снова не получилось. Обхожусь как-то. Я знаю отдельные слова. Чего сказать не могу, то нарисую.
в: Но ведь вы лишены возможности общения с крестьянами в вашей деревне?
о: Мы же с ними на философские темы не рассуждаем. Они научили меня таким словам, как "трава", "дерево", "ветка". Они приходят ко мне что-то подрезать, траву покосить. У меня в деревне стоит литров двести вина. Оно снимает давление. И крестьянин приходит ко мне и спрашивает: "Где у тебя медикамон?" — "Вон стоит бачок, бери стаканчик".
в: Вы и сами таким способом снимаете давление?
о: Снимаю. Каждый вечер. И печень в норме. Первый стакан выпиваю в 6 вечера, и начинается отдых: смотрю на холсты, думаю, что завтра буду делать.
в: Каждый четверг вы совершаете обход основных парижских галерей. Что интересного сейчас в искусстве?
о: Я их обхожу не как искусствовед, а как бродяга или зевака. Я часто и фамилий не запоминаю, а просто пялю глаза. Иногда вообще не понимаю, что выставляется. Однажды я повел московского гостя в одну большую галерею. Там была выставлена куча земли. В другой крупнейшей галерее на стенах прикрепили куски разбитого зеркала. Последний писк.
в: Дурачат публику?
о: Совсем нет. Вот я иду и отражаюсь в зеркалах — получаются фрагментарные картинки, которые постоянно меняются, живут. По своей концептуальности это гениально. Современное искусство не всегда можно повесить на стенку. Есть художники, которые в пустыне делают скульптуру из песка. Они ее фотографируют с самолета, а потом ветер ее сметает. Сейчас художником быть проще, чем раньше. Им можно стать, не умея рисовать. Даже великим мастером. Знаменитый Джексон Поллок наверняка академий не кончал... Картина — форма общения между людьми. Это письмо в бутылке, которую ты бросаешь в океан. И рано или поздно его найдут и прочитают.
в: Принято считать, что ваши герои — знаменитые "целковские рожи" — вышли из Гоголя: "Неча на зеркало пенять, коли рожа крива"...
о: Это имеет ко мне отношение... Человечество всю свою историю зверствует. То призывают "бить жидов", то преследуют лиц кавказской национальности. Это же позор! Меня, чье детство пришлось на военные годы, больше всего устрашила война. Для меня День Победы — это день великой скорби по убиенным.
в: Значит, герои ваших картин порождены кошмарами человеческой жизни?
о: Жизнь трагична и ужасна. В ней очень мало радости. Чтобы было веселее, надо либо ничего не хотеть, либо хотеть только достижимого.
в: Можно ли, прожив большую часть творческой жизни на Западе, оставаться русским художником?
о: Ну а где прожил всю жизнь Тургенев? Маяковский пишет, что о зиме лучше писать летом, а о лете — зимой. "Мертвые души" лучше всего сочинять в тепленьком и благополучном Риме. Мои картины — это не то, что я должен подсмотреть в России. Они рождаются в душе. Это культура целого этноса, которая заложена в нас генетически. В живопись толкнул меня пинком под зад и Малевич своими крестьянскими работами, которые я копировал. Кое-чему меня научил и Лактионов. Была и западная подпитка — Рембрандт, Рубенс.
в: Но разве 30 лет жизни в Париже никак на вас не повлияли?
о: Никак. Я просто увидел более высокий уровень быта. В метро никто никого не толкает локтями, а дверь при входе или выходе придерживают.
в: У вас есть знаменитый "Автопортрет с Рембрандтом". Что бы вы сказали при встрече великому голландцу?
о: Я бы сказал ему: "Рембрандт, ты мой родной, и мы с тобой празднуем день рождения в один день".
в: Вашего друга Евтушенко в Париже узнают даже чернокожие. Вам бы не хотелось такой славы?
о: Евтушенко нравится быть знаменитым, а Пастернак говорит, что это некрасиво. А Женя считает, что очень даже красиво. Я бы, наверное, умер, если бы меня узнавали на каждом шагу.
в: На историческую родину вы возвращаться не собираетесь?
о: Не собираюсь. Когда я в последний раз приехал в Россию, то ничего не узнал. Даже своего двора в Тушине. Мне непонятны там люди, я их опасаюсь. Не знаю, как к ним обращаться. Ничего не знаю. И еще один момент. В России нет дешевого красного вина, а везти туда его накладно. И если я буду каждый день выпивать по паре бутылок сам, а у меня еще все время гости, то никаких денег не хватит...
iz.ru
.jpg)
