Музей ЧерномырдинаПрокрасться... Diary of Lenka LeSoleil. Картина присутствие ухналев
Евгений Ухналёв картины
Евгений Ильич Ухналёв — известный российский художник. Является Народным художником РФ. Стал наиболее известен, как автор Государственного герба Российской Федерации. Больше того, Евгений Ухналёв является автором знаков президентской власти и высших государственных наград.
Евгений Ухналёв родился 4 сентября 1931 года в Ленинграде. Пережил блокаду. Окончил художественную школу. В 1948 году по ложному доносу был осуждён на 25 лет за то, что якобы собирался сделать подкоп из Ленинграда под Мавзолей Ленина в Москве. Был освобождён через шесть лет. Полностью реабилитирован в 1959 году. Являлся главным архитектором Эрмитажа в Санкт-Петербурге, а также ведущим художником Эрмитажа. Участник многочисленных выставок в России и за рубежом. Обладатель престижных наград. Входил в состав Геральдического совета при Президенте Российской Федерации.
Замечательный русский художник, который вошёл в историю российского искусства, умер 2 сентября 2015 года в Санкт-Петербурге.
Многие знают этого художника именно как автора герба России, государственных флагов, знаков и медалей, а вот о картинах художника знают не многие.
Художник Евгений Ухналёв картины и рисунки
Хотите провести время культурно и весело? Отличным выбором для вас станет шоу цыганского коллектива «Жемчуга», о котором вы можете узнать здесь. Яркое представление, которое останется в вашей памяти навсегда.
art-assorty.ru
Off-topiс: O художнике этого юзерпика
Так вот: о художнике этого юзерпика.В этом, 2011-ом, году ему исполнится восемьдесят.Как художник он не нуждается ни в «раскрутке», ни в рекламе.Как минимум, одну из его работ знают все поголовно граждане России. Возьмите в руки собственный паспорт. Хотя - не обязательно брать: его обложку вы и так отлично помните.Четырнадцать лет назад вот этот самый двуглавый орел, который - герб России, был вырисован его рукой.
Если ваши бабушка или дедушка надевают в День Победы медаль в память 60-летия освобождения Города от блокады – значит, в вашей семье есть еще одно его произведение.Нарисованные впервые именно им знаки высших наград российского государства носят десятки тысяч людей.Обычно – заслуженно.
С моей стороны бессовестно это утверждать, но их автор мне, недостойному, - коллега по геральдическому цеху.
Страшно несправедливо, что созданное художником не по заказу государства почти неизвестно.
Графические листы, которые вы увидите, не ищут сбыта.Многие из них созданы совсем давно – десять, двадцать, тридцать лет назад - и давно обзавелись хозяевами.
Да, попытка передать зрителю произведение через цифровые файлы – безнадежна.Но, может быть, удастся передать Петербург и Время, которые - в них.
Если «кликнуть» на картинку – то можно увидеть каждый графический лист в половину (иногда - в треть) натуральной величины.Что уже немало, потому что его можно будет рассматривать.
Слева: Скучный дом. 1978 год. Бумага, акварель, карандаш. 87х64 (460 Кб)В центре: Дорога в никуда. 1978 год. Бумага, акварель, карандаш. 81х81 (740 Кб)Справа: Всю жизнь. 1978 год. Бумага, акварель, карандаш. 99х63 (357 Кб)
Ниже:Слева: Тайна. 1981 год. Холст, масло. 127х92 (1010 Кб)В центре: Плоть Дерптского переулка. 1984 год. Холст, масло. 80х65 (800 Кб)Справа: Моя ностальгия. 2002 год. Холст, масло. 106х80 (350 Кб)
Ниже:Слева: Большой эрмитажный двор. 1995 год. Бумага, акварель, карандаш. 72х63 (690 Кб)Справа: Фонарь. 2002 год. Цветная бумага, тушь, перо, темпера. 77х62 (510 Кб)
Ниже:Слева: Царскосельский этюд. 1997 год. Бумага, тушь, перо, белила. 89х64 (700 Кб)В центре: Николаевские чугунные ворота. [Павловск]. 2003 год. Цветная бумага, тушь, перо. 90х63 (920 Кб)Справа: Автопортрет. 2005 год. Холст, смешанная техника. 138х106 (1210 Кб)
Ниже:Слева: Это моё. 1988-89. Холст, масло. 160х115 (1050 Кб)В центре: Надежда. 1987 год. Бумага, акварель, карандаш. 88х63 (510 Кб)Справа: Ямской рынок в сумерках 99-го года. 1999-2000. Бумага, тушь, перо, белила. 89х64 (430 Кб)
Ниже:Слева: Мой алтарь. 1979 год. Бумага, тушь, перо, белила. 78х59 (620 Кб)В центре: Восход луны. 1998 год. Бумага, тушь, перо. 89х64 (1410 Кб)Справа: Закат. 2005 год. Цветная бумага, тушь, перо. 93х67 (670 Кб)
Ниже:Слева: Одесса. 1994 год. Холст, масло. 160х115 (775 Кб)В центре: Прими меня в лоно свое. 1992 год. Холст, масло, темпера, перо. 180х120 (1340 Кб)Справа: Над вечным покоем. 2005 год. Цветная бумага, тушь, перо. 92х66 (830 Кб)
Ниже:Слева: Ненастье (Знак беды). 1982 год. Холст, масло. 85х75 (550 Кб)В центре: Зона (по Тарковскому). 1990 год. Холст, масло. 140х90 (460 Кб)Справа: Глухая пора. 1998 год. Цветная бумага, тушь, перо, темпера. 60х50 (290 Кб)
Ниже:Слева: Ноябрь 94-го. 1994 год. Бумага, тушь, перо. 65х60 (360 Кб)В центре: Банковский мостик. 1995 год. Бумага, тушь, перо. 64х64 (840 Кб)Справа: Февраль 96-го. 1996 год. Бумага, тушь, перо. 64х64 (980 Кб)
Ниже:Трубы, крыши. Серия из трех листов. 1995 год. Бумага, тушь, перо. 65х65 (каждый лист).Слева: Лист 1. (790 Кб)В центре: Лист 2. (700 Кб) Справа: Лист 3. (900 Кб)
Ниже:Но это же наша Родина. Диптих. 2005 год. Цветная бумага, тушь, перо, темпера. 50х70 (каждая часть).Левая часть. (280 Кб)Правая часть. (290 Кб)
Ниже:Ленинград. Тюрьма «Кресты». Конец 1940-х.Рисунок сделан в ГУЛАГе и все же уцелел:«…В 1948-м Евгению было 17. По чьему-то доносу он был арестован и осужден Военным трибуналом. Приговорили к высшей мере наказания, но потом расстрел заменили на 25 лет лагерей. В августе 1949-го Ухналёва доставили в Воркуту, на шахту «Капитальную». Но там он пробыл всего 4 дня. - Был у нас на зоне Иван Петрович Шпак, - вспоминает Евгений Ильич. - Тоже зека, но начальство его уважало. Узнал, что умею рисовать, переговорил с кем-то, и меня взяли в проектную контору. Сначала копировщиком, потом техником-архитектором. В «шарашке» Ухналёв работал под началом Михаила Ивановича Сироткина. Бывший глава советской разведки в Японии, объявленный врагом народа, отбывал в Воркуте 15-летнее заключение. Но в основном в конторе работали «вольные». С их помощью Евгений переправлял на свободу свои рисунки: прятал внутри обложки толстого тома. Книга называлась "История архитектуры", коллеги Ухналёва частенько брали её домой - почитать на сон грядущий…В июне 1954 года Евгений наконец вышел на свободу и вернулся в Ленинград. Реабилитируют его только в 1959-м.» («АиФ Коми», № 35 (399) от 30.08.2006).
Если нажать курсором на картинку, то можно увидеть еще семь рисунков, сделанных художником в 1951-54 годах.Ленинграда на них нет.Людей тоже.Только 950 килобайт Воркутлага.
Ниже:Слева: "А где-то по рельсам, по рельсам, по рельсамКолеса, колеса, колеса..." Александр Галич.Триптих. 2001 год. Холст, масло. 90х60 (каждая часть).Левая часть. (1050 Кб)Центральная часть. (960 Кб)Правая часть. (910 Кб) В центре: Присутствие [коридор НКВД]. 1986 год. Холст, темпера, акварель. 80х60 (920 Кб)Справа: Все ушли - и слава Богу. Холст, масло. 90х70 (820 Кб)
Ниже:Путешествие из Петербурга в Гатчину. Серия из шести листов (начало).Слева: Призрак. 2003 год. Цветная бумага, тушь, перо, темпера. 64х90 (430 Кб)Справа: Фонтан-грот. 2003 год. Цветная бумага, тушь, перо. 65х91 (970 Кб)
Путешествие из Петербурга в Гатчину. Серия из шести листов (продолжение).Слева: Томоновский фонтан. 2004 год. Цветная бумага, тушь, перо, темпера. 63х91 (310 Кб)Справа: Это та башня, до которой я никак не могу добраться и о которой никто ничего не знает. 2004 год. Цветная бумага, тушь, перо, цветной карандаш. 66х91 (570 Кб)
Путешествие из Петербурга в Гатчину. Серия из шести листов (конец).Слева: Пропилеи. 2004 год. Цветная бумага, тушь, перо, темпера. 64х90 (370 Кб)Справа: Круглая рига. 2004 год. Цветная бумага, тушь, перо. 66х92 (740 Кб)
heraldic-spb.livejournal.com
жизнь графика: евгений ухналёв - Журнал Другого
Расскажу про интересного человека и его жизнь. Евгений Ильич Ухналёв родился в Ленинграде в 1931 г. Вместе с родителями пережил первую блокадную зиму, потом был эвакуирован на Урал. После войны вернулся в родной город и окончил Художественную школу при Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. Отец, который был известным изобретателем, настоял, чтобы Евгений пошел учиться «настоящей профессии» и отправил его в судостроительный техникум. Там один из студентов написал на него донос и в 1948 г. в возрасте 17 лет Евгений был арестован и осужден Военным трибуналом за то, что готовил подкоп из Ленинграда в Москву под мавзолей Ленина, где собирался совершить теракт в один из праздничных дней, чтобы убить товарища Сталина. Получил за это 25 лет лагерей и отправился в Воркутлаг.
В лагере Евгений работал на шахте кочегаром, затем чертежником-копировщиком в лагерной шарашке в Воркуте. Начальником у него в чертежке был бывший глава советской разведки в Японии Михаил Сироткин — тот самый, кто курировал группу Рихарда Зорге, но потом был осужден как японский шпион и получил 15 лет. В лагере Евгений узнал, что буквально на соседней шахте отбывает наказание его отец, который тоже получил 25 лет по «политической» статье.
Тем временем мама Евгения хлопотала о его освобождении. Сначала срок «скостили» на 15 лет, потом ещё на четыре. Видимо, пригодилось старое знакомство. Дело в том, что до революции семья Ухналёвых сдавала комнату человеку по фамилии Скрябин, который потом взял себе псевдоним Молотов.
Неизвестно, помог ли Молотов или кто-то другой, но в июне 1954 года Евгений вышел на свободу и вернулся в Ленинград. Реабилитировали его только в 1959-м. В лагере он освоил профессию архитектора и после освобождения пошел работать в проектный институт. В 1967 г. стал главным архитектором Государственного Эрмитажа, где занимался реставрацией фасадов и интерьеров, оформлением выставок. Прослужил на этой должности до 1975 г. После этого стал работать с издательствами в качестве художника-графика, выработав свой особенный, неповторимый стиль рисунка. В восьмидесятых Евгений Ухналёв участвовал в неофициальных выставках художников Ленинграда.
В 1999 г. был включен в состав Геральдического совета при Президенте РФ и занялся созданием символов новой России. Представьте, бывший чертежник в лагерной шарашке, осужденный по 58-й статье за подготовку теракта, стал автором современного Герба России, штандарта и знака Президента, знаков орденов Святого апостола Андрея Первозванного, «За заслуги перед Отечеством» и ордена Мужества.
Замечательные графические работы Евгения Ильича вместе с выдержками из его интервью:
Вот так потрясающе видеть Санкт-Петербург может, наверное, только человек, родившийся и выросший в нем.
«...Я всегда думал, что однажды лагерь закончится и будет какое-то другое существование. Мы все — возьму на себя смелость сказать «мы все» — были уверены, что сидение, которое назначено нам этими, простите, органами, — чушь собачья. Когда мое следствие кончилось, я спросил судебного исполнителя: из вашего опыта — сколько мне могут дать? Он спокойно ответил: «Знаете, 10 лет точно».
Меня это ошарашило! Как будто по лицу ударили, даже по рылу. Мне 17, срок 10, мама дорогая! Это было страшно. Но когда на суде мне дали 25 лет, это было уже смешно.
Конечно, все надеялись, что что-то случится. Усатого не станет, например. Хотя некоторые шутники говорили, что, когда его не станет, не станет и нас: умрем с голоду, потому что только Усатый и знает, что мы сидим, а больше никто. Тогда, конечно, бытовала легенда, что он-то не знает, а если бы узнал… Но большинство тех, кто со мной сидел, понимали, что это его дело, его идея взрастить племя послушных людей, его одного.
(...) Вернувшись в Ленинград, несколько дней сидел, не выходя, у окошка. Было лето. Даже не знаю, о чем я думал. Пока был в лагере, родители за меня переживали, хлопотали, добивались переследствия. Но думали так же, как почти все вокруг: «Дыма без огня не бывает», «Хоть теперь наберутся ума-разума». Когда вернулся домой, один из первых вопросов мамы был: «Ну что, теперь ты исправился?» Да, мамы… Винить ее нельзя: сколько лет оболванивали.
Отказаться от лагерного опыта я бы не хотел. Это было мое взросление, там я не преднамеренно, но естественно стал человеком. Нормальный человек должен был прийти к пониманию про страну, про себя на фоне этой страны, на фоне времени, на фоне всей своей внутренней организации. В лагере это было быстрее, острее, нагляднее, даже рафинированнее.
(...) У нас на Воркуте… До сих пор говорю «у нас», здесь для меня все чужое… Несколько лет назад съездил туда и поразился. От 90% шахт не осталось и следа. Там, где поднимались огромные терриконы, — голая тундра. Стоят совершенно мертвые вольные поселки, одни кирпичные остовы. И даты на фронтонах: 1953 год, 1954-й… Мы в нашей шарашке их проектировали, а теперь я увидел их в натуре — но уже мертвыми.
Зачем все это было нужно? Те жертвы, те выспренные слова — страдания людей? Зачем даже вольных надо было заставлять жить в жутких условиях 10-месячной зимы? Осталось ощущение бессмысленности всего: этого угля — сколько его там давали? — того, как работали заключенные, как они его добывали — в пять раз меньше, чем можно. Везде была туфта, бессмысленность и туфта.
За что мне любить эту страну? Что мне прощать? Прощать, конечно, нельзя и не надо. Если зло — большое и маленькое — уже было, какое может быть прощение? Бессмысленно, рассудку вопреки...
(...) Если быть оголтело религиозным, можно думать, что Ему будет предоставлено право прощать. Но мы не знаем, какие у Него законы, за что он простит, за что накажет. Под следствием, на Шпалерке, я сидел в одиночке, камере в девять шагов. И вот поздний вечер. Курить хочется — с ума сойти! Табака нет. Вытянул из матраса какую-то полутраву-полувату, зажег ее. Запах пошел, боже мой! Сразу стук в дверь: «Прекратить сейчас же!»
Стучал дежурный. Такой пожилой, маленький, коренастый, по углам ноги, что называется. Ну, думаю, от этого неприятности будут. Подумал-подумал, походил-походил. Вдруг в двери тихонько открывается кормушка, в камеру мгновенно бросается какой-то ком, падает на пол — и кормушка закрывается.
Я даже подойти боюсь! Смотрю: газета, в газете махорка, спички и кусок от фанерной чиркалки. Боже мой! Это он, дежурный, бросил.
Это я к чему… Когда он Там окажется, может, все грехи ему будут сняты. За одну только эту махорку».
Отсюда: http://www.novayagazeta.ru/apps/gulag/51967.html
В 2002 году Евгений Ухналёв и Юлий Рыбаков, депутат Госдумы, тоже в прошлом узник сталинских лагерей, за свой счёт установили в Петербурге памятник жертвам политических репрессий — огромный 10-тонный валун, найденный на Соловецких островах.
2 сентября 2015 года Евгения Ильича Ухналёва не стало. Светлая память художнику.
— — — — — — — — — — — —
Подписывайтесь на меня в социальных сетях: 
drugoi.livejournal.com
Умер художник Евгений Ухналев | The Art Newspaper Russia — новости искусства
2 сентября в Петербурге скончался на пороге 84-летия художник Евгений Ухналев — член Геральдического совета при Президенте Российской Федерации и автор современного государственного герба России. Он родился в Ленинграде в 1931 году, учился в художественной школе при Академии художеств. В 1948 году семнадцатилетний Ухналев, чей отец был репрессирован, сам был обвинен по доносу однокурсника в подготовке к убийству Сталина и планах вырыть подкоп из Ленинграда в Москву под мавзолей Ленина; по 58-й статье он приговорен к расстрелу, замененному на 25 лет лагерей. В тюрьме «Кресты» и на Воркутинской шахте № 1, где Ухналев отбывал срок, он стал делать рисунки на кусочках бумаги. В 1954 году он был освобожден и спустя пять лет реабилитирован.
В 1967–1975 годах Ухналев был главным архитектором Эрмитажа, а с 1998 года он занимал должность ведущего художника Эрмитажа. Только в начале 1970-х годов он начинает заниматься независимой живописью и графикой. Его живопись всегда сохраняет графические признаки, и в ней темы истории и памяти развиваются в изображении вымышленных ландшафтов и архитектурных фантазий. В 1980-е годы Ухналев начинает выставляться вместе с «неофициальными» художниками, становится членом их объединения ТЭИИ. Художник принимал участие во множестве выставок, его работы хранятся в известных музейных собраниях, включая Русский музей и коллекцию Нортона Доджа в университете Ратгерс, Циммерли. В 1997 году Ухналев был удостоен звания «Народный художник России». Он разработал проект памятника жертвам политических репрессий в Петербурге — установленного на Троицкой площади Соловецкого камня.
С 1992 года Ухналев — сотрудник Государственной герольдии, а в 1999 году включен в состав Геральдического совета при Президенте Российской Федерации. Евгений Ухналев является автором официального дизайна Государственного герба Российской Федерации, принятого 30 ноября 1993 года, а также штандарта и знака (цепи) Президента Российской Федерации. Он выполнил рисунки знаков орденов Святого апостола Андрея Первозванного, «За заслуги перед Отечеством» и Мужества, многочисленных гербов, флагов и иных знаков, внесенных в Государственный геральдический регистр РФ. В их числе должностной знак губернатора Санкт-Петербурга, свидетельство Президента Российской Федерации о покровительстве государственному Эрмитажу, знак и диплом лауреата Государственной премии Российской Федерации, памятный знак «300 лет российской гвардии», эмблема и членский знак Геральдического совета при Президенте Российской Федерации.
Похороны Евгения Ухналева состоятся в Санкт-Петербурге, об их месте и времени станет известно позднее.
www.theartnewspaper.ru
Ухналев Евгений Ильич - Музей современного искусства Эрарта
Евгений Ухналев родился в Ленинграде в сентябре 1931 года. Вместе с родителями пережил первую блокадную зиму, после чего семью эвакуировали на Урал. Обратно в Ленинград Ухналевы возвращаются сразу после блокады. Евгений начинает заниматься в Средней художественной школе при Академии художеств. Но по настоянию отца он уходит из СХШ в судостроительный техникум. Вскоре после того как художнику исполнилось 17 лет, его арестовали по 58-й статье Уголовного кодекса. Его обвинили в подкопе под мавзолей и покушении на Сталина и приговорили к смертной казни, но позже заменили казнь на двадцать пять лет лагерей. Почти год он провел в тюрьме «Кресты», потом — в воркутинском лагере работал в «шарашке» (так именовали лагерные научно-технические бюро), сначала копировщиком, потом архитектором. Художник находил возможность зарисовывать на кусочках бумаги, размером чуть больше почтовой марки, пером и тушью лагерные пейзажи, состоящие из выходов угольных шахт и бараков. Он много рисовал портретов тех, с кем общался, раздаривая их на память. Из лагеря Евгений Ухналев вышел после смерти Сталина в 1954 году. Через пять лет последовала реабилитация.
Евгений Ухналев вернулся в Ленинград, где начал работать сначала техником, потом архитектором в различных проектных институтах. Больше он нигде не учился: опыта в шарашке хватило, чтобы стать специалистом.
Восемь лет, начиная с 1967 года, Евгений Ухналев работал главным архитектором Эрмитажа, где занимался реставрацией фасадов и интерьеров, оформлением выставок. После ухода из Эрмитажа, много работал дома, иллюстрируя книжные издания. С этого времени он начал много заниматься живописью и графикой.
Уже в лагерных рисунках художника появляются характерные особенности техники и композиции, которые потом переходят в живопись и графические листы. Характерная манера штриха и достоверная правдивость зарисовок, со временем превратились в небольшие немного нервные мазки и особую фантастическую документальность его работ.
В самых ранних работах семидесятых годов появляюся сюжеты, в которых прошлое, настоящие и будущее соединяются. Классическая петербургская архитектура зарастает корнями неведомых растений, заметается снегом, дома погружаются во мрак и размышление. В восьмидесятых Евгений Ухналев участвует в выставках неофициальных художников Ленинграда.
Художник не делает зарисовок на натуре, иногда используя фотографии для создания работ. И кажется, характерность его работ напрямую связана со свойством памяти, в которой воспоминания хранятся в мельчайших деталях. Наподобие тому, как Евгений Ухналев до сих пор в подробностях помнит первый день войны, или то, что на окнах их лагерного барака не снимались новогодние снежинки вырезанные из бумаги, потому что лето было очень коротким.
Ухналев — автор проекта памятника жертвам Сталинских репрессий в Санкт-Петербурге. В 1997 году ему присвоено звание Народного художника России.
www.erarta.com
Художник Евгений Ильич Ухналёв/ Eugene Ukhnalev (1931 — 2015)
2 сентября 2015 года в Петербурге на 84-м году жизни после долгой болезни умер художник Евгений Ухналёв.
С 1998 года Ухналёв, выпускник Академии художеств (Института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина) был ведущим художником Эрмитажа, с 1999 года входил в состав Геральдического совета при президенте.
Десятилетним мальчиком Евгений Ухналёв пережил блокаду Ленинграда, а в конце 1940-х годов был репрессирован по ложному обвинению и осужден на 25 лет. Реабилитация последовала лишь в 1959 году.
Е.И.Ухналёв — автор государственного герба России, который был утвержден в 1993 году.- Радио Свобода
Церемония прощания c Евгением Ильичом Ухналёвым состоится в понедельник, 7 сентября 2015 года в 10.30 в римско-католической базилике Святой Екатерины на Невском проспекте (Невский, 34).
***
отрывки; источникЕ. Ухналёв. Февраль 96-го. 1996 год
Страшно несправедливо, что созданное художником не по заказу государства почти неизвестно. Графические листы, которые вы увидите, не ищут сбыта. Многие из них созданы совсем давно – десять, двадцать, тридцать лет назад — и давно обзавелись хозяевами.Е. Ухналёв. Дорога в никуда. 1978 год
Да, попытка передать зрителю произведение через цифровые файлы – безнадежна. Но, может быть, удастся передать Петербург и Время, которые — в них.Ленинград. Тюрьма «Кресты». Конец 1940-х
Рисунок сделан в ГУЛАГе и все же уцелел: «…В 1948-м Евгению было 17 лет. По чьему-то доносу он был арестован и осужден Военным трибуналом. Приговорили к высшей мере наказания, но потом расстрел заменили на 25 лет лагерей. В августе 1949-го Ухналёва доставили в Воркуту, на шахту “Капитальную”. Но там он пробыл всего 4 дня. — Был у нас на зоне Иван Петрович Шпак, — вспоминает Евгений Ильич. — Тоже зека, но начальство его уважало. Узнал, что умею рисовать, переговорил с кем-то, и меня взяли в проектную контору. Сначала копировщиком, потом техником-архитектором. В “шарашке” Ухналёв работал под началом Михаила Ивановича Сироткина. Бывший глава советской разведки в Японии, объявленный врагом народа, отбывал в Воркуте 15-летнее заключение.Е. Ухналёв. Все ушли - и слава Богу
Но в основном в конторе работали “вольные”. С их помощью Евгений переправлял на свободу свои рисунки: прятал внутри обложки толстого тома. Книга называлась “История архитектуры”, коллеги Ухналёва частенько брали её домой — почитать на сон грядущий… В июне 1954 года Евгений наконец вышел на свободу и вернулся в Ленинград. Реабилитируют его только в 1959-м.» («АиФ Коми», № 35 (399) от 30.08.2006)
Е. Ухналёв. Но это же наша Родина. Диптих. 2005 год
***
Известный петербургский художник Евгений Ухналёв рассказывает о том, как он прошел лагеря Гулага. Судьба страны через судьбу одного человека. Фильм создан Александром Слободским на основе материалов Научно-информационного центра Мемориал (Санкт-Петербург)***
2013 годНародный художник России, бывший главный архитектор Государственного Эрмитажа, член Геральдического совета при президенте РФ, художник-нонконформист, в сталинские годы прошедший через Воркуту, все это – Евгений Ухналёв, один из самых значительных российских художников конца ХХ века. Его книга мемуаров «Это моё» — не просто воспоминания, это точный портрет времени.«Меня всегда мучает досада: когда человек умирает, с ним умирают все его эмоции, воспоминания, реакции, — пишет Ухналёв. – Возможно, эта книга – попытка сохранить эмоции. Во всяком случае, насколько это возможно».
«Когда мы вышли оттуда, мы стали другими. Мы были лучше там, когда сидели. Наверное, произошла адаптация под тех, кто был здесь, кто не сидел. Мимикрия – страшная черта…»источник
*Интересно прочесть воспоминания человека, которого в 1948 году не только обвиняли в попытке сделать подкоп из Ленинграда в Москву под Мавзолей для убийства Сталина, но и без всяких пыток и избиений с помощью вполне доброжелательного следователя доказывали ему такую теоретическую возможность.
А спустя много лет его реабилитировали: «Пришла повестка в жилконтору или в милицию, уже не помню, там выдали справку – и всё. Но ведь и арест, и расстрел – все это тоже производилось буднично. Так что ничего удивительного. Просто такая удивительная страна».Простое и вовсе не литературное повествование Евгения Ильича Ухналёва, родившегося в 1931 году, не мешает дочитать книгу до конца. Ее автор – главный архитектор Государственного Эрмитажа, народный художник России – в полной мере узнал реальную советскую жизнь – с голодом и коммунальной квартирой, эвакуацией из Ленинграда во время войны, 25-летним сроком по знаменитой 58-й статье, из которого он отбыл 6 лет в лагере Воркуты. После смерти Сталина и расстрела Берии он оказался в числе первых освобожденных. Вернувшись домой, в Ленинград, он был вынужден адаптироваться под тех, кто не сидел, чтобы жить дальше. Его воспоминания о многих событиях, произошедших в отечестве, вряд ли впишутся в планируемый ныне «единый учебник истории».
Вот что он рассказывает об утверждении российского герба, когда созданный им проект был передан на обсуждение в Госдуму: — Я предоставил им одиннадцать вариантов и очень надеялся, что они выберут последний, который был мне наиболее симпатичен. Но они выбрали девятый, самый колючий вариант, какой-то даже немного немецкий. И почему-то они решили, что нужно снабдить его коронами, скипетром и державой, хотя это старые символы монархической власти. Они посчитали, что скипетр – это символ государственной власти, держава – это наша держава. «А короны зачем? – Потом разберемся…». И произошел интересный эпизод – во время обсуждения гимна коммунисты сказали: мы-де согласны на вашего орла и на ваш флаг, но с одним условием – пусть будет принят наш гимн. Так и приняли. Мне только было приятно, что с помощью моего герба отвергались все серпасто-молоткастые штуки.источник***
Интервью с художником, беседовал Евгений КоганНародный художник Российской Федерации, член Геральдического совета при Президенте РФ, автор официального дизайна Государственного герба Российской Федерации (принят 30 ноября 1993), штандарта и знака (цепи) Президента Российской Федерации, рисунков знаков орденов Святого апостола Андрея Первозванного, «За заслуги перед Отечеством», ордена Мужества и многих других, ведущий художник Эрмитажа Евгений Ильич Ухналёв – один из самых значительных и узнаваемых российских художников последних десятилетий.
Сейчас он, чуть сгорбившись, сидит передо мной, курит самокрутку и вспоминает свое ленинградское детство 30-х годов.
Е. Ухналёв. Ненастье (Знак беды). 1982 год
— Я один из теперь уже редких людей, которые здесь родились. Этот город вызывает в памяти серятину – он всегда серый, всегда мглистый, всегда дождливый… Одно из первых детских воспоминаний относится к 1934 году, мне тогда было три. Я зрительно помню, что отец нес меня на руках через Аничков мост, как всегда вокруг была серо-черная толпа. И со стороны Невы на фоне серого неба вдруг стали видны красные всполохи – прожектора. Я спросил – папа, что это? Он сказал – это Кирова убили. Или, например, в ноябре 1937 года мы шли с отцом через Дворцовую площадь, было так же серо и холодно, тут всегда холодно. На Главном штабе висели большие, в полтора этажа портреты. Я спросил – кто это? Отец ответил – это товарищ Ежов. А уже дальше я все помню осознанно – мама уехала в Испанию, переводчиком в штаб республиканской армии, потом вернулась в 1939 году, развелась с отцом…— У вас было счастливое детство?
— Сложный вопрос, на него так просто не ответишь. Что значит для маленького ребенка счастье? Каким было это детство – таким оно и должно было быть.Я очень отчетливо помню момент объявления войны. В тот день мы собирались уезжать на дачу. За мамой тогда ухаживал директор Кировского завода Пузырев Николай Дмитриевич, чудесный дядька, и он должен был прислать ЗИС-101. Конечно, все мальчишки во дворе знали от меня, что за нами приедет такая машина. Мы жили на Марата, дом 31, там до сих пор у ворот есть две приворотные тумбы, только в моем детстве они были выше, или земля тогда была ниже. Стоял прекрасный солнечный день, редчайший случай в этом городе. Я сидел верхом на левой чугунной тумбе, ногами не доставал до земли. От Кузнечного подошла мама и сказала, что мы сегодня никуда не поедем, потому что началась война. Очень плохо, подумал я, что мы не поедем на дачу, но зато так интересно. Я побежал во двор, и мы сразу начали играть в войну.
Сначала война вообще никак не ощущалась. Потом, через какое-то время, ввели карточки. Помню, 8 сентября мы с мамой по какой-то надобности оказались на углу Марата и Невского, я бросил взгляд в сторону Московского вокзала, и увидел на фоне голубого неба громадный неподвижный белый купол, похожий на кочан цветной капусты. Оказалось, немцы разбомбили Бадаевские склады, и это был дым, но почему-то не черный, а белый. Примерно тогда и начался голод. Теперь мы знаем, что на складах был недельный запас растительного масла и сахара, и склады эти занимали на карте очень маленькое место, просто, очевидно, происшествием благополучно воспользовались городские власти. Но мы сегодня не делаем исторических выводов, да?
Еще я очень хорошо помню одно из первых ощущений разрушений. Рядом с Владимирской площадью есть Дмитровский переулок, и он был весь разбомблен, это случилось еще до Бадаевских складов. И мы – бабушка, мама и я — пошли по этому переулку смотреть. И весь город пошел смотреть: толпа непрерывно двигалась в середине переулка, где можно было пройти. Не было ужаса, только удивление. Я как сейчас помню, что в пыли, среди камней, лежали груды каких-то предметов, но никто ничего не тащил, никто не ждал ночи, чтобы что-то унести. Помню, там валялся большой толстый альбом, кармашки с монетами, и его никто не брал. Поразительно… Мы тогда уже спали одетыми, и меня очень раздражало, что как минимум один раз за ночь мы должны были бежать в бомбоубежище. Но потом мы плюнули и перестали туда спускаться. Тогда добрая половина людей не ходила в бомбоубежища.— А когда ваша семья уехала в эвакуацию?
— В 1942 году. Сначала мы передвигались вместе с Кировским заводом – они ехали в Челябинск, а мы доехали только до Свердловска, а потом отправились в деревню, к двоюродной сестре матери, Жене Розенфельд – ее дочка, моя троюродная сестра Света Розенфельд, известная поэтесса. У меня обо всей эвакуации осталось мерзейшее впечатление. За Уралом жили люди, которые всех эвакуированных называли жидами, независимо от национальности. И еще помню этот вечный обмен каких-то вещей на вшивую картошку. Голод был не меньший, чем в Ленинграде…
В Ленинград семья Ухналева вернулась в июне 1944 года, и мама отвела Женю в среднюю художественную школу (СХШ) при Академии художеств. «Академия была мертвым, темным, мрачным и пустым зданием, но на третьем этаже уже работала СХШ, — вспоминает Ухналёв. — И началась нормальная жизнь». А в 1948 году его арестовали.
Е. Ухналёв. Присутствие [коридор НКВД]. 1986 год
— Когда я учился СХШ, один из моих родственников, седьмая вода на киселе, из какого-то разрушенного немецкого города привез коробочку немецких значков. И когда мы играли в то, что до войны называлось «играть в войну», носились по пустым коридорам Академии, мы нацепляли эти значки. Спустя несколько лет я рассказал об этом своему новому приятелю Благовещенскому – никогда не скрывал его имени, родина должна знать своих героев. Он почему-то стал говорить, что «эту деятельность» нужно продолжить, я его посылал. И спустя пару месяцев, когда я шел домой, меня арестовали около института Молотова. А на следующий день предъявили обвинение – антисоветская профашисткая диверсионно-террористическая группа. Нас тогда пятерых забрали.— Вы как-то спокойно об этом рассказываете...
— Потому что тогда я совсем не испугался. Знаете, что мне запало в память? Шпалерка – тюрьма старая, построенная при Александре II, а Большой дом занимает место губернского суда, который большевики сожгли. Между этими зданиями на высоте второго-третьего этажей есть мостик. И вот когда меня вели по мостику во внутреннюю тюрьму, на всю жизнь я запомнил это ощущение – огромное темное пространство и резкий, дикий запах кислого хлеба. Но страшно не было – я понимал, что все это какая-то невероятная глупость. Как и каждый советский человек, я знал – да, вокруг берут врагов народа, но со мной-то произошла ошибка. Я прекрасно понимал, что все это чушь собачья и меня выпустят. Даже было какое-то облегчение, что мне не нужно идти в техникум, где я тогда учился и где у меня остались какие-то долги по зачетам. После окончания следствия мне дали дело, чтобы я его прочел и подписал. Как раз тогда я увидел подшитые к делу заявления, подписанные Благовещенским. А потом молодой лейтенантик дружелюбно сообщил мне, когда и в каком составе будет суд. Я его спросил – сколько, как он думает, мне дадут? Он подумал и сказал – десять лет. И вот это меня испугало.
17-летнему Евгению Ухналеву дали 25 лет. В августе 1949 он оказался на Воркуте.
— В 2008 году я, волею судеб, опять оказался там. Меня повез туда режиссер Александр Гутман, когда снимал документальный фильм . Вы знаете, там практически ничего не осталось. Мы поехали на 6-ю шахту, где я работал, когда был в лагере, — и на месте шахты ничего, даже торчащей из снега железки нет, пусто. Даже в поселке, построенном в 1953 году, — ничего. Хорошие каменные двухэтажные дома стоят мертвыми, только редко где-то, как лампадка, светится окно, и одинокий дымок из трубы. Мы приехали на место, где был лагерь – и там ничего нет, вообще ничего. Только железнодорожный мост остался целым. Какая-то досада на ту эпоху. Столько человеческих жизней было потрачено на то, что оказалось никому не нужным…
В Ленинград Ухналёв вернулся в 1954 году.
— Во мне поселился какой-то испуг от этого нового мира. Первые несколько дней я вообще из дома не выходил – сидел у окна и смотрел на людей. Но еще до этого, в Вологде, а я возвращался через Вологду, я увидел, как девчонки расчертили на асфальте «классики» и прыгают по ним. И только в этот момент я почувствовал, что свободен.
В лагере Ухналев рисовал. Из того времени сохранились маленькие миниатюры – несколько штук, случайно. Ухналёв говорит про них — «мой ГУЛАГ». А в Ленинграде он уже не рисовал – работал в проектных организациях. Его дополняет жена, Наталья Александровна: «В каких-то подвалах выставлялись нонконформисты, а Женя сказал – все, жизнь рухнула, никому ничего не нужно, рисовать не буду».— Спустя годы, когда я уже работал главным архитектором Эрмитажа, я встретил старого знакомого – Борю Рабиновича, добрейшего, наивнейшего человека. Он мне рассказал, что рисует и выставляется, и позвал смотреть свои работы. Я пошел к нему в мастерскую, хотя совершенно не хотел ничего смотреть, но оказалось, что Боря — чудеснейший художник, я увидел его прекрасные работы. Что-то со мной случилось тогда, и я снова стал рисовать.
— Скажите, а как вам кажется, вы известный художник?
Слева направо: Всю жизнь. 1978 год; Надежда. 1987 год; Одесса. 1994 год
— Некое количество приличных людей меня знает. Приятно, но это — не самоцель. Откровенно говоря, мне даже нравится выставляться. Но я никогда ничего не делал из расчета на зрителя – как он посмотрит, как он похвалит или не похвалит. Вон они, в коридоре стоят, картины мои… Я горжусь тем, что всегда работаю только по собственному наитию и только для себя. Было два случая, когда я делал нечто по заказу, и я под этим даже не подписывался.
— А вы скучаете по работам, которые продаете?
— Конечно! Я все картины помню, правда, про многие не знаю, где они. Но по всем скучаю.источник
Е. Ухналёв. Это та башня, до которой я никак не могу добраться, и о которой никто ничего не знает. 2004 год
За находку благодарю Svetlana Mironovaelena-v-kuzmina.blogspot.com
Герб России. Петербург. Евгений Ухналёв / Девятины
Ещё Петербург живописныйПерсонаж: Евгений УхналевЧудные рисунки от автора герба России / Наследие: геральдика и живопись
Умер Евгений Ильич Ухналев. Никогда ничего не понимала в живописи, но у него единственного город выглядит так, как он выглядит на самом деле - когда на него очень долго никто, совсем никто не смотрит. ©
Автопортрет. 2005Многие знали 83-летнего Евгения Ухналёва (к нашему огромному сожалению, он умер 2 сентября 2015 года) как автора современного государственного герба Российской Федерации, знаков президентской власти и высших государственных наград. Однако мы покажем вам иного Ухналёва! Романтического и нежного.Народный художник Российской Федерации, член Геральдического совета при Президенте РФ, автор официального дизайна Государственного герба Российской Федерации (принят 30 ноября 1993), штандарта и знака (цепи) Президента Российской Федерации, рисунков знаков орденов Святого апостола Андрея Первозванного, «За заслуги перед Отечеством», ордена Мужества и многих других, ведущий художник Эрмитажа Евгений Ильич Ухналев – один из самых значительных и узнаваемых российских художников последних десятилетий. Сейчас он, чуть сгорбившись, сидит передо мной, курит самокрутку и вспоминает свое ленинградское детство 30-х годов.2.- Я один из теперь уже редких людей, которые здесь родились, - говорит Ухналев и задумывается. - Этот город вызывает в памяти серятину – он всегда серый, всегда мглистый, всегда дождливый… Одно из первых детских воспоминаний относится к 1934 году, мне тогда было три. Я зрительно помню, что отец нес меня на руках через Аничков мост, как всегда вокруг была серо-черная толпа. И со стороны Невы на фоне серого неба вдруг стали видны красные всполохи – прожектора. Я спросил – папа, что это? Он сказал – это Кирова убили. Или, например, в ноябре 1937 года мы шли с отцом через Дворцовую площадь, было так же серо и холодно, тут всегда холодно. На Главном штабе висели большие, в полтора этажа портреты. Я спросил – кто это? Отец ответил – это товарищ Ежов. А уже дальше я все помню осознанно – мама уехала в Испанию, переводчиком в штаб республиканской армии, потом вернулась в 1939 году, развелась с отцом…3.- У вас было счастливое детство? – спрашиваю я.- Сложный вопрос, на него так просто не ответишь. Что значит для маленького ребенка счастье? Каким было это детство – таким оно и должно было быть.
Я очень отчетливо помню момент объявления войны. В тот день мы собирались уезжать на дачу. За мамой тогда ухаживал директор Кировского завода Пузырев Николай Дмитриевич, чудесный дядька, и он должен был прислать ЗИС-101. Конечно, все мальчишки во дворе знали от меня, что за нами приедет такая машина. Мы жили на Марата, дом 31, там до сих пор у ворот есть две приворотные тумбы, только в моем детстве они были выше, или земля тогда была ниже. Стоял прекрасный солнечный день, редчайший случай в этом городе. Я сидел верхом на левой чугунной тумбе, ногами не доставал до земли. От Кузнечного подошла мама и сказала, что мы сегодня никуда не поедем, потому что началась война. Очень плохо, подумал я, что мы не поедем на дачу, но зато так интересно. Я побежал во двор, и мы сразу начали играть в войну.
- Было страшно?
- Нет, сначала война вообще никак не ощущалась. Потом, через какое-то время, ввели карточки. Помню, 8 сентября мы с мамой по какой-то надобности оказались на углу Марата и Невского, я бросил взгляд в сторону Московского вокзала и увидел на фоне голубого неба громадный неподвижный белый купол, похожий на кочан цветной капусты. Оказалось, немцы разбомбили Бадаевские склады, и это был дым, но почему-то не черный, а белый. Примерно тогда и начался голод. Теперь мы знаем, что на складах был недельный запас растительного масла и сахара, и склады эти занимали на карте очень маленькое место, просто, очевидно, происшествием благополучно воспользовались городские власти. Но мы сегодня не делаем исторических выводов, да? Еще я очень хорошо помню одно из первых ощущений разрушений. Рядом с Владимирской площадью есть Дмитровский переулок, и он был весь разбомблен, это случилось еще до Бадаевских складов. И мы– бабушка, мама и я - пошли по этому переулку смотреть. И весь город пошел смотреть – толпа непрерывно двигалась в середине переулка, где можно было пройти. Не было ужаса, только удивление. Я как сейчас помню, что в пыли, среди камней, лежали груды каких-то предметов, но никто ничего не тащил, никто не ждал ночи, чтобы что-то унести. Помню, там валялся большой толстый альбом, кармашки с монетами, и его никто не брал. Поразительно… - Ухналев снова замолкает на время, словно переносясь на разбомбленный Дмитровский переулок в центре Ленинграда. А потом возвращается. – Мы тогда уже спали одетыми, и меня очень раздражало, что как минимум один раз за ночь мы должны были бежать в бомбоубежище. Но потом мы плюнули и перестали туда спускаться. Тогда добрая половина людей не ходила в бомбоубежища.
4.- А когда ваша семья уехала в эвакуацию?- В 1942 году. Сначала мы передвигались вместе с Кировским заводом – они ехали в Челябинск, а мы доехали только до Свердловска, а потом отправились в деревню, к двоюродной сестре матери, Жене Розенфельд – ее дочка, моя троюродная сестра Света Розенфельд, известная поэтесса. У меня обо всей эвакуации осталось мерзейшее впечатление. За Уралом жили люди, которые всех эвакуированных называли жидами, независимо от национальности. И еще помню этот вечный обмен каких-то вещей на вшивую картошку. Голод был не меньший, чем в Ленинграде…
5.В Ленинград семья Ухналева вернулась в июне 1944 года, и мама отвела Женю в среднюю художественную школу (СХШ) при Академии художеств. «Академия была мертвым, темным, мрачным и пустым зданием, но на третьем этаже уже работала СХШ, - вспоминает Ухналев. - И началась нормальная жизнь». А в 1948 году его арестовали.- Когда я учился СХШ, один из моих родственников, седьмая вода на киселе, из какого-то разрушенного немецкого города привез коробочку немецких значков, - рассказывает Евгений Ильич. - И когда мы играли в то, что до войны называлось «играть в войну», носились по пустым коридорам Академии, мы нацепляли эти значки. Спустя несколько лет я рассказал об этом своему новому приятелю Благовещенскому – никогда не скрывал его имени, родина должна знать своих героев. Он почему-то стал говорить, что «эту деятельность» нужно продолжить, я его посылал. И спустя пару месяцев, когда я шел домой, меня арестовали около института Молотова. А на следующий день предъявили обвинение – антисоветская профашисткая диверсионно-террористическая группа. Нас тогда пятерых забрали.
- Вы как-то спокойно об этом рассказываете...
- Потому что тогда я совсем не испугался. Знаете, что мне запало в память? Шпалерка – тюрьма старая, построенная при Александре II, а Большой дом занимает место губернского суда, который большевики сожгли. Между этими зданиями на высоте второго-третьего этажей есть мостик. И вот когда меня вели по мостику во внутреннюю тюрьму, на всю жизнь я запомнил это ощущение – огромное темное пространство и резкий, дикий запах кислого хлеба. Но страшно не было – я понимал, что все это какая-то невероятная глупость. Как и каждый советский человек, я знал – да, вокруг берут врагов народа, но со мной-то произошла ошибка. Я прекрасно понимал, что все это чушь собачья и меня выпустят. Даже было какое-то облегчение, что мне не нужно идти в техникум, где я тогда учился и где у меня остались какие-то долги по зачетам. После окончания следствия мне дали дело, чтобы я его прочел и подписал. Как раз тогда я увидел подшитые к делу заявления, подписанные Благовещенским. А потом молодой лейтенантик дружелюбно сообщил мне, когда и в каком составе будет суд. Я его спросил – сколько, как он думает, мне дадут? Он подумал и сказал – десять лет. И вот это меня испугало.
6.17-летнему Евгению Ухналеву дали 25 лет. В августе 1949 он оказался на Воркуте.- В 2008 году я, волею судеб, опять оказался там, - говорит Ухналев. - Меня повез туда режиссер Александр Гутман, когда снимал документальный фильм . Вы знаете, там практически ничего не осталось. Мы поехали на 6-ю шахту, где я работал, когда был в лагере, - и на месте шахты ничего, даже торчащей из снега железки нет, пусто. Даже в поселке, построенном в 1953 году, - ничего. Хорошие каменные двухэтажные дома стоят мертвыми, только редко где-то, как лампадка, светится окно, и одинокий дымок из трубы. Мы приехали на место, где был лагерь – и там ничего нет, вообще ничего. Только железнодорожный мост остался целым. Какая-то досада на ту эпоху. Столько человеческих жизней было потрачено на то, что оказалось никому не нужным…
В Ленинград Ухналев вернулся в 1954 году.
- Во мне поселился какой-то испуг от этого нового мира, - говорит он. - Первые несколько дней я вообще из дома не выходил – сидел у окна и смотрел на людей. Но еще до этого, в Вологде, а я возвращался через Вологду, я увидел, как девчонки расчертили на асфальте «классики» и прыгают по ним. И только в этот момент я почувствовал, что свободен.
В лагере Ухналев рисовал. Из того времени сохранились маленькие миниатюры – несколько штук, случайно, Ухналев говорит про них - «мой ГУЛАГ». А в Ленинграде он уже не рисовал – работал в проектных организациях. Его перебивает жена Наталья Александровна: «В каких-то подвалах выставлялись нонконформисты, а Женя сказал – все, жизнь рухнула, никому ничего не нужно, рисовать не буду».
7.- Спустя годы, когда я уже работал главным архитектором Эрмитажа, я встретил старого знакомого – Борю Рабиновича, добрейшего, наивнейшего человека, - снова вступает Ухналев. - Он мне рассказал, что рисует и выставляется, и позвал смотреть свои работы. Я пошел к нему в мастерскую, хотя совершенно не хотел ничего смотреть, но оказалось, что Боря - чудеснейший художник, я увидел его прекрасные работы. Что-то со мной случилось тогда, и я снова стал рисовать.И вот тут я к своему ужасу вспоминаю, что размер статьи ограничен, и задаю предпоследний вопрос: «Скажите, а как вам кажется, вы известный художник?»
- Некое количество приличных людей меня знает, - задумывается Евгений Ильич. - Приятно, но это - не самоцель. Откровенно говоря, мне даже нравится выставляться. Но я никогда ничего не делал из расчета на зрителя – как он посмотрит, как он похвалит или не похвалит. Вон они, в коридоре стоят, картины мои… Я горжусь тем, что всегда работаю только по собственному наитию и только для себя. Было два случая, когда я делал нечто по заказу, и я под этим даже не подписывался.
8.- А вы скучаете по работам, которые продаете?- Конечно, – у Ухналева загораются глаза. - Я все картины помню, правда, про многие не знаю, где они. Но по всем скучаю.
А вот небольшая подборка картин Евгения Ильича Ухналева
Дописточники: Новости в фотографиях || Svetlana Mironova / ФБ || «КудаГо» || Арсений Андрианов / ВК || Альбом «Евгений Ильич Ухналев»
Текст: Евгений Коган, фото: Евгений ЛучинскийPhotoPeople / ФБ, 6 апреля 2011
yarodom.livejournal.com
