Музей ЧерномырдинаЛев Толстой на картинах Ильи Репина. Картина лев толстой
Лев Толстой на картинах Ильи Репина: mary_hr5
Репин И.Е. Пахарь. Лев Николаевич Толстой на пашне 1887(Государственная Третьяковская галерея)
Репин сам в своих воспоминаниях сказал, как создавались подготовительные материалы к картине и какой жизненный факт отобразил он. Репин пишет: «В один жаркий августовский день, в самую припеку... Лев Николаевич собирался вспахать поле вдовы... Шесть часов, без отдыха, он бороздил сохой черную землю, то поднимаясь в гору, то спускаясь по отлогой местности к оврагу. У меня в руках был альбомчик, и я, не теряя времени... ловлю чертами момент прохождения мимо меня всего кортежа... А великий оратаюшка все так же неизменно методически двигался взад и вперед, прибавляя борозды. Менялись только тени от солнца да посконная рубаха его становилась все темнее и темнее, особенно на груди, на лопатках и плечах от пота и черноземной садившейся туда пыли».Этой картиной художник очень дорожил и горячо защищал ее идею в спорах. Так, когда П.М.Третьяков высказал мнение, что неудобно изображать Толстого за плугом, это, мол, будет похоже на рекламу, и что-де с прежних писателей подобных картин не писали, Репин ответил, что он никогда в жизни с этим не согласится: «А что не писали этюдов с натуры с прежних гениев - это очень жаль.
Лев Николаевич Толстой на пашне Ясная Поляна Фотография В.Г.Черткова 1908
Лев Толстой в Ясной Поляне в кругу семьи
Лев Толстой босой, 1891
Характер портрета в определенной манере отражает духовные искания писателя: в то время он стремился к «опрощению», нередко занимался крестьянским трудом. Находясь под большим впечатлением от общения с Толстым, Репин писал его дочери: «Как бы ни унижал себя этот гигант, какими бы бренными лохмотьями не прикрывал свое могучее тело, всегда в нем виден Зевс, от мановения бровей которого дрожит весь Олимп».
Художник лишь по прошествии десяти лет закончил портрет, в котором передал состояние сосредоточенности, самоуглубленности писателя. При всей естественной простоте образ Толстого исполнен той значительности, к которой стремился художник.
Репин И.Е. Л.Н.Толстой босой 1901(Государственный Русский музей)
Репин И.Е. Семейный портрет С.А. и Л.Н.Толстых
Репинская иконография Льва Николаевича Толстого, нам известная, насчитывает 12 портретов, 25 рисунков, 8 зарисовок членов семьи Толстого и 17 иллюстраций к толстовским произведениям; кроме того, Репин вылепил три бюста Льва Николаевича. Огромная и великолепная картинная галерея! Вряд ли найдется другой художник в мире, который так последовательно воспроизводил бы в своих произведениях облик одного человека.
https://eho-2013.livejournal.com/269731.htmlhttp://www.liveinternet.ru/users/heler/post140236817/#http://ilya-repin.ru/tolstoy3.php
mary-hr5.livejournal.com
Ясная Поляна. Дом Л.Н.Толстого
Краткую историю имения графов Толстых мы изложили в рассказе «Ясная Поляна«. В этой части пройдёмся по дому Льва Николаевича. Напомним, что Л.Н.Толстой возвратился в Ясную Поляну в 1856 году, 28 лет от роду. Он приехал из Санкт-Петербурга и поселился в правом флигеле. Дом, в котором писатель родился и провёл детские годы, уже был продан «на своз». Проходим через террасу, где в летнее время семья и гости пили чай, и оказываемся в передней. Взгляд сразу натыкается на книжные шкафы, заполненные множеством книг самого разнообразного содержания.
Книги находятся во всех жилых комнатах Толстых, многие из них — с пометками самого писателя. В шкафу рядом с печью хранятся ружья Толстого — в молодые годы он был страстным охотником и, описывая сцены охоты в романах «Война и мир», «Анна Каренина», рассказе «Охота пуще неволи», излагал собственные впечатления. У двери висит большая кожаная сумка. В ней ежедневно со станции Козлова Засека ( в настоящее время Ясная Поляна) в имение привозили почту — газеты и письма. В последние годы жизни писатель получал по 20-25 писем в день! По крутой деревянной лестнице поднимаемся наверх.
Наверху стоят старинные часы XVIII века — своеобразный старожил этого дома. Они были куплены ещё дедом Льва Николаевича, князем Николаем Сергеевичем Волконским. Часы до сих пор исправны и время от времени можно слышать их мелодичный бой. Кроме часов, минут и секунд они показывают числа месяца. 
Обстановка зала кажется скромной, хотя сам Толстой в последние годы жизни тяготился «барским» укладом в своём доме. В центре большой комнаты стоит обеденный стол. Во главе стола всегда сидела Софья Андреевна. Лев Николаевич садился по правую руку от неё. «Уголок серьёзных бесед» — так называлось место вокруг стола из красного дерева в углу у окна. Здесь велись разговоры на политические, социальные темы, рассуждали о литературе и искусстве. Вокруг этого стола сиживали И.С.Тургенев, В.Г.Короленко, А.П.Чехов, А.М.Горький, И.Н.Крамской, И.Е.Репин, Н.Н.Ге, С.И.Танеев .
Волконский. Есть все основания верить, что Лев Николаевич придал черты своего деда князю Николаю Андреевичу Болконскому в романе «Война и мир». «Князь был свеж для своих лет, голова его была напудрена, частая борода синелась, гладко выбрита… Он держался прямо, высоко неся голову, и чёрные глаза из-под густых, широких чёрных бровей смотрели гордо и спокойно над загнутым сухим носом, тонкие губы были сложены твёрдо». Описание князя Болконского полностью соответствует чертам лица человека, изображённого на портрете. Портрет деда писателя по отцовской линии — тайного советника Ильи Андреевича Толстого висит слева от двери. По свидетельству Ильи Львовича, сына писателя, его прадед был знатным хлебосолом и прожил огромное состояние своей жены, Пелагеи Николаевны Горчаковой. Л.Н.Толстой говорил, что он посылал стирать бельё в Голландию. Все признавали, что Илья Львович лицом походил на прадеда. И если мы вспомним Илью Андреевича Ростова в эпопее «Война и мир», то непременно найдём сходство с дедом писателя по отцовской линии. Ещё один портрет предка Л.Н.Толстого — прадеда по отцовской линии — Николая Ивановича Горчакова. Семейная легенда повествует, что он очень любил пересчитывать деньги. Когда же совсем ослеп, то просил принести доверенного слугу шкатулку из красного дерева, где хранил деньги. Отпирал её ключом и на ощупь пересчитывал старые, мятые ассигнации. Вороватый слуга незаметно подменял банкноты газетными листами. Николай Иванович думал, что пересчитывает деньги, на самом деле перебирал бумажки. Лев Николаевич очень интересовался своей родословней, работая над неоконченной повестью «Труждающиеся и обременённые». Героями этого произведения были представители рода Горчаковых. Мать Н.И.Горчакова, урождённая Мордюкина впоследствии стала инокинею, подвизалась около 30 лет в Киеве во Флоровском монастыре. В доме сохранился её портрет. Это самый ранний портрет в галерее предков. Ещё один портрет — Екатерины Дмитриевны Волконской, бабушки Льва Николаевича, жены Николая Сергеевича Волконского. Портрет приписывается Фёдору Рокотову, прославленному портретисту екатерининского времени. Лев Николаевич не мыслил своей жизни без музыки и рояль, стоящий в зале — вещь естественная и совершенно необходимая. На этом рояле играли многие прославленные музыканты того времени, включая композитора Сергея Ивановича Танеева. Любимым автором Толстого был Шопен. «Шопен в музыке то же, что Пушкин в поэзии», — говорил писатель. Все члены семьи играли на фортепиано, часто в четыре руки. В доме нередко звучала народная музыка, писатель очень любил и ценил народное творчество. Лев Николаевич сам любил музицировать и даже написал вальс и песню «Как 4-го числа…» Предлагаю послушать вальс Толстого, а мы перейдём в малую гостиную. Малая гостиная — следующая после зала комната. Многие годы в этой комнате жила Татьяна Александровна Ергольская. «Тётенька» Льва Николаевича замуж не вышла и всю жизнь посвятила воспитанию пятерых детей Толстых, очень рано осиротевших (Льву было 2 года, когда умерла его мать, в 9 лет он потерял отца). Дальняя родственница Толстых была третьим по значимости лицом для Льва Николаевича после отца и матери. Конечно, писатель не мог не упомянуть её в своих произведениях. Мы узнаем Татьяну Александровну в образе Сони в «Войне и мире», тётеньки Нехлюдова в «Романе русского помещика» и «Утре помещика». После смерти Т.А.Ергольской в 1874 году эта комната стала малой гостиной. Когда в зале становилось очень шумно от разговоров, споров, для спокойной беседы Лев Николаевич с собеседниками переходили сюда. Но более эта комната связана с Софьей Андреевной.
Верная спутница Толстого на протяжении почти 48 лет совместной жизни (поженились, когда Л.Н. было 34 года, ей — 18 лет) была незаменимой помощницей в его огромном творческом труде. Она по нескольку раз переписывала черновики мужа, испещрёные неразборчивым почерком, перечёркнутые, со многими поправками, порой написаными вертикальными строчками поверх горизонтальных. На протяжении 30 лет без перерыва вынашивала, вскармливала, воспитывала детей, их у Толстых было 13. Кроме того шила, вязала, управляла домом, принимала гостей. «Она сидела в гостиной около залы, у своего маленького письменного стола, и всё свободное время она писала. Нагнувшись над бумагой и всматриваясь своими близорукими глазами в каракули отца, она просиживала так целые вечера и часто ложилась спать поздней ночью после всех», — писал о матери Илья Львович. Софья Андреевна с удовольствием переписывала произведения Толстого. «Переписывание «Войны и мира» и вообще сочинений Льва Николаевича доставляло мне большое эстетическое наслаждение. Я ждала вечера без страха перед трудом, а с радостью перед тем, что даст мне вновь наслаждение знакомство с дальнейшим ходом его произведения. Меня восхищала эта жизнь мысли, эти изгибы, неожиданности и непостижимые разнообразные формы его творчества» — вот строки из её воспоминаний. Стены малой гостиной, как и стены зала украшают портреты родственников Л.Н.Толстого и пейзажи художника И.П.Похитонова. Похитонов гостил у Толстых некоторое время и написал несколько пейзажей, которые всем понравились. Художник совершенно умилил Софью Андреевну, подарив ей пейзаж той части леса, где зарыта «зелёная палочка». (О «зеленой палочке» см. ниже, а также в статье «Ясная Поляна«). Среди портретов следует обратить внимание на изображение первого владельца Ясной Поляны, прадеда писателя Сергея Фёдоровича Волконского. Семейное предание повествует о том, что он остался жив, участвуя в боевых действиях Семилетней войны благодаря иконе, надетой на грудь по просьбе жены. Вражеская пуля, попавшая ему в грудь, не причинила вреда. 
Портртет С.А.Толстой тоже имеет свою историю. Пусть её расскажет дочь Татьяна Львовна: «Моя мать была написана сидящею в кресле, в бархатном платье с кружевами. Но раз утром Николай Николаевич (Ге) пришёл в столовую пить кофе и объявил нам, что портрет никуда не годится и что он его уничтожит. — Это невозможно, — говорил он. — Сидит барыня в бархатном платье, и только и видно, что у неё сорок тысяч в кармане. Надо написать женщину, мать. А это ни на что не похоже… Таким образом, портрет этот был уничтожен и только через несколько лет написан другой. На нём моя мать изображена стоя, в чёрной накидке с моей младшей сестрой Сашей…» Соседняя комната в разные годы служила Толстому кабинетом. Так было и до женитьбы в 1862 году и в последние 8 лет его жизни. Здесь, за старым письменным столом из персидского ореха, написаны многие произведения писателя. Стол, оклеенный зелёным сукном, принадлежал отцу писателя. За этим столом написаны и «Война и мир», и «Анна Каренина». Кабинет Льва Николаевича располагался в разных комнатах, но этот стол всегда служил ему рабочим местом.
Некоторые письменные принадлежности попали в рассказы и романы Толстого. «На письменном столе она увидела знакомое ей пресс-папье с бронзовой собачкой», — замечает Толстой в «Воскресении». Это пресс-папье было особенно дорого писателю, оно принадлежало «тётеньке» Т.А.Ергольской и всегда стояло у неё на столе.
Здесь же мы увидим портреты трёх братьев Толстых — Сергея Николаевича, Николая Николаевича и Дмитрия Николаевича.
В ящиках письменного стола по сей день хранятся ручки Толстого со следами чернил, карандаши, ножи для разрезания книг и несколько нераспечатанных писем, пришедших в Ясную Поляну после ухода и смерти Толстого.
Перед столом стоит низенькое детское кресло, некогда принадлежавшее Татьяне Львовне. Лев Николаевич был близорук, но никогда не носил очков, сидел на низких стульях, а иногда даже подпиливал ножки чтобы лучше видеть. За письменным столом, у стены стоит диван, который старше писателя. Этот диван стоял в старом не сохранившемся доме, в спальне матери Льва Николаевича. На нём родился сам Толстой. На нём родились 11 детей Толстого и двое его внуков.
Его описание мы встретим в «Анне Каренине», в «Войне и мире», «Детстве», «Утре помещика» и других произведениях. 
У двери стоит маленький фонограф. Этот аппарат прислал Толстому в подарок сам Томас Эдисон на 80-летний юбилей писателя. В первые месяцы Л.Н. пользовался фонографом, записал несколько писем, начало статьи. Но процедура записи показалась ему сложной и он перестал им пользоваться. Хотя запись голоса Л.Н.Толстого сохранилась и посетители могут её послушать. Как и в зале, в комнате висит несколько портретов, гравюр, фотографий. На стене над столом — пять гравюр «Сикстинской мадонны» Рафаэля.
Лев Николаевич получил литографии в подарок и очень дорожил ими. Он не помнил своей матери, не сохранилось и ни одного её изображения. Картина Рафаэля заменяла Толстому образ матери, в «Сикстинской Мадонне» он видел женщину, мать, добрую, любящую и очень красивую, такую, какой представлял себе рано ушедшую М.Н. Толстую (Волконскую). На круглом столе лежат два тома романа Ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы». Л.Н. читал первый том перед отъездом из Ясной Поляны. Книга раскрыта на стр. 359 (издание 1882 года), там есть единственная в книге пометка писателя, отчёркнуто несколько строк в главе «О аде и адском огне».
Кабинет писателя — свидетель его последних дней в Ясной Поляне. Он провёл здесь несколько часов перед уходом в ночь на 28 октября 1910 года. На столе стоит свеча. Лев Николаевич сам загасил её перед уходом и никто больше не трогал огарок. (Обратите внимание на пресс-папье с бронзовой собачкой).
Вся обстановка была восстановлена до последних мелочей и кажется, что писатель ненадолго отлучился, скоро вернётся и продолжит работу. Спальня. В соседней с кабинетом комнате Лев Николаевич принял окончательное решение навсегда уйти из дома. В семье уже давно была тяжёлая обстановка. Толстой хотел продать дом, уйти жить в крестьянскую избу. Такое решение одобряли немногие члены семьи. Писатель составил завещание, по которому он отказывался от авторских прав на произведения, написанные до 1881 года. Софья Андреевна знала об этом документе и его существование беспокоило жену писателя. В ночь на 28 октября Л.Н. проснулся, он спал в этой комнате, и увидел свет в кабинете. Он решил, что жена ищет завещание и хочет его уничтожить. Свой уход писатель обдумывал давно и сделал несколько шагов к освобождению от собственности задолго до разрыва — земля была разделена между детьми в ещё 1891 году. Завещание Толстого, его условий, авторских прав и отношение жены и детей к этому — отдельная, непростая тема, лежащая далеко за рамками знакомства с музеем. Кому интересно — отсылаю к источнику. Здесь же привожу лишь строки из последнего письма жене, написанного в ночь ухода: «Отъезд мой огорчит тебя. Сожалею об этом, но пойми и поверь, что я не могу поступить иначе. Положение моё в доме становиться, стало невыносимым. Кроме всего другого, я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил, и делаю то, что обыкновенно делают старики моего возраста — уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и тиши последние дни своей жизни…» Почти вся мебель в спальне принадлежала «тётеньке» Т.А.Ергольской и отцу Толстого. Умывальник красного дерева 
возили в обозах русской армии во время заграничных походов Н.И.Толстого. Слева и справа от умывальника — два ведра. Л.Н. в последние годы жизни не считал возможным пользоваться трудом другого человека и сам себя обслуживал. В одном ведре он приносил чистую воду, из другого — выносил использованную. Рядом висит палка-стул, незаменимый спутник писателя во время пеших прогулок и гантели Л.Н. Железная кровать накрыта покрывалом с греческим узором, связанным Софьей Андреевной. Л.Н. не признавал пружинный матрацев и спал на волосяных.
На кровати лежит маленькая подушечка. На ней внизу чёрными шерстяными нитками вышито: «Одна из 700 Ш-х дур» (Шамординских дур). Младшая сестра, Мария Николаевна, подвизалась в Шамординском женском монастыре и таким образом ответила на ироническое замечание брата об уставе монастырской жизни. Над кроватью — рубаха, сшитая Софьей Андреевной. Толстой очень любил рубахи такого покроя и жена сама их шила. Этот покрой популярен до сих пор, их так и называют — «толстовки».
На простой тумбочке у кровати — необходимые вещи. Часы — подарок сына Михаила Львовича, свеча, которая освещала комнату в ночь ухода, спичечница, лекарства и коробочка, куда Л.Н. ставил на ночь ручку и карандаши для записывания мыслей, которые возникли у него ночью. На стенах — портреты близких людей — жены, дочерей. «Маша, дочь, так хороша, что постоянно сдерживаю себя, чтобы не слишком высоко ценить её», — говорил Л.Н. о любимой дочери. «Смотрю на твой милый портрет над собой»… — писал Татьяне Львовне. Два фотопортрета С.А. были сделаны в 1880 и 1884 годах. Рядом со спальней Л.Н. находится комната С.А. Толстой.
Роль жены великого писателя, матери большого семейства, человека высокообразованного и увлекающегося хорошо понял Максим Горький: «Лев Толстой был самым сложным человеком среди всех крупнейших людей XIX столетия. Роль единственного интимного друга, жены, матери многочисленных детей и хозяйки дома Льва Толстого — роль, неоспоримо, очень тяжёлая, ответственная….» В эту комнату С.А. перешла в 1897 году, раньше здесь жили дочери. О занятиях С.А. лучше всего пишет её внучка, А.И.Толстая-Попова: «Работы у бабушки бывали всегда самые разнообразные. Она сама шила деду блузы, бельё, метала, чинила и делала всё просто, как будто незаметно для себя. Она всегда была занята. Утром она записывала расходы, приводила в порядок вещи, мерила платья, которые постоянно шились и перешивались. Напившись кофе, она начинала играть гаммы или бежала — про неё нельзя сказать, что она ходила, — с масляными красками зарисовывать пруд, аллею, грибочки, травки, цветочки, дом, то она что-то писала, почти ежедневно делала записи в дневнике, то она приводила в порядок разбросанные книги… то приходили корректуры, и она с утра садилась в гостиной рядом с кабинетом деда и занималась». Стены в комнате почти сплошь завешаны фотографиями. С.А. увлекалась фотографией и оставила большое количество снимков и негативов. 
У окна стоит старая швейная машина. Это исторический аппарат, на нем пошиты все блузы Л.Н. В доме очень мало икон. Одна из них — в комнате С.А. — образ Спаса Вседержителя в серебряном позолоченном окладе. Старинная икона принадлежала деду и бабушке Л.Н.. Образ считали чудотворным. По преданию, по молитвам Пелагеи Николаевны Толстой этому образу, её муж, Илья Андреевич, оправился после тяжёлой болезни. После этого, по обету П.Н.Толстой, на образ сделали оклад.
Среди фотографий в комнате С.А. над кроватью мы найдём портреты её умерших детей — Алексея, Ивана, Андрея. Над письменным столом ещё один портрет умершего от скарлатины младшего семилетнего сына Ванечки. Смерть этого доброго одарённого ребёнка была большой трагедией для всей семьи. Кровать была куплена сыновьями в 1906 году, когда С.А. заболела. В этой комнате С.А. жила последние годы своей жизни. «И вот началась моя одинокая жизнь в Ясной Поляне, и та энергия, которая тратилась раньше на жизнь, уходила и уходит теперь на то, чтоб достойно и покорно воле Божьей нести своё скорбное существование. Стараюсь заниматься только тем, что так или иначе касается памяти Льва Николаевича. Живу в Ясной поляне, охраняя дом с той обстановкой, какая была при Льве Николаевиче, — и его могилу. Хожу почти ежедневно на могилу, благодарю Бога за то счастье, которое мне было послано раньше, а на последние наши с мужем страдания смотрю, как на искупление грехов перед смертью», — рассказывала С.А. о последних годах своей жизни. Предложение приобрести в казну имение графа Толстого для устройства в нём музея было отвергнуто оберпрокурором Святейшего Синода графом Победоносцевым. Вопрос был подан на Высочайшее рассмотрение. Резолюция Николая II была краткой и категоричной: «Нахожу покупку казною имения графа Толстого недопустимою». Умерла С.А. в 1919 году в возрасте 75 лет от воспаления лёгких. Ясная Поляна была оккупирована нацистами в 1941 году. Но всю обстановку дома удалось эвакуировать. При отступлении фашисты развели костёр в комнате С.А. Однако, находившиеся поблизости яснополянские крестьяне быстро предотвратили пожар и спасли дом. «Канцелярия» — так Л.Н. называл две комнаты в северной части дома. Одна из них — библиотека, другая — «секретарская» или «ремингтонная». Последняя несколько раз меняла назначение. Здесь жила С.А., была детская и комната для няни, комната дочерей, гостевая комната для приезжающих. С 1864 по 1866 год здесь был кабинет Л.Н., где писатель работал над «Войной и миром». С 1907 года в этой комнате работали секретари писателя — Н.Н.Гусев, В.Ф.Булгаков, отсюда и название, 
«секретарская». «Ремингтонной» её величали по названию фирмы -изготовителя пишущих машин «Ремингтон». Сохранилась машинка, на которой перепечатывались рукописи. На ней же размножались статьи, запрещённые цензурой. В «секретарской» часто разбирали почту. Толстой получал письма с всего света. Доктор писателя, Д.П.Маковицкий вспоминал, что Л.Н. всегда сам смотрел письма с надписью «Толстову». «Как только «Толстову», с удовольствием смотрю. Красивым почерком, на хорошей бумаге — неинтересное; скверный почерк, скверная бумага — от мужика и, наверное, интересно». Рядом с секретарской находится библиотечная.
Вся библиотека дома насчитывает 10 277 томов. Значительная часть книг находится в этом помещении, но книги хранятся по всему дому. Начало библиотеки положено Н.С Волконским и Н.И.Толстым. Состав библиотеки очень разнообразен, в ней есть книги на английском, французском, немецком, итальянском, шведском, японском, греческом, сербском, древнееврейском, испанском, датском и других языках. Л.Н. в совершенстве владел французским, немецким и английским языками. В разной степени он знал польский, чешский, болгарский, татарский, итальянский, арабский, голландский, латинский, греческий и древнееврейский, последние изучал на закате жизни. Л.Н. очень много читал и его близкие отмечали, что он очень долго сохранял в памяти прочитанное. Многие книги содержат автографы авторов — русских и иностранных писателей. Из бытовых предметов библиотеки интересен чернильный прибор с надписью «Что написано пером, не вырубить топором», преподнесённый Л.Н. яснополянским крестьянином Никитой Деевым.
Так же, как и в комнате С.А., в библиотеке фашисты развели костёр и эта комната пострадала больше всего — в огне погибли два, к счастью, пустых шкафа, выгорел пол. Повреждения были устранены уже в 1942 году. Через маленький коридор, направо находится «комната Маковицкого». Она много раз меняла назначение до того, как здесь стали жить домашние врачи, с 1904 и до смерти Толстого — Душан Петрович Маковицкий. Последние эпизоды перед уходом Л.Н. тоже разворачивались здесь. «…28 октября утром в 3 часа, Лев Николаевич в халате, в туфлях на босые ноги, со свечой разбудил меня, лицо страдающее, взволнованное и решительное, сказал мне: — Я решил уехать. Вы поедете со мной. Я пойду наверх, и вы приходите, только не разбудите Софью Андреевну. Вещей много не будем брать, самое нужное», — писал Д.П.Маковицкий. 
Дверь из комнаты Маковицкого ведёт в «комнату под сводами». Комната не совсем обычна. Во времена Волконского это помещение служило кладовкой, на стене сохранились крюки для подвешивания окороков или рыбы. (На снимке такой крюк виден в правом верхнем углу). Остатки чугунных решёток на окнах заметны по сей день. Позже был сделан деревянный пол и как многие комнаты в доме, в этом скромном помещении в разное время были детская, столовая, комната сына. В этой комнате было прохладно и в жаркие летние дни писатель любил работать именно здесь. В общей сложности она служила Толстому кабинетом около 20 лет. Здась родился замысел эпопеи «Война и мир», здесь было написано и начало романа. Обстановку этой комнаты лучше всего описывает скульптор И.Я.Гинзбург в статье «Как я работал в Ясной Поляне»: «Лев Николаевич уже сидел в своей комнате у окна и писал. Меня поразила обстановка, среди которой работал Лев Николаевич. Старинный подвал напоминал средневековую келью схимника. Сводчатый потолок, железные решётки в окнах, старинная мебель, кольца на потолке, коса, пила — всё это имело какой-то таинственный вид. Сам Лев Николаевич в белой блузе, сидит, поджав ногу, на низком ящике, покрытом ковриком, напоминая какого-то сказочного волшебника. Он удивлённо на нас посмотрел, когда мы вошли, и сказал: — Работать пришли? Прекрасно. Так ли я сижу?» В «комнате под сводами» же в 1906 году произошла трагедия — умерла любимая дочь Л.Н. — Мария. На руках у отца, от крупозного воспаления лёгких. Л.Н. «…лишился… единственного источника тепла, которое под старость лет становилось для него всё нужнее и нужнее», — записал в воспоминаниях Илья Львович. Старинное длинное кресло, стоящее в комнате, было очень дорого Софье Андреевне. Накануне свадьбы, в августе 1862 года она с матерью, сёстрами и братом заезжала в Ясную Поляну. Л.Н. сам принёс необходимые для ночлега вещи и своими руками постелил ей постель в кресле в «комнате под сводами».
В 1891 году Илья Ефимович Репин работал с натуры над картиной «Толстой в яснополянском кабинете под сводами». С.А. вспоминала, что они вели продолжительные беседы об искусстве, религии.
В 1910 году в «комнате под сводами» жила младшая дочь Александра Львовна. Ночью 28 октября 1910 года к ней постучался отец и сказал, что решил уехать. «Я сейчас уезжаю… совсем… Пойдёмте, помогите мне уложиться. — Ты разве уезжаешь один? — со страхом спросила я. — Нет, беру с собой Душана Петровича. Мы наскоро оделись и пошли наверх и стали помогать отцу укладываться. Сердце усиленно билось, руки дрожали, и я всё делала не то, что нужно было, бралась не за то, спешила, роняла… Я ждала его ухода, ждала каждый день, каждый час, но тем не менее, когда он сказал: «Я уезжаю совсем», меня это поразило, как что-то новое, неожиданное. Я никогда не забуду его фигуру в дверях, в блузе, со свечой в руках, освещающей его светлое, прекрасное и вместе с тем полное решимости и твёрдости лицо», — писала А.Л.Толстая. Последняя комната в доме — «комната для приезжающих». В ней тоже одно время был кабинет Л.Н. «Внизу, под залой, рядом с передней папа устроил себе кабинет. В стене он велел сделать полукруглую нишу и в ней поместил мраморный бюст своего любимого покойного брата Николая. Этот бюст сделан за границей с маски, и папА говорил нам, что он очень похож, потому что его делал хороший скульптор по указанию самого папА» — вспоминал Илья Львович. Л.Н. очень любил старшего брата Николая Николаевича. Именно брат придумал сказку о «зелёной палочке». Это была детская игра, в которую братья Толстые играли в усадьбе Ясная Полянав лесу и верили, что на краю старого оврага зарыта «зелёная палочка». На ней написан секрет, «как сделать чтобы все люди не знали несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы». Именно в этом кабинете была написана «Анна Каренина» и мы узнаём обстановку в описании кабинета Левина: » Кабинет медленно осветился принесённою свечой. Выступили знакомые подробности: оленьи рога, полки с книгами, зеркало печи с отдушником, который давно надо было починить, отцовский диван, большой стол, на столе открытая книга, сломанная пепельница, тетрадь с его почерком».
В «комнате для приезжающих» одно время была крестьянская школа. В ней учили детей С.А., сам Л.Н., старшие дочери.
Когда же школа была переведена в дом Кузьминских (соседний флигель), в этой комнате стали останаливаться гости. На скромной кровати в разное время ночевали Тургенев, Фет, Данилевский, Чехов, Репин, Нестеров, Ге, Танеев и многие другие. 9 ноября 1910 года «комната для приезжающих» стала местом прощания с телом Толстого. Гроб с телом был установлен перед бюстом Николая Николаевича Толстого, на том месте, где сейчас стоит кушетка. Людей было столько, что для удобства церемонии прощания вход был через переднюю, а выход — в открытую настежь стеклянную дверь, через террасу. После прощания сыновья Толстого вынесли гроб из дома. Все присутствующие опустились на колени. Людей было столько, что погребение состоялось уже ближе к вечеру. Могила Льва Николаевича находится в лесу «Старый заказ» яснополянского имения и до сих пор со всей России, из-за границы приезжают люди, чтобы поклониться праху великого русского писателя, философа, величайшего гуманиста Льва Николаевича Толстого.
В статье были использованы материалы прослушанной в музее экскурсии и книги Н.Пузина «Дом-музей Л.Н.Толстого в Ясной Поляне» и путеводитель Т.Парахиной и Ю.Парахина «Лев Толстой в Ясной Поляне».
О памятных местах Москвы, связанных с жизнью и творчеством Л.Н.Толстого, можно узнать на пешеходных экскурсиях по старой Москве.
kraeved1147.ru
Лев Николаевич Толстой на отдыхе в лесу Репин Картина
Живопись русских художников Картина Ильи Ефимовича Репина «Лев Николаевич Толстой на отдыхе в лесу». Холст, масло, 60 × 50 см. Лев Толстой оказался для Репина идеальной портретной моделью. За тридцатилетний период личного знакомства с Толстым художник сделал десятки живописных и графических изображений писателя, а однажды, обратившись к скульптуре, вылепил и его бюст. Выбирая сюжеты для своих портретных этюдов, Репин явно старался откликнуться на те стороны жизни и быта яснополянского графа-мужика, которые были предметом особого внимания всероссийской молвы.
Толстой-пахарь, Толстой на косьбе, Толстой в лесу, на молитве - такие сцены очень занимали портретиста, к ним он возвращался не раз. Собирательный образ писателя, каким он складывался из многочисленных репинских изображений - от беглых набросков до законченных живописных композиций, - вполне отвечал представлениям о Льве Толстом как о человеке-легенде. Репин утверждал жизненную значимость этой легенды, но вместе с тем лишал ее романтического ореола, снимал с нее все условные покровы, стремясь к предельно живому и непосредственному художническому прикосновению к духу и плоти своего героя, к его повседневному бытию.
На картине «Лев Николаевич Толстой на отдыхе в лесу» Репин изобразил писателя в крестьянской холщовой косоворотке, полотняных штанах, на голове - белый картуз. Лев Николаевич, стремящийся быть максимально родственным природе, отдыхает прямо на траве возле дерева с книгой в руках. Основательный, кряжистый, он сам похож на лесного хозяина, органично вписавшись в тишину лесного царства с теплым ароматом трав и грибным духом матушки-земли. При всей простоте и кажущейся будничности облика и манеры поведения Толстого, что так хорошо удалось передать Репину, изображение великого писателя нисколько не снижено, не замельчено, лишено жанровости.Далее →
smallbay.ru
Описание картины Крамского - Лев Толстой
Известный московский купец и коллекционер величайших произведений российского искусства Павел Третьяков, неоднократно обращался к знаменитому русскому романисту Льву Николаевичу Толстому с просьбой о написании масштабного портрета великого гения, но граф Толстой постоянно отказывал ему под разными всевозможными предлогами.
То, что не удалось сделать коллекционеру и меценату Третьякову, смог воплотить в жизнь живописец Иван Николаевич Крамской. Художник был намерен отступать перед многочисленными отказами Льва Толстого и готов прибегнуть к хитростям, чтобы переубедить несговорчивого графа и нарисовать столь желаемый портрет.
Поселившись неподалеку от имения графа в Ясной Поляне, Крамской часто прогуливался с писателем и во время длительных задушевных бесед убеждал Толстого, что портрет все равно будет написан.
Возможно через десять лет, а то и спустя более длительное время, но весьма желательно все делать именно своевременно. Окончательное согласие Льва Николаевича удалось получить только после условия, что Крамской обязательно уничтожит портрет, если Толстому не понравится творение художника.
Однако, едва приступив к написанию своего шедевра, Крамской внезапно узнает, что русский писатель хотел бы также иметь портрет и для своей семи, и чтобы тот находился исключительно в имении Толстого. Учитывая пожелания Льва Николаевича художник решает одновременно писать сразу же два портрета.
Предполагалось, что они будут разных размеров, разных стилей и с разной композиционной структурой. Хитрость Крамского удалась, и оба портрета понравились Львы Николаевичу.
Ту работу, что была меньше граф оставил в Ясной Поляне, а ту, что больших размеров, приобрел Павел Третьяков для своей знаменитой московской галереи. Именно это второе полотно прославило Ивана Крамского как одного из талантливейших российских портретистов.
Выполненный в темновато-спокойной, но фактурной и живописной гамме, портрет рассказывает много о личности еще молодого на то время Льва Николаевича Толстого. Граф сидит на простом стуле и одет в просторную темную рубаху.
За ним – спокойный нейтральный фон и ничто не отвлекает внимания от самого главного в этом портрете – выразительного, типично русского, лица Льва Николаевича с грубоватыми мужицкими чертам и его пронзительных и проницательных глаз. В облике русского писателя видны его целоустремленность, несгибаемость воли, кипучая энергия и мощный аналитический ум.
Ценность этого портрета состоит также и в том, что он один из немногих на которых граф Толстой предстает не седобородым партриархом, которым он стал под конец своей жизни, и когда было написано большинство портретов, а крепким, темноволосым и скуластым, полным жизненных сил мужчиной.
Автор сочинения: Ирина Шастова
Похожие записи
design-kmv.ru
Портрет писателя Л.Н.Толстого. Картина Крамског
Иван Крамской. Портрет писателя Льва Николаевича Толстого.1873. Холст, масло. 98 x 79. Третьяковская Галерея, Москва, Россия.
Написать Толстого, портрет которого так хотел получить Третьяков в свою галерею, Крамской берется в 1873 году, когда летом оказывается с семьей в Козловке-Засеке, в пяти верстах от Ясной Поляны. В письме от 1 августа, обращаясь к Третьякову с просьбой выслать деньги умирающему в Крыму Васильеву, художник обещает ему в счет этого долга употребить «все старания, чтобы написать портрет графа Толстого». Однако уговорить писателя позировать было непросто, и Крамской должен был заинтересовать своей личностью человека, в те годы очень далекого от христианского смирения — крутого, властного и даже жесткого: «Описывать Вам мое свидание с ним я не стану, слишком долго: разговор мой продолжался с лишком 2 часа, 4 раза я возвращался к портрету, и все безуспешно; никакие просьбы и аргументы на него не действовали». И все же Толстой согласился позировать, при этом художник должен был написать два портрета — один для Третьякова, другой для семьи писателя.
Они о многом говорили во время сеансов. Смысл их бесед отразился в романе, над которым Толстой работал в те же дни августа 1873 года: и черты облика Крамского, и его характер послужили материалом для образа художника Михайлова в «Анне Карениной». Изучая Друг друга, они словно обмениваются портретами — эти два мыслителя, беспощадно и трезво подвергавшие анализу всякое жизненное явление, умеющие обнажить суть события или характера.
Светотенью, мазком по форме Крамской лепит лицо, не сглаживая грубоватости форм, «разлапистости» широкого носа, не пытаясь спрятать большое оттопыренное ухо. Он словно доверчиво следует за природой, вложившей могучий и тонкий интеллект в грубоватую «мужицкую» оболочку. И сосредоточивает свое внимание на освещающих лицо глазах: внимательно, но не мелочно обозначает конструкцию глаза, чуть трогает красным и белым слезничок, сложно пишет радужку, высветляя пространство между темным, с острым бликом зрачком и синей каемкой. Создается впечатление острого, пронизывающего взора.
Много позднее В.И.Немирович-Данченко, вспоминая о первой встрече с Толстым, напишет: «Ну, конечно, впереди всего эти знаменитые орлиные глаза — глаза мудрого и доброго хищника. Самое удивительное в его внешности. Глаза, всякому внушающие мысль, что от них, как ни виртуозничай во лжи, все равно ничего не скроешь. Они проникают в самую глубь души. В то же время в самой их устремленности и остроте — ничем не сдерживаемая непосредственность. Это не зоркость умного расчета, а наоборот — простодушность в самом прекрасном смысле этого слова». Впервые эти глаза для России написал И.Н.Крамской.
Поочередно работая над двумя портретами, Крамской, может быть, в первый раз, сам не может до конца понять, что возникает, словно само собою рождается под его кистью. В том холсте, который останется в Ясной Поляне, художник воплощает свои непосредственные впечатления от общения с Толстым — великим и все же близким окружающим его людям. Второй портрет рождается как прозрение, как образ, увиденный теми «духовными очами», о которых писал Ф.М.Достоевский в одной из своих ранних критических статей. «Я сам слишком хорошо его (портрет) знаю, чтобы судить, — пишет художник Третьякову, — чувствую, что он какой-то странный. Если бы это была не моя вещь, если б я мог его видеть в первый раз, как другие, то, разумеется, что я не затруднился бы приговором, но теперь просто не могу ясно дать себе отчет».
В письмах этой поры — почти растерянность автора перед своим творением. Может быть, впервые Крамской получает результат, непредвиденный заранее. Слишком могучим оказалось влияние модели, слишком напряженным общение, не дававшее возможности холодного анализа, захватившее всего художника, вызвавшее порыв такого вдохновения, что кисть работала словно бы сама по себе, не сдерживаемая трезвым контролем рассудка. В творческом горении сплавлялись воедино интуиция и профессиональные навыки, сознание и неосознаваемые движения души, чувство и разум. В итоге на полотне возник образ огромной силы эмоционального воздействия, образ-прозрение, первое изображение человека, при жизни признанного гением не только земли русской, но и всего человечества. От портрета, висящего в зале Третьяковской галереи, в памяти остается ощущение огромной, словно из монолита вырубленной глыбы с буравящими, насквозь пронизывающими глазами. Крамской монументализировал невысокого Толстого, и зрители, знавшие писателя по этому портрету (в их числе Репин), нередко поражались тому, как мало соответствовал сложившийся в их представлении образ писателя первому жизненному впечатлению.
Вспоминая о встрече с Толстым весной 1905 года, А.И.Куприн писал: «Помню поразившую меня неожиданность: вместо громадного маститого старца, вроде микельанджеловского Моисея, я увидел среднего роста старика, осторожного и точного в движениях». Но в начале нового века Толстой для всей России был гением мирового значения, и его, по определению В.И.Ленина, «мировое значение, как художника, его мировая известность, как мыслителя и проповедника», были осознаны многими людьми отечества. Крамской уже в начале 1870-х годов, закончив работу над портретом и подводя своеобразный итог своим впечатлениям, отлившимся в живописную форму, пишет Репину: «А граф Толстой, которого я писал, интересный человек, даже удивительный. Я провел с ним несколько дней и, признаюсь, был все время в возбужденном состоянии даже. На гения смахивает».
В то же время близкие говорили о том, как похож, до иллюзии, портрет: «Смотреть страшно даже» (по словам жены Толстого) Репин также пишет: «Портрет его страшно похож».
В этой работе Крамского — вся сущность реалистического социально-психологического портрета: такое отражение главного в характере, что, как говорил Белинский, «вам покажется, что зеркало далеко не так верно повторяет образ вашего знакомого, как этот портрет, потому что это будет уже не только портрет, но и художественное произведение, в котором схвачено не одно внешнее сходство, но вся душа оригинала».Нонна Яковлева. Творчество Ивана Крамского
Источник: http://www.tanais.info/art/kramskoy6more.html
Похожие записи
design-kmv.ru
