Грезы и кошмары человечества. Утопия и антиутопия. Утопия картина

Утопия - история жанра, характерные черты

Утопия (от др.-греч. οὐ «не» и τόπος «место»; по другой версии: ου – «благо», то есть «благое место») – жанр художественной литературы, близкий к научной фантастике, описывающий модель идеального, с точки зрения автора, общества. В отличие от антиутопии характеризуется верой автора в безупречность модели.

Название

Название жанра происходит от одноимённого произведения Томаса Мора – «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия» (1516 г.), в котором «Утопия» лишь название острова. Впервые же в значении «модель идеального общества» это слово встречается в книге путешествий английского священника Сэмюэла Перчеса «Паломничество» (Pilgrimage, 1613). Там же впервые употребляется и прилагательное «утопический» (utopian). Несмотря на столь позднее укрепление этого термина, первой утопией в истории европейской литературы считается модель идеального общества в диалоге Платона «Государство» (он же впервые использует слово Утопия в значении «место, которого нет» в трактате «Государство» (427–347 гг. до н. э.).

Детальная история жанра

Начало жанра было положено ещё трудами античных философов, посвящённых созданию идеального государства. Самым известным из них является «Государство» Платона, в котором он описывает идеальное государство, построенное по образу и подобию Спарты, с отсутствием таких недостатков, присущих Спарте, как повальная коррупция (взятки в Спарте брали даже цари и эфоры), постоянная угроза восстания рабов, постоянный дефицит граждан и т. п.

Жанр появляется вновь в Эпоху Возрождения, что связано с именем Томаса Мора, написавшего «Утопию». После этого начался расцвет жанра утопии с активным участием социал-утопистов. Позднее, с началом промышленной революции, начали появляться отдельные произведения в жанре антиутопии, изначально посвящённые критике сложившегося порядка (см. утопический социализм). Ещё позднее появились произведения в жанре антиутопии, посвящённые критике утопий.

В современной литературе утопия рассматривается среди жанров научной фантастики. В утопиях конструируется некая «вторая действительность», которая противопоставляется окружающей реальности и содержит острую критику современности. Расцвет утопической литературы совпадает с полосами острых культурных кризисов и кардинальных перемен в жизни общества.

Основные черты утопии

Своими корнями утопическая литература уходит в архаические мифы о посещении подземного царства и в жанр народной сказки, в образно-композиционной системе, в которой важное место зачастую занимают некие блаженные волшебные страны, где добро окончательно побеждает зло, текут «молочные реки с кисельными берегами» и т.д. В процессе исторического развития в литературе выработался ряд устойчивых сюжетных ходов, обеспечивающих перемещение героя из обыденного мира в фантастическую реальность утопии: сны, видения, путешествия в неведомые дальние страны либо на другие планеты и т.п. Мир утопии располагается, как правило, вне привычных времени и пространства. Он помещается либо в странах на другом конце Земли (порой за ее пределами), недоступных простым смертным, и «случайно», «фантастическим образом» открывается стороннему гостю, либо переносится в «прекрасное будущее», воплотившее в жизнь светлые чаяния современного человечества. Принцип контраста настоящего и будущего в утопиях часто реализуется через диалог между сторонним визитером, которого все вокруг приводит в изумление, и его «чичероне», то есть проводником по новому миру, объясняющим чужестранцу устройство идеального общества.

Характерные черты утопий:

1. Общество, которое писатели изображают, застыло в неподвижности; ни один утопист не изображает изобретённый им мир во временном протяжении.
2. Все утопии предполагают полное единомыслие, в них присутствует упрощенный взгляд на человека, нет индивидуализации характеров, схематизм в их изображении.
3. В утопиях нет каких-либо внутренних конфликтов. Сюжет утопии предполагает описание мира, его законов, взаимоотношение людей, основанных на разумных принципах и поэтому не располагающих к конфликту.
4. Все процессы, происходящие в обществах, протекают по заранее установленному образцу.
5. Эти совершенные общества полностью отгорожены от внешнего мира. Пространство в утопии замкнуто, изолировано.
6. Утопиям свойственно изображать свой мир, ориентируясь на некий идеал, оторванный от реальности.
7. В утопиях нет сатиры, так как там идет утверждение идеала и противопоставление этого идеала реально существующей действительности.

Известные произведения

• «Государство», Платон.
• «Утопия», Томас Мор.
• «Город Солнца», Томмазо Кампанелла.
• «История севарамбов», Дени Верас.
• «Новая Атлантида», Фрэнсис Бэкон.
• «Что делать», Николай Чернышевский (Четвёртый сон Веры Павловны).
• «Остров», Олдос Хаксли.
• «Туманность Андромеды», Иван Ефремов.
• «Полдень, XXII век», А. и Б. Стругацкие.
• «И не осталось никого», Эрик Фрэнк Расселл.
• «Выбраковка», Олег Дивов.
• Цикл «Меганезия», А. Розов.

Жанр утопии в русской литературе

Зарождение

В истории русской литературы существует также довольно прочная традиция создания утопических произведений, связанная с такими именами, как Сумароков, Радищев, Одоевский, Чернышевский, Достоевский, Салтыков-Щедрин и др. В России утопия появилась лишь в XVIII веке – в эпоху создания отечественной литературы нового времени и с этого периода начала активно развиваться, отвечая потребности русской общественной мысли. Русская утопия нередко была растворена в литературных произведениях других жанров – социальных романах, фантастических рассказах (например, утопические мотивы в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева). Русская литература более богата утопическими произведениями, чем об этом принято думать. Причем эти произведения разнообразны и по своему социальному содержанию, и по своим жанровым особенностям. Здесь мы находим и утопии в духе популярного в XVIII столетии «государственного романа», и декабристскую, и просветительскую, и славянофильскую утопии, и произведения в духе утопического социализма, и сатирические утопии, предвосхитившие ставший популярным во второй половине XIX – начале ХХ века жанр антиутопии, и другие виды утопической литературы.

Большинство европейских утопий строились как путешествие или неожиданное посещение неведомой страны, которая не обозначена на географической карте. Собственно, этот традиционный сюжетный ход заимствует, например, Михаил Щербатов, описывая свою «землю Офирскую» («Путешествие в землю Офирскую»). Но чаще всего в русской литературе рассказывается о будущем, которое герой видит во сне. На этом приеме строятся рассказ Сумарокова «Сон «Счастливое общество», знаменитое описание сна из «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева («Спасская Полесть»), «Сон» Улыбышева, четвертый сон Веры Павловны из романа «Что делать?» Чернышевского, «Сон смешного человека» Достоевского и др.

В 1858 году А. Герцен издал в Лондоне в одной книге два сочинения – «О повреждении нравов в России» Щербатова и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Он не случайно объединил эти два произведения, так как оба они являлись, по сути, документами русской критической мысли, политического радикализма. К числу декабристских утопий относится прежде всего повесть «Сон» (1819) писателя и литературного критика Александра Улыбышева, примыкавшего к декабристам, и «Европейские письма» Вильгельма Кюхельбекера. Последние написаны от  лица американца, путешествующего по Европе XXVI столетия и рассуждающего о прошлом и настоящем европейских стран. По широте охвата истории, по своему просветительскому пафосу и вере в великое будущее России утопия Кюхельбекера. Предваряет более позднюю утопию Владимира Одоевского «4338 год».

Развитие

Характеризуя развитие русской утопической литературы, нельзя обойти стороной проблему антиутопии. Чаще всего негативные утопии в России XIX века описывали всевозможные отрицательные последствия технического и научного прогресса, механизации труда и стиля жизни, предупреждали об опасности мировых войн, могущих повернуть историю вспять. Мотивы утопии явственно присутствуют у Салтыкова в некоторых рассказах: «Сон в летнюю ночь», «Скрежет зубовный», где сны выступают в ироническом контрасте с реальностью. Как сатирическую утопию можно рассматривать и некоторые страницы «Истории города Глупова». Сатирической утопией является и повесть «Жизнь человека через сто лет» Григория Данилевского. Дальнейшая эволюция русской литературной утопии тесно связана с общественной атмосферой в России конца XIX – начала ХХ века. Поражение первой русской революции (1905-1907) вызвало серьезный идейный разброд в среде русской интеллигенции и усугубило пессимистические настроения в общественном сознании и литературе. Эти настроения дают себя знать и в развитии русской утопической  прозы. Показательна в этом отношении, например, повесть Николая Федорова «Вечер в 2217 году» (1906). Труд лишен радости, сводится к бессодержательным, механическим операциям. Население разбито на сотни и тысячи, причем каждый должен носить свой рабочий номер. Стандартизации подчиняется и личная жизнь людей. Даже такая интимная область человеческих отношений, как любовь, подчинена единственной цели – выращиванию полноценного и здорового потомства. Семьи не существует, она давно отмерла как смешной и романтический пережиток.

Советская утопия

Мотивы, связанные с утопией, все чаще звучат в творчестве известных русских писателей. Несколько утопических произведений пишет Валерий Брюсов. Среди них – «Земля», «Республика Южного Креста», «Семь земных соблазнов». Здесь читатель сталкивается с впечатляющими описаниями научно-технического прогресса: высотными домами, машинами, дирижаблями, электрическим и даже «радиоактивным» освещением. В творчестве Брюсова преобладает негативная утопия. Такова, например, «Республика Южного Креста». Социалистическую утопию представляет роман «Красная Звезда» Александра Богданова. В нем писатель изобразил основанное на коммунистических началах общество будущего, которое герой, профессиональный революционер, находит на Марсе.

Советская утопия вобрала в себя те традиции русской утопической литературы, которые обозначились уже в конце XIX – начале ХХ века. С одной стороны, насущная для русской литературы тяга к социалистической утопии, с другой – это антиутопия. Видимо, не случайно в один и тот же 1920 год были опубликованы две важные утопии – антиутопический роман Е. Замятина «Мы», положивший, по сути дела, начало развитию этого жанра в мировой литературе ХХ века, и роман Александра Чаянова «Путешествие моего брата Алексея Чаянова в страну крестьянской утопии», продолживший традиции русской и европейской литературной утопии. Кстати, оба писателя за свои романы подверглись репрессиям.

Во многих социально-фантастических и утопических романах 20-х годов – В. Итина «Страна Гонгури», Я. Окунева «Грядущий мир», А. Беляева «Борьба в эфире» В. Никольского «Через тысячу лет», Я. Ларри «Земля счастливых» и других – содержатся попытки нарисовать будущее как грядущую победу коммунистического общества во всем мире. Однако социальный образ будущего в них, как правило, подменялся научно-техническими прогнозами, футурологическими предсказаниями. После бурного подъема и развития утопической литературы в 20-х годах наступил резкий спад, и начиная с 30-х годов утопии довольно редко появляются на книжных прилавках. Возрождению этого жанра в последние годы во многом способствовало развитие научной фантастики.

Утопия как жанр кино

Утопия – это, как известно, идеальная модель общества, построенного на основе безупречных порядков, антиутопия же – полный антипод первого понятия, то есть государство, далеко зашедшее по самым негативным и пагубным путям развития. Но вот тут-то и возникает главный казус – у каждого человека, а тем более творческого, понятия об идеалах и пороках различные. В нашем случае это, впрочем, лишь дарит зрителю огромное разнообразие художественных композиций на любой вкус.

Утопия в кино

• Классическая кинолента «Капитан Немо и подводный город» 1969-го года, снятая по мотивам творчества Жюля Верна, повествующая о прекрасном фантастическом обиталище в глубинах океана.
• Великолепный «Плезантвиль» Гэри Росса, в котором американские подростки из девяностых попадают в идеальное общество в стиле мыльной оперы пятидесятых. Не так давно этому же режиссёру доверили съёмки другой антиутопии, отгремевшей в кинотеатрах всего мира – первой части Голодных игр.
• Телевизионный фильм «Дивный новый мир», где наглядно изображено невероятно упорядоченное государство, без преступности и войн.

Некоторые картины не столь однозначны, и изображенные в них миры можно одновременно назвать и утопией, и антиутопией. Сложно уяснить, как две полных противоположности могут ужиться в одном творении? Проще всего понять это на конкретном примере – философском боевике Эквилибриум с Кристианом Бэйлом. В этом фильме изображено безупречно упорядоченное общество, лишенное изъянов, но одновременно автор задается вопросом – оправдывает ли свою цену достигнутая фантастическим правительством цель? Ведь под совсем иным углом жизнь обывателей в киноленте выглядит хуже самого страшного ужаса. Приблизительно такое же впечатление оставляет после себя и шедевральный мультфильм Тарика Салеха «Метропия», где совсем не по-детски изображено близкое к идеальному государство, изнанка которого совершенно иная.

Видео

Источники

mfina.ru

Утопия как фактор организации картины социально-исторической реальности

В статье рассматриваются проблема детерминации образов исторической реальности содержанием социокультурных идеалов. Исторический образ является следствием проекции содержания общественного идеала на социальной прошлое социума, вследствие чего последнее предстаёт как утопическая форма реальности сочетающая в себе объективное содержание исторического процесса и социально востребованную форму его прочтения.

Доминирующим принципом организации картины социально-исторической реальности является ориентация на выражение универсальной позиции, преодолевающей специфику отдельных сигментов содержания истории. Реагируя на комплекс внешних и внутренних условий создания целостного образа социально-исторической реальности, эвристические ресурсы субъекта производят в содержании располагаемой им информации такие изменения, которые делают невозможным воспроизводство реальности в её действительных формах. Создаваемые субъектом образы исторической реальности всегда ориентированы на достижение конкретных целей, предвидение определённых возможностей и последствий их воплощения. Образ реальности, вызванный к жизни практическими потребностями субъекта, определяется человеком не как потенция, а как объективная действительность, что с неизбежностью влечёт за собой мифологемизацию социально-исторической реальности. В сущности, образ социально-исторической реальности предстает как отражение действительности в её практической данности, что составляет базу для формирования мифа, позволяющего снять противоречие между целью социально-исторического познания и его результатом. [3, с. 122].

Исторический образ – это продукт определённого типа мышления, выражающего стремление к совершенной степени отражения значимого социального опыта. Специфика истории заключается в выстраивании особенного, отличного от реальности, мира идеальных образов, находящихся в определённых отношениях друг с другом, обусловленных необходимостью создания целостного представления о существе исторической реальности. Конструирование идеальных по сути и «совершенных» по форме образов истории является одним из вариантов утопического изобретательства. История порождает утопию как образ деятельности людей, представленной в совершенной степени. Образ исторической реальности содержит в себе значения актуальные для современного общества, и главной задачей картины социально-исторической реальности становится отражение ценностных параметров исторического явления. «Ценность – единственная мера сопоставления мотивов. Ценностные ориентации являются важнейшим компонентом субъектной образующей активности и самого субъекта в ней» [4, с. 168]. Картина социально-исторической реальности изначально призвана аккумулировать ценностные значения социального прошлого, удовлетворяющие общественные потребности настоящего. Отсюда наделение исторических событий и действующих лиц качествами, составляющими общественную ценность. Установить действительное наличие этих качеств у субъектов исторической реальности не представляется возможным. Исторические теории так или иначе связаны с системой ценностных ориентаций, предопределяющих прочтение одного и того же факта, что ставит под сомнение возможность адекватного отражения рассматриваемого события. «Я готов найти в работах наших историков доказательство того, что там, где человек науки приходит со своим собственным ценностным суждением, уже нет места полному пониманию...» [1, с. 273]. Например, абсолютизация ценности государства как формы организации конкретного общества определяет характеристику царя Василия Шуйского как политического лидера, лишённого личностных качеств, необходимых для управления страной, не сумевшего обеспечить поступательного развития российского общества и сбережения политической целостности евразийского пространства. Напротив, идеалы «гражданского» общества позволяют усмотреть в принятых царем Василием условиях вступления на престол одну из первых попыток общества сформировать систему ограничения всевластия государства. Реформы Петра Великого в контексте парадигмы успешной модернизации современной России возможно трактовать как воплощение необходимых социальных технологий, обеспечивающих конкурентную способность российского общества в борьбе за выживание. Неудачи радикальных социально-экономических преобразований по образцу евро-атлантической цивилизационной модели позволяют актуализировать образ царя-реформатора как отступника от самобытного пути эволюции российского общества, фанатика, варварскими средствами внедряющего чуждые ценности, разрушающего культурное единство нации и «закладывающего мину замедленного действия» под стабильность российского государства. И в случае с царём Василием, и в примере с первым российским императором история предстаёт как мифо-утопический образ представлений о существе исторического процесса, так как выражает не действительные параметры исторической реальности, а доведённые до совершенства представления о ценностном потенциале определённого социального проекта, получившего определённое социальное звучание.

Аксиологические установки привносят определённый смысл, в понимание прошлого, характеризуя мир исторических событий в категориях прогресса и регресса, справедливости и несправедливости, должного и недолжного, добра и зла и т.д., обеспечивая соответствующий уровень адекватности его содержания общественным запросам [5, с.12], но апеллируют при этом не столько к объективной реальности сколько к представлениям о желаемом, нормативном идеале. Содержание идеала является своеобразной аподиктической истиной, обеспеченной конкретными знаниями о прошлом, выступающих в качестве истины – относительной. [2, с. 356]. Картина социально-исторической реальности содержит истину общественного идеала, выраженного в концептуальных и социально-экзистенциальных формах организации исторической памяти. Идеал, вокруг которого организуется историческая память, представляет собой фундаментальное условие формирования целостности исторического образа, достраиваемого историком при помощи соответствующих знаний о прошлом и аксиологических предпочтений. Неизбежное в исторической рефлексии установление определённости соотношения ценностного и действительного, объективного и субъективного, реальности и идеала обуславливает образ исторической практики в качестве утопического. Утопичность исторического образа – следствие интеллектуальных спекуляций, претендующих на выражение существенного. В картине социально-исторической реальности отражаются не столько события истории в реальном значении, сколько представления о необходимых принципах социальной активности человека, трансформации культуры и общества. Утопия как форма преодоления объективных условий отражения исторической реальности предоставляет возможность взглянуть на историю со стороны и создать её понятный для социума образ. Утопия является выражением проекта исторического события, которое необходимо существует за пределами непосредственного социального опыта, но обосновывается его содержанием. Картина социально-исторической реальности, реализуется как утопический образ, инициированный свойствами общественного идеала.

Таким образом, образ истории в контексте организации картины социально-исторической реальности является выражением утопического проекта, актуализирующего отдельные аспекты исторической реальности в контексте социально желаемого. Исторический образ является следствием проекции содержания общественного идеала на социальной прошлое социума, вследствие чего последнее предстаёт как утопическая форма реальности сочетающая в себе объективное содержание исторического процесса и социально востребованную форму его прочтения.

novainfo.ru

Утопия - это... Что такое Утопия?

Утопия (др.-греч. τοπος — «место», ου-τοπος — «не место», «место, которого нет»)[1] — жанр художественной литературы, близкий к научной фантастике, описывающий модель идеального, с точки зрения автора, общества. В отличие от антиутопии характеризуется верой автора в безупречность модели.

Название жанра происходит от одноимённого произведения Томаса Мора — «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия», в котором «Утопия» лишь название острова. Впервые же в значении «модель идеального общества» это слово встречается в книге путешествий английского священника Сэмюэла Перчеса «Паломничество» (Pilgrimage, 1613). Там же впервые употребляется и прилагательное «утопический» (utopian).

Несмотря на столь позднее укрепление этого термина, первой утопией в истории западной литературы считается модель идеального общества в диалоге Платона «Государство». Кроме того, утопические мотивы присутствуют в мифологиях практически всех народов.

История

Начало жанра было положено ещё трудами античных философов, посвящённых созданию идеального государства. Самым известным из них является «Государство» Платона, в котором он описывает идеальное (с точки зрения рабовладельцев) государство, построенное по образу и подобию Спарты, с отсутствием таких недостатков, присущих Спарте, как повальная коррупция (взятки в Спарте брали даже цари и эфоры), постоянная угроза восстания рабов, постоянный дефицит граждан и т. п.

Жанр появляется вновь в Эпоху Возрождения, что связано с именем Томаса Мора, написавшего «Утопию». После этого начался расцвет жанра утопии с активным участием социал-утопистов. Позднее, с началом промышленной революции, начали появляться отдельные произведения в жанре антиутопии, изначально посвящённые критике сложившегося порядка. Ещё позднее появились произведения в жанре антиутопии, посвящённые критике утопий.

Классификация и признаки утопии

Многие специалисты-литературоведы и философы выделяют утопии:

• технократические, то есть такие, где социальные проблемы решаются путём ускорения научно-технического прогресса.
• социальные, которые предполагают возможность изменения людьми собственного общества.

Среди последних утопий иногда выделяют эгалитарные, идеализирующие и абсолютизирующие принципы всеобщего равенства и гармоничного развития личностей (И. А. Ефремов, «Туманность Андромеды») и элитарные, отстаивающие построение общества, расслоенного по принципу справедливости и целесообразности (А. Лукьянов, «Чёрная пешка»).

Широко распространено убеждение, что утопии не должны содержать антигуманистических элементов, и представляют собой заведомо несбыточную красивую мечту о будущем. Некоторые утопии, напротив, выстроены в стиле инструкций по практическому воплощению их в жизнь.

Основной отличительной чертой утопии, её спецификой является то, что при её создании не учитывались ограничения реального мира. В частности — исторические предпосылки. Поэтому часто в обыденном сознании утопия воспринимается как нечто несбыточное, нереализуемый социальный идеал. Это также является конструктивной особенностью утопии. С общетеоретической точки зрения при определённых условиях утопия может быть реализована.

Согласно определению Д. В. Панченко, «литературная утопия есть прежде всего картина наилучшей жизни». Фундаментальными жанровыми особенностями утопии Панченко считает счастье обитателей описанного в ней общества и то, что она описывает жизнь вымышленную, даже если не локализует ее в «месте, которого нет». При этом далеко не все детали описанной в утопии жизни могут способствовать счастью, а некоторые даже прямо ему противоречат. С точки зрения исследователя, этот парадокс по крайней мере в большинстве случаев объясняется тем, что автор утопии конструирует ее с позиций творца, а нередко и правителя (яркий пример — Кампанелла, всерьез рассчитывавший на реализацию своих построений). Отсюда любовь к геометрически правильным формам, максимальная стандартизация, централизация управления, указания на мельчайшие детали при замалчивании некоторых важнейших вопросов вроде механизма смены правителя и т. п. Панченко также упоминает о таких классификациях утопий, как: утопии Золотого века и социальные; описательные и созидательные; утопии «бегства» и «перестройки».[2]

Согласно мнению советских идеологов об утопии, выраженном Константином Мзареуловым в книге «Фантастика. Общий курс», описанном как «утопия и антиутопия: идеальный коммунизм и погибающий капитализм в первом случае сменяется на коммунистический ад и буржуазное процветание во втором».[источник не указан 480 дней] Что примечательно, согласно такой идеологически подкованной классификации практически все произведения киберпанка оказываются… утопиями.

…не стоит и смотреть на карту, раз на ней не обозначена Утопия, ибо это та страна, на берега которой всегда высаживается человечество. А высадившись, оно начинает осматриваться по сторонам и, увидя лучшую страну, снова поднимает паруса.

Утопии играют огромную роль в истории. Их не следует отожествлять с утопическими романами. Утопии могут быть движущей силой и могут оказаться более реальными, чем более разумные и умеренные направления. Большевизм считали утопией, но он оказался реальнее, чем капиталистическая и либеральная демократия. Обыкновенно утопией называют неосуществимое. Это ошибочно. Утопии могут осуществляться и даже в большинстве случаев осуществлялись. Об утопиях судили по изображению совершенного строя Томасом Мором, Кампанеллой, Кабэ и др., по фантазиям Фурье. Но утопии глубоко присущи человеческой природе, она не может даже обойтись без них. Человек, раненный злом окружающего мира, имеет потребность вообразить, вызвать образ совершенного, гармонического строя общественной жизни. Прудон, с одной стороны, Маркс, с другой стороны, должны быть признаны в той же мере утопистами, как Сен-Симон и Фурье. Утопистом был и Ж.-Ж.Руссо. Утопии всегда осуществлялись в извращённом виде. Большевики — утописты, они одержимы идеей совершенного гармонического строя. Но они также реалисты, и в качестве реалистов они в извращённой форме осуществляют свою утопию. Утопии осуществимы, но под обязательным условием их искажения. Но от искажённой утопии всегда остаётся и что-нибудь положительное

[3]

Критика жанра

Создатель одной из наиболее известных антиутопий Джордж Оруэлл считал, что все без исключения написанные утопии непривлекательны и весьма безжизненны. Согласно Оруэллу, все утопии похожи тем, «что они постулируют совершенство, но не в состоянии достичь счастья». В своем эссе «Почему социалисты не верят в счастье» Оруэлл соглашается с мыслью православного философа Н. Бердяева, который заявил, что «так как создание утопии стало людям по силам, перед обществом встала серьёзная проблема: как утопии избежать»[4]. Это цитата из работы Бердяева "Демократия, социализм и теократия" в более расширенном варианте стала эпиграфом к роману Хаксли «О, дивный, новый мир» : «Но утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос, как избежать окончательного их осуществления [...] Утопии осуществимы. [...] Жизнь движется к утопиям. И открывается, быть может, новое столетие мечтаний интеллигенции и культурного слоя о том, как избежать утопий, как вернуться к не утопическому обществу, к менее "совершенному" и более свободному обществу.»

Классические утопии

Пожалуйста, добавляйте другие утопии в списки:

• Платон, «Государство»
• Томас Мор, «Утопия» («Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия») (1516)
• Томмазо Кампанелла, «Город солнца» («Город Солнца, или Идеальная республика. Политический диалог») (1602)
• Иоганн Валентин Андреэ, «Христианополь» («Крепость Христа, или Описание республики Христианополь») (1619)
• Фрэнсис Бэкон, «Новая Атлантида» (1627)
• Дени Верас, «История севарамбов» (1675)
• Габриэль де Фуаньи «Приключения Жака Садера, его путешествие и открытие Астральной (Южной) Земли» (1676)
• Этен-Габриэль Морелли «Базилиада, или Кораблекрушение у плавучих островов» (1753)
• Луи Мерсье, «2440 год» (1770)
• Этьен Кабе, «Путешествие в Икарию» (1840)
• Николай Чернышевский, «Четвертый сон Веры Павловны» (1863)
• Сэмюэл Батлер, «Едгин» (1872), «Возвращение в Едгин» (1901)
• Эдвард Беллами, «Взгляд назад» (1888)
• Уильям Моррис, «Вести ниоткуда» (1891)
• Александр Богданов, «Красная звезда» (1908)
• В. В. Маяковский, «Мистерия-буфф» (1918)
• Иван Ефремов, «Туманность Андромеды» (1956)
• Олдос Хаксли, «Остров» (1962)

См. также

Примечания

1. ↑ Есть мнение, что поскольку Мор писал книгу на латыни, то при транскрипции могло потеряться второе значение приставки, а именно «ев» — «благо». (латинская транскрипция скрадывает различия между «у» и «е») В таком случае возможна игра слов: «благое место, которого не существует» (источник: Баталов, Эдуард Яковлевич В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. — М., 1989.)
2. ↑ Панченко Д. В. Ямбул и Кампанелла (О некоторых механизмах утопического творчества) // Античное наследие в культуре Возрождения. — М., 1984. — С. 98-110.
3. ↑ Бердяев, Николай Александрович ЦАРСТВО ДУХА И ЦАРСТВО КЕСАРЯ, Гносеологическое введение. БОРЬБА ЗА ИСТИНУ. Сочинения
4. ↑ Джордж Оруэлл. Почему социалисты не верят в счастье / Пер. с англ. И. Винарского. // Оруэлл Дж. 1984. Скотный Двор. Эссе. — Москва: Эксмо, 2002. — С. 416—424. — ISBN 5-699-01660-0.

Литература

• Святловский В. В. Каталог утопий. М.— Пг., 1923. С. 5.
• Фрейденберг О. М. Утопия // Вопросы философии, 1990, № 5, с. 141—167
• Маннхейм К. Идеология и утопия // Маннхейм К. Диагноз нашего времени. — М., 1994. — С. 7-276.
• Утопия и утопическое мышление : Антология зарубежной литературы / Сост. В. Чаликова. — М.: Прогресс, 1991. — 405 с.
• Чернышов Ю. Г. Социально-утопические идеи и миф о «золотом веке» в древнем Риме: В 2 ч. Изд. 2-е, испр. и доп. — Новосибирск, изд-во Новосибирского университета, 1994. 176 с.
• Русские утопии / Сост. В. Е. Багно. СПб .: Terra Fantastica, 1995. — 351 с .
• Аинса Ф. Реконструкция утопии : Эссе / Пред. Федерико Майора; Пер. с франц. Е. Гречаной, И. Стаф; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького РАН. — М.: Наследие — Editions UNESCO, 1999. — 206 с — ISBN 5-9208-0001-1
• Российская утопия: От идеального государства к совершенному обществу Философский век. Альманах. Вып. 12/ Отв. редакторы Т. В. Артемьева, М. И. Микешин. — СПб.: Санкт-Петербургский Центр истории идей, 2000.
• Философский век. Альманах. Вып. 13. Российская утопия эпохи Просвещения и традиции мирового утопизма Философский век. Альманах. Вып. 13/ Отв. редакторы Т. В. Артемьева, М. И. Микешин. — СПб.: Санкт-Петербургский Центр истории идей, 2000.
• Баталов, Эдуард Яковлевич Американская утопия (на английском языке). — М., 1985.
• Баталов, Эдуард Яковлевич В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. — М., 1989. [1]
• «Утопия и утопическое» — материалы круглого стола // Славяноведение. — 1999. — № 1. — С. 22-47.
• Утопия и утопическое в славянском мире. — М., 2002.
• Геллер Л., Нике М. Утопия в России / Пер. с фр. — СПб.: Гиперион, 2003. — 312 с.
• Гуторов В. А. Античная социальная утопия. Л., 1989.- 288 с. ISBN 5-288-00135-9
• Артемьева Т. В. От славного прошлого к светлому будущему: Философия истории и утопия в России эпохи Просвещения. — СПб.: Алетейя, 2005. — 496 с.
• Панченко Д. В. Ямбул и Кампанелла (О некоторых механизмах утопического творчества) // Античное наследие в культуре Возрождения. — М., 1984. — С. 98-110.
• Мартынов Д. Е. К рассмотрению семантической эволюции понятия «утопия» // Вопросы философии. 2009. № .5. С. 162—171
• Маркузе Г. Конец утопии // «Логос». 2004, № 6. — С. 18-23.
• Мортон А. Л. Английская утопия. Пер. О. В. Волкова. — М., 1956.
• Мильдон В. Санскрит во льдах, или возвращение из Офира : Очерк рус. лит. утопии и утопического сознания. — М.: РОССПЭН, 2006. — 288 с — (Российские Пропилеи). — ISBN 5-8243-0743-1
• Егоров Б. Ф. Российские утопии : Исторический путеводитель. — СПб.: Искусство-СПБ, 2007. — 416 с — ISBN 5-210-01467-3
• Китайские социальные утопии. М., 1987.-312 с. ил.
• Чернышов Ю. Г. Была ли у римлян утопия? // Вестник древней истории.1992.№ 1. С. 53-72.
• Шадурский М. И. Литературная утопия от Мора до Хаксли: Проблемы жанровой поэтики и семиосферы. Обретение острова.— М.: Изд-во ЛКИ, 2007. — 160 с — ISBN 978-5-382-00362-7
• Штекли А. Э. Утопии и социализм. М., 1993.- 272 с. ISBN 5-02-009727-6
• Штекли А. Э. «Утопия» и античные представления о равенстве // Античное наследие в культуре Возрождения. — М., 1984. — С. 89-98.
• «Мир Фантастики и Фэнтези», Борис Невский «Грезы и кошмары человечества. Утопия и антиутопия»
• Дэвид Пирс, «Гедонистический императив» (1995)

Ссылки

dic.academic.ru

УТОПИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ | Энциклопедия Кругосвет

УТОПИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ (от греч. ou – не, нет и topos – место, т.е. место, которого нет; иное объяснение: eu – благо и topos – место, т.е. благословенное место) – литературно-художественное произведение, содержащее картину идеального общества, населенного абсолютно счастливыми людьми, живущими в условиях совершенного государственного устройства.

Утопическое сознание в широком смысле слова свойственно всякому обществу, в котором существуют развитые противоречия. Суть его состоит в мысленном «снятии» этих противоречий, в представлении о том, как должно выглядеть общество, жизнь в идеале.

В традиционном обществе утопия носила ретроспективный характер: идеальное состояние относилось ко «временам предков»; существовали легенды о счастливых странах (например, «Страна Гипербореев» у древних греков, «Беловодье» и «Опоньское царство» русских сказаний).

В Новое время на эти представления наложились интеллектуальная, философская традиции конструирования «идеального строя», идущие от Платона (Государство).

Однако философская утопия оставалась лишь родом интеллектуальной игры. Кризис традиционного общества и модернизация, с одной стороны, повлекли реальное преобразование общества на рациональных началах, с другой – обострение всяческих противоречий. Эта ситуация оказалась чрезвычайно благоприятной для возникновения феномена массового утопического сознания. Утопист уже не мечтал о наилучшем строе как о недосягаемом идеале, а твердо знал и верил, что жизнь должна быть – и обязательно будет – перестроена на определенных принципах.

Осуществление утопии превращалось в вопрос воли. Естественно, что в социальном отношении утопическое сознание свойственно прежде всего низам общества, более всего страдающим от существующих противоречий.

Одной из первых попыток реализации утопии можно считать якобинскую диктатуру; она впервые выразила претензию разрушить старый мир до основания и воздвигнуть новый.

Новая, гораздо более решительная попытка построения утопического общества была предпринята в 20 в. социалистами и фашистами (в особенности двумя крайними проявлениями этих идеологий – коммунистами и нацистами).

«Осуществление» всеобщего счастья на Земле убило мечту: Город Солнца обернулся концлагерем. В новых условиях даже книги, составлявшие классику утопического жанра и приводившие в восхищение многие поколения (Платон, Т.Мор, Т.Кампанелла) стали восприниматься как описания жуткого механизма подавления личности.

В современной литературе утопия рассматривается среди жанров научной фантастики. В утопиях конструируется некая «вторая действительность», которая противопоставляется окружающей реальности и содержит острую критику современности. Расцвет утопической литературы совпадает с полосами острых культурных кризисов и кардинальных перемен в жизни общества. Своими корнями утопическая литература уходит в архаические мифы о посещении подземного царства и в жанр народной сказки, в образно-композиционной системе которой важное место зачастую занимают некие блаженные волшебные страны, где добро окончательно побеждает зло, текут «молочные реки с кисельными берегами» и т.д. В процессе исторического развития в литературе выработался ряд устойчивых сюжетных ходов, обеспечивающих перемещение героя из обыденного мира в фантастическую реальность утопии: сны, видения, путешествия в неведомые дальние страны либо на другие планеты и т.п. Мир утопии располагается, как правило, вне привычных времени и пространства. Он помещается либо в странах на другом конце Земли (порой за ее пределами), недоступных простым смертным, и «случайно», «фантастическим образом» открывается стороннему гостю, либо переносится в «прекрасное будущее», воплотившее в жизнь светлые чаяния современного человечества.

Принцип контраста настоящего и будущего в утопиях часто реализуется через диалог между сторонним визитером, которого все вокруг приводит в изумление, и его «чичероне», то есть проводником по новому миру, объясняющим чужестранцу устройство идеального общества.

У истоков утопии стоит Платон как автор диалогов Государство, Политик, Тимей, Критий. Важную роль в формировании утопического мировоззрения в Европе сыграли раннехристианские хилиастские ереси – учения о грядущем тысячелетнем Царстве Божием на земле. Наиболее ярко хилиазм воплотился в философии истории итальянского монаха-богослова XII в. Иоахима Флорского, предсказывавшего скорое наступление эпохи Третьего Завета – Завета Святого Духа, когда на земле наконец водворится Христова правда и материальная жизнь облечется в идеальные формы.

Концепция Иоахима Флорского оказала влияние на идеалистические представления о будущем в позднем средневековье и в эпоху Возрождения. Испытал его и английский священник Томас Мор, автор сочинения, названию которого обязан своим существованием сам термин «утопия» – Золотой книги, столь же полезной, как забавной, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии (1516).

Благодаря Т.Мору в западноевропейской литературе 16–17 вв. окончательно складывается жанровая структура утопии и ее основной тематический принцип – подробное описание регулируемой общественной жизни. Линия Т.Мора была продолжена книгой итальянского утописта Т.Кампанеллы Город солнца (1623). Здесь автор предлагает читателю рассказ мореплавателя об идеальной общине, живущей без частной собственности и семьи, где государство поддерживает развитие наук и образования, обеспечивает воспитание детей и следит за общеобязательным 4-часовым рабочим днем. В 1614–1627 английский философ Ф.Бэкон пишет книгу Новая Атлантида – о вымышленной стране Бенсалем, которой руководит некий «Соломонов дом», объединяющий собрание мудрецов и поддерживающий культ научно-технической и предпринимательской активности. В книге Бэкона выражается исторический оптимизм зарождающихся буржуа и впервые возникают мотивы научно-технического прогресса, с которыми в последующих утопиях почти неизменно будут связаны идеалистические грезы о «прекрасном будущем».

В книге 1657 Иной свет, или Государства и империи Луны С.Сирано де Бержерак предпринимает попытку дать утопическую трактовку библейского сюжета и тем самым обнажает религиозные корни жанра – здесь повествуется о путешествии в утопическое государство на Луне, где продолжают жить Енох, пророк Илия, ветхозаветные патриархи и проч.

В 18 в., в эпоху Просвещения с ее господствующим культом всеобъемлющего разума утопические проекты осознаются как вполне серьезные и реальные модели устройства будущего общества. По этой причине они в основном выражаются не в художественной форме, а в жанре публицистических трактатов (Ж.-Ж.Руссо, У.Годвин и др.). Среди немногих исключений Кодекс природы (1755) Морелли и роман Л.Мерсье 2440-й год, положивший начало жанровому подтипу утопических книг о состоянии общества в определенный, четко датированный момент отдаленного будущего.

В первой половине 19 в. в Европе быстро распространяются идеи утопического социализма (Р.Оуэн, Ш.Фурье, Сен-Симон). В основном они по-прежнему выражаются в сочинениях философско-публицистических, однако в художественной литературе романтизма могут возникать отдельные картинки «светлого будущего» (Королева Маб, Освобожденный Прометей П.Б.Шелли, Остров Дж.Байрона, Грех господина Антуана Ж.Санд, Отверженные В.Гюго, Марди Г.Мелвилла и др.). Одна из классических утопий середины 19 в. – Путешествие в Икарию (1840) Э.Кабе, оказавшая влияние на Ж.Верна (Таинственный остров, 1875). В целом утопическое сознание 19 в. продолжает традиции поверхностного гуманизма эпохи Просвещения. Ему так же свойствен очевидный антиисторизм, склонность к созданию универсальных схем для решения любых социальных вопросов, представление общества будущего в застывшей форме, неспособность принимать в расчет иррациональную, не поддающуюся регламентации природу человека.

На рубеже 19–20 вв. общий кризис общественных институтов Европы, осознание скорого конца «старого мира», ощущение приближающейся мировой войны и революционного взрыва приводят к появлению многочисленных утопий и теоретическому осмыслению этого литературного феномена (критические труды А.Фогта, Е.Кирхенгейма, А.Свентоховского, статья Леси Украинки Утопия в беллетристическом смысле, 1906, и др.). Зачастую утопии пытаются уловить социальные контуры «нового мира», наступление которого «совсем не за горами». Некоторые художественные утопии – например, Взгляд назад (1888), Э.Беллами – были восприняты как призыв к действию, как практические рекомендации по реальному осуществлению идеала. В полемику с Э.Беллами вступил У.Моррис, который в романе Вести неоткуда (1891) свой проект коммунистической утопии сориентировал на образец христианского средневековья. Утопические искания Э.Золя выражены в цикле романов Четыре Евангелия (1899–1903). В 1905 А.Франс выписывает очередную социалистическую утопию в романе На белом камне. В 1908 появляется первая утопическая драма – Зори Э.Верхарна.

В западной литературе 20 столетия утопия все более приобретает «технический» уклон. С середины прошлого века социальные иллюзии постепенно падают в цене и одновременно нарастает внимание к техногенным факторам развития цивилизации. Это приводит к тому, что в центре утопий оказывается не столько политическая организация будущего общества, сколько прогнозирование научных достижений и – главное – их социальных и психологических последствий (у А.Азимова, С.Лема и др.).

Первые русские утопии (Сон. Счастливое общество А.П.Сумарокова, 1759, Путешествие в землю Офирскую М.М.Щербатова, 1783–1784, 3448 год. Рукопись Мартына Задека А.Ф.Вельтмана, 1833, 4338 год. Петербургские письма В.Ф.Одоевского, 1840) рисуют общественный идеал осуществленным в рамках просвещенной монархии. В русской литературе 19 в. появляются не имеющие аналогов на Западе картины «светлого будущего», связанные с народной мечтой о «мужицком рае» (у Л.Н.Толстого, Н.Н.Златовратского). В 1860–1880-е годы народническая идеология находит художественное выражение в утопических зарисовках С.М.Степняка-Кравчинского, Г.И.Успенского, П.В.Засодимского и др. Н.Г.Чернышевский в «снах» Веры Павловны из романа Что делать? (1863) дал характерные для революционных демократов художественные описания жизни в будущем коммунистическом обществе, которые можно считать малоубедительными, интеллектуально и эстетически несостоятельными.

В начале 20 в. в России растет интерес к научной фантастике и социальным прогнозам. В литературе появляется целый ряд художественных утопий: Через полвека (1902) С.Ф.Шарапова, Республика Южного Креста В.Я.Брюсова, Красная звезда (1908) и Инженер Мэнни (1911) А.А.Богданова. В первом из своих романов А.А.Богданов рисует коммунистический уклад на Марсе. Такой поворот темы очень характерен для представителя революционной интеллигенции начала 20 в., зараженной крайним радикализмом и устремленной к скорейшему переустройству мироздания в космических масштабах.

Революция 1917 дала новый толчок развитию фантастической и утопической литературы, благодаря чему появляются Инония (1918) С.А.Есенина, Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии (1920) А.В.Чаянова, Грядущий мир Я.М.Окунева, Дорога на океан (1935) Л.М.Леонова и др. Наиболее заметной утопией литературной эмиграции первой волны стала книга За Чертополохом (1922) П.Н.Краснова, в которой предсказывается постепенное превращение изолированной от остального мира России в экзотическую лубочную монархию.

Далее развитие утопии как жанра в русской литературе прерывается вплоть до 1956, когда выходит в свет Туманность Андромеды И.А.Ефремова. Этот перерыв связан с тем, что функции художественной утопии перешли к официозной литературе социалистического реализма, которая воспроизводила черты не существующего, умозрительно конструируемого общества, рисовала его таким, каким оно должно быть.

Своеобразная разновидность и одновременно зеркальное отражение жанра утопии – антиутопия (от греч. anti – против, utopia – утопия). Антиутопия представляет собой пародию на утопические художественные произведения либо на утопическую идею. Подобно сатире, антиутопия может воплощаться в самых различных жанрах: романе, поэме, пьесе, рассказе.

Если утописты предлагали человечеству рецепт спасения от всех социальных и нравственных бед, то антиутописты призывают читателя разобраться, как расплачивается простой обыватель за всеобщее счастье. Жанр антиутопии расцвел в 20 в., когда на волне революций, мировых войн и прочих исторических изломов утопические идеи начали воплощаться в жизнь. Первой страной «реализованной» утопии стала большевистская Россия, и потому антиутопические импульсы особенно свойственны именно русской литературе. Первый русский роман-антиутопия – Мы (1920, опубликован в 1924 в Англии) Е.Замятина, за которым последовали Ленинград (1920) М.Козырева, Чевенгур (1926–1929) и Котлован (1929–1930) А.Платонова. Замятин в своем романе описал Единое Государство, которое еще не было построено и лишь намечалось в коммунарских проектах. В Едином Государстве у каждого есть работа и квартира, люди не должны думать о завтрашнем дне, развивается государственное искусство, из репродукторов льется государственная музыка, люди слушают стихи государственных поэтов, дети, как на подбор, здоровые и стройные (другим государство отказывает в праве на жизнь), учатся, впитывают в себя азы государственной идеологии и истории. Замятин увидел главное, что несет с собой Единое Государство: абсолютное подавление личности, всепроникающую слежку, прозрачные (у Замятина – в буквальном смысле) стены домов, всеобщее поклонение Благодетелю-государю, и, в конце концов, фантастическую операцию по разделению души и тела у каждого из граждан-»нумеров». Конфликт в антиутопических произведениях связан с восстанием героя против власти. Эксцентричность, «странность» многих героев антиутопий проявляется в их творческом порыве, в стремлении овладеть даром, не подвластным тотальному контролю. Обычно острота конфликта зависит только от поведения героя, от степени его сопротивления.

Структурный стержень антиутопии – антикарнавал. Мир антиутопий – пародия на свободную стихию народной смеховой культуры, пародия на карнавал. Если в основе обычного карнавала, описанного в литературоведении 20 в. М.М.Бахтиным, лежит т.н. амбивалентный, двойственный, отрицающе-утверждающий смех, то сущность тоталитарного псевдокарнавала – абсолютный страх. Но страх этот тоже можно назвать амбивалентным: он всегда сопровождается благоговением к власти и восхищением ею. Если в обычном карнавале отменяются любые социальные перегородки, рушится вся общественная иерархия, смех полностью уравнивает в правах «верхи» и «низы», то в псевдокарнавале дистанция между людьми на разных ступенях социальной лестницы – неотменяемая норма. В карнавале все над всеми смеются – в псевдокарнавале все за всеми следят, все друг друга боятся

Опыт построения нового общества в СССР и в Германии безжалостно высмеян в классических англоязычных антиутопиях Прекрасный новый мир (1932) О.Хаксли, Звероферма (1945) и 1984 год (1949) Дж.Оруэлла. В этих произведениях, наряду с неприятием коммунистической – и всякой иной – тирании, выражено общее чувство смятения перед возможностями бездушной технократической цивилизации.

Появлению классической антиутопии предшествовали романы-предупреждения, авторы которых стремились показать, какие плоды в ближайшем будущем могут принести тревожные явления современности: Грядущая раса (1871) Э.Булвер-Литтона, Колонна Цезаря (1890) И.Донелли, Железная пята (1907) Дж.Лондона.

В 1930-е появляется целый ряд антиутопий и романов-предупреждений гротескно-сатирического характера, указывающих на фашистскую угрозу: Самодержавие мистера Паргема (1930) Г.Уэллса, У нас это невозможно (1935) С.Льюиса, Война с саламандрами (1936) К.Чапека и др..

В русской литературе 1980–1990-х годов сформировались несколько разновидностей жанра антиутопии: сатирическая антиутопия (Николай Николаевич и Маскировка, обе – 1980, Ю.Алешковского, Кролики и удавы, 1982, Ф.Искандера, Москва 2042, 1986, В.Войновича), детективная антиутопия (Французская Советская Социалистическая Республика, 1987, А.Гладилина, Завтра в России, 1989, Э.Тополя), антиутопия-»катастрофа» (Лаз, 1991, В. Маканина, Пирамида, 1994, Л. Леонова) и др.

Вадим Полонский

www.krugosvet.ru

Живые утопии: 10 вариантов идеального будущего

Последняя «официальная» утопия — мечта о капиталистической глобализации окончательно умерла. Масштаб мирового кризиса заставил в этом признаться даже ее штатных идеологов. Глобализация сейчас даже более ругательное понятие, чем советский коммунизм. Не осталось ни одной концепции идеального общества, которая имела бы массовых сторонников. Но жить без мечты, во-первых, опасно, во-вторых, невозможно. Какой же будет новая утопия, которая захватит мир?

«Имеется постановление, чтобы из дел, касающихся республики, ни одно не приводилось в исполнение, если оно не подвергалось обсуждению в сенате за три дня до принятия решения. Уголовным преступлением считается принимать решения по общественным делам помимо сената или народного собрания», — писал Томас Мор в своем монархическом XVI веке.

Утопия. Место, которого нет. Точнее, нет на карте мира, но есть в сознании людей. Сначала вирус утопии поражает какого-нибудь талантливого безумца. Потом начинается эпидемия. И нередко наивные мечты превращаются в реальность.

В 1897 году на сионистском конгрессе в Базеле Теодор Герцль призвал евреев создать собственную страну со своими законами, языком и обычаями. Это казалось тогда столь же наивным, как мечтания Мора или Кампанеллы. Герцль и сам это понимал. «“Я создал еврейское государство” — если бы я заявил об этом вслух, меня бы высмеяли. Но, возможно, лет через пять и уж точно через пятьдесят каждый увидит это сам», — записал он в своем дневнике. И аккурат через полвека на карте мира появилось отнюдь не воображаемое государство Израиль. Утопия обросла танковыми войсками и ракетами со спутниковым наведением.

Но вот уже более полувека мир усиленно пытается отказаться от мечты. Страшилки вроде романа «О дивный новый мир!» Хаксли, «Мы» Замятина или «1984» Оруэлла по-прежнему приятно пахнут свежей типографской краской. После опыта построения тоталитарных обществ мечтать об идеальном будущем стало неприлично и очень опасно.

Теперь считается, что социальные мечтания — это удел минувших веков. Это наши наивные предки все носились со всевозможными «измами». Только острая паранойя могла толкать людей в тюрьмы или на баррикады ради каких-то конструкций идеального будущего. Можно же просто нормально жить, получать зарплату, брать потребительские кредиты, а ежели уж очень хочется улучшить мир — пожертвовать пару сотен в какой-нибудь детский фонд или в Гринпис… Ведь можно? Или нельзя?

«Человек без утопии страшнее, чем человек без носа», — говорил Честертон. Развитие общества невозможно без какого-то ориентира, светлым пятном маячащего впереди. Мы садимся в автомобиль с автоматической коробкой передач, заправляем его отменным бензином и вдруг понимаем, что ехать нам некуда. Без представлений о конечной точке маршрута автомобиль не нужен. И утопия — это не столько цель, сколько движение к этой цели.

Мы хотим взглянуть на утопии не как на жанр научной фантастики, а как на вполне реализуемый вариант будущего. Это не так-то просто. Можно долго ругать существующий порядок вещей, но как только ты предлагаешь альтернативу, она кажется наивной и абсурдной. Кажется, что наш мир устроен самым разумным образом.

Но попробуйте взглянуть на нашу цивилизацию с точки зрения какого-нибудь продвинутого инопланетянина. Он вряд ли сумеет понять, для чего нужны сержанты срочной службы, финансовые брокеры, чиновники среднего звена или менеджеры по маркетингу. Наши войны, наша политика, наши города, наше телевидение — разве это менее абсурдно, чем любая из утопий? «Вы живете не на внутренней поверхности шара. Вы живете на внешней поверхности шара. И таких шаров еще множество в мире, на некоторых живут гораздо хуже вас, а на некоторых — гораздо лучше вас. Но нигде не живут глупее… Не верите? Ну и черт с вами», — ставил диагноз Максим из «Обитаемого острова».

То, что в прошлом казалось абсурдным, становится в будущем нормальным. И наоборот. Представьте, что вы крестьянин, живущий во времена Томаса Мора. И вам сообщают: «Каждый день вы будете спускаться под землю и заходить в трясущийся железный ящик. В нем кроме вас еще сотня человек, стоящих плотно прижавшись друг другу…» Скорее всего, крестьянин в ужасе падет на колени и будет молить о пощаде: «За что вы хотите подвергнуть меня столь страшной пытке?!!» А ведь речь идет о банальном метро.

Когда начинаешь рассказывать кому-то очередной вариант утопии, тут же возникает скепсис: дескать, люди привыкли к определенному образу жизни и заставить их измениться можно только с помощью тоталитарного насилия. Но давайте возьмем простой пример — рабство. Несколько веков назад оно казалось нормой. В той же «Утопии» Томаса Мора запросто сообщалось: «Рабы не только постоянно заняты работой, но и закованы в цепи…» Комфортная жизнь благородного человека не представлялась возможной без рабов, крепостных или хотя бы прислуги. А мы вполне себе обходимся. И даже ухитряемся поджарить утром яичницу без участия кухарки.

Вопрос об утопии — это вопрос о социальной норме и о социальных ценностях. В каждом обществе есть большинство — «нормальные люди» — и есть разные группы людей, «захотевших странного», или, более грубо, маргиналов. Утопия превращает какой-то из вариантов «странного» в нормальное, а вчерашнее «нормальное», наоборот, становится экзотикой. Утопии нужны не для того, чтобы немедленно начать претворять их в жизнь, уничтожая несогласных и тратя на это все ресурсы человечества. Утопии придают ценность, смысл и направление нашему миру, который никогда не станет идеальным.

Но откуда возьмутся утопии, если все они сброшены с парохода современности и разоблачены мрачными анти­утопиями? Может быть, возникнут идеи, о которых мы сейчас даже не подозреваем. Но не исключено, что привлекут к себе внимание те утопии, которые и сейчас живут и даже реализуются как локальный опыт отдельных людей и сообществ. Мы предлагаем 10 утопических идей, каждая из которых опирается на ценности, которые, возможно, когда-нибудь будут разделять миллионы.

Психологическая утопия

В ответ на что родилась. Массовые неврозы, многочисленные трагедии, войны, преступления, которые происходят от психического нездоровья отдельных людей и масс.

Великая цель. Психологическое здоровье человека и общества.

Предтечи. Классик бихевиоризма Беррес Скиннер. Автор метода социометрии и техники психодрамы Якоб Морено. Основатель гуманистической психологии Абрахам Маслоу.

Экономика. Подразумевается, что «психологический капитал» не менее значим, чем финансовый. Главный стимул — не деньги, а психологическое здоровье, комфорт, мудрость.

Управление. Психологи принимают участие практически во всех значимых решениях, связанных с политикой, финансами, армией. Социальные конфликты преодолеваются как психологические. Политика — это искусство излечения массовых неврозов.

Технологии. Интенсивное развитие и технологизация психологических практик. Естественные науки тоже выигрывают от раскрытия личных качеств и способностей ученых, избавления от ненужных конфликтов в академической среде.

Образ жизни. Отношения между людьми подразумевают открытость, откровенность, взаимную поддержку, непосредственное выражение любых эмоций. Радикально менять образ жизни, работу, место жительства — нормально. То, что мы сегодня считаем дауншифтингом (например, сменить должность директора на работу садовника), стало обычным явлением. Образование перестало быть привилегией детей и  продолжается в течение всей жизни.

Жители Утопии — об инакомыслящих маргиналах. «Инакомыслящих у нас, в общем-то, нет. Встречаются люди, которые очень сильно привязаны к своим неврозам и маниям и даже называют психологов “фюрерами” и “злобными манипуляторами” , а всех остальных — “счастливыми идиотами”. Мы не обижаемся».

Из газеты «Правда Утопии». «Министерство личностного развития наложило вето на проект государственного бюджета. Как считают представители министерства, этот документ, безусловно, хорошо проработан с точки зрения нужд промышленности и обороны, однако психологическая составляющая оставляет желать лучшего».

Где существует сейчас. Психотерапевтические группы разных типов и школ, коммуны с психологическим уклоном (по примеру западных общин для лечения наркоманов).

Ситуации свободного выбора благоприятны не для всех взрослых людей, а лишь для здоровых людей. Невротик не способен к верному выбору, он чаще всего не знает, чего он хочет, а если и знает, то не обладает мужеством, достаточным для того, чтобы сделать правильный выбор… Я часто погружаюсь в грезы о психологической утопии — о государстве, все граждане которого обладают отменным психологическим здоровьем. Я даже придумал ей название — Эупсихея… Убежден, что это будет анархическое общество (анархическое в философском смысле этого слова), оно будет привержено культуре даосского толка, культуре, основанной на любви, предоставляющей людям гораздо большую свободу выбора, чем предоставлено нам нашей культурой. Абрахам Маслоу. Из книги «Мотивация и личность»

Неолиберализм

В ответ на что родился. Низкая эффективность государственной бюрократии и чрезмерное влияние институтов государства буквально на все сферы жизни общества.

Великая цель. Истинная свобода, естественная самоорганизация и процветание на основе свободного предпринимательства и индивидуализма.

Предтечи. Милтон Фридман, Фридрих фон Хайек, Чикагская экономическая школа.

Экономика. Рыночная экономика становится тотальной, все барьеры в торговле сняты.

Управление. Мировое правительство лишь наблюдает за соблюдением правил игры и имеет незначительные социальные обязательства перед бедными и неработоспособными.

Технологии. Вопрос о том, какие технологии развивать, решает только рынок, регулируемый коммерческим интересом и жестким законодательством об авторских правах.

Образ жизни. «Не существует такой вещи, как общество» — так сформулировала кредо неолиберализма Маргарет Тэтчер. Соревнование за лучшее место под солнцем осуществляется между людьми, организованными в предприятия, в свободной рыночной конкуренции. Мультикультурализм стал нормой жизни: каждый знает несколько языков и свободно играет цитатами, музыкальными фразами и философскими максимами разных культур, не впадая в  зависимость от догм ни одной из них. Люди свободны от всех и всяческих гендерных, этнических, религиозных отличий. Больше нет национальных государств. Благодаря тому что рыночная целесообразность — это общий язык для всех сфер жизни, отношения между людьми наконец стали ясными и прозрачными, а главное — менее враждебными. Ничто не вызывает ненависти — ни разные идентичности, ни сексуальные измены.

Житель Утопии — об инакомыслящих маргиналах. «Кое-где еще сохранился дремучий фундаментализм — национализм, религиозная нетерпимость. Но все это постепенно сходит на нет. Так что лично меня беспокоят группы, которые считают, что надо резко увеличить налоги на некоммерческие расходы — с 1 до 1,2% — на помощь слабым, инвалидам, животным. Я сам отчисляю взносы в благотворительный фонд и считаю, что такое решение было бы ущемлением моих прав».

Из газеты «Правда Утопии». «Утверждения, будто бы эмоциональная поддержка, высказанная вслух, должна оцениваться по более высокому тарифу, чем выраженная тактильно, просто смешны. Мы придерживаемся точки зрения, что подобные действия должны оцениваться по результату, а объемы платежей оговариваться в контрактах, — так, как это делается сегодня во всех развитых регионах мира».

Где существует сейчас. В наиболее ярких своих проявлениях неолиберальная утопия частично была реализована в Великобритании и некоторых странах Западной Европы.

Конечная (и недостижимая) цель неолиберализма — это вселенная, где любое действие любого существа является рыночной трансакцией, осуществляемой в конкуренции с другим существом, влияющей на все другие трансакции, проводимые в бесконечно короткий промежуток времени и повторяемые с бесконечно большой скоростью. Пол Тренор, голландский политолог. Из статьи «Неолиберализм: происхож­дение, теория, определение»

Педагогическая утопия

В ответ на что родилась. Несовершенство образования, а главное — воспитания детей.

Великая цель. Воспитание гуманного, творческого, всесторонне развитого человека, гармоничное развитие человечества.

Предтечи. Братья Стругацкие с их «Теорией Воспитания», Джоан Роулинг и ее профессор Дамблдор, Макаренко, Януш Корчак, современные педагоги-новаторы.

Экономика. Образование и воспитание — ключевое направление для инвестиций.

Управление. Воспитатель имеет статус, близкий к уровню топ-менеджера. Совет воспитателей обладает правом вето на любое политическое решение.

Технологии. Продвинутые средства обучения, например «социальные тренажеры», созданные на основе технологий виртуальной реальности.

Образ жизни. Детей с самого раннего возраста помещают в специальные интернаты. При этом родители и дети могут видеться, когда захотят. У родителей образуется много свободного времени, котрое они могут посвятить занятиям спортом, искусству, благотворительности или образованию.

Из газеты «Правда Утопии».  «“Я уже прошел все тестирования, испытания и собеседования, комиссия признала меня годным для работы в должности воспитателя. Признаюсь: это было непросто, горжусь, что все получилось. Как мне кажется, я был успешным руководителем и заслужил право работать в интернате”, — заявил нашему коррес­понденту директор компании по производству мебели, в ближайшие месяцы планирующий сменить специальность. Напомним, что конкурс на появляющиеся в связи с ростом населения места воспитателей достигает десяти тысяч человек на место».

Житель Утопии об инакомыслящих маргиналах. «В годы моей молодости были  еще отсталые родители, которые отказывались отдавать своих детей в интернаты. Сейчас таких практически нет, поскольку возможности роста для тех, кто выпал из Системы, крайне ограниченны. Но, разумеется, я категорически не согласен с группой макаренковцев, которые требует запретить общение родителей с детьми моложе 18 лет».

Где это можно увидеть сейчас. «Продвинутые» российские школы (в том числе и интернатского типа, например московский «Интеллектуал»), летние образовательные лагеря.

Вся наша “Теория Воспитания” базировалась на двух основных принципах. Во-первых,  воспитанием детей должны заниматься профессионалы, а не любители (каковыми обычно являются родители). Во-вторых, главной задачей учителя является обнаружить и развить в ребенке его Главный Талант, то, что он умеет лучше многих. Подразумевается, что большую часть времени обучения ребенок проводит в школе-интернате. При этом он отнюдь не отрезан от мира и от своей семьи — родители могут когда угодно приезжать к нему в интернат, и сам он регулярно ездит домой. Никакой секретности, никакой закрытости, но максимум приватности. Аркадий Стругацкий, писатель. Из ответов на вопросы читателей

Информационная утопия

В ответ на что родилась. Неспособность человеческого мозга оценить правильность решения, в том числе и такого, от которого зависит судьба человечества.

Великая цель. Освобождение людей от рутины, всю нетворческую работу должны делать машины.

Предтечи. Идеи о переустройстве общества на основе информационных технологий выдвигаются самыми разными людьми — от программистов-бунтовщиков в помятых майках до респектабельных аналитиков из консалтинговых агентств.

Экономика. Полностью открыта и в большой мере виртуальна. Благодаря этому все экономические действия приносят кумулятивный эффект, увеличивая благосостояние всего населения.

Управление. Переход законодательной власти в руки всего населения. Любое важное решение принимается на основе практически мгновенного всеобщего голосования в Сети. Функции администрирования сведены к минимуму. Выработку технологии народного волеизъявления осуществляет искусственный интеллект.

Технологии. В первую очередь информационные. Стопроцентная компьютеризация мира. Глобальная Сеть доводится до каждого жителя планеты. Создание искусственного интеллекта.

Образ жизни. Практически вся информация, существующая в мире, является доступной, и при этом существуют мощные алгоритмы ее поиска и обработки. Это касается всего — от бизнеса до секса. Браки заключаются не на небесах, а благодаря точному расчету совместимости будущей пары. Компьютерная диагностика позволила определять болезни на самом раннем этапе, что резко увеличило продолжительность жизни населения.

Жители Утопии — об инакомыслящих маргиналах. «Говорят, в Африке и Южной Америке сохранились еще целые племена, которые отказываются пользоваться возможностями искусственного интеллекта и подключаться к Сети. В последнее время большие опасения вызывают ультрас — они считают, что все решения, в том числе связанные с их жизнью, должен принимать искусст­венный интеллект, поскольку его решения более точны».

Из газеты «Правда Утопии»: «Вчера на планете прошло 85 референдумов. Из них общепланетарный характер носило голосование по поводу бюджета развития Земли. Напомним, что главным предметом дискуссии было финансирование проекта “Искусственный интеллект в каждый дом”. Программа была вновь отклонена 49% голосов против 38%. Тринадцать процентов граждан воздержались. Напомним, что год назад против этого проекта проголосовали более половины избирателей».

Где это можно увидеть сейчас. Социальные сети в интернете, сайты знакомств, онлайн-магазины, интернет-тендеры, «электронные правительства», ERP-системы.

В перспективе ближайших десяти-двадцати лет сегодняшний Homo sapiens превратится в еНОМО — новый вид, который не успеет заметно измениться биологически, но качественно будет все более отличаться от нас за счет симбиоза с новой ИТ-средой… Виртуальность вторгается в мир осязания и запахов, в сферу эмоций. В будущем на любом расстоянии станет возможным самый прямой контакт с близким человеком. Или его имитацией… Прозрачной станет вся экономика рынка, она превратится в турнир компьютерных программ, на котором лидеры попадут в равновесие патового баланса сил. Александр Нариньяни, генеральный директор НИИ искусственного интеллекта. Из статьи «Новый человек ближайшего будущего “eHOMO”»

Национально-религиозная утопия

В ответ на что родилась. Тупик и моральный упадок, в который зашли многие страны, отказавшись от собственной традиции в угоду богатству.

Великая цель. Если не рай на земле, то Святая Русь, праведный Иран или модернизированная, но просветленная Индия.

Предтечи. Лидеры исламской революции в Иране, сторонники религиозных обоснований построения государства Израиль, лидеры Ватикана, Махатма Ганди, многочисленные лидеры протестантских сект в США, русские религиозные философы начала ХХ века и многие другие.

Экономика. Развитие за счет консервативной модернизации, то есть использование при построении рыночных и общественных институтов традиции — живой или возрожденной. Пример: исламский банкинг (ссужать деньги под проценты запрещено Кораном).

Управление. Институты и все крупные решения согласуются с национальной культурной традицией, в сложных вопросах решения не за светским лидером и не за референдумом, а за праведниками-харизматиками.

Технологии. Гуманитарные и педагогические технологии обогащены мистической традицией, техниками молитвы, йоги, ритуалами.

Образ жизни. Каждая минута жизни наполнена смыслом, молитвой. Чем бы вы ни занимались, программированием или банковским делом, — это не просто труд, а послушание, возвышающее душу. Мощная трудовая этика ведет к процветанию; конечно, в каждой стране свои порядки и традиции, но все люди —  верующие, и во всех странах они хорошо понимают друг друга, а потому веротерпимы.

Жители Утопии — об инакомыслящих маргиналах. «Есть еще атеисты, но для них мы организовали атеистическую церковь —чтобы они не были ущемлены в правах. Куда опаснее те группы, которые считают, что их религия должна стать единственной, пусть даже и военным путем. Они не понимают, что противоречат воле Божьей: захоти Он — и в мире бы осталась одна религия».

Из газеты «Правда Утопии». «Очередной диспут между шиитами и суннитами прошел в Медине. По данным социологов, дискуссию наблюдали по телевизору более полумиллиарда зрителей, а в самой Медине собралось более десяти тысяч человек, приехавших со всех концов света. Не меньший интерес вызывает и дискуссия между иудаистами и представителями Ватикана, которая состоится в следующую среду в Иерусалиме. Уже сегодня нет свободных мест не только в гостиницах Святого города, но и практически во всем Израиле и Палестине».

Где существует сейчас. В религиозных общинах, в некоторых семьях, которые сочетают патриархальные ценности с включенностью в современное общество.

Наши первые шаги: Утвердить веру как источник нравственных норм. И на этой основе связать всех и каждого тесными общественными узами. Собрать и привести в систему русские общественные образцы. И на этой основе создать могучий русский общественный язык. Заимствовать мировую государственную культуру. И на этой основе создать высокую русскую государственную культуру. Восстановить разорванную связь времен от демократов до киевских князей. И на этой основе закончить вековую горячую и холодную гражданскую войну. Каждый из этих шагов требует предельного напряжения всех сил нашей страны. Виталий Найшуль. Из «Программы Института национальной модели экономики»

«Нью-эйдж»

В ответ на что родился. Церковники и политики скрывают от народа не только правду, но и путь к духовному совершенству, просветлению,  превращая людей в тупых рабов, марионеток, неспособных познать мистическую реальность.

Великая цель. Каждому человеку должны быть доступны мистический опыт, сексуальные удовольствия, новые эмоции.

Предтечи. Американские битники, русские теософы (Гурджиев, Блаватская), Карлос Кастанеда, основатели синкретических церквей, таких как бахаизм, мистики и гуру всех мастей, хиппи.

Экономика. Свободный и честный обмен без денег. Бери что хочешь и поступай как знаешь, если только это не причиняет вред другому; никаких авторских прав и имущественного накопления.

Управление. Ключевые позиции в обществе занимают духовные учителя. Каждая школа выстраивает свою иерархию. Во главе — гуру, дальше продвинутые последователи, в самом низу начинающие и т. д. Но на самом деле все эти разнообразные учения образуют всемирную, хотя и разнородную мистическую церковь.

Технологии. Ученые и инженеры — тоже сектанты, а их работа — признанный вид духовной практики.

Образ жизни. Люди объединены в группы, общины и т. д., каждая из которых выбирает свой набор духовных практик, составленных из обрывков древних мистических учений, религий и философий. На смену академической медицине приходят всевозможные варианты целительства, но если кто захочет — есть и таблетки. Сексуальные отношения целиком зависят от учения, адептами которого являются члены группы, — от свободной любви и половых извращений до тотального воздержания. Основополагающие жизненные принципы — ненасилие и любовь ко всему живому. В моде вегетарианство, различные гимнастики, отсутствие вредных привычек (легкие наркотики и психоделики не в счет).

Житель Утопии об инакомыслящих маргиналах. «Пацифик, понимаешь? Некоторые не врубаются, что все вокруг сес­тренки и братишки. Не понимают, что я закинулся и у меня просветление. А они: давай, медитируй! Они бы еще копать предложили… И травой не угостят никогда».

Из газеты «Правда Утопии». «…Учитель Джон Цзинь Кузнецов открыл братишкам и сестренкам новый путь получения полного и окончательного просветления всего за пять лет. Уже в ближайшее время средний возраст полного Цзы-старца может составить 33 года».

Где существует сейчас. Хипповские коммуны, мистические общины от Байкала до Мексики.

Хотя я серьезно занимаюсь хатха-йогой уже на протяжении почти двух десятилетий, так сложилось, что за эти годы я совсем не уделял внимания йоге, не читал журналов по йоге. Но вот приблизительно девять месяцев назад я открыл новый “Журнал йоги”, который оставили на моем столе. Я был ошеломлен, как если бы заснул и, проснувшись, обнаружил, что оказался на другой планете, в другом измерении. Это был мир, где каждый был красив и каждый был богат. В этом мире была популярна тенденция, называемая “духовностью”, в которой каждый имел личные отношения со своим создателем, и, казалось, самым важным было иметь красивое тело и быть счастливым. Эндрю Коэн, основатель и главный редактор журнала «Что такое Просветление?». Из вступительной статьи

Трансгуманизм

В ответ на что родился. Ограниченность возможностей человеческого организма, в частности болезни, старение и смерть.

Великая цель. Переход от Homo sapiens к «постчеловеку» — существу, обладающему более совершенными физическими и умственными способностями.

Предтечи. Философы Ник Бостром, Дэвид Пирс и FM-2030 (настоящее имя — Ферейдун Эсфендиари), а также писатели-фантасты.

Экономика. Утопия может осуществиться и при рыночной системе, и при социалистической. Но в любом случае главные инвестиции идут в науку, технологии и медицину.

Управление. Одна из основных задач власти — контроль за справедливым распределением новых технологических возможностей.

Технологии. Бурный рост разработок, связанных с медициной и фармацевтикой. Технологии улучшения человеческого тела. Замене подлежат все органы (разве что кроме передних долей коры головного мозга, да и то не факт).

Образ жизни. Новое тело подразумевает новый быт и нравы. Болезней не существует, люди (точнее, их личность) становятся практически бессмертными. Эмоции и настроение можно регулировать непосредственной стимуляцией мозга — чуть ли не у каждого в кармане лежит пульт переключения настроения. Препараты и электронные чипы помогают думать быстрее и запоминать больше.

Жители Утопии — об инакомыслящих маргиналах. «Еще встречаются редкие поселения, в которых люди отказываются менять свое тело, вообще использовать достижения новейших технологий. Но они много болеют, бывают агрессивны и быстро исчезают с лица земли. Недавно зародилось движение ультрас, которое призывает к полной замене человеческого тела. Они вслух говорят радикальные и неприличные вещи, например, что Homo sapiens — низшая раса».

Из газеты «Правда Утопии». «На повестке дня Всемирного саммита вопрос о ликвидации внутренних армий. Инициаторы этого проекта считают, что за последние десятилетия сильно изменились этические нормы: отсутствие естественной смерти делает понятия убийства и войны совсем уж аморальными…»

Где существует сейчас. Передовые научные эксперименты.

Мы можем использовать технологические способы, чтобы улучшить себя, человеческий организм и в итоге даже выйти за пределы того, что большинство считает человеческим… Молекулярная нанотехнология обладает достаточным потенциалом, чтобы создать изобилие ресурсов для каждого человека и предоставить нам полный контроль над биохимическими процессами в наших телах, позволив нам избавиться от болезней. Посредством перестройки или фармакологической стимуляции центров удовольствия в мозгу мы сможем испытывать больший спектр эмоций, бесконечное счастье и неограниченные по интенсивности радостные переживания каждый день. Из документов Российского трансгуманистического движения

Экологическая утопия

В ответ на что родилась. Опасность экологической катастрофы, истощение ресурсов, отрыв человека от естественной среды обитания.

Великая цель. Жить в гармонии с природой, сохранить человечество, живую природу, всю планету в ее разнообразии и красоте.

Предтечи. Различные зеленые движения, философы типа Андре Горца, Мюррея Букчина или Никиты Моисеева, отчасти Римский клуб.

Экономика. Промышленный рост сильно ограничен. Налоговая система устроена так, что невыгодно производить продукцию, хоть как-то загрязняющую окружающую среду. Либеральные стимулы производства и потребления сильно ограничены.

Управление. Наверху — демократическое мировое правительство. Внизу — самоуправление общин, поселков и прочих небольших сообществ.

Технологии. Развитие альтернативной энергетики — от солнечных батарей до термоядерных реакторов. Резкое повышение коэффициента переработки вторичных материалов. Абсолютно новые средства связи. Создание новых экологически чистых средств транспорта, для которых не нужны дороги.

Образ жизни. Модно совмещать аграрный труд с интеллектуальным. Сломанные вещи принято не выбрасывать, а чинить. Многие предметы используются коллективно, например вместо сотен телевизоров в каждой семье — несколько общинных кинотеатров. Использование труда домашних животных считается аморальным.

Жители Утопии — об инакомыслящих маргиналах. «Иногда экопоселения вырождаются в корпорации с жесткой иерархией и неравенством в потреблении, подчас мелкие вожди доходят до того, что начинают есть животную пищу и возрождают полузабытые вредные технологии. С другой стороны, есть некоторые поселения, в которых уверены, что любое воздействие во вред природе, — они даже отказываются от искусственного разведения растений и едят только то, что растет само».

Из газеты «Правда Утопии». «Многим может показаться странным, но еще тридцать лет назад употребление в пищу мяса живых существ считалось совершенно нормальным».

Где существует сейчас. На самом локальном уровне — всевозможные экопоселения. На самом глобальном уровне — борьба с потеплением климата и разрушением озонового слоя.

Богатая жизнь не только вполне совместима с производством меньшего числа потребительских товаров, а, напротив, требует этого. Не существует никаких аргументов, кроме, разумеется, логики капитализма, не позволяющих нам производить и делать доступными для всех одинаковое адекватное жилье, одежду, домашнюю обстановку и транспортные средства, которые являются энергосбере­гающими, долговечными и простыми в эксплуатации и ремонте, при одновременном увеличении количества свободного времени. Из книги «Экология и свобода» французского философа Андре Горца

Космическая утопия

В ответ на что родилась. Невозможность развития человека как вида без освоения космического пространства.

Великая цель. Выход человечества за пределы Земли, не­ограниченные возможности познания мира.

Предтечи. Исторически: от Коперника до Циолковского. Сегодня — тысячи ученых из разных стран. Ну а конкретные проекты можно найти в столах инженеров NASA и Роскосмоса.

Экономика. Мобилизационный тип. Отсутствие конкуренции. Главные инвестиции — в науку и космические технологии.

Управление. Мобилизационное. Любое политическое действие оценивается исходя из его полезности и необходимости для освоения космического пространства. Фактически миром управляет группа ученых — руководителей космического проекта.

Технологии. Про­рывы в целом ряде естественных наук: астрономии, физике, материаловедении, химии и т. д.

Образ жизни. Большинство граждан ощущают себя причастными к мировому колонизационному проекту — освоению других планет или даже других звездных систем. В каком-то смысле бог из сердец возвращается обратно на небо. Появляется множество людей, не имеющих конкретного гражданства и считающих себя «гражданами космоса». Понятие «национальность» размывается.

Из газеты «Правда Утопии». «Там, в большом космосе, идет большая работа. Монтажники космоцентра уже приступили к состыковке элементов первого космического города, способного вместить более 50 тысяч жителей. Его первыми обитателями станут ученые из исследовательского центра им. Циолковского — именно здесь проходит сейчас передний край борьбы с гравитацией».

Житель Утопии об инакомыслящих маргиналах. «Есть еще среди нас обыватели, считающие, что их мелкие интересы выше интересов человечества. Они жалуются на недостатки в бытовой сфере. Впрочем, в большинстве своем это люди прошлого, и их даже жалко. Хорошо, что Совет не пошел на поводу у экстремистов, требовавших перевести тех, кто не работает на проект, на ограниченное потребление. Пусть живут как хотят».

Где можно увидеть сейчас. Международная космическая станция. Проекты по освоению Марса.

Я не думаю, что человечество сможет пережить следующее тысячелетие, если не вырвется в космос. Слишком много напастей угрожает жизни, сосредоточенной на одной планете. Когда мы выйдем в космос и создадим независимые колонии, наше будущее окажется в безопасности. Условий, сходных с земными, в пределах Солнечной системы нет, поэтому придется добраться до другой звезды. Стивен Хокинг, британский астрофизик. Из интервью западной прессе

Альтерглобалистская утопия

В ответ на что родилась. Несправедливость неолиберальной глобализации. Неравенство между странами богатого Севера и бедного Юга. Имперские амбиции богатых стран во внешней политике и расизм во внутренней.

Великая цель. Всемирная кооперация, экономическая справедливость, гармония с окружающей средой, триумф прав человека и культурного разнообразия.

Предтечи. Вожди социализма вроде Маркса или Бакунина. Бывший вдохновитель «Красных бригад» Тони Негри, лингвист Ноам Хомски, экономист и публицист Сюзан Джордж.

Экономика. На смену серийному массовому производству приходит ремесленничество с акцентом на уникальность продукта. Финансовые трансакции облагаются «налогом Тобина» (0,1–0,25%). Спекуляция землей запрещена. Нет частной собственности на ресурсы и на авторские права.

Управление. Власть делегируется снизу вверх: от «сильных» кооперативов, самоуправляющихся общин и поселков  — «слабому» демократическому мировому правительству.

Технологии. Гармоничное сочетание высоких технологий и ремесленного искусства, ручного и автоматизированного труда. Нет двух одинаковых машин.

Образ жизни. Мир разбит на множество относительно небольших общин и коммун. В каждой из них свой уклад. Где-то нормой является вегетарианство и свободная любовь, а где-то — патриархальные традиции. Мир един, но разнообразен. Сообщества кооперируются на горизонтальном уровне. Сегодня коммуна норвежских рыболовов заключает союз с саамскими оленеводами и японскими музыкантами, а потом у этой коммуны меняется настроение, и они вступают в союз с каким-нибудь африканским кооперативом. То же самое и с отдельным человеком. Каждая община свободна для входа и выхода.

Житель Утопии — об инакомыслящих маргиналах. «На мой взгляд, главную угрозу представляет мировое правительство, в прошлом году оно уже пыталось переподчинить себе Объединенные силы по охране правопорядка, но совет кооперативов, к счастью, был начеку».

Из газеты «Правда Утопии». «Может ли человек в семьдесят три года научиться играть на кобызе? Может — и это доказал известный физик-теоретик, бывший член коммуны “Союза ученых”. В день своего семидесятилетия он перешел в “Группу казахских музыкантов”, а в этом году уже солировал на концерте, организованном “Азиатским фолкцентром” в Эдинбурге».

Где существует сейчас. Кооперативы бразильских крестьян после захвата ими земель у богатых латифундистов. Коммуны в Западной Европе.

Правило № 1. Все принадлежит каждому. Все результаты и ресурсы творческой деятельности в данной сети бесплатны и открыты для пользования каждым (в том числе не-гражданами Новой Касталии)... Патенты в Новой Касталии отменены... Правило № 2. Каждый открыт для диалога с каждым. Все сети открыты, и их участники самостоятельно выбирают круг тех, с кем им интересно <…> вести диалог… Правило № 3. Образование и воспитание, здравоохранение и культура общедоступны… Правило № 4. Гражданин Новой Касталии добровольно не использует свой потенциал в коммерческих и/или властных целях… Александр Бузгалин, профессор МГУ. Из статьи «Новая Касталия»

expert.ru

Мор, Томас. Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия. Лёвен, (Теодорик, Терри) Мартин, 1516. Первое издание.

Price Realized:  $240 000

More, Thomas, Sir, 1478-1535. Libellus vere aureus, nec minus salutaris quam festivus, de optimo rei publicae statu deque nova insula Utopia. [Louvain]: Thierry Martin, [1516]. PMM 47.

Уход: $240,000. Аукцион Sotheby's. The Collection of Otto Schaefer. New York, November 1, 1995, lot 159.

 

 

 

 

Описание лота: Bound with: Hugo de Sancto Victore. Allegoriarum in utrunque testamentum libri decem. Paris: Henri Estienne, 10 Oct 1517. And: Nicolaus Chappusius, De menta & memoria libellus. [Paris: Enguilbert, Jean & Geoffroy de Marnef, c.1510]. 4to, 16th-cent blind-stamped mor over bds; worn, wormed & restored, head of spine def. More with full-page woodcut view of Utopia. Worming turning into a trail through lower portion of text of Utopia; a few other wormholes affecting texts; some dampstaining throughout; fore-edge of Hugo tp trimmed away; lower corner of n5 of Chappusius torn away just touching text; More & Chappusius bound between prelims & text of the Hugo; quire a of More misgathered. Otto Schaefer copy.

В то время, когда Европа была потрясена падением Бастилии, знаменовавшим начало Великой французской революции, в России произошло событие, оставшееся незамеченным правительством, но привлекшее внимание современников,— в Петербурге была издана «Утопия» Томаса Мора.

"Повсюду, где есть частная собственность, где все измеряется деньгами, там едва ли когда-нибудь будет возможно, чтобы государство управлялось справедливо и счастливо". Томас Мор

На прилавках одного из книжных магазинов Петербурга 200 лет назад появилась книга небольшого формата (в восьмерку), в картонном переплете, обтянутом бумагой под кожу. Название ее было длинным, как тогда водилось, но мало что говорило русскому читателю:

«Картина всевозможно лучшаго правления, или Утопия. Сочинения Томаса Мориса канцлера Аглинскаго, в двух книгах».

Издана она была в типографии известного петербургского торговца-книгоиздателя Иоганна Карловича Шнора. Перевод на русский язык сделали не с латинского, а с одного из французских изданий. На титуле книги значилось:

«Переведена с Аглинскаго на Французский г. Руссо, а с Французскаго на Российский».

Имя автора русского перевода до сих пор неизвестно. В истории этой книги есть много загадочного. В 1790 г. в лавке того же Шнора стал продаваться новый перевод «Утопии», снабженный более увлекательным и многообещающим названием:

«Философа Рафаила Гитлоде странствование в Новом Свете и описание любопытства достойных примечаний и благоразумных установлений жизни миролюбиваго народа острова Утопии. Перевод с Аглинскаго языка. Сочинение Томаса Морица».

На титуле также сообщалось, что книга издана

«в Санкт-Петербурге, с дозволения Управы Благочиния на иждевении И.К. Шнора в 1790 г.».

Стоила без переплета она 1 рубль. Лишь 100 лет спустя известный ученый Н.Д. Чечулин установил, что на самом деле никакого нового перевода и никакого нового издания не было. Об этом неопровержимо свидетельствовали идентичность бумаги, набора (т. е. отпечатки литер, число печатных знаков в строке и их взаиморасположение на странице и т. д.), брошюровка сохранившихся книг. Таким образом, в действительности было только одно издание «Утопии» — 1789 г. Год спустя нераспроданную часть тиража вернули в типографию, где заменили титульный лист. По наблюдению современных исследователей, сделано это было в спешке. Что же заставило Шнора произвести подобную операцию? Оказывается, первое русское издание «Утопии» Т. Мора самым непосредственным образом связано с изданием «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева. События развивались следующим образом. В июне 1790 г. книга Радищева стала продаваться в лавке книготорговца Г.К. Зотова. Вскоре она была объявлена крамольной, и тем же летом началось следствие по делу Радищева. Перед следствием сразу же встали вопросы: где печаталась книга, у кого был куплен типографский станок? Тут-то и всплыло имя Шнора. Именно он летом 1789 г. продал Радищеву станок, на котором было отпечатано «Путешествие». Покупка была совершена в кредит, и к моменту выхода книги автор еще не полностью рассчитался со своим кредитором. Поэтому Шнор обратился к Радищеву с предложением прислать ему 50—100 экз. для покрытия долга, но получил письменный отказ. Причина, по которой Радищев не захотел выполнить эту просьбу, остается не выясненной. Обстоятельства эти стали известны обер-полицмейстеру Петербурга Н.И. Рылееву, Шнор был вызван на допрос. И хотя книгоиздатель не был арестован и отделался, так сказать, легким испугом, вряд ли можно сомневаться, что именно события, связанные с выходом «Путешествия» и дальнейшей судьбой его автора, заставили его заменить титульный лист в недавно изданной и еще не разошедшейся «Утопии». Изменения, внесенные Шнором в текст титульного листа, не назовешь случайными. Прежде всего, на новом титуле значилось, что изданная книга—перевод с английского. Напомним, что в действительности книга была переведена с французского, а перевод на французский, в свою очередь, был сделан с английского Т. Руссо. (В то время это имя стало в России вполне одиозным — ведь писатель и публицист Тома Руссо был архивариусом якобинского клуба.) Исчезло с титульного листа и упоминание о том, что автор «Утопии» был лордом-канцлером английского королевства. Очевидно, перепуганный Шнор избегал всего, что могло указывать на политический характер публикуемого сочинения. Однако никакие издательские ухищрения не могли изменить содержания книги. Благодаря изданию Шнора широкий круг русских читателей впервые получил возможность познакомиться с одним из самых выдающихся произведений человеческого разума. Автор «Утопии» родился 7 февраля 1478 г. (впрочем, ряд исследователей указывает иную дату — 6 февраля 1477 г.) в семье лондонского юриста. Вступив на юридическое поприще, Мор быстро приобрел широкую популярность и в 1504 г. был избран в парламент. Его политическая карьера в целом складывалась весьма удачно. В 1523—1529 гг. он был председателем палаты общин, а в 1529 г. стал лордом-канцлером Англии. Решительный противник реформации, Мор отказался принести присягу королю как главе церкви, за что был заключен в Тауэр и обвинен в государственной измене. 7 июля 1535 г. Мора казнили. В 1935 г. католическая церковь причислила его к лику святых. На идейное развитие Мора сильное влияние оказало тесное общение с английскими гуманистами, и особенно дружба с Эразмом Роттердамским. «Утопия» писалась Мором в 1515 г. во время его поездки с английским посольством во Фландрию, но работу над ней он завершил уже по возвращении в Англию. Рукопись законченной книги автор 3 сентября 1516 г. отправил Эразму, прося его позаботиться об ее издании. Осенью того же года «Утопия» была опубликована под названием

«Весьма полезная, а также занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия».

Со страниц книги звучала проповедь утопического коммунизма — одного из высших достижений гуманистического мировоззрения XVI в., автор ее, по словам К. Маркса, доказывал «необходимость уничтожения не только классовых привилегий, но и самих классовых различий». До издания 1789 г. автор «Утопии» был малоизвестен в России. Правда, его книгу можно было встретить в библиотеках сподвижников Петра I (французское издание 1715 г. хранилось, например, в библиотеке А.Ф. Хрущова), а в 60-х гг. XVIII в. В. Тредьяковский перевел несколько десятков стихов и эпиграмм Мора, но прочно в русскую общественную мысль «Утопия» начала входить только с конца XVIII в. Издание 1789 г. на долгие годы стало единственным переводом «Утопии» на русский язык. Лишь в 1901 г. Е.В. Тарле подготовил и издал новый перевод, осуществленный уже с латинского оригинала. Имя автора «Утопии» и сама книга привлекают читателей уже на протяжении пяти веков. Слова, сказанные в 1520 г. оксфордским грамматиком Робертом Уиттинтоном:

«Равных ему я не знаю. Ибо где еще найдется человек столь благородный, скромный и обходительный, то предающийся удивительной веселости и потехе, то грустной серьезности? Человек на все времена»,— оказались пророческими.  Автор статьи: Г.А. Кузнецова.

«Весьма полезная, а также занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия» (лат. Libellus vere aureus, nec minus salutaris quam festivus, de optimo rei publicae statu deque nova insula Utopia) — книга Томаса Мора (1516), название которой стало нарицательным для всего жанра. Была написана на латинском языке.

«Утопия» писалась Мором с мая 1515 года во время его поездки с английским посольством во Фландрию, но работу над ней он завершил уже по возращении в Англию. Рукопись законченной книги автор 3 сентября 1616 года отправил Эразму Роттердамскому, прося его  позаботиться об ее издании, который и подготовил ее первое (лёвенское) издание.Осенью того же года «Утопия» была опубликована под названием «Весьма полезная, а также занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия».

Со страниц книги звучала проповедь утопического коммунизма – одного из высших достижений гуманистического мировоззрения XVI века, автор ее, по словам К. Маркса, доказывал «необходимость уничтожения не только классовых привилегий, но и классовых различий».

Автор фантастического (иначе не назовешь) трактата, давшего название целому направлению социально-политической мысли, был не только выдающимся писателем-гуманистом и «безумцем-мечтателем», но, кроме того, еще и известным общественным деятелем своего времени. Лорд-канцлер при дворе Генриха VIII, он кончил жизнь на плахе за отказ признать короля главой англиканской церкви, т.е принести ему присягу и несогласие с очередным браком монарха, за что был заключен в Тауэр и обвинен в государственной измене. 7 июля 1535 года его казнили, а спустя ровно 400 лет католическая церковь причислила его к лику святых. Утопия означает «место, которого нет», «несуществующее место» Вообще-то оно существует, но только в воображении автора и читателя. Задача Мора — обрисовать модель идеального государства, свободного от пороков и недостатков ранее известных социальных структур. Мысль не нова Мор отнюдь не пионер утопической мысли. До него и после него таких проектов было сколько угодно — и на Западе, и на Востоке. Но всем им присвоили искусственное название, изобретенное английским мыслителем-гуманистом. Уже одно это делает его имя бессмертным. Рассказ путешественника, посетившего загадочный остров Утопия, начинается буднично, бесстрастно и с мельчайшими подробностями — как будто речь идет о доброй старой Англии. Многие комментаторы, которых особенно волновал вопрос о прототипе утопического государства, как раз и склонялись к такому решению. Впрочем, другие размещали его где угодно, в самых различных уголках земли. Остров утопийцев в средней своей части, где он всего шире, простирается на двести миль, затем на значительном протяжении эта ширина немного уменьшается, а в направлении к концам остров с обеих сторон мало-помалу суживается. Если бы эти концы можно было обвести циркулем, то получилась бы окружность в пятьсот миль.

Они придают острову вид нарождающегося месяца. Рога его разделены заливом, имеющим протяжение приблизительно в одиннадцать миль. На всем этом огромном расстоянии вода, окруженная со всех сторон землей, защищена от ветров наподобие большого озера, скорее стоячего, чем бурного, а почти вся внутренняя часть этой страны служит гаванью, рассылающей, к большой выгоде людей, по всем направлениям корабли. Но главное, конечно, в другом. Главное — это детализированное описание устройства государства утопийцев, основанного на принципах справедливости и равенства. Здесь нет бесчеловечного угнетения и потогонной системы труда, резкого разделения на богатых и бедных, а золото вообще употребляется для наказания за определенные проступки провинившиеся должны носить тяжелые золотые цепи. Культ утопийцев — гармонически развитая личность. Так как все они заняты полезным делом и для выполнения его им достаточно лишь небольшого количества труда, то в итоге у них получается изобилие во всем. Между собою они живут дружно, так как ни один чиновник не проявляет надменности и не питает страха. Их называют отцами, и они ведут себя достойно. Должный почет им утопийцы оказывают добровольно, и его не приходится требовать насильно. Законов у них очень мало, да для народа с подобными учреждениями и достаточно весьма немногих. Они даже особенно не одобряют другие народы за то, что им представляются недостаточными бесчисленные томы законов и толкователей на них. По мнению утопийцев, нельзя никого считать врагом, если он не сделал нам никакой обиды; узы природы заменяют договор, и лучше и сильнее взаимно объединять людей расположением, а не договорными соглашениями, сердцем, а не словами. Утопийцы сильно гнушаются войною как деянием поистине зверским, хотя ни у одной породы зверей она не употребительна столь часто, как у человека, вопреки обычаю почти у всех народов, они ничего не считают в такой степени бесславным, как славу, добытую войной.

Первое лондонское издание вышло в свет через 16 лет после казни Мора, в 1551 г. К тому времени книга уже была переведена на французский и итальянский. В связи с этим, на протяжении долгого времени «Утопия» была более известна и читаема на континенте, чем на родине Мора. Литературные источники «Утопии» — сочинения Платона («Государство», «Критий», «Тимей»), романы-путешествия XVI века (в частности, «Четыре плавания» Америго Веспуччи) и до некоторой степени произведения Чосера, Ленгленда и политические баллады. Из «Плаваний» Веспуччи он взял завязку «Утопии» (встреча с Гитлодеем, его приключения). Мор создал первую стройную социалистическую систему, хотя и разработанную в духе утопического социализма. «Утопия» делится на две части, мало похожих по содержанию, но логически неотделимых друг от друга.

Первая часть произведения Мора — литературно-политический памфлет; здесь наиболее сильный момент — критика современных ему общественно-политических порядков: он бичует «кровавое» законодательство о рабочих, выступает против смертной казни и страстно нападает на королевский деспотизм и политику войн, остро высмеивает тунеядство и разврат духовенства. Но особенно резко нападает Мор на огораживания общинных земель, разорявшие крестьянство: «Овцы, — писал он, — поели людей». В первой части «Утопии» дана не только критика существующих порядков, но и программа реформ, напоминающая более ранние, умеренные проекты Мора; эта часть очевидно служила ширмой для второй, где он высказал в форме фантастической повести свои сокровенные мысли.

Во второй части снова сказываются гуманистические тенденции Мора. Во главе государства Мор ставил «мудрого» монарха, допуская для чёрных работ рабов; он много говорит о греческой философии, в частности о Платоне: сами герои «Утопии» — горячие приверженцы гуманизма. Но в описании социально-экономического строя своей вымышленной страны Мор даёт ключевые для понимания его позиции положения. Прежде всего в «Утопии» отменена частная собственность, уничтожена всякая эксплуатация. Взамен её устанавливается обобществлённое производство. Это большой шаг вперёд, так как у предыдущих социалистических писателей социализм носил потребительский характер. Труд является обязательным в «Утопии» для всех, причём земледелием занимаются поочерёдно все граждане до определённого возраста, сельское хозяйство ведётся артельно, но зато городское производство построено на семейно-ремесленном принципе — влияние недостаточно развитых экономических отношений в эпоху Мора. В «Утопии» господствует ручной труд, хотя он и продолжается только 6 часов в день и не изнурителен. Мор ничего не говорит о развитии техники. В связи с характером производства обмен в государстве Мора отсутствует, нет также и денег, они существуют только для торговых сношений с другими странами, причём торговля является государственной монополией.

Распределение продуктов в «Утопии» ведётся по потребностям, без каких-либо твёрдых ограничений. Государственный строй утопийцев несмотря на наличие короля — полная демократия: все должности — выборные и могут быть заняты всеми, но, как и подобает гуманисту, Мор предоставляет интеллигенции руководящую роль. Женщины пользуются полным равноправием. Школа чужда схоластике, она построена на соединении теории и производственной практики. Ко всем религиям в «Утопии» отношение терпимое, и запрещён только атеизм, за приверженность которому лишали права гражданства. В отношении к религии Мор занимает промежуточное положение между людьми религиозного и рационалистического миросозерцания, но в вопросах общества и государства он — чистый рационалист. Считая, что существующее общество неразумно, Мор вместе с тем заявляет, что оно — заговор богатых против всех членов общества. Социализм Мора вполне отражает окружающую его обстановку, чаяния угнетённых масс города и деревни. В истории социалистических идей его система широко ставит вопрос об организации общественного производства, притом в общегосударственном масштабе. Новым этапом в развитии социализма она является ещё и потому, что в ней осознано значение государственной организации для построения социализма, но Мор не мог в своё время видеть перспективу бесклассового общества (в «Утопии» Мора рабство не отменено), осуществляющего принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» без всякого участия государственной власти, ставшей излишней.

www.raruss.ru

Грезы и кошмары человечества. Утопия и антиутопия | Книги

Покончить с утопиями — это и есть утопия.Томас Молнар

Что ждет нас в будущем? По какому пути пойдет человечество? Возможно, люди, наконец, научатся на ошибках прошлых поколений и построят совершенное общество. Или изберут пагубный путь, сделав жизнь отдельного человека абсолютно невыносимой. Фантасты не раз пробовали найти ответы…

Фантастика, о которой мы расскажем сегодня, посвящена двум противоположностям развития цивилизации. Утопия (utopia) показывает общество с почти идеальным устройством, где все прекрасно. Антиутопия (dystopia) изображает мир, в котором все, что могло пойти не так, именно туда и пошло. Как правило, точкой отсчета служит современная автору общественная модель. Утопия — ее сильно улучшенный образец, антиутопия — самый пессимистичный вариант.

Томас Мор (портрет Х. Гольбейна) и одно из первых изданий «Утопии»

В основе утопии лежит религиозно-мифологическая идея о Земле Обетованной. Термин греческий, от eu — благо и topos — место, буквально «благословенная страна» (другой вариант: u — нет и topos, «место, которого нет»). Широко известным термин стал после появления в 1516 году одноименной книги английского гуманиста и политика Томаса Мора, действие которой происходило на фантастическом острове Утопия, где нет частной собственности, труд — всеобщая обязанность, а распределение благ происходит по потребностям граждан. Томас Мор не был фантастом, его труд — одновременно мечта об «идеальном» обществе и памфлет на современное ему социальное устройство. Создавая книгу, Мор частично опирался на диалог Платона «Государство». Развил идеи Мора итальянец Томмазо Кампанелла, чей «Город Солнца» (1602) также построен в форме рассказа мореплавателя, попавшего в мифический город. Здесь все общее, включая детей, чьим воспитанием занимается государство, трудиться обязаны все, а смыслом жизни служит научное и общественное совершенствование. В общем, ранняя утопия сродни детским фантазиям на тему «как здорово бы было!».

В утопии можно вычленить несколько течений, зависящих от вариантов трансформации общества. Особое распространение получила технократическая утопия, главный смысл которой — развитие науки и многочисленные изобретения. Управляют технократией ученые, наука носит характер абсолютного блага. Она не только цель существования социума, но и главное средство прогресса, ибо ее развитие служит поворотным пунктом для построения утопии. Идеальной роли науки посвящена незаконченная книга английского философа Фрэнсиса Бэкона «Новая Атлантида» (1627). Многие прогнозы Бэкона выглядят настоящим пророчеством: воздухоплавание, подводные лодки, кино, радио и телевидение, криогеника, генная инженерия и даже энергетический «термояд». Не зря Бэкон считается одним из основоположников научного материализма! Катализатором происходящих в обществе позитивных изменений может оказаться и великое фантастическое изобретение. Например, в романе Игнатиуса Доннелли «Золотая бутыль» (1892) утопия становится возможной после изобретения прибора, производящего золото. Существует политическая утопия — попытка конструирования максимально совершенного государства за счет эффективного механизма власти. Или эволюционно-социологическая утопия, где достижения общества основаны на поступательной эволюции и самосовершенствовании людей.

Рай 2000 года по Эдварду Беллами

Одну из самых прославленных утопий сочинил американец Эдвард Беллами, чей роман «Золотой век» (1888) повествует о человеке, который, погрузившись в летаргический сон, пробудился в социалистическом Бостоне 2000 года. Расцвет техники привел к всеобщему равенству и процветанию, деньги отменены, исчезла преступность, искусство используется в качестве терапии и для повышения производительности труда. Совершенная система образования вылепила людей, чьи помыслы направлены не на личное обогащение, а на общественное благо. При этом отношения в мире «золотого века» донельзя регламентированы, включая жесткий контроль государства над частной жизнью граждан. Через два года англичанин Уильям Моррис выпустил роман «Вести ниоткуда», чей герой также во сне переносится в будущую коммунистическую Англию, где царит всеобщее равенство и гармония с природой. В отличие от Беллами, Моррис делает свое идеальное общество подчеркнуто пасторальным. Технику здесь заменило кустарное производство, а люди живут общинами и в охотку занимаются разнообразным творчеством.

Пасторальная утопия Уильяма Морриса.

Идеи классических утопистов во многом послужили основой для концепции примитивного коммунизма, которая на практике раз за разом терпела крах: от относительно безобидных частных опытов Шарля Фурье и Роберта Оуэна до кровавых экспериментов Пол Пота.

Писатели 20 века относились к созданию утопии с большим скептицизмом, нежели их предшественники. Если в начале века Герберт Уэллс в романах «Современная утопия» (1903) и «Люди как боги» (1923) еще экспериментировал с вариантами технократического социализма, то ближе к середине столетия энтузиазм западных фантастов поугас.

Уже некоторые современники Уэллса полемизировали с социалистическими утопиями. Анатоль Франс, показывая в романе «На белом камне» (1905) как бы утопическое будущее, демонстрировал при этом явное недоверие к возможности его построения. Ведь люди слишком индивидуалистичны по природе, а попытка всеобщей уравниловки может привести к деградации человечества. Роман Александра Мошковски «Острова мудрости» (1922) — язвительная сатира на уэллсовские и любые другие классические утопии. Герой книги переносится на архипелаг, где на каждом острове находится своя утопия, на любой вкус: от буддистской до реакционной. И как же их можно совместить?

Постепенно утопия вновь вернулась на затерянные острова и в окутанные туманом сновидения: «Утерянный горизонт» Джеймса Хилтона (1933), «Островитянин» Остина Таппана Райта (1942), «Семь дней на Новом Крите» Роберта Грейвза (1949), «Остров» Олдоса Хаксли (1962), «Экотопия» Эрнста Калленбаха (1975). Западные фантасты переключились на произведения, где изображение якобы утопического общества оборачивается его критикой: «Венера плюс Икс» Теодора Старждона (1960), «Обездоленные» Урсулы Ле Гуин (1974), «Тритон» Сэмюэля Дилэни (1976), «Создание Утопии» Фредерика Пола (1979). Исключение — «коммунарский» цикл американца Мака Рейнольдса, убежденного марксиста, в чьих романах «Коммуна в 2000 году» (1974), «Башни Утопии» (1975), «После Утопии» (1977) показан мир технократического социализма.

Разноликая утопия Мака Рейнольдса и Теодора Старджона.

Самый «вкусный» коммунизм.

Последние серьезно выстроенные утопии 20 века появились в Советском союзе. Роман Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» (1957) — масштабное изображение коммунистического будущего на объединенной Земле. Главное достижение Ефремова — впечатляющий показ духовной жизни «нового человека» с изменившимся мировоззрением. Однако у книги Ефремова есть существенный недостаток: в его произведении социальный философ одержал решительную победу над литератором, поэтому роман местами откровенно нудноват. Зато у братьев Стругацких с литературным мастерством все в порядке. Их роман в новеллах «Полдень, XXII век (Возвращение)» (1962) — не просто панорама будущего, где сочными мазками нарисована грандиозная картина созидательной деятельности человечества. Это еще и яркие персонажи, надолго западающие в душу читателя. Так «вкусно» коммунизм еще никто не изображал! В мире Полдня действительно хотелось жить и работать!

Жива ли утопия сейчас, или ее нужно занести в вымершие фантастические виды? На Западе, похоже, именно так и произошло. Конечно, в развлекательной НФ частенько встречаются беглые наброски общества всеобщего благоденствия, но служат они лишь фоном для приключений героев. В России дело обстоит иначе. Классических утопий никто не пишет и у нас, однако модернизированные образчики жанра, приспособленные к требованиям времени, еще появляются. И если в «Плероме» Михаила Попова счастливое общество, победившее смерть, — лишь антураж психологической драмы, то цикл Романа Злотникова про Империю, созданную стараниями русского сверхчеловека, вполне укладывается в рамки политической утопии. Но специфической, чисто «нашенской». Имперская утопия — очень востребованная у нас фантастическая тема с отчетливым реваншистским привкусом. Почти идеальная Российская империя Вячеслава Рыбакова («Гравилет «Цесаревич») и Александра Громова («Исландская карта»), не менее благостный Советский Союз Андрея Максимушкина («Красный реванш», «Белый реванш»), Великая Ордусь Хольма Ван Зайчика (цикл «Плохих людей нет»), бесчисленные вариации Галактической Руси (от Александра Зорича до легиона посредственных писак). Россия благоденствует, остальной мир ест из наших рук, а поганые америкосы прозябают в полном ничтожестве… Лепота!

Истоки антиутопии, как и утопии, лежат в античности — в некоторых трудах Аристотеля и Марка Аврелия. Термин впервые употребил британский философ Джон Стюарт Милль в парламентской речи 1868 года. Однако элементы литературной антиутопии проявились значительно раньше. Например, третья книга «Путешествий Гулливера» (1727) Джонатана Свифта с описанием летающего острова Лапута фактически представляет собой технократическую антиутопию.

Антиутопия, как правило, изображает общество, зашедшее в социально-нравственный, экономический, политический или технологический тупик из-за ряда неверных решений, принятых человечеством в течение длительного периода. Также антиутопия — «утопия навыворот», где идеальное, на первый взгляд, общество основано на антигуманном тоталитаризме. Наконец, антиутопия может оказаться вариантом постапокалиптики, где показано общество, рухнувшее вследствие внутренних противоречий.

Элементы антиутопии встречаются в книгах Жюля Верна («Пятьсот миллионов бегумы») и Герберта Уэллса («Когда спящий проснется», «Первые люди на Луне», «Машина времени»). Из других ранних антиутопий стоит отметить «Внутренний дом» Уолтера Бесанта (1888): человечество достигает бессмертия, что приводит к полному застою; «Железную пяту» Джека Лондона (1907): американские трудящиеся стонут под властью фашиствующей олигархии; «Осужденные на смерть» Клода Фаррера (1920): бастующие рабочие уничтожаются жестокими капиталистами, а их места за станками занимают машины.

Жанр антиутопии расцвел после Первой мировой войны, когда на волне революционных преобразований в некоторых странах попытались воплотить в реальность утопические идеалы. Главной из них оказалась большевистская Россия, потому ничего удивительного, что первая великая антиутопия появилась именно здесь. В романе Евгения Замятина «Мы» (1924) описано запредельно механизированное общество, где отдельная личность становится беспомощным винтиком-«нумером». Ряд деталей тоталитарной системы, придуманной Замятиным, впоследствии использовался авторами всего мира: насильственная лоботомия инакомыслящих, зомбирующие народ СМИ, вездесущие «жучки», синтетическая пища, отучение людей от проявления эмоций. Из других заметных отечественных антиутопий 1920-х годов отметим «Ленинград» Михаила Козырева, «Чевенгур» и «Котлован» Андрея Платонова. Среди зарубежных антисоциалистических произведений выделяются «Будущее завтра» Джона Кенделла (1933) и «Гимн» Эйн Рэнд (1938).

Замятин оказал огромное влияние на жанр антиутопии

Еще одна широко распространенная тема антиутопий тех лет — антифашистская, направленная в первую очередь против Германии. Уже в 1920 году американец Мило Хастингс выпустил провидческий роман «Город вечной ночи»: Германия отгораживается от всего мира в подземном городе под Берлином, где устанавливается «нацистская утопия», населенная генетически выведенными расами сверхлюдей и их рабов. А ведь НСДАП возникла лишь за год до этого! Любопытные антифашистские книги принадлежат перу Герберта Уэллса («Самовластие мистера Парэма», 1930), Карела Чапека («Война с саламандрами», 1936), Мюррея Константайна («Ночь свастики», 1937).

Мило Хастингс и его «Город вечной ночи» (из газеты Syracuse Herald)

Впрочем, доставалось и традиционному капитализму. Одна из вершин антиутопии — роман британца Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» (1932), где изображено технократическое «идеальное» кастовое государство, основанное на достижениях генной инженерии. Ради пресечения социального недовольства люди обрабатываются в особых развлекательных центрах или с активным использованием наркотика «сомы». Разнообразный секс всячески поощряется, зато такие понятия, как «мать», «отец», «любовь» считаются непристойными. Человеческая история подменена фальшивкой: летосчисление ведется от Рождества американского автомобильного магната Генри Форда. В общем, капитализм, доведенный до абсурда…

Попытки построения «нового общества» подверглись беспощадному осмеянию в классических антиутопиях другого британца — Джорджа Оруэлла. Место действия повести «Скотный двор» (1945) — ферма, где «угнетенные» животные под руководством свиней изгоняют хозяев. Итог — после неизбежного развала власть переходит к жестокому диктатору. В романе «1984» (1948) показан мир недалекого будущего, разделенный тремя тоталитарными империями, которые находятся друг с другом в весьма неустойчивых отношениях. Герой романа — обитатель Океании, где восторжествовал английский социализм и жители находятся под неусыпным контролем спецслужб. Особое значение имеет искусственно созданный «новояз», воспитывающий в людях абсолютный конформизм. Любая партийная директива считается истиной в последней инстанции, даже если противоречит здравому смыслу: «Война — это мир», «Свобода — это рабство», «Незнание — сила». Роман Оруэлла не утратил актуальности и сейчас: «политкорректная диктатура» общества побеждающего глобализма в идеологическом отношении не так уж сильно отличается от нарисованной здесь картины.

Тоталитарные кошмары Джорджа Оруэлла

Близки к идеям Оруэлла более поздние «451 по Фаренгейту» Рэя Брэдбери и «Заводной апельсин» Энтони Берджесса (обе — 1953). Антиутопии сочиняли советские писатели-диссиденты: «Любимов» Андрея Синявского (1964), «Николай Николаевич» Юза Алешковского (1980), «Москва 2042» Владимира Войновича (1986), «Невозвращенец» Александра Кабакова (1989). Модернизированной версией антиутопии стал классический киберпанк, герои которого пытаются выжить в бездушной информационной технократии.

Ныне антиутопия продолжает оставаться востребованным направлением НФ, во многом смыкаясь с политической фантастикой. Ведь западное общество, несмотря на глянцевый блеск, далеко от совершенства, а перспективы его развития вызывают обоснованную тревогу («Королевская битва» Коушуна Таками, «Акселерандо» Чарльза Стросса). В трилогии Скотта Вестерфельда «Уроды» мир будущего погряз в гламуре: безупречная красота возведена в культ, и любой, кто пытается сохранить свои индивидуальность, становится парией. Антиглобалистская фантазия Макса Барри «Правительство Дженнифер» показывает мир, который почти полностью находится под управлением США. Думаете, грянул расцвет демократии? Дудки!

В Америке особый всплеск интереса к антиутопиям наступил после событий 11 сентября, когда под предлогом борьбы с террористами правительство повело наступление на права граждан. Уже лет пять из списков американских бестселлеров не исчезают книги Оруэлла, Хаксли, Брэдбери, Берджесса. Их страхи оказались небеспочвенны…

Тревоги отечественных авторов перекликаются с опасениями зарубежных коллег. «Мечеть Парижской богоматери» Елены Чудиновой — воплощенный кошмар победившего панисламизма. Вызывает тревогу сытый глобализм романа Михаила Успенского «Три холма, охраняющие край света»: хорошо живет на свете Винни-Пух — вот только зачем? А в нашумевшей «Войне за «Асгард» Кирилла Бенедиктова ультрацивилизованный «золотой миллиард» перестал тяготиться заботой обо всяких славянах, азиатах и прочих «недочеловеках». Согнать их в гигантское гетто — пусть дохнут и не мешают наслаждаться жизнью!

Мир меняется у нас на глазах — вот только в лучшую ли сторону?..

Большой брат смотрит за тобой

Десять книг утопии и антиутопии

• Герберт Уэллс «Люди как боги»
• Иван Ефремов «Туманность Андромеды»
• Аркадий и Борис Стругацкие «Полдень, XXII век»
• Евгений Замятин «Мы»
• Олдос Хаксли «О дивный новый мир»
• Джордж Оруэлл «Скотный двор», «1984»
• Рэй Брэдбери «451 по Фаренгейту»
• Владимир Войнович «Москва 2042»
• Кирилл Бенедиктов «Война за «Асгард»

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

www.mirf.ru

---

Смотрите также

• 
  Картины двухцветные
• 
  Картины боровск
• 
  Декупажные картины
• 
  Двухцветные картины
• 
  Сергиенко картины
• 
  Ботаника картины
• 
  Картина фронтальная
• 
  Тактильные картины
• 
  Жизнерадостные картины
• 
  Картины ботаника
• 
  Картина кукушки