Музей ЧерномырдинаСобирательницы колосьев. Собирательницы колосьев картина
Описание картины Жана-Франсуа Милле «Собирательницы колосьев» Картины художников
Картина «Собирательницы колосьев» была написана в 1857 году и в настоящее время находится в парижском музее Орсе. Материалами для создания произведения послужили масло и холст. Размеры полотна составляют 84 на 111 см.
На картине мы видим группу женщин, трудящихся в поле. Теплые, неяркие тона природы и приглушенные голубые цвета одежды, светлое небо с мягкими облаками, простая композиция, сглаженные, мягкие фигуры женщин — все это передает спокойное настроение, позволяет глазу зрителя отдохнуть. Кажется, что, всматриваясь в картину, даже начинаешь ощущать запах свежескошенного сена.
Милле не показывает лиц женщин, деталей их одежды, уделяя большое внимание заднему плану, обстановке, прорисовке природы. На заднем плане виднеются три стога сена, их форма напоминает чем-то три фигуры сгорбленных женщин. Также на заднем фоне виднеются всадники, по всей видимости,
женщины убирают кусочки сена, оставшегося после них.
Простая сценка из повседневной трудовой жизни предстает необычайно гармоничной и исполненной красоты. Жан-Франсуа Милле подчеркивает простоту женских нарядов, но, тем не менее, пишет их чистыми и аккуратными. В какой-то степени, картина поэтизирует труд и быт простых крестьян.
Согнутые фигуры женщин приближаются к земле, говоря нам о том, что именно земля их кормит и дает возможность жить. Они как бы поклоняются земле, благодаря ее за свой хлеб, данный ею. Если приглядеться, то можно заметить, что руки собирательниц не светлые и нежные, далеко не изящные, а грубоватые, натруженные, возможно, даже мозолистые.
Тем не менее, глядя на произведение в целом, мы не видим усталости и боли от напряжения и изнурительной работы, не видим капель пота, стекающих со лба, не заостряем внимание на этих грубых руках, а чувствуем только прелесть труда и его плодов, деревенской жизни.
Прислал: Веселова Кристина . 2017-10-08 22:13:48
opisanie-kartin.iusite.ru
331 Жан-Франсуа Милле Сборщицы колосьев , 1857
Холст, масло 83,8 X 111 см Париж, Музей Орсе
какой она была в действительности, изображать мужчин и женщин за работой в поле. Трудно сейчас представить, что подобное решение можно было счесть революционным, но ведь ранее в искусстве образы крестьян воспринимались комическими персонажами, - так, к примеру, их изобразил Брейгель (стр. 382, илл. 331). На илл. 331 представлена знаменитая картина Милле Сборщицы колосьев. Здесь нет драматического события, но нет и занимательной фабулы - только три человека, занятых тяжелым трудом на ровном поле, где идет сбор урожая. Они не красивы и не грациозны. В картине нет и намека на сельскую идиллию. Движения крестьянок медлительны и тяжелы, они полностью погружены в работу. Милле сделал все, чтобы подчеркнуть их коренастые, негибкие тела и неторопливые движения. Он крепко строит фигуры с помощью светотени, выделяя их четким силуэтом на фоне залитого солнцем поля. В результате три его крестьянки воплощают достоинство более
332 Гюстав Курбе Встреча, или ("Здравствуйте, господин Курбе!"), 1854 Холст, масло, 129 х 149 см
Монпелье, Музей Фабра
естественно и убедительно, нежели герои академических картин. Кажущаяся на первый взгляд случайной композиция усиливает впечатление спокойного равновесия. Движения и расстановка фигур подчинены продуманному ритму, который сообщает устойчивость композиции и дает нам почувствовать, что художник воспринимает сбор урожая как сцену, полную торжественной значимости.
Имя новому движению дал Гюстав Курбе (1819 - 1877). В 1855 году он организовал свою персональную выставку в Париже в настоящей лачуге
и назвал ее «Реализм. Г. Курбе». Его «реализму» было суждено произвести в искусстве настоящую революцию. Курбе хотел учиться только у природы. В какой-то мере сам он и его программа напоминают Караваджо (стр. 392, илл. 252). Он хотел не приятного, но достоверного. В картине Здравствуйте, господин Курбе! (илл. 332) он изобразил себя идущим по сельской дороге с художественными принадлежностями за спиной; его почтительно приветствуют друг и заказчик. Любому человеку, знакомому с образцами академического искусства, эта картина должна показаться откровенным ребячеством. Здесь нет грациозных поз, плавных линий, выразительного цвета. Композиция настолько безыскусна, что в сравнении с ней даже Сборщицы колосьев Милле кажутся тщательно построенными. Сама идея Курбе представить себя в простой блузе, как бродягу, оскорбляла «респектабельных» художников и их почитателей. Во всяком случае именно этого впечатления и добивался Курбе. Этой картиной художник хотел выразить протест против общепринятых условностей времени, «эпатировать» самодовольных буржуа и провозгласить торжество бескомпромиссной искренности художника над ловким рукоделием традиционных клише. Картины Курбе, несомненно, искренни. «Я надеюсь, - писал он в 1854 году в письме, характерном для него, - суметь заработать на жизнь своим искусством, ни на йоту не отклоняясь от своих принципов, ни на мгновение не обманывая свою совесть и не не делая никакой, даже мелкой работы, чтобы угодить кому-то или облегчить продажу картины». Преднамеренный отказ Курбе от дешевых эффектов, его решимость изображать мир таким, каким он его видел, побудил многих других мастеров пренебречь условностями, прислушиваясь только к голосу своей совести художника.
То же стремление к искренности, та же нетерпимость к театральной претенциозности официального искусства, которые привели барбизонцев и Курбе к реализму, побудили группу английских живописцев последовать по иному пути. Они задумались о причинах, заведших искусство в опасную колею. Они знали, что академики претендовали на роль последователей традиций Рафаэля и того, что называлось «большой манерой». Если это так, то искусство явно избрало неверный путь, вращаясь вокруг и около Рафаэля. Именно он и его последователи возвеличили методы «идеализации природы» и стремились к достижению красоты в ущерб правде. Если искусство нуждается в реформировании, то следует вернуться к более раннему времени, эпохе до Рафаэля, когда художники были «честными перед Богом» ремесленниками, когда они по мере сил копировали природу, помышляя не о земной славе, но о славе Господа. Считая, что из-за Рафаэля искусство утратило искренность и что следует вернуться к Веку Веры, эта группа художников назвала себя «Братством прерафаэлитов». Одним из наиболее одаренных его членов был Данте Габриэль Россетти (1828 - 1882), сын итальянского эмигранта. На илл. 333 воспроизведена картина Россетти Благовещение. Обычно
этот сюжет изображался в соответствии со средневековыми образцами (стр. 213, илл. 141). Намерение Россетти вернуться к духу мастеров средневековья не означало, однако, что он хотел копировать их картины. Он стремился вступить с ними в соревнование, превзойти их, прочесть библейский текст непредвзято, воссоздав в зрительном образе сцену с ангелом, который дивился Деве Марии: «Она же, увидевши его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие» (Лук. 1: 29). Мы видим, как Россетти стремится к простоте и искренности в своей новой интерпретации и как сильно он старается помочь нам увидеть старинную историю свежим взглядом. Но при всем его желании воссоздать окружающий мир столь же правдиво, как это делали обожаемые им флорентийцы эпохи кватроченто, чувствуется, что Братство прерафаэлитов поставило перед собой недостижимую цель. Одно дело восхищаться наивными и неосознанными наблюдениями «примитивистов» (так иногда в XIX веке называли художников XV века), и совсем другое - пытаться сделать это самому. Для этого существует лишь один путь - целомудрие сознания, обрести которое нам не поможет даже самое сильное желание. Поэтому, хотя побудительный мотив у прерафаэлитов был тем же, что у Милле и Курбе, я думаю, что честные усилия Братства завели их тупик. Страстное желание художников викторианского времени вернуть идеалы чистоты и невинности было слишком противоречивым, а потому и недостижимым. Надежда их французских современников идти вперед, исследуя видимый мир, оказалась более плодотворной для следующего поколения.
Третья революционная волна во Франции (после первой, связанной с Делакруа, и второй - с Курбе) ассоциируется с именами Эдуарда Мане (1832 - 1883) и его друзей. Эти художники отнеслись к программе Курбе очень серьезно. В живописи они отказались от условностей, утративших смысл, обнаружив, что притязания традиционного искусства на изображение натуры такой, как мы ее видим, основывался на ложной концепции. Самое большее, с чем они могли согласиться, - это то, что традиционное искусство владеет приемами изображения людей и предметов только в условиях, далеких от естественных. Художники рисовали позирующую модель в мастерской, куда свет проникал через окна, используя постепенный переход от света к тени, чтобы добиться впечатления объема и пластичности. Студенты художественных Академий учились строить картины на этом противопоставлении света и тени. Как правило, они начинали с гипсовых слепков античных статуй, заботливо штрихуя свои рисунки, чтобы добиться теней различной интенсивности. Однажды усвоив этот прием, они пользовались им при воспроизведении любого предмета. Публика настолько привыкла видеть вещи, изображенными подобным образом, что совершенно забыла: на открытом воздухе мы обычно не замечаем каких-либо тонкостей в переходах от тени к свету. На солнце контрасты становятся резкими. Объекты,
извлеченные из искусственных условий мастерской художника, не выглядят столь округлыми или тщательно вылепленными, как гипсовые слепки с антиков. Выступающие части кажутся освещенными более ярко, чем в студии, а тени вовсе не обязательно выглядят серыми или черными, поскольку свет, отражаясь от находящихся рядом предметов, окрашивает цветом их неосвещенные стороны. Если бы мы больше доверяли своим глазам, а не предвзятым представлениям о том, как должны выглядеть вещи согласно академическим правилам, мы сделали бы совершено восхитительные открытия. Неудивительно, что подобные идеи сначала показались экстравагантной ересью. Мы уже видели на протяжении всей истории искусства, сколь сильна в нас привычка судить о картинах на основании того, что мы знаем, а не того, что мы видим. Мы помним, что египетские художники считали невозможным изобразить фигуру, не показав каждую ее часть с самой характерной стороны. Они знали, что нога, глаз или рука «выглядят так» и составляли эти части вместе, чтобы получить целую фигуру. Изобразить человека таким образом, чтобы одна из его рук оказалась скрытой от глаз зрителя или одна из его ног искажалась ракурсом, казалось египтянам нарушением закона. Мы помним, что преодолеть это предубеждение сумели греки, которые ввели в свои картины элементы ракурсных сокращений (стр. 81, илл. 49). Мы помним, что в искусстве раннего христианства и Средних веков вновь вышел на первый план интерес к априорным знаниям (стр. 137, илл. 87), получивший продолжение в эпоху Возрождения. Даже тогда роль теоретических представлений о том, как должен выглядеть окружающий мир, скорее увеличилась, а не уменьшилась, благодаря открытию научной перспективы и вниманию к анатомии. Великие мастера последующих эпох делали одно открытие за другим, что позволило им создать убедительную картину видимого мира. Однако ни один из этих мастеров всерьез не подвергал сомнению твердую убежденность в том, что в природе каждый предмет имеет строго определенную форму и цвет, которые без труда могут быть узнаны в картине. Можно сказать поэтому, что Мане и его последователи совершили
studfiles.net
Собирательницы колосьев: dao_nyxa
Les Glaneurs et la Glaneuse (2000) - документальный фильм Аньес Варда про собирателей. Название - кивок в сторону известной картины Милле "Собирательницы колосьев". Это фильм про очень разных людей: молодых и не очень, служащих и безработных, горожан и селян, которые занимаются собиранием (glaner - собирать): остатков неубранного урожая в полях и садах, или нераспроданных фруктов и овощей под конец рынка, или даже просроченного товара в содержимое мусорных контейнерах супермаркетов. Собирают герои фильма не только еду, но и разные вещи на улицах и в урнах: бедняки - чтобы починить и пользоваться, художники - чтобы смастерить objet d'art.Берлинская художница и дизайнер miumau рассказывает, что в Европе ширится движение "спасателей еды" - небедные люди объезжают на своих лимузинах торговые точки и собирают там нераспроданные продукты, которые все равно выбрасывать: продавцы отдают их за так. У многих такие акции вызывают брезгливое отдергивание: еду на выброс - себе? Я что, нищеброд? Те же, кто не стесняется, быть принятым за бедняка - или идейные борцы со сверхпотреблением - или любители халявы - принимают идею на ура. Мне понравилась такая формулировка от miumau, зачем участвовать в "спасении еды": все равно большая часть потребителей бесплатно раздаваемых продуктов - неимущие, так сделаем же их жизнь менее стыдной - тем, что сами встанем рядом и "протянем руку", сделаем этот жест - банальным, разделив неловкость. А хватит (в Европе) - на всех.
Лично я живу среди glaneurs уже много лет. Насельники сквота питаются исключительно в бесплатных столовых и пунктах раздачи еды, им известны точки и время таких раздач. Мой сосед каждый день, порой не по разу, приносит домой туго набитые сумки: у него "контракт" с какой-то бутербродной, и еще не знаю сколькими дармовками. И вот что меня напрягает в таком образе жизни:
- ты не сам выбираешь, а ешь что дают. Для скучающего обеспеченного буржуа такое развлечение раз в неделю даже приятно: "а что я получу сегодня на ужин?" - но изо дня в день не иметь права выбора, это не по мне
- достаточно много времени занимает такая добыча пропитания, и каждый день тащить пакеты, порой издалека - утомительно
- все-таки некоторая брезгливость: "спасение еды", придумали тоже: скажите честно - "лучше в нас, чем в таз"... фи
Так что я в бесплатные столовые не хожу, просроченные продукты не собираю - скучным образом покупаю в магазинах еду по своему выбору. А вот к остальным категориям собирательства у меня предвзятости нет. Вся мебель в моем доме - с улиц: те крупногабаритные вещи, что раз в месяц выставляются на тротуары жителями деревни. А также большая часть посуды (ах, какие тарелки я нашла однажды на Севастопольском бульваре!), половина книжного шкафа и некоторая одежда. Ну и пакистанский секонд-хэнд по вторникам: юбки по евро, платья по два. Купила зеленое платье с карманами и отчаянно жду апреля.
dao-nyxa.livejournal.com
Сборщицы колосьев — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 23 августа 2017; проверки требует 1 правка. Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 23 августа 2017; проверки требует 1 правка.«Сборщицы колосьев» (фр. Des glaneuses) — картина французского художника барбизонской школы Жана-Франсуа Милле.
Небо, ввысь стремящееся от земной жизни, представлено в серо-голубых тонах. Кучевые облака, от тяжести страдающие по природному своему происхождению, не позволяют утренним лучам предносить свет свой на поверхность земли.
Летняя пахотная земля не страдает от застоялости: она лишь отдых себе разрешает от изнурительной работы косцов, которые, ранее потом обливаясь с головы до ног, стоят теперь позади пейзажа картины, являясь персонажами крайне не достойными внимания художника. На первый план же выдвигаются женщины, собирающие лишь остатки колосков. Труд их может показаться малозначимым, совсем ничтожным, но не таков он есть. Три женские фигуры, согнутые в бессилии перед нуждой денежной, склоняются с поникшей головою за мимолетно проявляющимися злаками, олицетворяют собою тяжесть работы сей. Руки их грязны, черны, и знают только юдоли тяжбу. Одежда на них бедная, поблекшая от извечных стирок в реке, виднеющейся за горизонтом.
Вдалеке виднеются колоссальные по размеру стога сена, повозка, несколько десятком снопов, золотом которые являются не только в цвету своем, но и по действию — пищей беднякам и богачам представляется сжатый урожай пшена.
Сельская жизнь была одной из любимых тем Милле, и эта ка
ru.bywiki.com
Сборщицы колосьев Википедия
«Сборщицы колосьев» (фр. Des glaneuses) — картина французского художника барбизонской школы Жана-Франсуа Милле.
Небо, ввысь стремящееся от земной жизни, представлено в серо-голубых тонах. Кучевые облака, от тяжести страдающие по природному своему происхождению, не позволяют утренним лучам предносить свет свой на поверхность земли.
Летняя пахотная земля не страдает от застоялости: она лишь отдых себе разрешает от изнурительной работы косцов, которые, ранее потом обливаясь с головы до ног, стоят теперь позади пейзажа картины, являясь персонажами крайне не достойными внимания художника. На первый план же выдвигаются женщины, собирающие лишь остатки колосков. Труд их может показаться малозначимым, совсем ничтожным, но не таков он есть. Три женские фигуры, согнутые в бессилии перед нуждой денежной, склоняются с поникшей головою за мимолетно проявляющимися злаками, олицетворяют собою тяжесть работы сей. Руки их грязны, черны, и знают только юдоли тяжбу. Одежда на них бедная, поблекшая от извечных стирок в реке, виднеющейся за горизонтом.
Вдалеке виднеются колоссальные по размеру стога сена, повозка, несколько десятком снопов, золотом которые являются не только в цвету своем, но и по действию — пищей беднякам и богачам представляется сжатый урожай пшена.
Сельская жизнь была одной из любимых тем Милле, и эта картина стала кульминацией десятилетней работы над темой сборщиц колосьев. Сборщицам разрешалось проходить по полям на рассвете и подбирать колоски, пропущенные косцами. На этом полотне художник изобразил трёх из них, согнувшихся над землёй в низком поклоне — только так им удаётся собрать оставшиеся после жатвы колосья. В них Милле показал три фазы тяжёлого движения, которые женщины должны были беспрестанно повторять раз за разом — сгибаться, подбирать колосок с зерном и снова распрямляться. Маленькие пучки в их руках контрастируют с богатым урожаем, который виден на заднем плане. Там стога, снопы, повозка и занятая работой толпа жнецов.
Художник сумел очень точно передать тяжесть труда крестьян, их нищету и смирение. Однако работа вызвала разные оценки публики и критики, что заставило Милле временно обратиться к более поэтичным сторонам крестьянского быта.
Литература
- Francesca Petrucci [a cura di], I maestri del naturalismo europeo. Opere di Giuseppe Graziosi, Constantin Meunier, Jean-Françoise Millet, Polistampa, 1998 (ISBN 88-8304-010-4)
- Patrizia Foglia, Chiara Gatti, Luigi Martini [a cura di], Il lavoro inciso — Arbeit der Grafik. Capolavori dell’arte grafica da Millet a Vedova — Meisterwerke der grafischen Kunst von Millet bis Vedova, Skira, 2007 (ISBN 88-6130-150-9)
Ссылки
wikiredia.ru
"Собирательницы колосьев" - Ислам и Семья
Подробности Опубликовано 17.07.2012 16:37 Автор: Интернет
Ислам запретил изображение живых существ и людей, закрыв тем самым возможность придавать им нечто большее, чем они на самом деле могут значить. Порою ум готов увидеть в чем-то и в ком-то изображенном нечто мистическое, а сильные и, зачастую, испуганные эмоции готовы обожествить увиденное. Скульптура действует на человека, и опасность нарушения чистоты веры существует (ведь изображать люди странным образом начали то, чему поклонялись, а потом постепенно стали поклоняться еще и тому, что сами же и изображали, ваяли, пекли (из теста).
Однако существуют и другие уровни восприятия, когда вера в человеке укрепилась, и он может смотреть на мир одновременно с нескольких точек зрения. К примеру, он может относиться к уже изображенному на холсте как к некоему тексту, изложенному не словами, а цветом, пластикой, формой, ритмом.
Всевышний говорит с человеком на многих языках (стоит только посмотреть на небо): цветом радостного голубого, сердитого темно-синего, бирюзового, розового, белого, радужного, туманного, языком событий и ситуаций, знаков.
Через прекрасное разнообразие Своих творений Он рассказывает о Своей Силе, Мощи, о Своем Величии, направляет к Себе, и страшно, когда человека вдруг замкнуло на поклонении какой-то лягушке, синему камню, петуху, горящему полену, дереву, дырке в стене, смертному...
Художник смотрит на мир и выхватывает из него некий эпизод, информацию. То, что понял или очень хотел понять, что не оставляет равнодушным, непостижимое, словами невыразимое.
Например, картина Ж.- Ф. Милле "Собирательницы колосьев" (1857 год) дает мне постоянный и неиссякаемый повод к размышлениям. Она сопровождает меня с того момента, когда я ее впервые увидела. Потрясла, заставила замолчать. Она передала мне что-то такое, что каждый вечер, представляя собирательниц колосьев, обращаюсь к себе: "Ну, прекрасное творение Всевышнего (а человек — самое прекрасное Его творение), давай посмотрим, что собрала за сегодня?"
И после такой игры словами и образами открывается щемящее сердце понимание того, что этот мир неоднозначен, многослоен, таинственен. Каждое утро мы выходим что-то собирать: каждый для себя, в свой короб, и возвращаемся домой, кто с пустыми руками, а кто-то в благости бараката.
Блог: http://uskudarskaya.livejournal.com/20233.html
Добавить комментарий
islamisemya.com
