Музей ЧерномырдинаОписание картины Вечеллио Тициана «Вакханалия». Вакханалия картина тициана
Тициан Вакханалия
«вакханалия» венецианца Тициана Вечеллио была создана в 1520-е гг. Как оригинально Тициан разрабатывал античные сюжеты, показывают его картины «Диана и Каллисто» и особенно – полные жизни «Вакханалия (Мадрид), «Вакх и Ариадна» (Национальная галерея, Лондон). Картина Тициана Вакханалия: описание, биография художника, отзывы покупателей, другие работы автора.
Андрийские вакханалии (Вакханалия)
На картине Пуссена вы не найдете ничего реалистического, человеческого. Беато Анджелико её воплотил. Это трудный и большой вопрос.
Своей кистью он как метлой сметает с холста богов. Так Микеланджело в своём гневе стал фигуры уродовать (удлинять, вывёртывать в невероятные позы, а позже – то уже был следующий стиль, маньеризм – и вовсе оставлял необработанные куски мрамора). Галич и Высоцкий уже упоминались. Природа совершеннее культуры или, другими словами, зверь ближе к богу, чем человек. Дивно просветленный лик Богоматери, возносящейся в высоту, восторг и одушевление собравшихся у гроба апостолов, величественная композиция, необычайный блеск красок – все вместе составляет могучий торжественный аккорд, производящей неотразимое впечатление. Вакханалия — так называли римляне оргические и мистические празднества в честь бога Вакха (Диониса), шедшие с Востока и распространившиеся сначала на юг Италии и Этрурии, а ко II в. до н. э. — по всей Италии и в Риме.
Налитое в кубки вино искрится солнечными бликами. Традиционно сложившийся набор тем и сюжетов не удавалось расширить даже гениальным художникам: и в их произведениях мы встречаем умирающего человека, любящую женщину, страдающую мать и прочее в этом роде более того, эстетическая мощь творений этих мастеров провозглашает себя тем полнее, чем решительнее они высвобождают эти темы от всех и всяческих наслоений, от всего пустячного и малохудожественного, чем их «обогащали» заурядные художники и возвращают на авансцену искусства в их изначальной простоте и вместе с тем способности излучать бесконечное богатство тонов и оттенков. (А через 400 лет об этом знают только специалисты. ) Так вот в Раннее Возрождение был такой порыв вон от небесного к земному, что появилась тяга рисовать голых. Пуссен — романтик классической мифологии. Сколько же минуло мгновений.
Описание картины «Андрийские вакханалии (Вакханалия)»
А Позднее Возрождение в пику бравуре – тление изнутри. Тициан Вечеллио, Вакханалия, 1523-24 г. Музей Прадо, Мадрид. Оптимистические ожидания Возрождения не сбылись. Они стали тоже за нравственность. Почему художники называли так свои картины.
Эта тенденция обрела законченное выражение в картине Тициана «Любовь земная и небесная» (1515, Галерея Боргезе, Рим) и монументальном алтарном образе «Ассунта» («Успение Богородицы и взятие её на небо», 1518, церковь Санта-Мария Глориоза деи Фрари, Венеция). «Ассунта» – шедевр религиозной живописи Тициана. Персонажами Пуссена, напротив, являются не люди, а боги. Всё, что происходит в периметре полотна, кажется очень естественным. Наступает минута, когда движения рук, торсов и ног этих людей тоже становятся ритмичными, мышцы не просто сокращаются — теперь это происходит согласованно.
То есть всегда можно обнаружить актуальность по сходству или по противоположности. Очень удачно сказал об этом Мейер-Грэфе: «Вакханалия Пуссена чужда крайностей. Нет. Но долго ли протянут антиаскеты. Протестанты считали католицизм развратом.
- Сообщество «Волшебная сила искусства»
- Описание картины Вечеллио Тициана «Вакханалия»
- Вакханалия (Праздник на острове Андросе)
- Картина Вакх и Ариадна, Тициан Вечеллио
Галич, а не Высоцкий. А Тициан ударился в цветность, так сказать. Так, думаете, католики под флагом аморальности боролись. Веласкес же великий атеист, колоссальный безбожник. Но поздний Тициан был мнения противоположного. Жизнь тягостна и чужда поэзии, она все более сжимается в пространстве.
Цени мгновения жизни. В самом Риме сам Микеланджело уже стал такого же мнения (см.
Например, Марс наиболее ярко воплощает черты воина — мужество, упорство, физическую силу. Попробуем теперь придать обобщенный вид уже выявленному нами значению тициановской «Вакханалии»: она показывает зрителю миг, в котором исчезают какие бы то ни было различия между человеком, зверем и богом. На его достижения в живописи опирались многие известные художники. Народы Европы впадают то в мистицизм, то в рационализм. Вот таким образом Тициан считается величайшим из итальянских колористов.
- Венецианская живопись Золотого века – Необузданное искусство Тициана
- Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
Подобный миг наслаждения становится для нас пиком жизни и ее интегральным выражением. Его учителями называют мозаичиста Цуккато, Джентиле и Джованни Беллини. Тогда мы возглашаем: «О, горе мне. » — и стремимся отвести их от себя, отвергнуть и, насколько это возможно, вообще избавиться от них, чтобы они больше никогда не повторились.
Это фавны, сирены, нимфы и сатиры, составившие в этом вечном лесу компанию Вакху и Ариадне в их безудержном веселье. Десятилетним мальчиком Тициан отправился в Венецию и там посвятил себя изучению живописи. Историческая аналогия говорит, что побеждают они. Нидерландцы – Рубенс и Ван-Дейк, французы – Пуссен и Ватто испанцы – Веласкес и Мурильо, англичане – Рейнольдс и Гейнсборо обязаны Тициану столько же, сколько итальянцы Тинторетто, Тьеполо и Паоло Веронезе. Поздний Тициан, а не поздний Микеланджело, так сказать.
То было время, когда определялось, вылечится ли заболевший социализм или нет. Значительное влияние оказал на развитие ТицианаДжорджоне, с которым он вместе исполнял около 1507 г. в венецианской церкви Фондако дей Тедески теперь погибшие фрески (самая ранняя из нам известных работ Тициана). Одно из самых ранних и самых совершенных произведений Тициана «Христос с денарием» (Дрезден) – замечательное по глубине психологической характеристики, по тонкости исполнения и блестящему колориту. Немногим раньше Паскаль заявил: «II faut s39abetir».
В своих первых работах Тициан разрабатывает «живопись тона» («Не прикасайся ко мне», Национальная галерея, Лондон серия женских полуфигур, таких как Флора, ок. Она не является, как у Тициана, полднем распутства, она есть счастье, ставшее нормой». Вино — это мудрый, плодоносный и ветреный бог.
В более поздних из них Тициан вводит большую подвижность фигур, большую страстность в выражении лиц, большую энергичность в трактовке сюжета. Период после 1540 г., отмеченный поездкой в Рим (1545 – 1546), стал поворотным в творчестве Тициана: он обратился к новому типу фигуративного изображения, стремясь наполнить его повышенным драматизмом и накалом чувств. Таковы картина Ессе Homo (1543, Музей истории искусства, Вена) и групповой портрет Павел III с племянниками Алессандро и Оттавио (1546, Национальная галерея и музей Каподимонте, Неаполь). Она породила реакцию – тягу к одухотворённости. В 1527 году Рим был разорён немцами-лютеранами ибо "Рим был символом отступничества от христианских ценностей, погрязшим в грехах (Википедия). Сейчас, собственно, есть похожесть. Искусство Тициана, в частности «Вакханалия», стало во многом основополагающим для развития искусства последующих лет и столетий.
Все это является родовыми свойствами, по существу, уже божественного существования. Предельно кратко я сказал бы так: боги — это верховное значение, которое получают некие вещи, когда они рассматриваются во взаимосвязях с другими вещами. Его благотворное влияние охватывает не только Италию, а распространяется по всей Европе.
Тот, мол, не должен отвлекать монаха от богомыслия. А Италия на юге. Наняли художника, одевшего фигуры в накидки и штаны. Время позднего Тициана было временем религиозной войны протестантов с католиками.
Антиаскеты и аскеты. Эти люди пьют.
А наслажденье вечным быть стремится, Бездонной жаждет вечности оно. Все идеалы, которыми движимо искусство, повторяются в веках и их всего несколько типов. Впечатления о дневном времени образовывались у него в связи с великими проявлениями природных стихий, например со случавшимися время от времени грандиозными пожарами степного травостоя, тогда как ночь он наделял восстанавливающей силой: в его воображении она являлась временем, когда из могил восстают мертвецы. Ориентиром, компасом телесных движений является некая таинственная логика, пребывающая в мышцах человека: вино усиливает ее и движения складываются в танец. (Хосе Ортега-и-Гассет) Выполненная в традиционных для античности видениях мира, Вакханалия представляет праздник жизни, ликующий образ бытия.
Carpe diem. Они застеснялись наготы обнажённых фигур в Страшном суде Микеланджело. В такую, когда природа вокруг кажется просто великолепной, когда воспламеняются сердца, возжигаются взоры, а ноги непроизвольно пускаются в пляс. Со своей стороны зададим художнику вопрос: а что же такое боги.
1515, Галерея Уффици, Флоренция), одновременно проявляя интерес к живописи Андреа Мантеньи, Альбрехта Дюрера и Рафаэля, все больше ориентируясь на экспрессивный реализм, который был принципиальным новшеством для венецианской школы и всей культуры Серениссимы (фрески скуолы Святого Антония в Падуе, 1511 серия портретов, включая Ариосто, Национальная галерея, Лондон первые ксилографии). Водный поток казался ему не просто текущей, струящейся водой, а и каким-то особенным способом существования речных божеств. «Вакханалия» – одна из самых известных картин Вечеллио Тициана (1488/1490 – 1576) итальянского художника, эпохи Возрождения.
И так, что же значит слово ВАКХАНАЛИЯ. Находящиеся здесь люди осознают, что во всем есть правая и левая стороны, верх и низ, что есть свет и тень, покой и движение становится очевидным, что вогнутое — это лоно, готовое принять в себя выпуклое, что сухое стремится к влажному, холодное — к горячему, что молчание подобно постоялому двору, пребывающему в ожидании шума и суматохи. В его вакханалии не просто нет Вакха то, что здесь есть, — это бесстыдство под личиной Вакха. Что бросается в глаза современникам.
Безыскусственность называлось это. Всё, что происходит в периметре полотна, кажется очень естественным. Туткажутся равновозвышенными любые естественные акты. Размер картина: 175 x 193 см (холст, масло) Давно привлекала эта тема в творчестве известных художников.
Гораций. Чуть ли не посрединекартины малыш задрал подол рубахи и удовлетворяет малую нужду. Они пьют. Итак извечные темы искусства мы вправе рассматривать как откровения истории. тут, тут и тут).
Так Высокое Возрождение в пику ей породило бравуру красок. И что символизируют люди в образе богов. Рисовал в кельях, глушил цвет. Кто-то из этих людей взял с собойамфоры и кубки изящно сработанные серебряные и золотые кувшинчики.
— Лови день. – воскликнул в 23 году до н. э. Они пьют. Что это за жизнь.
aquareller.com
Описание картины Вечеллио Тициана «Вакханалия» Картины художников
Тициан жил и творил в то время, когда любые проявления человеческого в человеке считались страстями, чем-то, достойным лишь порицания. Аскетический образ жизни возводился на пьедестал святости – откажись от всего, пей воду и ешь сухой хлеб, не смотри на красивых женщин, молись, кайся, и будешь спасен. Откажи себе во всем, что естественно. Запри себя в клетку воздержания. Если же ты не хочешь этого – тебя осудят.
Написанная в такое время «Вакханалия» кажется странным, невозможным возражением всему сложившемуся строю. В ней художник не ставит своей целью показать, насколько отвратителен человек и как греховна его природа – напротив, он использует свежие, светлые цвета, заливает небо белизной и лазурью, творит в духе античных скульптур, словно напоминая о греческих богах – вечно веселых, вечно пьяных, живых и похожих на человека во всем.
Люди на
картине не вызывают отвращения и желания предать их анафеме. Напротив – они красивы в своей естественности. Поют и пьют, танцуют и смеются. На пригорке в отдалении загорает старик. Молодая девушка потягивается, отгоняя дрему. Маленький мальчик, не обращая внимания на взрослых, справляет малую нужду. Веселье и смех, радость и свобода – вот что видится в «Вакханалии». Она пронизана отсутствием самого понятия греха. Она показывает что все, что естественно, не может быть безобразно.
Так звери не стесняются своей наготы. Так боги пьют и льют кровь, не считая это зазорным и греховным.
Человек же – нечто среднее между зверем и богом, и на картине Тициана это проявляется во всей красе. Блаженный отдых, выход из клетки навязанной вины церковью вины за все, миг, который сохраниться в памяти и будет греть её, даже когда пройдет. Гимн мгновению, воспевание забытой божественности естества – вот что такое «Вакханалия».
Прислал: Волкова Александра . 2017-10-08 21:53:45
opisanie-kartin.iusite.ru
Описание картины Вечеллио Тициана «Вакханалия»
Тициан жил и творил в то время, когда любые проявления человеческого в человеке считались страстями, чем-то, достойным лишь порицания. Аскетический образ жизни возводился на пьедестал святости – откажись от всего, пей воду и ешь сухой хлеб, не смотри на красивых женщин, молись, кайся, и будешь спасен. Откажи себе во всем, что естественно. Запри себя в клетку воздержания. Если же ты не хочешь этого – тебя осудят.
Написанная в такое время «Вакханалия» кажется странным, невозможным возражением всему сложившемуся строю. В ней художник не ставит своей целью показать, насколько отвратителен человек и как греховна его природа – напротив, он использует свежие, светлые цвета, заливает небо белизной и лазурью, творит в духе античных скульптур, словно напоминая о греческих богах – вечно веселых, вечно пьяных, живых и похожих на человека во всем.
Люди на картине не вызывают отвращения и желания предать их анафеме. Напротив – они красивы в своей естественности. Поют и пьют, танцуют и смеются. На пригорке в отдалении загорает старик. Молодая девушка потягивается, отгоняя дрему. Маленький мальчик, не обращая внимания на взрослых, справляет малую нужду. Веселье и смех, радость и свобода – вот что видится в «Вакханалии». Она пронизана отсутствием самого понятия греха. Она показывает что все, что естественно, не может быть безобразно.
Так звери не стесняются своей наготы. Так боги пьют и льют кровь, не считая это зазорным и греховным.
Человек же – нечто среднее между зверем и богом, и на картине Тициана это проявляется во всей красе. Блаженный отдых, выход из клетки навязанной вины церковью вины за все, миг, который сохраниться в памяти и будет греть её, даже когда пройдет. Гимн мгновению, воспевание забытой божественности естества – вот что такое «Вакханалия».
Описание картины Вечеллио Тициана «Вакханалия» | источник
sochinenie-o.ru
Картина Вакханалия
Картина Тициана Вакханалия: описание, биография художника, отзывы покупателей, другие работы автора.
Описание картины Питера Рубенса «Вакханалия»
Чтобы передать чувственный трепет жизни. 472 и каждый раз очень бегло и отрывочно.
Нидерланды (Фландрия). 3), — и другие греки, а также фракийцы, верят, что в это время происходит его эпифания среди людей» — такая же, о которой пишется в «Вакханках». После обычного битья в тамтамы, визга дудок и монотонного танца живую овцу бросают посреди площади, куда подбираются все посвященные и терзают животное-кусок за куском, пожирая их сырыми». И я уже рассматривал в другом месте, что некогда существовала более мощная, потому и более пугающая форма этого таинства, а именно раздирание на части и, возможно, съедание бога в форме человека и история Пенфея есть отчасти отражение этого акта, что идет вразрез с модными эвгемеристическими идеями, согласно которым эта история — только выражение исторического конфликта между проповедниками дионисийства и их оппонентами.
Барокко. Жизнь тягостна и чужда поэзии, она все более сжимается в пространстве. У экстатических танцоров Еврипида «на кудрях // Огонь горел и их не жег» (757). 290 ff. ). Национальная галерея. До 1927 г. находилась в Государственном музейном фонде.
Андрийские вакханалии (Вакханалия)
Поскольку во всех них можно с большей или меньшей вероятностью признать воплощения бога, я склонен принять мнение Группе, что омофагия была таинством, в котором бога представляли в его зверином обличье в этом обличье бог раздирался на части и поедался своими поклонниками. до н. э. В 1508 году он получил звание мастера, а в 1600 — отправился в Италию. Уровень безобразий стал просто запредельным. Ва. Отождествлялся сОсирисом, Сераписом, Митрой, Адонисом, Амоном, Либером.
Барокко. Холодная сине-зеленая гамма успокаивает. Вакханалия великого фламандского мастера является украшением Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина в Москве. В Риме Дионис почитался под именем Вакха (отсюда вакханки, вакханалии) или Бахуса.
259: «поднимая над головой»), другой подносит ее близко к лицу. У неё естественный, жизненный изгиб спины, ветерок развевает её локон.
«Один человек запустил ее себе под рубашку и крепко схватил, чтобы она извиваясь, не смогла вырваться и упасть на землю», — удивительно близкая параллель соответствующему ритуальному действию сабазиан, о котором пишут и Климент и Арнобий и на основании которого мы не можем согласиться с Дитрихом, утверждающим, что рассматриваемое действие «может означать только сексуальное соединение бога с посвященным». В своих эстетических критериях классицизм обращался к образцам античного искусства. Туземная жена Пирса, оказавшаяся во власти мании, плясала и скакала, «больше напоминая какую-то олениху, чем человеческое существо» (ср. Она реальная и настоящая. de cor. Великий фламандский художник, глава художественной школы Фландрии XVII века. Причина тому – цвет.
У Еврипида в «Вакханках» разрывают быков, раздирают на части и съедают козла мы также слышим об омофагии фавнов и раздирании гадюк. Исследователь творчества Басина Е. Ф Петинова отмечает, что «Вакханалия» принадлежит к числу работ Басина с наиболее многоцветным и в то же время сгармонированным колористическим решением. и граничит с ростом городов-государств (полисов) и развитием полисной демократии. Это по поводу вакханалий.
Описание картины «Андрийские вакханалии (Вакханалия)»
Я думаю откуда мне пришла в голову идея сексуальной игры под названием Челюсти. до н. э. Benedict, Patterns of Culture, 179: «То отвращение, которое квакиутль (индейцы с острова Ванкувер) испытывали к акту поедания человеческой плоти, стало для них своеобразным выражением дионисийской природы, которая сочетает в себе ужасное и запретное». ). Но это не единственная аналогия, которую можно обнаружить.
Признанным классиком этой темы был Питер Пауль Рубенс. (Рубенс был в числе его ярчайших представителей. ) Роскошный колорит и трепетные, волнообразные движения кисти передают чувственную красоту женскою тела. 199 x 379 см. В игру играет группа женщин и мужчин. Теперь я понимаю как эта гадость пришла ко мне в голову – наследственность. Кажется, разгул плоти и инстинктов во всей красе.
Картины из ГМИИ и Эрмитажа представляют собой первоклассные образцы творческого сотрудничества Маньяско и Клементе Сперы известного мастера «руинной» живописи. Римская мозаика (ок. Трудно судить, какое психологическое состояние он описывает в словах но примечательно, что дни, предназначенные для омофагии, были «несчастливыми и черными днями».
В число 12 олимпийских богов Дионис вошел поздно. Цвета чистые, открытые, беспримесные. Ткань бросает множество разноцветных бликов на живот Силена и на кожу негритянки. В 1966 г. Передается приморской картинной галерее. Они могли даже вызывать безумие, но в гомеопатических дозах также и лечить его. Давайте присмотримся к сатирессе слева. 101 cл., 698, 768). Оптимистические ожидания Возрождения не сбылись. В АттикеДионису были посвящены Великие или Городские, Дионисии, включавшиеторжественные процессии в честь бога, состязания трагических и комическихпоэтов, а также хоров исполнявших дифирамбы (проходили в марте – апреле) Ленеи, включавшие исполнение новых комедий (в январе – феврале) Малые или Сельские, Дионисии, сохранившие пережитки аграрной магии (в декабре – январе), когдаповторялись драмы, уже игранные в городе.
Прадо. И тоже естественные. Подробное же описание омофагии, вероятно, даже афинской публике было трудно переварить Еврипид говорит о ней дважды — в Ва. Народы Европы впадают то в мистицизм, то в рационализм.
294 cл. ). Змеи в дионисийской процессии Птолемея Филадельфа в Александрии (Athen. И тем не менее, эта пирушка выглядит невинной, не буйной и не вульгарной. Первое время в таких мероприятиях принимали участие только женщины. 775 cл., Nonnus, 45.
Опоясанные змеями они все сокрушали на своем пути, охваченные священным безумием. Это произведение имеет некоторые точки сходства с драмой Еврипида.
Пуссен творил в эпоху, когда Возрождение уже минуло, а с ним завершилась и человеческая вакханалия. И две тысячи лет спустя, в 1518 г., когда сумасшедшие плясуны св. 748, 1090) но, пробежав ярдов двести, внезапно остановилась как вкопанная» (ср. Текучие мазки кисти, сочный цвет и повышенная эмоциональность его композиций создали ему репутацию величайшего барочного живописца к северу от Альп.
В шествииДиониса, носившем экстатический характер участвовали вакханки, сатиры, менадыили бассариды (одно из прозвищ Диониса – Бассарей) с тирсами (жезлами), увитымиплющом. И нужно съесть его быстро и в сыром виде, прежде чем кровь вытечет из него: только так можно добавить его жизнь к своей ибо «кровь есть жизнь». 701). Все-таки цвет много значит. И, наконец, «я видел их в этих припадочных танцах с бутылкой маисового вина на голове, причем не проливалось ни капли и бутылка не падала, хотя они при этом принимали самые экстравагантные позы» (ср. Действие сопровождалось разнузданным буйством, увечьями и убийствами.
Итальянский художник, картина Вакханалия 6 букв
Первое сходство относится к флейтам, тимпанам или литаврам, которые являются обязательным элементом пляски менад в «Вакханках» и изображениях менад на греческих вазах (В вазовых изображениях менад Лоулер насчитала 38 случаев флейты и 26 тимпанов, а также 38 кротал или кастаньет (ср. Еврипид не понимал смысла этого ритуала, хотя ему и было известно, что Дионис может явиться в обличье змеи (1017 cл. ).
В Дельфах он стал почитаться наряду с Аполлоном. Русские гены, ничего не попишешь. Персонажами Пуссена, напротив, являются не люди, а боги.
В этот периодкульт Диониса стал вытеснять культы местных богов и героев. Всё негативное в Риме постепенно стало ассоциироваться со словом вакханалия. 28) были, без сомнения искусственными (равно как и имитации плюща и винограда), поскольку знатные дамы были «увенчаны венками из змей»: гирлянда из живых змей, даже ручных, могла бы распасться и испортить весь эффект. ). Змей вынимают из ящиков и передают из рук в руки (по-видимому, в этом участвуют и мужчины и женщины) фотографии показывают, как один из участников ритуала поднимает змею высоко над головой (ср. Всё, что происходит в периметре полотна, кажется очень естественным.
Итальянский художник, картина Вакханалия
В Сиаме («Когда Чао (демон-правитель) принужден благодаря заклинаниям спуститься в тело Кхон Сонга (который одет в одежду демона-правителя), последний остается неуязвимым вплоть до конца своих дней и отныне его нельзя поранить никаким оружием») и Сибири плясун заявляет, что тело его неуязвимо — до тех пор пока в нем пребывает бог — подобно тому как считались неуязвимыми танцоры с Киферона (Ва. Эта тема произвела сильное впечатление на многие поколения художников. Что это такое, стало понятно даже не страдающей особой скромностью аристократии. Я не ханжа, мне нравятся красивая грация голого тела. Если было бы больше красных оттенков, картина была бы более чувственной. Существует определенное сходство в деталях между оргиастической религией, описанной в «Вакханках» и оргиастическими религиями других регионов это сходство стоит отметить хотя бы из-за того, что благодаря им можно установить, что «менады» — реальные, а не вымышленные фигуры и что они существовали, под разными именами, в самые разные эпохи и в разных регионах.
(I. Лондон. Что это за жизнь.
Итальянский художник, картина Вакханалия, 6 букв, сканворд
Рядом Силен. После этого Дионис через Фракию отправился в Индию. Из восточных земель (из Индии или из Лидии и Фригии) он возвращается в Грецию, в Фивы. Ва. П. В. Большими дозами вина они доводили себя до состояния религиозного исступления и истерики. Все это является родовыми свойствами, по существу, уже божественного существования.
Боролось с вакханалиями римское начальство долго. В шествии Диониса, носившем экстатический характер участвовали вакханки, сатиры, менады или бассариды (одно из прозвищ Диониса – Бассарей) с тирсами (жезлами), увитыми плющом. И цвет его тела тоже живой. Цвет её тела – серо голубой.
ГЭ 4036, 4037), картина из московского собрания была запечатлена Федором Рокотовым в 1757-1758 годах на стене кабинета Ивана Ивановича Шувалова. В Риме Дионис почиталсяпод именем Вакха (отсюда вакханки, вакханалии) или Бахуса. Какой же извращенец – ДНК.
tragodia букв. Собирались они в оливковой роще на окраине Рима исключительно ночью. Цвета плоти и буйства страстей – красного – на картине мало, только в одежде некоторых пирующих. 136 и прим. Девушка переливается, как жемчужина.
Согласно этому сообщению, держание змеи (которое явно основывалось на евангельском «они возьмут змей», Мк. В число 12 олимпийских богов Дионис вошел поздно. Cycl. Во время плавания с острова Икария на остров Наксос Диониса похищают морские разбойники – тирренцы. Разбойники приходят в ужас при виде удивительных превращений Диониса. до реалистичности, что в жизни мы стараемся маскировать.
Описание картины Вечеллио Тициана «Вакханалия»
(Рубенс был в числе его ярчайших представителей. ) Роскошный колорит и трепетные, волнообразные движения кисти передают чувственную красоту женскою тела. В Риме Дионис почитался под именем Вакха (отсюда вакханки, вакханалии) или Бахуса. Дионис – бог плодоносящих сил земли, растительности, виноградарства, виноделия. 139 и Сret. Этот феномен известен повсеместно.
1603—1604 годы художник пробыл в Испании, затем снова работал в Италии и только осенью 1608 года возвратился в Антверпен. Гомеопатические эффекты от поедания плоти хорошо известны во всем мире. В литературе (Magnasco 1996) неоднократно указывалось на совершенно оригинальную трактовку художником популярной в то время античной темы и на тесную связь с современным ему театром, сценографией, музыкой. Опоясанные змеями они все сокрушали на своем пути, охваченные священнымбезумием.
Академическая школа середины XIX века представлена в собрании галереи творчеством Петра Васильевича Басина. Но краски совсем другие. 5.
Держание змеи практикуется также в Чочулло в Абруццах как главный эпизод религиозного фестиваля) о некоем ритуале (его удалось сфотографировать), в котором использовались гремучие змеи. Рассуждая подобным образом — если хочешь быть таким, как бог, нужно съесть бога (или, во всяком случае, что-нибудь божественное). Дионис как божество земледельческого круга, связанное со стихийными силами земли, постоянно противопоставлялся Аполлону – как прежде всего божеству родовой аристократии.
Рубенс изобразил один из популярнейших мифологических сюжетов с яркостью и великолепием, типичными для стиля барокко. Гагарина в 1827 году. Ва.
Художники, картина Вакханалия, 2720 см, на бумаге
Даже просвечивает грунт и дополняет цветовую гамму картины. Eur. Символом Диониса как бога плодоносящих сил земля был фаллос. Примерно с таким же успехом, как в России с пьянством. Еще один, тоже архаичный элемент — держание в руках змеи (Ва.
366 cл., 166 cл. ). С воплями "Вакх, Эвое" они славили Диониса – Бромия ("бурного", "шумного", били в тимпаны, упиваясь кровью растерзанных диких зверей, высекая из земли своими тирсами мед и молоко, вырывая с корней деревья и увлекая за собой толпы женщин и мужчин. Дионис славится как Лиэй ("освободитель"), он освобождает людей от мирских забот, снимает с них путы размеренного быта, рвет оковы, которыми пытаются опутать его враги и сокрушает стены. Он насылает безумие на врагов и страшно их карает так он поступил со своим двоюродным братом фиванским царем Пенфеем, который хотел запретить вакхические неистовства.
Мы обладаем протоколом заседания Страсбургского городского совета, в котором рассматривался данный вопрос (В Италии также использовались турецкий барабан и пастушеская свирель). На картине Пуссена вы не найдете ничего реалистического, человеческого. Басин – исторический художник, портретист, пейзажист. А жена говорит – извращенец. Божество восточного (фракийского и лидийско-фригийского) происхождения, распространившееся в Греции сравнительно поздно и с большим трудом утвердившееся там.
«Вакх» Рубенса и понятие «вакханалия»
144, 8 x 193, 7 см. В Дельфах онстал почитаться наряду с Аполлоном. Чтобы передать чувственный трепет жизни. Дамы выпивали и с помощью принятия больших доз алкоголя доводили себя до состояния транса, религиозного исступления и истерии.
Поначалу в нём принимали участие только женщины. Дерево, масло. В Британской Колумбии танцор пляшет с горящими угольями в руках, смело поигрывает ими и даже кладет в рот подобные факты зафиксированы в Южной Африке (То же самое наблюдал Лейн у мусульманских дервишей), а также на Суматре. В этот период культ Диониса стал вытеснять культы местных богов и героев. Интересное впечатление производит полотно Тициана. Попробуем теперь придать обобщенный вид уже выявленному нами значению тициановской «Вакханалии»: она показывает зрителю миг, в котором исчезают какие бы то ни было различия между человеком, зверем и богом. Женщины сексуально визжат.
Художники последующих веков обращались к теме вакханалии с завидным постоянством. А это – ни много ни мало – священный ритуал служения античному богу виноделия Вакху. Для греков они были «оргиастическими» музыкальными инструментами par excellence их использовали во всех великих культах, где применялись ритуальные танцы, — причем не только в культе Диониса, но и в культах азиатской Кибелы и критской Реи. Растительное прошлое этого бога подтверждается его эпитетами: Эвий ("плющ", "плющевой"), "виноградная гроздь" и т. д. Зооморфное прошлое Диониса отражено в его оборотничестве и представлениях о Дионисе-быке и Дионисе-козле. Отождествлялся с Осирисом, Сераписом, Митрой, Адонисом, Амоном, Либером.
Итальянский художник, картина Вакханалия 6 букв сканворд
Женщины ночью стоят по пояс в воде (река или озеро). Вакханалия – это ритуал, который проводили в знак служения богу Вакху. Ва. Все замечательны, на всех картинах царит веселье без границ.
Но эта практика, по-видимому, покоится на очень простых постулатах дикарской логики. 3 в. ). Интересное сообщение о применении — одновременно и спонтанном и целительном — экстатического танца и экстатической музыки (труба, барабан и дудка) в Абиссинии в начале XIX в. можно обнаружить в «Жизни и приключениях Натаниэла Пирса, описанных им самим во время пребывания в Абиссинии с 1810 по 1819 г». Но в Риме это празднество приобрело несколько другие черты.
Вроде бы все как положено – пир горой, вино рекой, обнаженные и полуобнаженные девушки. Нидерланды (Фландрия). Автор добавляет историю о том, как «однажды некий танжерский мавр, наблюдавший за происходящим, заразился общим безумием толпы и бросил ребенка прямо в ее гущу». 204 f. ).
В целом я постарался показать, что еврипидовское описание феномена менад нельзя понять как «чистую игру воображения» что письменные свидетельства (какие бы они ни были неполные) отражают более близкое родство этого феномена с реальными религиозными течениями, чем осознавали викторианские ученые и что менада, какими бы неправдоподобными ни казались некоторые ее действия, является не мифологической фигурой, но существовавшим и до сих пор существующим типом человека. Согласно мифам, Вакха в его шествии, носившем экстатический характер, сопровождали женщины-вакханки (менады) и лесные демоны плодородия – козлоногие и рогатые сатиры. Мадрид.
и граничит с ростомгородов-государств (полисов) и развитием полисной демократии. В эллинистическое время культ Диониса сливается с культом фригийского богаСабазия (Сабазий стало постоянным прозвищем Диониса). Дерево, масло. Demos. Картина «Вакханалия» написана в Риме, по заказу князя Г. И.
Власти Милета были постоянно озабочены насущной проблемой удержания дионисийского ритуала в строгих границах. В «Вакханках» спарагмос происходит сперва на фиванском скотном дворе, а потом с Пенфеем в обоих случаях он описывается с таким смаком, который современному читателю трудно понять. fr. 11 ниже). В Риме Дионис почитался под именем Вакха (отсюда вакханки, вакханалии) или Бахуса. Дионис – бог плодоносящих сил земли, растительности, виноградарства, виноделия. Божество восточного (фракийского и лидийско-фригийского) происхождения, распространившееся в Греции сравнительно поздно и с большим трудомутвердившееся там.
Что это такое, они обычно не знают. В Аттике Дионису были посвящены Великие или Городские, Дионисии, включавшие торжественные процессии в честь бога, состязания трагических и комических поэтов, а также хоров исполнявших дифирамбы (проходили в марте – апреле) Ленеи, включавшие исполнение новых комедий (в январе – феврале) Малые или Сельские, Дионисии, сохранившие пережитки аграрной магии (в декабре – январе), когда повторялись драмы, уже игранные в городе. В эллинистическое время культ Диониса сливается с культом фригийского бога Сабазия (Сабазий стало постоянным прозвищем Диониса). Большая золотая медаль, полученная им за картину «Христос изгоняет из храма торгующих» 1818 г., дала ему право на пенсионерскую поездку в Италию.
- Сообщество «Волшебная сила искусства»
- Сатир и вакханка (Вакханалия) — Карл Брюллов
- Петер Пауль Рубенс Вакханалия 1577—1640
- Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
- Ностальгический клуб любителей кино
- Поиск ответов на кроссворды и сканворды
- ОФ ГЛУМВсе фотографииВакханалия515
aquareller.com
|
II. «Вакханалия» Тициана Я не думаю, что есть в мире еще одна столь же жизнерадостная картина… Перед нами плоскогорье, склоны которого поросли лесом. Деревья делают это место приятным для глаз; вдали, за зелеными кронами, открывается море, по его темно-синему простору скользит судно. Небо ярко-голубого цвета, а в самом его центре — белое облако, являющееся главным персонажем полотна: на фоне его четко прорисовываются деревья, холмы, руки и головы отдельных фигур, само же облако свободно от какой бы то ни было отягощенности материальным. Мужчины и женщины выбрали это место, чтобы здесь насладиться жизнью: они пьют, веселятся, беседуют, танцуют, нежатся и отдаются дремоте. Тут кажутся равновозвышенными любые естественные акты. Чуть ли не посредине картины малыш задрал подол рубахи и удовлетворяет малую нужду. На вершине холма загорает голый старик, а на переднем плане обнаженная белотелая Ариадна потягивается, одолеваемая дремой. Этой картине следовало дать другое, более выразительное название, которое бы соответствовало тому, чем она является на самом деле, то есть торжеством мгновения. Миг за мигом мы идем по жизни, осужденные исчезнуть в какой-то миг этого движения; в большей части мгновения нашей жизни — это частицы неразличимо-однообразного, вязкого потока времени. Какие-то из этих мгновений доставляют нам страдания и тем запоминаются, остаются занозами в наших сердцах. Тогда мы возглашаем: «О, горе мне!» — и стремимся отвести их от себя, отвергнуть и, насколько это возможно, вообще избавиться от них, чтобы они больше никогда не повторились. Случаются в нашей жизни и возвышенные мгновения; тогда нам кажется, будто мы сливаемся с целым миром, наша душа жаждет заполнить видимое пространство, и нас осеняет мысль о царящей в мире гармонии. Подобный миг наслаждения становится для нас пиком жизни и ее интегральным выражением. В такие моменты наш дух как будто подхватывают невидимые руки, они возносят его, а сами хватаются за эти мгновения, чтобы непременно их остановить. Мы решаем безоглядно отдаться мгновению, в котором оказались благодаря таинственным силам, как если бы нам было ведомо, что нашей судьбой явится счастливое и, следовательно, вневременное плавание на тех кораблях у Гомера они принадлежали феакам, — которым без руля и без кормчего подвластны морские пути.[3] Один из таких моментов и изобразил Тициан. На его картине мы видим городских жителей, одолеваемых треволнениями, которые рождаются из повседневности их существования, — неудовлетворенными амбициями, чувством постоянной лишенности чего-то, отсутствием уверенности в себе, мучительными переживаниями безысходности. Случайно ли, что они глядят друг на друга злыми глазами… Но вот эти же люди выбираются на природу; здесь властвует свежий ветерок, вокруг них простор, сотканный из раззолоченных солнцем нитей, а в пышной кроне дерев затаились синие тени. Кто-то из этих людей взял с собой амфоры и кубки, изящно сработанные серебрянные и золотые кувшинчики. Налитое в кубки вино искрится солнечными бликами. Эти люди пьют. И с душ спадает истерическая напряженность, загораются глаза, а в клетках мозга зреют фантазии. Оказывается, что, по существу, жизнь вовсе не враждебна им, что человеческие тела прекрасны в этом золотисто-лазурном буколическом окружении, что души благородны и возвышенны и переполнены благостью и что благодаря этому каждый из них понимает других, а другие понимают его. Они пьют. Они воображают, будто невидимые персты ткут бытие — землю, море, воздух, небо вокруг них, — как если бы мир был ковром, а они — фигурками на нем, такими же, как эти материальные силуэты на фоне девственно-белого облака… Они пьют. Сколько же минуло мгновений? Словно в тумане возникают воспоминания об оставшихся где-то там, далеко, в городе, превратностях судьбы, лишениях и чьих-то кончинах. Им чудится, что происходящее сейчас с ними будет длиться вечно и так же вечно все вокруг будет принадлежать им, что вечно будут падать на крутые серебряные бока вот этого сосуда лучи солнца, чтобы, отразившись от них, рассыпаться на блестки. Этот миг, как если бы он являлся некой бесконечно растяжимой реальностью, похоже, уже простерся до едва угадываемых отсюда пределов времени. Эта воля к безвременности, к вечности, образующая основу каждого мига наслаждения, явилась для Ницше критерием выделения подлинных ценностей, новых принципов различения добра и зла.[4] В известных строках говорится: «Настаивает скорбь: довольно, будет! А наслажденье вечным быть стремится, Бездонной жаждет вечности оно!» Эти люди жаждут обнажить тела, чтобы каждой клеткой по-городскому вяловатой кожи впитывать возбуждающую энергию стихий, чтобы ощутить свою слитность с природой. Осушив бокал вина, они вдруг открывают в себе способность редкостного ясновидения, благодаря чему пред ними разверстываются предельные тайны космоса, созидательные парадигмы всех вещей. Этими тайнами являются ритмы: они обнаруживаются в декорирующей это празднество массе синих тонов, являющихся цветовой доминантой неба, моря, заросшего травой луга, деревьев, туник, и в том, что противостоит этой синеве и дополняет ее, — в теплых красновато-золотистых тонах мужских фигур, потоков солнечного света, крутых боков сосудов, янтарном цвете женских тел. Небо воспринимается как тончайший, неуловимо-бездонный вопрос, а земля, обширная и прочная, — как хорошо обоснованный и вполне удовлетворяющий их ответ. Находящиеся здесь люди осознают, что во всем есть правая и левая стороны, верх и низ, что есть свет и тень, покой и движение; становится очевидным, что вогнутое — это лоно, готовое принять в себя выпуклое, что сухое стремится к влажному, холодное — к горячему, что молчание подобно постоялому двору, пребывающему в ожидании шума и суматохи. Ритмическое таинство космоса открывается им не в результате извне почерпнутой учености: это вино, само являющееся мудрым богом, одарило их способностью мгновенного интуитивного постижения великой тайны. Разве можно представить себе, чтобы в их головах могли поселиться какие-нибудь понятия; конечно же, нет: вино погрузило их тела в текучий разум, в котором плавает мир. Наступает минута, когда движения рук, торсов и ног этих людей тоже становятся ритмичными, мышцы не просто сокращаются — теперь это происходит согласованно. Ориентиром, компасом телесных движений является некая таинственная логика, пребывающая в мышцах человека: вино усиливает ее, и движения складываются в танец. |
rumagic.com
II. «Вакханалия» Тициана. Три картины о вине
II. «Вакханалия» Тициана
Я не думаю, что есть в мире еще одна столь же жизнерадостная картина… Перед нами плоскогорье, склоны которого поросли лесом. Деревья делают это место приятным для глаз; вдали, за зелеными кронами, открывается море, по его темно-синему простору скользит судно.
Небо ярко-голубого цвета, а в самом его центре — белое облако, являющееся главным персонажем полотна: на фоне его четко прорисовываются деревья, холмы, руки и головы отдельных фигур, само же облако свободно от какой бы то ни было отягощенности материальным.
Мужчины и женщины выбрали это место, чтобы здесь насладиться жизнью: они пьют, веселятся, беседуют, танцуют, нежатся и отдаются дремоте. Тут кажутся равновозвышенными любые естественные акты. Чуть ли не посредине картины малыш задрал подол рубахи и удовлетворяет малую нужду.
На вершине холма загорает голый старик, а на переднем плане обнаженная белотелая Ариадна потягивается, одолеваемая дремой.
Этой картине следовало дать другое, более выразительное название, которое бы соответствовало тому, чем она является на самом деле, то есть торжеством мгновения. Миг за мигом мы идем по жизни, осужденные исчезнуть в какой-то миг этого движения; в большей части мгновения нашей жизни — это частицы неразличимо-однообразного, вязкого потока времени. Какие-то из этих мгновений доставляют нам страдания и тем запоминаются, остаются занозами в наших сердцах. Тогда мы возглашаем: «О, горе мне!» — и стремимся отвести их от себя, отвергнуть и, насколько это возможно, вообще избавиться от них, чтобы они больше никогда не повторились. Случаются в нашей жизни и возвышенные мгновения; тогда нам кажется, будто мы сливаемся с целым миром, наша душа жаждет заполнить видимое пространство, и нас осеняет мысль о царящей в мире гармонии. Подобный миг наслаждения становится для нас пиком жизни и ее интегральным выражением.
В такие моменты наш дух как будто подхватывают невидимые руки, они возносят его, а сами хватаются за эти мгновения, чтобы непременно их остановить. Мы решаем безоглядно отдаться мгновению, в котором оказались благодаря таинственным силам, как если бы нам было ведомо, что нашей судьбой явится счастливое и, следовательно, вневременное плавание на тех кораблях у Гомера они принадлежали феакам, — которым без руля и без кормчего подвластны морские пути.[3]
Один из таких моментов и изобразил Тициан. На его картине мы видим городских жителей, одолеваемых треволнениями, которые рождаются из повседневности их существования, — неудовлетворенными амбициями, чувством постоянной лишенности чего-то, отсутствием уверенности в себе, мучительными переживаниями безысходности. Случайно ли, что они глядят друг на друга злыми глазами… Но вот эти же люди выбираются на природу; здесь властвует свежий ветерок, вокруг них простор, сотканный из раззолоченных солнцем нитей, а в пышной кроне дерев затаились синие тени. Кто-то из этих людей взял с собой амфоры и кубки, изящно сработанные серебрянные и золотые кувшинчики. Налитое в кубки вино искрится солнечными бликами. Эти люди пьют. И с душ спадает истерическая напряженность, загораются глаза, а в клетках мозга зреют фантазии. Оказывается, что, по существу, жизнь вовсе не враждебна им, что человеческие тела прекрасны в этом золотисто-лазурном буколическом окружении, что души благородны и возвышенны и переполнены благостью и что благодаря этому каждый из них понимает других, а другие понимают его. Они пьют. Они воображают, будто невидимые персты ткут бытие — землю, море, воздух, небо вокруг них, — как если бы мир был ковром, а они — фигурками на нем, такими же, как эти материальные силуэты на фоне девственно-белого облака… Они пьют. Сколько же минуло мгновений?
Словно в тумане возникают воспоминания об оставшихся где-то там, далеко, в городе, превратностях судьбы, лишениях и чьих-то кончинах. Им чудится, что происходящее сейчас с ними будет длиться вечно и так же вечно все вокруг будет принадлежать им, что вечно будут падать на крутые серебряные бока вот этого сосуда лучи солнца, чтобы, отразившись от них, рассыпаться на блестки. Этот миг, как если бы он являлся некой бесконечно растяжимой реальностью, похоже, уже простерся до едва угадываемых отсюда пределов времени. Эта воля к безвременности, к вечности, образующая основу каждого мига наслаждения, явилась для Ницше критерием выделения подлинных ценностей, новых принципов различения добра и зла.[4] В известных строках говорится:
«Настаивает скорбь: довольно, будет!
А наслажденье вечным быть стремится,
Бездонной жаждет вечности оно!»
Эти люди жаждут обнажить тела, чтобы каждой клеткой по-городскому вяловатой кожи впитывать возбуждающую энергию стихий, чтобы ощутить свою слитность с природой. Осушив бокал вина, они вдруг открывают в себе способность редкостного ясновидения, благодаря чему пред ними разверстываются предельные тайны космоса, созидательные парадигмы всех вещей. Этими тайнами являются ритмы: они обнаруживаются в декорирующей это празднество массе синих тонов, являющихся цветовой доминантой неба, моря, заросшего травой луга, деревьев, туник, и в том, что противостоит этой синеве и дополняет ее, — в теплых красновато-золотистых тонах мужских фигур, потоков солнечного света, крутых боков сосудов, янтарном цвете женских тел. Небо воспринимается как тончайший, неуловимо-бездонный вопрос, а земля, обширная и прочная, — как хорошо обоснованный и вполне удовлетворяющий их ответ. Находящиеся здесь люди осознают, что во всем есть правая и левая стороны, верх и низ, что есть свет и тень, покой и движение; становится очевидным, что вогнутое — это лоно, готовое принять в себя выпуклое, что сухое стремится к влажному, холодное — к горячему, что молчание подобно постоялому двору, пребывающему в ожидании шума и суматохи. Ритмическое таинство космоса открывается им не в результате извне почерпнутой учености: это вино, само являющееся мудрым богом, одарило их способностью мгновенного интуитивного постижения великой тайны. Разве можно представить себе, чтобы в их головах могли поселиться какие-нибудь понятия; конечно же, нет: вино погрузило их тела в текучий разум, в котором плавает мир. Наступает минута, когда движения рук, торсов и ног этих людей тоже становятся ритмичными, мышцы не просто сокращаются — теперь это происходит согласованно. Ориентиром, компасом телесных движений является некая таинственная логика, пребывающая в мышцах человека: вино усиливает ее, и движения складываются в танец.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
fil.wikireading.ru
Три картины о вине. Содержание - II. «Вакханалия» Тициана
Ортега-и-Гассет Хосе
* * * *
Три картины о вине
I. Божественное вино
Скульптура, живопись и музыка, кажущиеся нам изобильными искусствами, на деле от века осуждены вращаться в кругу вечных тем. Традиционно сложившийся набор тем и сюжетов не удавалось расширить даже гениальным художникам: и в их произведениях мы встречаем умирающего человека, любящую женщину, страдающую мать и прочее в этом роде; более того, эстетическая мощь творений этих мастеров провозглашает себя тем полнее, чем решительнее они высвобождают эти темы от всех и всяческих наслоений, от всего пустячного и малохудожественного, чем их «обогащали» заурядные художники, и возвращают на авансцену искусства в их изначальной простоте и вместе с тем способности излучать бесконечное богатство тонов и оттенков.
Думать, будто прогресс заключается в количественном возрастании вещей и идей, свойственно легкомысленным людям. Нет и еще раз нет; подлинный прогресс состоит во все более обостренном восприятии нами не более полудюжины кардинальных тайн, что пульсируют, подобно вечным сердцам, в потаенных глубинах истории. Каждая эпоха, выходя на историческую авансцену, приносит с собой особенную восприимчивость к тем или другим великим проблемам, игнорируя при этом все другие или же относясь к ним крайне небрежно.
Так и отдельные люди нередко бывают одарены настолько утонченно организованным органом зрения, что это позволяет им видеть мир как сокровищницу блистательных чудес, тогда как их слух, увы, препятствует восприятию мировой гармонии в целом.
Итак, извечные темы искусства мы вправе рассматривать как откровения истории. Обращаясь к ним и давая им собственную интерпретацию, каждая эпоха тем самым провозглашает свои фундаментальные склонности, целостную структуру своей души. Зная об этом, мы можем, выбрав какую-нибудь тему и проследив за изменениями, происходившими с ней в истории искусства, обрисовать моральный облик рождавшихся и исчезавших в потоке времени эпох, которые хмелели от сознания собственной ценности, когда жизнь убеждала их в этом, и в то же время предчувствовали свой неминуемый предел.
Однажды, бродя по залам музея Прадо,[1] слабо освещенным дневным светом, проникавшим через оконные витражи, я ненамеренно задержался перед тремя картинами: одной из них была «Вакханалия» Тициана, другой «Вакханалия» Пуссена, а третьей — «Пьяницы» Веласкеса.[2] Эти произведения, объединенные единой темой, но созданные столь непохожими мастерами, предлагали разные эстетические решения трагикомической проблемы, имя которой — вино.
Скажу больше: вино представляется мне по-настоящему космической проблемой. Вам кажется забавным то, что я вижу в вине космическую проблему? Это не удивляет меня, напротив, ваша реакция только подтверждает правоту моей мысли. Вино действительно является настолько серьезной, подлинно космической проблемой, что наше время, в ряду других эпох, тоже не смогло обойти ее вниманием, пытаясь по-своему решить ее. Она высказалась по проблеме вина, избрав для себя… гигиеническую позицию. Лиги, законодательные акты, налоги, лабораторные исследования: какая только деятельность, какие конкретные мероприятия не связываются ныне с этим пресловутым словом — алкоголизм?!
Итак, вино представляется космической проблемой… Позвольте теперь мне самому отнестись к этой мысли без должной серьезности: ведь время, в которое я живу, — своего рода большая китайская ваза, внутри которой было взращено мое сердце, и оно деформировалось сообразно этому времени, приучилось реагировать на великие космические тайны так, как это принято. Решение темы вина, предлагаемое моим временем, есть показатель заурядности этого времени, симптом характерных для него административного произвола, болезненного зуда всеохватывающей предусмотрительности, буржуазной склонности всюду наводить порядок и, в общем, нехватки героического порыва. Найдется ли сегодня кто-нибудь настолько проницательный, кто сумел бы увидеть за алкоголизмом ибо по данному вопросу статистики ухитрились обнародовать горы разного рода сведений — просто образ прихотливо вьющейся виноградной лозы и тяжелых гроздьев винограда, насквозь пронизанных золотом солнечных лучей.
Едва ли найдется… и не следует этим обольщаться: ведь наше истолкование темы вина только одно из многих возможных, к тому же оно по времени самое последнее, — следовательно, незрелое… Задолго до того, как вино стало проблемой для инстанций, управляющих жизнью общества, оно было богом.
Мир рассортирован нами по ящичкам лабораторного шкафа, а мы сами не что иное, как классифицирующие животные. Каждый ящичек — какая-то наука: в эти ящички мы запираем кучки осколков реальности, вырубленных нами из огромной материнской каменоломни, по имени Природа. В конечном счете в нашем распоряжении остается всего только щебень жизни, распределенный по маленьким кучкам на основе принципа сходства осколков, то есть, по существу, случайно. Для того чтобы стать хозяевами этой безжизненной сокровищницы, мы должны были расколоть на части вековечную природу, должны были умертвить ее.
В старину перед человеком, напротив, представал живой, цельный, не разбитый на части космос. Для него не существовало и той принципиальной классификации, в соответствии с которой мир делят на вещи материальные и духовные. Куда бы он ни глянул, он видел только проявления извечных сил, потоки особых энергий, творящих и разрушающих видимое. Водный поток казался ему не просто текущей, струящейся водой, а и каким-то особенным способом существования речных божеств. Впечатления о дневном времени образовывались у него в связи с великими проявлениями природных стихий, например со случавшимися время от времени грандиозными пожарами степного травостоя, тогда как ночь он наделял восстанавливающей силой: в его воображении она являлась временем, когда из могил восстают мертвецы. И в вине оцепеневший от изумления человек этого первобытного мира, казалось, тоже встречался с некой извечной силой. В его сознании виноградины запечатлевались как концентрации света, представлялись сгустками загадочнейшей силы, которая подчиняет людей и животных и увлекает в иную, лучшую жизнь. В такую, когда природа вокруг кажется просто великолепной, когда воспламеняются сердца, возжигаются взоры, а ноги непроизвольно пускаются в пляс. Вино — это мудрый, плодоносный и ветреный бог. Дионис, Вакх — в этих именах слышится гомон нескончаемого веселья; подобно жаркому ветру тропических лесов, он добирается до потаенных глубин жизни и там взбаламучивает ее.
II. «Вакханалия» Тициана
Я не думаю, что есть в мире еще одна столь же жизнерадостная картина… Перед нами плоскогорье, склоны которого поросли лесом. Деревья делают это место приятным для глаз; вдали, за зелеными кронами, открывается море, по его темно-синему простору скользит судно.
Небо ярко-голубого цвета, а в самом его центре — белое облако, являющееся главным персонажем полотна: на фоне его четко прорисовываются деревья, холмы, руки и головы отдельных фигур, само же облако свободно от какой бы то ни было отягощенности материальным.
Мужчины и женщины выбрали это место, чтобы здесь насладиться жизнью: они пьют, веселятся, беседуют, танцуют, нежатся и отдаются дремоте. Тут кажутся равновозвышенными любые естественные акты. Чуть ли не посредине картины малыш задрал подол рубахи и удовлетворяет малую нужду.
На вершине холма загорает голый старик, а на переднем плане обнаженная белотелая Ариадна потягивается, одолеваемая дремой.
Этой картине следовало дать другое, более выразительное название, которое бы соответствовало тому, чем она является на самом деле, то есть торжеством мгновения. Миг за мигом мы идем по жизни, осужденные исчезнуть в какой-то миг этого движения; в большей части мгновения нашей жизни — это частицы неразличимо-однообразного, вязкого потока времени. Какие-то из этих мгновений доставляют нам страдания и тем запоминаются, остаются занозами в наших сердцах. Тогда мы возглашаем: «О, горе мне!» — и стремимся отвести их от себя, отвергнуть и, насколько это возможно, вообще избавиться от них, чтобы они больше никогда не повторились. Случаются в нашей жизни и возвышенные мгновения; тогда нам кажется, будто мы сливаемся с целым миром, наша душа жаждет заполнить видимое пространство, и нас осеняет мысль о царящей в мире гармонии. Подобный миг наслаждения становится для нас пиком жизни и ее интегральным выражением.
www.booklot.ru
