Музей ЧерномырдинаПавел Пепперштейн о Жаклин Кеннеди, воскресшем Пикассо и счастливом детстве. Пепперштейн картины
Павел Пепперштейн о Жаклин Кеннеди, воскресшем Пикассо и счастливом детстве
Павел Пепперштейн — настоящий человек Ренессанса. Эксцентричный график и живописец, писатель и поэт, немного музыкант, а теперь еще и модельер, любимец коллекционеров, галеристов, кураторов, и вообще очаровательный мужчина. В минувшем году Пепперштейну исполнилось пятьдесят, но, как и тридцать лет назад, он по-прежнему живет в ситуации «невыносимой легкости бытия». Сын знаменитого художника Виктора Пивоварова, один из основателей самой загадочной арт-группы «Инспекция “Медицинская герменевтика”», лауреат Премии Кандинского, участник биеннале в Сан-Паулу и Венеции, бергенской триеннале и бесчисленного количества выставок, в том числе хита прошлого сезона, проекта «Коллекция» в Центре Помпиду, рассказал ARTANDHOUSES о своем детстве, книгах, моде, жизни, искусстве и будущих проектах.
Кто же это такой — Пепперштейн?
Лет в двенадцать я прочитал «Волшебную гору» Томаса Манна. Вдохновился загадочным, очень интересным персонажем по имени Пеперкорн и придумал такой псевдоним. Вообще, сама эта фамилия Пепперштейн — глубоко тинейджерское изделие.
Википедия утверждает, что Пепперштейн — ваша фамилия, а не как псевдоним.
По документам и для многих близких друзей я Пивоваров. За Википедию не отвечаю.
Вы выросли в семье художника-концептуалиста, много занимавшегося детской иллюстрацией, и детской писательницы (Ирины Пивоваровой. — ARTANDHOUSES). Как в детстве вы чувствовали себя между двумя творческими личностями?
Среда была питательной. Кроме родителей плотно общался с их друзьями, представителями московского андеграунда. Всё было крайне «фантазматическим» и приятным. Я относился к разряду детей, которые обожают своих родителей, плелся с наслаждением по их следам, и, в общем-то, без особых усилий с моей стороны всё и происходило на волне дикого энтузиазма и увлеченности их персонами. Нормальная подражательная активность ребенка.
Теперь вы постоянно ведете внутренний диалог между писателем и художником, параллельно занимаетесь изобразительным искусством и литературой? Одно возобладает над другим?
Именно параллельно.
«Небоскреб «Черный куб» (The Malevich Tower)»2009 © Галерея «Риджина»
Я принадлежу к поколению, которое ваша книга «Мифогенная любовь каст» сразила наповал. Вы с соавтором Сергеем Ануфриевым были восприняты нами как писатели. В 1999 году вы говорили о том, как важно завоевать массового читателя, ничего не знающего про группу «Инспекция “Медицинская герменевтика”» и которого современное искусство не интересует. Удалось?
С «Мифогенной любовью каст» точно получилось. Это был очень успешный эксперимент: действительно, самые разные люди, никак не относящиеся к искусству, говорили, что их «зацепило». Одна девушка рассказывала, как где-то в удаленном от центра китайском городе, на рынке, среди каких-то куриц она увидела нашу книгу. Купила за несколько юаней, всю засаленную, прочитала, восприняв ее как глубинный привет с родины, которая сквозь всю эту китайскую реальность просунула магическую руку к ее сердцу и немного это сердце погладила.
В современном искусстве есть термин «детский дискурс», употребляемый, в частности, по отношению к вашему творчеству времен «Инспекции “Медицинская герменевтика”». К теме детства вы всё время возвращаетесь и даже пару лет назад в интернете затеяли дискуссию на тему, у кого оно было счастливым, у кого нет.
Мне было интересно, как ответят на этот вопрос успешные личности. Себя, например, я никогда не ощущал человеком успешным. Причем это не зависело от того, как идут дела. Согласно моему предположению, успешные люди как раз те, у которых детство было довольно трудным. И это энергия преодоления изначальных травм создает успешного человека. В то время как те, со счастливым детством, как правило, терпят дикое потрясение от жестокости реального мира. И дискуссия мое предположение только подтвердила.
«Нравится этот рисунок?»2005 © Галерея «Риджина»
И у вас это было?
Конечно, я нахожусь в состоянии абсолютно сокрушенного и размазанного в пыль существа. Понятно, что на одном уровне этот детский эйфорический заряд счастья всё равно сохраняется, а на другом — полнейший катаклизм.
Вы пессимист или оптимист?
Я склонен истерически колебаться между крайним оптимизмом и крайним пессимизмом. Я бы так сказал: где-то до четырех или до пяти часов дня я страшный пессимист. Но потом становлюсь диким, необузданным и опять же ничем не подкрепленным оптимистом.
Вы живете, разумеется, больше ночной жизнью?
Я абсолютно ночной человек: ложусь под утро, просыпаюсь рано и при этом испытываю пессимизм (смеется).
«Фильм «Война с гигантским ребенком», 2013 | «Барыня», 2007 © Галерея «Риджина» | © Галерея Iragui
Вы же всё время разговариваете со своим внутренним ребенком.
Да, еще и с «ребёнками» в других людях, поскольку таковые есть во всех нас. Вы упомянули пессимизм и оптимизм. Вот это всё как раз относится к разряду оптимистических эффектов. Действительно, во многом коммуникация возможна только между внутренними детьми, и внутренний ребенок выковыривается не таким уж сложным образом, потому что он только и ждет, чтобы его выковыряли. Все люди, так или иначе, дети. Достаточно взглянуть на окружающий мир. Не имею в виду какую-нибудь политическую ситуацию, просто условия человеческого существования. Они сугубо детские. Возможно ли какое-то взросление в этой ситуации?
Игра в индейцев, так любимая мальчиками, которая условно воспроизводится в ваших книгах, по сути, имитация войны. Ваша интерпретация — защитная реакция?
Мы в детстве испытывали невероятный кайф, играя во дворе в фашистов и советских. И в том не было ничего общего с тем, что творится сейчас. Чем больше человек вовлечен в какие-то игры, тем сам он безобиднее. Если создать для людей грамотные парки аттракционов, то, возможно, жизнь и повернется к лучшему. А реакция не просто защитная. Что хорошего в игре — игра! Всё, что относится к сфере настоящего, — сплошной ад, о котором даже думать не хочется.
Но вы по-прежнему партизан?
Да-да-да.
«Рождение Голливуда»2008 © Галерея «Риджина»
В юности вы работали в издательстве «Детгиз». С тех пор вы свободный художник, и то была ваша единственная служба?
В 1980-е годы работал иллюстратором в журнале «Веселые картинки». А в «Детгизе» в 1989 году вместе с Ильей Кабаковым мы иллюстрировали книгу советского поэта Льва Рахлиса «Чтобы всё росло вокруг».
Когда я окончил учебу в пражской Академии изящных искусств, было другое время, ходить на службу мне уже не пришлось. Имел только фрагментарные контакты с издательствами. Под самый конец советского мира в издательстве «Книга» проиллюстрировал книжку стихов Киплинга и, собственно, этим дело и ограничилось. Что касается институций, уже там, на Западе, был опыт какого-то преподавания. В принципе, арт-мир — это тоже сумма институций.
«Пожар в болоте» | «Царевна-лягушка» 2016 © Галерея «Риджина»
Мастер-классы или курсы лекций?
Даже больше, я четыре месяца в 1990-е в Штедельшуле во Франкфурте-на-Майне читал лекции на абсолютно свободную тему. Можно было говорить всё что угодно — я сделал цикл о роботах, а потом цикл о собаках.
Класс!
Чудовищный экспириенс: атмосфера там была довольно сложная.
Ваше последнее увлечение — мода. Как вы к этому пришли?
Сделать платья, заняться фешн — реализация очень давнего намерения. Так бывает: какие-то идеи постоянно присутствуют, но ты всё не решаешься к ним приступить. В итоге приходит момент, и ты делаешь первую коллекцию. На самом деле, я много дружил с людьми из этой прослойки и очень люблю дефиле (смеется).
Фото: Сергей Рогов
Ходили по подиуму?
Ходил, да.
У какого дизайнера?
У разных. Это было давно, в 1990-е годы.
Вижу, в первой коллекции вы переносите свои работы на ткань? Они были специально созданы для того, чтобы потом превратиться в платья?
Нет, они были сделаны раньше.
«Секретные рисунки Жаклин О.» 2016
Что из вашей графики нашло свою вторую жизнь в одежде?
Коллекция представляет собой зачаточные эмбрионы трех коллекций. Во-первых, серия «Ландшафты будущего» с изображением видений очень отдаленного будущего и тех грандиозных, иногда немыслимых архитектурных сооружений и неких постчеловеческих цивилизаций. Во-вторых, серия «Ауры»: когда берется сверхзначимый объект, к примеру ёлка, колонна или матрешка, редуцированная до красного силуэта, и вокруг распространяются аурические разноцветные сияния. То, что называется «объект в силах». И, наконец, платье, представляющее собой зачаток еще одной коллекции. Это единственная вещь, где присутствует не принт, а вышивка, черно-белая на золотистой ткани. Она называется «Ангел, съевший русалку». Эту линию хотелось бы развить, сделать к ней пару — платье «Русалка, съевшая ангела».
Все эти платья пока существует в единственном экземпляре? Уже появились модницы, их заказавшие?
Пока в единственном. Поступило несколько заказов, но, поскольку вещи по себестоимости вышли довольно дорогими, хотелось бы постепенно сделать их не такими труднодоступными.
«Секретные рисунки Жаклин О.» 2016
У вас есть одно платье с ручной росписью. Что там за сюжет?
Оно сделано для выставки «Секретные рисунки Жаклин О.», посвященной Джекки Кеннеди, которая откроется в феврале в галерее Julie Saul Нью-Йорке. Сюжет выстроен «фантазматический»: после смерти Аристотеля Онасиса Жаклин живет на острове Скорпиос и переживает кризис одиночества. Ее мучают навязчивые идеи, галлюцинации. Психотерапевты советуют ей начать рисовать. Джекки фонтанирует в разных жанрах, делает эти рисунки, платья, посвященные убийству Кеннеди, даже собирается написать пьесу, героями которой будут Кеннеди, его убийца Освальд, затем убийца убийцы Джек Руби, убивший его в тот же день, затем любовница Кеннеди, небезызвестная Мэрилин Монро, и затем Аристотель Онасис и певица Мария Каллас, его предыдущая возлюбленная. Поскольку дело происходит в Греции, Жаклин постоянно «проглючивает» еще на тему античных оргий с кентаврами, фавнами, дриадами. То есть в этой пьесе очень много каких-то персонажей получеловеческого направления. Всё это, естественно, тотальная фантазия, ведь никто доподлинно не знает, испытывала ли Жаклин подобного рода проблемы (смеется).
Белое платье к проекту «Секретные рисунки Жаклин О.» в галерее «Julie Saul» в Нью-ЙоркеФото: Наталия Тазбаш
Какие еще проекты планируете?
Параллельно готовлю февральскую выставку в Музее современного искусства швейцарского города Цуг, в Kunsthaus Zug. Проект посвящен теме воскрешения умерших, а именно Пабло Пикассо. По сочиненной мной легенде, под Москвой работает секретный институт имени Николая Федорова, русского философа, призывавшего сосредоточиться на задаче воскрешения умерших научными средствами, что потихоньку начинает осуществляться, хотя и держится в секрете от широкой публики. Директор института профессор Ермольский, страстный почитатель творчества Пикассо, решает воскресить художника одним из первых. И воскрешает. Профессор мечтает пополнить собственную личную коллекцию новыми произведениями воскрешенного живописца. Но тот не проявляет желания ни рисовать, ни писать картины и вообще вышел довольно странным, не похожим на себя прежнего. По легенде, в институте работает мой приятель, который вместе с сотрудниками решает привлечь какого-нибудь художника в надежде, что общение с коллегой по цеху поможет втянуть Пикассо в творческий процесс. Оказавшись этим самым художником, я несколько месяцев провожу в плотном сотрудничестве с воскрешенным Пабло. То, насколько это дело непростое, я описал в тексте. Он будет присутствовать на выставке вместе с новыми работами воскрешенного Пикассо, которые вы собственно сейчас можете видеть в моей мастерской.
art-and-houses.ru
Появившийся из книг Павел Пепперштейн
Павел Пепперштейн. Коммунистическая запасная станция «Юпитер», построена в 2737 году. 2009. Бумага, акварель. © Павел Пепперштейн
Павел Пепперштейн. "Зевс явился ей в виде мешка с подарками". 1996. © Павел Пепперштейн
Павел Пепперштейн. "За синий платочек". 2004. © Павел Пепперштейн
ГАЗПРОМБАНК. КОЛЛЕКЦИЯ
Поддержка современного искусства – точка соприкосновения интересов The Art Newspaper Russia и Газпромбанк. Private Banking. На сайте TANR мы запускаем проект, посвященный современным художникам, работы которых уже есть в корпоративной коллекции Газпромбанка, и тем, которые могут в ней оказаться.
Подробнее
Павел Пепперштейн — любимое чадо московского концептуализма. Так считается и до сих пор, хотя «чадо» давно уже разменяло пятый десяток лет. Пепперштейна обычно относят к «младоконцептуалистам» или даже к «постконцептуалистскому» поколению. Он буквально плоть от плоти этой художественной традиции: его отец — художник-график Виктор Пивоваров, наряду с Ильей Кабаковым один из отцов-основателей школы московского концептуализма; мать — Ирина Пивоварова, сценограф-декоратор, литератор, автор множества книг для детей, которые иллюстрировал ее муж.
Биография
- Родился в Москве в 1966 году.
- В 1985–1987 годах учился в Академии изобразительных искусств в Праге.
- В 1987 году совместно с Сергеем Ануфриевым и Юрием Лейдерманом основал «Инспекцию „Медицинская герменевтика“» — одну из самых успешных арт-групп 1990-х годов. В 2009 году награжден Премией Кандинского (номинация «Проект года»).
- Художник, теоретик искусства и литератор, автор книг «Великое поражение и Великий отдых», «Диета Старика», «Мифогенная любовь каст» (совместно с Сергеем Ануфриевым), «Свастика и Пентагон», «Пражская ночь» и других, а также статей по проблемам современного искусства в отечественных и зарубежных изданиях.
Избранные выставки
- 1990 год — «Три инспектора» (в составе группы «Инспекция „Медицинская герменевтика“»), Galeria Mladych, Прага
- 1995 год — «Проект № 3 и сны Фрейда» (совместно с Андреем Монастырским), Galerie Pastzi-Bott, Кельн, «Игра в теннис» (совместно с Ильей Кабаковым), Art Gallery of Ontario, Торонто
- 1997 год — «Портрет пожилого мужчины», Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
- 1999 год — «Отец и сын» (совместно с Виктором Пивоваровым), Кунстхаус, Цуг, Швейцария
- 2000 год — «Русский роман — 2000», галерея «Риджина», Москва «Два агента» (совместно с Виктором Пивоваровым), Kulturzentrum bei den Minoriten, Грац, Австрия
- 2001 год — «Девушка и туннель», Galerie Kaufmann, Цюрих
- 2002 год — «Боги и монстры», Neuer Aachener Kunstverein, Ахен
- 2003 год — «Битвы», галерея «Риджина», Москва«Политические галлюцинации», Galerie Kamm, Берлин
- 2004 год — «Гипноз», галерея «Риджина», Москва «Флаги и цветы», Sutton Lane Gallery, Лондон
- 2005 год — «Европа», Galerie Ursula Walbrol, Дюссельдорф
- 2006 год — «Пентагон», галерея «Риджина», Москва «Рисунки», галерея Artplay, Москва
- 2007 год — «Город Россия», галерея «Риджина», Москва «Пейзажи будущего», Contemporary Art Gallery, Ванкувер «Говорящие животные», Galerie Kaufmann, Цюрих
- 2008 год — «Или — или. Нацсупрематизм — проект нового репрезентативного стиля России», галерея «Риджина», Москва
- 2010 год — «Из Мордора с любовью», Regina Gallery, Лондон
- 2011 год — «Пейзажи будущего», Kewenig Galerie, Кельн
- 2015 год — «Будущее, влюбленное в прошлое» (проект в рамках VI Московской биеннале современного искусства), МАММ, Москва
Работы находятся в коллекциях
- Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
- Государственная Третьяковская галерея, Москва
- Музей актуального искусства ART4.ru, Москва
- Художественный музей, Вадуц, Лихтенштейн
- Музей современного искусства, Москва
- Центр Жоржа Помпиду, Париж
- Галерея искусств, Дюссельдорф
- Новый музей, Санкт-Петербург
- Корпоративная коллекция Газпромбанка, Москва (одна из показательных для художника работ «За синий платочек»)
Пепперштейн — человек книги. Даже его фамилия — плод книжного опыта. Как признавался сам Павел, псевдоним «Пепперштейн» он придумал себе в отроческом возрасте, когда прочитал «Волшебную гору» Томаса Манна. В этом одновременно реалистическом и неомифологическом романе фигурирует некий персонаж Питер Пеперкорн, произносящий пространные речи под грохот водопада, отчего аудитория не может понять, о чем он, собственно говоря, вещает. Скорее всего, в этом персонаже Павел опознал концептуалиста, появившегося задолго до рождения самого концептуализма. А абсурдистское действо Пеперкорна, похожее на перформанс, вероятно, позднее привело Павла к изобретению термина «пустотный канон». Изменив «корн» на «штейн» (по-немецки «зерно» и «камень»), а в «пепер» удвоив «п» (получился «пеппер» — «перец»), юноша вывел Пепперштейна. Он объясняет это тем, что посредством такого двусмысленного самоназвания хотел противостоять бытовавшему тогда антисемитизму (так же, как в свое время писатель-диссидент Андрей Синявский взял себе псевдоним Абрам Терц).
Трудно сказать, кем был Павел Пепперштейн с самого начала — художником или литератором. Скорее всего, эти два дарования, доставшиеся ему по наследству, проявились в нем одновременно, вероятно, в эпоху основания группы «Инспекция „Медицинская герменевтика“», то есть году в 1987-м — 1988-м. «Медгерменевты», среди которых были Сергей Ануфриев и Юрий Лейдерман, занимались не только созданием замысловатых объектов и инсталляций, но и писанием заумных текстов, замешанных на парадоксальной смеси новейшей западной философии и даосизма, психиатрии и фармакологии, на древней эзотерике, а также теологии православного толка. Квазинаучные опусы (из них самый главный — двухтомная «Мифогенная любовь каст»), созданные на домашних посиделках, прикрывались наигранной шизоидностью, озорной симуляцией сумасшествия. Понятие «психоделический реализм», вошедшее в словарь терминов московского концептуализма, — изобретение Пепперштейна.
В принципе «медгерменевты» иронически обыгрывали тот закодированный язык, на котором общались художники старшего поколения московского концептуализма. Можно сказать, что в известном смысле озорные «инспекторы» с юмором примеривали на себя причудливый диагноз, который, согласно Ярославу Гашеку, был поставлен Швейку медицинской комиссией: «слабоумный симулянт».
Хотя Пепперштейн окончил Академию изобразительных искусств в Праге (его отец Виктор Пивоваров переехал в Чехословакию в 1982 году), основные творческие навыки он получил, общаясь со «старшими» концептуалистами. В большинстве своем мастера книжной графики, они использовали эту форму и в своих концептуальных проектах: альбомах, чертежах и схемах, а также в картинах, которые, в сущности, были подцвеченной графикой. Живопись как таковая не приветствовалась в этих кругах, графика же позволяла манипулировать знаками и текстами (теми же знаками), то есть давала возможность представить концептуальную идею в наиболее адекватной форме.
Литературное творчество и занятия изобразительным искусством развиваются у Пепперштейна то вполне самостоятельно, то взаимно дополняя друг друга. И это в большей степени напоминает творчество известного французского писателя и графика-сюрреалиста Пьера Клоссовски, нежели опыты отечественных художников-литераторов Дмитрия Пригова или Никиты Алексеева. Случается, что рисунки Пепперштейна к опубликованным книгам становятся у него не столько иллюстрациями к написанному, сколько самостоятельными произведениями, из которых впоследствии рождаются оригинальные графические циклы. Так появился социальноутопический проект «Город Россия» (2007–2008) — пафосное и одновременно уморительное градостроительное предложение разместить новую столицу федерации на полпути между Москвой и Петербургом. Мягко иронизируя по поводу прожектерства футуристов и конструктивистов 1910–1920-х годов, а также некоторых нынешних радикальных архитекторов, Пепперштейн снимает напряжение, возникшее в наше время при очередном всплеске конкуренции между двумя столицами («мне очень нравится пафос, я в нем нахожу таинственные комические аспекты» — из интервью Пепперштейна журналу «Сноб»). Таким образом, «медгерменевт» превратился в артистического психотерапевта, который не намерен никому и ничему противостоять, а просто хочет всем принести облегчение. Панорамные акварели с матрешками-монументами и «черными квадратами»-небоскребами а-ля Малевич переводят «нахмуренные» дебаты о будущности России в плоскость анекдота, байки и лубка.
Знаки (эмблемы, символы, логотипы, сувенирная продукция) и игровые манипуляции с ними позволяют Пепперштейну безо всяких обид затрагивать самые различные социополитические, национальные и связанные с ними этические проблемы. Эти знаки, появившиеся в предшествующие времена, суть абстракции, они не должны травмировать нынешнее поколение, живущее в эпоху глобализации. Этой политической психотерапии художник посвятил свой проект 2010 года «Или — или. Нацсупрематизм», в котором трансформированные флаги стран, противостоявших во времена холодной войны, вполне мирно уживаются друг с другом и как бы обмениваются улыбками.
К этому же циклу можно отнести и картину «За синий платочек» (2010, холст, масло, 200×300 см), находящуюся в коллекции Газпромбанка. Стилизованное личико матрешки (излюбленный образ России у Пепперштейна), как бы заимствованное с фестивального значка конца 1950-х годов, то есть эпохи оттепели, улыбается из средокрестья Union Jack — флага Великобритании. Такой пепперштейновский значок, если его растиражировать, можно было бы раздавать ветеранам английского флота — участникам знаменитых конвоев PQ в Мурманск.
www.theartnewspaper.ru
Павел Пепперштейн: хроники пикирующего халтурщика
Валентин Дьяконов разбирается, как на самом деле обстоят дела с кумиром зрительского сообщества.
Павел Пепперштейн. Фото: © Дарья Новгородова
О его искусстве хочется говорить в терминах музыки: Пепперштейн «дает петуха» и «играет на расстроенном пианино». Вялость руки и приблизительность колорита вызывают мгновенное отторжение. И помочь делу не может даже фантастическое по объему и изобретательности воображение художника. На первый взгляд, проблема в том, что Пепперштейн не старается. Причем очень давно. Есть знатоки, которые видят в его рисунках и картинах нечеловеческую виртуозность, владение цветом и линией. Но в незатейливых макаронинах графики и реально дырявой по фактуре краске его живописных работ мастерство может усмотреть только человек, никогда не видевший рисунков Ральфа Стедмена, иллюстратора «Страха и ненависти в Лас-Вегасе», Сола Стейнберга и — чего далеко ходить — Виктора Пивоварова, отца художника.
Если перед нами хроника творческой неудачи, как у Ильи Кабакова с его лирическим героем, «бездарным художником», — это ладно. Такой портрет растекшегося психоделического сознания. Поза, она же — концепт. А если нет? А вдруг Пепперштейн действительно халтурит, потому что каждая бумажка с рисунком, вышедшая из-под его пера, тут же клеится на паспарту или издается в Ad Marginem? А вдруг ему просто-напросто лень? Эдакий талантливый двоечник, окруженный учителями, выдающими бесконечные кредиты на будущее. И пока всеобщее внимание не прекратит его развращать, мы так и будем смотреть на недодуманные и недоделанные работы.
«Я ненавижу интернет всей душой и с ним никак не общаюсь. И в принципе одной из задач искусства вижу борьбу с сетевой культурой», — говорит Пепперштейн в интервью «Афише». На самом деле — это удивительное заявление, если учесть, что все сделанное художником за последние годы вписывается в эту самую «сетевую культуру» без сучка без задоринки. Листы из серии «Святая политика» не исключение. Мы видим на них давно уже стертый от частого употребления мат («Е..ная цивилизация небоскребов», «о..евшие хищники» и т. д.). Умозаключения блещут категоричностью интернет-тролля. Подпись под картинкой с юным Лениным гласит: «Политические последствия действий этого мальчика были более чудовищными, чем последующие за этими действиями природные катаклизмы и финансовые обвалы». Чей это status update? Юрия Альберта? Другого Юрия — Шабельникова? Сергея Мироненко? Не хватает только пары сотен комментариев от юных левых или старых правых. «Ядерное оружие — это хорошо, интернет — это плохо»: такого рода эпатаж характерен как раз для интернет-зависимых, которые ненавидят свою среду обитания всей душой, но не могут из нее вырваться. По манере исполнения картинки Пепперштейна можно назвать аналоговыми демотиваторами: четкий образ плюс провокационная подпись. Композиционно его рисунки рассчитаны на быстрое считывание, ими нельзя любоваться: как только вглядишься в размазанную гуашь, сразу вспоминаешь адептов художника, для которых он чуть ли не продолжатель традиций великой графической школы 1920-х. Какой продолжатель, вы что, скорее могильщик.
Получается, что даже в далеком Крыму, даже без вайфая русский художник обречен воспроизводить все самые непривлекательные стороны общественной полемики сегодняшнего дня, ленивой и непритязательной. Это ведь ужас, подумайте, это ведь значит, что от ноосферы не уйти, не скрыться. Как некоторые новые американцы до сих пор обсуждают очереди 30-летней давности в продмаг, так и художник, вроде бы отключенный от повестки дня, вынужден суммировать все те же аргументы и толочь воду в нашей общей ступе — без отдыха. Нет, конечно, за четыре года, прошедшие с его последней выставки, у Пепперштейна оформились и новые векторы развития, еще не осмысленные российской публицистикой. Например, на вооружение взят в целом симпатичный и безусловно трендовый в западной культуре эко-феминизм, борющийся за то, чтобы понятие мышления распространялось не только на гоминидов, но и на прочую флору и фауну. Художник сравнивает угнетенных животных с узниками концлагерей, и в этом что-то существенное проклевывается, хоть и ненадолго. Фирменная расхлябанность не оставляет надежды на то, что перед нами — ответственное высказывание. Да и продолжения, собственно, никакого не следует: на другой картинке дальняя родственница Аленки с советской шоколадки идет по лесу, сопровождаемая милой подписью «Россия больше, чем мир». Ну да, а спутник — больше, чем погром.
Самое интересное во всей этой истории — статус визионера, которым наделен Пепперштейн. Так в нашей высококультурной среде относятся только к наивным художникам. Виталию Пацюкову и Массимилиано Джони вольно выставлять на международных проектах прославляющие Сталина и мощь советского оружия рисунки Александра Лобанова. Эти старательные патриотические лубки напоминают бомбы без ядерной начинки. Мы любуемся закрытым от внешнего мира сознанием и плюем на политическую составляющую. Что с него взять? Примитив! Что-то подобное, подозреваю, чувствуют и поклонники Пепперштейна. Ну да, мракобесие, но ведь психоделическое, мракобесие высокого полета. А может, Пепперштейн — выразитель коллективного бессознательного, которое готово горячо полюбить Родину, оказавшись на его месте — без небоскребов, интернета и под веществами.
artguide.com
Воспоминания о будущем Павла Пепперштейна
Павел Пепперштейн, фото: Игорь Владимирович Мухин / Википедия / CC BY-SA 3.0 Павла Пепперштейна интересуют события, которые произойдут в далеком будущем. Последний проект, представленный им на 6-й Московской биеннале современного искусства, так и назывался: «Будущее, влюблённое в прошлое». Кроме того члена концептуалистской арт-группы «Инспекция "Медицинская герменевтика"», чьи работы приняты в коллекции Третьяковской галереи и Русского музея, называют основателем «психоделического реализма». Хотя в 1980-е годы Павел Пивоваров окончил пражскую Академию изящных искусств, персональная выставка художника Пепперштейна, давно выставляющегося по всей Европе, открывается в Чехии впервые. Однако в город, где прошли годы его художественного ученичества, Павел приезжает достаточно часто.
«Его биография, действительно, тесно связана с Прагой и с Чешской Республикой, потому что в Праге живет его отец – известный русский художник Виктор Пивоваров», – объясняет куратор выставки Томаш Гланц, который занимается исследованием творчества Павла Пепперштейна с 90-х годов.
Томаш Гланц, фото: YouTube Добавим, что график Виктор Пивоваров – один из основателей московского концептуализма, соратник Ильи Кабакова и тоже известнейший представитель русского авангардистского искусства.
Свой псевдоним художник заимствовал из романа Томаса Мана «Волшебная гора», который прочитал еще в юности. Там персонаж по имени Питер Пеперкорн произносит пространные речи, которые полностью тонут в грохоте водопада и не слышны окружающим. Павел заменил «корн» на «штейн» (по-немецки «зерно» и «камень»), а во второй части слова, удвоив «п», получил «перец».
Выставка Павла Пепперштейна Memory, фото: остравская галерея «Плато»«Павел Пепперштейн – один из самых известных художников на российской сцене, а в своем поколении относится к числу первых, и это – большое событие, что галерея «Плато» выставляет сразу две большие серии его работ. Пепперштейн – это автор, чей уровень был очевиден еще в 90-е годы. Он стал не только молодым художником, но и критиком, эссеистом, писателем – поэтом и прозаиком», – рассказывает Томаш Гланц.
Кстати, о писательской стороне своего творчества Пепперштейн высказывается так: «Я пишу как художник, сохраняя связь письма и рисования. Через древнюю культуру манускриптов проявляется физиологическая сторона дела – вырисовывание слова более относится к связи с телом, проблематике тела, чем к проблематике ума или души».
Выставка Павла Пепперштейна Memory, фото: остравская галерея «Плато»Как же будет выглядеть будущее «по Пепперштейну»? В Сибири появится гигантская спираль ДНК, будут плавать снежные рыбы, а ковбои – пробивать головами толщу льда.
С футуристическими образами и супрематическими фигурами соседствуют герои греческих мифов. Правда, Дедал и Икар, пытающиеся улететь из заточения на острове Крит, мало похожи на тех, какими их изображали античные авторы, превратившись в два цветных треугольника с крылышками.
«Как мы знаем из греческой мифологии, этот полет переживет лишь один из них», – напоминает демонстрирующий картину Томаш Гланц, уверенный, что заполучить полотна Пепперштейна было большой удачей для галереи.
Рядом – «Суд Париса»: условная фигура, отдаленно напоминающая роденовского «Мыслителя», задумчиво держит яблоко на фоне трех цветных геометрических фигур, как будто сошедших с полотен Казимира Малевича – треугольника, круга и квадрата.
Выставка Павла Пепперштейна Memory, фото: остравская галерея «Плато»«Здесь можно видеть работы последнего периода, некоторые из которых участвовали в значимых выставках – в Париже, Москве, Берлине, однако большинство из них широкой публике пока не известны. Это работы, относящиеся к двум циклам, и сама архитектура выставки, созданная Яном Шерим, подчеркивает две линии – зритель проходит от входных дверей в самый конец галереи, по диагонали. От дверей он видит единый цикл картин, а дойдя до «Черной дыры» как символической точки этого первого цикла, может вернуться назад и пройти второй», – объясняет Томаш Гланц.
Один из представленных циклов полотен посвящен далекому будущему. Это видения в духе утопии и антиутопии о том, во что превратится человеческая цивилизация через несколько десятков или даже сотен лет. Второй цикл – античная мифология.
Некоторые критики настойчиво называют манеру художника именно супрематизмом, хотя это утверждение и не бесспорно. «Картины Пепперштейна выполнены в жанре супрематизма. В классической живописи небо голубое, трава зелёная, солнце жёлтое, здесь цвет – раб формы. В супрематизме цвет подчиняет форму. Мы видим разноцветные композиции из разных геометрических фигур: квадратов, кругов, прямоугольников. И если в классическом супрематизме картины, как правило, состоят лишь из этих форм, Пепперштейн идет дальше. Например, в его работах появляются люди, так или иначе взаимодействующие с геометрическими композициями, называемыми супремами. При этом люди не состоят из кругов или прямоугольников, а сохраняют вполне узнаваемый человеческий облик. Эти люди бесцветны. Они привносят в картины смысл, более очевидный для неподготовленного зрителя, чем классический супрематизм», – так жанр, в котором творит Пепперштейн, объясняет Дарья Томилова, московский эксперт в области современного искусства.
«Пепперштейн не злоупотребляет возможностью выдать что угодно за современное искусство, но как гениальный рисовальщик и иллюстратор понятными средствами передает свои психоделические предвидения будущего человечества, опираясь на глубокую эрудицию, сдобренную острым юмором и радикальной независимостью взгляда на вещи», – подчеркивает куратор выставки Томаш Гланц.
Название выставки «Memory is over» отсылает зрителя к переполненному хранилищу компьютерной памяти. В своих выступлениях как художественный теоретик и философ Пепперштейн напоминает – все, что приносит виртуальная сеть, может быть уничтожено в доли секунды. И та, единственная память, которая останется – это археология. То есть материальные объекты – все, что гнездится в земле, в воде, в камне, в деревяшке, железке. «Всё что находится в сети – от этого не останется ничего. Советую об этом никогда не забывать на всякий случай», – говорит художник.
Выставка в Остраве продлится до 21 августа 2016 г.
www.radio.cz
Павел Пепперштейн
Родился в Москве в 1966. В 1985-1987 учился в Академии Изящных искусств в Праге. С 1987 стал одним из основателей художественной группы «Инспекция Медицинская герменевтика». С 1989 — независимый художник, писатель, критик и рэп-исполнитель. В 2009 представлял Россию на Венецианской биеннале. Работы участвовали в международных музейных проектах, включая выставки в Лувре, Государственной Третьяковской Галерее, Русском музее и Центр Помпиду.
Святая политика
Проект включает 10 живописных работ и несколько графических, в которых художник наивно детским и почти «блаженным» взглядом окидывает политическую реальность. Злободневные болевые точки воплощаются в сказочных персонажах, мифических союзниках автора, декларирующих гнев и раздражение от происходящего в мире. Художник со свойственным ему остроумием соединяет культурные коды и мультипликационных героев, яркие цвета и графические образы, выписанные со свойственной ему четкостью. Его герой – это человек вообще, без привязки к какой-либо конкретной личности или стране. Автор говорит об игровом сознании политиков всего мира, которое не стоит критиковать или пытаться побороть. Для адекватного восприятия полезно просто осознание происходящего. Накаленная атмосфера и брожение в обществе, по мнению автора, представлены в застарелых и неработающих формах. Автор рисует целый веер актуальных тем от политического вседержавиядо градостроительной политики и проблемы защиты окружающей среды от «цивилизации хищников». Вдохновленный работами Оскара Кокошки и советской политической карикатурой, художник пишет своих героев, которые, словно ожившие метафоры, сплетаются с текстами и являются продолжением друг друга.
Павел Пепперштейн. Святая политика. 2013. Холст, акрил, бумага, акварель. © Автор, Галерея Риджина / Pavel Pepperstein. Holy Politics. 2013. Acrylic on canvas, watercolor and ink on paper. © Author, Regina Gallery
Павел Пепперштейн. Святая политика. 2013. Холст, акрил, бумага, акварель. © Автор, Галерея Риджина / Pavel Pepperstein. Holy Politics. 2013. Acrylic on canvas, watercolor and ink on paper. © Author, Regina Gallery
Павел Пепперштейн. Святая политика. 2013. Холст, акрил, бумага, акварель. © Автор, Галерея Риджина / Pavel Pepperstein. Holy Politics. 2013. Acrylic on canvas, watercolor and ink on paper. © Author, Regina Gallery
Павел Пепперштейн. Святая политика. 2013. Холст, акрил, бумага, акварель. © Автор, Галерея Риджина / Pavel Pepperstein. Holy Politics. 2013. Acrylic on canvas, watercolor and ink on paper. © Author, Regina Gallery
Павел Пепперштейн. Святая политика. 2013. Холст, акрил, бумага, акварель. © Автор, Галерея Риджина / Pavel Pepperstein. Holy Politics. 2013. Acrylic on canvas, watercolor and ink on paper. © Author, Regina Gallery
www.kandinsky-prize.ru
Павел Пепперштейн «Эпоха аттракционов» • ARTANDHOUSES
Известный художник, совмещающий занятия изобразительным искусством с литературной практикой, Павел Пепперштейн — фигура противоречивая, но вызывающая неизменный интерес. Каждая его выставка, равно как и выход новой книги, превращается в громкое событие. Одну из глав «Эпохи аттракционов», очередного опуса классика психоделического реализма, погружающего читателя в мир «гигантских монументов будущего, таящих в себе леденящие душу сюрпризы», и проиллюстрированного автором, ARTANDHOUSES публикует с любезного согласия издательства Музея современного искусства «Гараж».
Once upon a time, то есть, иначе говоря, давным-давно, точнее, в 8888 году (так называемый Год Четырех Бесконечностей) некий чрезвычайно заслуженный архитектор (в те времена очень чтимый, а ныне совершенно забытый) удостоился личной встречи с Правителем России. Вообще-то, Архитектор обладал почетнейшим правом навещать Верховного Правителя хоть бы даже и ежедневно. Архитектор принадлежал к горстке избранных, которым официально была присвоена привилегированная возможность «входить к Властителю в халате». Не станем сейчас уделять внимание историческому случаю, ставшему истоком этой традиции, — вначале, видимо, выражение «входить в халате» воспринималось метафорически: то есть входить запросто, по-домашнему, в любой момент. И это право предоставлялось тем лицам, которых Властитель считал наиболее ценными для Отечества. Но затем из числа этих лиц явились дерзкие и веселые (к ним вскоре примкнули дерзкие и угрюмые), которые действительно стали являться на встречи с Властителем в домашних халатах, а также иногда в пижамах под халатами и в тапочках на босу ногу. Ни Властитель, ни народ ничего возразить на это не могли, так как привилегия «входить в халате» за этими людьми записана была в Законе черным по белому. Некоторые халатники злоупотребляли своей привилегией и являлись к Правителю с удручающей частотой, да еще по самым пустяковым поводам или же вообще без повода: одни по легкомыслию, другие по тупости, третьи слишком сильно любили Властителя и желали отражаться в нем каждый день. Четвертые поступали так, чтобы выразить свое несогласие с политикой Правителя: их фамильярность скрывала в себе политический протест. Но в наибольшей степени смущали те из халатников, что опустились, перестали следить за собой, и от их халатов нестерпимо воняло. Но привилегия «вхождения в халате» записана была за ними на все грядущие времена и не подлежала отмене. Через некоторое время закадычные визиты халатников так утомили Правителя, что он превратил право халатников в обязанность: отныне халатник обязывался являться пред очи Властителя только в халате. Еще через некоторое время установились жесткие правила относительно формы, цвета и покроя халатов, а также относительно их материалов: халаты халатников превратились в тяжеловесные ризы драгоценного шитья, пестревшие самоцветами. Шили такие халаты особые мастера, очень изощренные, и на изготовление одного именного халата уходило не менее года.
Верховный Правитель жил и работал в гигантском здании, известном в народе как «Черный Куб» или небоскреб Малевича
Надевать их предписывалось только в случае визитов к Властителю, а все остальное время следовало хранить в так называемом Доме Халатов на Острове Халатов. Этот искусственный остров располагался довольно далеко от столицы, так что каждый из халатников, решивший навестить Властителя, сталкивался с необходимостью предварительно выписать свой халат: в соответствии с ритуалом, халат доставлялся в особой карете, запряженной лошадками Пржевальского, — халат сидел в карете, как господин. Так обычай, ранее выражавший варяжскую открытость власти по отношению к ее избранным друзьям, превратился в сложный ритуал византийского или китайского типа. То, что значило «без церемоний», превратилось в церемонию, и непростую. Так мудро и тактично ограничили халатников в их возможностях докучать Властителю. Архитектор в течение своей долгой жизни прошел все упомянутые стадии: вначале заходил он к Правителю запросто, в обычной одежде, потом являлся, бывало, пару раз в домашнем халате: один раз, чтобы повеселить Властителя, другой раз, протестуя против одного из его решений. Но затем халат отяжелел, превратился из нежной домашней оболочки в ритуальный панцирь царедворца. Халат жил теперь далеко, занимая целые апартаменты во Дворце Халатов, который сам же Архитектор спроектировал и построил, точно так же, как он создал искусственный Остров Халатов в центре одного далекого северного озера. Да и сама идея ритуализировать и усложнить халат, чтобы ограничить фамильярность халатников, тоже принадлежала Архитектору. Сам он охотно сделался жертвой собственной смекалки и последние лет восемьсот не навещал Властителя, не желая прерывать размеренную и чинную жизнь своего халата на блаженном острове. Эскиз халата набросал на измятом клочке бумаги один Невероятный Денди, но этот модник затем куда-то исчез, а иначе присвоили бы и ему халат в награду за дизайн халата. Властитель тоже ни разу за восемьсот лет не навестил Архитектора (хотя для такого дружеского визита не нуждался в сложном халате), но три раза звонил ему по телефону — ради этих звонков в обители Архитектора специально установили древний черный аппарат. Властитель звонил всегда глубокой ночью. Архитектор поднимал тяжелую трубку и сквозь ее дырочки просачивалась ему в ухо одна и та же фраза, произносимая детским голосом, но с интонациями и акцентом, имитирующими Сталина: — Ну что, товарищ Архитектор, работаем? Вслед за этой дебильной псевдосталинской фразой каждый раз следовал взрыв яркого, детского, брызжущего смеха, и разговор обрывался гудками. Но по прошествии восьми веков такого ущербного общения Архитектор в разгаре одного более чем безумного лета вдруг выписал себе с Острова халат для Аудиенций и явился с визитом к Властителю. Верховный Правитель жил и работал в гигантском здании, известном в народе как Черный Куб или небоскреб Малевича.
Интергалактический терминал «Мандала Инь-Ян», 2700 год
Когда-то, в пучине веков, наш Архитектор спроектировал и возвел это здание в качестве резиденции Правительства России. Долго в этом здании размещалось Правительство, временами довольно многолюдное, но после появления Правителя нужда в Правительстве отпала. Верховного Правителя звали Золотое Дитя.
Он вовсе не являлся наглым узурпатором или честолюбивым тираном, захватившим власть. Золотое Дитя вообще не было человеком в общепринятом смысле слова: речь идет об искусственном теле и искусственном интеллекте. Золотое Дитя родилось в недрах научных лабораторий после того, как народ и правительство поставили перед наукой задачу синтезировать Идеального Правителя России. Двести лет шла напряженная и неустанная работа над созданием Идеального Властителя. Сотни гениальных ученых, тысячи выдающихся специалистов, множество научных организаций — все работали не покладая рук. Но иногда руки ученых опускались, случались моменты отчаяния, когда казалось, что все эти титанические усилия, все колоссальные средства — всё расходуется зря. В те черные дни величайшие умы, посвятившие себя решению этой задачи, терзали волосы на своих головах, ощущая, что все напрасно, что они занимаются бредом, в муках рожая очередную тоталитарную куклу или безумного робота, пригодного для Коронации разве что в недрах самой омерзительной из всех возможных Антиутопий. Но ученых в их самоотверженной работе поддерживали аскеты, мистики, шаманы и тайные умы.
Пройдя по просторной Аллее Безбрачия, Архитектор приблизился к главному входу в Черный Куб. Вход обходился без излишеств: всего лишь щелевидная прорезь в стене Куба, но настолько гигантская, что в нее мог бы войти мутированный жираф. Куб был абсолютно черен, но внутри щелевидной прорези зияла тьма еще более запредельная, чем абсолютный черный цвет. Архитектор вошел в эту тьму. Ни лучика, ни проблеска не освещало нижних этажей здания, и любой другой человек замер бы в этой тьме, ощущая бездонную растерянность, но не Архитектор, ведь он сам спроектировал это здание, и, пока он шел сквозь тьму, в мозгу его развевался белым знаменем чистейший незабвенный чертеж, который его тогда еще молодая рука нанесла на опасливую поверхность бумаги. Он уверенно проходил сквозь поглощенные тьмой гигантские вестибюли, поднимался по гулким невидимым лестницам, пока не достиг того зала, где эхо его шагов разносилось особенно далеко — так далеко, что замирало это эхо сухим соломенным шелестом: так в незнакомых нам полях шелестит о беде знойного лета ожившее соломенное чучелко. Чувствуя себя микробом, залетевшим в черную дыру, Архитектор остановился. Совершенная тьма объяла его — прохладная, гулкая, пустынная. Он хотел увидеть хотя бы себя, и для этой цели обратил взгляд на свои руки, но не увидел их. Но кое-что он все-таки увидел. На рукаве золотого халата, поглощенного тьмой, зажглась слабая золотая точка. Неужели халат подает сигнал? Ну нет, всего лишь отражение в золотом шитье. Золотая точка явилась не на поверхности халата, а в глубине огромного темного пространства, а халат лишь отразил искру.
«Белый Куб» Здание Правительства Земли построено в центральной части Атлантического океана в 2110 году
Архитектор поднял глаза — возникало ощущение, что золотая точка стремительно приближается к нему издалека, хотя при этом она не увеличивалась ни на йоту. И все же она приблизилась и повисла перед его лицом — теперь она была как золотая муха. Но не мушиные черты разглядел бы тот, кто стал бы пристально всматриваться в эту золотую точку: там не обреталось фасеточных глаз, волосков и прочей дребедени, свойственной насекомым. Некое существо — то ли младенец, то ли эмбрион: глазки закрыты, улыбочка экстатическая, ямочки на щечках, как у ренессансного ангелочка, — а в целом никакого впечатления Золотое Дитя не производило, оставляя в душе всякого, кто видел его, нечто вроде пузырька в минеральной воде, хрупкого и эфемерного, но только в минеральных водах такие пузырьки лопаются и рождаются вновь ежесекундно, а пузырчатый след от встречи с Властителем не исчезал никогда. — Чего тебе надобно, старче? — прозвучал во тьме звонкий детский голос. — Привет, Повелитель. Решил, вот, повидать тебя, — ответил Архитектор. В ответ хлынул небольшой поток детского смеха. — Не вздумай пиздеть, что ты соскучился за мной, — смеялся голосок. — Последние несколько веков меня навещают только те, кто жаждет исполнения желаний. Какое у тебя желание, зябкий зодчий? Архитектор всмотрелся в лицо золотой точки. — Рад видеть тебя снова физическими очами, Полубожественный Правитель. — Отчего же не «божественный»? — хохоча, осведомилась золотая точка. — Твое всемогущество ограничивается одной страной — пусть она огромна, но божественное не знает границ, а ты их знаешь, — сказал Архитектор. — Знаю, — согласилась точка. — Значит, так и летаешь тут в одиночестве, как золотая муха в черном ящике? А веков-то сколько прошло! — Я не устал, — ответила точка. — Совсем? — Я свеж, как новорожденная муха в черном ящике, — хохотнул Властитель. — А я устал. Поэтому и явился сюда. Кажется, я никогда не докучал тебе просьбами. А теперь вот решил попросить о небольшом одолжении. Имею я на это право? Право на награду за мои заслуги? Я немало воздвиг и измыслил значительных сооружений, как на Родине, так и за ее пределами. Признаешь? — Ясное дело! — смеялась точка. Во тьме зажегся жемчужный экран, на нем явились сменяющие друг друга образы творений Архитектора.
Транспортное депо в виде головы Будды в пустыне Гоби, 2066. Аэропорт имени Эль Лисицкого в Праге, 2102. Супрематическая автострада на Шри-Ланке, 2115. The World Center of Culture of Islam, 2118 (построен в Иудейской пустыне). «Великое Пасхальное яйцо», Муром, 2124 (The World Center of the Russian Orthodox Theology). Икона на Луне, 2144. «Черно-Красная Звезда» — мультифункциональный мост, 2201. Комплекс зданий в форме так называемых ядерных грибов (вошли в моду в 2200). The Flying Monument of Lao-Tze in the Cloud оver the Waterfall. South of China, 2204. The Great Red Flag, 2100. «Арка глаз» над озером Ориноко, 2088. The Red Cube. In the year of 2155 the huge building of the Government of the Earth has been erected in the Center of the Pacific Ocean. The intergalactic terminal «Mandala of Yin-Yang», 2700. Коммунистическая запасная станция «Юпитер», 2170. «Великая Черная Дыра». Памятник Стивену Хокингу, 2084. «Арка Будды». Иерусалим, 2904. The Antenna for communication with those who died. Constructed in the year of 2999. Памятник «Старый Христос». Пустыня Виктории, Австралия. Воздвигнут в 3000 году в ознаменование трехтысячелетия христианства. «Гигантская спираль ДНК». Западная Сибирь, 3021. Большая аллея Реинкарнации, 3033. Терминал межгалактического сообщения «Великий Аммонит», 3406. The Monument of the Biosphere and The Black Square, 3608. «Горы — пожиратели супрем». Южный Китай, 3711. The Spiral City, 4112. The Monument of the Yellow Color. Kamchatka, 4807. The Monument of the Great Zero, 4422.
The Civilization of Vapors (the Monument of Geography), 4467. The Civilization of Wounds (the wounds of the sky, the wounds of the Earth), 4798–4799. Искусственный Ландшафт в Западной Гренландии в период так называемых епископских посохов, 4990–5033. The Huge Blue Ball, 5000. The Monument of the Civilization of thinking rocks, 5702. The Gigantic Face, 6071. The Dancing Plasma and Supremasy of Control (which, in fact, produces the music for the Dances of Plasma), the Period of Eternal Dance, 6556–7006.
«Белый Шар» Здание Правительства Земли в Тихом океане, 2238 год
— Список впечатляет! — хихикнуло Дитя. — Что же ты хочешь в награду? — Я желаю исчезнуть, — ответил Архитектор. Золотой микромладенец молча облетел вокруг зодчего. Дитя перестало смеяться. — Ай-ай-ай! — наконец молвил Властитель, зависнув возле архитекторского виска. — Возжаждало смерти многоопытное сердце? — Не смерти, а исчезновения, — подчеркнул Архитектор. — Тебе надоело существовать? Может, передумаешь? Поживи еще парочку тысячелетий, зодчее тело. Жизнь так прекрасна — и муки прекрасны, и скука. Разве нет? Можешь больше ничего не строить — просто отдыхай! Хочешь увидеть небо? Золотое Дитя издало короткий звук, чем-то напоминающий скрежет дельфина. Тут же стены Черного Куба сделались прозрачны: свет огромного неба хлынул внутрь, наполнив собой необозримые залы. Для взирающих извне Куб оставался монолитно-непрозрачен, как кусок мрака, но для двоих, находящихся внутри, он теперь предстал ясным, словно горный хрусталь. Они обнаружили себя высоко в небе — на одном из верхних этажей кубического небоскреба. Внизу раскинулся город Россия — великолепная столица гигантской и святой страны. А вокруг разверзалось сиятельное небо, полное струящимися летательными аппаратами и парящими существами. Мимо них, за стеклянной стеной, почти вплотную к стеклу, стремительно пронеслось нечто темно-рыжее, продолговатое, узкое, снабженное большими многоцветными крыльями. Тень этого летуна скользнула по их лицам и сердцам. — Глянь-ка, летающая куница! — воскликнуло Золотое Дитя. — Их много развелось в последнее время. Говорят, они опасны для птиц, но это неправда. Они вообще ничего не едят, а значит, пусть себе носятся в небе в свое удовольствие, да? Смотри, какие петли выписывает, как кувыркается среди облаков! Хочешь, и тебе подарю крылья? Налетаешься всласть. — Хочу исчезновения, — сказал Архитектор. — И пожалуйста, никаких трупов. Я всегда недолюбливал мертвые тела. Не желаю даже на долю секунды стать трупом. — Ишь какой! Ни жизнь тебе не мила, ни трупы. Хотя бы меня, Нерожденного, ни живого, ни мертвого, ты любишь? — Я тебя не люблю, — сказал Архитектор. Золотое Дитя снова расхохоталось. Затем промолвило: — Дозволь мне прочитать тебе стишок — я сам сочинил. Лирический пустяк о моей веселой судьбе — судьбе Нерожденного. Слушай:
Прости мне, труба, что меня так звалаВ атаку, в атаку подняться.Отважно и честно идти на врагаИль мертвым на поле остаться.
Прости, командир, я не слышал приказ,Не вышел на праведный бой,И я не увижу сияющих глазС победой вернувшись домой.
Прости мне, чужбины враждебный уют,Мой долг боевой не оплачен.И вдовы твои не меня проклянутПротяжным и лающим плачем.
Прости, дезертир, что с тобой не ушелТаиться в гниющих амбарах.Прости, арестант, что не вышло с тобойМне гибнуть на лагерных нарах.
Прости мне, предатель, что я не делилС тобой твою горькую боль.Прости мне, Создатель и плоти, и сил,Что я не спустился в юдоль.
Прости мне, любимая, я не любилТебя, потому что не знал.Прости меня, фильм, ты огнями светил,Но я не вошел в кинозал.
Не знаю ни вашей зимы, мертвецы,Ни вашего лета, живые.В Раю нерожденных я вижу лишь сныСвятые, святые, святые…
— Исчезновение, — упрямо повторил Архитектор. Золотое Дитя снова облетело вокруг него и повисло в воздухе напротив его лица. — Ну что ж, если ты просишь… Это просто. Проще некуда… Всего лишь скажи три слова: «Я — это ты». — Я — это ты, — произнес Архитектор. — Ты — это я, — ответило Дитя.
«Красный Куб» В 2555 году новое здание Правительства Земли было возведено в центре Тихого океана
В этот миг Архитектор исчез. Как он и просил, не осталось ничего похожего на труп — ни пригоршни пепла, ни легкого дымка не воспарило на том месте, где только что стояло тело зодчего. Но остался халат. Сплошное золотое шитье делало его твердым, точно доспехи, и он твердо стоял на своем месте, пустой. Чем-то он напоминал древние деревья, чьи стволы открылись навстречу пустоте, — такие деревья растут в Гефсиманском саду, где Иуда поцеловал Христа. — Зануда is gone, — сказало Золотое Дитя. — Ну и хорошо. Заладил: исчезновение, исчезновение… Глупость какая-то. Люди слишком упорны в своих желаниях. Поэтому их мечты всегда сбываются. А лучше бы не сбывались. Зато теперь можно побеседовать по душам, без свидетелей, как беседуем мы, золотые, когда нас никто не подслушивает. Как поживаешь, халат? Властитель влетел внутрь халата, немного покружился там, любуясь своими смутными отражениями в золотом шитье. Затем вылетел и присел на плечо халата. — Этот Архитектор к старости стал таким эгоцентриком! Как все старики. Зациклился на своем исчезновении, даже не поинтересовался, что у меня на душе. Но тебе, пустотелый, я расскажу о том, что наполняет мои мысли. Я всеведущ, как Бог, хотя мое всеведение и ограничено пределами России. Ну и что? Меня не смущает это ограничение. Наша страна порой кажется колоссальным призраком, но открою тебе тайну, пустопорожний: Россия — это единственно подлинная реальность. Реальность, бесконечно разверзающаяся внутрь себя. Иные страны, иные планеты, далекие галактики — лишь миражи. Восхитительные или чудовищные, но… миражи. Это хорошо видно нам, нерожденным, глядящим оттуда, где никакой реальности не существует и в помине. Могу чувствовать и мыслить всеми чувствами и мыслями любого из жителей России, включая нелюдей. Я могу в деталях пережить любой день нашей Родины — любой, пусть затерянный в бездонном прошлом или в бездонном будущем. Я могу пережить этот день за всех существ, которые дышали и будут дышать в тот день на территории нашей страны. Я могу прожить отдельно любой день любого единичного создания (или сознания), выдернув его из всеобщей ткани посредством орлиной оптики избирательного всевидения. Возможности обширны, но знаешь ли, расшитый, я поставил пределы своему воображению. Вот уже несколько веков подряд я проживаю снова и снова лишь один-единственный день, случившийся в глубокой древности. Один день, прожитый в реальности одной девушкой. Скорее даже девочкой. Один день из жизни девочки по имени Зоя Синельникова. Этот день — 29 июня 2009 года. День, когда она приехала на Азов.
2010
art-and-houses.ru
Третья Московская биеннале современного искусства. Павел Пепперштейн
ARTinvestment.RU рассказывает об одном из участников Третьей международной биеннале современного искусства — русском художнике Павле ПепперштейнеС 25 сентября по 25 октября 2009 года в Москве пройдет Третья Московская биеннале современного искусства. В числе ее участников — русский художник и писатель Павел Пепперштейн (Пивоваров).
Пепперштейн родился в 1966 году в Москве. С 1985 по 1987 год учился в пражской Академии изящных искусств. Вместе с молодыми одесскими художниками Сергеем Ануфриевым и Юрием Лейдерманом основал группу «Инспекция “Медицинская герменевтика”», которая стала одним из самых значительных явлений «младоконцептуализма». В 1991-м место Лейдермана занял Владимир Фёдоров.
«Медгерменевты» занимались исследованиями механизмов и знаков современной культуры (в самом широком понимании этого слова), причем разглядывали они ее не со стороны, как классики концептуализма, а как бы находясь в ее эпицентре, в водовороте всевозможных образов. В своих произведениях — инсталляциях, графике, перформансах, текстах — художники создавали дикий психоделический мир, где на человека обрушивается лавина из мифов современного общества. «Медгерменевты» стали первыми, кто серьезно изучал связь советского концептуализма с миром детства (для Пепперштейна эта связь всегда была очевидной: его отец, знаменитый художник-концептуалист Виктор Пивоваров, иллюстрировал детские книги и журналы, а мать, Ирина Пивоварова, была детской писательницей). Самое знаменитое творение группы — огромный фэнтези-роман «Мифогенная любовь каст». Первый том, насчитывающий более 1000 страниц, вышел в 1999 году. Он рассказывает о судьбе парторга Владимира Дунаева, контуженного в первые дни Великой Отечественной войны и оказавшегося в лесу, где единственной доступной пищей были псилоцибиновые грибы. Одержимый желанием воевать с фашистами, Дунаев видел галлюцинации, в которых персонажи русских народных сказок бились с героями сказок европейских. Этот эпос принадлежит перу Пепперштейна и Ануфриева, которые писали его в течение многих лет. Над вторым томом, опубликованным в 2002 году, Пепперштейн работал один. Стиль романа художники определили как «психоделический реализм».
Среди других литературных творений Павла Пепперштейна — «Словарь терминов московской концептуальной школы», книга стихов «Великое поражение и великий отдых», «психоделический» детектив «Свастика и Пентагон», сборник страшных историй «Военные рассказы» и др. Иллюстрации к двум последним книгам экспонировались на выставке «Пентагон», прошедшей в 2006 году в галерее «Риджина».
Первая персональная выставка Пепперштейна под названием «Сладкая тьма» состоялась в 1998 году в московской галерее Obscuri Viri. В том же году начался проект «Павел Пепперштейн и гости», организованный Домом искусств швейцарского города Цуг. На протяжении пяти лет в музее ежегодно проходили выставки, большинство из которых было организовано в сотрудничестве с известными персоналиями из мира современного искусства — Виктором Пивоваровым, Борисом Гройсом, Ильей Кабаковым, группой «Россия».
В 2007 году Пепперштейн представил в «Риджине» один из самых громких своих проектов — «Город Россия», в котором он обратился к теме сохранения культурного наследия нашей страны. Он отправил Путину, Матвиенко и Лужкову открытое письмо, где говорилось, что уничтожение исторического облика Москвы и Петербурга влечет за собой «смерть души» двух городов. Для смелых архитектурных экспериментов Пепперштейн предложил основать новую столицу — город Россия. О том, как должен выглядеть этот мегаполис, поведали выставленные в галерее рисунки. Согласно Пепперштейну, столица должна отдать дань великим русским авангардистам — а именно, построить гигантский разноцветный небоскреб The Kandinsky Tower и огромный «черный куб» The Malevich Tower. В 2070 году «войдут в моду дома, увенчанные гигантскими живыми головами», в 3014-м будет установлена антенна для общения с умершими, а в 3098-м в городе появится «колоссальная скульптура-здание “Бабка”», предназначенная для противовоздушной обороны. Над стольным градом будут парить «шар русской духовности» и мемориальная скала с лицами почивших российских правителей.
В том же году художник выставил в галерее «Риджина» свои ранние работы — три альбома, созданные в 1980-х, до появления «Медгерменевтики». Первый альбом, «Наблюдения» (1983–1984), посвящен творчеству душевнобольных. Каждый рисунок в нем — имитация стиля художника с тем или иным диагнозом. «Ленин» (1985–1986) — альбом фантазий на тему того, как могли бы выглядеть посвященные Ленину рисунки, выполненные детьми, наркоманами, душевнобольными, советскими «неофициальными» художниками и т. д. А «Рисунки Сталина» (1985–1986) — якобы шаржи на соратников «вождя народов», которые тот делал во время заседаний.
В январе этого года в «Риджине» прошла выставка «ИЛИ — ИЛИ. Нацсупрематизм — проект нового репрезентативного стиля России». По словам Пепперштейна, «речь идет о стиле, в котором были бы выдержаны наши посольства, офисы торгпредств, российских авиакомпаний, вокзалы, здания и помещения аэропортов, фестивали российской культуры и так далее». Художник представил работы, в которых супрематическая эстетика обыгрывается в духе ироничного поп-арта: «Черный квадрат» попирает банку супа Campbell; он же находится в детской коляске, катящейся вниз по лестнице, как в одной из сцен фильма «Броненосец Потемкин»; красный овал съедает разноцветный логотип компании Apple.
Павел Пепперштейн вошел в число участников 53-й Венецианской биеннале современного искусства. Для проекта «Победа над будущим», представленного в российском павильоне, он отдал серию картин «Ландшафты будущего», где изображения в супрематическом духе сочетаются с невероятными урбанистическими пейзажами. Художник также записал рэп-композицию — «манифест против современного искусства», которое, по его мнению, идет на поводу у капитала.
Как бы то ни было, но наш сайт, посвященный инвестициям в искусство, тему капитала обойти никак не может. Настало время поговорить об аукционных результатах работ Пепперштейна. На открытых торгах его работы впервые появились не так давно — в 2006 году. Большинство произведений художника (на аукционах появляется в основном графика) приносят суммы в диапазоне от 1,5 до 3,5 тысяч фунтов стерлингов. Самым дорогим рисунком Пепперштейна (в фунтах) является «Морской пейзаж с долларом», проданный за 4 тысячи фунтов при эстимейте 4–6 тысяч. Рекорд был установлен недавно — 9 июня 2009 года, на лондонском аукционе Sotheby’s. Рисунок «Свет мой, зеркальце, скажи, кто на свете всех милее?», появившийся на тех же торгах с таким же эстимейтом, покупателя не нашел.
Материал подготовила Юлия Максимова, AI
Источники: gif.ru, snob.ru, russian-pavilion.info, aerofeev.ru, magazines.russ.ru/km/2003/2/grig.html, artinvestment.ru
P.S. Об участниках третьей Московской биеннале современного искусства можно прочитать:
Третья Московская биеннале современного искусства. АЕС+ФТретья Московская биеннале современного искусства. Кристиан МарклейТретья Московская биеннале современного искусства. Юрий АльбертТретья Московская биеннале современного искусства. Эль АнацуиТретья Московская биеннале современного искусства. Михаил ГробманТретья Московская биеннале современного искусства. Тони Крэгг
artinvestment.ru
