Эрнст Неизвестный: мне нравятся слова "Отчизна" и "Отечество". Неизвестный эрнст картины

Эрнст Неизвестный: Биография и самые известные работы скульптора

Эрнст Неизвестный: Биография и самые известные работы скульптора

Всемирно известный мастер скончался в Нью-Йорке на 92-м году жизни

Всемирно известный скульптор Эрнст Неизвестный родился на Урале, в Свердловске в 1925 году в семье врача Иосифа Моисеевича Неизвестного и детской писательницы Беллы Абрамовны Дижур.

Неизвестный рано начал рисовать, школьником ходил в изостудию при Дворце пионеров. С 1939 по 1942 годы участвовал во Всесоюзных конкурсах детского творчества. Учился в Ленинградской средней художественной школе (сейчас Санкт-Петербургский государственный академический художественный лицей им. Б. В. Иогансона Российской Академии художеств). И сразу же после ее окончания в 1943 году ушел на фронт.  

Служил в воздушно-десантных войсках 2-го Украинского фронта. В конце Великой Отечественной войны 22 апреля 1945 года в Австрии был тяжело ранен и за проявленный героизм "посмертно" награждён орденом Красной Звезды. Но Неизвестный вернулся в Свердловск живым. Долго ходил на костылях. Преподавал черчение в Суворовском училище.

В 1946—1947 гг учился в Академии художеств в Риге, а затем, в 1947—1954 гг. — в Московском художественном институте им. В. И. Сурикова и на философском факультете Московского государственного университета.

В 1956-57 годах вновь вернулся в Свердловск и работал литейщиком на заводе "Металлист".

Наиболее значительным произведением Неизвестного, которое было создано в СССР был "Прометей" (1966). Он стоит во Всесоюзном пионерском лагере "Артек" на камнях, привезенных детьми из 83 стран мира. Теперь это территория оккупированного Крыма.

За свои работы Неизвестный подвергся критике со стороны Никиты Хрущёва, который в 1962 году на выставке назвал его скульптуры "дегенеративным искусством. Позже Эрнст Неизвестный создал надгробный памятник Хрущёву на Новодевичьем кладбище, по просьбе его родственников.

В 1975 году Эрнст Неизвестный создаёт барельеф на здании архива ЦК компартии Туркмении в Ашхабаде. Это было его последнее произведение в Советском Союзе перед эмиграцией.

В 1976 году Неизвестный эмигрировал в Швейцарию, в 1977 году переехал в США. В 1980-х годах скульптор много раз выставлялся в Magna Gallery в Сан-Франциско. По заказу галереи господин Неизвестный создал цикл "Man through the Wall", посвященный крушению коммунизма.

В 1994 году создал статуэтку ТЭФИ.

В 1996 году Неизвестный закончил своё монументальное (высотой в 15 метров) произведение "Маска скорби", посвящённое жертвам репрессий в Советском Союзе. Эта скульптура установлена в Магадане.

В 2000 году в Москве был открыт памятник Эрнста Неизвестного "Возрождение" с фигурой Архангела Михаила, предводителя небесных сил в борьбе со злом.

В 2004 году семиметровая скульптурная композиция Эрнста Неизвестного "Древо жизни", несколько лет не находившая себе пристанища в Москве, была размещена в вестибюле пешеходного моста "Багратион".

В Украине скульптура Неизвестного "Золотое дитя" была открыта в Одессе 9 мая 1995 года. Скульптура была задумана художником по случаю празднования 200-летия города.

Эрнст Неизвестный скончался в больнице Нью-Йорка на 92-м году жизни.

112.ua

Эрнст Неизвестный – о себе и творческом пути.

Эрнст Неизвестный – о себе и творческом пути.

17.04.2008 Рубрики: Скульптура Метки: 3 417 просм. комментария 2

Эрнст Неизвестный – о себе и творческом пути.

Раньше я не видел его работ, но знал о скандале в Манеже в 1964г.

На знаменитой выставке в Манеже в 1964 г. выставляли свои работы молодые художники и скульпторы. Выставку посетило высшее руководство страны во главе с ген. секретарём КПСС Никитой Хрущёвым. Неизвестный говорил с Хрущевым — долго и неосторожно старался убедить его, что все происходящее — «это провокация, направленная не только против либерализации, не только против интеллигенции, не только против меня, но и против него». И — «кончилась наша беседа с Хрущевым следующим образом. Он сказал: «Вы интересный человек, такие люди мне нравятся, но в Вас одновременно сидят ангел и дьявол. Если победит дьявол, мы Вас уничтожим. Если победит ангел, то мы Вам поможем»».

Но до этого было рождение в Свердловске 9 апреля 1925 в семье биолога и белого офицера. Потом была война и 17 летним парнем он ушёл на войну. … Я воевал в составе Второго Украинского фронта. Был контужен, был ранен, последний раз — очень тяжело. Был награжден, один раз посмертно, орденом “Красная Звезда», который достиг меня лет через 25.

После войны тяжелые послевоенные годы, университет.И там занятия, в том числе и катакомбной культурой.«Понятием “катакомбная культура» воспользовались я и мои друзья в 1949 году для того, чтобы определить, чем мы хотим заниматься…

В Институте имени Сурикова Академии художеств СССР Эрнст Неизвестный был хорошим студентом. Работа третьего курса получила международную медаль и была приобретена Третьяковской галереей. Работа пятого курса “Строитель Кремля Федор Конь» была выдвинута на Сталинскую премию и куплена Русским музеем.

«Такие могикане соцреализма, как скульптор Манизер, мой профессор, которого я глубоко уважаю до сих пор, ко мне очень хорошо относились. Кроме того, я не гнушался работой помощника скульптора ни у кого: ни у Меркулова, ни у Вучетича, ни у Томского, ни у других крайне официальных художников. Я был идееносен, я много им подсказывал, выполняя не только обычную черновую работу, делал эскизы, и они меня рассматривали как своего, как некоего преемника и продолжателя, будущего академика. Все это давало мне основания для гладкой карьеры». «Разногласия с соцреализмом в институте возникали в первую очередь у фронтовиков. Многие из этих молодых людей были даже коммунистами, но их переживания, их жизненный опыт не соответствовали гладкописи соцреализма. Мы не теоретически, а экзистенциально выпадали из общепринятого, нам требовались иные средства выразительности. На меня выпала судьба быть одним из первых, но далеко не единственным. К тому же кругу относились Юрий Васильев, Оскар Рабин, Сидур и другие.

В 1976 Эрнст Неизвестный уезжает из СССР «из-за эстетических разногласий с режимом», как он сам определил причины отъезда.

«В 1956 году, когда я был в очень тяжелом состоянии и мне казалось, что мне больше не для чего работать, так как бессмысленно работать в никуда, без надежды выставлять, я задумался над своей будущей судьбой художника. И в одну

ночь, это буквально было сразу, я во сне увидел «Древо жизни». Я проснулся с готовым решением. Правда, тогда «Древо жизни» состояло не из семи витков Мебиуса, а из одного витка. Но общая форма, форма короны дерева и форма сердца была решена. Таким образом, я как бы увидел ночью сверхзадачу, которая примирила меня с моей реальной судьбой и давала мне, пусть хотя бы фиктивную, но модель, которая давала возможность работать в никуда, но для единой цели».

После смерти Хрущева к Эрнсту приехал Сергей Хрущев с просьбой сделать надгробие на могиле отца. На вопрос Эрнста: А какие у Вас аргументы: почему это должен делать я?» На что Сергей Хрущев сказал: “Это завещание моего отца»».«Я делю художественную деятельность (и писательскую, и музыкальную, и изобразительную) на два типа: на стремление к шедевру, и стремление к потоку. Стремление к шедевру, это когда перед художником стоит определенная концепция прекрасного, которую он хочет воплотить, создать законченный, емкий шедевр. Стремление к потоку — это экзистенциальная потребность в творчестве, когда оно становится аналогичным дыханию, биению сердца, работе всей личности…

Для художников потока искусство есть овеществленная экзистенция, в каждую секунду двигающаяся, возникающая и умирающая. И когда я хочу построить свое «Древо жизни», я полностью сознаю почти что клиническую, патологическую невозможность этого замысла. Но он мне нужен для того, чтобы работать. И множественность меня не пугает, потому что она скреплена математическим единством, она самозамкнута.Все это — попытка совместить несколько начал, попытка совместить вечные основы искусства и временное его содержание. Низменное, жалкое, ничтожное соединяется постоянно и вечно в вере, чтобы стать благородным, величественным, осмысленным». Уехав из СССР, Неизвестный продолжает работать над своими замыслами, а еще преподает. Сегодня Эрнст Неизвестный профессор философии Колумбийского университета, действительный член Шведской королевской академии наук, Нью-Йоркской академии искусств и наук и Европейской академии искусств, естественных и гуманитарных наук.

В Уттерсберге (Швеция) устроен музей «Древо жизни», посвященный творчеству Неизвестного. В 1996 году в Магадане по проекту Неизвестного сооружен мемориал жертвам ГУЛАГа «Маска Скорби» (1996), композиция «Возрождение в Москве» (2000). В 1996 удостоен Государственноый премии.

В 2003 году в Кемерове на берегу реки Томь был открыт монумент «Память шахтерам Кузбасса» работы Эрнста Неизвестного.

В октябре 2004 года Эрнст Неизвестный посадил в Москве свое «Древо жизни» — в вестибюле торгово-пешеходного моста «Багратион». Это семиметровое раскидистое «Древо жизни», в кроне которого можно разглядеть христианское распятие и ленту Мебиуса, портреты Будды и Юрия Гагарина, сюжет изгнания из рая и эзотерические символы.

Всё это – поток.

Выдержки из интервью на http://www.tvkultura.ru/news.html?id=37880&cid=2084

Здесь вы можете увидеть несколько работ в бронзе и в граните Работы в бронзе взяты из официального сайта , не побоюсь сказать этого слова, Великого Маэстро http://www.enstudio.com: последние три работы взяты с Яндекса

art-blog.uz

Академгородок, 1965. Пост 55. Скульптор и художник Эрнст Иосифович Неизвестный

Продолжение. Начало см. Академгородок, 1965.

Посты: 1 -10, 11 - 20, 21 - 30, 31 - 40, 41 - 50,   51,   52,   53,   54. Предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962, 1963 и 1964 гг.

скульптор и художник Эрнст Иосифович Неизвестный

          Эрнст Иосифович Неизвестный родился в Свердловске (ныне Екатеринбург) в семье врача 9 апреля 1925 года.          В 1942 году ушел добровольцем в Армию и попал в военное училище в Кушку.          Эрнст Неизвестный вспоминает об этой учебе:     - Может быть, полевые занятия и не превратились бы в такой воистину изматывающий труд, если бы не пулемет, тяжеленный "Максим", который был нашим неразлучным спутником везде, кроме, разве, постели и столовой. А ведь еще и командовать научиться надо было, так что не оставалось и просвета для каких-то посторонних, не то что дел, но и мыслей.      - Но, - смеется скульптор, - самое поразительное, пожалуй, что я, вчерашний студент художественной школы, очень быстро втянулся в эту лихорадочную по напряжению жизнь. Более того - она мне нравилась. Я успешно овладел не только нехитрыми премудростями пулеметной практики, пехотной тактики, но и проявил выносливость на марш-бросках. Более того - стал одним из лучших на курсе мастеров рукопашного боя, что потом пригодилось на фронте.           И теперь я считаю - сработала во мне наследственность семьи Неизвестных, семьи потомственных военных. Прадед был николаевским кантонистом, дед - царским офицером, отец - адъютантом белого генерала Анненкова в Гражданскую. Наверное, военная косточка проявилась в Кушке, помогая одолеть чудовищное напряжение училищной гонки.           Но и не только это. Я, как еврей, был на особом счету. И чувствовал такое недружелюбное внимание каждую минуту. Наблюдал весь взвод - как выдюжу на марш-броске, как отстреляю упражнение. И стоило чуть оступиться - прямо в лицо смеялись: "Что, Абгаша, слабо? Это тебе не пигожками тогговать"! Хоть и не картавил я никогда, все равно, дразнили. Ну, я и тянулся изо всех сил, чтоб не дать повода.           …Не доехав до фронта, младший лейтенант Неизвестный попал под трибунал. За убийство офицера Красной Армии, который изнасиловал его подругу. Расстрельный приговор. Было с самого начала понятно, что рассчитывать больше не на что.          - Вы бы поступили иначе, правда? – спрашивает нас журналист Свинаренко, – Написали б заявление участковому. А Эрнст Иосифович убил негодяя из автомата. Жалеет ли он о содеянном?          – Была б возможность убить его еще раз, я убил бы его снова.          Расстрел, правда, заменили штрафбатом.          Потом фронт Э.И. Неизвестный воевал в в штрафном батальоне, штурмовых частях и в самом конце войны был ранен.         Из представления к награде:      Тов. Э.И.Неизвестный, в боях западнее Рюккендорфа 28 апреля 1945 года проявил себя смелым и инициативным командиром в бою и захвате контрольного пленного. Он одним из первых поднялся в атаку, увлекая за собой бойцов своего взвода.      Ворвавшись в траншею, он гранатами и огнем из автомата уничтожил пулеметную точку и 16 немецких солдат. Будучи ранен, младший лейтенант Э.Неизвестный продолжал командовать взводом, и благодаря этому траншеи противника были очищены и взят пленный.           Командир 260 гвард. СП майор Величко. 2 мая 1945 г.       ПРИКАЗпо 86-й гвардейской стрелковой Николаевской Краснознаменной дивизии N 088 / Н от 4 мая 1945 года           От имени Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество, награждаю орденом "Красная Звезда" гвардии младшего лейтенанта Неизвестного Эрнста Иосифовича, командира стрелкового взвода 260-го гвардейского стрелкового полка.

          Однако вскоре Эрнст был ранен вторично, тяжело Он был в состоянии клинической смерти, и его спасло только чудо…            – Раны войны в любом случае дают о себя знать – и физические, и душевные. Ведь военный опыт неизбежно, так или иначе, находит отражение в моих работах. И я бы не сказал, что у меня вовсе нет «военных произведений». Свое вполне конкретное отношение к войне я выразил в серии малых скульптур под названием «Война – это…».           Другое дело, что я не пытаюсь быть объективным историком, оставаясь художником со своим личным взглядом. Мне кажется, я имею на это право. В 17 лет я ушел добровольцем, командовал ротой, будучи еще «зеленым» лейтенантом – тогда ведь офицеров просто не хватало. На той войне я получил тяжелейшее ранение – был прострелен позвоночник. Пережил клиническую смерть: санитары сбросили меня, загипсованного, на лестницу, ведущую к моргу, – и это, как ни странно, спасло мне жизнь. Гипс раскололся от удара, и я, очнувшись от боли, закричал.          Родители между тем успели получить похоронку. Но дело ведь не столько в мучениях тела, сколько в мучениях духа. Война противоестественна, ее не перескажешь. Поэтому она всплывает в моей памяти как сюрреалистическое видение.

          Отголоски войны надолго останутся в памяти художника и будут запечатлены на его холстах и в небольших скульптурах.           Вот одна из невероятных историй о маленькой скульптурной работе Эрнста Неизвестного на военную тему."...Я работал хранителем в художественном фонде СССР на Софийской набережной," - вспоминает Л.П.Талочкин,- Рабочие, зная мой интерес к искусству, рассказали, что у старьёвщика неподалёку продается какой-то шикарный подсвечник. Когда я пришел, подсвечника уже не было, но лежала маленькая, странного вида скульптура.          Я не сразу понял, что это, но заинтересовался. Сперва подвинул к себе сломанную дверную ручку, сломанный кран от самовара, а потом эту странную вещь. Старьёвщик насторожился и спросил: "А это тебе зачем?" Я сказал: "Здесь и здесь можно отпилить, и получится молоток для чеканки". Так за полтора рубля я купил скульптуру, которая оказалась работой Э. Неизвестного "Солдат, пронзаемый штыком".          Но об этом я узнал через несколько месяцев, когда зашел Неизвестный:  я увидел его, и меня осенило - это точно его скульптура. Неизвестный страшно обрадовался и рассказал еще более невероятную историю. Потерял он эту скульптуру при весьма своеобразных обстоятельствах. Шесть лет назад из незапертой мастерской Эрнста пионеры унесли её вместе с другими работами в металлолом. Эрнсту почти всё удалось вернуть, а эта вещь была маленькая, незаметная. Она была не доделана, и так навсегда осталась в необработанном виде".

          В 1947 году Неизвестный окончил рижскую Академию художеств, а в 1954 году – Московский художественный институт им. В. И. Сурикова, параллельно слушал лекции на философском факультете МГУ.          Со временем его работы становятся более экспрессивными и сочетают элементы символизма и кубизма.          С 1956 года Эрнст Неизвестный работал над претворением в жизнь своего грандиозного проекта – гигантской скульптуры «Древо жизни», которая стала символом творческого союза науки и искусства. Эту работу он закончил уже в Америке в 2004 году.         В 1962 г. он участвовал в знаменитой выставке в Манеже "30 лет МОСХ", разгромленной Никитой Хрущевым, который назвал его скульптуры "дегенеративным искусством".

              После событий в Манеже жизнь Э. Неизвестного стала невыносимой, не было заказов, материалов. За 10 лет он не продал ни одной работы. Грузил мешки с солью на железнодорожной станции. Имя его было вычеркнуто из списков художников. Однажды из мастерской украли все работы, а позже разгромили новые. Избивали морально и физически, подвергали принудительному медицинскому обследованию.Было неимоверно трудно, а он продолжал работать, скрывая свое авторство. Он сделал прекрасный барельеф в московском крематории на Донской площади.

          Им была создана 150-метровая скульптурная композиция в Артеке "Детям мира" (1966).          Эрнст Неизвестный победил на международном конкурсе: создал гигантский "Цветок Лотоса" на Асуанской плотине в Египте (1968-1971) – памятник в честь дружбы народов. Это самая большая скульптура в мире: его высота 75 м, выше 15-этажного дома.

            Скульптура Эрнста Неизвестного "Прометей" из алюминия была установлена в павильоне СССР на Международной выставке "Электро-72".Сварка (1972).

          В труднейших условиях и в кратчайшие сроки он с помощниками сделал 970-метровый декоративный рельеф (самый большой в мире) в Московском институте электроники (1974).           Имя скульптора стало известно во всем мире, и его много раз приглашали в разные страны для участия в выставках, но Неизвестного не выпускали из страны.          1976 год. Вынужденная эмиграция. Неизвестный уехал из СССР "из-за эстетических разногласий с режимом", как он сам определил причины отъезда.          Эрнста Неизвестного лишили гражданства, объявили предателем.          Вначале он эмигрировал в Швейцарию, а затем в 1977 г. переехал в Нью-Йорк. Он уехал в Америку без денег, не зная языка, и там, в Нью-Йорке он работал по 15 часов в сутки. Неизвестный продолжал работать над своими замыслами, преподавал, читал лекции по искусству и философии в Колумбийском и Гарвардском университетах.          Сложная операция на сердце. А он продолжает читать лекции в университетах Америки, пишет книги, создает новые скульптуры, рисует.

          …В Штатах мне легче работается. Америка оказалась близка мне своим размахом и ритмом. Там у меня две студии. Одна – в центре модного артистического района Сохо, на Манхэттене. Там у меня и студия, и офис, и квартира. Именно там работаю сейчас над самыми большими формами и занимаюсь графикой. Вторая моя студия и дом расположены на океанском острове Шелтон-Айленд. Как вы понимаете, «Шелтон» переводится с английского как «убежище». И для меня это действительно убежище, поскольку это моя крепость, спроектированная по моим же дизайнерским идеям (вплоть до мебели). Там я отливаю памятники в бронзе. Там же – парк скульптур, в котором установлено 28 моих вещей.

          Некоторые из работ он делает для России.          Одна из них - "Орфей" (1995) стала наградой победителям российского телевизионного конкурса ТЭФИ.         В 1987 году на волне всеобщего покаяния по поводу сталинского режима в Магадане решили увековечить память жертв сталинских репрессий. В Москве проект благословили и обратились к Эрнсту Неизвестному. Он предложил идею триптиха "Треугольника страданий": соорудить монумент в трех городах, неофициальных столицах ГУЛАГа. Первую часть – в Воркуте, вторую – в Магадане, а третью – в Екатеринбурге (родном городе художника), на стыке Европы и Азии.         В 1996 г. Неизвестный закончил свое монументальное произведение для Магадана "Маска скорби" – «Мемориал жертвам ГУЛАГА», посвященное жертвам репрессий в Советском Союзе. Эта скульптура установлена у подножия сопки Крутая, где находилась знаменитая "транзитка" (отсюда отправлялись этапы заключенных на Колыму).          Монумент расположен на высоте 200 метров над уровнем моря и хорошо виден как со стороны города, так и с трассы. Сооружен он из монолитного железобетона. Центральная скульптура монумента представляет собой стилизованное лицо человека, из левого глаза которого текут слёзы в виде маленьких масок. Правый глаз изображён в форме окна с решёткой. На обратной стороне видны плачущие женщины и обезглавленный мужчина на кресте. Внутри монумента находится копия типичной тюремной камеры сталинских времён. Ее высота - 15 м, площадь - 56 кв. м. В левом верхнем углу "Маски скорби" - ветровой колокол, с обратной стороны - неканоническое распятие и скульптура скорбящей молодой женщины.                     На площадке перед «Маской» 11 бетонных блоков с названиями самых страшных колымских лагерей (Бутыгычаг, Эльген, Серпантинка и др.).          В Воркуте Эрнст Неизвестный собирался поставить вторую "Маску скорби" - жертвам сталинских репрессий. Она не поставлена до сих пор.          И в Екатеринбурге памятник так и не воздвигнут. В зале музея истории Екатеринбурга на постаменте размещены гипсовые "маски скорби" - проект памятника жертвам тоталитарного насилия. Сам Эрнст Неизвестный называет скульптуру "Памятником коммунистической утопии". Основная мысль этого творения в том, что если умирает одни человек (а точнее, погибает от рук палачей, как зачастую было в конце 30-х годов прошлого столетия), умирает и вся его цепочка, семья. Ожидалось, что композиция станет проектом памятника жертвам политических притеснений». (Музей истории Екатеринбурга).         Неизвестный отказался от гонорара и за макте - $600 000 , и за памятник. Но возведение памятника всё не начиналось. Москва выделила необходимые средства, но власти Екатеринбурга умышленно затягивали начало работ. А трехметровый макет «Маски: Европа-Азия» томился в Художественном фонде Екатеринбурга. Его распилили на части, чтобы было удобнее занести в подвал.

          Кто-то в Екатеринбурге решил, что "американский еврей" не имеет права сооружать подобные памятники в России. В итоге средства Москвой были выделены, но в Екатеринбурге их так и не получили.          Если кто-то вдруг подумает, что это не так, вот цитата из книги воспоминаний Б.Жутовского:

          "Убогие амбиции уральцев скопились в тупой антисемитизм. (Еврей из Америки будет ставить памятники нашим христианам!) В Воркуте нет денег, и только Магадан осилил весной 1996-го открыть памятник".

          Вопрос с созданием памятника до сих пор не решен. Макет памятника пока будет храниться в подвале одного из музеев города.(Эдуард Нестеров: http://eduard-nesterov.livejournal.com/61467.html)          А вот что говорит сам скульптор о своем замысле:         

          Я поставил «Маску скорби» в Магадане – а я говорю, памятник жертвам утопического сознания, потому что «жертвам сталинизма» - мне казалось очень журналистски и политизировано. При чем тут Сталин? И Платон тогда при том же – у него тоже было утопическое сознание, и Кампонелла, и Маркс, и Ленин. Здесь шире. Поэтому я задумал это не только как Маску, а как капище – поставить памятники в разных местах – «Треугольник страдания». И самый большой, самый основательный – «Маска скорби» в Магадане.

          Но работа не закончена. Я продолжал работать. Тем паче, что у меня хранился проект с пятидесятых годов, еще со времен жизни Сталина. Когда я был охвачен этим ужасом – не политически, а как всемирным апокалипсисом. Несмотря на то, что мне много лет, я преисполнился сил и энергии, чтобы продолжить эту работу в той или иной форме.          Скульптор создает памятник депортированным народам, который установлен в столице Калмыкии Элисте.          Он создает памятник шахтерам Кузбасса          А вот так он выглядит ночью:

          В октябре 2004 г. Эрнст Неизвестный, наконец, "посадил" в Москве свое "Древо жизни" – в вестибюле торгово-пешеходного моста "Багратион".           В кроне этого семиметрового раскидистого "Древа" можно разглядеть христианское распятие и ленту Мебиуса, портреты Будды и Юрия Гагарина, сюжет изгнания из рая и эзотерические символы.          Но многие его работы мы можем увидеть только на фотографиях в газетных и журнальных публикациях.…                   Два знаменитых «Распятия» скульптора находятся в Ватикане.

          Вот что рассказывает об этом сам Неизвестный:

          – Скажу сразу, что, долгое время прожив в кругу католиков или других западных конфессий, я остался православным христианином. С покупкой Ватиканом «Креста» (еще он называется «Сердце Христа») произошла следующая история. Когда в 1982 году я завершал работу над памятником Хрущеву, польские католики попросили меня сделать распятие для кардинала Войтылы. Я сделал довольно реалистическую скульптуру, одной из составляющих которой было символическое изображение сердца. Но тогда мне не дали закончить и передать эту работу. В итоге проект отложился до той поры, когда кардинал стал Папой Иоанном Павлом II.

          После жуткого покушения на него Иоанн Павел II вспомнил об этом заказе и хотел выкупить скульптуру. Но я сам ему подарил, за что получил от Папы благословение, был принят и обласкан в Ватикане. 

          В 80-х годах Эрнст Неизвестный сотрудничает с галереей Магна (magna gallery) в Сан-Францискои по ее заказу создает цикл работ "человек сквозб стену" («Man through the Wall»), посвященный крушению коммунизма. Эрнст Неизвестный многократно выставлялся в это гаоерее в 80-х годах.  Приведу три работы из этого цикла.          Крушение кремлевской стены:          Крушение китайской стены:         Крушение Берлинской стены:         Эрнст Неизвестный после перестройки и особенно в 90-х годах часто приезжает в Россию, где выступает с докладами и делится опытом по сочетанию архаики и авангарда в искусстве.          Эрнст Неизвестный создал скульптурные композиции, украсившие многие города мира.          В 1997 году Европейское отделение ООН получило в дар от правительства Российской Федерации 17-метрового «Большого кентавра» Эрнста Неизвестного.                   В очерке, который Вы только что прочли,  использована статья Марка Штейнберга «Дальше Кушки не сошлют» http://www.jig.ru/history/012.html, ответы Эрнста Неизвестного взяты из его интервью корреспонденту газеты «Новые известия» Елене Квасковой 27 апреля 2005 года и другие материалы.          Дальше приводятся выдержки из статьи Натальи Синельниковой «Эстетическое негодование Эрнста Неизвестного» в журнале «Эстет» №1 (2010), http://www. Estetmagazine.ru/archive/5/51/:          «Рациональное и эстетическое — звенья одной цепи. В работе они попеременно меняются местами: то рациональное ведет за собой эстетическое, то эстетическое — рациональное». – говорит Эрнст Неизвестный в книге «Говорит Неизвестный».          Если скульптура Эрнста Неизвестного стала достоянием миллионов, то его графику видели немногие. Объясняется этот парадокс тем, что рисунки, как и живописные полотна Неизвестного, активно скупались и вывозились на Запад коллекционерами. Российские музеи в силу опалы автора боялись или не считали нужным их покупать. А между тем Эрнст — замечательный рисовальщик. Он называет свои рисунки «тенью замысла» и, вслед за великим Микеланджело, — концентрацией ума, воли и сердца. Его фантазия неисчерпаема: например, к моменту отъезда из СССР у него было около 10 000 графических замыслов.          Порой его графические персонажи образуют группы, которые складываются в циклы. Так возникли целые альбомы рисунков под общим названием, например: «Гигантомахия, или Битва гигантов», «Война — это…», «Роботы и полуроботы», «Кентавры», «Судьба» и многие другие.           В чреве Кроноса:          Будучи настоящим русским патриотом, самой чистой, самой высокой пробы, Неизвестный ненавидел косность и лицемерие государственного аппарата. Он говорит: «Я не был диссидентом, мной скорее владело эстетическое негодование против абсолютной серости жизни и еще из-за того, что мне не давали работать...».           Одно из ключевых слов в творчестве Неизвестного — синтез. Возможно, именно после тяжелейшего ранения на войне, закованный надолго в гипс, Эрнст Неизвестный впервые задумался о возможностях человеческого тела, его пластике и немощи, о протезах и конструкциях. Здесь истоки его образов — кентавры, полуроботы, люди-машины. Кентавр – одна из самых любимых фигур скульптора. В античной мифологии он означает диалог человеческой сути и животного начала, а в версии Эрнста - соединение живой природы и техники.             Скульптор утверждает, что «сегодня культура вся «кентаврична»: мир создает множественные связи, и в наши дни эти связи как никогда стремительны и глобальны».          Эрнст рассказывает: «В моем творчестве всегда присутствует драматический момент. Не случайно я многократно иллюстрировал библейский «Апокалипсис», потому что тема гибели человеческой цивилизации мне близка. В моем ощущении Апокалипсис — это не то, что начнется и закончится в определенное (точнее, в неопределенное) время, не то, что все обычно называют концом света. Мне кажется, что мы уже прямо сейчас живем во времена Апокалипсиса».На фото: скульптура Эрнста Неизвестного "Атомный век" ("Хиросима"), бронза.          Эрнст Неизвестный — это сгусток духовной энергии. Это настоящий титан нашей эпохи, соединивший высокую человечность своих тем с элементами символизма и бурного, темпераментного экспрессионизма. И это все проявляется в каждой его работе — от монументальной статуи до мелкой пластики или рисунка на листе бумаги.

           В 2010 году Эрнсту Неизвестному исполнилось 85 лет. 

           На снимке Эрнст Неизвестный с дочерью Ольгой.          Одна из его последних работ – памятник Сергею Дягилеву, установленный в Перми, в родовом доме семьи Дягилевых на улице Сибирской:          

история музея «Древо Жизни» в Швеции,

с сокращениями

                    В Швеции, в деревушке Утерсберг (Uttersberg) находится музей Эрнста Неизвестного — «Дерево жизни».Полагаю, что это единственное место в мире, кроме мастерской художника в Нью-Йорке, где можно близко увидеть такое количество его работ и даже прикоснуться к ним.          История музея такова.          В городке Чёпинг (Köping), в 30 километрах от Уттешберг, жил любитель искусств, хозяин книжного магазина и местной художественной галереи, Астлей Нюлен (Astley Nyhlén). Астлей был человеком энергичным, разносторонне одаренным и образованным. Он много путешествовал, был лично знаком с интересными шведскими и европейскими художниками.          В конце 60-х годов он прочел статью шведского журналиста о скульпторе-диссиденте Эрнсте Неизвестном. Ему так понравились фотографии работ Неизвестного, что добившись визы в советском консульстве, Астлей со старшим сыном на машине поехали в Москву знакомиться со скульптором.          Ни отец, ни сын не говорили по-русски, а Неизвестный тогда еще не знал английского. Но они поняли друг друга. Так началась многолетняя дружба Эрнста с семьей Нюлен.          Астлей приезжал к Эрнсту Неизвестному еще несколько раз, помогал скульптору как мог. Конечно, никакие работы в то время нельзя было вывозить из страны без согласия компетентных органов.          «Искусствоведы в штатском» препятствовали выставкам Неизвестного даже на родине, так что о загранице не могло быть и речи.          Астлей давно искал более просторное помещение для своей галереи. В 1976 году он, проезжая через Утерсберг, обратил внимание на здание бывшего железнодорожного вокзала. Новая железная дорога прошла стороной, и станцию закрыли. По счастливой случайности ему встретился владелец здания, безнадежно мечтающий продать участок бывшей станции со всеми постройками. Астлей, к удивлению друзей и знакомых, купил участок. Сразу начались ремонтные работы в здании станции и склада.          В этом же году Эрнст Неизвестный эмигрировал в Швейцарию. Узнав об этом, Астлей пригласил скульптора в Швецию, предоставив в его распоряжение все необходимое для работы.          14 мая 1977 года открылась Galleri Astley. Эрнст Неизвестный был первым художником, выставившим свои работы в новой галерее.          В течение 10 лет скульптор приезжал в Утерсберг и работал там по нескольку месяцев. Он подарил семье Нюлен много скульптур и графических работ. Для них в здании бывшего склада был открыт музей.          Специально для выставочного зала на 3 этаже музея Неизвестный выполнил живописные панно, развивающие тему «древа жизни».          В самом здании станции находится галерея, где регулярно проходят выставки. Вокруг зданий располагается «парк скульптур». Здесь тоже есть работы Эрнста Неизвестного, но также и других скульпторов из разных стран.          После смерти основателя дело продолжают два его сына и дочь.

Продолжение следует

academgorodock.livejournal.com

Ушел из жизни Эрнст Неизвестный

Эрнст Неизвестный с макетом своей скульптуры «Древо жизни» в студии в Нью-Йорке. Фото Алексея Бережкова (ИТАР-ТАСС)

9 августа в возрасте 91 года в Нью-Йорке скончался выдающийся скульптор Эрнст Неизвестный. Будущий скульптор родился в 1925 году в Свердловске (ныне Екатеринбург) в семье детской писательницы и поэтессы Беллы Дижур и врача Иосифа Неизвестного. Занимался в изостудии свердловского дворца пионеров, принимал участие во всесоюзных конкурсах детского творчества, где был замечен. Учился в средней художественной школе при Всероссийской академии художеств в Ленинграде, затем с началом Великой Отечественной войны жил в Самарканде, куда была эвакуирована школа. В 1943 году добровольцем ушел на фронт, служил в воздушно-десантных войсках 2-го Украинского фронта. Был сильно ранен и даже признан погибшим в Австрии в апреле 1945 года, тогда же награжден орденом Красной Звезды. По возвращении в Свердловск с 1945 года преподавал рисунок в местном Суворовском училище. С 1946 по 1947 год учился в Академии художеств в Риге, в 1947-м поступил в Московский художественный институт имени Сурикова, где учился в мастерской Матвея Манизера, окончил его в 1954 году. Одновременно обучался на философском факультете Московского государственного университета. В 1955 году вступил в Союз художников СССР. В 1957-м получил две медали на конкурсе молодых художников на VI Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве. В 1962 году принял участие в легендарной выставке к 30-летию Московского союза художников, на которой вступил в полемику с генеральным секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым, поносившим участников экспозиции, после чего был исключен из Союза художников. В 1966 году делает 150-метровый рельеф «Монумент дружбы детей мира» в Артеке в Крыму. В 1970 году прошли выставки скульптора в Музее современного искусства в Париже, в итальянском Музее изящных искусств в Локарно. В 1974 году, незадолго до эмиграции, создает надгробный памятник Никите Хрущеву на Новодевичьем кладбище. Среди других его работ — созданный в 1970–1971 годах 970-метровый рельеф в здании Московского института электронной техники в Зеленограде, скульптура «Прометей» для выставки «Электроника-72» (1972) и архитектурный фасад здания ЦК компартии в Ашхабаде (1975). В 1975 году «Большое распятие» Неизвестного покупают Музеи Ватикана. В 1976 году скульптор эмигрировал сначала в Цюрих, позднее — в 1977 году — в США, где преподавал философию и читал лекции об искусстве в Колумбийском и Гарвардском университетах. В 1983 году передал папе римскому Иоанну Павлу II скульптуру «Сердце Христа». В 1987 году открывается музей Неизвестного «Древо жизни» в шведском городе Уттерсборг. В 1994 году создал статуэтку премии ТЭФИ. В 1995-м его монумент «Золотой ребенок» был установлен в Одессе, он стал лауреатом Государственной премии России, был восстановлен в Союзе художников и получил российское гражданство. В 1996 году Неизвестный закончил свое монументальное (высотой 15 м) произведение «Маска скорби», посвященное жертвам репрессий в Советском Союзе. Скульптура установлена в Магадане. В том же году был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени. В 1997–1999 годах Эрнст Неизвестный подарил свою работу «Великий кентавр» европейской штаб-квартире ООН в Женеве, где она была установлена в парке Ариана. В 2004 году открыл в Москве в вестибюле торгово-пешеходного моста «Багратион» монумент «Древо жизни», над которым работал всю жизнь. В 2013 году открылся музей художника на его родине в Екатеринбурге. В 2016 году в Манеже прошла приуроченная к юбилею скульптора выставка «Эрнст Неизвестный. Возвращение в Манеж», в которую вошло более 100 его работ из собрания Феликса Комарова.

 

www.theartnewspaper.ru

Памяти Эрнста Неизвестного

https://www.znak.com/2016-08-10/pamyati_ernsta_neizvestnogoПавел Смертин/Коммерсантъ

В Нью-Йорке 9 августа умер великий скульптор Эрнст Неизвестный. Ему был 91 год. Znak.com рассказывает, почему стоит гордиться, что мы – современники его гения. И о чем сожалеть.

Эрнст Неизвестный эмигрировал из СССР в 1976 году – сначала в Швейцарию, а через год в США. Там спустя десятилетие на острове Шелтер (в штате Нью-Йорк), название которого переводится с английского как «убежище», он строит дом с мастерской. Позже возле дома уже совместно с супругой Анной Грэхем создает парк скульптур, всегда открытый для посетителей. Из этого придомового сада одну из скульптур, его знаменитых кентавров под названием «Умирающая кентавресса», привезли в Екатеринбург – в единственный в России музей Эрнста Неизвестного.

Эрнст Неизвестный за работой над копией памятника «Маска скорби»Анатолий Семехин/ТАСС

Музей открыли в родном городе в день 88-летия Эрнста Иосифовича. Позднее по поводу открытия жена великого скульптора, приехавшая в Екатеринбург, поделилась в интервью телеканалу «Малина»: «[Я испытываю] эйфорию, благодарность. И немного грусти, потому что это так поздно случилось. Потому что он даже не смог приехать. Дождались, пока человеку случится 89 лет. Он легко мог уйти из жизни год тому назад». 

Ушел из жизни Эрнст Неизвестный спустя три года после открытия музея – скончался в нью-йоркской больнице «Стони Брук», куда, по словам Джеффа Плюмеса, близкого друга и ученика покойного, его госпитализировали с болями в желудке. При жизни скульптора-титана в Екатеринбурге так и не успели установить одну из частей его скульптурной композиции «Маски скорби». Она, по замыслу художника, должна была стать одной из «вершин» «треугольника страданий». Монументальными «Масками скорби» Эрнст Неизвестный хотел соединить три «неофициальные столицы» ГУЛАГа – Екатеринбург, Воркуту и Магадан. Пока такой мемориал жертвам политических репрессий появился лишь в Магадане. Установить его «брата» в Свердловске планировали еще в девяностые годы. Тогда со скульптором свердловские власти подписали договор, а в качестве авторского гонорара предложили 700 тысяч долларов. От денег Эрнст Иосифович отказался в пользу сооружения памятника. 

Открытие скульптурной композиции «Древо жизни» в вестибюле пешеходного моста «Багратион» в МосквеФедор Савинцев/ТАСС

Его супруга Анна Грэхем в обозначенном выше интервью комментирует это так: «Он возвращается в 1989 году в свой родной город, начинает титанический труд по созданию масок, в том числе 15-метровой маски для Магадана. И в течение 20 лет эти маски разрезаются, относятся в подвал и засыпаются мусором... А этот великий художник, естественно, делал всё бесплатно. Как можно брать деньги за памятник 58 миллионам убиенных? Он ещё и своих 150 тысяч вложил, потому что надо было делать макеты». Но денег на установку памятника в Екатеринбурге за все прошедшие годы так и не нашли. Сегодня стало известно, что екатеринбургская мэрия очередной раз подала заявку на федеральное финансирование возведения скульптурной композиции «Маски скорби» на 12-м километре Московского тракта.

С макетом своей скульптуры «Древо жизни» в студии в Нью-Йорке, 2000 год.Алексей Бережков / ТАСС

Точно так же от предложенного гонорара скульптор отказался и при создании монумента памяти погибших в забоях шахтеров. Его скульптуру «Память шахтерам Кузбасса» открыли в Кемерово в 2003 году. Правда, по словам автора, этот монумент не жертвам, «главный пафос здесь – сопротивление. Героика тяжелейшего и опаснейшего труда, который не зря приравнивают к ратному». 

Несмотря на то, что скульптор почти сорок лет прожил в Америке (и там создал большое количество потрясающих бронзовых скульптур, живописных холстов, рисунков и литографий), именно России (благодаря щедрости и, вероятно, любви мастера) повезло оказаться богатой его монументальными работами. Одна из них – бронзовая скульптура «Древо жизни» – появилась в Москве в 2004 году. Она выросла из серии работ, начало которой кроется еще в первых скульптурах художника «Война это». 

За работой над копией памятника жертвам сталинских репрессий, 1990 годАнатолий Семехин/Фотохроника ТАСС

Его записи об этой серии опубликованы в книге «Говорит Неизвестный»: «Я воспринимал войну не как парад победы, а как трагическое противоречивое и противоестественное человеку явление. Так возникла эта серия. Часть человека превращалась в машину, в железо, которое олицетворяло войну, которое входило в плоть, как боль. Потом эта тема переросла в тему «Роботы и полуроботы», где человек уже сознательно боролся с мертвым металлом». Позднее через серию «Гигантомахия» скульптор приходит к «Древу жизни» – работе, объединяющей в себе тысячи образов, лиц и символов, скульптуре в виде дерева с кроной в форме человеческого сердца. В тех же записях Эрнст Иосифович говорит об идее этой композиции: «Задача изобразительного искусства в современном мире – создать некие всеединые символы и метафоры, чтобы показать растерявшемуся от обилия информации человеку ценность и беспредельность человеческого “Я”».

Эрнст Неизвестный и его супруга Анна Грэхем в мастерскойЕкатеринбургский музей Эрнста Неизвестного

Об Эрнсте Неизвестном, своем земляке, еще в апреле в интервью Znak.com выдающийся художник-график Виталий Волович сказал: «Он, может быть, последний великий мастер эпохи гуманизма – эпохи интереса к человеку. Он изображает человека, надломленного средой, человека деформированного, но полного мощи, безусловно сопротивляющегося. В этом заключается пафос искусства Эрнста Неизвестного. [Такое искусство] надо было выстрадать, перенести все то, что он перенес: проблемы, гонения, все, что на его долю выпало, от чего он и уехал».

Виталий Волович – о современном искусстве, коммерциализации культуры и влиянии государства

Считается, что проблемы с властью начались у скульптора после разгрома Хрущевым выставки в Манеже. В действительности, по его же комментариям, неприятности начались еще тогда, когда Эрнст Неизвестный учился в Институте им. Сурикова Академии художеств (куда он поступил после того, как пришел с фронта). Уже там он начал делать «вещи неофициальные», и даже с начавшимся послаблением после смерти Сталина его экспериментальные, как он пишет, «полуэкспрессионистические», работы все равно вызывали «чудовищный гнев и художественных, и идеологических властей». Речь идет о таких работах, как «Война это» и «Концлагерь» – серии скульптур на тему, лично пережитую художником: в Великую Отечественную он воевал в составе Второго Украинского фронта. Был контужен, потом ранен, а в последний раз – в Австрии, уже в конце войны – был ранен очень тяжело. И из-за этого был награжден орденом Красной звезды «посмертно».

Никита Хрущев и Эрнст Неизвестный на выставке в Манеже, 1962 год

Другое дело, что та самая встреча с Хрущевым на выставке в 1962 году стала неким завершением ряда неприятностей с властями, она и осложнила отношения с ними, и дала Неизвестному круг «влиятельных друзей» из власти (правда, это не улучшило его профессиональную жизнь – и спустя годы художник все-таки эмигрировал). Тогда в Манеж участвовать в выставке, приуроченной 30-летию московского отделения Союза художников СССР, пригласили молодых авангардистов, возглавляемых Элием Билютиным. В своих записях Эрнст Неизвестный рассказывает, что экспозиция была построена странно: на видных местах висели работы художников-нонконформистов, а где-то «в тени», как бы не у дел, расположились картины советских классиков. Участвовать в выставке пригласили художников из студии Билютина, но почему-то в основном евреев, хотя в студии, на самом деле, художники были разных национальностей и «никакого перевеса евреев не было». 

Монумент "Памяти шахтерам Кузбасса"

«Уже тогда, – пишет Эрнст Неизвестный, – я почувствовал некий привкус провокации». Его встреча с Никитой Сергеевичем Хрущевым случилась на верхней площадке Манежа, куда первый секретарь ЦК КПСС поднялся с криками: «Дерьмо собачье!» Его возмутила «мазня» на стенах, которую «осел хвостом мажет лучше». В какой-то момент он потребовал главного, указали почему-то на Неизвестного. Хрущев обрушился на художника с обвинениями в гомосексуальности. Уже ставший известным в свои 37 лет скульптор выстоял, ответил, что, мол, если ему сейчас предоставят девушку, он докажет обратное, и пригласил Никиту Сергеевича продолжить разговор уже у его работ. Там, в другой комнате, беседа вертелась вокруг того, что Хрущев обвинял художника в проедании народных денег и производстве дерьма, а Неизвестный утверждал в ответ, что первый секретарь ЦК КПСС ничего не понимает в искусстве, что он спровоцирован и выставлен в смешном виде. 

Надгробие на могиле Никиты Хрущева

Уже будучи в Америке Эрнст Неизвестный пишет об этом разговоре: «Я ощущал, что динамизм его личности соответствовал моему динамизму, и мне, несмотря на ужас, который царил в атмосфере, разговаривать с ним было легко, это был разговор, адекватный моему внутреннему ритму... Но вместе с тем я был абсолютно ошарашен его почти уникальной некультурностью». Впоследствии великий скульптор часто думал об этой встрече и много лет спустя понял, в чем логика поведения Никиты Сергеевича: «Этот человек отменил страх, сталинский страх, но руководить аппаратом и страной он не мог, потому что он не изменил структуру. Но как же управлять без страха? И он нагнетал страх своей непоследовательностью. Никто не знал, что он сделает каждую следующую минуту».

Эрнст Неизвестный. 1925-2016Илья Питалев/Коммерсантъ

Возможно, именно это понимание и уважение к «динамизму личности» послужило причиной того, что Эрнст Неизвестный согласился сделать надгробный памятник Никите Сергеевичу Хрущеву после его смерти. И это была не просто просьба его семьи. По признанию Сергея Хрущева, это было завещание его отца. Вопрос, сделает ли кто-то теперь в России памятник самому гению? В письмах своим близким Эрнст Неизвестный после эмиграции писал: «Если бы моя родина была ко мне чуть ласковее…».

www.znak.com

Все об Эрнсте Неизвестном

Скульптор Эрнст Неизвестный родился 9 апреля 1925 года в Екатеринбурге.                 вернуться на главную страницу

Эрнст Неизвестный скульптор Эрнст Неизвестный. "Взорванная голова". Литография, 58 х 37 см МОНУМЕНТ Юрий Карякин об Эрнсте Неизвестном Сразу скажу в качестве эпиграфа: мое интервью будет предельно субъективным. Объясню почему. Есть три способа познания мира: Первый - равнодушно-объективистский. Этот способ очень важный, я его не отрицаю. Он позволяет многое добыть. Второй – ненависть, способ страстно плодотворный. Человек ненавидящий познает в человеке ненавидимом удивительные вещи. Есть третий способ - любовь. Познал ли я его? Я предпочитаю третий способ. С первыми двумя - борюсь. В Эрнста я вначале влюбился как мальчишка. А потом полюбил, и теперь ясно – навсегда. Именно любовь к нему я, думаю, позволила мне чуточку понять его. Я не смею сказать, что я его понимаю. Но думаю, что любовь к нему позволила мне чуточку его познать. Познакомились мы, кажется, в 1964году. Прошло месяца два-три. Мы много разговариваем, выпиваем и как-то он меня спрашивает: «А что ты ничего не говоришь о моих работах?» Я ему говорю: «Эрик, милый, меня привели в страну санскрита и спрашивают мнение о санскрите, которым я не владею. Дай мне осмотреться. Я ведь ничего не знаю. Чувствую, но в словах выразить не могу. Дай подумать». Скажу сразу, рискуя многим, рискуя потерять «репутацию». Для меня Неизвестный - наш Микеланджело. Я в этом снова убедился во время открытия в Магадане в 1998 году памятника жертвам сталинских репрессий. Это гигантский замысел. Ведь у нас почти все зациклились на сталинизме, ленинизме. А Неизвестный придумал – это его формула - сделать памятник всем жертвам утопического сознания. Магадан. Июнь 1996 года. Почти вымерший город… и вдруг на открытие памятника пошли сотни, тысячи людей. Что это за монумент? Долго идешь к нему, идешь в гору, все время одолеваешь сопротивление земли, и все время чего-то ждешь. Сам монумент поставлен так, что создается мощный эффект ожидания. Он гениально построен. Идешь по банальным подмосткам, напряженный от ожидания и, наконец, входишь в камеру с маленьким окошком. И тебя охватывает жуткое ощущение, что здесь присутствуют все души, погибшие в ГУЛАГе. Пребывание в камере длилось какую-то секунду, потому что шла очередь. Но кого я ни опрашивал, мне говорили – да, ты на мгновение остаешься с душами всех погибших. Я сказал – Микеланджело. Никому такое и не снилось. Была другая эпоха, другие люди, другое преодоление иллюзий. Но вот чтобы выкарабкаться из нашего поколения в вечность, понять абсолютную беспрецедентность этого поколения и, тем не менее, из него выйти и поглядеть на нас, на всех оттуда, сверху, для этого нужен был гений Эрнста. И нужно было счастье встречи с ним, чтобы я чуточку о нем рассказал. Эрнст прошел войну. Прошел все сталинские искусы. Вынес, не согнулся, – чудовищную травлю хрущевско-брежневскую. Тут все - символы, все – знаки. Хрущев – идеолог и политик его давит и вдруг в Хрущеве-человеке просыпается перед смертью человеческое и он завещает: пусть памятник мне сделает Эрнст Неизвестный. В этом – тоже знак, знак родства (сродничества) эпох, которые если и связаны чем-то, то только сердечностью. Я долго не понимал его языка. Я привык к Мухиной «Рабочий и колхозница». И вдруг – конечно, прошло какое-то время - его язык оказался мне абсолютно понятным. Убедитесь сами, посмотрите на его скульптуру «Двое душат друг друга» Тут все ясно, любому дровосеку и академику. Все просто. Люди душат друг друга. Когда они душат, убивают друг друга – Отечественная война, Чечня, Афганистан, любой конфликт, даже домашний люди, то теряют лицо. Лица нет. Я не сразу это понял. Они душат друг друга, а корень общий. То есть, они душат себя. А кроме того, здесь в середине скульптуры – вечный символ Эрнста – сердце. То есть, в сердце жизни люди душат друг друга. У моего поколения был комплекс неполноценности из-за того, что мы не воевали. Я как-то сказал Эрнсту: «Как я тебе завидую, что ты воевал». Он в ответ рассмеялся: «Господи, как я тебе завидую, что ты не воевал. Потому что на войне видишь столько смертей – что перестаешь воспринимать смерть». Вы, конечно, знаете знаменитого английского (американского) скульптора – Мура. Я некоторые его работы видел воочию, а в основном на фотографиях, помещенных в его книгу. Мур писал так: «Вечная работа ветра и воды проделали вот эту дырку в скале на берегу моря…» И вот он стал делать свои скульптуры с «дырками» посредине. А у Эрнста в скульптуре – отверстия – это не результат вековечной работы ветра и солнца, не спокойно-эстетические отверстия, а сквозные ранения. Я ничуть не шовинист, но «дыры» Мура и Эрнста Неизвестного - совершенно разной и духовной и физической напряженности.Вопрос Перевозчикова: Эрнст Неизвестный все время подчеркивает, что он – не диссидент, что его вынудили уехать.Карякин: Он здесь очень точен в своих формулировках, как и всегда. Он – не диссидент политический Он – великий художник, который по происхождению, по определению – диссидент изначальный. Он – другой диссидент. Не знаю, согласится ли он со мной. У гениальных людей – я счастлив, что некоторых из них наблюдал - есть особенность: жить в другом времени, отдавая, конечно дань этому времени (куда тут денешься!). Данте общается с Микеланджело, Неизвестный – с Микеланджело. Они общаются на своем особом языке. Это трудно понять простым смертным. Иногда это понимание пронзает. В нас простых смертных нечто есть, если нас пронзает понимание этого, если эти струны в нас отзываются. Для меня это – тайна, чудесная, обнадеживающая. Национального вопроса в христианстве нет. Иудей, эллин одинаковы перед Богом. Я – об Эрнсте. Этот французо-татаро-еврейский человек для меня является самым русским. Абсолютно русская натура. Правда, в отличие от обычной русскости у него есть дисциплина труда, ответственности и обязанности, как впрочем у Достоевского и Пушкина. А что их связывает и отделяет от массы русских? Дисциплина труда. Эрнста упрекали – целая литература на этот счет есть - что он в скульптуре – литературен. А Микеланджело не литературен? Он весь в Сикстинской капелле – литературен. Все искусство европейское литературно, потому что оно вышло из Книги книг – библии. Оно «переводит» Библию на язык нас, грешных, которые читая ее, не могут понять, а в искусстве получают художественный «перевод». Музыка ли. живопись, скульптура – литературны. – «Не говорю вам прямо, потому что прямо вы не понимаете, а говорю с вами притчами…» - я цитирую Библию.. Что такое искусство Эрнста Неизвестного? Это притча Нового завета на языке ХХI - ХХII веков. Перевозчиков: Юрий Федорович, расскажите о знаменитом эпизоде столкновения Неизвестного и Хрущева на выставке московских художников в Манеже в 1962 году. - Разгром в Манеже? Тогда я Эрнста еще не знал. Для меня это была легенда. Помимо всего прочего в любой ситуации он был личностью - всегда сам по себе. Есть такой снимок, который я очень люблю. Стоят Хрущев, Суслов, вся тогдашня камарилья. И они все заворожено смотрят в одну точку. Точка эта – Эрнст. Они все крутятся вокруг него, а не он вокруг них. Он, Эрнст им разъясняет. Ясно, что каждый из них его презирал. И каждый из них ему подчиняется. Он – «хозяин разговора» - словечко Достоевского. Перевозчиков: А были у Эрнста Неизвестного другие встречи с Хрущевым? - Помню, когда Сергей Хрущев передал Эрнсту завещание своего отца о памятнике. Знаю историю этого памятника. Буквально на моих глазах он делался. Об одной встрече Эрнста с Хрущевым я знаю точно, с его слов. Эрнст ехал на такси по Арбату. Перед светофором машина остановилась. Рядом – черная волга. Впритык. И вдруг Эрнст слышит: его кто-то окликнул, зовет из этой волги. «Эрнст» – кричит Никита Сергеевич, уже разжалованный к тому времени из генсеков. Но тут на плечо его ложится длань охранника и его сажают на место.Перевозчиков: После выставки в Манеже у Неизвестного начались трудности. Какие-то заказы были в Средней Азии. Потом он оформлял Артек, но работать на полную мощь ему просто не давали.Карякин: У меня есть альбом, который он мне перед отъездом подарил. Здесь трагичнейшая, в сущности, надпись: «Дорогому другу Юре от Эрнста как тень замысла». Скульптура – это промышленность, это мощная промышленность, это не только гипс, глина, это бронза, это металл… Когда он не мог работать скульптуру, его замыслы трансформировались в графику, и он стал создавать эти бесконечные альбомы. «Тень замысла». Потом я уже узнал, что такие же рисунки, замыслы Микеланджело обозначал для самого себя как «концентрацию моего ума, воли и сердца». Большинство их Микеланджело сжег, но что-то осталось, около 200. Когда Эрнст уехал из страны, у него было около 10 000 таких графических замыслов. А когда я повидал его там, в его мастерской в Нью-Йорке уже в 1990 году, я был потрясен…У меня всегда было такое чувство: когда аккумуляторы своей духовной энергии подсаживались, я ехал к Эрнсту. Это такой сгусток духовной энергии. Он всегда в поиске, всегда в безразличии к своему прошлому. То, что он вчера седлал – ему уже неинтересно, - этого я почти ни у кого не встречал. Он весь полон новыми замыслами, новой работой. Так вот, то, что я повидал в Америке, у него в мастерской… Когда я бываю там, я всегда живу у него в мастерской и всегда вижу, как это делается… Я всякий раз испытываю потрясение. Другого такого работяги, труженика, творца, творящего по нарастающей, - я не знаю. Литература, литература…Иллюстрации к Данте. А что такое Микеланджело, как не иллюстрации к Данте. А у Эрнста буквально – «Божественная комедия»- гениальные рисунки. «Иллюстрации» (в кавычках) к роману Достоевского «Преступление и наказание» Не иллюстрации – а просто перевод на другой язык. Только что он перевел на свой художественный язык «Экклезиаста». Делает рисунки к Апокалипсису – Откровению Иоанна Богослова.Перевозчиков: А когда было это памятное событие – Ваше выступление на вечере памяти Платонова, Неизвестный был в Москве? Какова была его реакция?Карякин: Эрнст сидел в зале. Потом мы даже выпили, вопреки моей жене. Я там, на вечере говорил, что меня не столько интересуют судьбы погибших, сколько живых. Я назвал несколько имен – они оказались, в конечном счете, очень точными: Солженицын, Можаев, Коржавин, Максимов,Окуджава, Неизвестный… Я тогда сказал: вот здесь сидят «искусствоведы в штатском», они, конечно, донесут на меня, а лучше если они подумают, где будут сами лет через 20, и где будут те, кого я назвал, в русской и мировой культуре. Вспоминается один почти мелодраматический эпизод. Мы идем с Эрнстом по улице. Вдруг ко мне подбегает женщина и говорит: «Спасибо Вам, Юрий Федорович, за Вашу речь на вечере в ЦДЛ о Платонове» Эрик как-то понурился и изрек: «Когда меня долбали, от меня все перебегали на другую сторону». Неизвестный – абсолютно невероятный мыслитель и «разговорщик». Вот как он заворожил в Манеже все Политбюро, вот так он в любой ситуации, если начинает говорить, все крутиться вокруг него. Вот уж воистину, всегда – «хозяин разговора». Это не эгоцентризм, а просто энергетика гения. Это невероятная энергетика мысли, духа. Ну, Мераб Мамардашвили, сам великий мыслитель. Но даже Мераб «крутился» вокруг него. Я же всегда им любуюсь и просто люблю его. Последняя моя встреча с ним была у него в номере гостиницы (кажется, в январе1998г., он вернулся из Калмыкии, из Элисты, где открывал свой памятник жертвам «переселенных народов») и там были два достаточно известных человека - Константин Райкин и Илюмжинов. И все крутилось опять вокруг него. У него помимо всего прочего память фантастическая. Стихи читает «километрами».Перевозчиков: Как говорил Платон, память –мать всех муз.Карякин: Память ведь это – совесть. Со-весть. Беспамятный - значит бессовестный. У Эрнста невероятная эрудиция во всей литературе, и философской, и психологической, и, конечно, в искусстве.Перевозчиков: А бывало так, что Вы с ним спорили?Какрякин: Если и спорили, то должен признать, я почти всегда был не прав. Когда я с ним подружился и полюбил его, я был этаким марксистским «недоноском» или «переноском», если угодно. Однажды я написал о нем статью, продиктовал ее Ире (Ирина Николаевна – жена Ю.Ф.Карякина). И там были две марксистские цитаты. Эрнст прочитал и сказал: «Все хорошо, но, Господи, но Маркс - то тут при чем?» Он чисто эстетически преподал мне урок обнаружения моей фальши. Потом споров у нас почти не было. Был, если хотите, разговор в унисон. Споры, конечно, были мировоззренческие, но мы - совпадали.Перевозчиков: Эрнст Неизвестный в своих воспоминаниях пишет, что у него были какие-то покровители наверху. Но не называет их. Кто были эти люди?Карякин: Это особ статья. Сейчас как-то все поляризируется, а на самом деле наше общество тогдашнее было очень «многозвеночно». Но вот, например, я тогда, в 60-х годах был непоколебимым марксистом-ленинцем, хотя уже антисталинцем. У меня были друзья из ЦК, которые были еще полу-сталинцы, но у которых сохранилась честь, совесть. Ну, тот же Черняев, Пыжков, Арбатов. Я познакомил Эрнста с ними. А они уже в меру в меру своей совести и чести - каждый раз – я это свидетельствую, и рад это свидетельствовать – делали то, что в их положении было недопустимо и невозможно. Но тем не менее, они это делали, чтобы чуть-чуть ему помочь. Ведь то, что потом будет названо «перестройка», готовилось очень исподволь и тут было очень много передаточных звеньев. Твардовский до конца жизни своей оставался убежденным и мучившимся коммунистом. Тем не менее, он опубликовал Солженицына. К нашему времени цепь дрогнула. Ну, вот пример. В 1980 году я написал статью о Володе Высоцком. Она сначала ходила в самиздате. А потом ее опубликовали в журнале "Литературное обозрение». И мы пришли с главным редактором к цензору. И я ему прямо сказал: «Ну, Вы любите вот эту песню?» Он сказал: «Люблю». «Ну, так соберите все свои силы и дайте нам добро на публикацию». И вдруг звенышко дрогнуло. Звенышки к этому времени стали очеловечиваться. Так вот просто всех смазать и сказать, что были только одни герои-диссиденты – неверно. Была беспрерывная, сейчас еще не исследимая цепь добра, совести, чести, ума. И вдруг что-то получалось. Выходит статья о Высоцком. Неизвестный получает заказ в Средней Азии.Перевозчиков: Вы помните сам момент его отъезда?Карякин: Это было лето 1975 года. Отчаяние. Он вопил: «Ну, как же так!» Перебью себя. Однажды на каком-то заседании МОСХа он сказал: «Вот есть государственная жопа. Я хочу ее лизать. А мне не дают.» Это только он мог сказать такое. А мне он всегда говорил: «Я хочу отдать! Мне ничего не надо. А они не берут.» Поэтому он уехал в свои 50…» Есть еще одна очень важная вещь. На Западе он был принят с распростертыми объятиями как диссидент. Но ведь реально-то физически как скульптор он уехал в другую страну - в США и начал все с нуля.Перевозчиков: Он уехал, и какое-то время контактов не было.Карякин: О контактах я расскажу. Был вечер в ЦДЛ – день рождения Амираджиби. Кажется, это был 1986 год, самое начало перестройки. Сидим за накрытым столом. Рядом со мной тихонько сидит маленькая такая женщина, вдова Николая Ивановича Бухарина. И я, конечно, выпив немного, поднимаюсь и говорю: «А я хочу поднять тост за человека, за которого 30 лет никто не поднимал тост, которого никто не помнил – я пью за вдову Бухарина». Наступило некоторое молчание. Половина присутствующих на банкете труханула. Через год приезжаю в Мексику и там, в Мехико иду в музей Троцкого. Кстати, на следующий день после этого получаю «втык» от посла – «Поздравляю Вас, первое, что Вы сделали – посетили музей, который советским людям не рекомендуют посещать». Знакомлюсь с внуком Троцкого и его правнучкой. Она вечером улетала в Нью-Йорк, и я через нее передал записку Эрнсту Неизвестному. А надо вам напомнить, что он тогда подписал письмо десяти в «Московские новости», среди них были Зиновьев, Максимов, Любимов и др., где авторы говорили, что не поверят они ни в какую перестройку и гласность, пока их письмо не напечатают в открытой печати. И я написал ему: «Эрнст, ну напечатали твое письмо. Вот тебе другой аргумент. Вчера в Москве в ЦДЛ я произносил тост за вдову Бухарина, а сегодня из Мексики шлю тебе привет с правнучкой Троцкого. Ну, мог ли ты это представить раньше? Значит, что-то происходит.» Вдруг в тот же день, правда, ночью звонит мне в Мехико Эрнст – я жил тогда в доме моей аспирантки Сельмы Ансиры- и часа два мы говорим обо всем. Эрнст не верит, что меня выпустили. Вот так мы первый раз встретились по телефону. Да, была еще одна история. Когда ему пришла в голову идея памятника жертвам утопического сознания, он написал, – кому же позвонить? – поймет только Юра Карякин! А дозвониться ко мне не смог.Перевозчиков: А идея «древа жизни» остается невоплощенной?Карякин: Знаю, что он хочет поставить этот памятник в Москве. Я ему предложил – поставить эту скульптуру. Конечно, в увеличенном виде – двое душат друг друга – и поставить ее в «Мемориале». Лет 20 назад мне пришла в голову мысль, я поделился ею с Колей Новиком и Мерабом Мамардашвили – как бы нам записать все, что мы об Эрнсте знаем. Есть фильм об Эрнсте Владимира Бондаренко, где прекрасно говорят Мераб, Пятигорский, Кома Иванов. Перевозчиков: Сейчас на ваше поколение нападают, хоронят даже. Как вы к этому относитесь?Карякин: Это естественно. Так всегда бывало. Это закон природы, закон роста молодых . Есть стадион. Побегай! Кстати, тут одно соображение об Эрнсте. Он может бегать сотку за 10 секунд, а он бегает за 9 .10. Он может делать «реалистические скульптуры» (как впрочем, прекрасно владел рисунком Пикассо – посмотрите на его «Мулатку» в Русском музее)- но он делает совсем другое.Перевозчиков: Помните его парадоксальное заявление – Неизвестный говорил: если бы я не стал скульптором, я стал бы террористом!Карякин: Это ляп, конечно. Террористом бы он не стал, конечно. Это человек - удивительно обязательный, удивительно заботливый. Кстати, вот еще один эпизод к его личностной характеристике, свидетелем которого я был. Сидели вчетвером. Пили и говорили. Один из присутствующих, довольно высокого ранга цекистский чиновник вдруг спьяну дико завелся и дал Эрику пощечину. Ну, все замерли и поняли, что сейчас Эрнст его просто убьет. Надо знать силу его рук. Когда к нему однажды подослали молодчиков избить его (в разборке за получение заказа на скульптуру), он взял одного за руки и сломал их. Так вот, все замерли. А Эрнст расхохотался и неожиданно для все сказал: «Дурачок, зачем же ты это сделал!». Это было непередаваемым прощением. А ударивший вдруг сам заревел и попросил прощение. Но темперамент у него фантастический, ему могли бы позавидовать все террористы мира. Вот вам в подтверждение его рассказ. Едет в поезде после войны домой. Дома у матери две похоронки. Захотел есть. Идет в вагон-ресторан. Закрыт. На станции зашел с другого вагона – закрыт. Тогда он, десантник, залезает на крышу – а поезд идет - и заглядывает вниз в окно и видит, что в ресторане – пируют свои. Он открывает окно. Спускается туда и принимает участие в этом пире. А потом его протуберанец мысли: «Знаешь, что такое Политбюро? Это бардак в вагоне-ресторане». Такая вот неожиданная дефиниция. Еще один эпизод из его московской жизни. У него была такая помощница татарка Роза. Это была фанатичка, страстно в него влюбленная. И я как-то ему сказал: «Знаешь, чем кончится история с ней? Он перебьет твои скульптуры – «гипсятины», сожжет твою мастерскую и постарается убить тебя» - вдруг на меня напало такое провидение. Прошло много времени. Вдруг его звонок. Радостный голос:: «Каряка, свершилось! Она перебила скульптуры и хотела меня убить». Приезжаю к нему. Разгромленная мастерская.Перевозчиков: А из кого состояла тогда ваша кампания?Карякин: - Это были очень сильные умы. Зиновьев. Женя Шифферс. Мераб Мамардашвили, Борис Грушин. Анатолий Черняев. Андрей Тарковский. Это был настоящий центр духовного притяжения всех надежных и в умственно и нравственном отношении людей. Вот еще одна история. Пришла к нему какая-то иностранная делегация с сопровождением. Эрнст подходит к одному из пришедших и спрашивает: «Вы – полковник?» Тот, опешивши – «Нет, подполковник». Мы его звали с Эрнстом – «зав. отделом по нашим мозгам». Он работал в КГБ и при этом нещадно пил. Однажды Эрнст разыскивает меня по телефону и не совсем трезвым голосом говорит: «Приезжай!». Застаю такую картину. Эрнст сидит верхом на этом подполковнике и разговаривает с ним таким образом (тот пытается что-то вякать): «Молчи кгбешная б…» Вдруг скрип тормозов. Машина. Входит Женя Евтушенко. Несколько минут наблюдает сцену и исчезает. У меня мелькает мысль – струсил. Проходит минут 15-20. Снова скрип тормозов. Машина. Входит Женя с двумя белоснежными рубашками в руках. Вешает на вешалку и – уходит. А вот сцена трагическая, я тоже был свидетелем. У Эрнста в мастерской был очень знаменитый по тем времена и очень официальный скульптор. Приехал посмотреть эрнстовы работы. Сидели втроем. Понятно, выпили. Я ушел наверх спать и вдруг через какое-то время увидел, как этот человек ползал среди скульптур Эрнста, ревел и выл звериным воем:«И я бы мог! И я бы мог так!» А вот еще одна сцена. Я спал у него в мастерской наверху. (Мне приходилось тогда порой ночевать у Эрнста). Эрик был один внизу. Ему только что привезли отлитую скульптуру – уже не «гипсятину», а бронзу. И я видел, как бы это сказать – духовно-эротическую сцену: как он ее ласкал, щупал. Он был один – со своей работой. И это была такая красота!Перевозчиков: А вот это давление, надзор вы тогда ощущали ?Карякин: Он и я, конечно, чувствовали этот надзор. Но – это странное состояние - для нас его как бы и не было. Потому что они уже стали считаться с нами, а мы перестали считаться с ними. Страх пропал, ну особенно у него, разумеется. У него вообще была другая точка отсчета времени и жизни. Эрнст – один из тех людей, при которых нельзя быть глупым (глуп – промолчи!), нельзя быть бесчестным. Бессовестным. В чем хитрость иезуитской андроповской высылки этих людей. При Солженицыне нельзя врать, при Эрнсте нельзя быть бесчестным. Это люди, при которых невольно умнеешь становишься совестливым и, позволю сказать даже – «талантливеешься». Одновременно эти люди никогда своим превосходством тебя не унизят, а наоборот подымят тебя и ты еще даже найдешь в себе силы новые. Это удивительный дар.Перевозчиков: У Набокова, кажется, есть такая мысль: важнее всего для поколения присутствие гения Карякин: Конечно. До людей часто не доходит, что гений – рядом. Хочу записать одну историю. В декабре прошлого года я пришел к Лужкову, до него не дошел, принял меня его помощник, человеческий мерзавец, по-моему. Пришел по одному частному делу прямо от Солженицына. Александр Исаевич пожаловался, что переулочек за Елисеевским магазином новые русские закрыли, и Солженицыны не могут попасть в дом на машине. Я и говорю этому чиновнику. Неужто нельзя там навести порядок. Этот тип мне говорит: Напишите заявление по всей форме. Пусть они подпишут. Тут я ему врезал: «Вы понимаете, что говорите. Это Лев Толстой должен вам писать заявление?» Вот рядом с нами живет гениальный художник – Эрнст Неизвестный. А до нас не доходит счастье сосуществования. Беседовал Валерий Перевозчиков "Наша улица" №125 (4) апрель 2010 Эрнст Неизвестный. "Взорванное сердце". Литография, 40 х 51 см   Эрнст Неизвестный. "Крик". Литография, 35 х 58 см   Эрнст Неизвестный. "Рождение Евы". Литография, 58 х 32 см

www.trifonov1975.narod.ru

Эрнст Неизвестный: мне нравятся слова "Отчизна" и "Отечество"

9 апреля исполняется 85 лет известному скульптору, художнику и философу Эрнсту Иосифовичу Неизвестному. Накануне Эрнст Неизвестный согласился побеседовать с РИА Новости в своей квартире в Нью-Йорке, которая одновременно является и мастерской, и галереей его работ.

9 апреля исполняется 85 лет известному скульптору, художнику и философу Эрнсту Иосифовичу Неизвестному. Картины Неизвестного экспонируются в лучших музеях мира. Среди известных скульптурных произведений Неизвестного - монументы "Древо жизни", "Память шахтерам Кузбасса", "Возрождение", "Маска скорби" и др. Накануне Эрнст Неизвестный согласился побеседовать с РИА Новости в своей квартире в Нью-Йорке, которая одновременно является и мастерской, и галереей его работ. Интервью провел Дмитрий Горностаев.

- Эрнст Иосифович, что для Вас значит вдохновение?

- Представьте - я не боюсь таких примеров, потому что они убедительны - очень потентного мужчину, который так скроен и так любит женщин, что готов быть мужчиной в любое время. И представьте импотента, которому для этого нужно ходить к психоаналитику, рассуждать, смотреть порножурналы. Но когда его состояние приходит в норму, он считает, что у него вдохновение.

Роден всегда мог работать, и я всегда мог работать. Меня могли разбудить - и я мог рисовать. И вот то, что я сейчас не всегда могу рисовать - кружится голова или болит спина - меня очень угнетает и унижает. Поскольку у меня всегда была суперэнергия, то не стопроцентный ее достаток сразу чувствуется.

- Вы не раз говорили, что начинаете работать, едва проснувшись...

- Был и такой период... Такое вдохновение бывает не только в жизни гениев, творческих людей. Я убежден, что оно бывает у каждого: простого рабочего, простого крестьянина - любого человека, которого называют простым.

В галерее Эрнста Неизвестного при его мастерской в Нью-Йорке

Вообще мне это не нравится - простой человек. Даже корова у Фолкнера не простая, а тут человеки вдруг стали простыми. Простой советский человек - это безобразие. Внутренний мир человека очень сложен, даже если он не читал Кафку. И слава Богу – а то бы "закафкал".

Мир человека - сложный. И такие великие писатели, как Фолкнер, как Достоевский это знали. У него и Федька-каторжник, казалось бы, из мужиков, убийца – не простой, сложный человек. Он достоин сочувствия, интересен как объект психологического исследования.

Нет простых людей. Человек создан универсумом, создан Богом, потому что он продолжение непростоты мироздания. И он в себе содержит и пороки мироздания, и высоты мироздания.

- В Вас вдохновение есть всегда или приходит в определенный момент?

- Это очень сложно. Мы с Мерабом Мамардашвили и Александром Пятигорским хотели разработать методологию творчества и изучали биографии великих - по свидетельствам их самих, очевидцев, по книгам, по открытиям. В общем, можно сказать, что методологии творчества не существует, потому что творчество не может быть методологией. Методология закручивания есть. А творчество настолько зыбко и неуловимо. Но оно всегда, в конченом счете, - озарение.

Другой вопрос, нужна ли культура для озарения? Культура как определенное количество знаний, фактов - нужна. Но не для озарения, а для того, чтобы ассоциативный поток творчества был шире и глубже. Потому что творчество не точно.

Даже в математике это - ассоциативное мышление. Я знаю об этом, я дружил с Ландау и Капицей, не просто был знаком. Капица собрал самую большую мою коллекцию графики в России, часто у меня бывал. А Ландау просто не выходил из мастерской. Долгое время я лепил его портрет.

Творчество тем сильнее, чем больше ассоциативный поток, неожиданней, парадоксальнее. Иногда некое творчество, например, сюрреалистическое эту парадоксальность демонстрирует, но становится скучным. Когда видишь его, уже заранее знаешь, как и что автор придумал и откуда взял. Там уже нет тайны.

А когда смотришь, например, на полотна ван Гога - гениальные - то для тебя это прозрение света, который также и цвет. И они выглядят как тайна, раскрытая художником.

- Ограничивает ли знание вдохновение, не мешает ли оно чистому творчеству?

- Напротив, может быть, и возбуждает. Глаза смотрят, но не все видят. Но если ты закрыл глаза – то не видишь ничего. Знание не препятствие для чистого творчества. Многие художники были хорошо образованными людьми - Микеланджело, Дали. Рационализм – это не плохо, а ложно понятый рационализм - это слепота.

 - А что значит, ложно понятый рационализм?

- Желание все объяснить техническим способом.

- Сейчас в России есть талантливые люди? Знаете ли Вы кого-то, кто мог бы так называться?

- Сейчас я лично таких не знаю. Раньше я их знал, потому что с ними вырос. Конечно, и сейчас есть. Есть мыслители замечательные, я очень уважаю Аверинцева. Но это для меня остатки прошлого, того, когда были Ландау, Капица.

-А в Вашей профессии, в профессии скульптора?

- Конечно, есть талантливые люди, но я отсюда не вижу ничего такого, чтобы прийти в восторг.

- Многим интересны Ваши взаимоотношения с первыми лицами СССР, споры с Никитой Хрущевым. После выставки в манеже он Вам сказал: «Почему ты так искажаешь лица советских людей?». Чем Вы парировали?

- Я могу ответить так, как ответил ему: «А Вас специально науськивают на интеллигенцию, и кто Вам сказал, что Вы что-либо понимаете в искусстве? Вас специально ставят в неловкое положение. Это ваши враги».

Я тогда был раскован и перевозбужден и сказал: «А ну, кто, кто вот из этих Вам это сказал?!»  И вдруг все попятились назад, сделали импульсивный шаг, потому что его боялись.

Картина работы Эрнста Неизвестного

Я очень много об этом говорил, и мне уже не хочется об этом говорить – но как всегда, я отвечаю: художником я был до Хрущева, до встречи с Хрущевым. Наполеон когда-то сказал: политика сегодня подменила рок. Так вот мне не нравится, когда о художнике узнают не по его творчеству, не по его достижениям и падениям, а по тому, о чем сплетничают какие-то сомнительные, подиумные сплетницы или по тому, что его взаимоотношения с политиками становятся главным.

Мир не может разжевать тысячи моих работ, совместную работу с Беккетом, выигрыши конкурсов, в которых участвовали Энди Уорхолл, Раушенберг. Не интересуют мои иллюстрации к Библии, «Пророки», «Экклезиаст». А вот как прищурился Хрущев, и какие ножки у какой-то б..ди – интересно. Не нравится мне это.

- Как вы относитесь к политике вообще? Она Вам близка?

- Она мне не близка – это я близок политике. Она вцепилась в меня, а не я в нее. Во всяком случае, я никогда не добивался приема ни у одного президента,  а общался - со многими.  Меня вытаскивали из моей скорлупы, и я шел – а почему же нет? В свое время я вызывал огромное любопытство, потому что вокруг моего имени, да и любого другого неординарного человека – прошу прощения, что я так себе присвоил это звание –создавалось огромное количество мифов и легенд. Простое человеческое любопытство двигало. А что, правители  - не люди, что ли?

- А Вам было любопытно общаться с ними?

-Конечно.  Они просто раскрывались в человеческом плане. И Путин, кстати, тоже. После общения с ним я преисполнился уважения. Не любовью – это было бы чересчур смешно. Но во всяком случае, определенные человеческие качества – я говорю о лучших качествах – я увидел.

Я не люблю людей, которые все время брюзжат – по поводу политики, экономики, вкуса пищи. Мне кажется, что это люди, опасные для общества. Простокваша киснет от таких.

Я общался очень много - с администрацией Хрущева. С администрацией – и эти люди были настолько неинтересны, настолько пресные, какие-то жвачные. У меня даже было стихотворение про таких: Он превратился в три органа: жопу, желудок и рот...

- Эти люди живут в рамках, что накладывает отпечаток на их образ мысли...

- Я думаю, наоборот. Они накладывают отпечаток на образ мысли в виде законов.

- А первые лица? Ведь они-то уж должны быть свободными в своих мыслях...

- Они накладывают в большей степени, конечно. Даже в одежде: когда был Сталин – ходили в сталинках, когда был Хрущев – все были с огромным брюхом и в мятых штанах.

- Почему первые лица государства Вам интересны?

Скульпутрная композиция "Атомный взрыв" в галерее Эрнста Неизвестного

- Потому что стать первым лицом непросто. Отсеиваются определенные качества, которые бросаются в мусорный ящик, и воспитываются определенные качества, которые помогают делать карьеру. Никогда в жизни бедная Лиза не стала бы главой Ленинградского облсовета. Это не значит, что бедная Лиза или председатель облсовета обладают плохими качествами.

Вот про палача говорят: «Что вы от него хотите, он палач по профессии, он жестокий». А его никто не заставлял идти в палачи. Он родился палачом. В детстве пытал зверьков.

Доносчики родятся в первых классах. Никогда благородный мальчик, преисполненный собственного достоинства, начитавшийся «Дон Кихота», «Робинзона Крузо» или любящий фильм «Дети капитана Гранта», не станет стукачом. А какой-нибудь руководитель туалета с одной лампочкой, вздорный старикашка, обязательно станет членом парторганизации.

- Многие работы - монумент «Возрождение» в Москве, памятник жертвам ГУЛАГа в Магадане - Вы создали в период определенных веяний времени - в девяностые. Что вам дало вдохновение для этих работ?

- Я начал еще при Сталине памятник жертвам ГУЛАГа. Но тогда на меня произвели огромное впечатление гитлеровские жестокости, холокост. Я об этом слышал, потому что у нас жил Францишек Кривер, бежавший из Польши журналист, он об этом рассказывал. Моя мама (поэтесса Белла Дижур) первая в России и единственная в мире написала поэму «Януш Корчак». Меня ужаснул холокост. И у меня как-то экстраполировалось это на Россию, на ГУЛАГ.

Не могу сказать, что я не знал, что творится - просто не представлял масштабов. Для меня это была тема «Жизнь и смерть». Тогда я думал о Магадане, и думаю сейчас, и жду продолжения работы, надеюсь, что те, кто ко мне обратились, чтобы я продолжил эту работу, тоже поддерживают продолжение.

Я поставил «Маску скорби» в Магадане – а я говорю, памятник жертвам утопического сознания, потому что «жертвам сталинизма» - мне казалось очень журналистски и политизировано. При чем тут Сталин? И Платон тогда при том же – у него тоже было утопическое сознание, и Кампонелла, и Маркс, и Ленин. Здесь шире. Поэтому я задумал это не только как Маску, а как капище – поставить памятники в разных местах – «Треугольник страдания». И самый большой, самый основательный – «Маска скорби» в Магадане.

Но работа не закончена. Я продолжал работать. Тем паче, что у меня хранился проект с пятидесятых годов, еще со времен жизни Сталина. Когда я был охвачен этим ужасом – не политически, а как всемирным апокалипсисом. Несмотря на то, что мне много лет, я преисполнился сил и энергии, чтобы продолжить эту работу в той или иной форме.

- Если можно, расскажите о том, как Вы ушли на войну? Говорят, Вы приписали год, чтобы попасть на фронт?

- Это все миф. У меня вечная путаница с документами и датами. Я не знаю, какое сегодня число, я иногда не помню дни рождения, в том числе и свой собственный. Мне никто не приписывал год. Но я действительно ушел добровольцем. После тяжелого заболевания – я лежал несколько месяцев с брюшным тифом в Самарканде и по существу умирал – меня освободили от армии. Но я настоял на том, чтобы пойти на фронт – поэтому и был записан как доброволец. И потом это как-то смешали с путаницей с моим возрастом, но это не моя вина.

Я воспитан очень по-советски, но не в смысле идеологии, а в смысле стремления к героике, романтике. Воспитан на книгах «Жизнь замечательных людей». В юношеских мечтаниях я был то Парацельсом, то Спартаком, то Невским. И когда шла война, у меня было стремление принять участие, потому что творилась история, и я боялся, что окажусь за бортом.

Я бегал в военкомат и требовал, чтобы меня взяли. К моему несчастью или счастью, папа был военный врач и работал в этом военкомате. Он договорился с коллегами, что этого сопляка выгонят. Тогда я из дома уехал, чтобы пойти на войну и уже в Самарканде, после брюшного тифа, это проделал. Слава Богу, я остался жив. Но я ни на секунду не раскаиваюсь, что хотел принять участие во всенародной истории. И слова «Отечество» и «Отчизна» мне нравятся – в отличие от многих интеллигентов, которых это коробит.

Я благодарю судьбу – не за то, что был ранен, а за то, что выжил и прошел эту школу. Без школы войны я, конечно, не состоялся бы как личность. Я не хочу сказать, что счастлив своей личностью и горжусь ей. Но выхода нет – надо быть в мире с самим собой. И если у меня бывают моменты мира – то именно благодаря войне, воспоминаниям об опасности. И, в чем стыдно сознаться интеллигенту, во всяком случае XIX века - я люблю военных. Я с удовольствием смотрю на военную форму.

- Говорят, что на Вас даже похоронки приходили?

- Я выжил чудом и лежал в госпитале в таком состоянии, что не мог связаться с родными. Невозможно было ничего требовать от медицинского персонала с огромным количеством смертей и реанимаций... Приходят врачи, регистрируют клиническую смерть, записывают в журнал, данные из этого журнала посылаются в какую-то базу. И вот из этой базы данных два раза приходили похоронки маме и папе. Папа поседел. Мама верила, что я жив – материнское чутье.

- Вас считают элитарным художником и скульптором. Но круг Ваших работ очень широк, и многие из них адресованы не только ценителям и профессионалам...

- Профессионалам – меньше, чем простому человеку. Как ни странно, несмотря на то, что меня считают элитарным художником, я в большой степени народный художник. Я это открыл, когда увидел, как люди ходят к моему «Шахтеру» в Кемерово, к «Маске скорби» в Магадане, как становятся ритуальными местами «Факел Победы» или какой-нибудь общественный монумент. Я к этому не стремился – я с радостью это обнаружил. И до слез меня трогают простые люди, которые как раз меня обхаживают.

Когда я отливал работы на заводе, металлисты меня понимали и мои работы любили, потому что я находил форму, чтобы им объяснить. Я делал рельефы, выдавливая в земле. И потом бронзовая лава заливалась. И я выдавливал так, чтобы лаве было удобно растекаться. Представьте, как лава Везувия затекает на город. И литейщики так хорошо меня поняли, что сами мне подсказывали: «Эрнст! Вот здесь! Вот здесь!».

Кто меня ненавидел? Директор клуба, такой тухлый интеллигент, развитие которого остановилось, правда, не в детском саду, но где-то в каком-то клубе завода «Каучук». Может быть, он дорос до ранних передвижников, но не до мистики искусства. Он меня ненавидел по-настоящему, потому что я разрушал все его представления о том, что такое «э-э-скусство».

- Над чем сейчас работаете, что еще хотите сказать своим творчеством?

- Сейчас приду в себя, буду делать в керамике, в красной глине серию работ. Аня (жена) меня свозила в Италию, я увидел Микеланджело, его терракотовые работы. Это меня подвигло. Но главная моя работа – «Каприсы» - «Капричиос». Вообще это музыкальная форма. В двух словах – я иллюстрировал всю Библию, всех Пророков, Экклезиаста, Книгу Иова. Но нельзя сказать, что это чисто художественная работа, это и интеллектуальная, исследовательская работа, потому что многое непонятно. Слова библейские перевести в визуальный ряд практически очень сложно – а надо, потому что это иллюстрации. Я переколпачил дикое количество литературы, не спал ночами, устал.Я делаю то, что мне приснилось, неожиданно пришло в голову, с неожиданной цепью ассоциаций, связей линейных, пространственных, цветовых. Не ограничиваю себя никакими рассуждениями, подчиняюсь своим видениям, капризам и чувствам.

Самое удивительное, что когда я заканчиваю лист, то вдруг вижу, что создал какой-то космогонический миф - или христианский, или полинезийский, или греческий – они все похожи. Я вдруг вижу сюжет, который не был мною заложен. Я понимаю: «Ага, это судьба! Это парки вяжут нить персонажей, которые помещены там». А эти персонажи – мужчины, женщины, кентавры, рыбы, зайцы. Но я об этом не думал! Иногда буквально так, как мне рассказывали великие ученые. Я спросил как-то у одного великого ученого: Какой у Вас творческий метод? Он говорит: «Когда я устал, я все свои рукописи и раскладки забрасываю за шкаф и ложусь спать. И мне в голову приходит во сне мысль, которую я не мог найти в цифрах». Значит, это один из методов.

ria.ru

---

• 
  Торжествующая муза картина
• 
  Картины р гуттузо
• 
  Венера картина планета
• 
  Боб пейман картины
• 
  Картина большое спасибо
• 
  Геометрическая абстракция картины
• 
  Картина рембранта регина
• 
  Картина анжелюс милле
• 
  Картина портрет собаки
• 
  Холера клиническая картина
• 
  Картина кустодиев ярмарка