Музей ЧерномырдинаХудожники и куртизанки: роль проституции в искусстве. Куртизанка картина
Итальянские куртизанки (16+) - Озёрский привет
Сегодня после небольшого перерыва предлагаю снова окунуться в историю сексуальных отношений.
В дошедшем до нас письме XVIII века французский путешественник с изумлением сообщает приятелю, что «итальянские куртизанки носят под юбками небольшие штанишки». Показательно, что этот предмет туалета обнаруживается именно у куртизанок – панталоны долгое время считались крайне неприличными, так как означали узурпацию мужского предмета туалета.
Кто же они? Многое мы знаем по фильмам и книгам, вот немного еще про "честных" и "нечестных" куртизанок и их быте и одежде.
В XV столетии в Италии была распространена эстетическая проституция, которая, по свидетельству Графа, представляла собою возрождение проституции Древней Греции. Проститутки этого класса, в отличие от обыкновенных, назывались "Meretrices honestae". Они отличались в общем высоким образованием и вращались в высших сферах общества: среди артистов, сановников, принцев и т. п.
У Графа мы находим следующее описание некоторых из них: знаменитая Imperia изучила искусство сочинять стихи у Nicolo Compono, прозванного "Lo Strascino", и владела латинским языком. Лукреция, прозванная "Madrema non vuote", могла служить образцом корректного и изящного языка, и Аретино говорит о ней устами известного прожигателя жизни Ludovico в одном из своих Ragionamenti следующее: "Ее можно было бы назвать Цицероном: она знает на память всего Петрарку и Боккаччо и массу стихов из Вергилия, Горация, Овидия и многих других авторов". Лукрецию Squarcia, родом венецианку, о которой говорится в известной Таriffa, можно было часто видеть на гуляньях с сочинениями Петрарки, Вергилия и Гомера в руках.
Имена Туллии д'Арагона и Вероники Франко известны в истории литературы, а Камилла Пизана написала книгу, которую редактировал Франциск дель Неро. Дошедшие до нас письма ее отличаются немного вычурным слогом, но не лишены изящества; в них встречается множество латинизмов и даже целые латинские выражения. Говоря о знаменитой Изабелле де Луна, испанке, которая объездила полсвета, Банделло замечает, что она считалась самой умной и ловкой женщиной в Риме. Аристократы и писатели не только не скрывали своих связей с наиболее известными куртизанками, но даже хвастали ими, и каждый стремился добиться у них большего внимания, чем его соперники. Знаменитый полководец Джовани Медичи приказал увести насильно Лукрецию ("Madrema non voule") от Giovanni del Stufa, который давал в честь ее праздник в Recanati. В 1531 году шесть рыцарей вызывали во Флоренции на поединок всякого, кто не хотел бы признать Туллию д'Арагона самой почтенной и достойной удивления женщиной в свете.
«Куртизанка» — изображение Туллии д’Арагона кисти Алессандро Моретто (1498−1554)
Куртизанки делились на две основные категории. К первой относились так называемые "честные" куртизанки – cortigiane "oneste". Их основная характеристика состояла в том, что они находились на содержании одного или нескольких богатых покровителей, как правило, выходцев из высшего сословия. "Честная" куртизанка имела свою определённую независимость, и обладали свободой передвижения. Она обучена правилам хорошего поведения, умеет вести застольную беседу, а иногда является обладательницей высокой культуры и литературного таланта.
Помимо культурного общения, они выполняли свои прямые обязанности проститутки и получили привилегированный социальный статус Cortegiana, hoc est meretrix honesta (cortigiana, ovvero prostituta onesta) или "честная" куртизанка. Честность в этом случае не имеет ничего общего с целомудрием, а означает мещанский образ жизни, культуру и хорошие манеры.
Представители знати открыто содержали красивых куртизанок, подобно тому, как они содержали редких, драгоценных зверей. Они нанимают им дома или отдают в их распоряжение свой дом, окружают их прислугой, лошадьми, колясками, покупают им роскошные платья, драгоценности и т. д., превращают их дом в блестящий предмет роскоши. Здесь они бывают совершенно открыто, приводят сюда своих друзей, устраивают общие празднества. Связи с куртизанкой, безумная на нее трата денег являются даже одним из способов демонстративного выставления напоказ своих богатств. Такие содержанки знати, кардиналов и прелатов назывались в Италии — в отличие от обыкновенных meretrices — courtisanae honestae.
ДЖОРДЖОНЕ. «Портрет молодой женщины (Лора)». 1506 г. Картина маслом, 41x34 см. Музей Kunsthistorisches, Вена
Особенно богатые содержали целые гаремы с одной, двумя и тремя куртизанками. Мы знаем это главным образом о богатой аристократии Италии и отчасти Франции. В Италии знаменитые, знатные куртизанки жили преимущественно во Флоренции, Венеции и Риме – в тех трех центрах, куда со всех сторон Италии стекались волны золота. Во Флоренции царила наибольшая пышность, в Венеции — наибольшее богатство, в Риме предавались исключительно сладострастию и наслаждению.
Порой несколько друзей сообща покрывали расходы по содержанию куртизанок. Когда один из кавалеров пресыщался своей дамой, то он просто передавал ее приятелю.
Рядом с такими куртизанками, содержавшимися одним человеком или целым кружком, возникла в эпоху Ренессанса, как некогда в античном мире, аналогичная историко-экономическая ситуация. Она привела, естественно, к аналогичным последствиям, — тип первоклассной кокотки, la grande Cocotte, la grande Puttana, тип гетеры, зарабатывавшей своей красотой и изысканностью столько, что могла освободиться от экономической зависимости, превращавшейся из рабыни в госпожу, за которой ухаживали самые богатые и могущественные люди.
КАРПАЧЧО Витторе. «Две венецианских леди». 1510 г. Нефть на древесине, 94x64 см. Museo Correr, Венеция
Венецианские куртизанки
В одной Венеции насчитывалось, по словам Монтеня, полтораста первоклассных куртизанок, соперничавших в смысле блеска и роскоши с принцессами. Опытная в любви куртизанка насчитывала среди своих клиентов высшую родовитую и умственную аристократию второй половины XVI в. Ее спальня была своего рода первоклассной гостиницей на самом бойком перекрестке Европы, связывавшем Рим с Востоком. В ней останавливались пестрой вереницей князья и короли, платившие порой огромное состояние за одну ночь любви. Характерной их представительницей, и притом наиболее знаменитой, была венецианка Вероника Франко.
Вероника Франко, известная венецианская поэтесса и куртизанка. Портрет Паоло Веронезе.
Вероника была долгое время подругой великого Тинторетто и принимала в своем салоне знаменитейших писателей и художников Италии, а также тех французских и немецких, которые путешествовали в Италию. О ней не без основания говорили: «Если эта новая Аспазия меняла местожительство, то ее переезд напоминал переезд королевы, причем посланники распространяли весть о ее отъезде и приезде».Ради славы содержать знаменитую и дорогую куртизанку разорился не один аристократ. Ради обладания такой знаменитой куртизанкой люди рисковали не только состоянием, но и жизнью.
Таким образом, "честные" куртизанки в конце XV века, благодаря щедрым дарам своих покровителей, становятся владелицами недвижимого имущества, нежатся в роскоши, и как самые изысканные принцессы устраивают ежедневные приёмы. Ремесло куртизанок настолько выгодно, что нередко матери готовы потратить немало денег для обучения дочерей, надеясь увидеть своё чадо под "опёкой" знатного вельможи.
Так как видная куртизанка была провозглашена эпохой самым драгоценным предметом роскоши, самым желанным предметом наслаждения, то она по необходимости должна была щеголять всеми теми ценностями, которые повышали тогда значение человека. А этими ценностями прежде всего были искусства и науки.
В конце XV начале XVI века в Венеции был издан необычный указ, в котором говорилось, что проститутки, проживающие в специальных кварталах, обязаны сидеть напротив окон, вывесив наружу ноги и обнажив грудь, чтобы сильнее притягивать к себе мужчин, уберегая их тем самым от гомосексуальных связей. Документ, дошедший до нашего времени подтверждает, что в Венецианской Республике XV-XVI вв., распространение гомосексуализма приняло слишком большой размах, особенно среди интеллектуалов и религиозных деятелей, так что многие проститутки остались без своих завзятых клиентов.
Проститутки получали оплату с проезжих иностранцев, вкладывали затем капиталы в местные банки (куртизанки являлись излюбленными клиентами банков), тем самым, поощряя местную экономику.
Одежда "честных" куртизанок была настолько схожа с нарядами дам высшего общества, что трудно было определить, кто есть кто. Поэтому во Флоренции был заново введён в действие средневековый закон, обязывающий куртизанок использовать опознавательные знаки, закон распространялся также на евреев и прокажённых. В 1546 году Cosimo I приказывает проституткам покрывать лицо жёлтой вуалью или прикреплять к одежде (на видном месте) жёлтый бант, шириной в палец. В 1562 году вуаль заменяется беретом.
Туалеты куртизанок были роскошными – они ни в чем не уступали благородным дамам. В свою очередь по степени открытости декольте благородные дамы не отставали от куртизанок, даже в храм являлись с практически обнаженной грудью, декольте заканчивалось под ней, а соски "стыдливо" прикрывали прозрачной тканью или сеткой:
ВЕРОНЕЗЕ Паоло. «Семья Дэриуса перед Александром» (фрагмент). 1565-1570 гг. Картина маслом. Национальная галерея, Лондон
Один английский путешественник, проездом в Венеции, описывает замужних женщин, увиденных в городе. Он пишет, что платья дам спереди и сзади, укреплены китовым усом. Светлые волосы венецианок уложены толстыми косами поверх головы в виде своеобразных рогов, без какой-либо поддержки, сзади, на плечи спадает чёрная вуаль, не закрывающая ни волос, ни плеч, ни грудей, которые открыты почти до живота. Женщины кажутся выше мужчин, т. к. носят обувь на очень высокой платформе (50 см), поэтому рядом с госпожой идут две служанки, на одну дама опирается при ходьбе, другая несёт её шлейф. Нетвёрдой походкой передвигаются молодые и пожилые дамы, показывая обнажённую грудь всем встречным.
Куртизанки в Риме или «нечестные» куртизанки
После того, как Medici в 1494 году были высланы из Флоренции, благодаря меценатству Папы Alessandro VI Borgia и его последователям Папы Giulio II (1503 – 1513) и Папы Leone X (1513 – 1521), Рим становится самым блистательным центром итальянского периода эпохи Возрождения.
В Вечный город стремятся не только художники и скульпторы того времени, такие как Michelangelo, Raffaello и на некоторое время Leonardo da Vinci, но и многочисленные персонажи со всего полуострова, в погоне за блеском римской жизни. Среди них интеллектуалы со всей Европы, аристократы и мещане из провинции, жаждущие славы, развлечений и зрелищ.
Каждый кардинал, и особенно, каждый Папа, сразу же после своего избрания, приводил следом целую толпу родственников и прислужников, живших исключительно за счёт своего господина. Папа Leone X, по свидетельствам того времени, побил все рекорды, он окружил себя "семейством", состоящим из 700 человек.
В связи с этим в Риме мужское население намного превосходит женское и составляет около 60% от общего количества горожан. В Риме проживает много неженатых мужчин, среди которых, представители аристократии, дорогой ценой купившие важные посты в папской канцелярии. Здесь находятся коммерсанты и банкиры, связанные с той же канцелярией, поставщики для папской армии, которые, если и были женаты, то держали своих жён на очень далёком расстоянии. Если добавить, художников, артистов, военных, всевозможных посланников и послов, то картина становится ещё более полной.
Естественно, что всё это способствовало быстрому распространению проституции. Уже в 1490 году в Риме промышляло около 6800 куртизанок, не считая сожительниц и проституток из подпольных публичных домов. Согласно переписи населения, проведённой в 1526 году в Вечном городе на 55035 жителей насчитывалось 4900 куртизанок. Опираясь на эти данные, можно предположить, что 10% населения города занималось этим ремеслом.
Римская куртизанка
Таким образом, Рим в период эпохи Возрождения являлся не только столицей христианского мира, но и столицей проституции. Перепись населения города в 1490 году была произведена в связи с распущенным образом жизни священников и служащих папской канцелярии, поскольку, редко кто из них не имел в своём доме куртизанку или сожительницу.
С середины XVI века религиозные власти решили возобновить доброе имя города и вернуть ему звание столицы христианства. Поэтому, в 1549 году выходит закон, запрещающий проституткам проживать в определённых кварталах, в 1556 году новое постановление, запрещающее римским куртизанкам посещение церкви в присутствии честных горожанок. Проститутки не могут больше подъезжать к церкви в коляске и слушать молебен в мужском обществе. Нередко куртизанки, благодаря связям в высших церковных кругах, с лёгкостью обходили все эти запреты.
С приходом Папы Pio V законы становятся ещё строже, ежедневно из города высылаются всё новые и новые куртизанки. Горожане начинают протестовать, тогда, идя навстречу населению, Папа разрешает, оставшимся проституткам расположиться на окраине города, вдали от богатых кварталов.
В любом случае гонения на куртизанок на этом не заканчиваются, новый Папа Sisto V продолжает дело своего предшественника. Он приказывает римским проституткам перебраться в специально отведённый для них квартал, но поскольку число куртизанок насчитывает около 15000, то для всех не хватает места. В 1566 году многие кредиторы проституток терпят банкротство, цены на жильё подскакивают вверх. В декабре 1585 года банк Gostardi-Ceuli объявляет свою несостоятельность. Gostardi-Ceuli администрировал деньги многих римских куртизанок, вынужденные покинуть город, они изъяли свои вложения, нанеся тем самым непоправимый удар банку.
Несмотря на то, что куртизанки были изолированы в гетто, несмотря на все указы и запреты, проституция в Риме продолжала процветать, хотя и в более скрытой форме. Во время Великого Юбилея 1600 года папские законы выполняются с большей строгостью и рвением, но затем всё опять встаёт на свои места.
Венерические болезни
Одной из самых опасных венерических болезней того времени был сифилис, который всего за несколько лет распространился по всей Европе, не разбирая между низшими и высшими сословиями. Проституция ещё больше содействовала данному явлению. В Италии это заболевание называли французской болезнью – mal francese, а в Испании и Франции, неаполитанской болезнью – mal napoletano.
Первые очаги сифилиса появляются в Неаполе в 1495 году, после прибытия туда французской армии. Симптомы неизвестной тогда болезни напоминают чуму, это способствует ещё большей неразберихе, с конца XV века по начало XVI века сифилис уносит с собой бесчисленные жертвы.
Первыми жертвами сифилиса становятся куртизанки, они же главные распространители опасной болезни. В отличие от больных из состоятельных уважаемых семей, имеющих возможность прибегнуть к лечению знаменитых врачей или просто оставить высший свет, скрывшись от посторонних глаз в своих шикарных дворцах, проститутки приговорены к тяжёлым физическим и моральным страданиям. Заболевшие куртизанки полностью исключены из общественной жизни, они обречены на потерю всех клиентов и полное разорение.
В связи с широкими масштабами заболевания, благодаря пожертвованиям и милосердию городских властей и богатых членов общества, открываются первые приюты для больных сифилисом. Так, в 1522 году в Венеции, под началом двух дам из высшего общества и поддержке Доже открывается Госпиталь для неизлечимо больных – l'Ospedale degli Incurabili, на 80 мест. Это, конечно, капля в море, поэтому огромное количество больных можно увидеть по всему городу, на обочинах дорог, на ступенях церквей.
Прежде чем опуститься до такого состояния, куртизанки пытаются всячески замаскировать свою болезнь, чтобы продолжать прибыльное ремесло. Не имея возможности обратиться к врачам, нередко эти женщины прибегают к помощи всевозможных шарлатанов, предлагающих "чудодейственные" средства против болезни. В первую очередь это дорогие ароматические эссенции, смягчающие запах болезни (нарывы, гной и т. д.), но не имеющие никакого отношения к лечению сифилиса.
Большой популярностью среди куртизанок пользуются моющие средства на основе ртути. Но поскольку дозировка ртути подобрана на глаз, без медицинского контроля, то подобные шампуни приносили больше вреда, чем пользы, не говоря уже об их дороговизне. В связи с бесконтрольным применением ртути, устранявшей первичные признаки болезни, нередко появлялись нежелательные побочные явления, такие, как выпадение волос и зубов.
Некоторым куртизанкам, употребляющим дорогостоящее лекарство, привезённое из Америки в 1515 – 1520 гг., удаётся избежать подобной участи. Это отвар так называемого святого дерева, крестики из этой древесины продают, как чудодейственные. В 1530 году болезнь начинает идти на спад, хотя куртизанки долго ещё будут мучиться в страданиях, по-прежнему обманутые шарлатанами и импровизированными врачами.
«Портрет молодой женщины». 1540-е гг., Венеция
Куртизанки и религия
Куртизанкам не дозволялось находиться в церкви вместе с дамами из приличных семей, для проституток были отведены отдельные места, а, начиная с XVI века, устраивались отдельные богослужения.
В начале XVI века открывается монастырь Santa Caterina di Cordai, куда отправляли, иногда насильно, дочерей куртизанок в возрасте от восьми до двенадцати лет, там им в течение семи лет преподавалось христианское учение. Затем девушки могли выйти замуж или стать монахинями, необходимо отметить, что приданное для тех, кто решал посвятить себя церкви, было в два раза больше, чем для желающих выйти замуж.
Не забыты и сами куртизанки, чтобы обратить их в христианство был также открыт монастырь, но поскольку проституток, желающих не так уж и много, то монастырь начинает принимать, новобрачных жён, которым разрешено по какой-либо причине оставить своих мужей. В 1563 году Папа Pio IV открывает другой монастырь, для тех же куртизанок, обратившихся в католическую веру. Они могли находиться там, до тех пор, пока не выходили замуж или принимали обет монахинь.
В 1556 году среди куртизанок зарегистрировано 82 обращения в католичество, правда, многие женщины совершенно не собирались становиться монахинями, они предпочитали выйти поскорей замуж, часто это был только предлог, чтобы продолжить своё прежнее ремесло. Кто же женился на бывших куртизанках? Обычно это были бедняки, позарившиеся на приданное или заключённые, которые по древнему обычаю, получали полную свободу, женившись на куртизанке.
Нередко, родители отправляли дочерей в монастырь, чтобы сохранить наследство для сына или собрать богатое приданое для старшей дочери. Такие девушки входили туда без желания и были очень далеки от Бога. И если добавить куртизанок, ставших монахинями, но не забывших свою предыдущую деятельность, то можно только представить, что иногда творилось в этих святых местах.
Но, как все знают, рыба тухнет с головы, так что церковная иерархия, сама была не без греха и зачастую подавала отрицательные примеры, о чём свидетельствуют события в Венеции, а точнее в монастыре delle Convertite, описание которых дошло до наших дней в письме от 1551 года.
В письме говориться, что духовник монастыря, в течение 19 лет удовлетворял свои сексуальные потребности с монахинями, число которых составляло 400, почти все они были красивыми и молодыми девушками. Узнав на исповеди тайные желания, мысли и греховные побуждения, он наказывал и подчинял своей воле всех находящихся там монахинь. Если какая-либо девушка беременела, он лично заботился о том, чтобы был сделан аборт и уничтожен фрукт греховной любви. Летом священник заставлял самых красивых монахинь раздеваться до гола и мыться в его присутствии. Помимо этого, он присваивал все церковные деньги. После доносов, сбежавших монахинь, духовник был разоблачён и приговорён к сметной казни. Ему отрубили голову, а труп сожгли.
victorrom.livejournal.com
Красавица с портрета Больдини, балерина и куртизанка Клео де Мерод.
Практически каждый женский портрет, написанный Джованни Больдини – портрет женщины интересной судьбы, оставившей в культуре значительный след. Он писал Сару Бернар, Марту Бибеску, буквально недавно найден портрет Марты де Флориан; и многих других ярких женщин.
И он создал портрет Клео де Мерод. О яркой судьбе этой танцовщицы хочется рассказать и показать, тем более, что сохранились великолепные фотографии.
А она была главной красавицей Прекрасной Эпохи. (Звание почти официальное: в 1900 году был выпущен альбом «Сто тридцать первых красавиц Европы», и Клео была из них самая что ни на есть первая).
В начале ХХ века она была одной из самых фотографируемых женщин в мире, ее прекрасное лицо с темными глазами можно было увидеть на открытках во многих странах. Ее слава сопровождалась слухами и скандалами. Ей восхищались мужчины, завидовали и подражали женщины.
Танцовщица Клеопатра Диана де Мерод (сценический псевдоним - Cléo de Mérode) родилась 27 сентября 1875 года в Париже. Наряду с Линой Кавальери, Отеро и Сахаретт, Клео де Мерод была одной из первых всемирно известных фотомоделей, «открыточной мадонной», чьи изображения продавались повсюду от России до Австралии.
Клео де Мерод обучалась в танцевальной школе при Парижской Опере и выступала в крупнейших театрах Франции. Ее триумфом стало участие на Всемирной выставке 1900 года в Париже, где она представляла "Камбоджийские танцы".
Утонченная внешность Клео де Мерод не совсем соответствовала канонам эпохи модерна: Клео была небольшого роста и нимало не походила на вызывающе роскошных красавиц своего времени. Однако в 1896 году читатели журнала L'Illustration выбрали «Королевой красоты» именно ее.
Сам король Бельгии Леопольд II настолько увлекся Клео, что злые языки начали называть его «Клеопольд».
Клео де Мерод позировала Эдгару Дега и итальянскому портретисту Джованни Болдини. Французский скульптор Александр Фальгьер использовал де Мерод в качестве модели для своей скандально известной «Танцовщицы». Ее рисовал создатель знаменитых рекламных плакатов «Мулен Ружа» Анри де Тулуз-Лотрек. Восковая скульптура Клео де Мерод была выставлена в Музее Гревен на Монмартре.
Но особый успех Клео принесло сотрудничество с фотографами Полем Надаром (1856-1939) и Леопольдом Ройтлингером (1863-1937), создававшим портреты для открыток.
Когда началась Первая Мировая война, Клео де Мерод ушла со сцены, но иногда она все-таки принимала участие в театральных постановках - вплоть до 1934 года.
В 1955 году во Франции были опубликованы ее мемуары - «Балет моей жизни».
Она умерла в своем парижском доме 17 октября 1966 года и была похоронена на кладбище Пер-Лашез, рядом с матерью.
Карикатура на Леопольда II и "управляющую им" Клео де Мерод
по мотивам
мой пост о портрете Больдини, найденном недавно, здесь
tanjand.livejournal.com
239. Куртизанки. Картины Парижа. Том II
239. Куртизанки
Этим именем называют тех женщин, которые осыпают себя бриллиантами и продают свою красоту по наивысшей цене, не обладая зачастую большей красотой, чем какая-нибудь бедная девушка, продающая себя за гроши. Но судьба, прихоть, известная ловкость, некоторое искусство и ум создают огромную разницу между женщинами, преследующими одну и ту же цель.
Начиная с гордой Лаисы, стремящейся в Лон-Шан{75} в блестящем экипаже (который, не будь в нем женщины сомнительного облика, сочли бы за экипаж какой-нибудь юной герцогини), и кончая жалкой проституткой, изнывающей под вечер где-нибудь на углу, — какая бесконечная иерархия в одном и том же ремесле! Какое множество различий, оттенков, названий, — и все для того, чтобы выразить по существу одно и то же!
Сто тысяч ливров в год или серебряная, а то и медная монета за четверть часа обуславливают эти определения, обозначающие лишь различные ступени порока и величайшей нищеты.
Куртизанок можно поставить между проститутками и женщинами, находящимися на благовидном содержании. Один писатель дал им очень верное определение: «Их можно принять за самок царедворцев{76}. Они обладают теми же пороками, прибегают к тем же хитростям и тем же средствам; ремесло их так же неприятно, так же утомительно, и они также ненасытны. Словом, между ними существует большее сходство, чем между самцами и самками многих зверей».
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
public.wikireading.ru
Художники и куртизанки: роль проституции в искусстве
Проституция была неотъемлемой составляющей повседневной парижской жизни в конце XIX века.
Проституция была неотъемлемой составляющей повседневной парижской жизни в конце XIX века. Это важно учитывать для понимания искусства того времени, а заодно и всех последующих художественных течений.
Мы слишком часто сводим импрессионизм и другие стили французской живописи на рубеже XIX и XX веков к набору стереотипов: картины с подсолнухами и стогами сена, младенцами и балеринами, репродукции которых хорошо смотрятся на почтовых открытках или плакатах на стенах студенческих комнат в общежитии.
Но в те времена французское искусство было отнюдь не буколическим. Париж в конце XIX века переживал серьезную социальную трансформацию, и художники эпохи модерна рисовали не только пейзажи.
Они отражали новые городские реалии во всей их сложности, не стесняясь ничего - в том числе и борделей района Пигаль.
В сентябре в парижском музее Орсе проходит выставка «Блеск и невзгоды: проституция на картинах 1850-1910 годов». Это первая крупная экспозиция, затрагивающая тему столь центральную для французского модерна, которую мы, тем не менее, порой в упор не замечаем.
Проститутки были незаменимыми моделями для парижских художников, и на двух ключевых работах эпохи - прямолинейной «Олимпии» Мане и кубических «Авиньонских девицах» Пикассо - изображены работницы секс-индустрии.
Проституция, ныне существующая в тени, была для этих художников фактом современной им жизни и, черпая вдохновение в жрицах любви, они также временами считали, что дистанция от художественной мастерской до борделя не столь уж и велика.
Шарль Бодлер в своих ранних личных дневниках прямо поставил два этих занятия на одну доску, написав: «Что есть искусство? Проституция».
Гнездо разврата
Сейчас мы помещаем проституток на одну из самых низких ступенек социальной структуры общества, о них упоминают с презрением - если вообще упоминают.
Но в Париже позднего XIX века проституция была важной составляющей повседневной жизни, частным бизнесом с публичными последствиями.
В период правления Наполеона III секс-индустрия работала по строгим правилам, и такое положение дел сохранялось и в начале XX века.
Сутенерство было вне закона, вместо этого женщины легкого поведения должны были регистрироваться в полиции, работать лишь в одном борделе и платить налоги. (Публичные дома во Франции запретили в 1946 году; продавать тело до сих пор законно, но в обществе идет бурная дискуссия о том, не стоит ли запретить покупку услуг проституток, как это сделано в Швеции).
Надзорные органы и инспекторы полиции нравов могли быть очень придирчивыми, и в газетах нередко появлялись заметки о несчастных женщинах, наложивших на себя руки, чтобы их не оттащили в префектуру.
Жрицы любви XIX века должны были ежемесячно проходить обязательное медицинское обследование - а оно, как изобразил на своем полотне «В салоне на рю де Мулен» помешанный на проститутках Анри де Тулуз-Лотрек, могло быть более унизительным, чем собственно их работа.
На картине крепкие, лишенные кокетства женщины одеты в блузки и чулки, но на них нет юбок и белья; они выглядят как утомленные и обесчещенные жертвы бюрократии, а не своих клиентов.
На несколько ступенек выше по социальной лестнице располагались куртизанки, предлагавшие клиентам не только тело, но и светский лоск, увлекательную беседу и общественный престиж.
Многие из них стали знаменитостями, и об их жизни (а иногда и о содержателях) писали газеты.
Ла Паива, одна из самых заметных куртизанок периода Второй империи (1852-1870), родилась в еврейском гетто в Москве, но в итоге оказалась на Елисейских полях, где принимала гостей в нарочито роскошном доме с ониксовой ванной, из крана которой текло шампанское.
Когда она умерла в 1884 году, ее последний супруг распорядился сохранить ее тело в формалине, к немалому изумлению его следующей жены.
Особенно подвержены чарам проституток и куртизанок были художники и писатели.
Куртизанка Аполлония Сабатье, которую ее почитатели называли Президентшей, сделала из своего дома буржуазный салон, куда частенько заглядывали Эжен Делакруа, Гюстав Флобер и в особенности Шарль Бодлер, которому она служила наемной музой.
В экспозиции в музее Орсе Сабатье представлена мраморная скульптура Огюста Клезенже «Женщина, ужаленная змеей» - в свое время эта работа вызвала большой шум, в частности потому что Клезенже работал со слепка обнаженного тела куртизанки.
Куртизанки были натурщицами и музами художников еще со времен эпохи Возрождения.
К примеру, на томной картине Тициана «Венера Урбинская» (1538 год) богиня любви списана с Анджелы дель Моро, одной из самых высокооплачиваемых куртизанок Венеции.
Но к 1860 году Эдуарду Мане надоели полунамеки, и он решил изобразить сцену, знакомую всем (или, по крайней мере, всем городским буржуа мужского пола).
Взяв позу «Венеры Урбинской», Мане нарисовал обнаженную женщину в постели, в одних лишь туфельках, с бархоткой на шее и цветком в волосах. Выражение ее лица суровое и пустое.
Это уже не богиня и не речная нимфа: добро пожаловать в Париж эпохи расцвета домов терпимости.
Моделью Мане для "Олимпии" послужила вовсе не проститутка, а его любимая натурщица, художница Викторина Мёран, которую также можно увидеть на «Завтраке на траве» и на других картинах художника.
Но скандал, вызванный полотном на Парижском салоне 1865 года (в те времена он был главным в мире художественным мероприятием), был беспрецедентным.
Газеты писали, что при виде картины женщины ударялись в слезы, а другие художники выли от ярости.
Мане убрал весь мифологический багаж, делавший изображение проституток приемлемым в мире высокого искусства.
К тому же он сделал это в новой жесткой, брутальной манере, не пытаясь придать пространству объем за счет перспективы. Фигура Олимпии полностью двухмерная, весь акцент сделан на линиях и цвете.
«Олимпия» Мане вызвала скандал в двух плоскостях - формальной и социальной.
Женщина Олимпия позирует так, будто она богиня любви, а на самом деле она всего лишь шлюха.
Картина же «Олимпия» кажется репрезентацией трехмерной сцены, но на самом деле это всего лишь плоская краска.
Поразительный гений Мане заключался в том, что он понимал взаимосвязь этих двух иллюзий.
Плоская манера живописи Мане - позволившая ему писать в радикально двухмерном стиле, из которого в итоге выросло абстрактное искусство - родилась именно благодаря разрушению социальных норм и правил в новом Париже, что символизировалось выдвижением проституток с окраин общества в центр его внимания.
Тиджей Кларк, выдающийся исследователь творчества Мане, однажды написал: «Эта картина упорно заявляет о собственной материальности, делая это посредством взгляда проститутки».
Современное искусство тоже родилось из проституции - или, по крайней мере, из ее изображения.
Сквозь розовые очки
Бодлер, хороший друг Мане, писал не только о том, что искусство - это род проституции, но и о том, что весь Париж был гигантским публичным домом.
Ремесло художника, как продемонстрировал Мане, - это игра с элементами мошенничества: соблазнить глаз путем сокрытия реальности, заставив напечатанные слова или краску на холсте казаться действительностью.
Но лишь буржуа - то есть, скажем прямо, мужчина-буржуа - мог быть столь себялюбивым, чтобы сравнить акт художественного творчества с непривлекательной рутиной работы в индустрии секса.
Куртизанок осыпали драгоценностями и купали в ваннах из "Вдовы Клико", но большинство проституток были отчаявшимися созданиями, сбежавшими от жизни во французской глубинке.
У них было мало денег и еще меньше уверенности в собственной безопасности - они нередко становились жертвами насилия.
Временами - например, глядя на пастель Тулуз-Лотрека, запечатлевшую унижение медицинского осмотра, - посетители художественных галерей видели эту жизненную изнанку. Но чаще художники-модернисты писали образ «счастливой шлюшки»: независимой, не ищущей себе оправданий и наслаждающейся сексом не меньше мужчин.
Это была фантазия: фантазия вообще была фундаментом современного искусства, но от этого она не переставала быть ложью.
Лишь позднее в XX веке художники - а в особенности художницы - взглянули на реалии проституции без романтических розовых очков.
Прежде всего, мне вспоминается Шанталь Акерман, режиссер-новатор из Бельгии. Ее поучительная лента «Жанна Дильман, набережная Коммерции 23, Брюссель 1080» в медленно движущихся планах рассказывает зрителю историю повседневной жизни овдовевшей матери, чей единственный источник дохода - продажа своего тела на своей же квартире.
«Жанна Дильман», одно из знаковых явлений в феминистском кино, рисует проституцию не как личный выбор, а как экономическую необходимость и часть более масштабной системы, в которой женщины никогда не являются подлинно независимыми.
Такую точку зрения не были способны принять самые радикальные художники-мужчины XIX века - даже если они в сумерках дома терпимости и читали ее на лицах бедных женщин.
fakeoff.org
ПолонСил.ру - социальная сеть здоровья
Проституция была неотъемлемой составляющей повседневной парижской жизни в конце XIX века. Это важно учитывать для понимания искусства того времени, а заодно и всех последующих художественных течений.
"Олимпия" Мане на выставке в Италии
Мы слишком часто сводим импрессионизм и другие стили французской живописи на рубеже XIX и XX веков к набору стереотипов: картины с подсолнухами и стогами сена, младенцами и балеринами, репродукции которых хорошо смотрятся на почтовых открытках или плакатах на стенах студенческих комнат в общежитии.
Но в те времена французское искусство было отнюдь не буколическим. Париж в конце XIX века переживал серьезную социальную трансформацию, и художники эпохи модерна рисовали не только пейзажи.
Они отражали новые городские реалии во всей их сложности, не стесняясь ничего - в том числе и борделей района Пигаль.
В сентябре в парижском музее Орсе проходит выставка "Блеск и невзгоды: проституция на картинах 1850-1910 годов". Это первая крупная экспозиция, затрагивающая тему столь центральную для французского модерна, которую мы, тем не менее, порой в упор не замечаем. Проститутки были незаменимыми моделями для парижских художников, и на двух ключевых работах эпохи - прямолинейной "Олимпии" Мане и кубических "Авиньонских девицах" Пикассо - изображены работницы секс-индустрии.
Проституция, ныне существующая в тени, была для этих художников фактом современной им жизни и, черпая вдохновение в жрицах любви, они также временами считали, что дистанция от художественной мастерской до борделя не столь уж и велика.
Шарль Бодлер в своих ранних личных дневниках прямо поставил два этих занятия на одну доску, написав: "Что есть искусство? Проституция".
Сейчас мы помещаем проституток на одну из самых низких ступенек социальной структуры общества, о них упоминают с презрением - если вообще упоминают. Но в Париже позднего XIX века проституция была важной составляющей повседневной жизни, частным бизнесом с публичными последствиями. В период правления Наполеона III секс-индустрия работала по строгим правилам, и такое положение дел сохранялось и в начале XX века.
Анри де Тулуз-Лотрек "В салоне на рю де Мулен"
Сутенерство было вне закона, вместо этого женщины легкого поведения должны были регистрироваться в полиции, работать лишь в одном борделе и платить налоги. (Публичные дома во Франции запретили в 1946 году; продавать тело до сих пор законно, но в обществе идет бурная дискуссия о том, не стоит ли запретить покупку услуг проституток, как это сделано в Швеции).
Надзорные органы и инспекторы полиции нравов могли быть очень придирчивыми, и в газетах нередко появлялись заметки о несчастных женщинах, наложивших на себя руки, чтобы их не оттащили в префектуру. Жрицы любви XIX века должны были ежемесячно проходить обязательное медицинское обследование - а оно, как изобразил на своем полотне "В салоне на рю де Мулен" помешанный на проститутках Анри де Тулуз-Лотрек, могло быть более унизительным, чем собственно их работа. На картине крепкие, лишенные кокетства женщины одеты в блузки и чулки, но на них нет юбок и белья; они выглядят как утомленные и обесчещенные жертвы бюрократии, а не своих клиентов. Особенно подвержены чарам проституток и куртизанок были художники и писатели.
На несколько ступенек выше по социальной лестнице располагались куртизанки, предлагавшие клиентам не только тело, но и светский лоск, увлекательную беседу и общественный престиж. Многие из них стали знаменитостями, и об их жизни (а иногда и о содержателях) писали газеты.
Ла Паива, одна из самых заметных куртизанок периода Второй империи (1852-1870), родилась в еврейском гетто в Москве, но в итоге оказалась на Елисейских полях, где принимала гостей в нарочито роскошном доме с ониксовой ванной, из крана которой текло шампанское. Когда она умерла в 1884 году, ее последний супруг распорядился сохранить ее тело в формалине, к немалому изумлению его следующей жены. Особенно подвержены чарам проституток и куртизанок были художники и писатели. Куртизанка Аполлония Сабатье, которую ее почитатели называли Президентшей, сделала из своего дома буржуазный салон, куда частенько заглядывали Эжен Делакруа, Гюстав Флобер и в особенности Шарль Бодлер, которому она служила наемной музой.
В экспозиции в музее Орсе Сабатье представлена мраморная скульптура Огюста Клезенже "Женщина, ужаленная змеей" - в свое время эта работа вызвала большой шум, в частности потому что Клезенже работал со слепка обнаженного тела куртизанки. Куртизанки были натурщицами и музами художников еще со времен эпохи Возрождения. К примеру, на томной картине Тициана "Венера Урбинская" (1538 год) богиня любви списана с Анджелы дель Моро, одной из самых высокооплачиваемых куртизанок Венеции. Но к 1860 году Эдуарду Мане надоели полунамеки, и он решил изобразить сцену, знакомую всем (или, по крайней мере, всем городским буржуа мужского пола). Взяв позу "Венеры Урбинской", Мане нарисовал обнаженную женщину в постели, в одних лишь туфельках, с бархоткой на шее и цветком в волосах. Выражение ее лица суровое и пустое. Это уже не богиня и не речная нимфа: добро пожаловать в Париж эпохи расцвета домов терпимости.
Моделью Мане для "Олимпии" послужила вовсе не проститутка, а его любимая натурщица, художница Викторина Мёран, которую также можно увидеть на "Завтраке на траве" и на других картинах художника. Но скандал, вызванный полотном на Парижском салоне 1865 года (в те времена он был главным в мире художественным мероприятием), был беспрецедентным. Газеты писали, что при виде картины женщины ударялись в слезы, а другие художники выли от ярости. Мане убрал весь мифологический багаж, делавший изображение проституток приемлемым в мире высокого искусства. К тому же он сделал это в новой жесткой, брутальной манере, не пытаясь придать пространству объем за счет перспективы. Фигура Олимпии полностью двухмерная, весь акцент сделан на линиях и цвете. "Олимпия" Мане вызвала скандал в двух плоскостях - формальной и социальной. Женщина Олимпия позирует так, будто она богиня любви, а на самом деле она всего лишь шлюха.
Скандальная "Олимпия" "упорно заявляет о собственной материальности"
Картина же "Олимпия" кажется репрезентацией трехмерной сцены, но на самом деле это всего лишь плоская краска. Поразительный гений Мане заключался в том, что он понимал взаимосвязь этих двух иллюзий. Плоская манера живописи Мане - позволившая ему писать в радикально двухмерном стиле, из которого в итоге выросло абстрактное искусство - родилась именно благодаря разрушению социальных норм и правил в новом Париже, что символизировалось выдвижением проституток с окраин общества в центр его внимания.
Тиджей Кларк, выдающийся исследователь творчества Мане, однажды написал: "Эта картина упорно заявляет о собственной материальности, делая это посредством взгляда проститутки". Сквозь розовые очки
Бодлер, хороший друг Мане, писал не только о том, что искусство - это род проституции, но и о том, что весь Париж был гигантским публичным домом. Ремесло художника, как продемонстрировал Мане, - это игра с элементами мошенничества: соблазнить глаз путем сокрытия реальности, заставив напечатанные слова или краску на холсте казаться действительностью.
Фантазия вообще была фундаментом современного искусства, но от этого она не переставала быть ложью. Но лишь буржуа - то есть, скажем прямо, мужчина-буржуа - мог быть столь себялюбивым, чтобы сравнить акт художественного творчества с непривлекательной рутиной работы в индустрии секса.
Куртизанок осыпали драгоценностями и купали в ваннах из "Вдовы Клико", но большинство проституток были отчаявшимися созданиями, сбежавшими от жизни во французской глубинке. У них было мало денег и еще меньше уверенности в собственной безопасности - они нередко становились жертвами насилия.
Временами - например, глядя на пастель Тулуз-Лотрека, запечатлевшую унижение медицинского осмотра, - посетители художественных галерей видели эту жизненную изнанку. Но чаще художники-модернисты писали образ "счастливой шлюшки": независимой, не ищущей себе оправданий и наслаждающейся сексом не меньше мужчин. Это была фантазия: фантазия вообще была фундаментом современного искусства, но от этого она не переставала быть ложью. Лишь позднее в XX веке художники - а в особенности художницы - взглянули на реалии проституции без романтических розовых очков.
Огюст Клезенже "Женщина, ужаленная змеей"
Прежде всего, вспоминается Шанталь Акерман, режиссер-новатор из Бельгии. Ее поучительная лента "Жанна Дильман, набережная Коммерции 23, Брюссель 1080" в медленно движущихся планах рассказывает зрителю историю повседневной жизни овдовевшей матери, чей единственный источник дохода - продажа своего тела на своей же квартире.
"Жанна Дильман", одно из знаковых явлений в феминистском кино, рисует проституцию не как личный выбор, а как экономическую необходимость и часть более масштабной системы, в которой женщины никогда не являются подлинно независимыми. Такую точку зрения не были способны принять самые радикальные художники-мужчины XIX века - даже если они в сумерках дома терпимости и читали ее на лицах бедных женщин.
polonsil.ru
Художники и куртизанки: роль проституции в искусстве
В прошлых веках проституция была важной составляющей повседневной жизни.
Проституция была неотъемлемой составляющей повседневной парижской жизни в конце XIX века. Это важно учитывать для понимания искусства того времени, а заодно и всех последующих художественных течений, считает корреспондент BBC Culture.
Мы слишком часто сводим импрессионизм и другие стили французской живописи на рубеже XIX и XX веков к набору стереотипов: картины с подсолнухами и стогами сена, младенцами и балеринами, репродукции которых хорошо смотрятся на почтовых открытках или плакатах на стенах студенческих комнат в общежитии.
Но в те времена французское искусство было отнюдь не буколическим. Париж в конце XIX века переживал серьезную социальную трансформацию, и художники эпохи модерна рисовали не только пейзажи.
Они отражали новые городские реалии во всей их сложности, не стесняясь ничего - в том числе и борделей района Пигаль.
В сентябре в парижском музее Орсе проходит выставка "Блеск и невзгоды: проституция на картинах 1850-1910 годов". Это первая крупная экспозиция, затрагивающая тему столь центральную для французского модерна, которую мы, тем не менее, порой в упор не замечаем.
Проститутки были незаменимыми моделями для парижских художников, и на двух ключевых работах эпохи - прямолинейной "Олимпии" Мане и кубических "Авиньонских девицах" Пикассо - изображены работницы секс-индустрии.
Проституция, ныне существующая в тени, была для этих художников фактом современной им жизни и, черпая вдохновение в жрицах любви, они также временами считали, что дистанция от художественной мастерской до борделя не столь уж и велика.
Шарль Бодлер в своих ранних личных дневниках прямо поставил два этих занятия на одну доску, написав: "Что есть искусство? Проституция".
Гнездо разврата
Сейчас мы помещаем проституток на одну из самых низких ступенек социальной структуры общества, о них упоминают с презрением - если вообще упоминают.
Но в Париже позднего XIX века проституция была важной составляющей повседневной жизни, частным бизнесом с публичными последствиями.
В период правления Наполеона III секс-индустрия работала по строгим правилам, и такое положение дел сохранялось и в начале XX века.
Анри де Тулуз-Лотрек "В салоне на рю де Мулен"
Сутенерство было вне закона, вместо этого женщины легкого поведения должны были регистрироваться в полиции, работать лишь в одном борделе и платить налоги. (Публичные дома во Франции запретили в 1946 году; продавать тело до сих пор законно, но в обществе идет бурная дискуссия о том, не стоит ли запретить покупку услуг проституток, как это сделано в Швеции).
Надзорные органы и инспекторы полиции нравов могли быть очень придирчивыми, и в газетах нередко появлялись заметки о несчастных женщинах, наложивших на себя руки, чтобы их не оттащили в префектуру.
Жрицы любви XIX века должны были ежемесячно проходить обязательное медицинское обследование - а оно, как изобразил на своем полотне "В салоне на рю де Мулен" помешанный на проститутках Анри де Тулуз-Лотрек, могло быть более унизительным, чем собственно их работа.
На картине крепкие, лишенные кокетства женщины одеты в блузки и чулки, но на них нет юбок и белья; они выглядят как утомленные и обесчещенные жертвы бюрократии, а не своих клиентов.
На несколько ступенек выше по социальной лестнице располагались куртизанки, предлагавшие клиентам не только тело, но и светский лоск, увлекательную беседу и общественный престиж.
Многие из них стали знаменитостями, и об их жизни (а иногда и о содержателях) писали газеты.
Ла Паива, одна из самых заметных куртизанок периода Второй империи (1852-1870), родилась в еврейском гетто в Москве, но в итоге оказалась на Елисейских полях, где принимала гостей в нарочито роскошном доме с ониксовой ванной, из крана которой текло шампанское.
Когда она умерла в 1884 году, ее последний супруг распорядился сохранить ее тело в формалине, к немалому изумлению его следующей жены.
Особенно подвержены чарам проституток и куртизанок были художники и писатели.
Куртизанка Аполлония Сабатье, которую ее почитатели называли Президентшей, сделала из своего дома буржуазный салон, куда частенько заглядывали Эжен Делакруа, Гюстав Флобер и в особенности Шарль Бодлер, которому она служила наемной музой.
Ла Паива принимала гостей в нарочито роскошном доме
В экспозиции в музее Орсе Сабатье представлена мраморная скульптура Огюста Клезенже "Женщина, ужаленная змеей" - в свое время эта работа вызвала большой шум, в частности потому что Клезенже работал со слепка обнаженного тела куртизанки.
Куртизанки были натурщицами и музами художников еще со времен эпохи Возрождения.
К примеру, на томной картине Тициана "Венера Урбинская" (1538 год) богиня любви списана с Анджелы дель Моро, одной из самых высокооплачиваемых куртизанок Венеции.
Но к 1860 году Эдуарду Мане надоели полунамеки, и он решил изобразить сцену, знакомую всем (или, по крайней мере, всем городским буржуа мужского пола).
Взяв позу "Венеры Урбинской", Мане нарисовал обнаженную женщину в постели, в одних лишь туфельках, с бархоткой на шее и цветком в волосах. Выражение ее лица суровое и пустое.
Это уже не богиня и не речная нимфа: добро пожаловать в Париж эпохи расцвета домов терпимости.
Моделью Мане для "Олимпии" послужила вовсе не проститутка, а его любимая натурщица, художница Викторина Мёран, которую также можно увидеть на "Завтраке на траве" и на других картинах художника.
Но скандал, вызванный полотном на Парижском салоне 1865 года (в те времена он был главным в мире художественным мероприятием), был беспрецедентным.
Газеты писали, что при виде картины женщины ударялись в слезы, а другие художники выли от ярости.
Мане убрал весь мифологический багаж, делавший изображение проституток приемлемым в мире высокого искусства.
К тому же он сделал это в новой жесткой, брутальной манере, не пытаясь придать пространству объем за счет перспективы. Фигура Олимпии полностью двухмерная, весь акцент сделан на линиях и цвете.
"Олимпия" Мане вызвала скандал в двух плоскостях - формальной и социальной. Женщина Олимпия позирует так, будто она богиня любви, а на самом деле она всего лишь шлюха.
Скандальная "Олимпия" "упорно заявляет о собственной материальности"
Картина же "Олимпия" кажется репрезентацией трехмерной сцены, но на самом деле это всего лишь плоская краска.
Поразительный гений Мане заключался в том, что он понимал взаимосвязь этих двух иллюзий.
Плоская манера живописи Мане - позволившая ему писать в радикально двухмерном стиле, из которого в итоге выросло абстрактное искусство - родилась именно благодаря разрушению социальных норм и правил в новом Париже, что символизировалось выдвижением проституток с окраин общества в центр его внимания.
Тиджей Кларк, выдающийся исследователь творчества Мане, однажды написал: "Эта картина упорно заявляет о собственной материальности, делая это посредством взгляда проститутки".
Современное искусство тоже родилось из проституции - или, по крайней мере, из ее изображения.
Сквозь розовые очки
Бодлер, хороший друг Мане, писал не только о том, что искусство - это род проституции, но и о том, что весь Париж был гигантским публичным домом.
Ремесло художника, как продемонстрировал Мане, - это игра с элементами мошенничества: соблазнить глаз путем сокрытия реальности, заставив напечатанные слова или краску на холсте казаться действительностью.
Но лишь буржуа - то есть, скажем прямо, мужчина-буржуа - мог быть столь себялюбивым, чтобы сравнить акт художественного творчества с непривлекательной рутиной работы в индустрии секса.
Куртизанок осыпали драгоценностями и купали в ваннах из "Вдовы Клико", но большинство проституток были отчаявшимися созданиями, сбежавшими от жизни во французской глубинке.
У них было мало денег и еще меньше уверенности в собственной безопасности - они нередко становились жертвами насилия.
Временами - например, глядя на пастель Тулуз-Лотрека, запечатлевшую унижение медицинского осмотра, - посетители художественных галерей видели эту жизненную изнанку. Но чаще художники-модернисты писали образ "счастливой шлюшки": независимой, не ищущей себе оправданий и наслаждающейся сексом не меньше мужчин.
Это была фантазия: фантазия вообще была фундаментом современного искусства, но от этого она не переставала быть ложью.
Лишь позднее в XX веке художники - а в особенности художницы - взглянули на реалии проституции без романтических розовых очков.
Огюст Клезенже "Женщина, ужаленная змеей"
Прежде всего, мне вспоминается Шанталь Акерман, режиссер-новатор из Бельгии. Ее поучительная лента "Жанна Дильман, набережная Коммерции 23, Брюссель 1080" в медленно движущихся планах рассказывает зрителю историю повседневной жизни овдовевшей матери, чей единственный источник дохода - продажа своего тела на своей же квартире.
"Жанна Дильман", одно из знаковых явлений в феминистском кино, рисует проституцию не как личный выбор, а как экономическую необходимость и часть более масштабной системы, в которой женщины никогда не являются подлинно независимыми.
Такую точку зрения не были способны принять самые радикальные художники-мужчины XIX века - даже если они в сумерках дома терпимости и читали ее на лицах бедных женщин.
korrespondent.net
