Музей ЧерномырдинаВеликий художник: большой поклонник Сталина, неудавшийся убийца Троцкого. Картины сикейрос
Давид Альфаро Сикейрос: жизнь и творчество художника
Хосе́ Дави́д Альфа́ро Сике́йрос (исп. José David Alfaro Siqueiros, 1896—1974) — мексиканский художник. Живописец, график и муралист. Политический активист, участник коммунистического движения.
СОДЕРЖАНИЕ
Биография художника
Творчество
Интересные факты из жизни художника
Картины Давида Альфаро Сикейроса
Цитаты и высказывания художника
Библиография
БИОГРАФИЯ ХУДОЖНИКА
Давид Альфаро Сикейрос в 1911 г. поступил в Академию художеств Сан-Карлос в Мехико, там участвовал в студенческой забастовке, протестуя против порядков в заведении. Затем обучался в художественной школе Санта-Анита.
С молодости ощущал себя революционером, в 1911 г. принял участие в гражданской войне на стороне конституционалистов. Служил офицером в армии мексиканского президента Венустиано Каррансы.
В 1919—1922 годах Сикейрос жил во Франции и Испании. В 1921 году он опубликовал в Барселоне «Манифест революционного искусства», а в 1922 году основал «Революционный синдикат работников техники и искусства». Член Мексиканской коммунистической партии (МКП) с 1922 года.
С 1924 года член ЦК МКП, активный участник организации профсоюзного движения и международных коммунистических конгрессов, занимал пост главного редактора газеты El Mundo, сотрудничал с другими левыми газетами. Вместе с ним в коммунистическом движении принимали участие и другие мексиканские художники, в частности Диего Ривера.
В 1930 году Сикейрос был арестован, а затем сослан в городок Таско. Ссылка оказалась плодотворной в творческом плане — здесь художник создал несколько десятков работ.
В период с 1932 по 1936 годы Сикейрос жил и работал преимущественно в США; там он украсил росписями фасады зданий Художественной школы Чуинард и художественного центра Плаза в Лос-Анджелесе (1932).
В 1937—1939 годах Сикейрос участвовал в Гражданской войне в Испании в качестве офицера республиканской армии под командованием Энрике Листера. Дослужился до звания полковника.
По заданию НКВД коммунист-сталинист Сикейрос принимает участие в группе боевиков (кодовое название «Конь»), сформированной для ликвидации Троцкого. 24 мая 1940 года вместе с «Филипе», Леопольдо и Луисом Ареналь и другими участвует в неудавшемся покушении на Троцкого. В конце 1940 года арестован вместе с другими членами группы «Конь» в связи с убийством Троцкого.
В 1950-е годы Сикейрос добавил к числу своих живописных произведений мозаики на фасадах зданий университетского городка и монументальные живописные композиции для госпиталя Ла-Раса и замка Чапультепек (все в Мехико).
В 1960 году избран членом Политкомиссии ЦК МКП. В том же году был заключён в тюрьму за политическую деятельность, но в 1964 г. власти освободили его под давлением международного общественного мнения.
Умер Сикейрос в Куэрнаваке (Мексика) 6 января 1974.
ТВОРЧЕСТВО
С юных лет и до конца жизни Сикейрос сочетал политическую деятельность с профессиональными занятиями живописью, и само творчество Сикейроса максимально идеологизированно, проникнуто пафосом борьбы против социального гнета и насилия.
Практически всегда Сикейрос сообщал своим произведениям актуальное политическое звучание.
В своем творчестве Сикейрос сообщал образам повышенную экспрессию, большую пластическую силу, отстаивая новые принципы активного воздействия художественных произведений на массы. Художник создавал монументальные композиции, в которых конкретные персонажи сочетаются с символическими олицетворениями социально-исторических сил, использовал эффекты динамически сокращающейся перспективы, смело вводил живопись во взаимодействие со скульптурными формами, применял новые художественные материалы (синтетические краски, керамическая рельефная мозаика и г. д.).
С конца сороковых годов Сикейрос обращается к конструктивно новым поверхностям, на которых располагаются росписи:
«Будущие росписи покончат с исключительно плоской поверхностью панелей, присущей станковой живописи, они будут покрывать выпуклую и вогнутую, то есть активную поверхность стен».
Unfinished Mural 1940 
Portrait of the Bourgeoisie 1939 В вестибюле госпиталя де ля Раса в Мехико Сикейрос расписывает овальную стену. Сферическая поверхность стены придает фигурам динамику, насыщает их активностью, соединяет статическое изображение, каким по природе своей является живопись, с ритмами движения окружающей жизни.
В 50‒60-е гг. в творчестве Сикейроса особенно нарастает конкретная выразительность в трактовке исторических событий и типов, заостряется политическое содержание образов. Все время Сикейрос разрабатывал новые изобразительные средства и технические методы живописи.
Росписи и пластическая мозаика, выполненные Сикейросом в Университетском городке в Мехико, располагаются на внешних стенах здания ректората. Они занимают площадь свыше 4 тысяч квадратных метров. Их тема – «Университет на службе наций». Огромные, достигающие десятиметровой высоты фигуры – символическое олицетворение науки и прогресса – выполнены в рельефе, включающем в себя мозаику, керамику и окрайенные электролитическим способом металлические плитки.
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ЖИЗНИ ХУДОЖНИКА
Неоднократно приезжал в Москву (1927, 1955, 1958 и 1972). Почётный член Академии художеств СССР (1967), лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1967). В его честь названа улица в Санкт-Петербурге.
«Марш человечества», возможно, одна из самых больших фресок в мире. Сикейросом и его группой расписано 8 тысяч квадратных метров стен здания изнутри и снаружи. Есть одно новшество в. этой фреске — художник ввел в нее скульптуру, мозаику, витражи.Эта работа и последний аккорд, и апофеоз Давида Альфаро Сикейроса…
ЦИТАТЫ И ВЫСКАЗЫВАНИЯ ХУДОЖНИКА
Мексика — это бескрайнее поле меченосных серовато-голубых агав, усеянных цепкими шипами.
Мексика — это страна огромных кувшинов и сладких плодов, над которыми вьются птицы.
Мексика — страна орла, змеи и кактуса, изображенных на ее гербе. Мексика — страна цветов и колючек, засух и ураганов, сочных красок и нежных мелодий, страна вулканов и удивительного творческого взлета — околдовала и ослепила меня своим чарующим светом.
Все то что нами было пережито и свершено в искусстве то прекрасно, это много, это очень важно, но это всего лишь начало, начало великого пути к счастью человечества первый шаг к которому сделали Ленин, Великая Октябрьская революция. Не будь их, не было бы и коммуниста Сикейроса был бы, возможно, только художник под этим именем, но без приставки коммунист, такой художник вряд ли стал бы известен за пределами Мексики.
Реализм – это не раз навсегда установленная формула, не догма, не неизменный закон. Реализм, как форма отражения действительности, должен находиться в постоянном движении.
Зритель – не статуя, которая включается в линейную перспективу картины… он тот, кто движется по всей ее поверхности… человек, обозревая роспись, своим движением дополняет творчество художника
БИБЛИОГРАФИЯ
- Давид Альфаро Сикейрос. Меня называли Лихим Полковником. Воспоминания 1986
- Григулевич И. Р. Сикейрос — М. : Искусство, 1980
- Жадова Л. Монументальная живопись Мексики. М., 1965
- Семенов О.С. Давид Альфаро Сикейрос. Очерк жизни и творчества художника. М., 1980
При написании этой статьи были использованы материалы таких сайтов: ru.wikipedia.org, siqueiros.info, artcontext.info
Если вы нашли неточности или желаете дополнить эту статью, присылайте нам информацию на электронный адрес [email protected], мы и наши читатели будем вам очень благодарны.
Давид Альфаро Сикейрос: картины художника
Творчество. Свобода. Живопись.Allpainters.ru создан людьми, искренне увлеченными миром творчества. Присоединяйтесь к нам!
Давид Альфаро Сикейрос: жизнь и творчество художника
4 (80%) 1 голос(ов)allpainters.ru
Давида Альфаро Сикейрос
Давида Альфаро Сикейроса в детстве звали коротко - Хосе. Позже, уже взрослым человеком, его стали называть Давидом.
Давид был юным библейским героем, не побоявшимся выйти на поединок с устрашающим Голиафом. Что же толкнуло Хосе оставить себе это обязывающее имя? Может быть, то, что оно сразу заставляло вспомнить о знаменитой скульптуре Микеланджело, которая некогда стояла перед Палаццо Веккьо, а сейчас покоится под прозрачным куполом Флорентийской академии? Очень возможно: ведь Хосе был художником, и любовь к Микеланджело он пронес через всю жизнь.Повезло, как Давиду, который все же убил Голиафа. И повезло по праву, прибавим мы. Вся удивительная жизнь Сикейроса, в удивительной стране, в удивительное время,- подтверждение тому.
«Сикейрос всегда говорил, что самое главное для него – это повседневный творческий труд художника. Работа была его подлинной всепоглощающей страстью. Когда он был увлечен очередным полотном, то уж ничего не замечал: отказывался от еды, мог работать и день, и ночь – по 18-20 часов в сутки. Про него нельзя было сказать, что он рисовал. Он сражался, он воевал, тем более что чаще всего пользовался в работе не кистью, а пистолетом-пульверизатором. Я не помню, чтобы Сикейрос делал заранее наброски своих фресок. Он подходил к чистой стене и начинал импровизировать, выплескивая на нее огнедышащую лаву красок. И самое главное: его картины, его фрески действительно были борьбой, продолжением его политической деятельности. Он никогда не отделял одно от другого. А это нравилось далеко не всем…
Вспоминается такой эпизод. Это было в начале 30-х годов. Я с родителями жила тогда в Лос-Анджелесе. Туда приехал Сикейрос: его пригласили дать уроки настенной живописи студентам школы искусств. Движение художников-муралистов, родившееся в Мексике в 1922 году, уже получило тогда широкую известность и вызывало глубокий интерес. Местные власти попросили Давида расписать стену школы, выходящую на улицу. Сикейрос назвал свою работу «Митинг на улице». Он изобразил здесь группу протестующих рабочих и среди них нарисовал фигуру женщины-негритянки с ребенком на руках. Какой разразился скандал! Черная женщина среди белых людей! На церемонии открытия в стену летели комья грязи, в нее даже пытались стрелять…
То же самое случилось и с другой фреской. Она была выполнена Сикейросом по заказу богатого домовладельца на одном из зданий на улице Оливера, в самом центре мексиканского квартала Лос-Анджелеса. Заказчик попросил нарисовать панно на тему «Тропическая Америка». Он ожидал изображения земного рая, или «земли обетованной». Но для Давида тропическая Америка была континентом, который постоянно грабил и эксплуатировал северный сосед. Все это он и изобразил на своей фреске. И снова был грандиозный скандал, кончившийся тем, что роспись залили асфальтом, а самого художника заставили спешно покинуть США.
Но Сикейрос не унывал. « Злобный вой моих противников, - говорил он, - мне дороже похвал. Раз реакция меня ненавидит, значит, я на верном пути».
Быть женой Сикейроса – значило жить рядом с огнедышащим вулканом, идти навстречу бурям и ураганам, пробиваться сквозь джунгли, подниматься на вершины Гималаев и спускаться в глубокие пропасти…
Мне кажется, что рядом с ним я прожила не одну жизнь, а двадцать, настолько наполнена была каждая секунда его бытия, столько было встреч, впечатлений, неожиданных открытий и незабываемых путешествий.
В молодости я была журналисткой и в качестве репортера крупной столичной мексиканской газеты «Насьональ» писала с места боев гражданской войны в Испании. Мы с Сикейросом были знакомы давно, а Испании встретились, чтобы уже не разлучаться. В маленьком городке Сьюдад-Реаль – вблизи него проходила линия фронта, и его постоянно бомбили – состоялась наша свадьба. Гостями на ней были члены интернациональной бригады, а посаженым отцом – командир Сикейроса, испанец, команданте Модесто.
Во всем: в жизни, любви, работе – Сикейрос был неистов. Его называли Прометеем. И не случайно на его могиле – установлена пятиметровая скульптура Прометея из металла.
О его взрывном темпераменте ходили легенды. Он любил спорить, убеждать. Причем, чем сильнее его атаковали, тем сокрушительнее был отпор. Писатель Хосе Ревуэльтас как-то сказал, что, если против Сикейроса выступали «на коне», он выезжал «на танке». У него всегда была наготове мощная «артиллерия» аргументов. Но те, кто думает, что только страсть, только необузданный темперамент двигали им, ошибаются. Сикейрос умел быть и сдержанным, и хладнокровным. Именно таким я помню его в минуты опасности – тогда он великолепно владел собой и успокаивал всех окружающих. Его внутреннее благородство, врожденный такт не позволяли его страстям «выходить из берегов». Давид никогда не позволял себе ранить чье-то самолюбие, оскорбить чье бы тони было достоинство. Он был необыкновенно щедрым и гостеприимным. Очень любил принимать гостей. Был нежным и заботливым мужем, любящим отцом и дедом».
Анхелика Ареналь де Сикейрос
Портрет Анхелики
Предзнаменование. Анхелика Ареналь де Сикейрос
Из воспоминаний Сикейроса:
"В начале века еще сохранялась мода пышно расписывать потолки домов. Однажды и в наш дом пришли художники. На голове маэстро красовалась широкополая шляпа, на шее - пышный галстук-бабочка, правда, и то и другое было изрядно потрепано. Подмастерья, естественно, не уступали ему по виду. Они принесли с собой ящики с красками и другие атрибуты художников, пишущих маслом, - кисти, шпатели, линейки и тому подобное. Никогда ранее в моей жизни не происходило столь волнующего события. Я с жадным нетерпением ожидал их прихода и, чтобы постоянно быть подле них, сам малевал с утра до вечера, пользуясь тем, что отца не было в Мексике. Художники начали работу с того, что расстелили и натянули холст на рамы, скрепленные деревянными гвоздями. Я, как обезьяна, повторял все их действия с поразительной точностью: принес палки, вбил в них гвозди, натянул холст, разогрел столярный клей и смешал с испанскими белилами. Моя загрунтованная материя, как и их плафоны, должна была высохнуть в течение 24 часов.
Так и произошло. Но затем начались чудеса. Маэстро в огромной шляпе и пышном галстуке взобрался на козлы, уселся на них и с мастерством, которое меня просто ошеломило, стал рисовать гирлянды роз, а затем - маленькие фигурки по углам. Мое желание копировать его действия угасало с каждой минутой. Но ничто не могло оторвать меня от созерцания этого волшебства. Маэстро разукрасил комнаты моей сестры и брата Хесуса, затем превзошел самого себя, расписывая комнату отца, и достиг полнейшего совершенства в гостиной.
Приземистый, уродливый и чудовищно грязный, заляпанный красками человек стал моим кумиром. Я начал подражать ему даже в походке, что было весьма трудно, так как мой кумир хромал на одну ногу: не очень явно, но все же заметно ее приволакивал. Я, конечно, узнал, где находится лавка, в которой он покупал кисти, краски, клей, испанские белила, деревянные гвозди и все остальное. Узнал я и то, какие краски, продававшиеся в лавке, были стойкими, а какие, несмотря на их яркость, быстро выгорали.
Когда маэстро и его помощники собирались уходить, получив последнюю часть обусловленной платы, врученной им не слишком охотно нашей домоуправительницей доньей Хуанитой, я испытал чувство жестокого одиночества. Тем не менее, я кое-чему научился у художников, и с этим багажом уже можно было дерзнуть приняться за свою первую картину.
Однако напрасно пытался я, повторяя движения и жесты маэстро, воспроизвести почти каллиграфические завитки нескончаемого плюща и уж тем более - роскошные розы, сделанные легкими шлепками кисти. А о фигурах с глазами, губами и всем прочим и говорить нечего. Я даже усомнился в том, что бог предназначил для меня эту стезю - руки совсем не слушались меня. Но я был упрям и потому снова взялся за дело. Но на этот раз при помощи не кого-нибудь, а самого Рафаэля Санти.
Фармацевт из ближайшей к нашему дому аптеки наставил меня на путь истинный, подарив цветную литографию «Мадонны» этого великого итальянского мастера. Полагаю, что аптекарь - главное лицо этой истории - был человек образованный, потому что сказал мне примерно следующее: «Сначала изучи мастеров, а затем, падая и поднимаясь, сумеешь твердо встать на собственные ноги». Приняв к сведению сей рецепт - как-никак он был получен от аптекаря,- я взялся за дело. И стал писать, не прибегая к тому, что, как я узнал позже, называется работой по сетке, а копируя прямо «на глазок». Кстати сказать, мой отец потом с большой гордостью, при каждом удобном случае рассказывал всем: «Сын увеличил картину без всяких фокусов».
Так появилось мое первое живописное творение, написанное маслом, величиной что-то около метра в длину и семидесяти сантиметров в ширину. Позднее, уж не знаю как, оно оказалось у Марии Асунсолы. Нынешняя, а может быть, и предыдущая владелица картины вставила ее конечно же во флорентийскую раму, которая сама по себе достаточно впечатляет".
Автопортрет
Автопортрет
Однажды в мастерскую к Сикейросу, устроенную в часовне, пришла старая крестьянка. Она попросила художника нарисовать ее портрет, на который дети и внуки будут смотреть, когда ее уже не будет в живых. Сикейрос согласился.
- А сколько вы с меня возьмете? – поинтересовалась крестьянка. – Вот наш фотограф берет за портрет три песо. А вы?
- Я возьму столько же, сколько и фотограф. Тоже три песо, - отвечал Сикейрос.
Крестьянка приходила каждый день, накинув на плечи шаль, которую она получила когда-то в подарок еще в день своей свадьбы, и сидела перед художником неподвижно по многу часов. Когда портрет был закончен, она долго рассматривала его, а потом сказала удовлетворенно: «Добротная вещь», и, достав далеко запрятанный кошелек, протянула художнику три песо.
Через много лет ей предложили за портрет сумму в тысячу раз большую, но старая крестьянка не согласилась. Портрет остался висеть в маленькой комнатке в Таско на радость внукам и правнукам.
Пролетарская мать
Портрет сегодняшнего дня Мексики. Фрагмент
Голова женщины
Дитя-мать
В другой раз за Сикейросом пришел мальчик и сказал, что сегодня умерла его сестра, и отец послал просить сеньора сделать ее портрет. Отказать людям, которых постигло тяжелое горе, Сикейрос не мог. Но когда он явился с мольбертом и красками в дом умершей, то выяснилось, что родственники были уверены, что он фотограф. Сикейросу пришлось признаться, что соревноваться с фотографом в точности передачи модели он не может.
-И не надо, - сказал свое слово отец. – Вы сделаете портрет лучше, чем сделал бы фотограф. У вас есть сердце, и вы посочувствуете моему горю, а аппарат – бездушная машина.
Умершую одели в ее лучшее платье, посадили на стул, а чтобы она не упала с него, старшая сестра обхватила ее своими ручонками. Сикейрос приступил к работе. Впоследствии он признавался, что никогда в жизни не чувствовал большей ответственности за свою живопись, чем тогда, когда в окружении скорбно молчавших родственников писал портрет двух девочек, одна из которых была жива, а другая мертва.
Портрет мертвой девочки
Портрет Амадо де ла Куэва
Харт Крейн
Новая демократия
В 1935 году в Большом зале Дворца изящных искусств в Мехико состоялась публичная дискуссия между Сикейросом и Риверой. На дискуссии решался вопрос о роли национального наследия в современной монументальной живописи.
Дискуссия началась с доклада Сикейроса. Его голос звенел в огромном зале:
«Обращаясь к прошлому и вспоминая наиболее выдающиеся периоды истории искусства, нам приходится говорить о греческом и египетском искусстве, об индийском, китайском, русском или итальянском. Что же касается Америки, то здесь мы говорим об искусстве инков, или племени майя, или нахуа. Даже говоря о готике – направлении, несомненно, международном, мы должны согласиться, что есть готика французская, а есть немецкая и польская. И так всегда, когда речь идет об истории искусства.
Конечно, Дон Кихот был, прежде всего, испанцем, Фауст – немцем, а Пьер Безухов – русским, но это лишь исходные художественного образа. Замкнувшись в интерпретации национальных особенностей, национальных порывов – очень важных, не спорю, мы – никогда не доберемся до сути, которая, перерастая национальные границы, имеет общечеловеческий характер. …В нашей мексиканской практике можно встретить национализм маскарадно-искусственный, а потому условный. Этот внешний национализм ведет к творческому бесплодию. …Так, почему же мы, современные художники, должны постоянно оглядываться назад? Современный мексиканец не должен постоянно подделываться под своих великих предков только затем, чтобы показать всему миру свое мексиканское, ни на что не похожее мышление. Мексиканец, как и все другие народы, должен, прежде всего, принадлежать своему времени и с позиций сегодняшнего дня углублять национальное наследие. Художник либо себя делает сам, либо себя теряет».
Сикейрос высказал много упреков Ривере. Он говорил, что любовь Риверы к примитивам ведет искусство к катастрофе. Он обвинял Риверу в спекуляции на революционной теме.
Этого Ривера вынести уже не мог. Он вскочил со своего места в первом ряду, выбежал на эстраду, и… никогда еще Большой зал Дворца изящных искусств не слышал такой отборной ругани. Он обвинял Сикейроса в измене национальным традициям и в трюкачестве.
- Пока Сикейрос разглагольствует, Ривера творит! – закончил он.
Дискуссия с эстрады перешла в зрительный зал. Каждый отстаивал свою точку зрения. Кое-где в зале вспыхнули потасовки. «Подумать только, - восхищался Сикейрос, - драка народа из-за того, каким должно быть искусство!»
Политическая платформа Сикейроса, его почти фанатическая приверженность идее, благодаря которой он становился даже несправедлив, юмор, находчивость, пафос Риверы придавали этой полемике особую остроту. Закончилась дискуссия вполне в мексиканском духе. В самый напряженный момент, когда казалось, что разрешить яростный спор может только кровь, Сикейрос и Ривера одновременно выхватили автоматические пистолеты. Зал замер. Два выстрела слились в один.
Но ведь стреляли, в сущности, не враги, а союзники. Союзники, увлекшиеся спором о том, как лучше и скорее прийти к общей цели. И поэтому и Сикейрос, и Ривера выстрелили в потолок. На головы развеселившихся зрителей, как вспоминает Пабло Неруда, посыпались тяжелые гипсовые крылья лепных ангелов, украшавших потолок.
Каин в Соединенных Шатах
Пролог кровопролитнейшей трагедии, именуемой второй мировой войной, развернулся в Испании. Сикейрос не мог остаться в стороне. В числе нескольких сот мексиканских добровольцев, из которых домой вернутся только пятьдесят девять, он едет в Испанию воевать.
«Я снова вижу себя шагающим по дороге, с пистолетом на боку. Вижу, хотя тогда нас, меня и моего товарища, скрывали ночь и горы».
Они должны были взорвать склад боеприпасов. Склад охранялся. В окне сторожевой будки были видны фигуры врагов. У входа стоял часовой. Часовой что-то услышал. «Кто идет?» - закричал он.
«Дрожало тело. Жизнь словно обрывалась на серой стене вражеского укрепления. Страх врывался в сознание шквалом. Бежать? Кричать? Может быть, где-нибудь потеряться и все забыть?
Голос часового – как голос смерти. Но я продвигаюсь вперед. Что-то, что сильнее страха и конца, побеждает во мне. Что это? Дело, которое я защищаю. Я революционер, а не наемник. Мой стимул могущественнее дрожи тела. Теперь уже все не важно. Я уже не сожженное поле, где ум - горячий ветер. Я иду почти безмятежно. Так было всегда. Для меня не существует ничего прекраснее действия».
Некоторые воспоминания мучили Сикейроса. Вновь и вновь ему вспоминалось лицо пленного юноши, которого привели на командный пункт полковника Хуана Гомеса. Он был не просто пленный – предатель, которого нужно было расстрелять.
«Война резкими линиями рисует на лицах людей страсти, обнажая тем самым подземные миры душ. Вот почему я смог увидеть в лице осужденного страх, и обиду, и жажду жизни. Но это приоткрылось всего лишь на миг, чтобы смениться презрением к страху, обиде, жизни и нам, его противникам».
Эхо плача
Были воспоминания и светлые. В деревне, где расположилась 46-я моторизованная бригада Сикейроса, верховодила ребятами семилетняя девочка, сущий бесенок. Она целый день носилась с ними, как ветер по деревне.
Однажды она пришла в штаб и попросила проводить ее в к командиру.
- Командир, - обратилась она к Сикейросу, отдав по всем правилам честь, - дети нашей деревни хотят покататься на вашем автомобиле.
Сказать «нет» означало бы для них катастрофу. С этого дня ватага ребят с шумом и гамом каталась на штабной машине.
Когда бригада должна была перебазироваться, девочка опять пришла к Сикейросу. В руках у нее был огромный букет.
Я узнала, что вы уходите. Вы самый лучший человек в нашей деревне. Мы никогда не забудем ваш республиканский автомобиль.
И протянула букет.
- Запомните, - сказала девочка совсем как взрослая, - вот этот цветок от головной боли, этот - меняет цвет лица, а этот – лечит от грусти. Мало ли, что может случиться в дороге!
Можно ли забыть страну, где так яростно ненавидят и так нежно любят, как в Испании!
Рыдание
Трагедию испанского народа, для которого начиналась длившаяся почти четыре десятилетия эпоха диктатуры Франко, Сикейрос переживал, как личную драму. Горечью поражения исполнены первые послевоенные полотна. Картина "Рыдание" олицетворяет скорбь. Сикейрос написал картину -реквием.
Автопортрет
Облик нашего века
Sr. W. Kennedy
Хороший сосед
Мексиканский ребенок
Улицы Мехико
Революционер
Женщины Чильпансинго
Хватит
Крестьянская мать
Крик
Христос
Революция
Orozco
Джорж Гершвин
Портрет Октавио Рейеса Спиндолы
Человек с трубкой
Путники
Отдых
Цветы
Танец под дождем
art.mirtesen.ru
Хосе Давид Альфаро Сикейрос: Коммунистический манифест
Мексика – это экзотическая страна со своей необычайно сложной культурой. Немудрено, что эти жаркие края подарили миру большое количество самых неординарных авторов и художников. Как писал герой этой статьи:
«Мексика — это бескрайнее поле меченосных серовато-голубых агав, усеянных цепкими шипами»
Хосе Давид Альфаро Сикейрос (Jose David Alfaro Siqueiros, 1896-1974) впитал в себя таинственную экзотику Мексики, в которой художник родился и вырос. Он учился в Академии художеств Сан-Карлос в Мехико, в стенах которой принимал участие в студенческих забастовках и митингах.
Давид Сикейрос никогда не разграничивал свое творчество с политической деятельностью. Его картины и фрески становились манифестом идеологии художника. Он осваивал новые приемы живописи, повышал экспрессию, сочетал привычные для народа символы с элементами социалистической знаковой системы.
Даже взглянув на «Автопортрет» (1945) Сикейроса, невооруженным глазом можно увидеть, насколько сильно художник болел революцией. На одно полотно он выплеснул свой манифест искусства. Прорисовка изгибов тела воздействует на зрителя, побуждая его к борьбе.
Сикейрос уделял динамике, жестам и перспективе большое внимание. Большинство его работ написаны в стиле мурализма или мексиканской монументальной живописи. Для приверженцев этого направления главное – пробудить в народе революционный дух через свое искусство.
Ярчайшая работа Сикейроса в этом направлении - фреска «Новая демократия» (View Of A Mural Depicting Democracy Breaking Her Chains, 1934). Могучая обнаженная женщина с сильными руками пытается разорвать сковывающие ее цепи.
Крепкая фигура и мощные руки на картинах Сикейроса – авторский символ рабочих и трудящихся. Нагота и яркость цветов побуждают простых людей сбросить с себя оковы.
Образный ряд в работах Сикейроса очень многообразен. На картине («Эхо крика» (Echo Of A Scream, 1937), выполненной уже в стиле сюрреализма, на первый план выходит кричащий мальчик, причем не столько сам мальчик, сколько его крик. Среди тотального разрушенного ада сидит худенький ребенок, одетый в материю узнаваемого красного цвета.
Жизнь Давида Сикейроса была борьбой за собственные идеалы и интересы коммунизма. Дух бунтарства в этом художнике не пропадет до самой его смерти. Он участвовал в Мексиканской революции 1910-1917 годов, когда ему было 15 лет, а также был ярым приверженцем идей коммунизма и даже основал «Революционный синдикат работников техники и искусства».
Художник был влиятельным «левым»: стал главным редактором газеты El Mundo, привлекал в коммунистическую партию многих своих коллег. Среди мексиканских художников, пришедших с Сикейросом в ряды коммунистов, был и Диего Ривера.
Давид так глубоко погрузился в социалистическое движение, что даже принимал участие в неудавшемся покушении на Льва Троцкого. В связи с этим он попал под арест в конце 1940 года, когда бывший лидер «левых» все-таки был убит.
artifex.ru
Художник Сикейрос Хосе Давид Альфаро: биография и творчество
Хосе Давид Альфаро Сикейрос – художник с очень своеобразной манерой исполнения, который заставил до этого безжизненные стены заговорить. Этот неугомонный человек не ограничивался искусством и проявил себя на совсем другом поприще – революционером и коммунистом. Известна даже его причастность к убийству Троцкого. Политика и творчество для Сикейроса неразделимы, поэтому в его работах наблюдаются мотивы борьбы за социальное равенство. Биография Сикейроса очень насыщенна и полна напряженной борьбы.
Говорят, в детстве художника звали не совсем Давид. Мальчика звали Хосе. Однако позже он сам выбрал для себя второе имя. Возможно, оно было символичным. Разумеется, его привлекала отнюдь не кротость царя Давида, вошедшая в пословицы. Этот библейский герой, который, будучи пастушком, сразился с великаном, был символом вызова чему-то огромному. Сикейрос чувствовал себя таким же бойцом, который готов сразиться с превосходящими силами.
Сгорая на работе
Говорят, что Сикейрос был очень увлечен своей работой. Он мог не есть и не спать, не отрываясь от творческого процесса по 20 часов. Его действия больше напоминали сражение, чем умиротворенное рисование – он пользовался пульверизатором, а не кистью, к тому же охватывал огромные пространства. Обычно художник не делал набросков. Каждый раз, подходя к стене, он смело импровизировал.
Ожившие стены
Сикейрос – художник-муралист. Кто это такой? Это художник, который расписывает стены. Фресковая живопись известна уже давно. Ее расцвет пришелся на Средние века. Тогда фресковая живопись несла Слово Божье неграмотному населению. В революционные же времена она стала выполнять ту же функцию, но с другими целями. На место проповеди пришла пропаганда. Также, как в Советском Союзе, в Мексике, где много малообразованного крестьянского населения, художественные образы стали средством воспитания народа.
Борец от природы
Он не только не боялся неудач и ненависти, но и сам шел им навстречу, провоцируя общество и власти. «Злобный вой моих противников мне дороже всех похвал!» – говорил художник. Это объясняет его огромную уверенность в себе, и в первую очередь в своих убеждениях. Типичными для него были ситуации, подобные случаю с росписью школы. В Мексике местные власти попросили художника расписать стену учебного заведения, выходящую на улицу. Муралист изобразил группу протестующих рабочих, среди которых была чернокожая женщина с ребенком. Такая вольность очень возмутила людей. Равенство было еще не в чести. На церемонии открытия в стену летели комья земли. Кто-то даже попытался стрелять.
Говорят, что этот художник обладал вспыльчивым, необузданным нравом. Он очень любил спорить. Любые аргументы против не смущали, а только заводили его. Он умело оперировал логикой и убедительно все опровергал. Правда, умел он быть и хладнокровным, особенно в ситуации опасности. О его характере и подробностях личной жизни много писала в своих воспоминаниях его жена Анхелика. Кстати, ее он тоже рисовал с укрупненными, благодаря «выходу из картины», кистями рук – это был один из излюбленных приемов художника.
Революционер с юности
В 1911 году будущая знаменитость поступил в Академию Художеств Сан-Карлос в Мехико и уже там поучаствовал в первом восстании. Бастовавших студентов не устраивали царившие в академии порядки. В том же году Сикейрос принял участие в Гражданской войне на стороне конституционалистов.
В 1919–1922 годах он жил в Испании и Франции. В 1921 году он опубликовал в Барселоне «Манифест революционного искусства».
В 1930 году за революционную деятельность сослан в небольшой городок Таско. Как и для многих творческих людей, ссылка и уединение оказались для него продуктивным периодом. Здесь было создано несколько десятков работ.
Сикейрос и Гершвин
В 30-е годы художник жил в США – в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Он неоднократно выполнял заказы магнатов, но при этом твердо следовал революционным идеям. Не всегда это проходило гладко. Иногда фрески подвергались уничтожению полицией. Все это не помешало художнику общаться с голливудскими звездами, а также жить в домах знаменитых американских деятелей культуры. Например, одним из них был композитор и пианист Джордж Гершвин. Этого знаменитого музыканта Сикейрос изобразил на одной из картин. Трудно назвать это портретом – фигура играющего пианиста невелика, а в картину входит целый зал. Сосредоточенный Джордж Гершвин, рояль, ритмичные ряды людей, изогнутые линии балконов театра как будто сливаются в единое звучание музыки.
Покушение на Троцкого
Художник Сикейрос был убежденным сталинистом. По заданию НКВД он участвовал в группе боевиков «Конь». В 1940 году они совершили покушение на Троцкого. Ворвавшись в его дом, нападающие открыли огонь. Но убийство не удалось: Троцкий и его жена спрятались под кроватью. Но следующее покушение, организованное уже другими людьми, удалось. Вместе с сообщниками Рамон Меркадер ударил политика ледорубом по голове. Троцкий вскоре впал в кому и в итоге не выжил. А Сикейрос признался в участии в первом покушении. Год художник провел в заключении, а после – выслан из страны. Кстати, ему не раз приходилось находиться в тюрьмах или ссылках. Конечно, в такой ситуации художник был ограничен в творчестве. Но и там он находил возможность творить. Зато, вырываясь на свободу, он брался за дело с особым размахом.
Стиль Сикейроса
Картины художника Сикейроса разнообразны и непохожи друг на друга и в то же время объединены общим духом и стилем. В них чувствуются то этнические мотивы, то даже черты сюрреализма. К реалистичному изображению мира художник не стремился. Форма выражала прежде всего содержание, а оно было экспрессивным и эмоциональным. Практически все фигуры исполнены движения. Он намеренно огрублял образы и линии, чтобы достичь выразительности. Линии очень часто небрежны. Цвета, которые преобладают в картинах Сикейроса – коричневый, красный, желтый, иногда серый и зеленый. То есть, на лицо заметный перевес в сторону теплой части цветовой гаммы, но называть эти цвета теплыми язык не повернется. Они скорее горячие, кипучие, что подчеркивается резким контрастом светлого и темного.
Рабочие руки
Один из очень распространенных в его работах образов – огромные руки героев, протянутые к зрителю прямо из стен. Встречаются они и в композиции «Социальное обеспечение рабочих при капитализме и социализме», и даже в автопортрете художника 1945 года. Руки становятся символами борющегося пролетариата, труда, действия. Их диспропорциональная, преувеличенная близость к зрителю как бы выводит на контакт. Чаще всего они жилисты и грубоваты.
Смелый экспериментатор
Сикейрос любил экспериментировать в творчестве. Можно сказать, что в нем он был таким же революционером, как и в живописи. Мексиканский художник активно использовал новые художественные материалы – синтетические краски, керамическую рельефную мозаику. Играла ему на руку и выразительность строения стен. Сикейрос придерживался идеи, что выпуклые и вогнутые стены, а также перспектива, оживят и сделают динамичной живопись. Художник обратился к этому в 40-е годы.
В 50-е же его работы приобретают конкретность. Художник все более явно затрагивает политические темы.
Марш человечества
«Марш человечества» – одна из огромнейших фресок в мире. Она покрывает поверхность здания сложной формы. Более 8 тысяч квадратных метров изнутри и снаружи строения было расписано художником и его группой, в которую входили художники и скульпторы из разных стран. Не прекращая экспериментировать, Сикейрос вводил в эту монументальную композицию мозаику, витражи, скульптуру. Эта грандиозная работа была создана в 1971 году и стала, пожалуй, самой яркой, но и самой последней из его крупных творений – в 1974 году (в 77 лет) художник ушел из жизни.
Сикейрос и СССР
Возникает вопрос: будучи коммунистом, имел ли художник дело с самой коммунистической страной? Да. Сикейрос неоднократно приезжал в Москву – с 1927 по 1972 год он был в советской столице 4 раза. Кроме того, художник стал Почетным членом Академии художеств СССР. А еще следы пребывания художника на нашей Родине и интереса к ней остались в Санкт-Петербурге в виде названия улицы.
fb.ru
ДАВИД АЛЬФАРО СИКЕЙРОС. 100 великих художников
ДАВИД АЛЬФАРО СИКЕЙРОС
(1896–1974)
«Реализм – это не раз навсегда установленная формула, не догма, не неизменный закон. Реализм, как форма отражения действительности, должен находиться в постоянном движении», – говорит Сикейрос. И еще одно его высказывание: «Зритель – не статуя, которая включается в линейную перспективу картины… он тот, кто движется по всей ее поверхности… человек, обозревая роспись, своим движением дополняет творчество художника».
29 декабря 1896 года в мексиканском местечке Чиуауа у дона Сиприано Альфаро и Терезы Сикейрос родился сын Хосе Давид Альфаро Сикейрос. К одиннадцати годам у него проявился дар живописца, поэтому в 1907 году мальчика отдают учиться в Национальную подготовительную школу в Мехико. Вскоре после этого Альфаро начинает обучаться в классах художественной Академии «Сан-Карлос».
Здесь Сикейрос становится одним из студенческих вожаков и поднимает академию на протест и забастовку. Художник вспоминает: «Какие цели преследовала наша забастовка? Чего мы требовали? Требования наши касались как вопросов учебных, так и политических. Мы хотели покончить с затхлой академической рутиной, безраздельно господствовавшей у нас в школе. Вместе с тем мы предъявляли и некоторые требования экономического характера… Мы требовали национализации железных дорог. Над нами хохотала вся Мексика… Откровенно говоря, я глубоко убежден, что именно в тот день и родился в душе каждого из нас художник-гражданин, художник, живущий общественными интересами…»
После выхода из тюрьмы вместе с друзьями Сикейрос создает школу в предместье Мехико – «Санта-Анита». Она становится не только художественным заведением, но и центром подпольной политической организации студенчества. В сентябре 1910 года народ Мексики поднялся против тридцатилетней диктатуры президента Порфирио Диаса, и молодые художники уходят в боевые повстанческие отряды.
Всего за два года Сикейрос проходит путь от рядового до капитана, члена Главного штаба генерала революционных войск Диегеса. В перерывах между боями он рисует. Так с той поры и соседствуют кисть и винтовка.
Революция завершилась в 1917 году приходом к власти буржуазно-демократического правительства. Мексиканское искусство встает на путь утверждения демократических идеалов. В 1918 году под руководством Сикейроса проводится «Конгресс солдатских художников», где прозвучал призыв создать новое искусство, отражающее страдания народа и его борьбу.
В 1922 ходу Сикейрос вместе со своими друзьями-единомышленниками в искусстве организует «Синдикат революционных живописцев, графиков и технических рабочих». Программа Синдиката была сформулирована в «Социальной, политической и эстетической декларации»: «…Мы провозглашаем, что данный момент – это момент социального перехода от дряхлости к новому порядку: творцы нового должны вложить все свои силы в создание искусства, ценного для народа… которое просвещает и направляет в борьбе». Таким искусством для художников Синдиката стала монументальная живопись.
С 1922 года по заказу директора Национальной подготовительной школы в Мехико художники Синдиката, в их числе прославившаяся в дальнейшем «великая тройка» мастеров (Сикейрос, Клементе Ороско, Диего Ривера), расписали стены школы. Из росписей Сикейроса – цикла «Земля и свобода» – сохранилось немногое. Подсказанные революцией идеи выражены языком, близким древнему индейскому искусству.
В то же время Сикейрос большое внимание уделяет редактированию газеты Синдиката «Эль мачете», ставшей позднее печатным органом ЦК мексиканской компартии. Еще в начале двадцатых годов он вступает в компартию. Вскоре Сикейроса избирают в ее Центральный комитет. Сикейрос организует латиноамериканскую профсоюзную конференцию. Он редактирует, оформляет и издает профсоюзный еженедельник «Молот», который объединил вокруг себя передовые силы мексиканского пролетариата.
К середине 20-х годов в стране активизируются реакционные силы. Художники вынуждены объявить роспуск Синдиката. Лишенные работы, подвергающиеся преследованиям, многие прогрессивные мастера покидают Мехико. Сикейрос уезжает в Гвадалахару.
С профсоюзной делегацией рабочих в 1927 году Сикейрос впервые приезжает в Москву, на IV конгресс Профинтерна.
В мае 1930 года за свою политическую деятельность Сикейроса заключают в тюрьму. Затем его ссылают в город Таско. Непосредственным поводом для ареста послужило участие художника в народной демонстрации.
В ссылке Сикейрос пишет станковые картины, создав менее чем за год более ста полотен, самые известные из которых – «Несчастный случай на шахте», «Эмилиано Сапата», «Крестьянская мать». Кто-то из друзей Сикейроса, глядя на картину «Несчастный случай на шахте», сказал: «Если Ривера изображает человека, который может страдать, а Ороско изображает страдающего человека, то Сикейрос воссоздает само страдание».
В январе 1932 года после короткого пребывания в Мехико Сикейрос из-за преследования властей уезжает в США. В Лос-Анджелесе он расписал стену художественно-промышленного училища. На стене площадью шесть метров на девять, с проемами окон и дверью, художник создал многофигурную композицию «Митинг на улице». Причем лишь при помощи аэрографа – устройства, напоминающего пульверизатор.
Сикейрос вздумал изобразить в композиции негров, стоящих рядом с белыми. И это не где-нибудь, а в Лос-Анджелесе! На него ополчились все американские расисты.
Неудивительно, что фреска была уничтожена. Тем не менее там же, в Лос-Анджелесе хозяин крупнейшей художественной галереи заказал роспись одной из наружных стен галереи размером тридцать метров на двадцать на тему «Тропическая Америка».
«Нетрудно догадаться, – говорит художник, – что в его представлении "Тропическая Америка" была райским местом, где люди ведут беззаботное существование среди пальм и попугаев и где спелые плоды сами падают в рот блаженным смертным. А я изобразил на своей фреске человека, распятого на кресте… на котором сверху торжествующе восседает орел, такой же, как на американском долларе…
За это я поплатился – изгнанием из Соединенных Штатов… Но фреска моя свое назначение выполнила. Она была произведением мексиканского художника, сражавшегося за революцию и стремившегося не к тому, чтобы запечатлеть трепет своих эстетических переживаний, а к тому, чтобы выполнить свой великий долг: дать в образной форме выражение революционной идеологии».
Вскоре Сикейрос совершает поездку по странам Латинской Америки. Его первая остановка – в Монтевидео. Там он впервые экспериментирует с технико-индустриальным материалом – пироксилином. В новом материале он выполняет картину «Пролетарская жертва».
«Сикейрос не замыкается в пределах одного жанра, одной выбранной темы или приема, – пишет И.А. Каретникова. – Наряду с идейно-тематическими композициями, пейзажами он создает портреты. Сикейрос выявляет в них главные черты характера человека. Как и в росписях, обобщенность формы выражает монументальность образов, а в этой монументальности – признание значительности и активности человека в жизни.
Когда смотришь на "Портрет негритянки" Сикейроса, один из лучших портретов, созданных художником, кажется, что свет грандиозного прожектора скользит по ее лицу. Игра света и тени выражает психологическое состояние человека, сильного и мужественного по природе своей, но затравленного, на достоинство которого не раз посягали.
В портрете известного американского композитора и пианиста Джорджа Гершвина – это скорее живописная сцена, нежели традиционный портрет, – Сикейрос создает композицию, словно пронизанную звуками музыки и насыщенную эмоциями концертного зала. Музыкант кажется единым целым с роялем, на котором он играет, – черный фрак, белая манишка, черный полированный инструмент и ослепительно белые сверкающие клавиши, изогнутая фигура исполнителя и словно подавшийся ему навстречу рояль».
В 1934 году художник возвращается в Мексику и возглавляет «Национальную лигу борьбы против фашизма и воины». Как художника его увлекают поиски нового стиля, свободного от этнографизма и подражания древности. Он пишет картину «Взрыв в городе». Сикейрос словно предчувствовал то страшное, что несет человечеству фашизм.
С конца 1935 по конец 1936 года Сикейрос живет в Нью-Йорке, где основывает Экспериментальную мастерскую живописной техники, разрабатывающую новые краски и приемы монументальной живописи. Его картины «Коллективное самоубийство», «Эхо плача», «Остановите войну!» и многие другие наполнены пафосом политической борьбы.
С началом гражданской войны в Испании Сикейрос отправляется добровольцем в республиканскую армию. В звании подполковника он бьется с фашистами в легендарной бригаде Энрико Листера. Вернувшись на родину в 1939 году, художник пишет несколько станковых картин. Среди них – превосходная по реалистической ясности образа, силе чувства, выраженного в мощной пластике форм, картина «Рыдание». В том же году он выполняет при участии Л. Ареналя, А. Пухоля и Х. Рено большую роспись «Портрет буржуазии». Роспись охватывает три стены и потолок центрального зала Клуба электриков в Мехико.
Г.С. Оганов пишет:
«…В росписи здания Мексиканского профсоюза электриков, занявшей три стены и потолок, достигнут зрительный эффект единого сферического пространства. Человек, оказавшийся перед этой огромной фреской, названной "Портрет буржуазии" и представляющей зрителю политическую и социальную действительность капиталистического мира, как бы не замечает стенных граней, углов помещения. Изображение естественно перетекает с одной плоскости на другую, "стирая" их границы.
Сикейрос будет развивать этот прием и дальше. В росписи, посвященной легендарному герою борьбы индейцев против испанских завоевателей, "Немифический Куатемок", он не только объединит фрески нескольких стен, но и введет в композицию полихромную скульптуру-рельеф. Позже этот прием он повторит – уже с другими, более сложными целями создания пластико-динамической выразительности – в рельефе здания ректората в университетском городке в Мехико».
Шесть лет спустя Сикейрос вновь обращается к образу национального героя Мексики в двухчастной росписи «Воскресший Гуатемок». В 1945 году во Дворце изящных искусств в Мехико Сикейрос создает роспись «Народная демократия».
Обнаженная женская фигура словно вылеплена мощными ударами цвета, контрастами света и тени. Лицо и тело женщины напряжены. Ее могучие руки пытаются разорвать оковы и одновременно сжимают факел свободы и цветок жизни. Это символический образ народной борьбы с фашизмом.
С конца сороковых годов Сикейрос обращается к конструктивно новым поверхностям, на которых располагаются росписи: «Будущие росписи покончат с исключительно плоской поверхностью панелей, присущей станковой живописи, они будут покрывать выпуклую и вогнутую, то есть активную поверхность стен».
В вестибюле госпиталя де ля Раса в Мехико Сикейрос расписывает овальную стену. Сферическая поверхность стены придает фигурам динамику, насыщает их активностью, соединяет статическое изображение, каким по природе своей является живопись, с ритмами движения окружающей жизни.
Большинство росписей, выполненных Сикейросом в сороковых–шестидесятых годах, располагается на стенах со сферическими поверхностями. Это «Аллегория равноправия рас» на Кубе, «Смерть захватчика» в Чили, «Гуатемок против мифа» и многие другие росписи в Мексике.
Росписи и пластическая мозаика, выполненные Сикейросом в Университетском городке в Мехико, располагаются на внешних стенах здания ректората. Они занимают площадь свыше 4 тысяч квадратных метров. Их тема – «Университет на службе наций». Огромные, достигающие десятиметровой высоты фигуры – символическое олицетворение науки и прогресса – выполнены в рельефе, включающем в себя мозаику, керамику и окрайенные электролитическим способом металлические плитки.
Национальная ассоциация мексиканских актеров в конце пятидесятых годов заказала Сикейросу настенную роспись в театре Хорхе Негрето, высказав при этом пожелание, чтобы художник изобразил историю сценического искусства, включая кинематографию. «Моим намерением с самого начала было создать произведение, которое бы внушало актерам, а косвенно и драматургам, мысль о необходимости совершить в театре такой же переворот, какой мы совершили в живописи», – пишет Сикейрос.
Исполнительный комитет Национальный ассоциации актеров пришел к заключению, что роспись Сикейроса представляет собой антиправительственную агитацию. Государственные власти приказали приостановить работу над росписью и наложили на нее арест. Сикейрос уезжает из Мексики. Он едет на Кубу, посещает Венесуэлу. Затем он был арестован на родине 9 августа 1960 года за участие в студенческой забастовке.
В камере Лекумббрийской тюрьмы он провел более тысячи шестисот дней. По выходе из заключения Сикейрос создает серию «Современная Мексика из окон тюрьмы».
Но заточение не укоротило творческие планы художника. В своем стремлении к новому синтезу живописи и архитектуры Сикейрос с помощью 50 других художников расписал в 1965–1972 годах Полифорум Мехико огромными фресками, общей площадью 4600 квадратных метров. В этом комплексе архитектура и зрители буквально сливаются с мощной динамической живописью.
Умер Сикейрос 6 января 1974 года в Куэрнаваке.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
info.wikireading.ru
Хосе Клементе Ороско (1883—1949)
Мексиканская живопись стала важнейшей страницей прогрессивного искусства XX века благодаря «великой тройке» художников — Ривере, Сикейросу и Ороско. Расцвет их творчества начинается с 1920-х годов и связан с происшедшей в Мексике буржуазно-демократической революцией 1910—1917 годов.
Эти три художника составили ядро созданного в 1922 году «Революционного синдиката работников техники и искусства». В программе синдиката, где провозглашалось стремление к созданию революционного искусства, заключалось немало утопического и противоречивого, как и в творчестве художников, вошедших в объединение. В частности, исключительная ориентация на коллективные росписи, отказ от индивидуальности творчества и преувеличенность значения национальной традиции не всегда шли на пользу новому монументальному искусству. Хосе Клементе Ороско был одним из тех мастеров, кто стремился не к этнографизму и описательности, а хотел создать стенную живопись, созвучную своей эпохе. Первой его значительной работой были росписи Препаратории — Национальной подготовительной школы. Школа находилась в Мехико, в здании XVI—XVII веков. На наружных стенах его, украшенных аркадой, художник расположил свои фрески фризообразно, по этажам здания. Он работал над ними в 1922—1923 годах, а затем вернулся к этому циклу в конце 20-х годов. Основная тема росписей — сцены из жизни и борьбы мексиканского народа. Своеобразен стиль живописи Ороско, в котором четкий ритм и строгость композиции, идущие от итальянского Возрождения, соединяются с экспрессионистической гротесковостью отдельных персонажей, утрированностью характеров, присущей политической карикатуре. В лаконичной и суровой форме Ороско передает не описание, а квинтэссенцию изображаемых им событий. В центральной части фрески «Окоп» изображены поверженные фигуры трех восставших. Их полуобнаженные тела, с обобщенно написанной мощной мускулатурой, кажется, еще сохраняют напряжение битвы, но их позы говорят о трагедии поражения. Скорбью и чувством почти религиозного благоговения проникнута фреска «Прощание», в которой солдат целует руку недвижно сидящей старухе. Написанные насыщенными красками, с резкими контрастами света и тени, фрески Ороско передают ощущение драматичности жизни и борьбы, показывают гибель, боль и скорбь простых людей, но в каждой фигуре солдата, рабочего, женщины из народа заключена такая сила, что, несмотря на мрачные сюжеты, фрески не производят пессимистического впечатления. Аллегорией веры в будущее и надежды воспринимается включенная в этот цикл фреска «Материнство». Над теми же задачами, что и Ороско, работали и другие художники, их общим желанием было создать легко воспринимающееся, активно воздействующее на зрителя искусство, посвященное актуальным проблемам недавней истории и современности. Но вместе с тем в творчестве каждого из крупных мастеров ярко раскрывалось его собственное понимание языка монументальной живописи. Так, например, фрески Риверы, по сравнению с работами Ороско, больше связаны с наивно-фольклорной интерпретацией событий, в них больше декоративных элементов, художник стремится заполнить изображением все пространство стены. У Ороско фигуры часто бывают статуарны; патетичность действия на первом плане подчеркивается обобщенным фоном. Росписи стен Препаратории были первым опытом работы Ороско в области монументальной живописи. До того его больше привлекала графика. Благодаря увлечению графикой он и стал художником. По воспоминаниям самого Ороско, еще когда он был мальчиком, недалеко от школы, в которой он учился, находилась печатная мастерская, где делали оттиски с гравюр X. Г. Посады — крупнейшего представителя мексиканского искусства второй половины прошлого — начала нашего столетия. Знакомство с произведениями Посады стало для Хосе Клементе Ороско отправным пунктом в развитии собственного творчества. Первые самостоятельные работы Ороско, после того как он закончил обучение на отделении математики и архитектуры в Национальной подготовительной школе и Академию художеств,— это политические карикатуры. В них большую роль играют выразительный контур и соотношение черного пятна с белым фоном; в ранних карикатурах Ороско чувствуется влияние стиля модерн, который выдвинул карикатуру как один из ведущих жанров графики. Когда в Мексике началась революция, Ороско одним из первых примкнул к восставшим. Его собственные впечатления легли в основу серии акварелей «Мексика в революции», созданной в 1913— 1917 годах. «Моя тема — гуманизм, моя тенденция — максимум эмоций», — говорил художник. Серия «Мексика в революции» проникнута пафосом героизма и чувством сострадания, в ее листах уже намечается характерный и в дальнейшем для Ороско драматизм образов; в акварелях, как и в ранних рисунках, большую роль играет экспрессия линии контура и цветового пятна. Когда в ходе революции буржуазные политики предали интересы народа, обстановка в стране обострилась и Ороско пришлось эмигрировать; в 1917—1919 годах он жил в Соединенных Штатах. В 1920 году он возвращается на родину и, как уже говорилось, работает над росписями Подготовительной школы. Но в 1927 году из-за вновь усилившейся реакции в стране Ороско вновь пришлось эмигрировать. Живя в Соединенных Штатах, он продолжает заниматься монументальной живописью. Он исполняет росписи в залах Помона-колледжа в Клермонте (Калифорния) и Дармут-колледжа в Ханновере (Нью- Хэмпшир). Фрески эти посвящены темам науки, вообще человеческого знания, в них художник обращается к аллегориям и мифологическим образам. Но в то время как он работает над росписями для колледжей, где учатся молодые американцы, в его душе накапливается чувство горечи за судьбу своего народа, ненависть ко всем угнетателям и их продажным слугам. Эти обостренные переживания накладывают свой отпечаток на живописную манеру художника. В его фресках начинает звучать сильное трагедийное начало. «Прометей»— называется одна из сцен в росписи Помона-колледжа в Клермонте. Образ смелого античного героя, укравшего у богов огонь, чтобы принести его людям, и за это навеки прикованного к скале, трактован художником как фигура воина на фронтоне древнегреческого храма. В мощном теле героя заключена огромная сила, но он простирает вверх руки, как бы в безрассудной попытке раздвинуть неколебимый, нависающий над ним каменный свод. Разящая злость сатиры Ороско раскрывается в тех его фресках, где он высмеивает академическую науку. Метафора мертвой рутины догматического знания превращается у него в фантасмагорию: труп рождает скелетики младенцев, которых принимают другие скелеты, одетые в мантии профессоров. Здесь нельзя не вспомнить графику Посады, который часто изображал сцены с «калаверас» — со скелетами — образ, идущий от традиции мексиканского фольклорного юмора. Как и Ороско, страдания своей родины переживали вынужденные эмигрировать в Штаты Сикейрос и Ривера. И за рубежом они продолжали обращаться к образам и сюжетам из истории своей страны. Близки по духу фреска Ороско «Латинская Америка» в Дартмут-колледже и композиция Сикейроса «Тропическая Америка» в Лос-Анджелесе. Как и Ривера, Ороско в некоторых своих работах стремился проиллюстрировать социально-политические идеи демократического движения при помощи многофигурных композиций, что приводило к запутанности фресок, усложненности их восприятия. Оторванность от родной почвы, от задач народного революционного искусства сказалась на стиле американских фресок Ороско: они стали более неровными, утратили былую пластическую убедительность изображения, в них появляется ощущение какого-то душевного надлома. В 1934 году в связи с приходом к власти либерального правительства для художников открывается возможность возвращения на родину. К наиболее значительным работам Ороско второго мексиканского периода относятся росписи во Дворце изящных искусств в Мехико, росписи госпиталя Ка- ваньяса в Гуадалахаре. Несколько лет художник работает в этом городе, где он исполняет еще фрески в аудитории университета и Паласио де Гобьерно. Трагические моменты истории мексиканской революции, гнет угнетателей, конфликт между лицемерными вожаками движения и революционным народом — остаются основными темами росписей Ороско. Его желание выражать эмоциональное восприятие истории, свою личную, чисто человеческую позицию уводит его от искусства социального. В росписях Ороско как бы навсегда поселяется чудовищный карнавал мертвецов, скелетов, монстров — эти образы служат художнику олицетворением зла современного мира. Цветовая гамма его росписей становится мрачной, а затем цвет вообще исчезает из его росписей, развертывающихся как черно-белая лента ужасов. В 1947—1948 годах в росписи Национальной школы учителей в Мехико живопись Ороско теряет и изобразительное начало, она наполнена абстрактными формами. Судьба Ороско — выражение духовного поиска критически, гуманистически мыслящего интеллигента. Его произведения, в которых сплелось усвоение опыта европейского искусства — фресок Джотто и гравюр Гойи — с традициями мексиканского искусства, навсегда останутся в истории искусств. Картины Ороско
Комментарии пользователей Facebook и ВКонтакте. Выскажи мнение. Последние материалы в этом разделе:↓↓ Ниже смотрите на тематическое сходство (Похожие материалы) ↓↓ |
www.artcontext.info
Дмитрий Буянов - Великий художник: большой поклонник Сталина, неудавшийся убийца Троцкого
Дмитрий Буянов, 29 декабря 2016, 00:05 — REGNUM
Художники всегда искали способ донести своё искусство в массы. Русские передвижники выходили из тесных залов академии искусств и везли свои холсты прямо к простому народу. Они мечтали, что их картины войдут в каждую избу. Кто-то выбрал для себя язык газетных карикатур. Иные вообще бросали живопись и уходили в кино. Наконец, были даже такие, что считали прямое действие по преобразованию мира более говорящим, чем кисть художника… Давид Сикейрос был сразу всем этим, и ещё немножко большим.
Что может быть более открытым и «общественным», чем стены города, в котором человек живёт? Лестничные пролёты в школе, залы в театре, фасад академии… Движение «муралистов» (мурали — живопись на архитектурных сооружениях) образовалось в Мексике после свержения мексиканского диктатора Порфирия Диаса. В 1921 году новый секретарь образования Хосе Васконселос обратился к молодым художникам, в том числе бежавшим от старых режимов за границу, с предложением расписать стены государственных зданий фресками. Васконселос был философом, человеком западных взглядов, и затея виделась ему чем-то вроде воссоздания в Мексике фресок Микеланджело или средневековых европейских мастеров.
Однако первый же проект — роспись Национальной подготовительной школы в Мехико — показал, что мир ушёл далеко вперёд по сравнению с Ренессансом и Средними веками. Диего Ривера, Хосе Ороско и Давид Сикейрос — эта будущая «великая троица» мурализма — покрыла стены сюжетами революции, социальной борьбы, сделала их предметом радикальной «политической декларации». Хотя все три художника и обращались в своём творчестве к классическим мастерам фрески, муралисты считали живопись средством агитации, народного образования и пропаганды коммунизма. Для них стены городских зданий стали средством избежать формализма, возможностью обратиться прямо к рядовым жителям.
Но для Сикейроса всё началось намного раньше, ещё в четырнадцать лет, когда он ушёл на фронт борьбы против диктатуры Диаса. А прямо перед этим Давид впервые попадает в тюрьму как лидер студенческой забастовки — учащиеся требовали не только конца академической рутины, но и экономических реформ, вплоть до национализации железных дорог. Выйдя из заключения, Сикейрос открывает свою художественную школу возле Мехико, ставшую центром подпольного студенческого сопротивления.
Позднее он скажет: «Когда краски на картинах высыхают, то превращаются в порох, и под слоем фресок прячется единственная правда мира».
Тропа войны
Мало кому удавалось так органично объединить в себе искусство и жизнь. Подобно Хосе Ороско (Диего Ривера тогда учился за границей), Сикейрос воевал в рядах освободительной армии Венустиано Каррансы, заодно с Эмилиано Сапатой и Панчо Вильей, параллельно занимаясь рисованием. В два года Давид из рядовых выходит в капитаны, становится членом главного штаба. Опыт войны проведёт некий раздел среди троих муралистов: Ривера будет увлечён «автохтонной» индейской культурой и стилизацией, Ороско и Сикейрос же будут исполнены злободневности. Хотя и начинает Давид как самый «архаичный» из троицы.
В 1918 году Сикейрос созывает «Конгресс солдатских художников», где призывает искусство осветить страдания и борьбу мексиканского народа. Пять лет спустя этот призыв будет реализован в Синдикате живописцев, скульпторов и граверов, сведшем великую троицу.
Однако Сикейрос никогда не мог просто «уйти в искусство», сколь бы остро и злободневно оно ни было. На первое место Давид всегда ставил революцию. Его идеалом был Иосиф Сталин (Сикейрос не раз посетит Москву и получит премию «За укрепление мира между народами»). Он даже примет участие (есть версия, что на роли организатора) в покушении на Троцкого. Но пока что Сикейрос становится редактором газеты Синдиката «Эль Мачете», которую со временем делает официальной печатью компартии. Давид сам вступает в партию и доходит в ней до члена ЦК. Параллельно он занимается профсоюзным движением в Латинской Америке, организует конференции и издаёт еженедельник «Молот».
Тем не менее, правительство — как это обычно бывает — стремительно правеет, и уже в 1925 году Синдикат оказывается распущен. Сикейрос отвечает на это отъездом в Гвадалахару — второй по величине город после Мехико, «мексиканский Ватикан». Там всё застроено католическими церквями, население же всегда было предельно реакционно. Но именно в Гвадалахаре Сикейрос впервые расписывает целое здание, старую церковь, преобразованную в библиотеку, вводя в свой стиль элементы рельефа. Здесь же Давид выходит на контакт с шахтёрскими профсоюзами.
Проходит несколько лет, и к 1929 году компартия, как и многие другие демократические движения, оказывается под запретом. Рядовых коммунистов арестовывают, Сикейрос после первомайской демонстрации проводит год под стражей без всяких официальных обвинений, но затем ссылается в «глубинку», в город Таско. Стен в нём почти не было, и художник возвращается к холстам, рисуя в основном портреты.
Так, однажды Давида вызвали в семью, где умерла маленькая девочка, чтобы Сикейрос сделал её портрет. Художник посетовал, что он не фотограф — и не может поспорить с современной техникой в точности. На что глава семейства ответил: «Вы сделаете портрет лучше, чем сделал бы фотограф. У вас есть сердце, и вы посочувствуете моему горю, а аппарат — бездушная машина».
Однако судьба уготовила Сикейросу особый подарок. В Таско приезжает Сергей Эйзенштейн — гениальный певец революции из России, снимающий фильм «Да здравствует Мексика!». Давид и много лет спустя будет со страстью говорить о «Броненосце Потёмкине», а также рассказах режиссёра о задачах и методах искусства. Это знакомство окончательно определило для Сикейроса путь новаторства.
Сам Эйзенштейн в 1932 году окажется на выставке Давида и заявит: «Сикейрос — лучшее доказательство того, что поистине крупный художник является прежде всего выразителем большой социальной мысли, убежденности в большой идее. Чем страстней эта убежденность, тем больше художник».
В логове врага
В 1932 году, спасаясь от репрессий, Сикейрос едет прямо в сердце ненавидимого им капитализма — США. Здесь он «продержится» недолго, но в кратчайшие сроки заявит миру о себе.
Первым его заданием стало расписать наружную стену здания Школы изящных искусств. Владелица училища превратно толковало мексиканскую живопись — ей виделись рисунки индейцев, что-то узконациональное, фольклорное. Характерно, что Сикейрос, начавший свой путь с обращения к национальным корням и мечтавший о создании особой мексиканской школы живописи, к 30-м годам уже стоял на радикально универсалистских позициях. Он видел, как международный туризм превращает народную культуру в игрушку, поделку для развлечения богатых западных обывателей, лубок. И мексиканские художники, в погоне за деньгами и популярностью, были готовы потворствовать дурным вкусам туристов.
Хотя Сикейрос со временем смягчил свою позицию и стал допускать использование глубоких народных культурных традиций для понимания и передачи жизни «человека вообще» (тем более что де-факто он никогда с ними и не порывал), но его опасения по поводу трансформации искусства под воздействием туризма полностью подтвердились. Они проявились даже в творчестве Диего Риверы, и оказались серьёзным препятствием на пути развития мексиканского мурализма.
В любом случае, Сикейрос не стал церемониться и написал на стене сцену под названием «Митинг на улице». Более того, среди бастующих рабочих вперемешку стояли чёрные и белые, что было для пропитанных расизмом Соединённых Штатов того времени высочайшей степенью наглости и хамства. Хозяйке школы под давлением американских газет пришлось воздвигнуть перед муралем каменную стену, закрывшую роспись.
Однако благодаря разгоревшемуся скандалу популярность мексиканца выросла до небес. Его сразу же пригласили в Калифорнию, в Plaza Art Center, где ему дали под роспись площадь почти в двести квадратных метров. Заказчик (с детской наивностью) попросил художника изобразить весёлый «тропический рай». Получилась же, конечно, «Тропическая Америка, угнетаемая и терзаемая империалистами». На мурале были и революционеры, и распятый под когтями орла с американского доллара индеец. Работу пытались уничтожить, но часть её сохранилась и по сей день.
Лучше всего сложилась судьба творений Сикейроса в доме американского продюсера Дадли Мёрфи, продававшего его работы и ставшего другом художника. На мурале изображён президент Мексики Кальес, пришедший власти как борец за дело революции, но оказавшийся пособником капиталистов. Есть там и король американских финансов Джон Пирпонт Морган, разорявший мексиканскую экономику. На помощь скорбящим над погибшими крестьянами женщинам и детям спешит солдат советской Красной Армии.
Роспись же подвала газетного магната Наталио Ботана подвергалась атакам кислотой и побелкой, но фреска не сдалась. Её пришлось распилить и вывезти в другое помещение на хранение.
Сикейроса пытались выдворить из страны, ещё в 1932 году сажали на корабль «Рио Нилус». Однако ему удалось даже основать на территории США художественную школу, которой мир обязан многими находками.
Вообще говоря, Сикейрос стал чуть ли не первым художником в мировой истории, расписывающим наружные фасады зданий. Находясь под впечатлением теорий Эйзенштейна, он пытался применить в композиции приёмы кинопроецирования. Мурали Давида составлены так, что рассматривать их необходимо с самых разных планов и точек зрения. Таки образом, для человека, поднимающегося по лестнице или едущего по дороге на автомобиле (впоследствии Сикейрос создаст мураль, рассчитанный на движение со скоростью 60 км/час!) рисунок начинает динамически «развёртываться», открывать то одни детали, то другие. Поэтому всякие иллюстрации в интернете или на бумаге лишь очень пунктирно отображают реальную силу этого художника. Что уж говорить об оптических иллюзиях, когда квадратные, с выраженными углами здания расписаны так, что человек ощущает себя в центре огромного купола… Интересно, что подобный разворот от статики к динамике оказался актуален не только для живописи, но и для самой архитектуры середины ХХ века.
Но и это — не главная новизна, привнесённая в живопись Сикейросом. Расписывая стены американских зданий, он столкнулся с неожиданной трудностью: в те годы только-только начиналось бетонное строительство, ставшее в последующие годы повсеместным. А любые традиционные методы росписи — с грунтованием, как во фресках, или с использованием масляных красок, в этом случае оказывались невозможными.
Тогда Сикейрос пошёл на шаг, взбудораживший уже не только расистское американское общество, но уже и мировое художественное сообщество. Вместо кисти он стал применять аэрограф (пульверизатор, воздушный пистолет), использующий яркие краски, применявшиеся обычно для раскраски одежды или какой-то промышленной продукции. Давида обвинили в святотатстве, «обесчеловечивании» искусства применением грубой машины.
И действительно — теперь работать приходилось наполовину в режиме импровизации, без эскизов и предварительных рисунков. Контуры будущей картины выводились прямо на стене, постепенно закрашивались, усложнялись, обрастали деталями — и постепенно складывались в законченную картину. Нужно признать, что иногда этого не происходило, и Сикейрос всегда подвергался критике за некоторую незаконченность, недореализованность большинства его творений. Однако искусство Давида всё равно остаётся более содержательным, чем абстракционистские и авангардистские эксперименты его западных последователей, вроде Джексона Поллока, сделавшего стихийность и импровизацию аэрографа самоцелью.
Наконец, Сикейрос пришёл к необходимости задействовать в искусстве последние разработки науки, а конкретно — химии. В 1934 году он встретился с другим мексиканским художником, Гутьерреосом. Последний так вдохновился совершаемым Давидом переворотом в живописи, что отказался от собственного творчества и занялся разработкой подходящих для муралей красок. Итогом его долгой работы стали синтетические краски «политекс», с 1954 года ставшие обычным инструментом подавляющей части мексиканских художников.
Синтетические краски вообще, в том числе и те, что изначально применялись в аэрографе, очень чувствительны к количеству и типу растворителей, а также пропорциям красочных составов. Они могут стать яркими, а могут — тусклыми; могут засыхать быстро, а могут — медленно… В итоге художник, работающий с ними, сам вынужден был стать химиком. В каком-то смысле, художники-муралисты повторили путь мастеров времён Ренессанса — став не только художественными, но и техническими, и научными новаторами.
Художник и гражданин
При всех своих новациях в области искусства, Сикейрос ни на секунду не убирал руку с пульса мировых политических событий. В 1934 году в Мексике он создаёт Национальную лигу борьбы против войны и фашизма. А через два года Давид становится воином-интернационалистом, борющемся в Испании с фашистскими режимами Франко и Гитлера. Сикейрос командует бригадой, затем — дивизией; наконец, получает звание подполковника в бригаде одного из ключевых коммунистических вождей Энрико Листера.
В 1939 году он создаёт композицию «Рыдание», посвящённую поражению республиканцев в гражданской войне. Тогда же появляется «Портрет буржуазии», показывающий неизбежное рождение фашизма из недр капиталистического строя. В 1944 Сикейрос на стенах Музея изящных искусств в Мехико начинает «Новую Демократию» — образ Победы над фашистским миром, разрывания человечеством сковывающих его цепей несправедливости и несвободы.
Нужно отметить, что художник всю жизнь особое внимание уделял рукам. Руки являются у него символом кипящей народной силы, трудящегося человека, пролетария. Они постоянно находятся в крайнем напряжении, вздымаются, как будто пробивают закрывающую им путь стену. Кулак на его знаменитом автопортрете, в «Новой Демократии», руки рабочих над сценами тяжкого капиталистического быта…
Сикейрос как минимум семь раз оказывался в тюрьмах. В том числе, после неудачного покушения на Троцкого в 1940 году. Последний раз Давид просидел «в застенках» четыре года за организацию очередных студенческих протестов в Мехико, и был выпущен под давлением мировой общественности. А ведь тогда ему шёл уже седьмой десяток. Сидя в камере, Сикейрос рисовал эскизы на маленьких кусочках картона. Выйдя же, он сразу заявил: «мои взгляды остались прежними, и освобождение не означает, что я изменю своим убеждениям».
«Давид Альваро Сикейрос — это вера, это действие, это моральная и интеллектуальная сила. Ничто не сдерживает его в выражении личных чувств. Он высказывает их при любых обстоятельствах: в прессе, на уличных собраниях и демонстрациях, на стенах общественных зданий, посредством могучих пластических форм… С тех пор как я его узнал сорок семь лет назад, он всегда был таким. Великий художник, его творения отражают его великий мощный ум», — так характеризовал Сикейроса Херардо Мурильо, «доктор Атль», один из родоначальников мурализма.
Друг Давида, испанский поэт Рафаэль Альберти, посвятил художнику стихотворение, вмещающее в себя весь его жизненный путь:
Его кисть стала острым мачете,
Выстрелом стала краска,
Стали черта и рисунок
Гневной плетью, бичом разящим,
В крик стена превратилась
И в кулак, для удара сжатый.
Однако никто не выразил сути творчества Сикейроса лучше, чем сам художник:
«Все то, что нами было пережито и свершено в искусстве, — это прекрасно, это много, это очень важно, но это всего лишь начало, начало великого пути к счастью человечества, первый шаг к которому сделали Ленин, Великая Октябрьская революция. Не будь их, не было бы и коммуниста Сикейроса, был бы, возможно, только художник под этим именем, но без приставки коммунист, такой художник вряд ли стал бы известен за пределами Мексики».
Смотрите галерею к статье
regnum.ru
