Музей ЧерномырдинаWorld of Art. Картины борхес
Хорхе Луис Борхес (Jorge Luis Borges)
Хорхе Луис Борхес (Jorge Luis Borges) (24.08.1899 года [Буэнос-Айрес] — 14.06.1986 года [Женева]) — выдающийся аргентинский поэт, писатель, литературный критик, филолог, философ. В зимний день 24 августа 1899 года в Буэнос-Айресе в семье юриста Хорхе Гильермо Борхеса (1874-1938) и Леонор Асеведо де Борхес (1876-1975), живших на улице Тукуман, находящейся между улицами Суипача и Эсмеральда, в доме, который принадлежал родителям Леонор, родился ребенок, названный Хорхе Луисом. Большую часть детства ребенок провел в домашней обстановке.
Его отец был также философом-агностиком, связанным по материнской линии с родом Хэзлем из графства Стаффордшир (Англия). Он собрал огромную библиотеку англоязычной литературы. Фанни Хэзлем, бабка Хорхе Луиса, обучала детей и внуков английскому. Этим языком Борхес владел великолепно: в 8 лет он перевел сказку Уайльда — да так перевел, что ее напечатали в журнале «Юг» («Sur»). Позже Борхес переводил Вирджинию Вулф, отрывки из Фолкнера. Рассказы Киплинга, главы из «Поминок по Финнегану» Джойса. Наверное, от англичан он перенял любовь к парадоксам, эссеистическую легкость и сюжетную занимательность. Многие литераторы острили, что Борхес — английский писатель, пишущий по-испански.
«С самого моего детства, когда отца поразила слепота, у нас в семье молча подразумевалось, что мне надлежит осуществить в литературе то, чего обстоятельства не дали совершить моему отцу. Это считалось само собой разумеющимся (а подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания). Ожидалось, что я буду писателем. Начал я писать в шесть или семь лет».
В 1914 году семья поехала в Европу. Осенью Хорхе Луис начал посещать Женевский колледж. В 1919 г. семья переехала в Испанию, 31 декабря 1919 г. в журнале «Греция» появилось первое стихотворение Хорхе Луиса, в котором автор «изо всех сил старался быть Уолтом Уитменом». Вскоре он входит в группу «ультраистов», о которой в советском литературоведении говорилось, что она выражала «анархический бунт мелкобуржуазной интеллигенции против мещанской пошлости и буржуазной ограниченности».
Сам Борхес ничего вразумительного о своем «ультраизме» не написал. В общем — похоже на молодого Маяковского: «Колода перекраивала жизнь. Цветные талисманы из картона стирали повседневную судьбу, и новый улыбающийся мир преображал похищенное время...».
В Буэнос-Айрес в 1921 году наш герой вернулся уже поэтом. К 1930 году написал и опубликовал семь книг, основал три журнала и сотрудничал еще в двенадцати, а в конце двадцатых начал писать рассказы. «Период с 1921 до 1930 года был у меня насыщен бурной деятельностью, но, пожалуй, по сути безрассудной и даже бесцельной», — сформулирует он потом. Около 1937 года впервые поступил в библиотеку на постоянную службу, где и провел «девять глубоко несчастливых лет». Здесь он, ведя тихую жизнь книжного червя, написал целую россыпь шедевров:
«Пьера Менара», «Тлен, Укбар, Орбис Терциус», «Лотерею в Вавилоне», «Вавилонскую библиотеку», «Сад расходящихся тропок». Работы было мало, денег платили тоже мало. Деятельность надо было имитировать — все было вполне по-советски.
«Всю свою библиотечную работу я выполнял в первый же час, а затем тихонько уходил в подвальное книгохранилище и оставшиеся пять часов читал или писал... Сотрудники-мужчины интересовались только конскими скачками, футбольными соревнованиями да сальными историями. Одна из читательниц была изнасилована, когда шла в женскую комнату. Все говорили, что это не могло не случиться, раз женская комната находится рядом с мужской».
Сочинение «Пьер Менар, автор «Дон Кихота»» (1938) сам Борхес определил как среднее между эссе и «настоящим рассказом». Однако концепции классического Борхеса видны здесь во всей полноте. Вымышленный писатель Пьер Менар, тем не менее библиографически описанный как реальный (подробнейше перечисляется состав его архива), пытался сочинить «Дон Кихота».
«Не второго «Дон Кихота» хотел он сочинить — это было бы нетрудно, — но именно «Дон Кихота». Излишне говорить, что он отнюдь не имел в виду механическое копирование, не намеревался переписывать роман. Его дерзновенный замысел состоял в том, чтобы создать несколько страниц, которые бы совпадали — слово в слово и строка в строку — с написанными Мигелем де Сервантесом». Метод был таким: «Хорошо изучить испанский, возродить в себе католическую веру, сражаться с маврами или турками, забыть историю Европы между 1602 и 1918 годами...».
Впрочем, этот метод был отвергнут как слишком легкий. Надо было остаться Пьером Менаром и все же прийти к «Дон Кихоту». Далее выясняется, что Менар к «Дон Кихоту» все-таки пришел, т.е. тексты совпадают дословно, хотя смыслы, которые они выражают, как утверждает Борхес, совершенно различны. Вокруг этого парадокса построено все повествование. Для Борхеса это была игра ума, некая забава.
Но именно из этого текста, сочиненного в подвале библиотеки в 1938 году, выросло впоследствии целое литературное направление. Рассказ «Пьер Менар» пригодился спустя 30-40 лет после создания, когда слава Борхеса, особенно в США, была очень мощной. Постмодернизм, вычисленный Борхесом, смоделированный им в этом рассказе.
В постмодернистском контексте рассказ посвящен тому, что новые тексты невозможны, что число текстов вообще ограничено и к тому же все они уже написаны. Книг так много, что писать новые просто нет возможности и даже смысла. При этом «Дон Кихот» реальнее Пьера Менара, которого на самом деле нет, т.е. литература реальнее самого писателя. Поэтому не писатель пишет книги, а уже готовые книги из Универсальной Библиотеки (ее образ Борхес дал в «Вавилонской библиотеке», написанной в том же подвале) пишут себя писателями, и пишущий оказывается «повторителем», принципиальную возможность чего доказал пример Пьера Менара. В следовании уже написанному, чужому слову, чужой мысли есть своего рода фатализм и ощущение конца литературы. «Мною, — говорит Пьер Менар, — руководит таинственный долг воспроизвести буквально его (Сервантеса — М.З.) спонтанно созданный роман».
По существу, Хорхе Луис, желая попасть в Индию, открыл Америку. Несомненно, что пишущий библиотекарь, письменный стол которого находился в непосредственной близости от книжного шкафа, и сам остро ощущал свою зависимость как писателя от уже изданного. Книги давили, заставляя чужое слово не ассимилировать и не диссоциировать, а сохранять в натуральном своеобразии.
В сборнике «Золото тигров» (1972) Борхес опубликовал новеллу «Четыре цикла». Идея проста:
«историй всего четыре». Первая — об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Вторая — о возвращении. Третья — о поиске. Четвертая — о самоубийстве Бога.
«Историй всего четыре, — повторяет Борхес в финале. — И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их — в том или ином виде». По сути дела, это идеология читателя, транспонированная в технологию писательского труда. И именно эта транспонировка и может считаться главным и эпохальным изобретением Борхеса.
Он изобрел «пишущую машину» (напоминающую чем-то логическую машину Раймунда Луллия, изобретенную в XIII веке, о которой любил писать), бесперебойно работающий генератор текстов, который производит новые тексты из старых и тем самым предохраняет литературу от смерти. «Как инструмент философского исследования логическая машина — нелепость. Однако она не была бы нелепостью как инструмент литературного и поэтического творчества», — замечает Борхес.
Благодаря его изобретению к концу ХХ века литературные занятия стали достоянием всех, в том числе людей без таланта и даже способностей. Надо лишь быть читателем. Так что Борхес здорово послужил обеспечению принципов демократии и равенства в литературе путем внедрения соответствующей технологии «легитимации плагиата».
Борхес, конечно, был читателем и библиографом, превратившим два этих занятия в литературу. Но дело было еще и в том, что он умел очень точно выбирать материал, который соответствовал философской и научно-методологической злобе дня. Не имея места вникнуть в детали, скажу лишь, что, например, тот же «Сад расходящихся тропок» корреспондирует и со структурализмом в целом, и с герменевтикой Гадамера, и с трудами баденской школы неокантианства (Г. Риккерт, В. Виндельбанд), актуальных во второй половине ХХ века. От библиотеки до смерти.
В 1946 году в Аргентине была установлена диктатура президента Перона. Борхеса сразу выгнали из библиотеки, поскольку новый режим был недоволен его писаниями и высказываниями. Как вспоминал сам Борхес, его «почтили уведомлением», что он повышен в должности: из библиотеки переведен на должность инспектора по торговле птицей и кроликами на городских рынках. Так что Борхес тягостно существовал в качестве безработного с 1946-го до 1955 года, когда диктатура была свергнута революцией. Но все пришло слишком поздно, прямо по французской поговорке: «когда нам достаются штаны, у нас уже нет задницы». К 1955 году Борхес окончательно потерял зрение. «Слава, как и слепота, пришла ко мне постепенно. Я ее никогда не искал». Первые его книги в 1930-1940-е годы провалились, а «Историю вечности», вышедшую в 1936 г., за год купило 37 человек, и автор собирался всех покупателей обойти по домам, чтобы извиниться и сказать спасибо. В 1950-е гг. Борхес становится всемирно известным, в 1960-е уже считается классиком.
Пожалуй, внезапной славе Борхеса послужил успех «нового романа», развернутый манифест которого «Эра подозренья» Натали Саррот опубликовала как раз в 1950 году. «...Когда писатель, — писала Саррот, — задумывает рассказать какую-нибудь историю и представляет себе, как ему придется написать «Маркиза вышла в пять» и с какой издевкой взглянет на это читатель, им овладевают сомнения, рука не подымается...» Сюда же надо добавить разочарование в реальности, описываемой в романе, и ощущение скуки от традиционных описательных средств («Маркиза вышла в пять»).
То, к чему пришла эволюция европейского романа, у Борхеса уже было в готовом виде. Неудивительно, что в середине 1970-х его выдвинули на Нобелевскую премию по литературе. Но он ее не получил из-за одобрительного высказывания о перевороте Пиночета. Либеральный террор шведских социал-демократов, контролирующих присуждение премий, — суровая реальность. Как и всякие социал-демократы, о литературе они думают в последнюю очередь.
В 1974 г. он ушел в отставку с поста директора Национальной библиотеки и стал уединенно жить в маленькой квартирке в Буэнос-Айресе. Скромный, одинокий старичок. Автор книг «История вечности» (1936), «Вымышленные истории» (1944), «Алеф» (1949), «Новые расследования» (1952), «Создатель» (1960), «Сообщение Броуди» (1970), «Книга песка» (1975) и др. Коммендаторе Итальянской Республики, Командор ордена Почетного легиона «За заслуги в литературе и искусстве», кавалер ордена Британской империи «За выдающиеся заслуги» и испанского ордена «Крест Альфонса Мудрого», почетный доктор Сорбонны, Оксфордского и Колумбийского университетов, лауреат премии Сервантеса. И это только часть титулатуры.
В 1981 году он еще утверждает: «И все же у меня нет чувства, что я исписался. В каком-то смысле молодой задор как будто мне стал ближе, чем когда я был молодым человеком. Теперь я уже не считаю, что счастье недостижимо...»
В 1986 году он умер от рака печени. Похоронен в Женеве. Один эмигрант сообщил, что поначалу никто не мог не только разобрать содержание надгробной надписи, но даже установить, на каком она сделана языке. Рассылка по филологическим кафедрам Женевы дала результат: цитата из «Беовульфа». «Явно эпитафия, — заключает эмигрант, — тщательно подобранная и рассчитанная на многолетнюю полемику экзегетов». Впрочем, в России текст надписи не известен.
В 1982 году в лекции под названием «Слепота» Борхес заявил: «Если мы сочтем, что мрак может быть небесным благом, то кто «живет сам» более слепого? Кто может лучше изучить себя? Используя фразу Сократа, кто может лучше познать самого себя, чем слепой?»
Борхес не просто познал, но и трансформировал в творческую материю свою нелегкую судьбу. Аккумуляция культурных образов и символов — это следствие; причина улавливается в ощущении себя последним отпрыском рода, тупиковой ветвью, которая никогда не даст побега. У писателя не было ни жены, ни детей, он тянулся к сестре Норе и матери, которая частично выполняла функции писательской жены:
«Она всегда была моим товарищем во всем — особенно в последние годы, когда я начал слепнуть, — и понимающим, снисходительным другом. Многие годы, до самых последних лет, она исполняла для меня всю секретарскую работу... Именно она... спокойно и успешно способствовала моей литературной карьере».
Ощущение себя «завершающим», от которого у меня сжимается сердце, породило у Борхеса трагизм мироощущения (с мотивами одиночества и заточения) и установку на собирание антологии, компендиум мировой мысли и культуры, «сумму». Отсюда вообще отчужденный взгляд на культуру, взгляд путешественника или бесстрастного оценщика, смотрящего на то, что ему не принадлежит, и отсюда же фундаментальная особенность Борхеса, которой он научил, точнее, заразил мировую литературу после 1970-х и более поздних лет: свободная игра с культурными отложениями, выкладывание из культурной смальты мозаик.
Самое заметное проявление игры — описание виртуальной реальности. Вершиной деятельности Борхеса в этом направлении являются две книги — «Вымышленные истории» и «Алеф». Подражание этим двум книгам породило и продолжает порождать колоссальный объем подражательной литературной продукции. Борхес все выдуманное приписывает обычной реальности, вставляет в нее, но по определенному принципу.
Принцип этот заключен в восполнении реальности до логической полноты: заранее назначаются или дедуктивно определяются некие параметры или сочетание признаков, которые в нашей реальности не реализованы, и строится виртуальная реальность с этими параметрами и признаками. Тем самым заполняются логически возможные «клетки» некой глобальной таблицы. Это строго научный структуралистский подход.
Скажем, центральный (для этой части творчества Борхеса) текст — «Вавилонская библиотека» — рисует некую Библиотеку, которая содержит все теоретически мыслимые книги, включая «подробнейшую историю будущего, автобиографии архангелов, верный каталог Библиотеки, тысячи и тысячи фальшивых каталогов, доказательство фальшивости верного каталога, гностическое Евангелие Василида, комментарий к этому Евангелию, комментарий к комментарию этого Евангелия, правдивый рассказ о твоей собственной смерти, перевод каждой книги на все языки... трактат, который мог бы быть написан (но не был) Бэдой по мифологии саксов, пропавшие труды Тацита».
С одной стороны, это чистая игра фантазии. С другой, эти фантазии, сочиненные в конце тридцатых — начале сороковых годов, являются тем запасом образов, из которого заимствовала свои модели наука. Как правило, научные модели возникают на основе именно образных моделей, извлекаемых из общего культурного резервуара, и Борхес был одним из тех, кто много внес в эту емкость.
Достоверно известно, например, что для знаменитого французского культуролога Мишеля Фуко придуманная Борхесом в рассказе «Аналитический язык Джона Уилкинса» (1952) классификация из «одной китайской энциклопедии» послужила толчком для создания «археологии знания». Именно у Борхеса мог найти протообразы своей теории мифа «отец структурализма» К. Леви-Стросс. В частности, идея Борхеса о «горячечной Библиотеке, в которой случайные тома в беспрерывном пасьянсе превращаются в другие, смешивая и отрицая все, что утверждалось, как обезумевшее божество», прямо отсылают к экспликации мифа как инструменту нейтрализации бинарных оппозиций, предложенному Леви-Строссом.
Его же «Структура мифов», в которой миф анализируется, исходя сразу из всех вариантов, в которых он существует, корреспондирует с «Садом расходящихся тропок». Уместно сопоставить с образами Борхеса из рассказа «Фунес, чудо памяти» (1944) исследование «Fundamentals of language» (1956) Р. Якобсона и М. Халле, в котором выделены метонимический и метафорический коды. Все тот же «Сад расходящихся тропок» можно сопоставить с образами алгоритмической теории информации А. Колмогорова, а «Письмена Бога» — с колмогоровской же алгоритмической теорией сложности; «Анализ творчества Герберта Куэйна» — со структуралистскими теориями сюжета. Определение «сюжетного пространства», данное Ю. Лотманом в 1988 г., прямо вытекает из борхесовских идей о восполнении реальных книг виртуальными. И т.д., и т.п.
Как бы то ни было, пользовались Леви-Стросс, Якобсон и Лотман образами Борхеса или нет (академик Коломогоров — наверняка нет, а Лотман — наверняка да, поскольку тартуская школа держала Борхеса в поле зрения), но Борхес являет собой уникальный случай: многие его образные модели аналогичны научным моделям ХХ века и часто предвосхищают их. Его мышление иманентно структурально и лингвистично.
В «Тлене» (1938) описана виртуальная цивилизация, в которой культура состоит только из одной дисциплины — психологии, а «обитатели этой планеты понимают мир как ряд ментальных процессов, развертывающихся не в пространстве, а во временной последовательности». Это та картина мира, которая возникает при некоторых видах афазии, при работе только одного полушария. У Борхеса такая картина появилась задолго до публикации сочинений о функциональной асимметрии мозга. И вообще «Тлен» содержит уйму всяких эвристически ценных идей. Например, о литературной критике в Тлене: «Критика иногда выдумывает авторов: выбираются два различных произведения — к примеру «Дао Дэ Цзин» и «Тысяча и одна ночь», — приписывают их одному автору, а затем добросовестно определяют психологию этого любопытного homme de lettres...». Этим путем у нас еще никто не ходил, но он очень много обещает.
Игровой принцип, который Борхес своим авторитетом заново утвердил в литературе ХХ века, прошел сквозь все его творчество, приведя к тому, что онтологические (смерть, жизнь) и эпистемологические (пространство, время, число) категории превращаются в символы, с которыми можно обращаться так же свободно, как с литературными образами или культурными знаками (крест, роза, зеркало, сон, круг, сфера, лабиринт, случай, лотерея и т.д.). Слепота как некий шаг на пути к смерти давала не только ощущение замкнутости в мире образов, в мире культуры, но и явную свободу в обращении с концептом небытия. И помимо всего — снятие противопоставления реальности и нереальности, каковой концепт к концу ХХ века стал достоянием массовой культуры и много послужил распространению славы Борхеса.
Для него антитеза реальное/нереальное не существовала, а жил он в мире текстов, ощущая себя собственным персонажем, книгой, которую он сам пишет. Причем, он пишет книгу, в которой описан он, который пишет книгу, в которой он опять пишет книгу... и так до бесконечности, которая и есть бессмертие, потому что время спациализовано.
Борхес не просто познал, но и трансформировал в творческую материю свою нелегкую судьбу. Аккумуляция культурных образов и символов — это следствие; причина улавливается в ощущении себя последним отпрыском рода, тупиковой ветвью, которая никогда не даст побега...
worldartdalia.blogspot.com
Жизнь Борхеса | Блог Перемен
24 августа 1899 года родился Хорхе Луис Борхес
Жить долго нужно не только в России. Для художника в любой точке земного шара долгая жизнь обладает тем преимуществом, что позволяет все-таки дождаться признания. Случай это не самый распространенный. Куда больше гениев умерло молодыми и никому не известными, как Рембо или Кафка, чем познало славу в преклонном возрасте. К Хорхе Луису Борхесу, культовой фигуре и иконе постмодернизма, мировая слава пришла, когда ему было уже за 60. В 1961 г. Борхесу – напополам с Сэмюэлем Беккетом – дали престижную литературную премию Форментора. С этого момента начинается его всемирная слава: его переводят, печатают по всему миру, приглашают читать лекции в американские и европейские университеты. Он умрет спустя четверть века, увешанный, словно рождественская елка игрушками, разнообразными премиями, орденами, докторскими степенями. Не хватало только Нобелевской премии. «Я футурист», — говорил он. – «Каждый год жду присуждения Нобелевской». Футуристом он был всю жизнь.
Слепой читатель
Борхес был оригинален во всем – начиная с рождения. Он родился 8-месячным, 24 августа 1899 г., в Буэнос-Айресе. Жизнь человека-книги, как и полагается, начинается с эпизода, словно позаимствованного из повести, которую он наверняка не читал – Короленко. «Слепой музыкант». Отец, Хорхе Гильермо Борхес, страдавший тяжелой глазной болезнью, всматривается в глаза новорожденного сына. Они голубые – в мать. Значит, можно надеяться, что и зрение ребенок унаследовал от нее. Надежда не оправдалась. Уже в детстве Хорхе Луис начнет носить очки. В 27 – перенесет первую операцию по поводу катаракты. Всего операций будет восемь. Зрения они не спасут. К 55 годам Борхес ослепнет.
Кто-то сказал, что детство поэта должно быть или очень счастливым, или совсем несчастливым. У Борхеса детство оказалось и счастливым, и несчастным – сразу. Он был счастлив в родительском доме в квартале «Палермо». «Я вырос за железными копьями длинной решетки, в доме с садом и книгами моего отца и предков», писал он позднее, прибавляя, что так никогда и не вышел из этой библиотеки – лабиринта. Отец, адвокат, профессор психологии, анархист и вегетарианец, водил сына в Национальную библиотеку (спустя полвека Борхес станет ее директором, а пока он развлекается чтением энциклопедий) и рассказывал за шахматами об апориях Зенона. Маленький Хорхе Луис (в семье его называли Джорджи) играл с младшей сестрой Норой, вечно читал, лежа на полу, и обожал гулять по зоопарку. Дольше всего он торчал у клеток с тиграми. Их желтые и черные полосы его гипнотизировали. В старости, ослепнув, он мог различить только эти два цвета: желтый и темно-серый. Тигры Джорджи притягивали. Рисунки с лабиринтами и зеркало в шкафу напротив кровати пугали: ему казалось, что там отражается кто-то другой. Став писателем, Борхес наполнит свои произведения тиграми, зеркалами и лабиринтами.
В школу мальчик пошел только в 11 лет. Здесь и начались несчастья: его сразу невзлюбили. Маленький, слабосильный очкарик-всезнайка в английских костюмчиках был создан для того, чтобы его били. Из школы его вскоре забрали, потом отдали в другую, где ему тоже не слишком нравилось, и только после переезда семьи в Женеву в 1914 году он смог наконец получить формальное образование и диплом бакалавра в лицее Кальвина. Один из бесчисленных парадоксов его жизни: прославленный своей эрудицией писатель, в академических изданиях которого примечания занимают не меньше места, чем сам текст, больше нигде не учился. Все его будущие докторские степени были honoris causa.
Борхес вообще – ходячий оксюморон. Необразованный эрудит, увлекающийся мистикой атеист, аполитичный диссидент, слепой библиотекарь, слепой путешественник, англоязычный испанский писатель… Кстати, о языке. В жилах Борхеса смешалось две крови: испанская и английская. Сам он считал, что больше: полагал, что его предки по отцу, Борхесы, происходили из Португалии, а предки со стороны матери, Асеведо, были крещеными евреями. Английская кровь (и болезнь глаз) достались ему от бабушки, Фрэнсис (Фанни) Хэзлем, уроженки Стаффордшира и набожной методистки, не расстававшейся с Библией. Приехав вслед за замужней сестрой в Аргентину, она, совсем как в дамском романе, влюбилась во встреченного на балу полковника Борхеса. Спустя три года героический полковник погиб на границе в стычке с индейцами, оставив молодую вдову с двумя крошечными детьми. Фанни, так никогда толком и не освоившая испанский, устроила дом в английском стиле. В семье ее сына говорили на испанском и на английском. Джорджи вырос классическим билингвой: в детстве он путал слова двух языков. Занимался он дома с учительницей-англичанкой, и читать начал по-английски, и все первые прочтенные им книги тоже были английскими: Марк Твен, Льюис Кэрролл, Стивенсон, Диккенс… Даже «Дон-Кихота» он умудрился прочесть вначале по-английски, и подлинник впоследствии ему не очень понравился. Первыми литературными произведениями стали рассказы (на английском) и перевод сказки Уайльда «Счастливый принц».
Начав писать, Борхес долго не знал, какому языку отдать предпочтение. Он даже пытался писать стихи на французском, но быстро оставил эту затею. В конце концов он решил, что писателем ему следует быть испанским. Между тем он признавался, что когда он начинает говорить, первое слово, приходящее ему в голову – обычно английское, и многие фразы в своих книгах он тоже сначала сочинял по-английски, а лишь затем уже переводил их на испанский. В своих любовных письмах он тоже подчас переходит на английский – свидетельство особой интимности и доверия адресату. Решающим аргументом для него стало то, что сны он видел по-испански, а литературу он считал «управляемым сновидением». Предпочтение испанского – судьбоносный момент в жизни Борхеса-писателя. Что бы из него вышло, если бы он стал писать по-английски? Второстепенный подражатель Честертона и Уэллса? Его английский был идеально правильным, но ужасающе старомодным – язык бабушки Фанни, уехавшей из Британии в середине 19 века. Что такое англоязычный аргентинский писатель? Набоков перешел на английский, потому что жил в Америке. Борхес покидать Аргентину не собирался.
Средневековый постмодернист
Способов стать писателем столько же, сколько самих писателей – никакой Литинститут здесь не поможет. Кто-то сочиняет первую книгу на склоне лет, кто-то уже в детстве чувствует свое призвание. Борхес решил стать писателем в 6 лет. В 7 он написал свой первый рассказ. В 20 – начал публиковать стихи и рецензии в журналах. В 24 издал за свой счет первую книгу стихов «Страсть к Буэнос-Айресу» (было продано 27 экземпляров; он чувствовал себя знаменитостью). После трех сборников стихов перешел к прозе, стал писать короткие рассказы, часто в соавторстве. На этом раннем этапе своей жизни Борхес был необыкновенно плодовитым автором: за первые 10 лет он опубликовал больше 250 произведений.
Над ним тяготел двойной груз писательских амбиций: его собственных и отцовских. Быстро теряющий зрение Хорхе Гильермо Борхес успел опубликовать только один роман, «Каудильо»; успеха он не имел. Перед смертью (в 1938 г.) отец просил сына, уже ставшего профессиональным писателем, переписать роман. Для Борхеса, самая длинная литературная продукция которого – рассказ «Конгресс», 14 страниц – это было в принципе невыполнимой задачей. Возможно, судьба отца в сочетании с мыслями о собственном гаснущем зрении подстегивала его работу.
Тогда же, в 1938 г., когда он чуть не умер от сепсиса, ударившись о раму окна (этот эпизод описан в рассказе «Юг»), он начинает писать по-новому. Лежа в больнице, он придумывает сюжет «Пьера Менара» — первой вещи, с которой начинается «настоящий Борхес». Так никто и нигде не писал. Собственно, так никто и нигде еще не мыслил. Постмодернизм появится десятилетиями позже. Борхесу суждено было стать постмодернистом задолго до его возникновения.
Рассуждения о заслугах Борхеса перед культурой 20 века давно стали общим местом. Он предвосхитил теории структуралистов и идеи о множественности времен и миров. Чтение его эссе «Аналитический язык Джона Уилкинса» натолкнуло Фуко на мысль написать «Слова и вещи». Короткие рассказы Борхеса другие авторы развернули в пухлые романы: «Приближение к Альмутасиму» кажется конспектом Рушди или Памука, а Лисбет Саландер – помесью борхесовской мстительницы Эммы Цунц и памятливого Фунеса. Наконец, он еще при жизни стал героем образцового постмодернистского произведения: слепой библиотекарь Хорхе де Бургос, Умберто Эко «Имя розы».
Борхес – писатель и человек – кажется Янусом, обращенным сразу в прошлое и будущее. Он предвосхитил постмодернизм, с его смешением высоких и низких стилей и жанров, возможностью множественных интерпретаций текстов, коллажами, цитатами, иронией и всепроникающей литературной игрой. И он же писал – и зачастую вел себя так, словно родился не в последний год 19 века, а где-нибудь в эпоху высокого средневековья, во времена рыцарей и схоластов. Культ героизма и рыцарские идеалы; обожествление книги и ссылки на авторитеты; страстный интерес к сверхъестественному: чудесам, видениям, снам; бестиарии и истории о вымышленных мирах, населенных чудовищами; склонность к составлению всевозможных антологий и энциклопедий; искания богословов и ересиархов; разные уровни интерпретации священных текстов; универсализм и мечты о единстве культурного мира с его единым языком – латынью. Что все такое? С одной стороны – особенности средневековой культуры. С другой – Хорхе Луис Борхес. Недаром Эко засунул его в средневековый монастырь.
Жизнь Борхеса – из тех, о которых говорят, что они не богаты событиями. Точнее, главными событиями в них оказываются книги, свои и чужие, написанные и прочитанные.
Вернувшись в 1921 г. из Европы, Борхес занимается литературным трудом: публикуется, редактирует журналы. Сначала примыкает к группе ультраистов – испанских имажинистов, пишет стихи и прозу на национальную тематику: гаучо, танго, поэзия городских окраин, поножовщики – компадритос. У потомка знаменитых аргентинских военных, участвовавших в войне за независимость и гражданских войнах середины 19 века поиски национальной самоидентификации естественно сочетались с культом отваги и ностальгией по героическому прошлому.
Из-за кризиса сбережения семьи таяли, и с 1937 по 1946 Борхес проводит самые несчастные годы своей жизни, работая в муниципальной библиотеке. Тогда же была написана большая часть самых известных его рассказов, вошедших в сборники «Сад расходящихся тропинок» (1941), «Вымыслы» (1944) и «Алеф» (1949). При перонистах Борхесу пришлось уволиться (ему предложили издевательское «повышение» — пост инспектора по куроводству и кролиководству). Тогда же он начал преподавать английскую литературу и разъезжать с лекциями по провинции. В 1955 г., после падения Перона, Борхесу предложили занять пост директора Национальной библиотеки. Это была скорее почетная синекура, с которой он ушел в 1973 г., после повторного прихода перонистов к власти. С тех он, почти 40 лет (с 1923 по 1961) не выезжавший из Аргентины, проводит все больше времени за границей.
Неудачливый любовник
Борхес был загадкой во многих смыслах. Одной из самых темных составляющих этой загадки остается его личная жизнь.
Его всегда окружало множество женщин. Секретарши, соавторы, просто поклонницы, подруги. Он признавался, что подруг у него больше, чем друзей. Влюблялся он постоянно, иногда в двух женщин одновременно. Биографы обнаружили не меньше пары десятков таких увлечений («У нас тут возлюбленная Борхеса — почти профессия» — «Профессор Криминале» М. Брэдбери). Чаще всего он получал отказ. Женщины от него уставали. Он был слишком романтичным, экзальтированным. «Влюбиться – значит создать религию, чей Бог может ошибаться», — писал он в эссе о Данте.
Некоторые влюбленности оказывались серьезными. Одна из них – известная романистка Эстела Канто. Они познакомились в 1944 г. 23-летняя красавица Эстела работала секретаршей и мечтала о карьере не то актрисы, не то писательницы. У них оказались общие литературные вкусы, они часто гуляли по любимым борхесовским местам. Борхес сделал ей официальное предложение, она ответила контрпредложением: до венчания пожить какое-то время вместе, гражданским браком. Вполне разумно, если учесть, что в католической Аргентине официальный развод был невозможен. Борхес пришел в ужас. По мнению Эстелы, секс (которого у них никогда не было) внушал ему страх и отвращение. В результате писатель оказался не у алтаря, а в кабинете психоаналитика.
Тогда, видимо, и появилась на свет история, которую затем будет пересказывать и другая «невеста Борхеса» — Мария Эстес Васкес. В Женеве, когда Борхесу было 19 лет, его отец внезапно озаботился сексуальным воспитанием сына и отправил его «для инициации» к проститутке, услугами которой, похоже, пользовался сам. Юноша так переволновался и перевозбудился, что ничего у него не вышло. Этот эпизод навсегда сформировал у него негативное отношение к сексу. Васкес писала, что именно тогда Борхес решил отказаться от всех телесных удовольствий и искать удовлетворения только в занятиях литературой.
Действительно, мир Борхеса – чисто мужской и практически асексуальный. Почти все его герои – мужчины. Немногочисленные женщины проходят только по краю этого мира, больше похожие на тени, ночные видения, вроде видения умершей Беатрис в «Алефе». Любовные сцены пропитаны патетикой и романтическими шаблонами. Один из немногих запоминающихся женских образов – Теодолина Вильяр в «Заире» — откровенный шарж.
Так что же, получается, что Борхес всю жизнь прожил монахом (многие так и считали)? Истории литературы подобные случаи известны, вспомнить хоть нелепого пожизненного девственника Андерсена. На Борхеса могли повлиять и пуританское воспитание, и его холодная английская кровь. Презрение к плоти – классическая манихейская идея. Знаменитая фраза, которая повторяется в двух рассказах Борхеса («Тлен» и «Хаким из Мерва»): «Зеркала и совокупление отвратительны, ибо умножают количество людей» вполне могла бы прозвучать из уст какого-нибудь средневекового ересиарха или же одного главных манихеев 20 века – Эмиля Чорана.
Впрочем, это еще не все. С Борхесом просто вообще никогда не бывает. Несколько лет назад были обнаружены письма, которые Борхес писал в 1921 г. Его семья в то время жила на Майорке, где у него составился круг друзей – таких же начинающих поэтов. Судя по письмам, встречаться эти юные дарования предпочитали в борделях, где они играли в рулетку, а выигранные деньги тратили на местных девиц. В этих письмах Борхес хвастается своим успехом у проститутки по имени Лус.
Ну, и какой из этих двух версий можно верить? Может быть, обеим сразу? Может быть, Борхес следовал той же схеме, что и Александр Блок, сохранявший целомудрие в браке со своей Прекрасной Дамой – Любовью Менделеевой, а телесное удовлетворение находивший у продажных девиц, потому что любовь и секс для него были понятиями несовместимыми? А, может быть, обе версии не соответствуют действительности? Мы, как-никак, имеем дело с одним из величайших литературных мистификаторов. Писателю, создававшему целые виртуальные миры, не так уж и трудно сочинить парочку историй про походы в бордель.
Но вот рассказ «Память Шекспира», где герой вспоминает женщину, «которая много лет назад впервые познакомила его с любовью. Скорей всего, тот первый провал предопределил потом все остальные». Не отражение ли это женевской истории? А рассказ «Эмма Цунц» — быть может, в перевернутом виде, через чувства не героя-мужчины, а женщины, которая выдает себя за проститутку, Борхес описал свой собственный опыт – «отвращение, страх»?
Как бы то ни было, главной женщиной в жизни Борхеса всегда была его мать, донья Леонор. Он жил с ней вместе до самой ее смерти в 1975 г. – ей исполнилось 99 лет. В последние годы их принимали не за мать и сына, а за брата и сестру: старость стирает различия. Она решала все бытовые и денежные вопросы, была секретаршей ослепшего сына, сопровождала его в поездках. Уходя на свидания, Борхес докладывал матери, к кому он идет, а возвращаясь домой по вечерам, обязательно рассказывал, где он был. Благодаря матери, Борхес почти не соприкасался с обыденной действительностью. Борхеса, похоже, эта зависимость от матери одновременно и тяготила, и устраивала. Он мечтал жениться, чтобы уйти от нее, но женщины, на которых он обращал внимание, при всем несходстве обладали одной общей чертой: они ни при каких обстоятельствах не могли устроить донью Леонор. Одни были недостаточно хорошего происхождения, другие, наоборот, чересчур молоды и красивы. Кажется, что Борхес, тяжело переживая свои любовные неудачи, в глубине души оставался доволен таким исходом дела.
В 1967 г. стареющая и больная донья Леонор сама решила устроить судьбу сына. История женитьбы и развода Борхеса, как и вся бытовая сторона его жизни – откровенный фарс под названием «Без меня меня женили». Невесту нашли мать и сестра, они же купили и обставили квартиру и устроили свадьбу. Невесту звали Эльса Астете Мильян. Когда-то 27-летний Борхес был влюблен в нее, даже сделал предложение, но получил отказ. С тех пор Эльса успела выйти замуж и овдоветь. С точки зрения доньи Леонор она была подходящая партия: домовитая, почтительная, ровесница сына. Друзья Борхеса описывали ее как заурядную, не знающую языков провинциалку-домоседку. В брачную ночь молодожен отказался последовать за новобрачной в снятый для них номер в отеле и отправился ночевать в квартиру матери. Так началась эта семейная жизнь. Спустя менее чем три года Борхес в самом прямом смысле слова сбежал от жены. Побег устроил американский переводчик ди Джованни: договорился о лекциях в провинции, купил билеты, засунул нервничавшего писателя в такси. Уходя утром из дома, Борхес сказал жене, что ему приготовить на ужин. Больше он в эту квартиру не вернулся. Жил он вновь с матерью. С Эльсой он оформил гражданское соглашение о раздельном проживании.
Примерно тогда же в жизнь Борхеса вошла совсем другая женщина, Мария Кодама. Почти на 40 лет младше писателя, японка по отцу и немка по матери, она занималась в его семинаре по англо-саксонской литературе. Именно она заменила Борхесу умершую мать, став его секретарем. Они очень много путешествовали, объездив почти весь земной шар. Мария была глазами Борхеса, вместе они составили его последнюю книгу «Атлас» об этих путешествиях: ему принадлежал текст, ей – фотографии. Вот еще один литературный сюжет: слепой Эдип, странствующий, опираясь на плечо Антигоны. Судя по всему, с Марией Борхес был счастлив, возможно, потому что в силу его возраста этот духовный союз уже не предполагал никаких сексуальных коннотаций.
Аполитичный политик
Борхес любил называть себя аполитичным человеком. Между тем, временами он занимался политикой – иногда даже очень активно. В молодости, под влиянием русской революции, он исповедовал левые взгляды, пытался учить русский язык и писал стихи, которые хотел издать под названием «Красные псалмы» или «Красные рифмы».
Вернувшись в Аргентину, Борхес поддерживал либерального президента Иригойена, а после его свержения потерял интерес к политике. Перона писатель ненавидел за его популизм и национализм и называл мошенником и мужем шлюхи. В эти годы он вел себя как советский диссидент: возглавил в 1950 г. оппозиционное Аргентинское общество писателей (АОП), написал рассказ «Праздник чудовища», который не был опубликован и распространялся подпольно. В 1952 г., после смерти Эвиты Перон, Борхес отказался повесить портреты диктатора и его жены на фасаде АОП. В результате Общество было распущено, а Борхеса в его лекционных турах стали сопровождать жандармы. Впоследствии писатель вспоминал, что все девять лет пребывания Перона у власти он просыпался с мыслью: «Перон еще президент».
Если во времена Перона взгляды Борхеса считались прогрессивными, то в 70-е годы его занесло вправо. Он вступил в Консервативную партию («Это единственная партия, которая не привлекает толпы фанатиков»). В 1976 г. он приехал в Чили получать степень доктора Чилийского Университета, и во время визита встретился с Пиночетом, вручившим ему Орден Большого Креста. На церемонии он пожал руку диктатору, произнес высокопарную речь о необходимости спасения духа и борьбы с анархией и коммунизмом. В Чили был самый разгар репрессий. В Аргентине он посетил завтрак с местным Пиночетом – президентом Виделой и назвал его режим правлением солдат и джентльменов. Наконец, в том же злосчастном 1976 г. Борхес отправился в Испанию, где расточал похвалы генералу Франко.
Из-за этих высказываний 1976 года Борхес, несомненно, и лишился Нобелевской премии: либеральные убеждения шведских академиков оказались важнее литературных заслуг. В среде интеллигенции его считали реакционером и фашистом. Впоследствии Борхес утверждал, что он попросту не знал о той кровавой бойне, которую устроили Пиночет и Видела. Это вполне возможно: слепой писатель не читал газет, а радио и телевизора у него не было. Аргентинские генералы, свергнувшие в 1976 г. вдову Перона Изабелиту, нравились ему уже потому, что были антиперонистами. Позднее, узнав правду о происходящем, он стал подписывать петиции в защиту пропавших без вести людей. В 1982 г. Борхес осудил войну за Фолькленды, назвав аргентинское правительство шайкой сумасшедших гангстеров.
В конце 1985 г. биопсия подтвердила у Борхеса рак печени. Он решил уехать умирать в Женеву. Почему – еще одна загадка. Устал от повышенного внимания соотечественников – в Буэнос-Айресе «Национальное Достояние» узнавали все прохожие на улице, а гиды водили экскурсии в его квартиру? Или захотел замкнуть круг своей судьбы, вернувшись в город юности? В апреле 1986 г. он оформил гражданский брак с Марией Кодама. Как впоследствии выяснилось, Борхес еще раньше завещал ей все свое состояние. 14 июня он умер. Похоронили его на женевском кладбище, недалеко от могилы Кальвина – когда-то он учился в основанном Кальвином колледже. Круг замкнулся.
Текст подготовлен для «Частного корреспондента»
www.peremeny.ru
Хорхе Луис Борхес творчество, анализ, произведения: VIKENT.RU
«Быть может, всемирная история - это история различной интонации при произнесении нескольких метафор»
Хорхе Луис Борхес, эссе «Сфера Паскаля»
Аргентинский писатель. Он писал рассказы, эссе, стихи, но не написал ни одного философского трактата, хотя его произведения часто цитируются культурологами и философами.
Хорхе Борхес родился в 1899 году в Буэнос-Айресе, в семье, где разговаривали по-испански и по-английски. «Большую часть своего детства я провёл в домашней библиотеке, - писал Борхес в своих «Автобиографических заметках», - и иногда мне кажется, что я так и не вышел за пределы этой библиотеки».
В 1914 году семья Борхесов переехала в Женеву, где Х.Л. Борхес получил образование. В 1921 году года вся семья вернулась в Буэнос-Айрес.
«В 1923 году отец дал ему триста песо на издание первой книги. Следующий год принёс приятную неожиданность: было продано 27 экземпляров его «Страсти к Буэнос-Айресу». Когда он рассказал об этом матери, она прокомментировала событие категорическим заключением: «Двадцать семь экземпляров - невообразимое количество! Хорхе, ты становишься знаменитым». Четыре года спустя он опубликовал вторую книгу стихов - «Луна напротив». А в 1929 году выходит «Тетрадь Сан-Мартина», в которой он рассказывает о Палермо».
Володя Тейтельбойм, Два Борхеса: жизнь, сновидения, загадки, СПб, «Азбука», 2003 г., с. 41.
«В порту их встретил старый друг и соученик Борхеса-старшего Маседонио Фернандес. И тут же речь зашла о будущем аргентинской литературы. С этого дня Маседонио на долгие годы стал объектом поклонения Хорхе, его духовным учителем. Позже Борхес писал: «В те годы я почти переписывал его, и моё подражание вылилось в пылкий и восторженный плагиат. Я чувствовал: «Маседонио - это метафизика, Маседонио - это литература». Впрочем, литератором Маседонио можно было назвать лишь относительно. Завсегдатай столичных кафе, любимой богемы, лектор, сам он не удосужился издать ни одной строчки. Всё, о чем говорил Маселонио на лекциях, собирали и готовили к изданию поклонники его таланта. Но и этого Борхесу было достаточно для восхищения его неординарной личностью. Вслед за своим учителем он назвал философию разделом фантастической литературы, а единственной реальностью - область сна и воображения. Известные его афоризмы «Реальность - одна из ипостасей сна», «Жизнь есть сон, снящийся Богу», «Просыпаясь, мы снова видим сны» - это, по существу, высказывания, навеянные философскими размышлениями Маселонио. От него же писатель воспринял ироническое отношение к культуре, книгам, читателям, но самое главное – самоиронию, которую Маседонио блестяще реализовывал в форме парадоксов. В одном из писем к Хорхе Луису он извинялся следующим образом: «Я так рассеян, что уже шёл к тебе, но по дороге вспомнил, что ocтался дома». Подобная парадоксальность суждений характерна дли многих произведений самого Борхеса».
500 знаменитых людей планеты / Автор-составитель В. Скляренко, Харьков, «Фолио», 2005 г., с. 84.
«В отличие от большинства писателей, творчество которых опирается на их собственный опыт или представляет собой сплав опыта и культуры, творчество Борхеса имеет основным источником книги, а также воображение и фантазию. Именно книги определили круг его идей и чувств, именно из них выводится его Вселенная - гармоничный и совершенный мир, напрямую восходящий к философии Шопенгауэра. Борхес часто ссылается на других философов, особенно на Платона, Спинозу, Беркли, Юма, Сведенборга, на восточных мудрецов. Но его метафизика несомненно близка той, которая представлена Шопенгауэром в его книге «Мир как воля и представление. […] Философский мир Борхеса состоит не из объектов и событий, а скорее из текстов, «интеллектуальной информации, культурологических концепций и эстетических теорий». Именно из готовых текстов создаются его произведения, которые представляют собой «шкатулки» цитат и мыслей».
Чистюхина О.П., Борхес, М., «Март», 2005 г., с. 10 и 20.
Сам Х.Л. Борхес в рассказе «Утопия усталого человека» так пишет о цитатах:
«- Это цитата? - спросил я его. - Разумеется. Кроме цитат, нам уже ничего не осталось. Наш язык - система цитат».
В зрелом возрасте писатель стал слепнуть...
vikent.ru
БОРХЕС, Хорхе Луис - Біографія - Письменник - Автор - Зарубіжна литература
БОРХЕС, Хорхе Луис - творчество писателяБОРХЕС, Хорхе Луис (Borges, Jorge Luis-24.08.1899, Буэнос-Айрес, Аргентина - 14.06.1986, Женева, Швейцария) - аргентинский писатель.
Борхес является комендаторе Итальянской республики, кавалер ордена Почетного легиона «За заслуги в литературе и искусстве»ордена Британской империи «За выдающиеся заслуги», испанского ордена «Крест Альфонсо Мудрого», перуанского «Ордена Солнца», доктор «гонорис кауза» Сорбонны, Оксфордского и Колумбийского университетов, лауреат премии Сервантеса и др.
Две картины, которые доминируют в ландшафте произведений Борхеса-писателя - сад и библиотека, - отражают его биографию. Борхес родился в Буэнос-Айресе в знатной, но небогатой семье, родословная которой прослеживался вплоть до конкистадоров. О своем детстве он писал: «Годами я верил в то, что вырос на окраине Буэнос-Айреса, окрестности опасных улиц и крикливых закатов. Но на самом деле я вырос в саду, за ланцетоподібним прутами ограждения, и в библиотеке с бесчисленным количеством английских книг». Его отец, Хорхе Гилермо Борхес, профессиональный юрист, впоследствии - профессор психологии, привил сыну любовь к английской литературе. Английский язык Борхес совершенстве овладел самостоятельно: в 8 лет был опубликован его перевод сказки О. Уайльда «Счастливый принц». Впоследствии Борхес перевел Д.Р. Киплинга, Дж. Джойса, В. Фолкнера, В. Вулф. «Если бы меня попросили назвать главное событие моей жизни, - позже признался Борхес, - я вспомнил бы о посещение родительской библиотеки. Собственно говоря, иногда мне кажется, что я никогда не покидал ее». Его языковая восприимчивость была впечатляющей - кроме английского, он знал немецкий, французский, итальянский, португальский, латинский, немного шведский, древнеанглийский и давньоісландську языка.
После выхода на пенсию Хорхе Гилермо семья перебралась в Швейцарию. В Европе их надолго задержала Первая мировая война. В Женеве Борхес окончил школу им. Ж. Кальвина, а в 1919 г. Борхеси переехали в Мадрид. Стихи и переводы юного Борхеса публикуются в модернистских журналах «Греция» («Grecia»), «Космополис» («Cosmopolis»), «Ультра» («Ultra»), а сам он влился в первую в Испании группу ультраїстів. Захват Борхеса ультраїзмом - литературным течением, представители которой провозглашали, что метафора - главный элемент, основа и предел поэзии, отразилось в дальнейшем на всей его творчества.
В 1921 г. семья Борхесов вернулась в Аргентину. В 20-х годах в Буэнос-Айресе сложились два писательские группировки: «Боэдо» (так называлась рабочая окраина) и «Флорида» (по названию улицы в аристократическом районе). К последней, куда входили преимущественно поэты, и вошел Борхес. В 1927 г. вышла в свет его поэтический сборник «Луна напротив» («Luna de enfrente»), которая сразу же установила дистанцию между Борхесом и его товарищами. Борхес как писатель формировался в духовной атмосфере Буэнос-Айреса, этого аргентинского Вавилона, города, открытого всем культурам. Вспоминая начальный период своего творчества, Борхес выделил в ней два этапа: «игры со временем и бесконечностью» и «мифологию пригород».
Цикл «Мифология пригород»(сб. «Жар Буэнос-Айреса» - («Fervor de Buenos Aires», 1923; «Сообщение Броуди» - «El informe de Brodie», 1970 и др.) принято считать проявлением националистического струи. Борхес с любовью изображает старые кварталы Буэнос-Айреса, патриархальные обычаи, местные легенды. Борхес пишет о гаучо - свободных скотоводов и солдат, потомков выходцев из Европы, которые смешались с местным населением и забыли о своих корнях. «Обычно, гаучо не знают ни года своего рождения, ни имени его виновника», - пишет он. Гаучо являются носителями «эпических» ценностей, главные из которых - способность к активному действию, пренебрежение к смерти, умение бросить вызов безнадежности. «Не имея воображения, они не испытывают ни жалости, ни страха» («Второй поединок»). Борхес ищет экстремальные ситуации, когда человек «навсегда узнает, кто она» («Эмма Цунц», «Мужчина из розового кафе»).
В 1935 г. вышла в свет «Всемирная история позора» («Historia universal de la infamia») - сборник небольших биографических очерков-рассказов. В предисловии к изданию 1954 г. автор предупредил, что в книге не нужно искать чего-то ужасного. «Человек, писавший это, была весьма несчастной, но она чувствовала облегчение, когда писала это».
В цикле «Игры со временем и беспредельностью» (сб. «Измышления» - «Ficciones», 1944; «Алеф» - «Aleph», 1949; «Книга песка» - «El libra de arena», 1975 и др.) Борхес обращается к текстам прошлого, знаменитых или полузабытых («Переводчики 1001 ночи», «Сфера Паскаля», «Сад перекрещенных троп «). Его новеллы обычно содержат какое-то невероятное предположение, которое дает возможность видеть мир с совершенно неожиданной стороны. Борхес показывает возможность существования цивилизации, которая основывается на совершенно иных логических началах. Цивилизации, классическая культура которой состоит всего лишь из одной дисциплины - психологии («Тлен, Укбар» - «Orbis Tertius»). Пишет о бесконечную книгу, которая не имеет ни начала, ни конца («Книга песка»), о медаль только с одной стороной («Медаль Одина»). Интеллектуальные конструкции Борхеса не самоцель, он ставит перед собой задачу показать читателю, что мир не такой простой, как кажется, вполне реальной жизнью живут не только люди, но и символы, ими созданные. Часто Борхес выдвигает несколько толкований своих рассказов, давая читателю право самому выбрать ответ, который его устраивает.
В 30-х годах к власти в Аргентине пришли военные. Борхес, убежденный космополит и индивидуалист, которого многие обвиняли в ескапізмі и бегства от реальности, подписал ряд протестов против произвола аргентинских военных. Результаты незамедлительно сказались: из соображений благонадежности Борхесу отказали в Национальной премии за книгу новелл «Сад перекрещенных троп» («Eljardin de senderos quesebifurcan»). Книгу, за которую через много лет, в 1961 p., его наградят вместе с основателем «театра абсурда» С. Беккету престижной премией «Форментор». Были арестованы его мать и сестра, а в 1946 г. Борхеса лишили его скромной должности помощника из каталога в библиотеке на окраине Буэ-нос-Айреса и направили на городские базары инспектором по дичи. У Борхеса катастрофически ухудшилось зрение: сказались несчастный случай, неудачная операция и тяжелая наследственная болезнь (последние пять поколений мужчин-Борхесов умирали полностью слепыми). Друзья Борхеса - Сильвина и Виктория Окампо, А. Б. Касарес - выхлопотали для него цикл лекций в Аргентине и Уругвае. Эти лекции стали основой учебного курса по истории английской литературы «От «Беовульфа» до Бернарда Шоу», прочитанного им в 50-х pp., когда он стал профессором англо-американской литературы университета Буэнос-Айреса.
Лекционная деятельность Борхеса заслуживает особого внимания. В 50-60-х гг. он прочитал огромное количество лекций по филологии, философии, христианской теологии, буддизма, софізму, даосизма и семиотики. Часть этого лекционного цикла («Буддизм», «Каббала», «Слепота «и некоторые другие) вошла в отдельный сборник «Семь вечеров» («Siete noches», 1980).
Борхес с большим уважением относился к эстетической ценности религиозных и философских идей. Он открыл перед читателем литературные возможности метафизики: С К'єркеґор, В. Блейк, И. С. Еріугена, Е. Сведенборг. Д. Апдайк неслучайно назвал его «писателем-библиотекарем». Борхеса это не смущало. Как люди гордятся своими книгами, он гордился прочитанными. Критерий, предложенный им, универсальный: «Скажи мне, какие книги ты прочитал, и я скажу, что ты за писатель». Комментарии к антологии Борхеса часто превосходят по объему сами сборки. Филологическая оснащенность рассказов похожа на статьи в его любимой Британской энциклопедии. Иногда самым удачным определением жанра Борхеса есть центон (лат. cento - «одеяло из лоскутов») - произведение, составленное из заимствованных у различных авторов строк. Борхес часто использует такую форму переосмысление традиции, отдавая должное герменевтике - науке о трактовке неоднозначных текстов. Антологии, справочники и энциклопедии были его страстью. Вместе с друзьями он составил «Антологию фантастической литературы» («Antologia de la literature fantastica», 1940), «Лучшие детективные рассказы» («Los mejores cuentos policiales», 1943), «Антологию германской литературы» («Antiguas literaturas germanistas», 1951), «Короткие и невероятные истории» («Cuentos breves в extraordinarios», 1955), «Руководство по фантастич-ноїзоології»(«Manual de zoologia fantastica», 1967) и много других.
Особенно хотелось бы остановиться на литературных критериях Борхеса. В предисловии к фантастическому роману своего друга и соавтора А. Біоя Касареса Борхес утверждал, что будущее не за реализмом, а за «магической», остросюжетной, детективной прозой. В статье «Розповідне искусство и магия «он писал: «Я предложил различать два вида причинно-следственных связей. Первый - естественный, он - результат безграничного количества случайностей, второй - имели ограниченный и прозрачный, где каждая деталь - это предсказание. В романе, по моему мнению, допустимо только второй. Первый оставим симулянтам от психологии». Для Борхеса абсурд истории, непознаваемости бытия - это признано понятна идея, которая не требует никаких доказательств. Его захватывает предположение и его проверка, что количество сюжетов и метафор, созданных человеческим воображением, ограничено, «но эти виде истории могут стать всем для всех...» («Новые и следование»).
В 50-х pp. Борхес стал всемирно известным. Его книги печатали огромными тиражами - сначала в Европе, а затем во всем мире. В 1955 p., после падения диктатуры X. Перона, Борхеса назначили директором национальной библиотеки Буэнос-Айреса. Борхес, который «представлял себе Рай похожим на библиотеку», получил это назначение почти одновременно с полной слепотой, что пришла к нему. Об этом он написал в «Стихи о дарах». И хотя подарки взаимоисключали друг друга, Борхес мужественно перенес слепоту. Он заменил видимый мир, навсегда утраченный, миром культуры.
Как Демокрита из Абдер, который ослепил себя, чтобы ничто не могло отвлечь его от размышлений, Борхеса теперь ничто не могло отвлечь от литературы. Вышли его сборники «Творец» («El hacedor», 1960 ), «Золото тигров» («Еl ого de los tigres», 1972), «Книга песка» («El libro de агепа», 1975) и др. Борхес много путешествовал - Англия, Франция, Испания, Израиль, США, Перу.
Уже в глубокой старости он начал изучать давньоісландську язык.
Борхес жил вместе с вдовьим матерью, которая читала ему книжки и помогала в писательской работе. Впервые Борхес женился в возрасте 68 лет с вдовьим Астете Мильян, с которой он познакомился еще в 1927 году. Сочетание состоялось 21 сентября 1967 года, а через три года писатель развелся. «Я был счастлив в браке, хотя он оказался очень коротким. Когда я начал работать и заметил, что полностью придерживаюсь рабочего режима Национальной библиотеки и пользуюсь любым поводом, чтобы прийти домой поздно, тогда я сказал себе, что нет смысла продолжать наш брак дальше», - с горечью признался как-то Борхес. За несколько недель перед смертью, 26 апреля состоялся брак Борхеса с его секретаршей и бывшей студенткой Марией Кодама. Младшая от Борхеса почти на сорок лет, Мария Кодама - напівяпонка, напіваргентинка - уже длительное время была для него самым близким после матери человеком. Предчувствуя смерть, Борхес с Марией поехал в город своей юности - Женеву. Женева стала городом его последнего прощания: писатель умер около восьми часов утра в больнице Кантонального университета от рака печени. Как вспоминал его врач, Борхес «умирал совершенно спокойно и именно в том месте, где хотел, - в сердце старой Женевы. Он умирал медленно, не оказывая сопротивления». Его похоронили на женевском кладбище Пленпале. «Единственным наследником всего своего движимого и недвижимого имущества (двух квартир, одна из которых в составе кондоминиума), своих наград, библиотеки и личных вещей» Борхес назначил свою жену М. Кодаму.
Борхес оказал огромное влияние на литературу XX в. Его переводят, изучают, цитируют во многих странах. «Постскриптумом ко всему корпусу литературы» назвал его рассказы американский писатель Д. Барт.
Украинский язык отдельные произведения Борхеса перевели Ю. Покальчук и В. Колодий.
А. Гольдштейн
zarlitra.in.ua
Книги Борхес | Искусство, культура, живопись...
« І красиво, і корисно! | Главная | Як зробити повітряного змія »
Автор: Leonadro Vo. | 21 Ноя 2012
Борхес Хорхе Луїс, Borges Jorge Luis — аргентинський письменник. Народився в Буенос-Айресі 24 серпня 1899. Бабуся Борхеса Фанні Хезлем навчала дітей і онуків англійської мови. Борхес так чудово опанував англійську, що у вісім років перевів одну з казок Оскара Уайльда так професійно, що її навіть надрукували в одному журналі. Далі Луїс перекладав твори таких письменників, як Вірджинія Вулф, Фолкнера, Кіплінга та інших. У 1914 році родина Борхеса переїхала жити до Європи. Через кілька років у журналі Греція публікується перший вірш Хорхе Луїса Борхеса.Борхес вважається засновником авангардизму в поезії, зокрема іспано-американської поезії. За своє життя письменник видав безліч збірок віршів, оповідань і романів. Серед найвідоміших книг: Творець, Інший, Все той же, Тайнопис, Історія вічності, Вигадані історії, Алеф, Нові розслідування, Творець, Повідомлення Броуді, Книга піску і багато інших.
За свої твори знаменитий письменник отримав безліч премій і нагород, а також звання символу літератури двадцятого століття. Незважаючи на те, що Луїс Борхес осліп у другій половині свого життя, він зовсім не замкнулося і не кинув писати, а продовжував творити з ще більшим завзяттям. Здається, що з приходом темряви в його очах, він став виразніше бачити світ, бачити світ зсередини, його виворіт. Книги Хорхе Луїса Борхеса — це і фантастика і пригоди, детективи та психологічні колізії, казкові фантазії і метафізичні алегорії — всі вони різноманітні в своїх стилях, але всі однаково цікаві для читача з будь-якої точки світу.
Крім того, що Борхес Хорхе Луїс був письменником, йому вдалося побувати на посаді директора Національної бібліотеки, викладачем англійської і навіть засновником трьох авангардних журналів.Книга сновидіньАватари черепахиБіатанатосБогословиБуддизмДоктрина циклівІсторія вічностіКаббалаКнига вигаданих істотКнига небес і пеклаФрагменти апокрифічного євангеліяЦиклічний час
Темы: Без рубрики | Ваш отзыв »
Отзывы
eme-russia.com
