Музей ЧерномырдинаХорхе Луис Борхес — Биография — актуальный и творческий путь. Борхес картины
Хорхе Луис Борхес — писатель, в котором иногда видят символ литературы ХХ века
| Хорхе Луис Борхес — писатель, в котором иногда видят символ литературы ХХ века, обладатель высших мировых литературных наград. Командор ордена Почетного легиона (Франция), кавалер орденов «Крест Альфонсо Мудрого» (Испания), Командоре Итальянской Республики, доктор Сорбонны, Оксфордского и Колумбийского университетов, — писал книги, не видя их. Он ослеп во второй половине жизни, но тем отчетливее стал видеть мир в неведомых нам измерениях и находить новые пути в лабиринтах мироздания и человеческих душ. Оттого его фантастические, психологические, приключенческие и детективные рассказы читают и цитируют на английском и фламандском, японском и китайском… |
| Страна, где он родился Хорхе Луис Борхес , — знойная родина танго. А проза его — это холодная и одинокая (наедине с бесконечными книжными полками) игра ума, которой свойственны безэмоциональность, доходящая до бесчувственности, дегуманизация, основанная на программной подмене любви к человеку любовью к книгам, и утверждение нереальности. И все это символизируют не Джеймс Джойс, не Гертруда Стайн, не Герман Гессе, а именно Борхес. |
| Его творчество временами напоминает продукцию отрезанной от тела головы, которая переваривает все прочитанное и без устали выдает результат, который вобрал в себя Литературу в целом, все книги вообще, включая виртуальные. Популярность, пришедшая к Борхесу очень поздно, в 1950-е годы, означала, что он вдруг понадобился читателям, накопившим опыт двух мировых войн ХХ века и испуганным реальностью и разочаровавшимся в ней. |
| Первый небольшой сборник прозы Борхеса на русском языке вышел в 1984 г., еще при жизни автора. До этого русские книгочеи питались слухами о необыкновенном аргентинце и читали статьи литературоведов, в которых Борхес цитировался почтительно — и неодобрительно. Сейчас сочинения Борхеса доступны всем, однако желающих его читать и имеющих возможность купить его книги стало меньше раз в двадцать. Не до того. |
| «Алеф» и «Сад расходящихся тропок» — главные книги Борхеса. Короткие рассказы, миниатюры, эссе производят ни с чем не сравнимое впечатление. Словно бы объявив войну многословию, Борхес создает образ литературы, знак произведения. Разработанные им жанры — предисловие к несуществующей книге («Пьер Менар, автор «Дон Кихота»»), модель возможного мира («Тлен, Укбар, Orbis Tertius»), квазинаучный трактат («Книга вымышленных существ»), биография вымышленного писателя («Анализ творчества Герберта Куэйна»). |
| Не имея возможности видеть книги, Борхес долгие годы работал директором Национальной библиотеки Аргентины. Вся его жизнь прошла среди книг и во имя книг, и сам он постепенно сделался книжной легендой, человеком-книгой, писателем, который продуцирует текст быстрее и охотнее, чем обычный человек в быту говорит простые вещи. Борхес умер в Женеве 14 июня 1986 года и был похоронен на женевском Королевском кладбище. |
Список книг
КЛАССИЧЕСКАЯ ПРОЗА
1. «There Are More Things»
2. «Биатанатос»
3. 25 августа 1983 года
4. 25 августа 1983 года (сборник, 1983 год)
5. Argumentum ornitologium
6. Deutsches Requiem
7. Everything and Nothing
8. Абрамович
9. Аватары черепахи
10. Авелино Арредондо
11. Алеф
12. Аналитический язык Джона Уилкинса
13. Аргентинский писатель и традиция
14. Беседы с А. Каррисо
15. Беседы с Ф. Соррентино
16. Бескорыстный убийца Билл Харриган
17. Беспардонный лжец Том Кастро
18. Бессмертный
19. Богословы
20. Божественная комедия
21. Буддизм
22. Буэнос-Айрес
23. В кругу развалин
24. Вавилонская библиотека
25. Валери как символ
26. Вдова Чинга, пиратка
27. Версии одной легенды
28. Вечное состязание Ахилла и черепахи
29. Время и Дж. У. Данн
30. Всемирная история низости
31. Встреча
32. Гаучо
33. Гилберт Уотерхауз «Краткая история немецкой литературы» (1943)
34. Гуаякиль
35. Две книги
36. Девять эссе о Данте
37. Делатель
38. Делия Элена Сан-Марко
39. Джералд Хэрд «Страдание, биология и время»
40. Диалог мертвых
41. Диск
42. Доктрина циклов
43. Дом Астерия
44. Допущение реальности
45. Другой
46. Думая вслух
47. Евангелие от Марка
48. Желтая роза
49. Загадка Эдварда Фицджеральда
50. Заир
51. Заметки об Уитмене
52. Зеркало загадок
53. Зеркало и маска
54. Золото тигров
55. Из книги Создатель
56. Искушение
57. История ангелов
58. История вечности
59. Каббала
60. Кафка и его предшественники
62. Книга воображаемых существ
63. Книга вымышленных существ
64. Книга песка
65. Книга сновидений (антология)
66. Книги руин
67. Коллекция (Сборник рассказов)
68. Комментарий к 23 августа 1944 года
69. Конгресс
70. Круги руин
71. Лесли Уэзерхед «После смерти»
72. Лики одной легенды
73. Логическая машина Раймунда Луллия
74. Лотерея в Вавилоне
75. М. Дэвидсон «Спор о свободе воли»
76. Маседонио Фернандес
77. Медаль
78. Молитва
79. Мужчина из розового кафе
80. Мужчина из Розового кафе
81. Натаниел Готорн
82. Наш бедный индивидуализм
83. Несколько слов об Уолте Уитмене
84. Несколько слов по поводу (или вокруг) Бернарда Шоу
85. Неучтивый церемониймейстер Котсуке-но-Суке
86. Нить сюжета
87. Новое опровержение времени
88. Новые расследования
89. Ночь даров
90. О «Ватеке» Уильяма Бекфорда
91. О дубляже
92. О книге «The Purple Land»
93. О культе книг
94. О Честертоне
95. Об Оскаре Уайлде
96. Обсуждение
97. Одна из последних версий реальности
98. Оправдание «Бувара и Пекюше»
99. Оправдание каббалы
100. Оправдание лже-Василида
101. От аллегорий к романам
102. От некто к никто
103. Отголоски одного имени
104. Отражение
105. Очередное превращение д-ра Джекила и Эдварда Хайда
106. Память Шекспира
107. Паскаль
108. Переводчики «1001 ночи»
109. Письмена бога
110. По поводу классиков
111. Повествовательное искусство и магия
112. Поиски Аверроэса
113. Поль Груссак
114. Превращения
115. Предисловие к книге Похвала тени
116. Предисловие к книге «Похвала тени»
117. Преступных дел мастер Манк Истмен
118. Притча о Сервантесе и Дон Кихоте
119. Продолжительность ада
120. Пьер Менар, автор «Дон Кихота»
121. Рагнарёк
122. Ранний Уэллс
123. Роза Парацельса
124. Сад расходящихся тропок
125. Сад, где ветвятся дорожки
126. Секта тридцати
127. Секта Феникса
128. Семь вечеров
129. Синие тигры
130. Скромность истории
131. Скрытая магия в «Дон Кихоте»
132. Смерть и буссоль
133. Соловей Джона Китса
134. Сон Колриджа
135. Сон Педро Энрикеса Уреньи
136. Сообщение Броуди
137. Старейшая сеньора
138. Стена и книги
139. Страшный сон
140. Стыд истории
141. Суеверная этика читателя
142. Сфера Паскаля
143. Тайное чудо
144. Творение и Ф.Г. Госс
145. Тлен Укбар
146. Тлён, Укбар, Orbis tertius
147. Три версии предательства Иуды
148. Ульрика
149. Ундр
150. Утопия усталого человека
151. Уэллс и притчи
152. Флобер как образец писательского удела
153. Фрагменты апокрифического евангелия
154. Фунес, Помнящий
155. Хаким из Мерва, красильщик в маске
156. Хаким из Мерва, красильщик в маске
157. Христос на кресте
158. Цветок Колриджа
159. Циклическое время
160. Чернильное зеркало
161. Четыре цикла
162. Эдвард Каснер и Джеймс Ньюмен «Математика и воображение»
163. Эмануэль Сведенборг
164. Этнограф
165. Юг
166. Хроники Бустоса Домека
КЛАССИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ
1. Шесть загадок дона Исидро Пароди
ПОЭЗИЯ
1. Алгорифма
ДРАМАТУРГИЯ
1. Киносценарии: Окраина. Рай для правоверных
СОВРЕМЕННАЯ ПРОЗА — ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ НИЗОСТИ:
1. Жестокий освободитель Лазарус Морель
источник
kayrosblog.ru
Хорхе Луис Борхес
Х. Девинь Дулитл (H. Desvignes Doolittle)
Хорхе Луис Борхес (Jorge Luis Borges) (24.08.1899 года [Буэнос-Айрес] — 14.06.1986 года [Женева]) — выдающийся аргентинский поэт, писатель, литературный критик, филолог, философ.
В зимний день 24 августа 1899 года в Буэнос-Айресе в семье юриста Хорхе Гильермо Борхеса (1874-1938) и Леонор Асеведо де Борхес (1876-1975), живших на улице Тукуман, находящейся между улицами Суипача и Эсмеральда, в доме, который принадлежал родителям Леонор, родился ребенок, названный Хорхе Луисом. Большую часть детства ребенок провел в домашней обстановке.
Его отец был также философом-агностиком, связанным по материнской линии с родом Хэзлем из графства Стаффордшир (Англия). Он собрал огромную библиотеку англоязычной литературы. Фанни Хэзлем, бабка Хорхе Луиса, обучала детей и внуков английскому. Этим языком Борхес владел великолепно: в 8 лет он перевел сказку Уайльда — да так перевел, что ее напечатали в журнале «Юг» («Sur»). Позже Борхес переводил Вирджинию Вулф, отрывки из Фолкнера. Рассказы Киплинга, главы из «Поминок по Финнегану» Джойса. Наверное, от англичан он перенял любовь к парадоксам, эссеистическую легкость и сюжетную занимательность. Многие литераторы острили, что Борхес — английский писатель, пишущий по-испански.
«С самого моего детства, когда отца поразила слепота, у нас в семье молча подразумевалось, что мне надлежит осуществить в литературе то, чего обстоятельства не дали совершить моему отцу. Это считалось само собой разумеющимся (а подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания). Ожидалось, что я буду писателем. Начал я писать в шесть или семь лет».
В 1914 году семья поехала в Европу. Осенью Хорхе Луис начал посещать Женевский колледж. В 1919 г. семья переехала в Испанию, 31 декабря 1919 г. в журнале «Греция» появилось первое стихотворение Хорхе Луиса, в котором автор «изо всех сил старался быть Уолтом Уитменом». Вскоре он входит в группу «ультраистов», о которой в советском литературоведении говорилось, что она выражала «анархический бунт мелкобуржуазной интеллигенции против мещанской пошлости и буржуазной ограниченности».
Сам Борхес ничего вразумительного о своем «ультраизме» не написал. В общем — похоже на молодого Маяковского: «Колода перекраивала жизнь. Цветные талисманы из картона стирали повседневную судьбу, и новый улыбающийся мир преображал похищенное время...».
Около 1937 года впервые поступил в библиотеку на постоянную службу, где и провел «девять глубоко несчастливых лет». Здесь он, ведя тихую жизнь книжного червя, написал целую россыпь шедевров:
«Пьера Менара», «Тлен, Укбар, Орбис Терциус», «Лотерею в Вавилоне», «Вавилонскую библиотеку», «Сад расходящихся тропок». Работы было мало, денег платили тоже мало. Деятельность надо было имитировать — все было вполне по-советски.
«Всю свою библиотечную работу я выполнял в первый же час, а затем тихонько уходил в подвальное книгохранилище и оставшиеся пять часов читал или писал... Сотрудники-мужчины интересовались только конскими скачками, футбольными соревнованиями да сальными историями. Одна из читательниц была изнасилована, когда шла в женскую комнату. Все говорили, что это не могло не случиться, раз женская комната находится рядом с мужской».
Сочинение «Пьер Менар, автор «Дон Кихота»» (1938) сам Борхес определил как среднее между эссе и «настоящим рассказом». Однако концепции классического Борхеса видны здесь во всей полноте. Вымышленный писатель Пьер Менар, тем не менее библиографически описанный как реальный (подробнейше перечисляется состав его архива), пытался сочинить «Дон Кихота».
«Не второго «Дон Кихота» хотел он сочинить — это было бы нетрудно, — но именно «Дон Кихота». Излишне говорить, что он отнюдь не имел в виду механическое копирование, не намеревался переписывать роман. Его дерзновенный замысел состоял в том, чтобы создать несколько страниц, которые бы совпадали — слово в слово и строка в строку — с написанными Мигелем де Сервантесом». Метод был таким: «Хорошо изучить испанский, возродить в себе католическую веру, сражаться с маврами или турками, забыть историю Европы между 1602 и 1918 годами...».
Впрочем, этот метод был отвергнут как слишком легкий. Надо было остаться Пьером Менаром и все же прийти к «Дон Кихоту». Далее выясняется, что Менар к «Дон Кихоту» все-таки пришел, т.е. тексты совпадают дословно, хотя смыслы, которые они выражают, как утверждает Борхес, совершенно различны. Вокруг этого парадокса построено все повествование. Для Борхеса это была игра ума, некая забава.
Но именно из этого текста, сочиненного в подвале библиотеки в 1938 году, выросло впоследствии целое литературное направление. Рассказ «Пьер Менар» пригодился спустя 30-40 лет после создания, когда слава Борхеса, особенно в США, была очень мощной. Постмодернизм, вычисленный Борхесом, смоделированный им в этом рассказе.
В постмодернистском контексте рассказ посвящен тому, что новые тексты невозможны, что число текстов вообще ограничено и к тому же все они уже написаны. Книг так много, что писать новые просто нет возможности и даже смысла. При этом «Дон Кихот» реальнее Пьера Менара, которого на самом деле нет, т.е. литература реальнее самого писателя. Поэтому не писатель пишет книги, а уже готовые книги из Универсальной Библиотеки (ее образ Борхес дал в «Вавилонской библиотеке», написанной в том же подвале) пишут себя писателями, и пишущий оказывается «повторителем», принципиальную возможность чего доказал пример Пьера Менара. В следовании уже написанному, чужому слову, чужой мысли есть своего рода фатализм и ощущение конца литературы. «Мною, — говорит Пьер Менар, — руководит таинственный долг воспроизвести буквально его (Сервантеса — М.З.) спонтанно созданный роман».
По существу, Хорхе Луис, желая попасть в Индию, открыл Америку. Несомненно, что пишущий библиотекарь, письменный стол которого находился в непосредственной близости от книжного шкафа, и сам остро ощущал свою зависимость как писателя от уже изданного. Книги давили, заставляя чужое слово не ассимилировать и не диссоциировать, а сохранять в натуральном своеобразии.
В сборнике «Золото тигров» (1972) Борхес опубликовал новеллу «Четыре цикла». Идея проста:
«историй всего четыре». Первая — об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Вторая — о возвращении. Третья — о поиске. Четвертая — о самоубийстве Бога.
«Историй всего четыре, — повторяет Борхес в финале. — И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их — в том или ином виде». По сути дела, это идеология читателя, транспонированная в технологию писательского труда. И именно эта транспонировка и может считаться главным и эпохальным изобретением Борхеса.
Он изобрел «пишущую машину» (напоминающую чем-то логическую машину Раймунда Луллия, изобретенную в XIII веке, о которой любил писать), бесперебойно работающий генератор текстов, который производит новые тексты из старых и тем самым предохраняет литературу от смерти. «Как инструмент философского исследования логическая машина — нелепость. Однако она не была бы нелепостью как инструмент литературного и поэтического творчества», — замечает Борхес.
Благодаря его изобретению к концу ХХ века литературные занятия стали достоянием всех, в том числе людей без таланта и даже способностей. Надо лишь быть читателем. Так что Борхес здорово послужил обеспечению принципов демократии и равенства в литературе путем внедрения соответствующей технологии «легитимации плагиата».
Борхес, конечно, был читателем и библиографом, превратившим два этих занятия в литературу. Но дело было еще и в том, что он умел очень точно выбирать материал, который соответствовал философской и научно-методологической злобе дня. Не имея места вникнуть в детали, скажу лишь, что, например, тот же «Сад расходящихся тропок» корреспондирует и со структурализмом в целом, и с герменевтикой Гадамера, и с трудами баденской школы неокантианства (Г. Риккерт, В. Виндельбанд), актуальных во второй половине ХХ века. От библиотеки до смерти.
Правда, в 1950 г. его выбрали президентом Аргентинского общества писателей, которое было одним из немногих оплотов сопротивления диктатуре, но это общество вскоре распустили. В 1955 г. свершилась революция, и Борхеса назначают директором Национальной библиотеки и профессором английской и американской литературы Буэнос-Айресского университета.
Но все пришло слишком поздно, прямо по французской поговорке: «когда нам достаются штаны, у нас уже нет задницы». К 1955 году Борхес окончательно потерял зрение. «Слава, как и слепота, пришла ко мне постепенно. Я ее никогда не искал». Первые его книги в 1930-1940-е годы провалились, а «Историю вечности», вышедшую в 1936 г., за год купило 37 человек, и автор собирался всех покупателей обойти по домам, чтобы извиниться и сказать спасибо. В 1950-е гг. Борхес становится всемирно известным, в 1960-е уже считается классиком.
Пожалуй, внезапной славе Борхеса послужил успех «нового романа», развернутый манифест которого «Эра подозренья» Натали Саррот опубликовала как раз в 1950 году. «...Когда писатель, — писала Саррот, — задумывает рассказать какую-нибудь историю и представляет себе, как ему придется написать «Маркиза вышла в пять» и с какой издевкой взглянет на это читатель, им овладевают сомнения, рука не подымается...» Сюда же надо добавить разочарование в реальности, описываемой в романе, и ощущение скуки от традиционных описательных средств («Маркиза вышла в пять»).
То, к чему пришла эволюция европейского романа, у Борхеса уже было в готовом виде. Неудивительно, что в середине 1970-х его выдвинули на Нобелевскую премию по литературе. Но он ее не получил из-за одобрительного высказывания о перевороте Пиночета. Либеральный террор шведских социал-демократов, контролирующих присуждение премий, — суровая реальность. Как и всякие социал-демократы, о литературе они думают в последнюю очередь.
В 1974 г. он ушел в отставку с поста директора Национальной библиотеки и стал уединенно жить в маленькой квартирке в Буэнос-Айресе. Скромный, одинокий старичок. Автор книг «История вечности» (1936), «Вымышленные истории» (1944), «Алеф» (1949), «Новые расследования» (1952), «Создатель» (1960), «Сообщение Броуди» (1970), «Книга песка» (1975) и др. Коммендаторе Итальянской Республики, Командор ордена Почетного легиона «За заслуги в литературе и искусстве», кавалер ордена Британской империи «За выдающиеся заслуги» и испанского ордена «Крест Альфонса Мудрого», почетный доктор Сорбонны, Оксфордского и Колумбийского университетов, лауреат премии Сервантеса. И это только часть титулатуры.
В 1981 году он еще утверждает: «И все же у меня нет чувства, что я исписался. В каком-то смысле молодой задор как будто мне стал ближе, чем когда я был молодым человеком. Теперь я уже не считаю, что счастье недостижимо...»
В 1986 году он умер от рака печени. Похоронен в Женеве. Один эмигрант сообщил, что поначалу никто не мог не только разобрать содержание надгробной надписи, но даже установить, на каком она сделана языке. Рассылка по филологическим кафедрам Женевы дала результат: цитата из «Беовульфа». «Явно эпитафия, — заключает эмигрант, — тщательно подобранная и рассчитанная на многолетнюю полемику экзегетов». Впрочем, в России текст надписи не известен.
В 1982 году в лекции под названием «Слепота» Борхес заявил: «Если мы сочтем, что мрак может быть небесным благом, то кто «живет сам» более слепого? Кто может лучше изучить себя? Используя фразу Сократа, кто может лучше познать самого себя, чем слепой?»
Борхес не просто познал, но и трансформировал в творческую материю свою нелегкую судьбу. Аккумуляция культурных образов и символов — это следствие; причина улавливается в ощущении себя последним отпрыском рода, тупиковой ветвью, которая никогда не даст побега. У писателя не было ни жены, ни детей, он тянулся к сестре Норе и матери, которая частично выполняла функции писательской жены:
«Она всегда была моим товарищем во всем — особенно в последние годы, когда я начал слепнуть, — и понимающим, снисходительным другом. Многие годы, до самых последних лет, она исполняла для меня всю секретарскую работу... Именно она... спокойно и успешно способствовала моей литературной карьере».
Ощущение себя «завершающим», от которого у меня сжимается сердце, породило у Борхеса трагизм мироощущения (с мотивами одиночества и заточения) и установку на собирание антологии, компендиум мировой мысли и культуры, «сумму». Отсюда вообще отчужденный взгляд на культуру, взгляд путешественника или бесстрастного оценщика, смотрящего на то, что ему не принадлежит, и отсюда же фундаментальная особенность Борхеса, которой он научил, точнее, заразил мировую литературу после 1970-х и более поздних лет: свободная игра с культурными отложениями, выкладывание из культурной смальты мозаик.
Самое заметное проявление игры — описание виртуальной реальности. Вершиной деятельности Борхеса в этом направлении являются две книги — «Вымышленные истории» и «Алеф». Подражание этим двум книгам породило и продолжает порождать колоссальный объем подражательной литературной продукции. Борхес все выдуманное приписывает обычной реальности, вставляет в нее, но по определенному принципу.
Принцип этот заключен в восполнении реальности до логической полноты: заранее назначаются или дедуктивно определяются некие параметры или сочетание признаков, которые в нашей реальности не реализованы, и строится виртуальная реальность с этими параметрами и признаками. Тем самым заполняются логически возможные «клетки» некой глобальной таблицы. Это строго научный структуралистский подход.
Скажем, центральный (для этой части творчества Борхеса) текст — «Вавилонская библиотека» — рисует некую Библиотеку, которая содержит все теоретически мыслимые книги, включая «подробнейшую историю будущего, автобиографии архангелов, верный каталог Библиотеки, тысячи и тысячи фальшивых каталогов, доказательство фальшивости верного каталога, гностическое Евангелие Василида, комментарий к этому Евангелию, комментарий к комментарию этого Евангелия, правдивый рассказ о твоей собственной смерти, перевод каждой книги на все языки... трактат, который мог бы быть написан (но не был) Бэдой по мифологии саксов, пропавшие труды Тацита».
С одной стороны, это чистая игра фантазии. С другой, эти фантазии, сочиненные в конце тридцатых — начале сороковых годов, являются тем запасом образов, из которого заимствовала свои модели наука. Как правило, научные модели возникают на основе именно образных моделей, извлекаемых из общего культурного резервуара, и Борхес был одним из тех, кто много внес в эту емкость.
Достоверно известно, например, что для знаменитого французского культуролога Мишеля Фуко придуманная Борхесом в рассказе «Аналитический язык Джона Уилкинса» (1952) классификация из «одной китайской энциклопедии» послужила толчком для создания «археологии знания». Именно у Борхеса мог найти протообразы своей теории мифа «отец структурализма» К. Леви-Стросс. В частности, идея Борхеса о «горячечной Библиотеке, в которой случайные тома в беспрерывном пасьянсе превращаются в другие, смешивая и отрицая все, что утверждалось, как обезумевшее божество», прямо отсылают к экспликации мифа как инструменту нейтрализации бинарных оппозиций, предложенному Леви-Строссом.
Его же «Структура мифов», в которой миф анализируется, исходя сразу из всех вариантов, в которых он существует, корреспондирует с «Садом расходящихся тропок». Уместно сопоставить с образами Борхеса из рассказа «Фунес, чудо памяти» (1944) исследование «Fundamentals of language» (1956) Р. Якобсона и М. Халле, в котором выделены метонимический и метафорический коды. Все тот же «Сад расходящихся тропок» можно сопоставить с образами алгоритмической теории информации А. Колмогорова, а «Письмена Бога» — с колмогоровской же алгоритмической теорией сложности; «Анализ творчества Герберта Куэйна» — со структуралистскими теориями сюжета. Определение «сюжетного пространства», данное Ю. Лотманом в 1988 г., прямо вытекает из борхесовских идей о восполнении реальных книг виртуальными. И т.д., и т.п.
Как бы то ни было, пользовались Леви-Стросс, Якобсон и Лотман образами Борхеса или нет (академик Коломогоров — наверняка нет, а Лотман — наверняка да, поскольку тартуская школа держала Борхеса в поле зрения), но Борхес являет собой уникальный случай: многие его образные модели аналогичны научным моделям ХХ века и часто предвосхищают их. Его мышление иманентно структурально и лингвистично.
В «Тлене» (1938) описана виртуальная цивилизация, в которой культура состоит только из одной дисциплины — психологии, а «обитатели этой планеты понимают мир как ряд ментальных процессов, развертывающихся не в пространстве, а во временной последовательности». Это та картина мира, которая возникает при некоторых видах афазии, при работе только одного полушария. У Борхеса такая картина появилась задолго до публикации сочинений о функциональной асимметрии мозга. И вообще «Тлен» содержит уйму всяких эвристически ценных идей. Например, о литературной критике в Тлене: «Критика иногда выдумывает авторов: выбираются два различных произведения — к примеру «Дао Дэ Цзин» и «Тысяча и одна ночь», — приписывают их одному автору, а затем добросовестно определяют психологию этого любопытного homme de lettres...». Этим путем у нас еще никто не ходил, но он очень много обещает.
Игровой принцип, который Борхес своим авторитетом заново утвердил в литературе ХХ века, прошел сквозь все его творчество, приведя к тому, что онтологические (смерть, жизнь) и эпистемологические (пространство, время, число) категории превращаются в символы, с которыми можно обращаться так же свободно, как с литературными образами или культурными знаками (крест, роза, зеркало, сон, круг, сфера, лабиринт, случай, лотерея и т.д.). Слепота как некий шаг на пути к смерти давала не только ощущение замкнутости в мире образов, в мире культуры, но и явную свободу в обращении с концептом небытия. И помимо всего — снятие противопоставления реальности и нереальности, каковой концепт к концу ХХ века стал достоянием массовой культуры и много послужил распространению славы Борхеса.
Для него антитеза реальное/нереальное не существовала, а жил он в мире текстов, ощущая себя собственным персонажем, книгой, которую он сам пишет. Причем, он пишет книгу, в которой описан он, который пишет книгу, в которой он опять пишет книгу... и так до бесконечности, которая и есть бессмертие, потому что время спациализовано.
Борхес не просто познал, но и трансформировал в творческую материю свою нелегкую судьбу. Аккумуляция культурных образов и символов — это следствие; причина улавливается в ощущении себя последним отпрыском рода, тупиковой ветвью, которая никогда не даст побега...
fantlab.ru
Яркие идеи Борхеса
Борхес — легендарная для всей мировой культуры фигура, фактически основоположник литературы постмодернизма. Его яркий и индивидуальный стиль сложно с чем-то спутать, потому что на привычную художественную прозу это мало похоже.
Наиболее известные его тексты представляют из себя короткие псевдоакадемические произведения, в которых рассказывается об удивительных, фантастических и невероятных событиях, местах, людях. Мастерски помещённые в настоящий исторический контекст, эти мистификации выглядят вполне реальными, они — факты, просто относящиеся к альтернативной биографии нашего мира.
Вот некоторые из образов, пришедших к нам из книг Борхеса.
Кот и его Борхес
(источник: img.actualidadliteratura.com)Самый известный образ Борхеса, с упоминанием которого вы рано или поздно столкнётесь, даже если вам совсем не интересна художественная литература.
Некая библиотека, также известная как «Вселенная», содержит в себе абсолютно все возможные тексты — те, что были написаны; те, что будут написаны; те, что не имеют никакого смысла, а являются просто набором символов.
Библиотека состоит из огромного (рассказчик, работник библиотеки, допускает, что бесконечного) числа галерей-шестигранников с одинаковым количеством полок, на каждой полке одинаковое количество книг, каждая книга состоит из 410 страниц текста.
Тексты записаны с помощью 25 символов: 22 букв, точки, запятой и пробела. Но главное — ни один из текстов не повторяется полностью, они отличаются хотя бы на один символ. Именно поэтому в итоге в библиотеке обязательно окажется комбинация символов, соответствующая любому возможному тексту на любом возможном языке. Библиотека содержит ВСЁ. Например:
«Подробнейшую историю будущего, автобиографии архангелов, верный каталог Библиотеки, тысячи и тысячи фальшивых каталогов, доказательство фальшивости верного каталога, гностическое Евангелие Василида, комментарий к этому Евангелию, комментарий к комментарию этого Евангелия, правдивый рассказ о твоей собственной смерти, перевод каждой книги на все языки, интерполяции каждой книги во все книги, трактат, который мог бы быть написан (но не был) Бэдой по мифологии саксов, пропавшие труды Тацита».
Иллюстрация к рассказу «Вавилонская библиотека»
(источник: thefunambulistdotnet.files.wordpress.com)Тема библиотек вообще для Борхеса крайне важная. Дело не только в том, что он был блестящий эрудит и построил свой творческий метод как раз на знании огромного массива мировой литературы. Борхес сам долгое время работал билиотекарем. Сначала проработал девять лет, но затем в стране наступила диктатура Хуана Перона и писателя уволили. После свержения Перона Борхеса назначили директором Национальной библиотеки Аргентины. Он проработал в этой должности ещё 18 лет, и этому не мешало даже то, что писатель почти ослеп.
Алеф — это одна из точек пространства, в которой собраны все прочие точки. Если верить одноимённому рассказу, это пространство находится в одном из углов подвала дома на улице Гарая (видимо, в родном городе писателя — Буэнос-Айресе).
Алеф практически невозможно описать словами — в диаметре он имеет всего два-три сантиметра, но парадоксальным образом в нём содержится всё пространство вселенной, причём ничуть не уменьшенное. Каждый предмет в нём предстаёт как бесконечное множество предметов, потому что смотрящий в Алеф получает возможность смотреть на всё со всех точек вселенной.
Рассказчику столкновение с Алефом удаётся описать с трудом:
«Я видел густо населенное море, видел рассвет и закат, видел толпы жителей Америки, видел серебристую паутину внутри черной пирамиды, видел разрушенный лабиринт (это был Лондон), видел бесконечное число глаз рядом с собою, которые вглядывались в меня, как в зеркало, видел все зеркала нашей планеты, и ни одно из них не отражало меня... видел циркуляцию моей темной крови, видел слияние в любви и изменения, причиняемые смертью, видел Алеф, видел со всех точек в Алефе земной шар, и в земном шаре опять Алеф, и в Алефе земной шар, видел свое лицо и свои внутренности, видел твое лицо; потом у меня закружилась голова, и я заплакал, потому что глаза мои увидели это таинственное, предполагаемое нечто, чьим именем завладели люди, хотя ни один человек его не видел: непостижимую вселенную».
Несмотря на этот пережитый потрясающий опыт, рассказчик в итоге приходит к выводу, что этот Алеф был поддельным, а настоящий находится внутри камня одной из колонн каирской мечети.
Проблемы со зрением были не только у Борхеса, но и у его отца — тот ослеп, когда сын был ещё ребёнком
(источник: commons.wikimedia.org)Где-то в пустыне сокрыт Город Бессмертных, который стоит на реке, чьи воды даруют бессмертие.
Город окружён чудовищным чёрным лабиринтом, в котором приходится долго плутать и единственная цель которого — запутать человека. В центре лабиринта находится кувшин с той самой водой, он кажется невероятно близким, но добраться до него невозможно.
Рассказчику удаётся выбраться из лабиринта и войти в город, но тот оказывается ещё страшнее и ещё отвратительнее лабиринта:
«Этот Город, подумал я, ужасен; одно то, что он есть и продолжает быть, даже затерянный в потаённом сердце пустыни, заражает и губит прошлое и будущее и бросает тень на звезды. Пока он есть, никто я мире не познает счастья и смысла существования. Я не хочу открывать этот город; хаос разноязыких слов, тигриная или воловья туша, кишащая чудовищным образом сплетающимися и ненавидящими друг друга клыками, головами и кишками, — вот что такое этот город.
Не помню, как я пробирался назад через сырые и пыльные подземные склепы. Помню лишь, что меня не покидал страх: как бы, пройдя последний лабиринт, не очутиться снова в омерзительном Городе Бессмертных. Больше я ничего не помню».
Могила Борхеса
(источник: en.wikipedia.org)Тлён — это вымышленный группой учёных мир. Он подробно описан, у него есть своя история, свои языки, своя топография, так что не остаётся никаких сомнений в том, что этот мир может существовать параллельно нашему.
Поскольку жители Тлёна живут в выдуманном мире, они отрицают объективную реальность. Будучи субъективными идеалистами, они не стремятся к истине, метафизика для них — это ветвь фантастической литературы, а материалистическая концепция сформулирована лишь в качестве занятного парадокса.
Постепенно Тлён всё больше проникает в наш мир. Например, в библиотеке Мемфиса случайно все сорок томов Первой энциклопедии Тлёна. Жителей Земли всё более интересуют стройные и изящные концепции из фантастического мира, и всё меньше им интересен хаос мира настоящего. Выдуманное заменяет собой реальное и становится более ценным. Рассказчик сравнивает очарование идеального мира с очарованием простых и стройных концепций, пусть и таких жутких, как нацизм или антисемитизм.
«Рассеянная по земному шару династия ученых одиночек изменила лик земли. Их дело продолжается. Если наши предсказания сбудутся, то лет через сто кто-нибудь обнаружит сто томов Второй энциклопедии Тлёна. Тогда исчезнут с нашей планеты английский, и французский, и испанский языки. Мир станет Тлёном».
Иллюстрация к рассказу «Тлён, Укбар, Орбис Терциус»
(источник: wired.com)Образы Города Бессмертных и Тлёна могут быть критикой религиозных концепций христианского Царствия Небесного. Для Борхеса идеального оказывается бесчеловечным и пугающим, отмечает филолог Наталья Тер-Григорян-Демьянюк.
Иренео Фунес в молодости упал с лошади и после этого инцидента обнаружил у себя идеальную память. Он запоминал всё и навсегда.
Факты, события, слова, ощущения — Фунес помнил всё, что с ним произошло и мог восстановить это, мог пересказать день своей жизни до самых мельчайших деталей.
Эта чудесная способность, однако, оказалась для Фунеса и проклятием — его память стала бесконечным «вместилищем мусора». Он мог представить стены домов до каждой трещинки, он воспринимал любой объект во всей его полноте, но к теоретическим размышлениям, к тому, чтобы анализировать окружающую действительность, был не способен, констатирует рассказчик.
«Без усилий он выучил английский, французский, португальский, латинский.Тем не менее, я полагаю, что у него не было особенных способностей к мышлению. Думать — значит забыть различия, уметь обобщать, резюмировать. В чрезмерно насыщенном мире Фунеса не было ничего кроме подробностей, почти соприкасающихся подробностей».
Способность Фунеса можно сравнить с синдромом саванта
(источник: kinopoisk.ru)Писатель Пьер Менар поставил перед собой удивительную и на первый взгляд нелепую задачу — написать роман Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» во второй раз. Не просто сделать свою версию или адаптацию, не просто переписать текст, а своими руками «создать страницы, совпадающие – слово в слово, строчка в строчку – со страницами Мигеля Сервантеса».
Чтобы эта затея была исполнена аутентично, Менар сначался собрался стать новым Сервантесом — изучить старый испанский язык, проникнуться католической верой, позабыть историю после XVII века, повоевать с маврами или с турками... Затем он отказался от этого плана как от слишком простого.
Поэтому он выбрал другой подход — написать «Дон Кихота», оставаясь Пьером Менаром, то есть прийти к написанию этого произведения через собственный опыт. Успел писатель закончить только пару глав уже написанного произведения.
«Он задумал миновать суетность, подстерегающую всякий труд человеческий, он взялся за безумно сложное, но ничего не обещавшее дело. Все свои усилия и старания он посвятил воспроизведению на чужом языке уже созданной книги. Он делал множество черновых записей, упорно исправлял и рвал в клочья тысячи рукописных страниц. Он никому не разрешал их листать, не желал, чтобы они его пережили. Я напрасно старался вообразить написанное».
Дон Кихот и Санчо Панса скачут на лошадях впервые и снова
(источник: upload.wikimedia.org)Фигура Пьера Менара отлично иллюстрирует положение автора в постмодернизме, когда писатель — это не создатель оригинального произведения, а только переписчик, собирающий свой текст из уже готовых материалов.
Губернатор китайской провинции, поэт и каллиграф Цюй Пэн отказался от своего имущества и на 13 лет затворился в своём павильоне, расположенном в центре сада. Перед уходом он однажды сказал, что собирается написать книгу. А в другой раз — что собирается построить лабиринт.
После смерти Цюй Пэна его наследники искали, но так и не смогли найти лабиринт. Что касается книги, то и её не нашлось — было обнаружено лишь бесконечное множество на первый взгляд несвязных набросков к роману.
Как удаётся выяснить герою рассказа, в действительности же лабиринт и книга оказались одним и тем же проектом. Цюй Пэн написал (но не закончил) уникальный роман, тот самый «Сад расходящихся тропок», имеющий структуру лабиринта.
В обычном романе герой, столкнувшись перед выбором, принимает решение, и история развивается дальше. Но «Сад расходящихся тропок» устроен так, что герой выбирает сразу все варианты, с ним происходят все возможные события. Будущее героя постоянно варьируется и множится. Поэтому ничего страшного, если в одной главе герой умирает — в других-то он снова жив, поскольку они описывают последствия другого его выбора.
«Сад расходящихся тропок» и есть грандиозная шарада, притча, ключ к которой — время; эта скрытая причина и запрещает о нем упоминать. А постоянно чураться какого-то слова, прибегая к неуклюжим метафорам и нарочитым перифразам, — это и есть, вероятно, самый разительный способ его подчеркнуть. Такой окольный путь и предпочел уклончивый Цюй Пэн на каждом повороте своего нескончаемого романа. Я сличил сотни рукописей, выправил ошибки, занесенные в текст нерадивыми переписчиками, вроде бы упорядочил этот хаос, придал — надеюсь, что придал, —ему задуманный вид, перевел книгу целиком — и убедился: слово «время» не встречается в ней ни разу. Отгадка очевидна: "Сад расходящихся тропок" — это недоконченный, но и не искаженный образ мира, каким его видел Цюй Пэн».
Состоящий из бесчисленных фрагментов, связанных друг с другом, роман Цюй Пэна — пример гипертекста, одного из важнейших подходов к написанию художественного произведения в литературе XX века. Одним из классических примеров гипертекста является «Улисс» Джеймса Джойса, о котором подробнее можно почитать в этой статье.
Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.
newtonew.com
Борхес, Хорхе Луис — википедия фото
Детство
Его полное имя — Хорхе Франсиско Исидоро Луис Борхес Асеведо (исп. Jorge Francisco Isidoro Luis Borges Acevedo), однако, по аргентинской традиции, он никогда им не пользовался. Со стороны отца у Борхеса были испанские и ирландские корни. Мать Борхеса происходила, по-видимому, из семьи португальских евреев (фамилии её родителей — Асеведо и Пинедо — принадлежат наиболее известным еврейским семьям выходцев из Португалии в Буэнос-Айресе). Сам Борхес утверждал, что в нём течёт баскская, андалузская, еврейская, английская, португальская и норманнская кровь[8]. В доме разговаривали по-испански и по-английски. С раннего возраста Хорхе Луис увлекался поэзией, в возрасте четырёх лет научился читать и писать. В 1905 году Борхес начал изучать английский с домашней учительницей. В следующем году он написал свой первый рассказ по-испански «La visera fatal».
Леонор Асеведо Суарес, мать писателя, не разлучавшаяся с сыном до самой своей смерти в 99-летнем возрасте (1975) Обучение в школе Борхес начал в 9 лет сразу с четвёртого класса[9]. Это был неприятный опыт для мальчика, так как одноклассники насмехались над ним, а учителя не могли научить его ничему новому[10].
В возрасте десяти лет Борхес перевёл известную сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц»[11]. Сам Борхес так описал своё вступление в литературу:
| С самого моего детства, когда отца поразила слепота, у нас в семье молча подразумевалось, что мне надлежит осуществить в литературе то, чего обстоятельства не дали совершить моему отцу. Это считалось само собой разумеющимся (а подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания). Ожидалось, что я буду писателем. Начал я писать в шесть или семь лет. |
Жизнь в Европе
В 1914 году семья поехала на каникулы в Европу. Однако из-за Первой мировой войны возвращение в Аргентину отложилось и семья осела в Женеве, где Хорхе Луис и его сестра Нора пошли в школу. Он изучил французский и поступил в Женевский колледж[en], где начал писать стихи на французском[9]. В 1918 году Хорхе переехал в Испанию, где присоединился к ультраистам — авангардной группе поэтов. 31 декабря 1919 года в испанском журнале «Греция» появилось первое стихотворение Хорхе Луиса.
Возвращение в Аргентину
Вернувшись в Аргентину в 1921 году, Борхес воплотил ультраизм в нерифмованных стихах о Буэнос-Айресе. Уже в ранних произведениях он блистал эрудицией, знанием языков и философии, мастерски владел словом[6]. В родном городе Борхес продолжает печататься, а также основывает свой собственный журнал «Призма», а затем ещё один под названием «Проа».
В 1923 году накануне поездки в Европу Борхес публикует свою первую книгу стихов «Жар Буэнос-Айреса», в которую вошли 33 стихотворения, а обложку которой разработала его сестра.
Со временем Борхес отошёл от поэзии и стал писать «фантазийную» прозу. Многие из лучших его рассказов вошли в сборники «Вымыслы» (Ficciones, 1944), «Хитросплетения» (Labyrinths, 1960) и «Сообщение Броуди» (El Informe de Brodie, 1971). В рассказе «Смерть и буссоль» борьба человеческого интеллекта с хаосом предстает как криминальное расследование; рассказ «Фунес, чудо памяти» рисует образ человека, буквально затопленного воспоминаниями, противопоставляет «сверхпамять» логическому мышлению, как механизму обобщения. Эффект подлинности вымышленных событий достигается у Борхеса введением в повествование эпизодов аргентинской истории и имен писателей-современников, фактов собственной биографии.
После года в Испании, Борхес окончательно переехал в Буэнос-Айрес, где он сотрудничал с несколькими периодическими изданиями и приобрел репутацию яркого представителя молодых авангардистов. Устав от ультраизма, Борхес пытался основать новый жанр литературы, где бы объединялись метафизика и реальность. Но и от этого писатель быстро отошёл, начав писать фантастические и магические произведения. В 1930 Борхес познакомился с 17-летним писателем Адольфо Биой Касаресом, который стал его другом и соавтором многих произведений[12].
В 1930-х годах Борхес пишет большое количество эссе по аргентинской литературе, искусству, истории, кино. Одновременно он начинает вести колонку в журнале «El Hogar», где пишет рецензии на книги иностранных авторов и биографии писателей. Начиная с первого выпуска, Борхес регулярно публиковался в журнале «Sur», ведущем литературном журнале Аргентины, основанном в 1931 году Викторией Окампо. Для издательства «Sur» Борхес переводит произведения Вирджинии Вульф. В 1937 году он издает антологию классической аргентинской литературы. В своих произведениях с 1930-х годов писатель начинает сочетать вымысел с реальностью, пишет рецензии на несуществующие книги и т. д.
Конец 1930-х годов стал для Борхеса тяжелым: сначала он похоронил бабушку, потом отца. Поэтому он был вынужден материально обеспечивать свою семью. С помощью поэта Франсиско Луиса Бернардеса писатель поступил хранителем в муниципальную библиотеку Мигеля Кане в буэнос-айресском районе Альмагро, где проводил время, читая и сочиняя книги. Там же писатель едва не погиб от сепсиса, разбив голову. Годы работы библиотекарем 1937—1946 год Борхес, впоследствии называл «девять глубоко несчастливых лет», хотя именно в тот период появились первые его шедевры. После прихода к власти Перона в 1946 г. Борхес был уволен с библиотечной должности.
Хорхе Луис Борхес вместе с Адольфо Биой Касаресом и Сильвиной Окампо участвовал в создании Антологии фантастической литературы в 1940 году и Антологии аргентинской поэзии в 1941 году. Вместе с Биой Касаресом он писал детективные рассказы о доне Исидро Пароди; эти сочинения появлялись в печати под псевдонимами «Бустос Домек» и «Суарес Линч». Произведение «Ficciones» Борхеса получил гран-при Аргентинского союза писателей. Под названием «Поэмы (1923—1943)» Борхес опубликовал свои поэтические работы из трёх предыдущих книг в журнале «Sur» и газете «La Nación».
В августе 1944 года в гостях у Биой Касареса и Сильвины Окампо Борхес познакомился с Эстель Канто, в которую влюбился. Эстель вдохновила Борхеса на написание рассказа «Алеф», которое считается одним из его наилучших произведений[13]. Несмотря на сопротивление матери, Борхес предложил Эстели пожениться, но этого так никогда и не произошло. В 1952 их отношения завершились[14].
В начале 1950-х годов Борхес вернулся к поэзии; стихи этого периода носят в основном элегический характер, написаны в классических размерах, с рифмой. В них, как и в остальных его произведениях, преобладают темы лабиринта, зеркала и мира, трактуемого как нескончаемая книга.
Начало 1950-х годов ознаменовалось признанием таланта Борхеса в Аргентине и за её пределами. В 1950 году Аргентинский союз писателей избрал его своим президентом, которым он пробыл три года. В Париже был напечатан первый перевод Борхеса на французский — «Вымыслы» (исп. Ficciones, 1944). В то же время в Буэнос-Айресе выходит серия рассказов «Смерть и буссоль», где борьба человеческого интеллекта с хаосом предстает как уголовное расследование. В 1952 писатель публикует эссе об особенностях аргентинского испанского «Язык аргентинцев». В 1953 некоторые рассказы из сборника «Алеф» переводятся на французский в виде книги «Хитросплетения» (фр. Labyrinths). В том же году издательство «Emecé» начинает публиковать полное собрание сочинений Борхеса. В 1954 режиссёр Леопольдо Торре Нильссон снимает фильм «Дни ненависти» по рассказу Борхеса[15].
В 1955 после военного переворота, который сверг правительство Перона, Борхес был назначен директором Национальной библиотеки Аргентины (хотя уже почти ослеп) и занимал этот пост до 1973. В декабре 1955 года писатель был избран членом Аргентинской академии литературы. Он активно пишет и преподает на кафедре немецкой литературы в Университете Буэнос-Айреса.
В 1967 Борхес женился на подруге его юности Эльзе Эстете Мильан[es], недавно овдовевшей.[16] Через три года, однако, супруги расстались.[17]
В 1972 Хорхе Луис Борхес едет в США, где получает многочисленные награды и читает лекции в нескольких университетах. В 1973 году он получает звание почетного гражданина Буэнос-Айреса и уходит с поста директора Национальной библиотеки.
В 1975 происходит премьера фильма «Мертвец» Эктора Оливера по одноименному рассказу Борхеса. В том же году в возрасте 99 лет умирает мать писателя.
После смерти матери в путешествиях Борхеса сопровождает Мария Кодама, на которой он женится 26 апреля 1986.
В 1979 Борхес получил премию Сервантеса — самую престижную в испаноязычных странах награду за заслуги в области литературы.
Поздние стихи Борхеса были опубликованы в сборниках «Делатель» (El Hacedor, 1960), «Хвала тени» (Elogia de la Sombra, 1969) и «Золото тигров» (El oro de los tigres, 1972). Его последней прижизненной публикацией была книга «Атлас» (Atlas, 1985) — собрание стихов, фантазий и путевых записок.
В 1986 он переезжает в Женеву, где и умирает 14 июня в возрасте 86 лет от рака печени и эмфиземы легких[18]. В феврале 2009 года было предложено перезахоронить останки Хорхе Луиса Борхеса на кладбище Реколета в Буэнос-Айресе, но из-за решительного отказа вдовы писателя это предложение не было реализовано[19][20].
org-wikipediya.ru
Хорхе Луис Борхес - Биография
ХОРХЕ ЛУИС БОРХЕС(1899-1986)
Хорхе Луис Борхес — одна из знаменитых личностей современного литературного мира. Только обыденное перечисление премий, наград и титулов займет много строк: Коммендатор Итальянской Республики, Командор ордена Знатного легиона «За награды в литературе и искусстве», Кавалер ордена Английской империи «За выдающиеся награды» и испанского ордена «Крест Альфонсо Мудрейшего», доктор Сорбонны, Оксфордского и Колумбийского институтов, лауреат премии Сервантеса.
Везде его переводят, изучают, цитируют. Но Борхеса не только лишь превозносят, да и обесценивают. В прошедшем он часто делал журналистам обскурантистские заявления на разные актуальные вопросы. Ощущала себя в этом какая-то нарочитости (эпатаж и раздражающая эксцентричность), желание шокировать активную передовую общественную идею Латинской Америки. Позиция Борхеса вызвала недоумение, споры, а то и возражения со стороны таких писателей, как Пабло Неруда, Габриэль Гарсиа Маркес, Хулио Кортасар, Мигель Отеро Сильва, но они всегда откликались о Борхеса как о мастере и начинателя новейшей латиноамериканской прозы.
Хорхе Луис Борхес родился в Аргентине, но молодость провел в Европе, куда его отец, проф. юрист, потом доктор психологии, уехал намедни Первой мировой войны на долгое лечение. Конкретно отец привил отпрыску любовь к английской литературе; этим языком Борхес обладал потрясающе: в 8 лет был написан его перевод сказки О. Уайльда «Счастливый царевич». Потом Борхес переводил Киплинга, Фолкнера, Джойса, В. Вульф. Не считая британского, он владел французским, итальянским, португальским, латинским. После выхода на пенсию отца Борхеса семья уехала в Швейцарию, а в 1919 году переезжает в Мадрид. Стихи и переводы юного Борхеса печатаются в модернистских журнальчиках. В самом начале 20-х годов Борхес сблизился с кружком юных испанских литераторов, которые окрестили себя «ультраистами», которые принадлежали к литературному течению, провозгласив, что метафора — главный элемент, база и цель поэзии; всё это отразилось на предстоящем творчестве писателя. Борхес тогда исповедовал призрачную, но пылкую революционность.
После возвращения в Аргентину в 1921 году он примыкает к фаворитам местного абстракционистского движения, выпускает несколько сборников стихов в духе всё такого же ультраизма. А позже его творческий путь сделал крутой поворот, разумеется, он вызван резкой конфигурацией публичного климата в Аргентине. С муниципальным переворотом в 1930 году завершилось либеральное правление партии радикалов и началась томная эпоха борьбы с фашистскими тенденциями в политической жизни страны. В этих критериях абстракционистское экспериментирования сохнет, Борхес с 1930 года совершенно оставляет поэзию, к которой возвратится исключительно в 60-е годы, когда станет перед читателем совершенно другим поэтом, который совсем разорвал с авангардизмом. После пары лет молчания он с 1935 года начинает одну за другой выдавать свои житейские книжки: «Всемирная история бесславья» (1935), «История вечности» (1936), «Вымыслы» (1944), «Алеф» (1949), «Новые расследования» (1952), «Сообщение Броуди» (1970), «Книга песка» (1975). В 30-е годы, когда к власти в Аргентине приходят военные, Борхес подписывает ряд протестов против произвола аргентинского правительства. Последствия этого проявили себя сразу: из суждений благонадежности Борхесу отказали в Государственной премии за книжку новелл «Сад расходящихся тропок», были арестованы его мама и сестра, самого Борхеса лишили места работы в библиотеке. Посодействовали друзья, которые выхлопотали для него чтение цикла лекций в Аргентине и Уругвае. В это время чертовски падает зрение Борхеса: отразились последствия неудачной операции и томная наследственная болезнь (5 поколений мужчин-Борхесов умерли в полной слепоте). В следующие десятилетия, не считая службы в Государственной библиотеке, Борхес читает в институте лекции по британской литературе, много занимается филологией и философией. В 60-е годы, когда пришла слава, совершает несколько путешествий по Европе и Америке, временами выступает с лекциями (один из его лекционных циклов собран в книжку «Семь вечеров», 1980).
Легендарность, «загадочность» личности Борхеса проясняется, только если просочиться в его творчество. Борхес пишет новеллы, фантастические, психические, приключенческие, детективные, время от времени даже сатирические («Старшая сеньора»), пишет эссе, что называет «расследованиями», которые отличаются от новелл только неким ослаблением фабулы, не уступая им в фантастичности. Пишет житейские миниатюры, обычно включает в свои поэтические сборники («Хвала тьме», 1969; «Золото тигров», 1972).
Начав с поэзии, Борхес, на самом деле, навечно остался поэтом. Поэтом слова и произведения в целом. Дело не только лишь в поразительном лаконизме, что тяжело дается переводчикам. Ведь Борхес никак не пишет так именуемым «телеграфным стилем» 20-х годов. В его традиционно незапятнанной прозе нет практически ничего излишнего, но есть нужное. Он отбирает слова, как поэт, зажатый размером и рифмой, кропотливо выдерживает ритм повествования. Он стремится к тому, чтоб повествование воспринималось как стихотворение, нередко говоря про «поэтическую идею» каждого рассказа и его «полный поэтический эффект» (разумеется, вот поэтому его и не завлекает большая житейская форма — роман).
В ультраистских манифестах составлявших в 20-е годы Борхес и его соратники, метафора провозглашалась первичным центром и целью поэзии. Метафора в юношеских стихах Борхеса рождалась из внезапного уподобления, основанного на видимых сходствах предметов. Отойдя от авангардизма, Борхес отказался и от внезапных зрительных метафор. Зато в его прозе, а потом и в стихах, появилась другая метафоричность — не зрительная, а умственная, не определенная, а абстрактная. Метафорами стали не образы, не строчки, а произведения в целом,- мультислойной метафорой, неоднозначной, метафорой-символом. Если не учесть этой метафорической природы рассказов Борхеса, большая часть из их покажутся только необычными анекдотами. Рассказ «Сад расходящихся тропок» можно прочесть как увлекательную детективную историю, да и здесь почувствуем глубинный метафорический ход, где сад воспринимается как безупречный образ природы и Вселенной. В процессе сюжета знак вроде реализуется и оживает: сад-лабиринт — это изменчивая, капризная, непредсказуемая судьба; сходясь и расходясь, её тропы ведут людей к неожиданным встречам и случайной смерти.
Время от времени в рассказах Борхеса приметно подражание романтичной либо экспрессионистской новелле («Круги руин», «Встреча», «Письмена Бога»). Это не случаем: всю жизнь аргентинский прозаик увлекается Эдгаром По, а в молодости с увлечением читал страшные новеллы австрийского экспрессиониста Густава Мейринка, у которого и перенял энтузиазм к средневековой мистике. Но трактовка схожих сюжетов у Борхеса другое: нет ночного мрака, что стращает, всё загадочное залито броским светом и от ужасного жутко не из-за загадочность, а через понимание. Свою самую известную выборку рассказов Борхес именовал «Вымыслы»; в определенной степени так можно обозначить и главную тему его творчества.
Рассказы Борхеса не раз подвергали систематизации: по структуре повествования, то с мифологическими мотивами, которые в их находили критики. Принципиально, но, при хоть какой дифференциации не проглядеть главное — «сокрытый центр», как выражается сам писатель, философскую и художественную цель творчества. Не один раз, в интервью, в статьях и рассказах, Борхес говорил о том, что философия и искусство для него равнозначны и практически тождественны, что все его долголетние и необъятные философские труды, включавшие также христианскую теологию, буддизм, даоизм и т.п., были ориентированы на поиск новых способностей для художественной фантазии.На досуге Борхес с учениками и друзьями любит создавать антологии. В «Книга небес и ада» (1960), «Книга вымышленных существ» (1967), «Маленьких и неописуемых рассказах» (1967) отрывки из древнеперсидских, древнеиндийских и древнекитайских книжек, арабские сказки, переводы христианских апокрифов и легенд, отрывки из Вальтера, Эдгара По и Кафки. И в антологиях, и в уникальности творчества Борхес желает показать, на что способен человечий мозг, какие воздушные замки он умеет строить, как далеким от жизни может быть полет фантазии. Но если в антологиях Борхес только увлекается протеизмом и неутомимостью воображения, то в собственных рассказах он, не считая того, изучит огромные комбинаторные возможности нашего ума, что играет всё новые и новые шахматные партии с универсумом. Обычно, рассказы Борхеса содержат какое-нибудь предположение, приняв которое, мы в внезапном ракурсе лицезреем общество, заново оцениваем наше мировосприятие.
Вот один из наилучших его рассказов — «Пьер Менар, автор «Дон Кихота». Если отвлечься на минутку от измышленного Пьера Менара с его придуманной литературной биографией, мы лицезреем, что в дикой, эксцентрической форме тут рассмотрен парадокс двоякого восприятия искусства. Хоть какое произведение, всякую фразу художественного произведения можно читать вроде бы двойным зрением. Очами человека тех пор, когда было написано произведение: зная историю и биографию художника, мы можем, хотя бы приблизительно, реконструировать его план и восприятие его современников и, как следует, осознать произведение посреди его эры — такой метод обдумывает Пьер Менар, но отрешается от него. И другой взор — очами человека XX века с его практическим и духовным опытом. Это конкретно то, что, по мнению рассказчика, пробовал сделать Пьер Менар, который успел «переписать», другими словами переосмыслить, только три главы «Дон Кихота»: соотношение меж реальным создателем, автором-рассказчиком и измышленным рассказчиком, давний спор о преимуществе либо шпаги пера, либо войны и культуры; освобождение Дон Кихотом каторжников и выражения при всём этом очень современных мыслей о справедливости, о правосудии, что не должно опираться лишь на признание осужденных, о могуществе людской воли, которой по силам одолеть любые тесты. Осовременивание классики случается очень нередко, но, обычно, остается неосознанным. Неописуемое и непосильное предприятие Пьера Менара делает его приятным. Пожалуй, более многочисленную группу умопомрачительных рассказов Боргеса составляют рассказ-предостережение. Но необыкновенную тревогу вызывает у Борхеса пластичность людского разума, способность поддаваться воздействию, поменять идеи и убеждения. Борхес часто определяет относительность всех понятий, выработанных нашей цивилизацией. В «Сообщении Броуди», к примеру, показано общество, где все: власть, правосудие, религия, искусство, этика, на наш взор, поставленны с ног на голову. Более впечатляющий знак этой относительности — рассказ «Тлен, Укбар», в каком выдумано, что группе интеллектуалов удается равномерно навязать населению земли совсем новейшую систему мышления, довольно только поменять логику, всю массу человечьих познаний, этических и эстетических ценностей. Борхес не может скрыть, что восторгается силой воображения тех, кто создал новейшую систему взглядов, обмыслил её до мелочей, сделал стройной. Но в голосе восхищение рассказчика смешивается с страхом, потому вернее было бы отнести рассказ к антиутопии.
Составляя свои умственные метафоры, Борхес обнаруживает грубость в отношении закоренелых и принятых понятий и даже в священных легенд и сакральных текстахъ западной цивилизации, в лоне которой он был воспитан. Чтение Евангелия может привести к внезапному смертоносному результату («Евангелие от Марка»). Герой рассказа «Три версии предательства Иуды» в общем опровергает Новый Завет, предположив, что богочеловеком был не Иисус, а Иуда, и искупление заключалась не в погибели на кресте, а в ещё более ожесточенных муках совести и нескончаемом страдании в последнем круге ада. Заключительные строчки этого рассказа о том, что зло совпадает некими чертами с счастьем, приближают нас к осознанию критериев, которыми управляет Борхес, создавая свои фантастические постулаты. Фантастические рассказы Борхеса обычно содержат какое-нибудь неописуемое допущение, что позволяет узреть мир в совсем внезапном нюансе и задуматься над важными вопросами культуры. Может быть, к примеру, созвать конгресс, в каком реально было бы представлены всё население земли («Конгресс»).
Принято думать, что Борхес, предлагая нам насладиться игрой мозга и фантазии, не затрагивает вопрос об отношении собственных вымыслов к действительности, его задачка типа показывать множественность точек зрения на реальность, не вынося окончательного суждения, что тут поистине, а что адекватная действительность. Вправду, писатель часто называет себя агностиком, но обычно выдвигает, как будто на выбор, два, три, а то и больше истолкований («Сон Кориджа», «Задача», «Лотерея в Вавилоне»), посреди которых есть и полностью оптимальные, и полностью иррациональные. Отношениям ума и действительности посвящен рассказ «Поиски Аверроэса».
Ещё больше драматическое предупреждение относительно того, как небезопасно упустить из виду действительность, содержится в рассказах «Заир» и «Алеф». Автор-рассказчик в обеих историях понимает ужасную опасность личного идеализма: сосредоточиться на собственной идее, на собственном личном видении мира, быть уверенным, что ты носишь внутри себя Вселенную,- означает, в самом легком и смешном варианте стать графоманом, как Карлос Архентино, а в суровом и патологическом случае — впасть в безумие. Недаром оба рассказа начинаются гибелью эксцентричной, но прелестной дамы. Не поддающийся объяснению чар этих дам является метафорой живой, меняющейся, непостижимой действительности, таковой же многозначной, иногда беспощадной, но привлекательной, как Беатрис Витербо.
Многие критики и очень привередливые читатели прошлого были заворожены несравнимой эрудицией Борхеса, его манерой подавать вымысел как комментарий, просто пересказ чужих книжек. В его произведениях можно отыскать реминисценции, заимствования, сокрытые цитаты: это и смышленые решения патера Брауна, который находил благодаря здравому смыслу и познанию людской психологии внезапные разъяснения таинственных случаев. В «3-х версиях предательства Иуды» и неких других рассказах, в каких новаторская и феноминальная интерпретация либо мифа, либо традиционного литературного мотива преломленной сознания измышленного персонажа, как итог его духовных поисков и заблуждений, можно изучить воздействие «Легенды о Великом инквизиторе» Достоевского. В «Сообщении Броуди» содержится ровная ссылка на Свифта. Разумеется, до философских повестей Вальтера.
В собрании сочинений Борхеса много рассказов про ежедневные актуальные драмы, о обыденных, грубых, которые не пишут и даже не читают книжек, людей. Писатель собирался в предстоящем развивать конкретно это направление. В интервью в 1967 году он заявил, что задумывается писать на реальные темы и опубликовать книжку психических произведений, где будет пробовать избежать магического, избежать лабиринтов, зеркал, всех маний, смертей, чтоб персонажи были такими, какие они есть. Нельзя сказать, чтоб эта программка была вполне выполнена. Погибель находится фактически в каждом произведении Борхеса, ведь ему необходимы экстремальные, «роковые» ситуации, в каких персонаж может раскрыть внутри себя что-то внезапное либо превосходящее ожидания. При всем этом Борхес подходит к людской психологии с теми же мерками, что и к людской фантазии. Рассказ «Эмма Цунц» критики обычно истолковывают как собственного рода упражнение с фрейдистской темы «комплекса Электры». Но все-же считаем, что главное для Борхеса — совсем не дела Эммы с папой. Главное в произведении — это удивление перед загадочной способностью человека к моментальному и необратимому перерождению, овладение необузданных и до того времени неведомых самому человеку внутренних сил. Застенчивая и робкая фабричная работница производит кропотливо обмысленное убийство-месть, без колебаний жертвуя своим целомудрием. Совершенно внезапного приобретает и развитие, казалось бы, отлично известные в литературе темы соперничества 2-ух братьев из-за дамы («Разлучница»).
В творчестве Борхеса есть столкновение 2-ух полюсов, 2-ух стихий. На одном полюсе — вымыслы ума и фантазии, на другом — то, что Борхес любит обозначать словом «эпическое». Эпическое для него — это насыщенная действием государственная история. Праотцы Борхеса учавствовали практически во всех основных событиях истории Аргентины и Уругвая. Его прадед боролся под флагами Боливара в славной битве под Хунине (1824), которая была началом полного освобождения Латинской Америки от испанского колониального ига. Борхес пишет о судьбе проотцов: «Я никогда не переставал испытывать ностальгию по их эпической судьбе, в какой боги мне отказали». Потому с любовным описанием стареньких кварталов Буэнос-Айреса, с обработкой местных преданий мы лицезреем много рассказов у Борхеса. Аргентинское прошлое возникает в его рассказах, как «потерянный рай». Борхеса всегда завлекал этот маргинальный мир, ведь там было своё вероисповедание: храбрость, верность дружбе, готовность достойно повстречать смертный час («Юг»). Возникают произведения, где действия описаны с глубочайшим энтузиазмом к государственной истории.
Как следует, произведения Борхеса объединены тем, что ориентированы на знание человека: его разума и души, фантазии и воли, возможности мыслить и необходимости действовать. Всё это, по глубочайшему убеждению писателя, существует нераздельно. «Я думаю,- говорит Борхес,- что люди в общем ошибаются, когда считают, что только ежедневность представляет действительность, а всё другое ирреальное. В широком смысле страсти, идеи, догадки настолько же реальные, как факты обыденности, и поболее того — делают факты обыденности. Я уверен, что все философы мира оказывают влияние на ежедневную жизнь». Ожесточенное безразличие к судьбе обычного человека Борхес обличил в «Старшей сеньоре».
Как и многих других писателей Латинской Америки, Борхеса высшей степени тревожит неувязка духовных традиций. В статье «Аргентинский писатель и традиция» (1932) он решительно высказался за приобщение к мировой культуре: только овладение её богатствами поможет проявиться аргентинской сути.В 50-е годы к Борхесу приходит признание. Его книжки печатают большущими тиражами — поначалу в Европе, потом и в мире, а в 1955 году, после падения диктатуры Перона Борхеса назначают директором Государственной библиотеки Буэнос-Айреса. Это предназначение практически сразу совпало с полной слепотой писателя. Борхес мужественно переносит слепоту. Он подменяет видимый мир, навечно утраченный, миром культуры. Борхеса сейчас ничто не отвлекает от литературы.
В нашу эру латиноамериканская литература смогла сделать безоговорочно уникальный, самобытный вклад в художественное развитие населения земли благодаря тому, что все живописцы стремились соединить, синтезировать свою народную традицию и европейский, а потом и мировой культурный опыт.
glavbuk.ru
Хорхе Луис Борхес - 110 лет слепому библиотекарю: tverdyi_znak
Биография
Борхес родился в 1899 году в Буэнос-Айресе. Его полное имя — Хорхе Франсиско Исидоро Луис Борхес Асеведо (Jorge Francisco Isidoro Luis Borges Acevedo), однако, по аргентинской традиции, он никогда им не пользовался. Со стороны отца у Борхеса были испанские и ирландские корни. Мать Борхеса происходила, по-видимому, из семьи португальских евреев (фамилии её родителей — Асеведо и Пинедо — принадлежат наиболее известным еврейским семьям выходцев из Португалии в Буэнос-Айресе). Сам Борхес утверждал, что в нем течёт «баскская, андалузская, еврейская, английская, португальская и норманнская кровь». В доме разговаривали по-испански и по-английски. В возрасте десяти лет Борхес перевёл известную сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц».
Сам Борхес так описал своё вступление в литературу:
С самого моего детства, когда отца поразила слепота, у нас в семье молча подразумевалось, что мне надлежит осуществить в литературе то, чего обстоятельства не дали совершить моему отцу. Это считалось само собой разумеющимся (а подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания). Ожидалось, что я буду писателем. Начал я писать в шесть или семь лет.
В 1914 году семья поехала на каникулы в Европу. Однако из-за Первой мировой войны возвращение в Аргентину отложилось. В 1918 году Хорхе переехал в Испанию, где присоединился к ультраистам — авангардной группе поэтов. 31 декабря 1919 года в испанском журнале «Греция» появилось первое стихотворение Хорхе Луиса. Вернувшись в Аргентину в 1921 году, Борхес воплотил ультраизм в нерифмованных стихах о Буэнос-Айресе. Уже в ранних произведениях он блистал эрудицией, знанием языков и философии, мастерски владел словом. Со временем Борхес отошел от поэзии и стал писать «фантазийную» прозу. Многие из лучших его рассказов вошли в сборники Вымыслы (Ficciones, 1944), Хитросплетения (Labyrinths, 1960) и Сообщение Броуди (El Informe de Brodie, 1971). В рассказе «Смерть и буссоль» борьба человеческого интеллекта с хаосом предстает как криминальное расследование; рассказ «Фунес, чудо памяти» рисует образ человека, буквально затопленного воспоминаниями.
В 1937—1946 годах Борхес работал библиотекарем, впоследствии он называл это время «девять глубоко несчастливых лет», хотя именно в тот период появились первые его шедевры. После прихода к власти Перона в 1946 г. Борхес был уволен с библиотечной должности. Судьба вновь вернула ему должность библиотекаря в 1955 году, причем весьма почётную — директора Национальной библиотеки Аргентины, — однако к тому времени Борхес был слеп. Пост директора Борхес занимал до 1973 года.
Хорхе Луис Борхес вместе с Адольфо Биой Касаресом и Сильвиной Окампо участвовал в создании знаменитой Антологии фантастической литературы в 1940 году и Антологии аргентинской поэзии в 1941 году.
В начале 1950-х годов Борхес вернулся к поэзии; стихи этого периода носят в основном элегический характер, написаны в классических размерах, с рифмой. В них, как и в остальных его произведениях, преобладают темы лабиринта, зеркала и мира, трактуемого как нескончаемая книга.
Признание и награды
Начиная с 1960-х гг. Борхесу был присуждён ряд национальных и международных литературных премий, в том числе: * 1956 — Государственная премия Аргентины по литературе * 1961 — Международная издательская премия «Форментор» (совместно с Сэмюэлом Беккетом) * 1970 — Литературная премия Латинской Америки (Бразилия) * 1971 — Литературная Иерусалимская премия * 1979 — Премия Сервантеса (совместно с Херардо Диего) — самая престижная в испаноязычных странах награда за заслуги в области литературы. * 1980 — Международная литературная премия Чино дель Дука * 1980 — Премия Бальцана — международная премия за высшие достижения в науке и культуреБорхес был удостоен высших орденов Италии (1961, 1968, 1984), Франции (1962), Перу (1964), Чили (1976), ФРГ (1979), Исландии (1979), Ордена Британской империи (1965) и ордена Почётного легиона (1983). Французская академия в 1979 году наградила его золотой медалью. Он избирается членом академии в США (1967), почётным доктором ведущих университетов мира.Борхес умер в Женеве 14 июня 1986 года и был похоронен на женевском Королевском кладбище, неподалёку от Жана Кальвина. В феврале 2009 года Национальный конгресс Аргентины рассмотрит законопроект о возвращении в Буэнос-Айрес праха Хорхе Луиса Борхеса. Эта инициатива исходит от представителей литературных кругов, однако вдова писателя, возглавляющая фонд его имени, возражает против перенесения останков Борхеса в Аргентину. В 2008 году в Лиссабоне был открыт памятник Борхесу. Композиция, отлитая по эскизу земляка литератора Федерико Брука, по мнению автора, глубоко символична. Она представляет собой гранитный монолит, в котором инкрустирована бронзовая ладонь Борхеса. Как считает скульптор, который в 80-е годы сделал с руки писателя слепок, это символизирует самого творца и его «поэтический дух». На открытии монумента, установленного в одном из парков в центре города, присутствовала вдова писателя Мария Кодама, возглавляющая фонд его имени, видные деятели португальской культуры, в том числе Нобелевский лауреат Жозе Сарамаго.
В 1969 году Бернардо Бертолуччи снял по по мотивам рассказа Борхеса «Тема предателя и героя» фильм "Стратегия паука" (итал. La Strategia Del Ragno).
Борхес послу4жил прототипом одного из героев в романе «Имя розы» Умберто Эко. В 2009 году в рамках фотобиеннале «Мода и стиль в фотографии» открылась выставка «Чары Желтого Императора» белорусских фотохудожников Андрея Шукина, Дениса Недельского и Алексея Шлыка. По словам организаторов, проект выставки возник после прочтения одноименной книги Борхеса.
Пётр Вайль о Борхесе:: «Нобелевский комитет, как любое интеллигентское сообщество, состоит из людей левых убеждений. Левых, естественно, по европейской терминологии. Именно поэтому один из величайших писателей XX века, Борхес, не получил Нобелевской премии. Всё дело в том, что он нанес визит Пиночету, пожимал ему руку и хвалил за то, что он сокрушил коммунистов. При этом все понимали величие Борхеса как писателя, но Пиночета не простили.».
Библиография
* Fervor de Buenos Aires (1923) / Жар Буэнос-Айреса * Luna de enfrente (1925) / Луна напротив * Inquisiciones (1925) / Расследования * El tamaño de mi esperanza (1926) / Размеры моей надежды * El idioma de los argentinos (1928) / Язык аргентинцев * Cuaderno San Martín (1929) / Тетрадь площади Сан-Мартин * Evaristo Carriego (1930) / Эваристо Каррьего * Discusión (1932) / Обсуждение * Historia universal de la infamia (1935) / Всеобщая история бесчестия * Historia de la eternidad (1936) / История вечности * Ficciones (1944) / Вымыслы * Artificios (1944) / Изобретения * El Aleph (1949) / Алеф * Otras inquisiciones (1952) / Новые расследования * El Hacedor (1960) / Делатель * El otro, el mismo (1964) / Другой, тот же самый * Para las seis cuerdas (1965) / Для шести струн * Elogio de la sombra (1969) / Похвала тени * El informe de Brodie (1970) / Сообщение Броуди * El oro de los tigres (1972) / Золото тигров * El libro de arena (1975) / Книга песка * La rosa profunda (1975) / Сокровенная роза * La moneda de hierro (1976) / Железная монета * Historia de la noche (1977) / История ночи * Siete noches (1980) / Семь вечеров * La cifra (1981) / Тайнопись * Nueve ensayos dantescos (1982) / Девять эссе о Данте * La memoria de Shakespeare (1983) / Память Шекспира * Atlas (1984) / Атлас * Los conjurados (1985) / Заговорщики
Борхес, работавший, несмотря на слепоту, библиотекарем, представлял себе рай в виде библиотеки:
Так же, как в сумерках смешаны ночь и день, а в волнах — вода и пена, в книге неразрывно соединились два разноприродных начала. Книга — одна из окружающих вещей, один из трехмерных предметов, но вместе с тем она — символ, подобный алгебраическим уравнениям или общим идеям. В этом смысле её можно сравнить с шахматами, которые одновременно и черно-белая в клетку доска с фигурами, и почти бесконечное число возможных маневров и уловок. Ещё одна очевидная аналогия — с музыкальным инструментом, скажем, с арфой, которая привиделась Беккеру в углу гостинной и онемевший звучный мир которой напомнил ему спящую птицу. Но все эти образы — просто сопостовления и подобия: книга куда сложней. Письменные символы — отражение устных, а те в свою очередь — отражение отвлеченных понятий, снов или воспоминаний. Может быть, именно письмо делает книгу (как и верящих в неё людей) двуединством души и тела. Отсюда — многообразное удовольствие, которое нас в ней поджидает: счастье видеть, прикасаться и мыслить разом. Каждый по-своему воображает рай, мне он с детских лет представлялся библиотекой. Но библиотекой не бесконечной — в любой бесконечности есть что-то неуклюжее и необъяснимое, — а соразмерной человеку. Библиотекой, где всегда остаются ещё не известные книги (а может быть, и целые полки), но не слишком много. Короче говоря, библиотекой, сулящей удовольствие классики — и приятные тревоги находок и случайностей. <...>(Х.Л.Борхес)
Наверное, нет горя горше и страдания пронзительней, чем утрата зрения для книжного человека. Свет в глазах Борхеса стал меркнуть еще до Второй мировой войны, и большую часть жизни писатель (проживший 87 лет) провел, не видя мира. Спасли и поддержали книги. В перенасыщенном растворе памяти Борхеса-читателя ни один кристаллик не пропал даром. Прочитанное и передуманное обернулось написанным.
Первый небольшой сборник прозы Борхеса на русском языке вышел в 1984 г., еще при жизни автора. До этого русские книгочеи питались слухами о необыкновенном аргентинце и читали статьи литературоведов, в которых Борхес цитировался почтительно — и неодобрительно. Сейчас сочинения Борхеса доступны всем, однако желающих его читать и имеющих возможность купить его книги стало меньше раз в двадцать. Не до того.
«Алеф» и «Сад расходящихся тропок» — главные книги Борхеса. Короткие рассказы, миниатюры, эссе производят ни с чем не сравнимое впечатление. Словно бы объявив войну многословию, Борхес создает образ литературы, знак произведения. Разработанные им жанры — предисловие к несуществующей книге («Пьер Менар, автор "Дон Кихота"»), модель возможного мира («Тлен, Укбар, Orbis Tertius»), квазинаучный трактат («Книга вымышленных существ»), биография вымышленного писателя («Анализ творчества Герберта Куэйна»).
Не имея возможности видеть книги, Борхес долгие годы работал директором Национальной библиотеки Аргентины. Вся его жизнь прошла среди книг и во имя книг, и сам он постепенно сделался книжной легендой, человеком-книгой, писателем, который продуцирует текст быстрее и охотнее, чем обычный человек в быту говорит простые вещи. Любой прозаический фрагмент Борхеса обрушивается на читателя, как ливень с чистого неба: никакой подготовки, сразу же — полосующие бритвы мыслей, небрежные ссылки на общеизвестное (мало кем читанное), парадоксы и максимы:
Борхесу ужасно хочется подражать. Стоит попробовать — и оказывается, что это невозможно.
Хорхе Луис Борхес «Стихотворения» в переводе Бориса ДубинаСтихотворения в переводе Вадима Алексеева
Русскоязычный портал Хорхе Луиса Борхеса. Полное собрание сочинений
tverdyi-znak.livejournal.com
Хорхе Луис Борхес "Вымышленные истории" ("Ficciones")
Краткая справка: большая часть новелл для этого сборника была написана с 1937 по 1944 гг (опубликован сборник в 1944). В это время Борхес работал в библиотеке, откуда его уволят в 1946. По его словам, это были "девять глубоко несчастных лет", но именно в это время он создал один из самых известных своих сборников. Работы в библиотеке было мало, поэтому каждый день, закончив со служебными обязанностями, Борхес мог посвящать творчеству пять-шесть часов, удалившись в книгохранилище. В рассказах этого периода уже присутствуют основные мотивы, пронизывающие всё его творчество. Последние три рассказа, "Юг", "Секта Феникса" и "Конец", были добавлены в книгу позже.
Сборник делится на две части, к каждой из которых есть отдельный пролог:1) "Сад расходящихся тропок" / "El jardin de senderos que se bifurcan" (1941)- "Тлён, Укбар, Орбис Терциус" / "Tlön, Uqbar, Orbis Tertius" (1940)- "Пьер Менар, автор "Дон Кихота"" / "Pierre Menard, autor del Quijote" (1939)- "В кругу развалин" / "Las ruinas circulares" (1940)- "Лотерея в Вавилоне" / "La lotería en Babilonia" (1941)- "Анализ творчества Герберта Куэйна" / "Examen de la obra de Herbert Quain" (1941)- "Вавилонская библиотека" / "La biblioteca de Babel" (1941)- "Сад расходящихся тропок" / "El jardin de senderos que se bifurcan" (1941)2) "Выдумки" / "Artificios" (1944)- "Фунес, чудо памяти" / "Funes el memorioso" (1942)- "Форма сабли" / "La forma de la espada" (1942)- "Тема предателя и героя" / "Tema del traidor y del héroe" (1944)- "Смерть и буссоль" / "La muerte y la brújula" (1942)- "Тайное чудо" / "El milagro secreto" (1943)- "Три версии предательства Иуды" / "Tres versiones de Judas" (1944)- "Конец" / "El fin" (1953)- "Секта Феникса" / "La secta del Fénix" (1952)- "Юг" / "El Sur" (1953)Чтение второго тома Борхеса продолжается; чем дальше я читаю эту книгу, тем больше она мне нравится - но в то же время я чувствую, что для понимания Борхеса мне отчаянно не хватает эрудиции.Рецензия, впечатления: Великолепный сборник, каждая новелла (или эссе, тут очень тонкая граница) оставила массу идей, над которыми стоит поразмыслить, ассоциаций и чисто эстетического удовольствия от хорошего текста. Правда, чтение сборника затянулось - как раз потому, что после каждого прочитанного рассказа хочется сначала надолго уйти в свои мысли, а потом с кем-нбудь их обсудить. Что ж, удовольствие растянуть не грех :)
Этот сборник развивает уже встречавшиеся мотивы, поворачивая их в каждом рассказе новыми гранями: это образы Вечности, Зеркала, Книги, Загадки, Мистификации. Как и положено символам, образы эти крайне многозначны, поэтому смыслы текста бесконечно ветвятся, и всего на двух-трёх страницах автор успевает преподнести читателю сложнейший парадокс, пожонглировать им и небрежно подкинуть к нему ещё несколько идей, так или иначе взаимосвязанных, построить умозрительную конструкцию и разрушить её. Интереснее всего соотносить эти идеи с произведениями более поздних авторов.
Вообще-то следовало бы разобрать каждый рассказ отдельно, а потом связать их воелино, чтобы увидеть, например, как трансформируется тема Лабиринта: сначала это лабиринт бесконечной Вавилонской библиотеки, которая суть Вселенная. Этот лабиринт упорядочен, он разбит на одинаковые сегменты и, казалось бы, легко постижим. Но в смыслах, составляющих этот лабиринт, неизменно теряются все обитатели Библиотеки; её бесконечность делает невозможным её познание. Даже уничтожить (то есть познать самым грубым способом) её нельзя. Кстати сказать, идея этой бесконечной библиотеки уже встречалась в более ранних произведениях Борхеса.
Затем тема Лабиринта поворачивается новой стороной: в "Саду расходящихся тропок" это уже одна-единственная книга, книга-лабиринт, шарада, посвящённая Времени. Все мыслимые варианты реальности собраны вместе, под одной обложкой; они не противоречат друг другу, а только разветвляются бесконечно... разумеется, этот труд не окончен - ведь его невозможно завершить.
Следующий прыжок темы - в "Смерть и буссоль", рассказ, написанный в детективном жанре. Здесь лабиринт составлен из нескольких слоёв: имя Бога (мистический слой), ромб из четырёх мест, где произошли убийства (географический слой), смешение нескольких культур и языков (культурный слой)... лабиринт так запутан, что в финале герой умирает от собственной руки, перед тем упомянув ещё один лабиринт - бесконечное состязание Ахилла и черепахи (излюбленная тема Борхеса, вечно он возвращается к этой черепахе). И есть ещё лабиринт времени, поскольку не в первый и не в последний раз убивает один персонаж другого (или сам себя?): "Когда я буду убивать вас в следующий раз, - ответил Шарлах, - я вам обещаю такой лабиринт, который состоит из одной-единственной прямой линии, лабиринт невидимый и непрерывный"
И это только набросок на одну тему! - а сколько их в этом сборнике! Чтобы рассмотреть их все, нужно писать подробный анализ... в задачи читательского дневника это не входит :)
В целом, как я уже сказала, сборник великолепный. Последние три рассказа мне понравились чуть меньше (думаю, я их недопоняла), но упомяну, что "Юг" автобиографичен. В рассказе "Пьер Менар" заключен весь манифест постмодернизма. "Три версии предательства Иуды" - это самая необычная интерпретация Библии, которая мне встречалась
Цитаты: "Зеркала и совокупления отвратительны, ибо умножают количество людей" ("Тлён, Укбар, Орбис Терциус")***"Десять лет тому назад достаточно было любого симметричного построения с видимостью порядка - диалектического материализма, антисемитизма, нацизма- чтобы заворожить людей. Как же не поддаться обаянию Тлёна, подробной и очевидной картине упорядоченной планеты? Бесполезно возражать, что ведь реальность тоже упорядочена. Да, возможно, но упорядочена-то она согласно законам божественным - даю перевод: законам бесчеловечным, которые нам никогда не постигнуть" (оттуда же)***"Думать, анализировать, изобретать (писал он мне ещё) - это вовсе не аномалия, это нормальное дыхание разума. Прославлять случайный плод подобных его функций, копить древние и чужие мысли, вспоминать с недоверчивым изумлением то, что думал doctor universalis - означает признаваться в нашем слабосилии или в нашем невежестве. Всякий человек должен быть способен вместить все идеи, и полагаю, что в будущем он таким будет" ("Пьер Менар, автор "Дон Кихота"")***"С облегчением, с покорностью он понял, что и сам - лишь призрак, снящийся другому" ("В кругу развалин")***"Да, все мы живём, откладывая на потом всё, что можно отложить; вероятно, в глубине души мы все знаем, что мы бессмертны и что рано или поздно каждый человек сделает всё и будет знать всё" ("Фунес, чудо памяти")***"Как каждый писатель, он судил других по тому, что ими написано, но хотел, чтобы другие судили его по тому, что он собирался сделать или едва замышлял" ("Тайное чудо")
О близком: полагаю, помимо собственно творчества Борхеса, мне (и всякому, кто хотел бы разобраться в этом великолепии) очень не помешало бы изучить также работы о Борхесе, а также хотя бы часть тех авторов и произведений, на которых он ссылается. Сам писатель перечислил в прологе несколько фамилий: Шопенгауэр, де Куинси, Стивенсон, Маутнер, Шоу, Честертон, Леон Блуа - раз их первоочередное влияние признаёт Борхес, то и изучить их следует обязательно.
Фильмография: по мотивам данного сборника снято несколько фильмов: "Сад" Александра Кайдановского (1983) по новелле "Сад расходящихся тропок"; "Стратегия паука" Б.Бертолуччи (1970) по новелле "Тема предателя и героя"; "Смерть и буссоль" Алекса Кокса (1996) по одноименной новелле, с использованием мотивов "Эммы Цунц" и "Евангелия от Марка"; также существует опера аргентинского композитора Мартина Маталона по мотивам новеллы "Тайное чудо", она была поставлена в 1997 г.
Собственный отклик: "Вавилонская библиотека" так меня вдохновила, что я даже нарисовала к ней иллюстрацию. Когда обзаведусь новым фотоаппаратом взамен умершего старого, выложу сюда эту иллюстрацию.
lenisan.livejournal.com
