Музей ЧерномырдинаАллегоричные картины Андрея Белле. Картины андрей белле
Художник Андрей Белле. Красота с ненарочитым эротизмом
Картины Белле созданы с абсолютным чувством цвета и гармонии. Мягкими и тёплыми линиями он актуализирует моменты, которых катастрофически недостаёт в динамике повседневности.
Андрей Белле родился в 1957 году в Минске, в семье физиков. Рос и учился в Ленинграде. После художественной школы в 1977 г. поступил в ЛВХПУ им. Мухиной. Окончив институт, продолжил самостоятельные изыскания в области художественного творчества. Ныне поклонники художника из разных городов и стран вмиг раскупают всё, что он пишет.
Андрей Белле – тонкий ценитель женской красоты и грациозной пластики женского тела. Его героини предстают в ненарочито эротичном и нежном образе, передающем романтические переживания, любовное томление и сенсуальное восприятие каждого мгновения жизни.
Принцип свободы
Гадание на стекле
***
***
***
У зеркала
***
Дама с собачкой
***
Зелёный игрок
***
***
***
***
Запах мяты
Начало ветра
***
***
Забытая музыка
Немного Верди
Музыка белых стен
Неприятие зеркала
***
Гадание на красном листе
Игра в белый мяч
***
Транскрипция для скрипки
Белые стены зимы
Воздух Красного моря
***
Музыка прошлого века
Кислое яблоко
Время яблок
Комната из прошлого
Белая скрипка
Письмо
Предчувствие весны
***
***
Вконтакте
Google+
Одноклассники
cameralabs.org
Андрей Белле
Андрей Белле – знаменитый петербургский художник, работающий в необычной, легко узнаваемой манере. Андрей Белле довольно долго работал с группой Митьки, в которую входило более 20 художников. Принимая участие в совместных выставках группы, Андрей Белле не переставал вести работу по поиску своего собственного художественного стиля. В 1998 г состоялась персональная выставка художника под названием «Сам себе один», в которой Белле выразил свое нежелание принадлежать к каким бы то ни было союзам, и продолжать свое успешное творчество полностью самостоятельно. Работы Андрея Белле выставлялись в Третьяковской галерее и Русском музее еще в 1980-х, а начиная с выставки «Три Б», состоявшейся в Лондоне в 1999 г, к Белле приходит широкая известность по всей Европе. Художник не ограничивает себя исключительно рамками живописи – Белле так же успешно работает в области дизайна. Он регулярно оформляет музыкальные диски и буклеты для альбомов своего давнего друга Андрея Макаревича, вместе с которым он не раз исследовал глубины разных морей во время дайвинга. Творческие заслуги Андрея Белле были отмечены орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени, который был ему вручен в 2007 г.
art.mirtesen.ru
Аллегоричные картины Андрея Белле: vakin
Андрей Белле родился в 1957 году в Минске, в семье физиков. Рос и учился в Ленинграде. После художественной школы в 1977 г. поступил в ЛВХПУ им. Мухиной. Окончив институт, продолжил самостоятельные изыскания в области художественного творчества. Вcё, что пишет Белле, раскупается сразу, у него поклонники в разных городах и странах. У Андрея "лёгкая рука", академическая выучка и абсолютное чувство цвета и гармонии.На картинах Андрея среди причудливо аллегоричных атрибутов присутствует только одна героиня – его жена. Вот уже более двадцати лет только она – неиссякаемый источник вдохновения художника. Быть может, это волшебство мастера, а быть может, чудо любви, но время не оставляет коррективов во внешности Татьяны… Чуть ориентальные черты лица, утонченный излом тела, мягкие и теплые линии… Андрей вписывает в ее образ ненарочитую эротичность и нежность.
Забытая музыка</p>
Гадание на стекле
Комната из прошлого
Немного Верди
У зеркала
Дама с собачкой
Зелёный игрок
Письмо
Запах мяты
Транскрипция для скрипки
Время яблок
Начало ветра
Гадание на красном листе
Белая скрипка
Кислое яблоко
Игра в белый мяч
Белые стены зимы
Предчувствие весны
Воздух Красного моря
Музыка белых стен
Неприятие зеркала
Музыка прошлого века
Источник - volosiva
А также мой пост о Андрее Белле
vakin.livejournal.com
Загородный дом Андрея Белле
Работы художника Андрея Белле хранятся в Московском музее современного искусства, Музее истории Петербурга и частных собраниях. А в его загородном доме помимо живописных полотен можно бесконечно разглядывать сувениры из дальних поездок и бесчисленные антикварные предметы, которые он собирает по блошиным рынкам мира.
Моя крепость
Дом Белле строил по собственному проекту. Уверяет, что никакого заранее продуманного плана у него не было и интерьер разрастался «как дерево, которое растет и не спрашивает, куда ему расти», однако все зоны очень комфортны. От входа путь направо ведет в гостиную и на балкон, налево – на кухню. В цокольном этаже расположились гараж, душевая и туалет, обставленные не менее любовно, чем жилые комнаты, – с томиками из букинистических лавок и старыми черно-белыми фотографиями в жанре ню, а также сауна и бассейн, выложенный мозаикой. Несколько лет назад здесь жили два геккона, один на черной стене, второй на белой. Мимикрировали не хуже хамелеонов – один потемнел, другой посветлел, – а потом оба пропали. Лестница на второй этаж увешана счетами – это, шутит Андрей, информационно-вычислительный центр по пути в мастерскую. В мастерской предсказуемо царит творческий беспорядок, но внушительных размеров широкоформатный принтер дисциплинирует. Ряд тыкв на полке замыкает голова Ленина, однако Белле настаивает, что без всякого подтекста: «Не надо искать смысл там, где его нет». Для вдохновения висят фотографии любимых – жены Татьяны и дочки Лизы. Саму Лизу чаще всего можно найти в комнате за стеной – играющей на компьютере.
Дом на холме
Пейзажи, открывающиеся из окон, так и просятся на полотно. Дом стоит на холме в излучине Невы, в стороне от Мурманского шоссе, рядом возвышаются рукотворные острова, насыпанные по приказу князя Потемкина-Таврического. Когда сходит вода, видно, что стоят они на балках, скрепленных металлическими скобами. На деревянном пирсе сидит наяда – пару веков она стояла прямо в невской воде, пока ее чуть не повалило весенним льдом. Рядом на волнах покачивается катер. На берегу – баня, объединенная с гостевым домиком, – он часто служит пристанищем для друзей, которые хотят на время скрыться от цивилизации: музыканта Андрея Макаревича с женой Наташей, актера Леонида Ярмольника, художника Анатолия Белкина. Здесь вообще любят принимать гостей, по большим праздникам устраивают карнавалы, последняя задумка – устроить «Смородина-party»: в саду накрыть столы с водкой, а закусывать смородиной, зреющей на кустах вокруг, крупной, сочной и очень сладкой. Она досталась по наследству от прежних хозяев участка, ревностных садоводов.
Хорошего должно быть много
Один предмет – это просто предмет, а серия предметов – уже инсталляция. И таких у Андрея множество. На камине в гостиной выстроились в ряд причудливые песочные часы всевозможных оттенков, над бильярдным столом висят части старинных ткацких станков и прялок, на полке напротив разместились изящные прозрачные вазы. Такие же вазы собирает Андрей Макаревич. Друзья стали соревноваться, у кого коллекция больше. Победил Макаревич, правда не совсем честно: он объявил о поединке со сцены, и ему стали присылать вазы со всей страны. На кухне собраны старинные ступки, чайники, самовары, ковши, доски для стирки белья, хрупкие склянки и костяные фигурки слонов. Когда детали складываются в единое целое, понимаешь, что именно их он изображает на своих натюрмортах и портретах. Получается, что художник живет практически внутри собственной картины. Муза и неизменная героиня всех портретов, жена Татьяна тоже будто сошла с полотна и готовит на кухне чай.
Андрей показывает раритеты, раздобытые на блошиных рынках всего мира – от станции Удельная до лондонского Портобелло или парижского Ле Пусэ. Альбом «Красавицы» начала ХХ века – самая настоящая светская хроника того времени, карманный фотоальбом пленного немецкого солдата, редкие довоенные газеты, например номер «Правды» с текстом советско-германского договора о ненападении, известного как пакт Молотова – Риббентропа, который Андрей по чистому совпадению купил на Удельной 22 июня. Подшивка журналов «Вокруг света» 1930-х годов, анонсы на обложках которых дадут фору современной прессе. Так, изображение тигра и скафандра сопровождает следующий текст: «Неожиданный спаситель. Увидав водолаза, тигр долго соображал, съедобна ли эта странная штука, потом схватил Винстона зубами за рубаху и потащил в чащу». Совершенно органично в эту художественно-историческую обстановку вплетаются диковинки: челюсть барракуды, добытой Андреем Макаревичем в Карибском море, лист экзотического растения из Камбоджи, засушенные лотосы, привезенные Александром Абдуловым, сушеные пираньи из амазонских рек и даже подаренный соседями кустик марихуаны, на фоне которого Белле как-то давал интервью для телепередачи. Заядлый путешественник, он привозит из поездок уникальные вещи: лопасти весел и зубы ягуаров из Бразилии, куски лавы с Галапагосских островов. Удивительно, что диковинные сувениры отлично себя чувствуют среди антикварных самоваров и глиняных ступок. Художнику удалось смешать в интерьере различные века и культуры, избежав китча и нагромождения предметов, и добиться простоты, за которой и скрывается гармония
Текст: Виктория ПятыгинаФото: Лев Караванов, Виталий Коликов
www.sobaka.ru
Художник Андрей Белле
Виктор Шендерович: В эфире программа «Все свободны!». В студии Виктор Шендерович. Студия находится в Санкт-Петербурге. Мой гость сегодня – художник Андрей Белле. Здравствуйте, Андрей. В очередной раз пожалеешь, но на сей раз очень остро пожалеешь, что работаешь не на телевидении – как раз в том случае, когда встречаешься с художником. Потому что картины Андрея Белле совершенно замечательные, завораживающие, на это хочется смотреть. Пересказывать живопись – это занятие совершенно безнадежное. Просто попробуйте найти в интернете, чтобы представить, с кем я сегодня разговариваю. Начнем с такого простого вопроса, с которого я начинаю очень часто: как, когда вы поняли, что это ваша судьба?
Андрей Белле: Я понял, что я художник, да?
Виктор Шендерович: Да.
Андрей Белле: Я понял, когда я прогуливал уроки и мне нечего было делать. Особенно, когда я «болел», нагревая градусник на батарее. Я брал листик бумаги и начинал калякать, мне это нравилось.
Виктор Шендерович: Наследственности в этом никакой не было?
Андрей Белле: Нет, у меня были все физики, причем какие-то такие ядерные физики, физики твердого тела все родители. И очень удивились, когда я занимался чем-то таким не математическим.
Виктор Шендерович: Знаете, как говаривал в этом случае Шариков у Булгакова, помните? Что бабушка согрешила с водолазом. Кто-то все-таки был рисовавшим или вы это не верите?
Андрей Белле: Не знаю. Какие-то корни были медицинские – это я знаю. Потому что фамилия пошла, собственно, из армии Наполеона, я так понимаю.
Виктор Шендерович: Ничего себе!
Андрей Белле: Да. Там был такой медик, который влюбился в русскую девушку, может его взяли в плен, я не знаю, но он влюбился в русскую девушку и остался с ней здесь. Все, фамилия оттуда.
Виктор Шендерович: Слушайте, как замечательно. Я как раз хотел спросить про фамилию. Но это такая, то есть…
Андрей Белле: Это легенда.
Виктор Шендерович: Легенда семейная.
Андрей Белле: То есть на самом деле я в нее верю, мне папа рассказывал об этом. Тогда же все нельзя было говорить вслух, все это скрывали, очень странная фамилия.
Виктор Шендерович: Да.
Андрей Белле: Могли быть сложности.
Виктор Шендерович: Но это был лучший способ взять в плен француза, должен сказать.
Андрей Белле: Я такой и остался, меня можно взять в плен.
Виктор Шендерович: Вот таким образом. Это замечательно. Сколько вам лет?
Андрей Белле: Да вот полтинник стукнул.
Виктор Шендерович: Ровесники, почти ровесники.
Андрей Белле: Вошел в клуб.
Виктор Шендерович: А это какой-то специальный клуб?
Андрей Белле: Конечно.
Виктор Шендерович: Я должен о нем узнать. Каковы привилегии?
Андрей Белле: Привилегии? Не знаю даже. Много всяких болячек.
Виктор Шендерович: Начинают уступать место в общественном транспорте.
Андрей Белле: Называть на «вы».
Виктор Шендерович: Тяжело, да. Вернемся к натиранию.
Андрей Белле: Потом вспоминают, что у тебя есть отчество.
Виктор Шендерович: Это страшное дело. Привычнее так, извините, по-европейски, просто имя, фамилия. То есть отчество?
Андрей Белле: Да, я привык так. Как меня ругали в детском саду, в школе.
Виктор Шендерович: А как ругали?
Андрей Белле: Ругали, что «Андрей Белле, к доске».
Виктор Шендерович: Неприятная история.
Андрей Белле: Или: выйти вон из класса.
Виктор Шендерович: А часто бывало?
Андрей Белле: О!
Виктор Шендерович: А за что?
Андрей Белле: Да просто так. Было бы за что, так убили бы.
Виктор Шендерович: Но рисовал и на уроках.
Андрей Белле: На уроках рисовал, в основном читал. Тогда был какой-то у нас на уроках, мы были фанатами чтения, сидели на книжке и вот так, раздвигая ноги между партой, делая вид, что ты думаешь, мы читали, всю фантастику прочитали вдвоем с моим приятелем, всю, какая была – Стругацких, Лема.
Виктор Шендерович: Это был многотомник бело-красный такой, где было…
Андрей Белле: Нет, мы не ограничивались сборниками, мы изыскивали совершенно редкие книги.
Виктор Шендерович: Нет, это называлось, черт, я забыл, «Современная фантастика», кажется, 20-томник замечательный.
Андрей Белле: Был. Почему-то очень мало томов попадалось в руки этого, я отдельные книжки. Помню, что отдельными книжками урывал. У нас отбирали их, библиотекарь страшно ругалась на нас.
Виктор Шендерович: Вы питерский?
Андрей Белле: Я питерский. Хотя у меня месторождение в паспорте стоит Минск.
Виктор Шендерович: Как это?
Андрей Белле: А вот так получилось, что мама на роды уехала к моей бабушке.
Виктор Шендерович: То есть по нынешним временам практически иностранец.
Андрей Белле: Я там прожил месяц с момента рождения. А попали мои бабушка и дедушка в Минск после блокады, они оставили родителям квартиру в Питере. На самом деле пробила ее бомба, и реставрация какая-то была этих домов на Красноармейской улице. Они уехали по работе деда, он был профессор БПИ.
Виктор Шендерович: А БПИ - это что такое?
Андрей Белле: Белорусский политехнический институт. Такой был какой-то ведущий профессор, очень крупный. И они там остались жить в Минске. Это был очень красивый город и сейчас красивый, я очень люблю эти места.
Виктор Шендерович: После школы сразу пошли сразу куда-то учиться именно по живописи?
Андрей Белле: Нет, я как-то так учился урывками. У меня была какая-то художественная школа, откуда меня выгнали за плохое поведение. Я все время какие-то стенгазеты в школе делал. Ко мне прилипло, что я художник.
Виктор Шендерович: Вам должно было быть хорошо в армии.
Андрей Белле: В армии сразу стало хорошо. Уже в первый месяц стало хорошо.
Виктор Шендерович: Рисовали?
Андрей Белле: Рисовал. Тем не менее, для меня это все плохо кончилось в армии.
Виктор Шендерович: Почему? Не то нарисовал?
Андрей Белле: Нет, нарисовал я то, то есть ленинские комнаты все были мои, я изобретал. Кстати, это было интересно, я служил в роте охраны штаба, которая находилась здесь, на Парадной улице, и казармы находились там, генеральный штаб. Я был художником там, два художника были. Работали там я и некий художник очень любимый мною Михаил Церуш. Мы вдвоем провели полтора года, потому что он на полтора года туда загремел, а я на два. И мы в этой мастерской, которую нам дали, художка, метров 17 квадратных помещение, мы там проторчали полтора года вдвоем. Он был, конечно, потрясающий человек сейчас он делает, он стерлиговец, у нас есть такое направление в искусстве, отличный художник. И он тогда изучал какой-то итальянский язык, у него были везде развешены бумажки, то есть увлекающийся.
Виктор Шендерович: Почему плохо кончилось?
Андрей Белле: Плохо кончилась моя служба в армии, потому что я поступил в институт прямо из армии. Мне осталось еще полгода до демобилизации. А если вы помните, это был, ни много ни мало, 77 год. Я взял в отпуск и сдал экзамены в Муху.
Виктор Шендерович: Во время службы?
Андрей Белле: Во время службы.
Виктор Шендерович: Муха – это Мухинское училище.
Андрей Белле: Я сдал экзамены туда и стал студентом. У меня почему-то все пятерки получились, так как я подготовился. И после этого мне оставался месяц, нет, не месяц, недели две отпуска, у меня был отпуск длинный. Я загулял. Ко мне приехали в те времена, 77 год - еще раз повторяюсь, приехали мои друзья из Америки, из штата Эль-Пассо, из Техаса, лингвисты, молодые парни, девки.
Виктор Шендерович: Откуда у вас такие друзья могли быть?
Андрей Белле: Вот как-то мы созванивались. Я даже, честно говоря, не помню, откуда они появились.
Виктор Шендерович: В 77 году?
Андрей Белле: В 77 году.
Виктор Шендерович: Сумасшедший.
Андрей Белле: Солдат штаба округа, на всякий случай. И мы с ними попросту на радостях начали квасить по-молодежному.
Виктор Шендерович: Ну, замечательно.
Андрей Белле: Квасили мы дня три-четыре, после чего у них закончился срок пребывания, они на практику приехали сюда. Они лингвисты, они изучали русский язык.
Виктор Шендерович: Когда наквасишься, как раз можно помочь.
Андрей Белле: Я же квасильщик смешной. Я их пошел по своему наивняку провожать в гостиницу «Астория», где был успешно свинчен.
Виктор Шендерович: Патрулем.
Андрей Белле: Не патрулем, а какой-то местной спецурой. И когда спецы спросили: «А вы кто, молодой человек»? «Солдат». Они говорят: «Тихо. Какой солдат?». Я говорю: «Штаба округа». 77 год. Они только что нейтронную бомбу изобрели, америкосы.
Виктор Шендерович: Замечательная история.
Андрей Белле: На этом моя карьера художника могла быть сразу закончена.
Виктор Шендерович: Как минимум карьера солдата.
Андрей Белле: Карьера солдата тоже. Меня, понимаете, гостиница «Астория» и комендатура на Садовой.
Виктор Шендерович: Где гостиница «Астория» знаю, а где комендатура, вот, слава богу…
Андрей Белле: Садовая.
Виктор Шендерович: Садовую знаю.
Андрей Белле: Площадь искусств, там комендатура, там внутренняя тюрьма, куда меня успешно посадили.
Виктор Шендерович: Хорошее начало для карьеры художника.
Андрей Белле: Посадили меня и вели меня по всему Невскому под конвоем, потому что машин тогда было мало. Меня сопровождали туда, посадили и начали выпытывать из меня, что же такое я натворил. Потому что связь между спецами и собственно военными была очень плохая. И когда они выяснили все-таки, что я натворил, меня посадили на десять суток в одиночную камеру, в которой, собственно, Чкалов сидел после того, как под мостом пролетел, я сидел в чкаловской камере одиночной. И очень интересная история, я вообще не знал, что со мной будет дальше. И когда я спрашивал у местных, как узнать, что со мной будет, они говорили: вот смотри, тебя посадили на 10 суток, если на 11 не выпускают, то значит все.
Виктор Шендерович: Хорошо.
Андрей Белле: А 11 сутки был мой день рождения, 20 лет мне исполнялось в этот день. И на 11 сутки меня не выпустили.
Виктор Шендерович: И вы поняли, что все.
Андрей Белле: И я понял, что все. Меня выпустили на 12 сутки. Я очень удивился и обрадовался. Меня пришла мама встречать. Я удивился. Оказывается, почему на 11 – писарь ошибся, поставил не то число. Они решили, чем исправлять бумаги, да лучше мне досидеть.
Виктор Шендерович: Очень правильно, очень грамотно – просидеть лишний раз.
Андрей Белле: Вот такая история.
Виктор Шендерович: Мы очень далеко ушли от Мухи, в которую вы поступили. Да, все-таки выпустили.
Андрей Белле: Выпустили, не все так просто. Мы как раз не очень далеко ушли от Мухи, пока недалеко ушли. Меня выпустили и на следующий день я ехал благополучно в Вологду и не саму Вологду, а 101 километр от Вологды, город Грязовец, где и дослужил до конца службы.
Виктор Шендерович: То есть в штаб обратно не пустили.
Андрей Белле: Нет, не пустили, как можно.
Виктор Шендерович: Я бы вообще близко не пустил вас к советской армии.
Андрей Белле: Правильно. Потому что мне, я помню, даже отдельного часового из Казахстана поставили – очень смешно.
Виктор Шендерович: Замечательно. У нас есть звонок. Мы слушаем звонок. Давайте, вы в эфире.
Слушатель: Здравствуйте. Александр, Москва. У меня вопрос: сейчас вернулся Калоев, по поводу встречи его. Там возмущались, что явились какие-то то ли «Наши», то ли еще кто-то и приветствовали его как героя. Так вот у меня по этому поводу два вопроса есть. Только сначала я хочу сказать, что, на мой взгляд, Калоев убивал не диспетчера, он убивал сытое, бездушное западное благополучие, которому наплевать на погибших детей, лишь бы только не тревожили его или его карман.
Виктор Шендерович: Ваше мнение понятно. Александр, если есть вопрос, задайте.
Слушатель: Вопрос я хочу задать. Первое: разве этот диспетчер сам не убийца, который убил 70 человек, в основном детей?
Виктор Шендерович: Ясен вопрос. Второй вопрос.
Слушатель: И второй вопрос: швейцарское правосудие, так называемое, которое действовало со скоростью дохлых мух, это не я задаю этот вопрос, его в Европе задавали, с какой скоростью оно бы стало шевелиться, если бы это был американский самолет с американскими детьми?
Виктор Шендерович: Спасибо большое. Вы будете отвечать или я?
Андрей Белле: Я могу ответить, я могу сказать свое мнение по этому поводу. В общем, конечно же, мне было очень грустно наблюдать, как действует швейцарское правосудие в этом отношении. Потому что, по меньшей мере, надо было отстранить хотя бы от дел – это по меньшей мере. Но то, что они делали – это просто свинство. Калоев, я понимаю его чувства человека, потерявшего всю свою семью, я понимаю, что не знаю, что бы я делал на его месте, я думаю, что то же самое. И очень жаль, что все так получилось и получатся. Потому что я сам сталкивался с какими-то образами властями Швейцарии, не с властями, с таможенниками – это достаточно бездушные люди. Не знаю, почему.
Виктор Шендерович: Надо ли их убивать?
Андрей Белле: Убивать никого не надо. Но когда у тебя разорвано сердце пополам, когда ты остался один, я говорю, я не знаю, что было бы со мной.
Виктор Шендерович: Я позволю себе сам высказаться. Значит, давайте разделим, я предлагаю, давайте разделим – трагедию Виталия Калоева и восторги движения «Наши», эту истерику обезьянью по поводу героя России, который к нам вернулся. Давайте это разделим. Виталию Калоеву – соболезнования и все человеческие чувства, которые только могут быть от человека к человеку. Он – трагедия, усугубленная другой трагедией. И надо заметить, что сам Калоев никакой особенно гордости не испытывает по поводу этого убийства.
Андрей Белле: Абсолютно, он очень умный человек.
Виктор Шендерович: Он очень адекватный человек, в отличие от этих бандерлог, которые кричат и делают из него и эксплуатируют случившееся. По поводу того, что он убивал сытое и бездушное общество, знаете, Александр, метафора вещь хорошая, но он убил человека, у которого есть семья и дети.
Андрей Белле: Согласен.
Виктор Шендерович: Значит, давайте вы со своими метафорами в газету, не знаю, «Правда», «Российскую газету», в «Завтра». Это была жизнь человека, у которого есть близкие. Убийца ли был диспетчер? Убийство по неосторожности, и он понес наказание не то, которое должен был понести, возможно – это вопрос второй. Третий вопрос: с какой скоростью шевелилось бы швейцарское правосудие. Вы знаете, идеального ничего нет на свете, швейцарское правосудие показало себя не идеальным. Александр, когда я дождусь от вас такого же темперамента по поводу российского правосудия, по сравнению с которым швейцарское правосудие – это просто дивизия ангелов, вот когда я дождусь вашего гнева по поводу того, каким образом происходит следствие хотя бы по поводу Беслана, раз уж мы заговорили о судьбе осетинского гражданина, когда я дождусь этого, тогда я смогу серьезно отвечать, мы сможем серьезно критиковать швейцарское правосудие.
Андрей Белле: А я могу вставить, что любой радикализм здесь неуместен, по-моему, любой.
Виктор Шендерович: Понимаете, какая штука, вот этот осиновый кол, который вбит в головы поколения назад, много поколений назад и вбивается в каждое поколение, я думал, что следующее поколение после нашего с вами будет без этого осинового кола.
Андрей Белле: Это так быстро не лечится.
Виктор Шендерович: Нет, это лечится, конечно, не быстро, но как минимум надо не усугублять. Понимаете, это же два разных вопрос. Один: как быстро выветрится это антизападное кликушество, в котором мы прожили нашу молодость. Потому что мы ровесники, вы те же газеты, что и я, тот же дядя Сэм, тянущий свои скрюченные пальцы с ядерными ракетами.
Андрей Белле: Как я слушал Радио Свобода.
Виктор Шендерович: Я-то как раз не слушал Радио Свобода в детстве, по крайней мере.
Андрей Белле: А я слушал.
Виктор Шендерович: И поэтому я все это… эволюционировал значительно позже. Но мы говорим не о том, с какой скоростью это пройдет, это пройдет и проходит. Но когда это прививается, бацилла прививается снова и снова…
Андрей Белле: Рецидивами.
Виктор Шендерович: Рецидив – это другое дело, рецидив – это когда не проходит болезнь, еще старая бацилла работает. А сейчас эту бациллу снова начинают эксплуатировать, снова это оружие работает, снова у нас патриот России тот, кто против Америки, снова бездушное западное общество. Братцы, вы на наше общество, посмотрите, что делает с нами наша власть, наши суды, прежде чем…
Андрей Белле: Нет, вы говорите про бревно в своем глазу.
Виктор Шендерович: Разумеется. Надо в своем глазу разбираться.
Андрей Белле: Да кто же его увидит.
Виктор Шендерович: Я просто хочу сказать, что в Швейцарии есть кому возить собственную власть лицом по столу. Этим там занимается общество, как во всяком западном обществе, где есть средства массовой информации. Кстати, рейтинг швейцарских властей, я год назад узнавал, швейцарской правящей партии, он в районе 20-22%. Это очень хороший показатель для общества. Потому что когда низкий рейтинг власти – это значит, что власть под контролем общества, у общества есть претензии, поэтому не 100% рейтинг, а 22. А вот там, где рейтинг 80-90 – эту уже Ким Чен Ир. Тут уже плохо дело. У нас есть еще один звонок, давайте послушаем.
Слушатель: Добрый день. Простите, господин Шендерович, вы мне сегодня Ленина напоминаете: типа, мы пойдем другим путем. Терроризм – это не наши методы. Не кажется ли вам, что «Наши» в глубине души хотят перенести опыт Калоева на нашу почву для обращения с нашим правосудием. У нас других методов борьбы нет, не получается ни черта.
Виктор Шендерович: Очень сложная логика. Спасибо за сравнение с Лениным. На Маркса в молодые годы я еще могу претендовать. Если по сути вопроса, я не думаю, что такие сложные конструкции надо выстраивать. Как раз если бы такой призыв, я об этом говорил в своей программе на «Эхо Москвы», он обоюдоострый призыв. Таким образом защищать честь семьи. Было сказано – он защитил честь семьи, потому что было неправосудное решение, он таким образом защитил. Это очень тонкий момент и очень опасный момент, и он естественный момент. Когда правосудие не справляется, то подталкиваются люди к такому способу. То есть либо справедливость торжествует в суде, либо она торжествует каким-то таким страшным образом. И конечно, лучше, чтобы в суде. И для нашей собственной власти лучше, чтобы в суде, потому что иначе мы сами толкаем людей и криками о том, что молодец Калоев, защитил честь семьи. Представьте себе, что бесланские матери воспримут этот клич как руководство к действию и начнут таким образом защищать честь своих убитых детей. Страшное дело. Я думаю, что не дано предугадать, как наше слово отзовется. И уж осторожнее надо был бы с этими объявлениями героем человека, убившего другого человека.
Андрей Белле: Я, кстати, видел интервью Калоева, я думаю, ему самому это неприятно.
Виктор Шендерович: Ему очевидно это неприятно, но кто его спрашивает. Его теперь будут использовать.
Андрей Белле: Он уже флаг.
Виктор Шендерович: Да, он уже, так сказать, флаг. И его будут использовать. Он человек частный, отдельный. И конечно, вряд и мы можем от него ждать какого-то внятного заявления по этому поводу. Но то, что ему это очевидно неловко и неудобно – это было видно. Что касается тех людей, которые эксплуатируют эту тему – это вопрос вкуса и такта, которого от этих ребят особо ждать не приходится. Не так ли? Вообще как вы, вернемся к живописи во второй половине программы, но раз уж в политическую тему залезли, вы за этим следите? Потому что картины вши настолько замечательно аполитичны.
Андрей Белле: Я стараюсь за этим не следить, но не следить не получается.
Виктор Шендерович: Новости смотрите?
Андрей Белле: Новости смотрю хотя бы для того, чтобы знать, что с тобой будет завтра.
Виктор Шендерович: Между прочим, это здравое рассуждение. Как говорится, чтобы не проспать начало третьей мировой.
НОВОСТИ
Виктор Шендерович: У нас есть звонок, с него, пожалуй, и начнем.
Слушательница: Добрый день, судари мои. Это Людмила Ивановна из Смоленска.
Виктор Шендерович: Добрый день.
Слушательница: Объясняться в уважении к Шендеровичу мне приходится во второй раз на радиостанции Свобода.
Виктор Шендерович: Спасибо вам большое.
Слушательница: Второй вопрос: радиослушатель, который говорил, что переносится опыт поведения после решения неправильного суда на российскую почву, я считаю, что он абсолютно прав. Мне это слышать приходилось многократно. Наши суды – это, господи, боже мой, ниже всякой критики. Кстати, и я абсолютно мирный человек, но не дай господь, что-то случится с внуком в армии, он скоро пойдет туда или с внучкой какая-то страшная беда, я не буду ждать решения суда. Понимаете, власти не понимают, насколько это серьезно – чествование Калоева. А вот Саша, по имени Саша звонил радиослушатель – это третий пункт. Я хотела бы сказать: Саша, уважаемый, вы, наверное, слушаете сейчас, вы и ваши товарищи, наверное, решительные ребята. Вот действительно хорошо бы и бабушек позвать, которым терять нечего, вам на поддержку против решения наших судов и против безответственности властей, которые губят сотнями детей, молодых людей талантливых.
Виктор Шендерович: Спасибо, Людмила Ивановна. Мы услышали ваше мнение и должен сказать, что большого спора, по крайней мере, у меня не получается в эмоциональном смысле. Понятно, что фраза из островского знаменитая, когда в «Горячем сердце», кажется, спрашивают: по закону или по справедливости? И все говорят - по справедливости, потому что точно понимают, что по закону не будет. Справедливость и закон везде ходят, не идеально совпадают. Но иногда они ходят более-менее рядом. У нас они ходят катастрофически в разных местах, не встречаются. И конечно, рано или поздно все это детонирует. Если нельзя решить у мирового судьи, если очевидно неправосудное решение, если очевидно у сильного всегда бессильный виноват, то время от времени возникают вот такие случаи. Я только должен сказать, что я, безусловно, согласен только в одном, что не буди лихо, пока оно тихо. Не надо бы делать, надо оставить Виталия Калоева в покое, надо оставить его наедине с горем, помочь просто, а не использовать.
Андрей Белле: Я думаю, что он больше всех хочет этого.
Виктор Шендерович: Это правда. Еще один звонок, здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Это я?
Виктор Шендерович: Да.
Слушатель: Здравствуйте. Я бы хотел отметить, что слушатель Александр, который поднял эту тему, задал вопрос риторический, если бы там были американцы. Но вообще-то на «Боинге», который столкнулся, пилоты как раз были американцы.
Виктор Шендерович: Так, и что?
Слушатель: Поэтому это вопрос, швейцарцы поэтому…
Виктор Шендерович: Я не думаю. Есть ли вопрос?
Слушатель: А вопрос у меня вот какой: эта вся катастрофа сопровождалась, там выяснилось огромное количество разных безобразий. Например, немцы признали свою вину в том, что они передали контроль на уровне низовых чиновников даже без государственного соглашения.
Виктор Шендерович: В чем заключается вопрос?
Слушатель: Вопрос заключается в том, это швейцарское правосудие, оно так долго возилось и не охраняло человека, на которого могло быть совершено покушение. Хотели бы они этим покрыть вот эти все недоработки, которые связаны с работой правительства?
Виктор Шендерович: Вопрос понятен. Как я понимаю, если кратко, вопрос формулируется так: швейцарское правосудие желало смерти диспетчера Нильсена, чтобы покрыть пробелы в своей работе. Очень затейливо и, рискну сказать, очень отечественная версия. Дело в том, что швейцарцам, полагаю, швейцарскому законопослушному скучному уму не приходило в голову просто такое развитие ситуации – это разность менталитетов. Им в голову такого придти не могло. В Швейцарии как раз охраняют, на Западе есть программа по охране свидетелей, когда есть основания предполагать, что человека могут желать устранить. В случае с диспетчером Нильсеном им это в голову, предполагаю, не приходило. Как-то мы ищем каких-то сложных путей. Я предлагаю немножко вернуться к живописи. Я вас предупреждал, Андрей, у нас прямой эфир, и мы не можем предполагать, в какую сторону этот самолет, на какое крыло…
Андрей Белле: Страсти кипят.
Виктор Шендерович: На какое крыло ляжет. Вернемся к живописи, к вашей замечательной теплой, эротичной, красивой, ностальгической. Очевидно, просто перед мной стоит картинка на компьютере, я ей любуюсь, очевидно, что там Климт ночевал в сознании, когда вы ее…
Андрей Белле: Я его безумно люблю.
Виктор Шендерович: Давайте, расскажите, кого вы еще любите из коллег-живописцев?
Андрей Белле: Из коллег-живописцев я люблю практически всех.
Виктор Шендерович: Такого не бывает.
Андрей Белле: Бывает.
Виктор Шендерович: Как это?
Андрей Белле: Я вижу красивое во многом, в том, что делает Энди Уорхол, я его понимаю, что он делает, для чего он делает. Понимаю, что делают совершенно разные направления.
Виктор Шендерович: Вы сейчас говорите про уважение, про интеллектуальное уважение к работе коллег. А я сейчас говорю о том, что трогает.
Андрей Белле: Трогает за душу – это несколько таких: Климт, Бакст, Серов… Очень люблю Серова – Ида Рубинштейн, эта пластика, его портреты безумно люблю.
Виктор Шендерович: Знаете, я недавно, похвастаюсь, был в городе Париже и ужинал с Оскаром Рабиным, и он пожаловался совершенно замечательно. Он сказал: «Сейчас все рисуют, сейчас не надо совершенно уметь рисовать, сейчас все рисуют», – в ужасе сказал он. И утверждал, что именно живопись пострадала более всего в последние годы в смысле дисквалификации и перемены правил. Сейчас любой себя может объявить живописцем.
Андрей Белле: Художником, не живописцем – это разные вещи.
Виктор Шендерович: Художником, да. На это он тоже жаловался.
Андрей Белле: Для живописца ты, по крайней мере, должен уметь смешивать краски и наносить их на холст. Чтобы быть художником - это не нужно абсолютно. Даже противопоказано.
Виктор Шендерович: Для того, чтобы быть популярным художником.
Андрей Белле: Популярным, известным.
Виктор Шендерович: Сколько я разговаривал с разными людьми, приводя свой консервативный взгляд в качестве затравки. Для того, чтобы нарисовать натюрморт, для того, чтобы нарисовать пейзаж, для того, чтобы нарисовать человеческое тело, когда ты это делаешь, то уровень твоего мастерства, профессионализма как минимум очевиден. Это как бы сдача ГТО, перед штурмом мировых рекордов ты сдал ГТО. Как только ты выходишь в искусство другое, твоя квалификация – вопрос уже умозрительных построений.
Андрей Белле: Нет, это напрасно. Я могу поспорить, потому что когда ты просто ставишь пятно на холсте, уже очевиден уровень твоего мастерства.
Виктор Шендерович: Для кого?
Андрей Белле: Для специалиста. Уже понятно, где это пятно стоит, как, какого цвета, какого размера и в нужном ли месте оно стоит. Все понятно.
Виктор Шендерович: С определенным уровнем профессионализма.
Андрей Белле: Людям, обладающим, учившимся какому-то чувству композиции и, естественно, это понятно профессионалам. Другой вопрос, интересно это тебе или неинтересно.
Виктор Шендерович: Здесь вопрос гомеопатический почти что. Потому что что-то завораживает, если говорить о концептуальном искусстве, об абстракции, что-то почему-то завораживает тебя – это вербально не передается, что-то меньше. Но, тем не менее, простор для злоупотребления критики, скажем так, остается очень большой.
Андрей Белле: Очень большой, должны они жить на что-то.
Виктор Шендерович: Нет, если мы заботимся о критиках, тогда другой вопрос. Нет ли тоски по старым правилам игры: чтобы была светотень?..
Андрей Белле: У меня есть.
Виктор Шендерович: Потому что ваша живопись, она, я понимаю те правила, я чувствую их. Рембрандт, наверное, ужаснулся, увидев эти картины, удивился бы. Может быть, подумал, что так нельзя. Но, тем не менее, они написаны по большому счету по тем же правилам, по правилам эмоционального восприятия живописи, а не умствования по поводу концепций.
Андрей Белле: Я всегда считаю, что если ты взялся за кисть, то должны быть тылы достаточно прочные, должна быть школа. А что ты потом с это кистью сделаешь, как ты сделаешь – это уже вопросы твоего восприятия окружающей действительности.
Виктор Шендерович: Ваши картинки, как вы их сами называете, они в разных частных коллекциях, вы очень много известных фамилий называли. Это ваши друзья или они стали друзьями после того, как стали покупателями?
Андрей Белле: Друзья, стали друзьями после того, как стали покупателями. Очень много людей, которые случайно приобрели сначала одну картинку, потом вторую, потом третью, потом завесили весь дом. А в Будапеште есть человек, который построил дом, чтобы повесить мои картины. Не знаю, так бывает с людьми.
Виктор Шендерович: Когда вы мне рассказали, что вашу очередную картину покупают вслепую, то есть человек покупает картину, не зная, что вы нарисуете.
Андрей Белле: Иногда так бывает.
Виктор Шендерович: Вы сами знаете, вы как-то формулируете то, что вы собираетесь нарисовать или это в процессе проясняется?
Андрей Белле: В процессе, абсолютно в процессе. Чтобы понять, как я это делаю: я специально уехал за город, чтобы меня никто не трогал, я выключаю все телефоны, и я хожу два дня вокруг предполагаемого холста, мучаюсь, занимаюсь совершенно другими делами, иногда подхожу, иногда отхожу от него. И в какой-то момент, это может быть долго, это может быть и достаточно быстро, в какой-то момент я понимаю, что настал тот момент. Я берусь за кисть и ухожу совершенно в другое измерение. Я могу выйти через два дня, могу через три. Просто я не понимаю, какой сегодня день, какой час, какой месяц, какой год, я совершенно в другом мире нахожусь и там мне хорошо.
Виктор Шендерович: Я представл
www.svoboda.org
Художник Андрей Белле
| Открытая группа | |
| 55878 участников | |
Активные участники:
Последние откомментированные темы:
- Художник Александр Булаков (7) , 5 часов назад
- Художник Михаил Сатаров. Улицы старой Москвы (1) , 6 часов назад
- Держитесь подальше от красивых женщин! (9) , 19 часов назад
- Художник Юрий Обуховский. Солнечные пейзажи (3) , вчера
- Байка про скульптора Вучетича (3) , вчера
- Чёрно-белая любовь. Галерея фото и видео (8) , вчера
- Художник Donald Jurney (1) , вчера
- Художник Jules Joseph Lefebvre (1836 – 1911) (3) , вчера
- КАРТА ЛЮБВИ Владимира Набокова (1) , вчера
- Зимний ноктюрн - Какое блаженство... Художник Richard Savoie (15) , вчера
- Художник Eva Nararro (8) , позавчера
- Собаки и их люди (8) , позавчера
- Странный человек этот Врубель (5) , 3 дня назад
- Необыкновенные скульптуры Этьена Пирота (27) , 4 дня назад
- Про любовь (6) , 4 дня назад
Реклама
| Это интересно | Как всё будет выглядеть в блоге: Скопируйте код для блога: | |||
{T.content}
'; TmplReply = TmplReply + ''; TmplReply = TmplReply + ''; var CommentApiErrorHash = { 'error/api/request/field/comment_body/required':'Нет текста комментария', 'error/api/request/field/topic_id/required':'Не заполнено поле топик', 'error/db/internal':'Внутренняя ошибка', 'error/group/group/banned':'Группа заблокирована', 'error/group/noright':'Нет прав для написания комментариев', 'error/group/topic/banned':'Тема заблокирована', 'error/group/topic/notexists':'Тема не существует', 'error/member/locked':'Пользователь заблокирован', 'error/member/notexists':'Пользователь не существует', 'error/group/comment/wrongparent':'Ответ на несуществующий комментарий', 'error/group/comment/notexists':'Ответ на несуществующий комментарий', 'error/group/topic/onmoderation':'Тема на модерации', 'error/undefined':'Неизвестный код ошибки', }; Для того чтобы писать комментарии, необходимо вступить в группукак-то странно...завораживает.
Своеобразное отношение к женщинам.
Странные картины...Странные женщины... Но мне понравились! Спасибо!
Спасибо! Очень интересно,какой-то очень индивидуальный стиль!
я еще не доросла до такой живописи, но мне нравятся люди идущие вперед, молодец.
Великолепно!!!!!!!!!!
Очень стильно! Здорово! Необычно!
subscribe.ru
        |
 Цвет граната.
Легко представить себе типологичную современную коллекцию, составленную по рекомендациям адвайзеров на основе все той же твердой конвенции истэблишмента мэйнстрима : вещи вполне достойные, репрезентирующие передовые художественные идеи и стратегии, демонстрирующие уровень продвинутости владельца, его вовлеченности в художественный процесс. И не более того. Даже в музейном собрании эта имперсональность, типологичность начинают восприниматься как инерция : слишком все бесстрастно, стерильно, без перца. А в частном, приватном ? Как жить в одном пространстве с этим подбором самодостаточных, замкнутых, принципиально не поддающихся разгерметизации вещей? В Нью-Йорке мне вместе с международной группой кураторов довелось посетить несколько таких коллекций-первоклассных , музейных по уровню, но очевидно отчужденных от жизни владельцев. Поймал себя на том, что разбросанные игрушки внуков одного из коллекторов притягивали не меньше, чем арт-обьекты : даже у временного посетителя возникала ощутимая потребность в преодолении отчужденности подобного искусства. Это реальная , назревшая проблема художественной культуры. Проблема восприятия искусства и бытования искусства.Отсюда- возросший интерес к явлениям, казалось бы, навсегда вытесненным из сферы актуального , но снова мощно возвращающимся из музейного бытия и на арт-сцену, и на арт-рынок : art deco, некоторым линиям сюрреализма, творчеству Клоссовски ( Klossowski) и Бальтуса ( Balthus). То есть искусству завораживающему, соблазняющему, интригующему. Внимание к творчеству Белле в контексте этого нового интереса к искусству контактному, рассчитывающему на ответную, причем эмоциональную, реакцию. Уверен, оно востребовано как раз потому, что актуализирует моменты, которых так катастрофически недостает в динамике повседневности романтические переживания, любовные томления,сенсуальное восприятие каждого мгновения жизни. Словом, Белле выбрал правильную стратегию. Впрочем, не берусь судить, выбрана она отрефлексированно или интуитивно. Скорее, второе. Белле не мастер интеллектуальных построений. Он мастер чувствований. Пауз. Эмоциональных состояний. Это свойство характера, натуры. Он не анализирует, а, скорее, всматривается, вслушивается. Так на моей памяти еще до джипов и снегоходов, которые пришли вместе с успехом, он вслушивался в разные нехитрые домашние механизмы- часы, телефоны своих друзей, и моментально чинил их. Так он всматривается в предметы, из которых сложится натюрморт, в материал, из которого построится вещь. Так он простукивает, прощупывает старую деревянную доску, которая будет картиной не основой, а именно тактильной плотью произведения. Так он простаивает на блошином рынке, высматривая старую фотографию или рукопись, которые введет в ткань образа. Одинокий созерцатель, пассеист, интуитивист? Описанные выше качества вроде бы подтверждают этот образ. Равно как и стиль жизни, который ведет художник последние годы . После многих лет неустройства и кочевой жизни (получив высшее художественное образование, он пробывал себя в разных сферах- успел побывать менеджером музыкальных и художественных коллективов , путешествовал с ними по России и вывозил их на Запад) - Белле создал Дом. Тот самый, непременно с большой буквы , - который по старой российской художнической традиции является обителью, убежищем. ( Для русских исследований художественной культуры прошлого века вполне типологична тема, сформулированная следующим примерно образом мотив убежища в творчестве художника имярек). В нем, большом, выстроенным по собственному проекту, Белле и живет под Петербургом, на холме в излучине Невы в ее верхнем течении. В город наезжает не часто. Природа, пустынная местность, низкий горизонт, вода Прямо Озерная школа да и только Между тем Белле вполне современный человек, использующий в своих работах компьютер, гоняющий на джипах и снегоходах, на зубок знающий сравнительные достоинства аквалангов и серьезно занимающийся подводным плаваньем в самых экзотических местах. То есть живущий в ритмах и стрессах сегодняшнего дня. И, видимо, потому понимающий опасность отчужденности, которая неотделима от этих ритмов и стрессов. Наверное, отсюда компенсирующий, человечный,открытый характер его искусства. Начну с натюрмортов. Сквозь все натюрморты Белле проходит единый предметный набор. Это- бутылки и банки, аптекарское стекло, старинные керосиновые лампы.. Вычурные формы, но главное- загадочная, мистериальная оптика : таинственное преломление лучей, неожиданные внутренние свечения, ускользающие блики. Далее- рыбы : высушенные до бесплотности, до муляжности, и вяленые, сьедобные, готовые ко столу. То есть демонстрирующие строение, анатомию, скелет и сочащиеся аппетитной плотью И, наконец, плоды земные луковицы, картофелины, яблоки И гранаты. Гранаты чаще всего, и не без умысла. Они ключ к поэтике Белле.Гранаты с их квазиреальностью, почти телесностью, будто на вкус ощутимой терпкостью материализуют чувственное, сенсуальное мироощущение Белле. Так уж совпало- тема плода со всеми сопутствующими культурными архетипами соблазнения и вкушения, и чисто визуальная антропоморфность, и предлог для специфического, тактильного, ощупывающего,- приема живописного письма Чувствительность, переходящая в чувственность. И чувственность, не успевшая материализоваться ускользающая, неуловимая. Думаю, здесь главный секрет Белле. С одной стороны, он стремится к обьективизированности и предметной формы, и стоящих за ней эмоций. Уже доска, высмотренная среди многих подобных, сотню раз взвешенная на руке, сохраняющая тепло солнца и былого очага ( как правило, доски выбираются из остатков жилых срубов) начинает эту работу обьективизации . Это не просто поверхность, как ковчег в иконе , эта деревянная основа обладает символическими смыслами и эмоциональной содержательностью. Далее роль обьективизатора, опредмечивателя берет на себя живопись оптически конкретная, пластически тактильная, теплая, рукотворная в прямом смысле слова. Кажется, тема предметности, обьетивизации, телесности звучит предельно остро, похоже, она и составляет содержание вещи. Но нет. Не менее важна тема ускользания, неоднозначности, загадки( Она достаточно укоренена в русской культуре : в 18-19 вв существовал специальный жанр обманки натюрмортов или ню. Предметности выписывались предельно убедительно, зрителю оставалось только протянуть руку-но вместо фруктов или женского тела он натыкался на холст). Эта тема также реализуется вполне конкретными приемами. Предметная форма-особенно не природная, а рукотворная-при всей своей убедительности откровенно условна. Это замечаешь, когда отвлекаешься от формы естественной, натурной (фрукты, рыбы и пр.), и от натуральных, как бы подсмотренных эффектов освещения . Тогда открывается, что изображение носит скорее графический, линеарный характер, что условность подчеркнута ломким, часто утрированным контуром. Наконец, мотив условности на этот раз временной , темпоральной - поддержан и приемом аппроприации старинных фотоизображений и рукописей. Вплавленные в ткань произведения, они не играют роль литературных подсказок или исторических референций. Единственная их фунуция дать ощущение церемониала протекания времени. А значит,- условности, обманчивости ситуации здесь и сейчас, которую мы инерционно воспринимаем как данность. Итак, Белле балансирует между обьективизированным присутствием и ускользанием, между квазителесностью, обещающей обладание, и недоступностью любого обладания Та же тема амбивалентности обладания продолжена и в женских образах художника. Причем в концентрированной, сгущенной форме. Здесь телесность, чувственность, эротичность не нечто подразумевающееся, искомое, ожидаемое. Нет, здесь это формо- и смыслообразующие, изначально заданные категории. Белле пишет женщин откровенно эротичных, влекущих, заманчивых. Причем подает своих обнаженных именно как драгоценность обогащая поверхность, облагораживая фактуру, любовно выписывая атрибуты.Вспоминается Андрэ Мальро, писавший в предисловию к изданию Любовника леди Чаттерли Лоуренса : эротизм тоже является своего рода ценностью. Белле опирается на вполне конкретную типологию женской сексуальности . Это женщины периода от символизма до art deco : от вызывающих женских типов Климта и Захер-Мазоха до порочно-рафинированных американок в Париже. При этом пишет свои модели ( точнее, варианты одной и той же модели обнаженной Белле) с натуры. Речь идет не о стилизации. А об игре игре в эстетизированную чувственность, рафинированный эротизм. ( Диалектика обьективизированного, квази-реального и эфемерного, миражного и здесь задана сочетанием телесности, вплоть до лессировок, в проработке обьемов, и условности, силуэтности рисунка). Но раз это игра значит, акцентируя осязаемо-плотское, непосредственно - доступное ( все эти позы, подвязки, атрибуты), Белле остается верен себе : напоминает о несбыточном, недоступном, ускользающем. Артикулируя сексуальное, не забывает о романтическом. Уходящая натура Ускользающая красота Что ж, в этом поэтика Белле. Вместе с его вещами в ваш дом входит приключение, интрига. Физическое, конечное обладание его вещами обманчиво. Вы почти ощутили вкус граната, почти дотронулись до желанной плоти Однако все это тает, как мираж. Но с почти физически ощутимой возможностью, даже неотвратимостью возвращения Каждый из нас пытается противопоставить рациональности и отчужденности современного бытия что-то свое. Андрей Белле уверенность в реальности миражей.
Александр Боровский.
|
|
www.andreybelle.com
