Музей ЧерномырдинаЧюрленис. Художественный смысл произведений живописи и литературы. Картина покой чюрленис
Картина Покой
Это подтверждается в том числе и тем, что, как мы покажем ниже, во время работы над картиной он кардинально пересмотрел её замысел и символику, поменяв их на противоположные. И захотелось ему такую картину, которая излучала бы умиротворение и покой. Гипотеза: Картину Левитана «Над вечным покоем» несправедливо называть «мрачным» периодом творчества гениального русского художника. Может это покажется и чисто субъективным мнением, но как минимум две картины из этой «трилогии» никогда не производили «мрачное впечатление», что мы и попробуем показать на примере картины «Вечный покой». И захотелось ему такую картину, которая излучала бы умиротворение и покой.
Картина Исаака Левитана «Над вечным покоем» является одной из жемчужин творчества художника. Искусствоведы относят эту работу к трилогии его картин, полагая, что первым является полотно «У омута», вторым – «Владимирка», а третьим – «Над вечным покоем». Картина Левитана Над вечным покоем была написана художником в 1894 году. В картине «Над вечным покоем» тяжело нависают над землёй свинцовые облака.
В картине «Над вечным покоем» тяжело нависают над землёй свинцовые облака. Картина Исаака Левитана «Над вечным покоем» не только одна из самых известных работ мастера, но и самая философски наполненная, глубокая. Каждый, кто смотрел на эту картину, был убежден, что это и есть совершенная картина покоя. «картина «Над вечным покоем» заставляет задуматься над смыслом жизни и над ее быстротечностью.
Описание картины Над вечным покоем, Левитан, 1894
Мы специально не стали здесь разбирать другие сильные архетипические образы. В ней поэзия ненастного дождливого дня выражена с большой силой. По этой параболе шагает крылатый человек. Ощутив прелесть дождей, художник создал знаменитые полотна «После дождя» и «Над вечным покоем».
Вот таким образом и от нас, зрителей, требуются прежде всего чуткая душа и открытое сердце. Мы отсчитываем время своей земной меркой. Например, очень коротко можно только упомянуть триаду «Земля-Человек-Небо», которую Левитан вводит в свою картину обозначением присутствия в ней человека (свет в алтаре). Гениально предчувствовал этот художник наступление космической эры. Отражается, но в реальности не присутствует.
Художник не случайно определил ракурс отображения образа. Два глаза – рыбацкие костры у воды. Пронзительно-зеленые просветы, возникшие сквозь покрытое тучами небо.
Описание картины Исаака Левитана «Над вечным покоем»
Малейшее дуновение – исчезнут и они. Шелест леса» (1903–1904), эта стилистика начинается с картины «Истина», которая как бы служит символом всего чюрленисовского художественного ряда, завершающегося его знаменитым и таинственным «Rex» 1909 года. Его пейзажи часто вызывают боль и уныние. Художник меняет размеры этих пространств и угол их обозрения.
Наградой за такую картину был мешок золота. Здесь, как и на других полотнах Левитана, природа живет. Три стихии — земля, вода и небо — охватываются разом, одним взглядом, они изображены обобщённо, большими, четко очерченными деталями. Вторая часть диптиха, замедленное «Анданте» изображает сотворенную планету, вращающуюся в светящихся волнах Космоса, которые пронизывают пространство обеих картин, связанных между собой звездным поясом. По горной стене падал пенящийся водопад.
Может быть, Икар. Угрюмо-прямая линия земного горизонта, вставшая над плоской равниной пустыни. Но они – жизнь, возникшая на краю беспредельности. Работа художника-пейзажиста поразила многих своей эмоциональностью. Особенно интересна в этом отношении картина «Ангелы. Временами он уходил в прошлое изображая исчезнувшие под землей и водой древние развалины.
И все. Оно, как зеркало, отражало возвышающиеся вокруг него горы и голубое небо с белыми облаками.
Картина переполнена чувством глубокой тоски, одиночества и бессилия. По нему, как по заданной орбите, над Новым миром движется крылатая фигура. Над ними бушевало небо, шел ливень и сверкали молнии. Она одухотворена, как бывает одухотворена природа в сказках, былинах. Написана картина «Над вечным покоем» была в Тверской губернии, на берегу озера Удомли. Прелюд» и, наконец, «Жертва».
Чтобы каждый раз, глядя на нее, на душе становилось спокойнее и легче. Но мы знаем, что художественное образное мышление опережает философскую мысль. Это пространство, связывающее «верхний» мир с «нижним», является как бы областью преображения материи, превращения ее в иное состояние, увенчанное Новой Красотой иномирных форм. Это выглядело никак не мирно.
Он уже тогда начал исчислять его галактическими мерами. «Соната звезд» (1908 г. ), состоящая из двух частей «Аллегро» и «Анданте», – философская вершина его художественной мысли. Покой – это когда при всем этом, вы сохраняете мир и спокойствие в своем сердце. Только поверхность картона, до которого художник как будто не дотрагивался.
Исаак Ильич Левитан» Лучшие картины, пейзажи» Над вечным покоем, 1894
Жил-был один король. Современники, не знакомые с космическим мировоззрением, не могли понять, «фантазий» не совсем нормального художника. Пляшут, пляшут пока что кораблики и, быть может, спасутся.
Наградой за такую картину был мешок золота. Рай», «Ангел. На берегу росли диковинные цветы, а над ними порхали пестрые бабочки.
Описание картины «Над вечным покоем»
Перед третьей – «Финалом» – можно было стоять онемело. И именно обобщенностью изображаемого этот пейзаж отличается от предыдущих — художник создает величественный, монументальный образ природы.
И хотя первой работой Чюрлениса была «Лесная музыка. Чувствуется точка зрения автора картины, которая устремляет взоры зрителя ввысь наперекор холодным воздушным потокам. Об этой картине говорить труднее, чем о других, по той причине, что само изображение, то есть «нарисованное» на ней, почти не занимает места: на не наполненном краской обычном тускло желтоватом прямоугольнике картона посередине, чуть ниже центра, светятся три маленькие серебристые головки одуванчиков. Попробуем мысленно заслонить этот свет и всё мгновенно «потухает». Покой – это не место, где тихо и мирно, где нет шума и беспокойства. Этот мир еще не завершен, но он уже заявил о себе наступлением Новой Красоты. На первой картине цикла в кромешной тьме холодного Хаоса начинает светиться тонким, сумеречным светом таинственная творческая точка и свет ее постепенно разгоняет тяжелое темное пространство изначального Хаоса.
Спокойствие — Микалоюс Чюрлёнис
На первой картине диптиха из быстрого и беспорядочного движения сверкающих звезд, светящихся туманностей и вращающихся сфер возникает конус энергетического эволюционного «коридора», увенчанный фигурой крылатого Rexа-Творца. Это размышления о Боге, жизни и о человеке, его месте в мире, о памяти и о грядущем. Аллегро. Это выглядело никак не мирно. На центральной части спираль упирается в пьедестал Короля и человек, воздевший руки, знает о его существовании, но не видит. Мыс кажется плывущим, но невольно зрители устремляют свой взор вперед по направлению его движения к маленькому островку, к синим далям на горизонте и затем вверх на небо.
Картина Исаака Левитана «Над вечным покоем» является заключением драматической трилогии, которую художник создал в начале 1890-х годов. Одновременно с этим медленно и верно начинают двигаться по «коридору» вверх созданные им миры и человек (который так похож на самого Творца), для того чтобы, достигнув ног Rexа, стать вровень с ним и продвигаться уже вместе с ним туда, где открывается новый «коридор», увенчанный новым, более высокого уровня Творцом. Многие художники принялись за работу.
Покой, Камин, Книги, Тишина акварельна картина, Картина в спальню
Чтобы каждый раз, глядя на нее, на душе становилось спокойнее и легче. На первой, левой картине – огромная гора, уходящая круто ввысь. Оно, как зеркало, отражало возвышающиеся вокруг него горы и голубое небо с белыми облаками. Тот стоял перед триптихом «Путешествие королевны». И захотелось ему такую картину, которая излучала бы умиротворение и покой. На нем птица свила гнездо. Это знание в его научном изложении пришло только с Живой Этикой.
Триптих «Rex» можно интерпретировать как три мира, входящих друг в друга. Картина эта столь жива и убедительна, что кажется, будто она писана с «натуры». Весна 1904 го Приблизительно к этому времени относится одна из наиболее популярных работ раннего Чюрлениса – картина «Покой».
Притча «Картина излучающая покой и умиротворение»
Ничего не останется. Тишина. Картины Чюрлениса утверждают последнее. Вокруг человека и освещенного пространства вьются крылатые существа, принадлежащие скорее к миру небесному, нежели к земному.
Из мрака, превратившегося в темно-синее свечение, возникают сначала загадочные формы, затем – мощные слова, написанные по-польски: «Да будет. » – слова, в которые вложена вся воля Творящего. Левитан считается художником печального пейзажа. И благодаря этой на первый взгляд незначительной детали картина преображается.
Как перехитрить своё тело: пособы ничего не забывать, успокоить сердце и быстро выспаться
Родина, которая гнала мастера из любимой Москвы из-за его еврейского происхождения, Родина, которая считала излюбленный Левитаном жанр пейзажа второстепенным, Родина, которая не оценила до конца выдающегося уникального дарования – всё равно Левитан продолжал её любить, восхвалять в своём творчестве и не зря представленная картина считается «самой русской» из всех написанных. Чюрленис «очеловечивает» природу, решая при этом сложнейшие задачи художественной выразительности. По горной стене падал пенящийся водопад. На берегу росли диковинные цветы, а над ними порхали пестрые бабочки. Чюрленис писал эту картину в 1908 году, когда еще ничего не было известно ни об эволюционной энергетике Космоса, ни о конусообразных эволюционных «коридорах». Он ощущал в них властную руку Творца или Короля.
К этой трилогии принято относить картину «У омута» и «Владимиркой». Жил-был один король. И захотелось ему такую картину, которая излучала бы умиротворение и покой. Над ними бушевало небо, шел ливень и сверкали молнии.
«Над вечным покоем»: географический казус
Оговоримся сразу, что не нужно, едва увидев под картиной Чюрлениса слово «фуга» или «соната», немедленно начинать поиски зримого «изображения музыки». К шедеврам среди пейзажных работ этого периода принадлежит «Тишина». За три последующих года художник сумел создать на своих полотнах мир нездешней Красоты.
На нем птица свила гнездо. Многие художники принялись за работу. – взирают куда то в пространство, завораживают, притягивают взгляд Это игра природы, знакомая всем: очертания холмов, деревьев, камней так часто напоминают нам о живых существах это простодушная детская сказка про дракона или морского змея или про «чудо юдо рыбу Кит» и это одновременно удивительно точное настроение чуть таинственного покоя, который охватывает человека у воды, когда в летний вечерний час уходит с безоблачного неба дневное светило. Именно об этой грозной вечности заставляет задуматься картина Левитана.
Они беззащитны – их вот вот не будет. В «Сонате пирамид. Он пишет свой триптих, таинственный и странный и называет его «Rex» (1904–1905).
И еще, может быть, космонавт. Многие улавливают в картине «Над вечным покоем» не только воспевание вечной красоты природы, но и философское размышление о бренности человеческого бытия. Это ее ступни составляют верхнюю часть центральной картины триптиха.
Музыкальный подтекст картины «Над вечным покоем»
Она как бы объединяет в одно целое «Сонату звезд» с несколькими другими полотнами, такими как «Ангелы. В связи с этим возникает важный вопрос: ангелы – символ или реальность. Рассматривать картину Левитана «Над вечным покоем» лучше медленно и вдумчиво. Она оставляет чарующее впечатление едва ли не у всех, кто только ни видит картину.
aquareller.com
Биография и картины литовского художника М.К. Чюрлёниса
Микалоюс Константинас Чюрленис (1875—1911), литовский композитор, закончивший Варшавскую и Лейпцигскую консерватории, автор симфонических, камерных, хоровых произведений, в возрасте 27 лет начал интенсивно заниматься живописью и посвятил этой сфере свою основную творческую энергию.
За шесть лет им пройден насыщенный путь резкого художественного роста, созданы сотни картин. Почти все творческое наследие М.К. Чюрлениса -художника хранится сегодня в музее, носящем его имя, в Каунасе.
М.К. Чюрлёнис — Лес. 1907
М.К. Чюрлёнис — Покой. 1903-1904
М.К. Чюрлёнис — Жертва. 1909
М.К. Чюрлёнис — Сказка королец. 1909
М.К. Чюрлёнис — Rex. 1909
М.К. Чюрлёнис — Сказка. II. 1907
М.К. Чюрлёнис — Истина. 1905
М.К. Чюрлёнис — Сказка. III. 1907
М.К. Чюрлёнис — Сказка о замке. 1909
М.К. Чюрлёнис — Жемайтийское кладбище. 1909
М.К. Чюрлёнис — Жемайтийские кресты. 1909
Представленные выше репродукции лишь отчасти дают представление об эволюции Чюрлениса-художника и тематике его работ. Начало пути художника — это фантастические пейзажи (цикл «Похороны», «Покой»), они передают прежде всего философское или психологическое содержание, также как «Истина» и «Дружба». «Тишина» и «Лес» представляют нам художника, достигшего наиболее экономными средствами художественной выразительности глубокого лирико-символического обобщения. Теме природы посвящена и гармоничная композиция «Весна», и пейзажно решенные «Жемайтийские кресты». В обеих картинах контраст между возведенными человеком строениями и хрупкой растительностью на фоне больших пространств обретает символическое значение. Поэтичная и сказочная интерпретация природы переплетается в творчестве М.К. Чюрлениса с фольклорными и мифологическими темами, с космическим представлением о человеческом бытии (триптих «Сказка», цикл «Знаки Зодиака», «Сказки королей»), В структуре картины «Кех» отчасти нашли отражение поиски «музыкальной живописи» Чюрлениса, Особая духовная гармония, сочетание космического величия и нежного Лиризма характерны для работ последней поры творчества художника («Сказка о замке», «Жертва», «Жемайтийское кладбище»). Таков Чюрленис-живописец, сумевший за короткое время сказать свое слово в живописи, оставить после себя искусство самобытных концепций и высокой выразительности.
Витаутас Ландсбергис
Вы можете следить за комментариями к этой записи через ленту RSS 2.0.
www.artly.ru
ЧЮРЛЕНИС - Вспомнить, подумать...
Скоро день рождения Чюрлениса, и я хотела вспомнить этого выдающегося человека. Микалоюс Константинас Чюрленис был музыкантом, художником, поэтом.(1875-1911)
Биографию Чюрлениса можно прочесть здесь(http://www.centre.smr.ru/win/artists/churl/biogr_churl.htm)
Я тоскую не по искусству, задыхаюсь по настоящему. ...хлещет черная вода из крана, хлещет рыжая, настоявшаяся, хлещет ржавая вода из крана, я дождусь - пойдет настоящая. Но прикусываю как тайну ностальгию по настоящему, что настанет. Да не застану. – Когда в Каунасе я попала в музей Чюрлениса, где его картины и играет завораживающая музыка этого композитора, у меня было ощущение, что я выйду оттуда уже другим человеком, с другим взглядом на окружающий мир. Я хочу рассказать об одной стороне деятельности Чюрлениса – музыкалная живопись. Чюрленис и Скрябин современники, и первые шаги к светомузыке "со стороны музыки" сделал А.Скрябин, а "со стороны живописи" - Чюрленис. Они шли к общей цели, но разными путями и самостоятельно. Оба - разносторонне одарены. Чюрленис окончил помимо двух консерваторий (Варшавской и Лейпцигской), художественную школу в Варшаве. Им написано более 200 музыкальных произведений и многие десятки живописных полотен. Чюрленис еще и писатель. Скрябин тоже был не только композитором и пианистом, но и автором философско-поэтических текстов к своим музыкальным произведениям. Они обладали ярко выраженной тягой к символическому, ассоциативному мышлению. Миропонимание Чюрлениса складывалось в те же годы, в той же среде, что и у Скрябина: - торжеством веры в науку; - революционные, радикальные настроения; - идеалистические настроения; - модны, как и в наше, нынешнее время, спиритизм, оккультизм. Сложилась своеобразное миропонимание, предполагавшее высшую духовную общность или силу, которая и сообщает Вселенной смысл. Концепцией космизма, в равной мере проявившимся и в их творчестве, в их произведениях. Высоконравственный этический идеал: у Чюрлениса - создание первого произведения подобного "соборного" жанра для своего народа, у Скрябина - для всего человечества. Ни тот, ни другой не успели реализовать эти произведения Общее у них - это их стремление к синтезу искусств.«Вселенная представляется мне большой симфонией; люди — как ноты».(М.К. Чюрлёнис)
Циклы Чюрлениса - творчество, творение мира, сотворение его. У Скрябина "Прометей" - тоже не иллюстрация мифа, а главная тема "Поэмы огня" - творение Духа, его торжество. В конечном итоге, и у Скрябина, и у Чюрлениса - гимн творчеству. "Музыкальная живопись" великого литовца - не светомузыка, это живопись, пусть и организованная по законам музыкального мышления и формы.Allegro
Andante
Scherzo
Finale
Мне нравится и поэзия Чюрлениса, она необыкновенна богата по содержанию.
Любовь — это восход солнца, полдень долгий и жаркий, вечер тихий и чудный. А родина его тоска. Любовь — это старая песенка. Любовь — это качели радуги, подвешенные на белых облаках. Любовь — это мгновение блеска всех солнц и всех звезд. Любовь — это мост из чистого золота через реку жизни, разделяющую берега «добра и зла». Любовь — это крепкие белые крылья. Любовь — это старый сосновый лес в жаркий полдень, это отдых в лесу под убаюкивающий шум сосен. Любовь — это дорога к солнцу, вымощенная острыми жемчужными раковинами, по которым ты должен идти босиком. Эдуардас Межелайтис Покой Как он зовётся? Тишайший Остров. Тишайший Остров, Чья голова так схожа с головою сфинкса, Который только канувшее в Лету зрит, Чьи светлые глазницы вечного сновидца Припорошила пыль погибших пирамид. Тишайший Остров, Чья голова совсем, как туловище яхты, Остервенелым валом шваркнутой на мель, Чьи светлые глазницы - точно небо Ялты: В ночи - костёр, днём - выцветшая акварель. Тишайший Остров, Чья голова, как голова Левиафана, Заметная и в толчее библейских слов, Чьи светлые глазницы вижу постоянно В прозрачном сумраке своих последних снов. "Сказка королей" Игрушечкой нежное царство Держали король с королевой. Светились их лица любовью Друг к другу хрустальной и детской. Так бережно, так осторожно, Что даже постичь невозможно, Как тайну искусного нэцке, Какою эльфийскою кровью Художник по кончику нерва Создал это дивное братство. Галина Маркус.http://galinamarkus.ru/applikaciya из цикла "Сотворение мира" За это уж не знаю, как и браться. Тому ли верю я, тому ли внемлю? Всё ощущенья, лепет цветозвука, Догадки музыкальной звукокисти. Писать мог это только сумасшедший, А он и был им. Гений, но повлекший Чреду безумства красок, капель, листьев, Проснувшихся зверьков смешных и стука Дождей, что первыми омыли землю. Но можно ли нам этого касаться?Галина Маркус.http://galinamarkus.ru/applikaciya "Дружба" Саломея Нерис Пускай клянут уста пророка Несовершенство бытия - Есть дружба верная без срока, и в ней светла печаль моя. Ах, ночь длинна - мороз по коже, и облака в кромешной мгле, Но ты скажи мне отчего же Мне так светло здесь, на земле? О нет, не блики на вершинах, Нет, не заря - не от неё! От верной дружбы в наших жилах Струится музыка её! И ради этого доверья Живём, и нам светла земля, И для того шумят деревья И неманы текут в поля. "Тишина" Саломея Нерис Одуванчик Одуванчик, одуванчик светлый, Что стоишь ты здесь, под самым ветром? Где приткнёшься головёнкой утлой? Где уснёшь ты? Где проснёшься утром? Дует ветер, треплет волосёнки, Белый пух с головушки срывает. По пустым полям, через просёлки Далеко несёт пушинок стаи. Одуванчик, братец безответный, Жаль твоей мне головёнки светлой! Жаль своей мне молодости бедной, Разворованной осенним ветром. Лучше бы мне стать песком бесплодным, Лучше бы мне спать в сырой землице! Пасть бы в воду камушком холодным - Неману бы надо мной струиться.ngasanova.livejournal.com
Репродукция картины "Спокойствие" Микалоюса Чюрлёниса
Интернет-магазин BigArtShop представляет большой каталог картин художника Микалоюса Чюрлёниса. Вы можете выбрать и купить понравившиеся репродукции картин Микалоюса Чюрлёниса на натуральном холсте.
Микалоюс Чюрлёнис родился в 1875 году. Его отец был органистом. Дед – вольным литовским крестьянином. В семье говорили на польском языке.
Стал известен не только как художник, но и как композитор.
Музыке учился с 14 лет в музыкальной школе князя Михаила Огинского в Плунгянах.
По рекомендации князя, который обеспечил талантливого юношу стипендией, в 1894 году поступил в Варшавский музыкальный институт. По окончании в 1899 году получил от князя в подарок пианино.
Именно Чюрлёнису принадлежит авторство первого литовского симфонического произведения - симфонической поэмы «В лесу»
После смерти князя, Чюрлёнис, оставшийся без стипендии, вынужден был покинуть Лейпциг и уехать в Варшаву. В 1902-1905 годах он учился живописи в рисовальной школе Яна Каузика (1902—1905) и художественном училище (1905) у Стабровского в Варшаве. Работы Чюрлёниса получили одобрение, и ему была предоставлена свобода в реализации своих замыслов.
Около 1904 году он вступил в Варшаве в общество взаимопомощи и руководил хором. Впервые экспонировал свои работы в Варшаве в 1905 году. В 1906 его работы выставлялись на выставке учеников Варшавского художественного училища в Санкт-Петербурге.
Успех художнику принесла работа «Покой»
В январе 1907 года в Вильне была организована первая выставка литовского изобразительного искусства, одним из инициаторов и участников которой был Чюрлёнис. Это стало причиной его возвращения на родину.
В 1908 жил он в Вильне, где руководил хором, часть времени проводил в родном доме в Друскениках и Паланге.
В Вильне Чюрлёнис познакомился с молодой начинающей писательницей Софией Кимантайте-Чюрлёнене, увлечённой идеей поднять уровень литовской национальной культуры, и женился на ней в 1909 году.
Осенью 1908 года был приглашен Сергеем Маковским в Петербург для участия в выставке «Салон». Таким образом Чюрлёнис вошел в круг художников, позднее создавших объединение «Мир искусства». В январе и феврале следующего года на выставке этого объединения были выставлены 125 картин Чюрлёниса.
В 1909 году Чюрлёнис создал свою наиболее масштабную работу — занавес для общества «Рута» размером 4×6 м. Он собственноручно загрунтовал холст и расписал его, использовав стремянки. Но этот его труд оказался непонятым, что серьёзно повлияло на психическое состояние автора
К весне 1910 года его состояние здоровья ухудшилось, и он был помещён в санаторий "Красный Двор" в варшавском пригороде.
В марте 1911 он сообщил открыткой родителям о своём намерении провести лето с ними в Друскениках, однако 10 апреля умер от внезапной простуды.
Текстура холста, качественные краски и широкоформатная печать позволяют нашим репродукциям Микалоюса Чюрлёниса не уступать оригиналу. Холст будет натянут на специальный подрамник, после чего картина может быть оправлена в выбранный Вами багет.
bigartshop.ru
Чюрленис "Покой" / Киттельсен "Водяной" / Йерка "Обитаемый бронтозавр"
Больше, чем просто картины, я люблю картины с повторяющимися сюжетами. Взять "Покой" Чюрлениса, который обычно называют типичным примером шизофренического искусства. Из того, что приходит мне "на глаз", можно вспомнить как минимум два аналога - "Водяного" Киттельсена и "Обитаемого бронтозавра" Йерки (последнего с некоторой натяжкой, но все же).И вот что интересно: картина с "шизофреническим" сюжетом (из всех троих, кстати, шизофреником был только Чюрленис), как ни удивительно, вовсе не про брантозябру, а даже в каком-то смысле историческая. Суть понятия "историческая картина" когда-то отлично определил Н.В.Гоголь в "Портрете":"он постигнул, почему простую головку, простой портрет Рафаэля, Леонардо да Винчи, Тициана, Корреджио можно назвать историческою живописью и почему огромная картина исторического содержания все-таки будет tableau de genre, несмотря на все притязанья художника на историческую живопись".
По моему скромному мнению, суть создания шедевров сводится к тому, что художник обладает бОльшей по сравнению с другими способностью улавливать внутренние импульсы происходящего вокруг; чувствуют их все - передает он один (и возникает коллективное АГА-переживание, хочется добавить что-то уж совсем мудреное))). Несколько же похожих картин, написанных людьми одной эпохи, это как одновременно снящиеся разным людям одинаковые сны.
О чем на самом деле серия картин и почему написание этой "серии" попало на 20 век?О том, что чем более твердой кажется нам почва под ногами, тем более зыбкой, стихийной, подчиняющейся своим собственным законам может она оказаться в действительности.
Это можно соотнести с открытием ядерной физики, когда внутри твердых тел вдруг открылась жизнь;можно - с открытиями психоанализа, когда была доказана невозможность охватить все разумом;а можно - с крушением Титаника, которое потрясло весь свет не столько само по себе, сколько из-за своей неожиданности, как раз тогда, когда люди были уверены в победе над стихией; или потрясениями мировых войн и угрозой уничтожения мира.
То, что раньше было локально, теперь стало глобально, и возник вопрос: а может быть, мы только думаем, что фундамент возведенных нами крепостей врос в грунт; может быть, сам грунт - это и есть тот самый обитаемый бронтозавр?
ol-pacina.livejournal.com
Чюрленис. Художественный смысл произведений живописи и литературы
С. Воложин
Третья интернет-часть книги
Разрешение Каунасского музея Чюрлёниса на публикацию в интернете репродукций произведений Чюрлёниса:
3
Связь времен
Жить лишь до смерти - слишком мало!
Того не допустил Творец,
Пути безгранны идеала,
Далеки цели и венец.
Смерть! смерть земли! твое где жало?
Жизнь! жизнь земли! твой где конец?
В. Брюсов
3.1
В Метагалактике
“Весть” (82), “Закат” (142), “Видение” (55),
“Приветствие солнцу” (76),
“Соната солнца” (178-181)
Может ли быть, что все зло, окружающее людей, является смутным, отдаленным намеком на будущий крах мира, крах не только цивилизации и человечества, но и всей Вселенной?..
Вечер в горах. Закат солнца. В его последних золотистых лучах летит наискось к нам огромная птица.
Почему она так огромна - близко подлетела? Почему так черна - потому что смотрим на нее против света? Случайно ли художник выбрал такое направление взгляда и масштаб? Что за весть несет нам птица чюрленисовской “Вести”?
И вдруг... (Опять это “вдруг”, врывающееся в повседневность лишь при разглядывании, опять - нечто вроде бы несуществующее в обыденной суете, опять призыв остановиться и задуматься.) Вглядитесь, уже в который раз - вглядитесь: у птицы человекоподобное лицо. В ужасе широко раскрыты большие белые глаза, а разверзшийся в крике черный рот - своими очертаниями, вместе со стремительностью полета огромной птицы, вместе с нарочито выраженными несущимися лучами солнца - этот орущий мчащийся рот создает впечатление жуткого воя.
Нет, это не просто закат,- это предвестье заката солнца навечно. Потому так трагично столкновение черного и желтого в картине. Потому такое, а не другое, даже направление полета птицы и лучей. Ведь глаз, привыкший при письме и чтении скользить слева направо, воспринимает на картинах как затрудненное - движение наоборот. Так разве не чрезвычайное Что-то - одно лишь может
так гнать птицу: через силу? А гонят ее лучи. Стремительные, как стрелы, пронзающие волны вечернего тумана, они словно подгоняют напряженно машущую крыльями вещунью. Это само солнце ее подгоняет, само солнце шлет весть: “Беда! Со мною беда!..”Впрочем, для того, кто не чувствует трагизма в столкновении желтого с черным, натуги - в полете справа налево, кто отказывается увидеть у птицы - человекоподобное, да еще и с ужасным выражением, лицо - для того, возможно, солнце не только не закатывается в пред-сколько-то-последний раз на этом пейзаже, но и вообще не заходит, а восходит, и весть подает не трагическую, а иную, и, может, не солнце совсем ее посылает.
Убедить такого зрителя в неправоте очень просто: дать взглянуть на репродукцию или картину “Закат” из частного собрания дочери художника.
Там такое же белое солнце на горизонте и такие же птицы, как птица в “Вести”.
Такие - да не совсем.
Настроение “Заката” явно разнится с настроением “Вести”. Птицы как бы зависли, а не летят. Направление их полета - прямо на зрителя. (И в жизни такое движение меньше всего ощутимо.) Торжественно, вверх, симметрично и статически уравновешенно поднимаются солнечные лучи - покой. В неге и лени млеет матовая водная гладь. Это не изломы гор “Вести”. Спокойно лежат на небе вытянутые горизонтали тонких облаков. Здесь - не косые и рваные клочья тумана. Усталое солнце тихо садится за море. Лишь два тонких деревца еле-еле дрожат листочками, да солнечная дорожка на воде, мелко рассыпавшись тусклыми блестками, прощаются с солнцем на ночь. А так - все неподвижно. И никаких контрастов цвета: теплые, потухающие тона.
Редкостная для Чюрлениса картина. Исключение.
А вот наипоследних закатов или их предвестников у него множество. И самый, так сказать, лобовой - “Видение”.
В мрачной гладкой пустыне закатывается, да не то что закатывается - просто гаснет пепельный полудиск солнца. Последние теплые коричневые лучи отлетают от него. А на его фоне - зловещий силуэт Т-образного креста - древнего приспособления казни. И на нем распят змей, символ мудрости.
Что ж, если “жалок тот, кто все предвидит”, то дожить до потухания Солнца - сущая пытка для ума.
Эта картина - тоже почти исключение в некотором роде: не по настроению, как “Закат”, а по иллюстративности, что ли. Так и кажется, что художник сначала задумал идею, потом подобрал для нее символы, а дальше уж выполнял чисто рутинные действия рукой.
Получилось и прямолинейно, и нехудожественно.
Как, например, он долго и уныло штрихует пустыню. Грубая механическая работа: ни перспективного сгущения, ни укорачивания, ни истончения штрихов к горизонту. Крест и змей - обобщены, солнце и небо - вроде бы тоже, а земля вдруг - с жалкой попыткой проработки.
И все потому, что ложь на себя возвел и мысль выразил, захватившую не всю душу, а только ум. Чюрленис ведь не боялся думать о последних вопросах. Но, чтоб они сжимали ему сердце, нужно их связать с сегодняшним днем, укоренить будущее в настоящем. А для этого изображать нужно не факт последнего дня, а его предвестие, весть о нем, может, и не всякому зрителю заметную весть.
Есть такая картина (с несколько неподходящим названием), противопоставляющая жизнь, безразличную к далекому будущему, жизни, к нему неравнодушной,- “Приветствие солнцу”.
Дневное светило садится, скоро наступит ночь, и травы отвернулись от него. Оно им больше не нужно сегодня. Это днем они влюбленно поворачивали к нему цветки, тянулись стебельками. А сейчас - спать.
Но более тонко организованные существа - с активной, если позволительно так сказать, жизненной позицией - поклоняются уходящему солнцу.
Зачем? Чтоб оно встало завтра? Так
утром надо призывать, и благодарить - тогда. Именно так и поступают солнцепоклонники. В картине - не так. Значит здесь произошло что-то особенное.Кланяется солнцу людская толпа, склонили знамена, упали ниц передние ряды. Мало того, животные, как правило, лучше людей предчувствующие недоброе, тоже пришли сегодня поклониться уходящему солнцу.
Причем - странность: все это разношерстное сборище видится зрителю не как реальность, а как мираж. Да это и есть, наверно, изображение миража, увиденного когда-нибудь художником и истолкованного его фантазией в духе своего трагического мироощущения.
У каждого свои миражи. У него - такой. И вот художник нашел способ ненавязчиво “сказать”, символом чего - ему подумалось - может быть обычный солнечный закат и необычное к нему отношение.
А поручить выражение такого необычного - сонмищу людей, зверей, птиц, мотыльков - всяческой живности - могло прийти ему в голову по принципу противоположности (антитезы).
В одном из эскизов
(394) к циклу “Сотворение мира” такое же сонмище (плюс рыбы, но еще без людей) оказалось в одном месте в первый день своего происхождения, под рукой Господней, “каждой твари по паре” сотворившей. И не правда ли: от мысли об одном из первых дней творения - лишь один мысленный шаг до предчувствия последнего дня.Другие же наброски, к другим картинам, написанным и ненаписанным, так и муссируют этот последний день Солнца и Земли.
Вот
(402) в земной шар из космоса целится стрелой из лука некто крылатый, нимбом которому служит Солнце...
Вот
(408) кто-то другой, тоже крылатый, с какого-то высочайшего плато готовится поразить стрелой всю поднебесную, и солнце закатывается при этом за горный хребет. А лучи солнечные оказываются шипами, об которые колются чьи-то надмирные ступни...
А вот
(413) человек, нарисованный от глаз и выше. Потуплен взор, космы волос спускаются на лоб. На фоне - три горы и заходящее солнце. Только крайние горы обернулись крыльями, а средняя - головой ворона, клювом долбящего человеческую голову. И непонятно: кровь ли струится по лбу или пряди волос...В эскизах замысел более обнажен, такими им и полагается быть. В картинах иначе. Не бьют в глаза примененные художником средства, смутно действуют они на сознание зрителя, зритель должен совершить духовное усилие: подсказанное художником должно как бы само родиться в душе зрителя - только так художник проймет его своим заветным.
Подспудны и невнятны признаки отдаленного конца мира. Не каждому дано их увидеть - лишь самым чутким.
И “Соната солнца”, похоже, вся-вся проникнута таким же тайным и таким же тяжелым переживанием.
Что бы ни чудилось в последовательности из четырех картин этого цикла: молодость, зрелость, старость, смерть личности или человечества,- весна, лето, осень, зима, утро, день, вечер, ночь в природе или в духовном мире, в искусстве или религии,- какой бы сюжет на тему “Развитие” ни навевали нежные, затем контрастные, бледные и, наконец, мрачные краски “Аллегро”, “Анданте”, “Скерцо” и “Финала” - а все же не только расположение траурного “Финала” в конце серии влияет на восприятие предыдущих картин да и всего цикла в целом.
В первой части можно разглядеть уже знакомую вещунью, и не одну... можно узреть нед
обро и предупреждающе поднятый указательный палец “Дня”, и не один... А другие строения, вспомните, это ж фрагменты стенающего города из “Похоронной симфонии”...
Во второй части - то же. На иной взгляд, тут происходит что-то сомнительное: в каких-то космических тучах тонут Солнце и Земля. А макушка земного шара, подумается порой, выглядит могильным холмиком - даже свеча (как принято делать у христиан в день поминовения усопших), зажженная свеча воткнута в землю... И так-то она незаметна, свеча, что и лучи-то ее кажутся причудливо преломившимися солнечными...
О третьей части можно сказать, между прочим, что изображено на ней неполное солнечное затмение, раз уж солнце вынесено в название цикла. Затмение и логически оправдывалось бы - новое закрывание солнца от земли... И это второе застилание опять незамечаемо нечуткими. Не очень-то потемнело в окрестности, и не смыкаются - как вечером - лепестки цветов. Как ни в чем не бывало ведут себя бабочки. Это, наверно, не однодневки: они летят, заметьте, все в одном направлении. В Литве, бывает, видят люди подобное явление - это миграция. От северной Африки до Скандинавии и обратно совершают перелеты столь хрупкие и, казалось бы, чувствительные существа. Летят они и вечерами - пока не стемнеет совсем. Что им неполное солнечное затмение! Жизнь идет по-прежнему...
И даже сам траур “Финала” незаметен для человечества: оно устало, достигнув величайшего могущества и власти, оно уснуло, покорив вершины познания. Дальнейшее развитие кончилось... в апогее. Наступило извечное и давно предрекаемое: абсолютный покой.
Это все - как в диалектике идеалистов и полуеретических христианских мистиков (у первых - превращение абсолютной идеи, у вторых - Бога): Бог един в трех лицах - Бог-отец, Сын божий. (Их знамения: звезды, солнце и три исходные стихии - присутствуют в разбираемом цикле.) И вот всякая вещь в мире подобна, мол, этой троичности Бога. Но как бы ни различались состояния вещей и лица Бога, моменты единого - с приматом Бога-отца
положены в их различии.Поэтому картина мира как некое развертывание существа Бога, начинаясь с единого, в конце концов через познание Бога и его сущности возвращается в лоно целого, в сферу полноты, а вместе с тем, и абсолютного покоя. Бог-отец, этот источник всего, от вечности пребывает неизменным...
И как поразительно созвучны этой абстракции, кажется, все детали “Финала” “Сонаты солнца”! Звезды... Паутина и тишина абсолютной неподвижности... И всевключающая полнота - это присутствие всего сущего на фризе колокола... И всепроникающее единство разнообразия этого сущего - изображены-то на колоколе только ипостаси и вестники абсолютного покоя... сна... смерти... траура: страшная птица-вещунья, поднятый указательный палец, каменный кричащий рот, молящие руки и по разному затмеваемое солнце.
А в естественнонаучных понятиях такому финалу и подходу к нему соответствует постепенное потухание нашего солнца, источника жизни на земле,- потухание, о котором ни раньше, ни сейчас, ни в обозримом будущем люди практически не думали, не думают и не подумают и которого практически не замечают.
Есть авторы, которые пишут, что в “Финале” “Сонаты солнца” - не абсолютная безнадежность, что сам художник, вероятно, питал какие-то надежды относительно человечества, раз так беспощадно проводил через свое сердце мысль о конце концов. Надеялся выстоять в этом искусе и тем утвердиться в своей тайной вере, внушавшей сомнения...
“Все сущее - увековечить, безличное - вочеловечить”,- писал Александр Блок, современник Чюрлениса и такой же, как Чюрленис, могучий выразитель своей эпохи средствами символистского искусства. Верить: хоть смутно, последним тайником души, вопреки всему - верить в провидение было характерным для тех лет. Чюрленис к тому же был не чужд, в какой-то мере, религиозности, а христианство имеет двухтысячелетнюю традицию именовать Бога душой мира, изображать мир как круговорот божественной доброты и любви...
Чюрленису было, конечно, неведомо, что открытие радия, совершенное при его жизни, предваряло вполне материалистические (в пику мистическим) основания к идее о безмерном прогрессе человечества. Испытывая морализаторство христианской религии, он привлекал известные ему данные науки (астрономии) о “смерти” светил. А что
нынешняя наука прогнозирует нам о судьбе и назначении человека в Метагалактике (в известной нам сейчас части Вселенной)?Похоже, что мы можем не бояться потухания нашего светила. Мы живем в атомном веке: открыты и начали использоваться источники энергии, независимые от Солнца. Когда укротят мощь водородной бомбы - можно будет “сжигать” воду океанов, а это практически неисчерпаемый источник.
Послеатомная цивилизация займется сверхъемкими аккумуляторами. В идеале - это запасы антивещества (а оно даже в крошечных дозах соприкасаясь с веществом дает в миллионы раз больше энергии, чем атомная бомба). Ракеты, использующие тысячи тонн такого антивещества позволят освоить всю солнечную систему, сжигать в необозримом будущем целые планеты для утепления Земли. А главное, появятся совершенно новые возможности передавать информацию в космос и, может быть, найти внеземные цивилизации. Или, может, нас найдут по нашим сигналам.
Учеными, правда, оценивается как ничтожная - вероятность такой находки. Ничтожная потому, не в последнюю очередь, что слишком мал на космическом фоне тот миг, пока цивилизация жива. Но даже при нулевой вероятности связаться с кем-то еще при жизни человечества поиски обитаемых миров будут вестись. Ведь традиционный образ старика, сажающего новые деревья (“они будут приносить плоды другим...”), выражает самую существенную особенность цивилизации и прогресса - расширение времени и пространства того субъекта, во имя интересов которого люди трудятся.
Так что: если никакими временны`ми масштабами не ограничивается обмен информацией между разумными существами, то не рвется связь времен в Метагалактике?
3.2
Во Вселенной
“Тишина” (2), “Гимн” (78), “Рекс зеленый” (86)
Некоторые околонаучные, научно-популярные и научно-фантастические публикации на рубеже XIX и ХХ веков давали в чем-то такую же оптимистическую картину преемственности вселенского разума.
По письмам Чюрлениса известно, что ему были знакомы произведения астронома и философа Камилла Фламмариона. А этот ученый и фантаст в своих произведениях не только поэтически очеловечивал вселенную, наполнял ее разумными существами, но и считал научно доказуемым бытие вселенского человечества. Более того, он думал, что иные условия существования на других небесных телах дают иные возможности духовного развития, что есть высшие миры, вроде рая, и что прогресс “человечества вселенной” - это вечное движение от одной ступени жизни к другой. Поэтому он пропагандировал - в пику геоцентрическому мировоззрению - космическое, с астрономией - в основе всей духовной культуры, включая философию и религию.
Хорошо зная все эти пассажи, Чюрленис не мог не “испытывать” и идею смерти самой Вселенной, а не только Солнца и земного человечества.
И как ему было изображать такой последний день?
Конечно же, он применил,- иначе и не может наше воображение,- знакомые образы подлунного и надлунного миров: только не потухание Солнца, а более неопределенные физические явления. Именно на такие мысли наводит картина Чюрлениса “Тишина”, едва ли не самая зловещая изо всех его творений.
Хотя наивно-реалистически глядя здесь виден просто берег моря, но, вглядевшись, быстро приходишь к выводу, что тут происходит нечто вроде конца света. Происходит тихо, беззвучно, даже незаметно и как бы убаюкивая: это не страшно, не бойся, будет просто ничто - отсутствие ощущений.
Обратите внимание - на картине, собственно, ничего не нарисовано: несколько слабых штрихов пастелью - и все. Еще миг - и видеть, ощущать уже будет нечего. Все кончится. Именно об этом свидетельствует и сюжет. Всмотритесь и поверьте на минуту... В нескольких сантиметрах от кромки берега океана доживают три отцветших одуванчика. Сколько времени морю нужно было буквально не шевелиться, чтоб эти одуванчики выросли, зацвели и отцвели? Сколько времени не шевелился воздушный океан, если одуванчики на берегу моря нисколько не облетели? Да и есть ли они - эти океаны? Ведь здесь уже не они, а их исчезающий след, как этот исчезающий свет за горизонтом. Да, собственно, и горизонт исчезает, да и тьма... Все - исчезает. И почва, на которой выросли одуванчики - тоже... Едва ли не самое хрупкое творение природы, одуванчик, пережил всех. Нет больше сил в мире. Сейчас исчезнут остатки оставшегося...
Как хотите, но только не создать лучшего образа для... тепловой смерти Вселенной.
Почему тепловая смерть?- возразят.- Ведь из того, что тепло переходит только от менее - к более холодному, а обратно - не может, следует лишь, что всюду установится когда-нибудь одинаковая температура. И почему от этого пропадать океанам, материкам, горизонту, силам?
А потому что исчезнуть должны все виды движения, кроме теплового, а тепловое - это движение молекул и ничуть не б
ольших частиц. То есть все должно распылиться, растаять. Даже движение Земли в космосе должно прекратить существование, ибо оно - механическое, а не тепловое. И, значит, исчезнуть должна сама Земля.Как?!
Была, например, когда-то гипотеза, что из-за приливов, вообще говоря, тормозящих движение небесных тел, Луна приблизится к Земле и разлетится на глыбы, со временем становящиеся все мельче, так что от нее останутся лишь кольца пыли, как вокруг Сатурна. Так почему не самоликвидироваться таким же образом и Земле? Или в духе какой-нибудь постпослеатомной цивилизации: почему бы людям не сжечь в сверхтермоядерных реакторах для собственного обогрева все планеты, почему бы всю солнечную систему не пустить на дым?
Чюрленису, конечно, не нужно было размышлять о чем-нибудь настолько же конкретном, чтобы нарисовать “Тишину”. Для ее создания ему даже и слышать-то не требовалось о существовании такого парадокса, как тепловая смерть Вселенной (хотя он вполне мог иметь о ней представление - в конце XIX века о ней много говорили и не только в среде ученых). Ему достаточно было лишь захотеть выразить радикальнейший обрыв преемственности - процесс исчезновения всего.
И нет никакой натяжки, если нынешний зритель “Тишины” (иной даже знает, что такое энтропия), глядя на это рассасывание структуры в непустоту, но и не во что-то определенное - если такой зритель сегодня посмотрит и подумает: здесь - тепловая смерть, еще немного - и останется лишь неупорядоченный хаос сталкивающихся атомов.
Давайте признаем, что испытывая свое и наше сердце художник в “Тишине” изобразил едва ли не само небытие. Но если мыслимо приписывать Чюрленису - в связи с созданием “Тишины” - какие-то, может, подсознательные переживания из-за будущего хаоса (а хаос, неорганизованность - это древнейшая противоположность космосу, некой организованности, и мысль о будущем всеобщем хаосе вполне могла посетить восприимчивую душу художника), то не мог ли он в своем пристрастном интересе к концу концов наткнуться и на другую логическую противоположность космосу: не могла ли ему прийти в голову идея предельной заорганизованности. По-современному это бы звучало так: сведение картины мира к отсутствию микроструктуры, к отсутствию атомов - к первоатому.
И в наше время действительно есть такая теория об одном интересном состоянии мира - теория “горячей Вселенной”.
Десять-пятнадцать миллиардов лет назад вещество, составляющее все астрономические объекты, было сосредоточено в одном сверхплотном и сверхмассивном объекте (в первоатоме), который взорвался, и с тех пор идет расширение Вселенной.
Может, было бы ничего, если б так она всегда и расширялась и никогда не сжималась бы обратно. Теория как раз и обещала расширение, потому что малой представлялась наблюдаемая нынешняя средняя плотность вещества Метагалактики.
Но сравнительно недавно было обнаружено, что имеют массу, раньше числившиеся невесомыми, как свет, элементарные частицы под названием нейтрино (они ни с веществом, ни со светом почти не вступают во взаимодействие, нейтральны, потому их и назвали соответственно). А их много в межзвездном пространстве. Пересчитали среднюю плотность нынешней Вселенной - и она теперь уже превысила критическую. Значит, в следующие пятнадцать-двадцать миллиардов лет расширение Вселенной приостановится, перейдет в сжатие, и все опять сольется в первоатом величиной в долю сантиметра, выражаемую дробью, у которой в числителе - единица, а в знаменателе - единица с тринадцатью нолями...
Что из того, что есть и теория пульсирующей Вселенной: мол, первоатом опять взорвется, и все повторится сначала. Он нас-то ничего не перейдет в ту, новую Вселенную...
И Чюрленис, ни сном ни духом не ведая о чем-нибудь мало-мальски подобном,- “напророчил”: написал картину (“Гимн”), глядя на которую теперешний зритель, знающий о первоатоме, почти наверняка его вспомнит.
В “Гимне” изображена Вселенная. Она, во всяком случае, надзвездные выси,- в которых видимый нам Млечный путь (где миллионы солнц, подобных нашему) составляет лишь малый след,- эти громадные просторы все насквозь проникнуты единой идеей, действием, чувством, устремленностью - поклонением. Поклонение - Ему, невыразимому, как Его лицо, ослепляюще-испепеляющее, как молния. Все сковано в нижайших поклонах, в самоунижении, в самоуничтожении.
Да гимн ли это?! И если гимн, то не с тем ли ужасным акцентом, что сводит на нет индивидуальное во имя тоталитарного, во имя закостенелой иерархии и заорганизованности. Торжествует цельность в ущерб случаю, выбору и свободе...
А может, нет?
Но опять - словно для скептиков - сохранились эскизы
(358) к “Гимну”.
Они подтверждают и замысел, и настроение картины: и чрезмерную упорядоченность, и пессимистическую оценку ее. Однако предварительно надо принять к сведению два соображения.
Первое, что в музыке есть две стихии, зачастую переплетающиеся до неразрывности, но все же две: архитектура и настроение. Гимн всегда - и нечто волевое по настроению, и нечто утверждающее, конструктивное и стройное по архитектуре.
Второе соображение - что архитектура (уже не звуковая, а как пластическое искусство) может символизировать мироздание (особенно - архаическая архитектура). Например, древние японцы, обожествляя пространство, считая, что невидимое божество - во всем, даже в долинах между скалами, строили специальные площадки - символ Вселенной,- засыпая окруженные обрывами и лесами довольно большие территории специально принесенной с морского побережья галькой.
И вот теперь посмотрим на эскизы к “Гимну”. Не сухость ли, скудость и убогость выражает нарисованная там архитектура? А судя по барельефам, высеченным на этих унылых по форме великанских плитах, речь идет о чем-то грандиозном, вероятно, о самом мироздании. И что ж? Такое мироздание что-то сильно отдает простотой (не в положительном смысле).
Итак, по Чюрленису - мир приговорен? (Вопреки Фламмариону...)
А нынешняя наука?.. Порвется ль связь времен?
Есть соображения, что в пульсирующей Вселенной при сжатии образуется не один, а множество первоатомов, и что большинство материи Вселенной вообще туда не попадает, и новое расширение начинается как бы незаметно для уцелевших ее обитателей.
Есть физико-математические намеки, что Вселенная (независимо, конечная она или бесконечная) находится в нестационарных, зависящих от времени условиях, роль которых выполняет ее собственное гравитационное поле (поле всемирного притяжения). А состояние равновесия, тепловой смерти, возможно только в стационарных условиях. То есть равновесие недостижимо. И “наиболее вероятного” состояния в масштабе Вселенной не существует или, если можно так сказать, наиболее вероятное - тепловая смерть - состояние “нашей” Вселенной будет “невероятным” состоянием для будущей. С философской точки зрения это означает отсутствие привилегированных качеств и состояний материи и бесконечность развития.
Впрочем, эти мысли дают лишь характер решения, а само конкретное решение проблемы остается делом будущего. Сейчас же - это неразрешимый вопрос, каким он был и во времена Чюрлениса.
Но имея или нет какое-нибудь понятие обо всем этом или о каком-либо другом апокалипсисе и спасении в нем, человечество в целом почему-то практически ведет себя так, будто есть какая-то цель его существования. И, наверно, отталкиваясь именно от этого объективного и важного факта, думается, Чюрленис не смог принять как Абсолют - одно лишь зло.
Звезды, вернее, само межзвездное пространство смотрит на нас с картины “Рекс зеленый”. Звезды мерцают, как глаза, как драгоценные камни короны Главного Властителя Вселенной. Но почему эти межзвездные туманности, почему эти Млечные пути так напоминают реки слез? Плачет сама Вселенная? Значит, она добра? Значит, в природе даже без человека существует какой-то смысл, есть лучшее и худшее? И пусть полюса не бывают, не имеют смысла друг без друга, пусть зло неуничтожимо, но неистребимо и добро? Добро - абсолютно?!
Плачет Вселенная...
3.3
На земле
“Лес” (161)
Да, это неразрешимые вопросы: 3емли, человечества... И, однако, замечательно, что неразрешимость подобных вопросов мучает людей только при известном складе общественных отношений, только тогда, когда общество, или класс, или слой общества находится в состоянии болезненного кризиса.
Живой о живом и думает. Физически и нравственно здоровым людям свойственно жить, работать, учиться, бороться, огорчаться и радоваться, любить и ненавидеть, но вовсе не свойственно плакать над неразрешимыми вопросами. Так и поступают обыкновенно люди, пока они здоровы физически и нравственно. А нравственно здоровыми они остаются до тех пор, пока данный общественный порядок не начинает клониться к упадку. Когда наступает такое время, тогда - сначала в самых образованных слоях общества - являются беспокойные люди, вопрошающие: “Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?..”
Так далеки и отстраненны звезды, что всегда с ними ассоциируется какая-то созерцательность.
Но звезды в “Лесе” Чюрлениса такие необыкновенно крупные, нарочито приближенные... От этого они с картины прямо как бы светятся по-настоящему и вызывают двойственное чувство: тут не только созерцательность, но и живое соучастие, заинтересованность. То же - с деревьями. Они - символ пассивности: ведь они навечно привязаны к своему месту и могут лишь безучастно созерцать. Но на картине они тревожно взволнованы, ветер вздувает их кроны, деревья перешептываются, как живые, стонут, похрустывают, шумят, отзываются всей полнотой своей скупо отмеренной жизни.
От кого далеки и к кому стремятся душою лес и звезды? Чему или кому они бессильны помочь в своей вынужденной пассивности? Не земные ли дела, не жизнь ли людей взволновала их? Вглядитесь в макушки сосен - там же короны. Значит, это не просто лес и, наверно, не просто звезды. Так не память ли они, не память ли о прошлом? Может, здесь та волшебная ночь, когда просыпается в душе человека память предков, чтобы стеснить его заблудшую душу смутным сном или видением.
Ночь... Время остановки суеты. Время подумать о случившемся, не замечаемом в будничном беге дня. Ночь... Время неуспокоившихся призраков... Не они ли, возмущенные, хоть и бессильные, встают из небытия, чтобы попытаться напомнить живым о добром старом времени? Ведь деревья, преданные своему месту,- это еще и символ верности, а наше время - отнюдь не век традиций.
В века традиций время движется медленно, порядок вещей кажется прочно установленным и разумным. Например, средневековье: натуральное хозяйство... житейский оптимизм, мол, так было, так будет... наука объясняет мироздание как царство гармонии и законченного совершенства... стабильная культура и искусство... право и мораль вселяют ощущение осмысленности бытия...
Не утратили ль мы, вечно гонимые вихрем новаторских вожделений нашего времени, то мудрое спокойствие, ту медлительную уравновешенность, столь щедро отмеренные людям средневековья? Не потому ль встревожились и восстали коронованные тени бывших властителей земли?
Тускл и тревожен колорит картины, странно это звездное и в то же время смутное небо. Наследники ль мы прошлого? Оставим ли след в будущем? Глазами звезд глядит Вселенная: порвется ль связь времен?
Употребляя выражение Сен-Симона, можно сказать, что болезненное стремление разрешить неразрешимое свойственно критическим и чуждо органическим эпохам. Но дело в том, что и критические эпохи под этим стремлением задумываться над неразрешимыми вопросами скрывается вполне естественная потребность открыть причину испытываемой людьми неудовлетворенности. Как только люди, переставшие удовлетворяться своими старыми отношениями, находят новую цель в жизни, ставят перед собою новые нравственные и общественные задачи, от их склонности к неразрешимым метафизическим вопросам не остается и следа.
В противном же случае они мечутся и даже ищут Бога. Финитизм лежит в основе религиозной веры: а что после конца - потусторонний мир? Во что испепеляют молнии “Гимна”? Куда исчезают свет и тьма “Тишины”? Что такое эта космическая паутина и незримо присутствующий паук “Финала” “Сонаты солнца”?
Если даже неверующий видит не мир, а конечность мира, то он перестает быть неверующим и превращается в верующего. Вот почему у Чюрлениса рядом с темой конца появляется тема предсказания: вещие птицы и закаты, вещие смерти и катастрофы.
Но гибнет не Вселенная (как это часто изображают в иных массовых книгах), а та ее часть, которая изучается нынешним комплексом астрономических наук. Зло, окружающее людей,- это не вестник конца света, цивилизации, человечества и Вселенной. Это внутреннее, сегодняшнее дело живых.
Другие интернет-части книги 1 2 4 5 6 7 8
На главную страницу сайтаОткликнуться([email protected])Отклики в интернете
art-otkrytie.narod.ru
Галерея | M. K. Čiurlionis
Живопись
ALLEGRO 1909
ANDANTE 1909
1909
МОЛНИИ 1909
КРЕПОСТЬ (СКАЗКА О КРЕПОСТИ) 1909
ПРОСЛАВЛЕНИЕ СОЛНЦА 1909
REX 1909
ПРЕЛЮД (ПРЕЛЮД ВИТЯЗЯ) 1909
ПЯРКУНАС 1909
CКАЗКА (СКАЗКА О ЗАМКЕ) 1909
CКАЗКА (СКАЗКА О КОРОЛЯХ) 1909
ЖЕМАЙТИЙСКИЕ ПРИДОРОЖНЫЕ РАСПЯТИЯ 1909
ЛИТОВСКOЕ КЛАДБИЩE 1909
МОТИВ КЛАДБИЩА 1909
ФАНТАЗИЯ (ДЕМОН) 1909
ЖЕРТВЕННИК 1909
ЖЕРТВА 1909
АНГЕЛОЧКИ (РАЙ) 1909
АНГЕЛ (ПРЕЛЮД АНГЕЛА) 1909
ALLEGRO 1908
ANDANTE 1908
ALLEGRO 1908
ANDANTE 1908
FINALE 1908
ALLEGRO 1908
ANDANTE 1908
SCHERZO 1908
FINALE 1908
ALLEGRO 1908
ANDANTE 1908
SCHERZO 1908
FINALE 1908
ПРЕЛЮД 1908
ФУГА 1908
ПРЕЛЮД 1908
ФУГА 1908
ГОРОД 1908
ГОРОД 1908
ПРЕЛЮД 1908
ФУГА 1908
ФИНАЛ 1908
ПУТЕШЕСТВИЕ КОРОЛЕВИЧА (I) 1907
ПУТЕШЕСТВИЕ КОРОЛЕВИЧА (II) 1907
ПУТЕШЕСТВИЕ КОРОЛЕВИЧА (III) 1907
ЛЕТО (I) 1907
ЛЕТО (II) 1907
ЛЕТО (III) 1907
МОЙ ПУТЬ (I) 1907
МОЙ ПУТЬ (II) 1907
МОЙ ПУТЬ (III) 1907
ЗИМА (I) 1907
ЗИМА (II) 1907
ЗИМА (III) 1907
ЗИМА (IV) 1907
ЗИМА (V) 1907
ЗИМА (VI) 1907
ЗИМА (VII) 1907
ЗИМА (VIII) 1907
МОТИВ ЗИМЫ 1907
ЛЕТО 1907
ЛЕТО 1907
ВЕЧЕР 1907
ТИШИНА 1907
ЛЕТО 1907
ALLEGRO (Sonata II) 1907, Druskininkai
ANDANTE (Sonata II) 1907, Druskininkai
SCHERZO (Sonata II) 1907, Druskininkai
FINALE (Sonata II) 1907, Druskininkai
ALLEGRO (Sonata I) 1907, Druskininkai
ANDANTE (Sonata I) 1907, Druskininkai
SCHERZO (Sonata I) 1907, Druskininkai
FINALE (Sonata I) 1907, Druskininkai
СОЛНЦЕ 1907
ПРОШЛОЕ 1907
ВЕСНА 1907
ВЕСНА 1907
ВЕСНА 1907
МОТИВ ВЕСНЫ 1907
МОТИВ ВЕСНЫ 1907
CКАЗКА (I) 1907
CКАЗКА (II) 1907
CКАЗКА (III) 1907
ЛЕС 1907
МЫСЛИ 1907
ЭТЮД 1907
РАЙГАРДАС (I) 1907
РАЙГАРДАС (II) 1907
РАЙГАРДАС (III) 1907
ТОСКА (I) 1906 / 7
ТОСКА (II) 1906 / 7
1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК ВОДОЛЕЯ 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК РЫБ 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК ОВНА 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК ТЕЛЬЦА 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК БЛИЗНЕЦОВ 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК РАКА 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК ЛЬВА 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК ДЕВЫ 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК СКОРПИОНА 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК СТРЕЛЬЦА 1906 / 7
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК КОЗЕРОГА 1906 / 7
ЦВЕТЫ 1906 / 7
ДРУЖБА 1906 / 7
СОН ИОСИФА 1906 / 7
ТУМАНЫ 1906
УТРО (I) 1906
УТРО (II) 1906
ЛЕС 1906
ЛОДКИ 1906
ГОРА 1906
ИСКРЫ (I) 1906
ИСКРЫ (II) 1906
ИСКРЫ (III) 1906
МОРЕ НОЧЬЮ 1906
БАБОЧКИ 1906
ВЕЧНОСТЬ 1906
ГИМН (I) 1906
ГИМН (II) 1906
ГИМН (III) 1906
СОТВОРЕНИЕ МИРА (I) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (II) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (III) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (IV) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (V) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (VI) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (VII) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (VIII) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (IX) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (X) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (XI) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (XII) 1905 / 6, Varšuva
СОТВОРЕНИЕ МИРА (XIII) 1905 / 6, Varšuva
КОРАБЛЬ 1905 / 6
НОЧЬ 1905 (?)
СКАЛА У МОРЯ 1905, Anapa
СКАЛА НА ВЗМОРЬЕ 1905, Anapa
ИСТИНА 1905
БЕРЕГ МОРЯ 1905, Varšuva
ЭТЮД МОРЯ 1905, Varšuva
REX (I) 1904 / 5, Varšuva
REX (II) 1904 / 5, Varšuva
REX (III) 1904 / 5, Popierius, pastelė
НОЧЬ 1904 / 5, Varšuva
ВИДЕНИЕ 1904 / 5, Varšuva
ЛИЦА 1904 / 5, Varšuva
МОСТЫ 1904 / 5, Varšuva
КОМПОЗИЦИЯ 1904 / 5, Varšuva
МИР МАРСА 1904 / 5, Varšuva
ВЕСТЬ 1904 / 5, Varšuva
КРЕПОСТЬ 1904 / 5, Varšuva
ДЕНЬ 1904 / 5, Varšuva
ВЕЧЕР 1904 / 5, Varšuva
НОЧЬ 1904 / 5, Varšuva
НОЧЬ. Этюд 1904 / 5, Varšuva
МЫСЛЬ 1904 / 5, Varšuva
ГИМН 1904 / 5, Varšuva
АНГЕЛ 1904 / 5, Varšuva
ПОКОЙ 1904 / 5, Varšuva
ПОТОП (I) 1904, Varšuva
ПОТОП (III) 1904, Varšuva
ПОТОП (IV) 1904, Varšuva
ПОТОП (V) 1904, Varšuva
ВОСХОД СОЛНЦА 1904, Varšuva
ЗАХОД СОЛНЦА 1904, Varšuva
ГНЕВ (I) 1904, Varšuva
ГНЕВ (II) 1904, Varšuva
ГНЕВ (III) 1904, Varšuva
КОНЦЕРТ 1904, Varšuva
ПОКОЙ 1903 / 4, Varšuva
ШЕЛЕСТ ЛЕСА 1904, Varšuva
УТРО 1903 / 4, Varšuva
КОЗЕЛ 1903 / 4, Varšuva
СИМФОНИЯ ПОХОРОН (II) 1903, Varšuva
СИМФОНИЯ ПОХОРОН (III) 1903, Varšuva
СИМФОНИЯ ПОХОРОН (IV) 1903, Varšuva
СИМФОНИЯ ПОХОРОН (V) 1903, Varšuva
СИМФОНИЯ ПОХОРОН (VI) 1903, Varšuva
СИМФОНИЯ ПОХОРОН (VII) 1903, Varšuva
СИМФОНИЯ ПОХОРОН (I) 1903, Varšuva
Sistema ir dizainas: Jonas Lekevičius
ciurlionis.eu
