Музей ЧерномырдинаХудожники и натурщицы (20 фото). Картина натурщица
Сюзанна Валадон: натурщица, художница, легенда Монмартра - СТРАНЫ - ГОРОДА
Пьер Огюст Ренуар. Девушка, расчесывающая косу. 1885Портрет Сюзанны Валадон Сюзанна Валадон трижды вошла в историю искусства – как модель, запечатленная на множестве известных полотен и рисунков, как одаренная художница, и наконец, как одна из тех ярких, дерзких, очаровательных женщин, без которых невозможно представить себе жизнь парижской богемы рубежа 19-20 веков.
Сюзанна Валадон. 1880-е годы
Натурщица
Мaри Клементина Валадон, внебрачная дочь прачки, родилась в 1865 году, приехала с матерью в Париж пятилетней девочкой, сколько-нибудь приличного образования не получила, с детства любила рисовать и с детства же подрабатывала, как могла, - служила нянькой, швеей, официанткой в бистро, торговала на рынке. Начала карьеру цирковой акробатки, но после падения с высоты о цирке пришлось забыть.
Сюзанна Валадон. 1880-е годы
Анри де Тулуз-Лотрек. Портрет Сюзанны Валадон. 1885
Ее знакомству с парижскими художниками помогла профессия матери: та открыла на Монмартре прачечную, и обязанностью Мари стала доставка белья на дом. Одним из клиентов прачечной оказался известный художник из Лиона Пьер Пюви де Шаванн. Он по достоинству оценил классические формы и выразительное лицо девушки и пригласил ее позировать. Почти все фигуры монументального панно Пюви де Шаванна "Священная роща" (1884), которое ныне украшает вестибюль Музея изящных искусств в Лионе, рисованы с юной Мари Клементины.
Росписи Пьера Пюви де Шаванна в вестибюле музея изящных искусств в Лионе. 1873
Пьер Огюст Ренуар. Танец в Буживале. 1883 Пьер Огюст Ренуар. Танец в городе. 1883 Пьер Огюст Ренуар. Зонтики. 1883
Вскоре девушка начала позировать и другим художникам - Анри де Тулуз-Лотреку, Огюсту Ренуару, Эдгару Дега, Теофилю Стейнлену. Это она, прелестная и соблазнительная, танцует на полотнах Ренуара "Танец в Буживале" (1883) и "Танец в городе" (1883), стоит с корзиной в руках на фоне черных зонтов ("Зонтики", 1883). Это она, миловидная, свежая, с правильными чертами лица и скульптурным телом, смотрит с портрета Ренуара ("Девушка, расчесывающая косу", 1885). Это она – гибкая обнаженная купальщица Дега ("Купание в тазу", 1886).
Эдгар Дега. Купание в тазу. 1886Позирует Сюзанна Валадон
В работах Тулуз-Лотрека мы видим совсем иную Мари: утомленная женщина отрешенно смотрит вдаль на портретах 1885 года, понуро сидит перед винной бутылкой ("Похмелье", 1888). Вот что пишет Анри Перрюшо о портретах Валадон в книге "Жизнь Тулуз-Лотрека": "Ренуар, который постоянно прибегал к услугам этой привлекательной натурщицы, в то же время, что и Лотрек, работал над ее поясным портретом "Девушка, расчесывающая косу" и с нежностью и наслаждением выписывал ее большие голубые глаза, изящный изгиб бровей, чувственный пухлый рот, густые темные волосы, разделенные пробором, ее пышную высокую грудь. В портретах Лотрека у Мари резкие, жесткие черты лица, такие, какими они станут, когда она утратит прелесть своих двадцати лет. У нее не по возрасту печальное лицо, сжатые губы, мрачный, устремленный в пространство отсутствующий взгляд. Острый подбородок и вся ее поза - нервная, напряженная - свидетельствуют, несмотря на узкие плечи, на тонкую, непропорционально длинную шею, о силе воли, скорее мужской, чем женской".
Анри де Тулуз-Лотрек. Портрет Сюзанны Валадон. 1885
Анри де Тулуз-Лотрек. Похмелье. 1888Портрет Сюзанны Валадон
Так как же на самом деле выглядела любимая натурщица парижских художников? Судя по сохранившимся фотографиям, у Валадон была, очевидно, очень изменчивая внешность: шляпка, прическа, покрой платья, освещение и настроение придавали ее облику новые оттенки и делали идеальной моделью для многих художников.Насмешливый - и ревнующий – Тулуз-Лортек прозвал девушку Сюзанной: по его мнению, позируя стареющим импрессионистам, она уподоблялась Сусанне из библейского сказания, которая предстала обнаженной перед сладострастными старцами. Так помощница прачки и несостоявшаяся циркачка стала известна парижской богеме как натурщица Сюзанна Валадон, а вскоре - и как художница.
Теофиль Александр Стейнлен.Портрет Сюзанны Валадон. Ок. 1880
Художница
Художники, которые рисовали и писали Сюзанну (это имя с годами полностью вытеснило ее собственное) и не догадывались о том, что натурщица не только позирует, но и прилежно учится у каждого из них. Сюзанна внимательно наблюдала за тем, как создаются рисунки и картины, а дома, втайне от всех, работала над собственными произведениями. Она долго не решалась показать кому-либо свои творения, а осмелившись, пустилась на хитрость: ее наброски "как бы случайно" попались на глаза Тулуз-Лотреку. Лишь увидев, как он поражен и восхищен, Сюзанна призналась, что занимается живописью. Лотрек повесил работы Сюзанны в своей мастерской и удивлял ими гостей, которые и мысли не допускали, что уверенная рука автора принадлежит самоучке, да к тому же женщине!
Сюзанна Валадон. Автопортрет. 1898
В 1890 году Сюзанна показала свои произведения строгому мэтру Эдгару Дега, который без колебаний заявил "Вы наша!", купил у нее несколько работ и впоследствии оказывал молодой художнице покровительство. Валадон довольно быстро добилась успеха и признания. В 1894 году она стала первой женщиной, принятой в Национальное общество изящных искусств, участвовала во многих групповых выставках, однако ее первая персональная экспозиция состоялась лишь в 1911 году.
Сюзанна Валадон. Скрипичный футляр. 1923
Сюзанна Валадон. Натюрморт с лилиями и фруктами. 1924
Самые ранние сохранившиеся произведения Валадон - "Автопортрет" и "Портрет матери" - относятся к 1883 году. За этими работами последовали уличные зарисовки, жанровые сцены, портреты, обнаженные модели, натюрморты, цветы, позднее – многочисленные изображения любимого рыжего кота Рамину.
Сюзанна Валадон. Голубая комната. 1923
Валадон очень серьезно относилась к работе, годами совершенствовала свои полотна и утверждала – вполне в ее стиле – что держит дома козу, которой "поручает" поедать неудачные холсты. Несмотря на такую требовательность художницы к себе, ее наследие довольно внушительно - 475 картин, 275 рисунков, 31 офорт.Привычными материалами были для Сюзанны пастель и масляные краски. Нежная акварель ее не устраивала: она любила глубокий интенсивный цвет. В ее сочных контрастных полотнах формы выявлены и подчеркнуты энергичным темным контуром.
Сюзанна Валадон. Забрасывание сети. 1914
Современников поражали "обнаженные" Сюзанны Валадон. У нее не было никаких представлений об ограничениях, которые накладывал на женщин-художниц того времени их пол. То, что она сама была моделью, придает ее работам с обнажённой натурой особую остроту, откровенность и какую-то безжалостную зоркость. В ее полотнах нет и намека на красивость, нет желания польстить моделям, идеализировать их, придать им поэтичность.
Сюзанна Валадон. Обнаженная с драпировкой. 1919
Сюзанна Валадон. Женщина в белых чулках. 1924
"Не приводите ко мне женщин, которые ждут, что я изображу их обаятельными или приукрашенными, я их немедленно разочарую", - говорила художница.Валадон – истинная находка для феминисток: в ее работах ощущаются неженская мощь и внутренняя монументальность, все ее творчество отрицает облегченное "женское искусство". И в то же время в своейчастной жизни Сюзанна была женщиной до мозга костей.
Сюзанна Валадон. Кот Рамину, сидящий на драпировке. 1920
Сюзанна Валадон. Луизон и Рамину. 1920
Легенда Монмартра
Один из биографов Валадон сказал, что любовь была для нее столь же естественна, как закат и восход, и столь же быстротечна. Она кружила головы своим друзьям-художникам, одно увлечение сменяло другое. Когда в 1883 году юная натурщица родила сына Мориса, в предположениях о возможном отце ребенка недостатка не было. Пюви де Шаванн? Ренуар? Некий господин Буасси? Когда мальчику было 8 лет, его усыновил приятель Сюзанны, каталонский архитектор, живописец и арт-критик Мигель Утрильо. Говорят, Утрильо пошутил по этому поводу, что для него большая честь подписать произведение одного из великих мастеров. Так будущий знаменитый художник Морис Утрилло получил имя.
Сюзанна Валадон. Портрет Мориса Утрилло. 1921
Сюзанна свела с ума композитора Эрика Сати, на полгода став единственной в его жизни любовью, но больше всего страданий она причинила Тулуз-Лотреку. Анри Перрюшо в уже упомянутой книге "Жизнь Тулуз-Лотрека" с большим сочувствием к своему герою описывает хитрости и уловки Сюзанны, при помощи которых она добивалась от художника всего, чего пожелает. Склонность Валадон к эпатажу веселила парижскую богему. Она могла разгуливать с пучком моркови вместо букета и безудержно баловала своих любимых кошек: в пятницу, постный день, они "как добрые католики" питались исключительно икрой вместо рыбы.
Сюзанна Валадон. Портрет семьи. 1912(Андре Уттер, Сюзанна Валадон, Морис Утрилло, мать Сюзанны)
В 1896 году Валадон вышла замуж за обеспеченного биржевого маклера. Солидный брак позволил художнице полностью сосредоточиться на живописи, но Сюзанна не была бы сама собой, если бы этот респектабельный союз стал завершением ее бурной жизни. В 1909 году сорокачетырехлетняя Сюзанна увлеклась приятелем сына, двадцатитрехлетним красавцем и начинающим художником Андре Уттером. Она оставила своего маклера и в 1914 году вышла за Уттера замуж.
Сюзанна Валадон, Морис Утрилло (в центре) и Андре Уттер
Сюзанна Валадон в студии
Валадон, Уттер и Утрилло (их прозвали на Монмартре "La trinité maudite" - "проклятая троица") жили совместно, причем Морис Утрилло, который с юности страдал жестоким алкоголизмом, часто сидел взаперти под присмотром санитара, доставляя матери и отчиму немало хлопот. Когда Утрилло, требуя спиртного, начинал буйствовать, Валадон невозмутимо объясняла встревоженным гостям: "Это шалит мой кот Рамину!".Сюзанна находила оригинальный выход из любого положения. Однажды, застав неверного супруга с подружкой, она заперла парочку в комнате и, на потеху соседям, целую неделю кормила любовников вареной капустой, которую они поднимали в ведре через окно.
Сюзанна Валадон с Морисом Утрилло (слева), Андре Уттером и котом Рамину. 1919
В послевоенные годы Сюзанна подружилась с Амедео Модильяни, который написал ее портрет и утверждал, что это единственная женщина, которая его понимает. Валадон прожила долгую жизнь и успела увидеть, как известность ее сына, последнего певца богемного Монмартра, превзошла ее собственную: ее все чаще называли матерью Мориса Утрилло, а потом уже художницей. Но она все еще оставалась легендой Монмартра, и когда в 1938 году Сюзанна Валадон умерла, ее проводили в последний путь мастера нового поколения - Андре Дерен, Пабло Пикассо, Жорж Брак.
Морис Утрилло. Монмартр, рю Корто, 12. 1921 Здесь жила и работала Сюзанна Валадон.
Ателье Валадон и Утрилло в музее Монмартра на рю Корто, 12
В доме на рю Корто, где с 1912 по 1926 годы жила и творила "проклятая троица", расположен ныне музей Монмартра, который в 2015 году отметил 150-летие со дня рождения художницы большой ретроспективной выставкой. В честь Сюзанны Валадон названа небольшая площадь у подножия Монмартра, ее имя носит небесное тело – астероид 6937 Valadon.
Сюзанна Валадон. Автопортрет. 1927
Сюзанна Валадон. Кот Рамину. 1922
Сюзанне Валадон и Рамину, а также другим котолюбивым художникам Франции,посвящена страничка французского выпуска котоальманаха "Коты через века":http://marinagra.livejournal.com/143847.html
Опубликовано в журнале "Партнер" (Дортмунд), номер 7, 2017
marinagra.livejournal.com
Художники и натурщицы (20 фото)
В мастерских живописцев или скульпторов, помимо самих творцов и различных принадлежностей для создания произведений искусства, часто находятся натурщицы.Эта подборка посвящена процессу работы над произведением искусства: созданию скульптуры, картины, эскиза. Посвящена художнику и человеческому телу, которое испокон веков является источником вдохновения.Есть ню.
1. Американский художник Роберт Раушенберг (1925-2008) и его натурщица, 1951 год. Самую большую известность из всех его работ получили те, что сочетали в себе элементы живописи и скульптуры и были созданы в 1950-х. (Wallace Kirkland—Time & Life Pictures/Getty Images)
2. Группа учеников художественной школы Фарнсуорта пишет картину с натуры, 1946 год. (Andreas Feininger—Time & Life Pictures/Getty Images)
3. Американский художник Томас Харт Бентон (1889-1975) работает над картиной "Персефона" (также известной как "Изнасилование Персефоны") в своей студии в Канзас-Сити, Миссури, 1939 год. Натурщица – одна из его учениц, студентка Института искусств Канзас-Сити. Сильное влияние на работы Бентона, приверженца регионализма, оказал Эль Греко. (Alfred Eisenstaedt—Time & Life Pictures/Getty Images)
4. Томас Харт Бентон ) работает над картиной "Персефона". В конце 1930-х он издал автобиографическую книгу, которую высоко оценил лауреат Нобелевской премии романист Синклер Льюис: "Вот редкое явление – художник, умеющий писать". (Alfred Eisenstaedt—Time & Life Pictures/Getty Images)
5. Ученики художественной школы Скоухигена, Мэн, делают эскиз с натуры, 1948 год. Как сказал поэт Уильям Блэйк, "искусство не может существовать без обнаженной красоты". (Eliot Elisofon—Time & Life Pictures/Getty Images)
6. Жан Негулеско (1900-1993) пишет портрет натурщицы в студии в Голливуде. Сегодня его знают как автора сценариев знаменитых фильмов 1940-1960-х годов, но его первой любовью и любовью на всю жизнь была живопись. (Jerry Cooke—Time & Life Pictures/Getty Images)
7. Мозес Сойер (1899-1974) работает в студии в Гринвич-вилледж, 1960 год. Родившийся в России и выросший в Бронксе Сойер всю жизнь придерживался реализма, отвергая новомодные течения. (Time & Life Pictures/Getty Images)
8. Дэвид Фреденталь (1914-1958) рисует эскиз, 1948 год. (Gjon Mili—Time & Life Pictures/Getty Images)
9. Немецкий сюрреалист Фабиус фон Гугель (1910 -2000) в Риме. (Jack Birns—Time & Life Pictures/Getty Images)
10. Натурщица Дорис Фишер на перекуре во время занятий в художественной школе в Окс-Боу, Мичиган, 1946 год. (Loomis Dean—Time & Life Pictures/Getty Images)
11. Студенты из Университета Айовы на занятии, 1961 год. (Alfred Eisenstaedt—Time & Life Pictures/Getty Images)
12. Скульптор Хаим Гросс (1904-1991) в студии, 1942 год. Он родился в Австрии, а в 1921 году переехал в США и стал одним из самых известных резчиков по дереву. (Eliot Elisofon—Time Life Pictures/Getty Images)
13. Художники пишут с натуры, Калифорния, 1959 год. (J. R. Eyerman—Time & Life Pictures/Getty Images)
14. Натурщица на фоне кактусов и больной артритом художник, 1948 год. (Alfred Eisenstaedt—Time & Life Pictures/Getty Images)
15. Ученики художественной школы Скоухигена, Мэн, делают эскиз с натуры, 1948 год. (Gjon Mili—Time & Life Pictures/Getty Images)
16. Художник рисует афишу для фильма "Маха обнаженная", 1958 год. (Bill Bridges—Time & Life Pictures/Getty Images)
17. Скульптор Хаим Гросс делает эскиз, 1942 год. (Eliot Elisofon—Time & Life Pictures/Getty Images)
18. Обнаженная женщина позирует для художника Флетчера Мартина, 1940 год. (Peter Stackpole—Time & Life Pictures/Getty Images)
19. Автопортрет итальянского художника Джорджо де Кирико (1888-1978). Критик Роберт Хьюз писал о нем: "Не секрет, что де Кирико был поэтом, и поэтом отличным". О картинах же Хьюз не писал ни слова.
20. Анри Матисс (1869-1954) лепит обнаженную женщину, лежа в кровати в своей квартире, 1951 год. (Dmitri Kessel—Time & Life Pictures/Getty Images)
Источник: bigpicture.ru Ссылки по теме:
fishki.net
Татлин «Натурщица» 1913 г. Описание картины
Ломаная геометрия рисунка, лишенные пластики формы – основные черты творчества гения русского авангарда Владимира Татлина. Его «Натурщица» 1913 года является олицетворением наследия Пикассо и ярким примером кубизма.
Женщина. Обнаженная, она скромно расположилась на покрытом красной материей кубе. Лица той, что послужила художнику моделью, не видно, и можно рассмотреть лишь ее фигуру и попытаться угадать возраст.
Отдавая дань авангарду, Татлин создает женский образ с помощью грубой манеры письма, граничащей с примитивизмом. Словно по памяти, или наугад схематично прорисована грудь и все прелести женского тела. «Натурщица» - не конкретная женщина, а обобщенный образ – просто «Она».
Особый поворот головы и постановка ступней ног выдает в модели опытную натурщицу, но при этом самую обычную женщину, не актрису и не танцовщицу. Грузная фигура, без намека на красивую осанку, подчеркивается художником предельной геометрией, какой одинаково успешно можно изображать как женщину, так и мужчину или предмет интерьера. Натурщица безэмоциональна. Скучая, с отрешенным безрадостным видом она ожидает завершения работы художника.
Скупость эмоций модели и грубая техника исполнения с легкой кисти художника разбавляется использованием чистого насыщенного цвета. Отличающий работы Татлина триколор – «лазурный – охристый - красный» - обнаруживает себя и на этом полотне. Застывшие яркими пятнами, эти краски заставляют забыть об истинном смысле картины и отвлекают зрителя от изображенной здесь женщины. Не она – главное действующее лицо работы, а цвет – яркий и простой, но при этом невероятно смелый и предельно ясный.
«Натурщица» 1913 г. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва, Россия.
Картины художника Татлина В.Е.
www.avangardism.ru
ЖИВОПИСЬ О ЖИВОПИСИ (ЧАСТЬ 383 - В МАСТЕРСКОЙ. ХУДОЖНИК И НАТУРЩИК.)
Тема «Художник и модель» - одна из популярных тем в моей рубрике «Живопись о живописи». Я уже представил вам сотни картин, на которых изображены живописцы и их модели. Увы, слово «модель» в современном языке появилось из-за зарубежного слова «model», хотя испокон веков людей, позирующих художникам, называли натурщиком (натурщицей). Интересная деталь – такое «времяпровождение» является официальной профессией, и в реестре профессий значится, как «демонстратор пластических поз». Так вот, сегодня в подборке тоже будут модели, но мне бы хотелось поговорить и представить вам не натурщиц, а натурщиков. Отбросив в сторону тысячи этюдов и рисунков, академических учебных работ обнаженной натуры, в исполнении такого же количества художников, начиная с мэтров и заканчивая современниками, я отобрал пару десятков именно жанровых картин, на которых присутствуют и творцы, и их вдохновители. Поводом поговорить именно о натурщиках послужила статья американского искусствоведа Маргарет Шаму «Служа искусству... Художник и модель в русской художественной культуре XIX века», напечатанная в переводе Сергея Левчина в журнале «Третьяковская галерея». Конечно, бОльшая часть статьи посвящена натурщицам, но есть в ней и немало интересных фактов о мужчинах-натурщиках. Остается только удивиться, почему эта тема стала интересна американке, а не нашим историкам и искусствоведам?! Итак, сегодняшнюю галерею будут сопровождать цитаты из статьи М.Шаму, а добравшихся до конца ждет небольшой информационный бонус! ))Jean-Alphonse Roehn (French, 1799-1864) Le Peintre et son modèle. Strasbourg's Museum of Fine Arts
Натурщик
Я одинок и тривиален,Но лишь коснется кисть холста,И новый образ стал реален,Где вновь душа моя чиста.
Я там порой бываю молод –Художник вправе рисоватьОгонь в душе и в ней же холод,И грусть, и радость передать.
Пускай часами в одной позеМне приходилось тут стоять –Творец неслышимых мелодийВо мне их должен отыскать.
В глазах, бровях, участках телаОн ловит ноты их во мне,Печаль сегодня захотелосьВоспеть в картинной тишине.
И вот, хоть нет причин для грусти,Но словно прямо на глазаМне незаметно кто-то пуститИз слез чарующий бальзам.
И грусть меняется уныньем,В глаза подвластны лишь тоске,На миг художник мой застынетИ засверкает кисть в руке.
Портрет закончен – рад художник,Что получилось передатьВсе чувства в каждой складке кожи,Глазах и позе… но опять…
Я одинок и тривиален,Пока лежит кисть у холста,И мой художник опечален,Пока на сердце пустота…
© Роман Башилов, 2014
Léon Matthieu Cochereau (French, 1793-1817) Intérieur de l’atelier de David. Musée du Louvre
Работа с моделью была неотъемлемой частью русской художественной практики на протяжении всего XIX столетия, тем не менее, сведения о труде натурщиков в Академии и частных художественных школах представлены лишь отрывочно. Известно, что первыми из известных натурщиков в России были некие Петр Семенов и Прокофий Иванов, работавшие в конце 1730-х гг. на уроках рисования Георга и Марии-Доротеи Гзель, проводившихся в Академии наук. Так как Семенов и Иванов были крепостными, их имена были зафиксированы при передаче их паспортов в Академию бывшими владельцами.
Шевченко Тарас Григорьевич (Украина, 1814-1861) Тарас Шевченко рисует товарища. 1848 г.
Студенты Академии начинали работать с натурой только на конечном этапе своего обучения, лишь после того как в течение нескольких лет копировали рисунки, эстампы и гипсовые слепки. Сеансы проводились каждый вечер по два часа, при этом устанавливалось искусственное освещение, позволявшее точнее выделить детали мускулатуры натурщика. Сеансами руководил дежурный профессор; он придавал модели ту позу, которая была представлена в классической скульптуре или живописи. Натурщик выдерживал заданную позу в течение недели, что давало студентам возможность закончить рисунок и к субботе сдать его преподавателю на оценку. Каждые четыре месяца в течение двух недель обычно выстраивалась композиция из двух натурщиков. Лучшие рисунки прошедших сеансов удостаивались первой и второй серебряных медалей.
Gottfrid Kallstenius (Swedish, 1861-1943) Seated Male Model. 1887-88 гг. Royal Academy of Fine Arts
Osmar Heinrich Volkmar Schindler (German, 1867-1927) Muscles. 1907 г.
Ученикам натурного класса приходилось «подгонять» фигуру той или иной модели под требования академической школы. Подобно большинству европейских академий, петербургская Академия вплоть до конца XIX столетия пользовалась исключительно услугами натурщиков-мужчин. Найти натурщика с идеальным телосложением было отнюдь не легким делом. Академия давала объявления, на которые откликались десятки, порой сотни претендующих, из них отбирали лишь одного или двух на период работы, поскольку даже обладатель хорошо развитой мускулатуры не всегда отличался правильной осанкой, артистичностью и выдержкой сохранятьпозу хотя бы в течение часа. Для выходцев из простонародья труд модели означал стабильную постоянную работу. Штатные натурщики получали месячное жалованье и дрова, им предоставлялась казенная квартира в подвалах Академии. В 1840–60-е годы натурщик получал около 17 рублей 10 копеек за месяц работы.
Christian August Lorentzen (Danish, 1746-1828) Model Class at the Copenhagen Academy of Arts. 1824 г.
Laurits Tuxen (Danish, 1853-1927) Modelstudie i Bonnats atelier. 1877 г.
В строгой иерархии Академии студент и натурщик были людьми совершенно разного положения: студент, носивший форму, получавший образование, каково бы ни было его происхождение, мог подняться по социальной лестнице; в то время как работа моделью была верхом квалифицированного труда, на которую мог рассчитывать натурщик. Тем не менее, именно на почве происхождения и социального положения между учащимися и натурщиками порой вспыхивали конфликты. Так, выпускник Академии, скульптор Николай Рамазанов (Николай Александрович Рамазанов, 1815-1867), вспоминает, что во время экзаменов ученики повышали голос и обзывали модели, угрожали расправой, если те смели хоть сколько-то пошевельнуться. В то же время творческий успех художника во многом зависел именно от работы модели. Тот же Рамазанов вспоминал: «Во время летних купаний нам нередко случалось встречать такие образцы красоты в молодых людях, что мы только жалели: зачем эти юноши не из простого звания, дабы можно было художнику воспользоваться их формами».
Henri Matisse (French, 1869–1954) Nu dans l’atelier. 1899 г. Le musée Matisse du Cateau-Cambrésis, France
Henri Jacques Evenepoel (French, 1872-1899) Dans l’atelier de Gustave Moreau à l’école des Beaux-Arts de Paris. 1894 г.
Натурщики являлись неотъемлемой частью академической жизни. Помимо позирования, в ихобязанности входило присматривать за мастерскими и зимой отапливать помещения. Как правило, они находились в близких отношениях с профессорами и учащимися старших возрастов. В дополнение к ежедневной работе в классах натурщики могли позировать и во внеурочное время. В весенний и летний период, во время работы над программами, модели могли проводить несколько частных сессий в один день, позируя поочередно в образе библейских фигур, античных богов и героев. Они посещали выставки молодых художников и очевидно гордились своей причастностью к творческому процессу.
Henri Jacques Evenepoel (French, 1872-1899) Dans l’atelier Gustave Moreau. Le vieillard et le peintre Milcendeau. 1894 г.(В мастерской Гюстава Моро. Старик и художник и художник Мильсендо). 1894 г.Шарль Мильсендо (Charles Milcendeau, 18 июля 1872 - 1 апреля 1919) - французский живописец.
Georges van Zevenberghen (Belgian, 1877-1968) L'atelier de peinture.
Категорическое использование одних лишь натурщиков – мужчин создавало ощутимый пробел в подготовке будущих живописцев. В 1818 году программа на экзамен учеников четвертого возраста включала типичный академический сюжет «Улисс, умоляющий о помощи царевну Навсикаю»: обнаженный Улисс в героической позе, окруженный девушками в античных драпировках. Однако, осмотрев предварительные эскизы, Академический Совет был вынужден признать, что программа оказалась для студентов «трудною: ибо картина должна состоять побольшой части из женских фигур, коих они не могут рисовать с натуры». Работать с женской натуры у студентов не было возможности. Тогда Совет принял решение поменять программу на «Самсона, преданного Далилою филистимлянам»: в композиции преобладали мужские фигуры, а единственную женскую фигуру необходимо было умудриться представить так, чтобы скрыть недочеты студентов.
Glyn Philpot (English, 1884-1937) Warren - Negro model in the studio. 1930 г.
Ernst Neumann (Canadian, 1907-1956) Studio Scene. The Strong Man. 1931 г. National Gallery of Canada
В натурных классах Академии художеств женщины начали позировать лишь после реформ 1893–1894 годов, однако и до того они позировали, но только в портретных и костюмных классах. В отличие от мужчин, они не входили в штат Академии, но набирались «по сеансу». Так как они не состояли на постоянной службе, натурщицы зарабатывали в два-три раза больше натурщиков-мужчин. Высокий гонорар натурщицы означал, что лишь немногие художники могли себе позволить такую роскошь. Даже достигнув натурного класса, большинство студентов продолжали работать с гипсовыми слепками, хранившимися в коллекции Академии.
John Koch (American, 1909-1978) After the Sitting. Spanierman Gallery, New York
В случаях, когда была необходима оригинальная поза, студенты, не имеющие средств платить натурщице, писали с «казенных» моделей Академии. Так, у Рамазанова встречаем натурщика, который, отпозировав в виде всевозможных богов и героев, «идет, по скудости средств художника, заменить последнему образец женщины, какой-нибудь жрицы, а иногда и самой Минервы...». Такая замена могла бы подойти студенту, но никак не профессиональному художнику. Профессор Московского училища живописи и ваяния Егор Васильев (Васильев Егор Яковлевич, 1815-1861) в 1850-х годах нашел невозможным писать с мужчины даже подготовительный этюд женской фигуры в драпировке, о чем жаловался своему бывшему ученику Василию Перову (Перов Василий Григорьевич, 1834-1882): «Нарисовал я с натурщика, Тимофея, фигуру Божией матери. Да все это не хорошо... не то-с!.. Нет ни пропорции, ни формы! Нужно было бы прорисовать ее с хорошей женской фигуры-с!». Разочарованный необходимостью писать Богоматерь с мужской натуры, Васильев вынужден был обратиться в бордель в поисках натурщицы, согласной позировать обнаженной.
John Koch (American, 1909-1978) The Sculptor. 1964 г. Brooklyn Museum
Невозможность полноценно использовать мужскую фигуру для женской заставляла художников преодолевать огромные расстояния в поисках женской модели. Некоторые русские художники имели возможность писать с женской натуры лишь тогда, когда приезжали в Рим или Париж, где спрос на профессиональных натурщиц был гораздо выше, чем в России. Молодые художники, столкнувшись впервые с женской натурой, открывали для себя целый ряд непредвиденных трудностей, о чем свидетельствует, например, письмо к другу Андрею Сомову (Сомов Андрей Иванович, 1830-1909) из Рима живописца Григория Мясоедова (Мясоедов Григорий Григорьевич, 1834-1911), написанное в 1863 году: «В настоящее время пишу этюд с женщины вроде Магдалины. Сидит в печальной позе, волос изобилие, кругом скалы. Словом, захотелось женщину почувствовать, как говорится, ибо ни разу еще женского тела не писал, пишу в натуральную величину и нахожу, что трудней писать, чем мужчин. На теле мало зацепочек, все гладко». Впрочем, несмотря на частые сетования художников о том, что подходящих натурщиц в России просто не найти, фактические источники показывают, что женщины регулярно позировали в частных мастерских на протяжении всего ХIХ века.
Полностью статью можно прочитать здесь.
John Minton (British, 1917-1957) Painter and Model. 1953 г. Russell-Cotes Art Gallery & Museum
Ну, а в качестве обещанного бонуса помещаю небольшой, но занимательный рассказ Оскара Уальда, посвященный также теме натурщиков.
Оскар Уайльд
Натурщик-миллионер
Не будучи богатым, совершенно ни к чему быть милым человеком. Романы – привилегия богатых, но никак не профессия безработных. Бедняки должны быть практичны и прозаичны. Лучше иметь постоянный годовой доход, чем быть очаровательным юношей.Вот великие истины современной жизни, которые никак не мог постичь Хьюи Эрскин. Бедный Хьюи!Впрочем, надо сознаться, он и с духовной стороны решительно ничем не выделялся. За всю свою жизнь ничего остроумного или просто злого он не сказал. Но зато его каштановые локоны, его правильный профиль и серые глаза делали его прямо красавцем.Он пользовался таким же успехом среди мужчин, как и среди женщин, и обладал всевозможными талантами, кроме таланта зарабатывать деньги.Отец завещал ему свою кавалерийскую шпагу и «Историю похода в Испанию» в пятнадцати томах. Хьюи повесил первую над зеркалом, а вторую поставил на полку рядом со Справочником Раффа и «Бейлиз мэгэзин», и сам стал жить на двести фунтов в год, которые ему отпускала старая тетка.Он перепробовал все. Шесть месяцев он играл на бирже, но куда было ему, легкой бабочке, тягаться с быками и медведями. Приблизительно столько же времени он торговал чаем, но и это скоро ему надоело. Затем он попробовал продавать сухой херес. Но и это у него не пошло: херес оказался слишком сухим. Наконец он сделался просто ничем – милым, пустым молодым человеком с прекрасным профилем, но без определенных занятий.Но что еще ухудшало положение – он был влюблен. Девушка, которую он любил, была Лаура Мертон, дочь отставного полковника, безвозвратно утратившего в Индии правильное пищеварение и хорошее настроение. Лаура обожала Хьюи, а он был готов целовать шнурки ее туфель. Они были бы самой красивой парой во всем Лондоне, но не имели за душой ни гроша. Полковник, хотя и очень любил Хьюи, о помолвке и слышать не хотел.– Приходите ко мне, мой милый, когда у вас будет собственных десять тысяч фунтов, и мы тогда посмотрим, – говорил он всегда.В такие дни Хьюи выглядел очень мрачно и должен был искать утешения у Лауры.
Однажды утром, направляясь к Холланд-парку, где жили Мертоны, он зашел проведать своего большого приятеля Алена Тревора. Тревор был художник. Правда, в наши дни почти никто не избегает этой участи. Но Тревор был художник в настоящем смысле этого слова, а таких не так уж и много. Он был странный, грубоватый малый, лицо его покрывали веснушки, борода всклокоченная, рыжая. Но стоило ему взять кисть в руки, – и он становился настоящим мастером, и картины его охотно раскупались. Хьюи ему очень нравился – сначала, правда, за очаровательную внешность. «Единственные люди, с которыми должен водить знакомство художник, – всегда говорил он, – это люди красивые и глупые; смотреть на них – художественное наслаждение, и с ними беседовать – отдых для ума. Лишь денди и очаровательные женщины правят миром, по крайней мере, должны править миром»…Но, когда он ближе познакомился с Хьюи, он полюбил его не меньше за его живой, веселый нрав и за благородную, бесшабашную душу и открыл ему неограниченный доступ к себе в мастерскую.
Когда Хьюи вошел, Тревор накладывал последние мазки на прекрасный, во весь рост, портрет нищего. Сам нищий стоял на возвышении в углу мастерской. Это был сгорбленный старик, самого жалкого вида, и как сморщенный пергамент было его лицо. На плечи его был накинут грубый коричневый плащ, весь в дырьях и лохмотьях; сапоги его были заплатаны и стоптаны; одной рукой он опирался на суковатую палку, а другой протягивал истрепанную шляпу за милостыней.
– Что за поразительный натурщик! – шепнул Хьюи, здороваясь со своим приятелем.– Поразительный натурщик?! – крикнул Тревор во весь голос. – Еще бы! Таких нищих не каждый день встретишь. Une trouvaille, mon cher! (Просто находка, мой милый!) Живой Веласкес! Господи! Какой офорт сделал бы с него Рембрандт!– Бедняга, – сказал Хьюи, – какой у него несчастный вид! Но, я думаю, для вас, художников, лицо его – достояние его?– Конечно! – ответил Тревор. – Не станете же вы требовать от нищего, чтобы он выглядел счастливым, не правда ли?– Сколько получает натурщик за позирование? – спросил Хьюи, усаживаясь поудобнее на диване.– Шиллинг в час.– А сколько вы получаете за ваши картины, Ален?– О! За эту я получу две тысячи!– Фунтов?– Нет, гиней. Художникам, поэтам и докторам всегда платят гинеями.– Ну, тогда, мне кажется, натурщики должны – получать определенный процент с гонорара художника, – воскликнул, смеясь, Хьюи, – они работают не меньше вашего!– Вздор, вздор! Вы только подумайте, сколько требует труда одно накладывание красок и торчание около мольберта целыми днями! Вам, конечно, Хьюи, легко говорить, но, уверяю вас, бывают минуты, когда искусство почти достигает достоинства физического труда. Но вы не должны болтать – я очень занят. Закурите папиросу и сидите смирно.
Вскоре вошел слуга и доложил Тревору, что пришел рамочник и желает с ним поговорить.– Не удирайте, Хьюи, – сказал Тревор, выходя из комнаты, – я сейчас же вернусь.Старик нищий воспользовался уходом Тревора и на мгновение присел отдохнуть на деревянную скамью, стоявшую позади него. Он выглядел таким забитым и несчастным, что Хьюи не мог не почувствовать к нему жалости и стал искать у себя в карманах деньги. Он нашел лишь золотой и несколько медяков. «Бедный старикашка, – подумал он про себя, – он нуждается в этом золоте больше, чем я, но мне придется две недели обходиться без извозчиков». И он встал и сунул монету в руку нищему.Старик вздрогнул, и еле заметная улыбка мелькнула на его поблекших губах.– Благодарю вас, сэр, – сказал он, – благодарю.Тут вошел Тревор, и Хьюи простился, слегка краснея за свой поступок. Он провел день с Лаурой, получил премилую головомойку за свою расточительность и должен был пешком вернуться домой.
В тот же вечер, около одиннадцати часов, он забрел в Palette Club и застал в курительной Тревора, одиноко пьющего рейнвейн с сельтерской водой.– Ну что, Ален, вы благополучно закончили свою картину? – спросил он, закуривая папиросу.– Закончил и вставил в раму, мой милый! – ответил Тревор. – Кстати, поздравляю вас с победой. Этот старый натурщик совсем очарован вами. Мне пришлось ему все подробно о вас рассказать – кто вы такой, где живете, какой у вас доход, какие виды на будущее.– Дорогой Ален! – воскликнул Хьюи. – Вероятно, он теперь поджидает меня у моего дома. Ну, конечно, вы только шутите. Бедный старикашка! Как мне хотелось бы что-нибудь сделать для него! Мне кажется ужасным, что люди могут быть такими несчастными. У меня дома целая куча старого платья; как вы думаете, не подойдет ли ему что-нибудь? А то его лохмотья совсем разлезаются.– Но он в них выглядит великолепно, – сказал Тревор. – Я ни за что бы не согласился бы писать с него портрет во фраке. То, что для вас кажется нищетой, то для меня – лишь живописно. Но все же я ему передам ваше предложение.– Ален, – сказал Хьюи серьезным тоном, – вы, художники, – бессердечные люди.– Сердце художника – это его голова, – ответил Тревор. – Да и, кроме того, наше дело – изображать мир таким, каким мы его видим, а не преображать его в такой, каким мы его знаем. A chacun son mtier (каждому свое). А теперь расскажите мне, как поживает Лаура. Старый натурщик был прямо-таки заинтересован ею.
– Неужели вы хотите сказать, что вы ему и о ней рассказали? – спросил Хьюи.– Конечно, рассказал. Он знает и об упрямом полковнике, и о прекрасной Лауре, и о десяти тысячах фунтов.– Как! Вы посвятили этого старого нищего во все мои частные дела? – воскликнул Хьюи, начиная краснеть и сердиться.– Мой милый, – сказал Тревор, улыбаясь, – этот старый нищий, как вы его назвали, один из самых богатых в Европе людей. Он смело мог бы завтра скупить весь Лондон. У него имеется по банкирской конторе в каждой столице мира, он ест на золоте и может, если угодно, помешать России объявить войну.– Что вы хотите этим сказать? – Да то, что старик, которого вы видели сегодня у меня в мастерской, не кто иной как барон Хаусберг. – ответил Тревор. – Он – мой хороший приятель, скупает все мои картины… месяц тому назад он заказал мне свой портрет в облике нищего. Que voulez-vous? La fantaisie d’un millionaire! (Ну что вы хотите? Причуды миллионера!) И я должен признаться, он великолепно выглядел в лохмотьях, или, вернее, в моих лохмотьях, так как этот костюм был куплен мною в Испании.
– Барон Хаусберг! – воскликнул Хьюи. – Боже мой! А я дал ему золотой!И он опустился в кресло с видом величайшего смущения.– Вы дали ему золотой? – И Тревор разразился громким хохотом. – Ну, мой милый. Ваших денег вы больше не увидите. Son affaire c’est l’argent des autres. (Деньги других – его профессия!)– Мне кажется, вы могли, по крайней мере, меня предупредить, Аллен, – сказал Хьюи, насупившись, – и не дать мне разыграть из себя дурака.– Во-первых, Хьюи, – ответил Тревор, – мне никогда не приходило в голову, что вы раздаете так безрассудно направо и налево милостыню. Я понимаю, что вы могли бы поцеловать хорошенькую натурщицу, но давать золотой безобразному старику. – ей-богу. Я этого не понимаю! Да и к тому же я, собственно, сегодня никого не принимаю, и, когда вы вошли, я не знал, пожелает ли барон Хаусберг, чтобы я открыл его имя. Вы же понимаете, он не был в сюртуке.– Каким болваном он меня, наверное, считает! – сказал Хьюи.– Ничего подобного, он был в самом веселом настроении после того, как вы ушли; он, не переставая, хихикал про себя и потирал свои старческие, сморщенные руки. Я не мог понять, почему он так заинтересовался вами, но теперь мне все ясно. Он пустит ваш фунт в оборот, станет вам выплачивать каждые шесть месяцев проценты, и у него будет прекрасный анекдот для приятелей.– Как мне не везет! – проворчал Хьюи. – Мне ничего не остается делать, как пойти домой спать; и, дорогой Аллен, никому об этом не рассказывайте, прошу вас. А то мне нельзя будет показаться в парке.– Вздор! Это только делает честь вашей отзывчивой натуре, Хьюи. Да не убегайте так рано, выкурите еще папиросу и рассказывайте, сколько хотите, о Лауре.Но Хьюи не пожелал оставаться и пошел домой в отвратительном настроении, оставив хохочущего Тревора одного.
На следующее утро, во время завтрака, ему подали карточку: «Monsieur Gustave Naudin, de la part de M.le Maron Hausberg». (Месье Гюстав Ноден по поручению барона Хаусберга)«Очевидно, он явился потребовать у меня извинений», – подумал про себя Хьюи и велел слуге принять посетителя.В комнату вошел пожилой седовласый джентльмен в золотых очках и заговорил с легким французским акцентом:– Имею ли я честь видеть мосье Эрсина?Хьюи поклонился.– Я пришел от барона Хаусберга, – продолжал он. – Барон…– Прошу вас, сэр, передать барону мои искренние извинения, – пробормотал Хьюи.– Барон, – сказал старый джентльмен с улыбкой, – поручил мне вручить вам это письмо! – И он протянул запечатанный конверт.На конверте была надпись: «Свадебный подарок Хьюи Эрскину и Лауре Мертон от старого нищего», а внутри находился чек на десять тысяч фунтов.
На свадьбе Аллен Тревор был шафером, а барон произнес тост за свадебным завтраком.– Натурщики-богачи, – заметил Аллен, – довольно редки в наши дни, но, ей-богу, богатые натуры – еще реже!
1887 г.
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru
parashutov.livejournal.com
