Музей Черномырдина19.Динамика научного исследования. Взаимодействие научной картины мира и опыта. Динамика картина
19.Динамика научного исследования. Взаимодействие научной картины мира и опыта.
Подход к научному исследованию как к исторически развивающемуся процессу означает, что сама структура научного знания и процедуры его формирования должны рассматриваться как исторически изменяющиеся. Но тогда необходимо проследить, опираясь на уже введенные представления о структуре науки, как в ходе ее эволюции возникают все новые связи и отношения между ее компонентами, связи, которые меняют стратегию научного поиска. Представляется целесообразным выделить следующие основные ситуации, характеризующие процесс развития научных знаний: взаимодействие картины мира и опытных фактов, формирование первичных теоретических схем и законов, становление развитой теории (в классическом и современном вариантах).
Первая ситуация может реализовываться в двух вариантах. Во-первых, на этапе становления новой области научного знания (научной дисциплины) и, во-вторых, в теоретически развитых дисциплинах при эмпирическом обнаружении и исследовании принципиально новых явлений, которые не вписываются в уже имеющиеся теории.
Как взаимодействуют картина мира и эмпирические факты В этих условиях эмпирическое исследование целенаправлено сложившимися идеалами науки и формирующейся специальной научной картиной мира (картиной исследуемой реальности). Последняя образует тот специфический слой теоретических представлений, который обеспечивает постановку задач эмпирического исследования, видение ситуаций наблюдения и эксперимента и интерпретацию их результатов.
Специальные картины мира являются продуктом длительного исторического развития науки. Они возникли в качестве относительно самостоятельных фрагментов общенаучной картины мира на этапе формирования дисциплинарно организованной науки (конец XVIII — первая половина XIX в.). В 80-х гг., когда интенсивно обсуждался вопрос о статусе специальных картин мира, были высказаны три точки зрения: специальных картин мира вообще не существует и их не следует выделять в качестве особых форм теоретического знания; специальные картины мира являются ярко выраженными автономными образованиями; их автономия крайне относительна, поскольку они выступают фрагментами общенаучной картин мира. Эти стадии следует различать.
Первой из наук, которая сформировала целостную картину мира опирающуюся на результаты экспериментальных исследований, был физика. Она целенаправляла процесс эмпирического исследования и накоплении новых фактов.
Эксперименты В. Гильберта, в которых исследовались особенное! электричества и магнетизма.
Картина мира, экспериментов В. Гильберта, включала ряд представлений, заимствованных из господствовавшей в Средневековье аристотелевской натурфилософии. На основе этих представлений Гильберт выдвинул гипотезы относительно электрических и магнитных явлений. Они не выходили за рамки натурфилософских построений, но они послужили импульсом к постановке экспериментов, обнаруживших реальные факты. Возникла идея серии экспериментов, обнаруживших факты экранирования электрического поля некоторыми видами материальных тел и факты воздействия пламени на наэлектризованные тела.
Репродукция картины "Динамика" Казимира Малевича
Интернет-магазин BigArtShop представляет большой каталог картин художника Казимира Малевича. Вы можете выбрать и купить понравившиеся репродукции картин Казимира Малевича на натуральном холсте.
Каземира Малевича часто называют сгустком тонкой психической энергии. Любые попытки проникнуть в его удивительный мир пресекались им самим, он сам способствовал тому, чтобы запутать факты его личной и творческой биографии. Но и по другим причинам в советское время имя Казимира Малевича негласно было запрещено даже произносить.
Родился он близ Киева, был первенцем в многодетной семье поляков по происхождению.
Отец работал управляющим на сахарном заводе известного украинского промышленника Терещенко (по другим данным отцом Малевича был белорусский этнограф и фольклорист). Мать была домохозяйкой. Рисовать начал учиться самостоятельно с 15 лет, получив в подарок от матери набор красок. В возрасте 17 лет некоторое время занимался в Киевской художественной школе. В 1896 году семья Малевичей переехала в Курск. Устроившись на работу мелким чиновником, Казимир мечтал о карьере художника. Первые работы написаны им в стиле импрессионизма. Позже, оставив службу, Малевич стал одним из активных участников футуристических выставок, смог достичь высоких творческих вершин, представляя новое поколение творцов, обусловленное временем. Он известен как директор Ленинградского государственного института художественной культуры, автор многих теоретических изданий, создатель собственного направления в изобразительном искусстве (супрематизма). Обладая уникальной способностью наполнять энергией окружающее его пространство, он создавал картины, которые всегда удивляли и продолжают удивлять, вызывая споры и разнополюсные суждения.
Известный в России, в основном, как автор «Черного квадрата», за границей он стал подлинным символом революционного искусства. Умер Малевич в Ленинграде.
Текстура холста, качественные краски и широкоформатная печать позволяют нашим репродукциям Казимира Малевича не уступать оригиналу. Холст будет натянут на специальный подрамник, после чего картина может быть оправлена в выбранный Вами багет.
Формирование в фонографической картине акустической обстановки и диффузных признаков удаленности.
Есть ли нонсенс в том, что слушатель при восприятии стереофонической программы не получает акустических сигналов сзади? С точки зрения естественных понятий физической и архитектурной акустики - да. С точки зрения физиологии слухового восприятия - да. Но не надо забывать, что физические и физиологические законы в искусстве всегда уступают место психофизиологии, чувственным сферам. Биологическая история человеческого слуха тысячелетиями воспитывала способности ощущать в различных обстоятельствах достоверность при отсутствии информационной полноты. Это явление называется инвариантностью ощущения, и в нем один из важнейших аспектов формирования психологии восприятия звука и зрелищ.
Применительно к нашей теме можно сказать, что в естественных акустических условиях, например, в концертном зале человек слышит суммарный, в том числе и диффузный, звук, обращаясь взглядом в сторону сцены, и не отдавая себе отчета в направлении прихода звуковых волн не только спереди, но и сзади. Здесь уже можно говорить о некой психофизиологической иллюзорности восприятия, то есть о том, что мы слышим сзади отражённые звуки, не видя их источника. И никакие ощущения неестественности при этом не возникают. Следовательно, справедливо утверждение, что восприятие стереофонической картины, излучаемой парой расположенных только впереди громкоговорителей отнюдь не снижает достоверности оттого, что задние акустические источники отсутствуют.
Стремление расширить пространственные границы в фонографии путем восполнения недостающей информации привело к появлению квадрофонических систем звукопередачи, где задняя пара аудиомониторов излучала преимущественно реверберационные сигналы), не говорим здесь об эстетических экспериментах в попытках создания новых фонографических жанров). Квадрофония просуществовала недолго. И причины тому кроются не только в технической громоздкости и дороговизне высококачественных 4-х канальных систем, но и в том, что в стремлении к увеличению реалий непроизвольно вскрылась своя противоположность - уход от искусства, условности которого всегда (и не только в фонографии) рождали некоторые формальные ограничения, специфически присущие тому или иному художественному виду.
И ограничения в стереофоническом пространстве, когда виртуальная звуковая картина сосредоточена в пределах между двумя громкоговорителями, не препятствуют эстетическому восприятию, как и не снижает эмоционального воздействия картинная рама в живописи.
Разумеется, максимально убедительное впечатление будет получено только тогда, когда доля диффузных компонент в фонографическом изображении станет оптимальной с эстетической точки зрения, а сам характер диффузного звука будет тесно коррелирован с прочими компонентами звуковой картины как технически (имеется в виду качественная, а не количественная сторона), так и концептуально. Сказанное нужно понимать так: диффузные звуки, реверберационная картина в художественном изложении не должна быть автономной, вырванной из контекста, фиксировать на себе отдельное внимание слушателя.
Акустическая обстановка в фонографии реализуется одним из двух способов (или их комбинацией) - микрофонной передачей реверберационного процесса в тон-ателье, либо созданием искусственной реверберации. Анализ первого случая требует небольшого исторического экскурса.
При изображении диффузного звукового поля в монофонии, не передающей непосредственно широтных признаков объектов, использовались естественные или искусственные задержки реверберационных сигналов по отношению к прямым. Они приводили к ощущениям глубины в звуковой картине, что усиливало пространственные впечатления. Отсюда традиционное существование так называемого «дальнего микрофона».
На рис.18: Мд – «дальний» микрофон, Мо – «обзорный» («общий», «ближний») микрофон, Т зад. - время задержки, пропорциональное расстоянию Sмежду этими микрофонами при скорости звукаV= 343 м/сек.
Рис.19 Рис. 20 Рис. 18
Характерно, что сигнал «дальнего» микрофона представлял, по сути дела, задержанный прямой сигнал источника с явно выраженной диффузной окраской, которая, собственно говоря, и передавала акустическую обстановку.
Появившиеся впоследствии устройства для создания искусственной акустической диффузности (листовой и пружинный ревербераторы) формировали, практически, синхронную реверберацию. Во всяком случае, задержка их выходных сигналов по отношению ко входным не превышала единиц миллисекунд, что не соответствовало естественным акустическим процессам в помещениях с большими объемами. Возникла идея использовать для работы этих устройств сигнал того же «дальнего» микрофона с целью увеличения времени задержки, дабы превратить создаваемую ими гулкость в подобие акустической атмосферы.
Традиция - вещь косная. И потому с появлением стереофонии «дальний» микрофон продолжали использовать в прежнем качестве. Между тем, стереофоническое изложение протяженностей привело к обнаружению несоответствий между различными пространственными коррелятами, в частности, между временем задержки сигналов «дальнего» и «ближнего» микрофонов и формой реверберационного процесса, либо соотношениями квазиразмеров двух изображений, даваемых этой микрофонной парой. Возникло то, что нынче относят к области так называемых акустических дисторсий или пространственных искажений. Применение микрофонных или электрических задержек для искусственной реверберации также сопровождалось известным произволом, ибо выбор величины задержки и прочих реверберационных параметров носил, как правило, случайный характер, без учета взаимосвязей.
Указанные противоречия особенно бросаются в глаза (в уши) при проведении записей в естественных акустических условиях. Действительно, слушатель в концертном зале получает суммарную звуковую информацию, так сказать, на одном месте. О какой же акустической достоверности передачи можно говорить, если сигналы приема прямых и диффузных волн получаются из разных точек пространства, расстояние между которыми иной раз приводит ко временному разрыву, выходящему за пределы слитного восприятия?
Но если расположить односторонне направленные стереофонические совмещенные микрофоны, как показано на рис.19, то задержки отражённых сигналов будут строго соответствовать только акустическим процессам в зале, тон-ателье, и для любого расстояния R от источника до микрофонной группы Мд / Мо все временные параметры свяжутся самым естественным образом, характерным именно для данного помещения в данной его точке.
Нечто подобное получается и при использовании одной АВ -стереопары из ненаправленных микрофонов с взаимным расстоянием порядка бинауральной базы, то есть 16-20 cм. (рис.20). Но, как уже говорилось, для близких источников нельзя не учитывать разность хода звуковых волн от одних и тех же точек объекта до левого и правого микрофонов, дабы не нарушать стационарности звуковой картины.
Разумеется, сказанное не накладывает вето на использование любых иных способов микрофонной передачи акустической атмосферы, в том числе и традиционных. В конце концов, цель диктует выбор средств, а результат оценивается на слух. Но если запись не должна привлекать внимание к пространственной ненатуральности, то нельзя пренебрегать объективными, естественными закономерностями.
Во всех случаях желательно, чтобы симметрия во взаимоположении микрофонов и объекта носила не только зрительный, но и акустический характер. Поэтому в зоне нахождения микрофонов предпочтительна максимальная диффузность, однородность и изотропность звукового поля.
Характеристика направленности стереомикрофона Мд, обращенного в тыл пространства, заметно влияет на слуховое ощущение объемных границ. Чем выше осевая избирательность микрофона (острее диаграмма направленности), тем лучше передается конечная неизоморфность общей акустики, что и делает более детерминированными левое и правое направления. Правда, при этом уменьшается поперечная слитность диффузного изображения. Противоположное наблюдается, если диаграмма направленности у микрофона Мд - круговая. Компактность общеакустического квазипространства возрастает настолько, что его горизонтальная протяженность почти отсутствует. Это объясняется тем, что у вертикально совмещенных ненаправленных стереомикрофонов горизонтальные составляющие диффузного поля, собственно свидетельствующие о ширине пространства, оказываются практически одинаковыми для нижнего (левого) и верхнего (правого) приемников. Для частичной компенсации этого недостатка можно ненаправленный стереомикрофон Мд располагать горизонтально.
Впрочем, круговая характеристика направленности у микрофона Мд передает ему часть функций микрофона Мо, что снижает возможность избирательного дозирования сигналов, полученных от прямых и диффузных волн.
Существуют микрофонные конструкции, содержащие в одном блоке две электроакустически согласованные стереопары. Они идеально подходят для описанной передачи акустической обстановки с сохранением естественных ощущений. Но иной раз возникает желание усилить впечатление пространственной глубины. В таком случае можно расположить стереомикрофоны Мо и Мд на увеличенном расстоянии друг от друга. Следует только помнить, что слишком большая дистанция приведет к упомянутым пространственным аномалиям в фонографическом изображении. Для источников с импульсным характером звуковых атак это явление может наступить уже при расстоянии свыше 2 - 2,5 м. (акустическая задержка порядка 7 мсек.). И в этом случае, как всегда, встанет вопрос драматургического обоснования такого рисунка акустического пространства.
Работая в студийных условиях, нужно искать такие зоны, тон-ателье для расположения исполнителей и микрофонов, чтобы получаемые пространственно-диффузные фонографические компоненты максимально отвечали бы режиссерской концепции. Этот поиск, выполняемый обычно с ассистентом, проводят в две стадии. Расположившись в центре зала (область наибольшей вероятностной акустической изотропности), звукорежиссер предлагает ассистенту перемещаться в разные участки тон-ателье, и там хлопать в ладоши, петь или играть на музыкальном инструменте; при этом оценивается характер и степень «акустического возбуждения» зала. Таким образом, выбирается оптимальное из всех возможных место расположения исполнителей. Далее, ассистент устанавливает направленный стереомикрофон поочередно в нескольких местах тон-ателье, всякий раз ориентируя его тыльной стороной к исполнителям, а звукорежиссер, слушая в аудиомониторах диффузную картину, выбирает зону нахождения этого микрофона сообразно художественному замыслу. Разумеется, если пространственный (Мд) и общий (Мо) микрофоны конструктивно объединены, то поиск на второй стадии целесообразно проводить для всего микрофонного блока, чтобы учитывать возможные взаимовлияния, как электроакустического характера, так и с точки зрения восприятия.
Недостаточность или непригодность естественной диффузной акустики, регулярно встречавшаяся в фонографической практике, заставила искать способы создания искусственной реверберации. Не вдаваясь в этой главе в историю этого вопроса, мы не будем подробно описывать сравнительные характеристики различных устройств этой области. Скажем сразу, что в сегодняшних электроакустических комплексах почти исключительно применяются цифровые приборы, лучшие из которых имитируют реверберационные процессы в закрытых помещениях с очень высоким качественным приближением. Алгоритмические программы этих устройств позволяют варьировать многие параметры реверберации, определяющие характер искусственного акустического пространства:
1. Стандартное время реверберации на средних частотах.
2. Относительный подъем / спад времени реверберации на частотах ниже / выше точки разделения частотных диапазонов.
3. Положение этой точки на частотной оси.
4. Ширину спектральной полосы возбуждения ревербератора.
5. Ширину спектральной полосы выходного сигнала.
6. Время задержки между появлением входного сигнала и началом реверберационного процесса.
7. Форму нарастания и спада диффузного звука (характер затухания).
8. Наличие / отсутствие дискретной картины ранних отражений, их количество и уровень.
9. Степень диффузности реверберационного процесса.
10. Относительные размеры имитируемого пространства (во многих приборах вариации этого параметра автоматически корректируют большинство прочих, зависящих от величины объема).
11. Широтно - пространственную геометрию реверберационной картины.
12. Имитацию субреверберационных пространств (сцены, куполов, галерей, т.п.)
Ясно, что при творческом использовании этих приборов звукорежиссер обладает богатейшими изобразительными возможностями. Приведенный список вряд ли требует специальных комментариев, во всяком случае, в рамках данной главы. Скажем только, что указанные вариации дают хорошо ощутимые слухом изменения акустической обстановки, которая изначально может быть «сконструирована» по чисто формальным признакам (объем, задержка, время реверберации, т.д.), а затем уточнена по любому из параметров.
Как ни странно, при использовании приборов искусственной реверберации существуют сложности, связанные с установкой времени реверберации, изменяемого в этих устройствах в довольно широких пределах - (0,3-60) сек. Возникают проблемы психологического характера, ибо хочется, чтобы выбор этого параметра подчинялся лишь художественным соображениям, а наличие длительных отзвуков иной раз неблагоприятно влияет на гармоническое движение, в особенности в эстрадной музыке, где оно подчиняется определенным ритмическим закономерностям. В таких случаях полезно вспомнить о том, что в нашем ощущении время реверберации - категория релятивистская, и что в некоторых пределах одно и то же пространственное впечатление сохраняется при снижении времени реверберации с одновременным увеличением уровня диффузного звука (или наоборот, см. «Понятие об эквивалентной реверберации»).
А если реверберационный сигнал вредит гармонической музыкальной структуре в её движении, то, учитывая экспоненциальный характер его затухания и величину маскировки предшествующих отзвуков последующими порядка 14-20 dB, можно рекомендовать выбор максимального времени реверберации для музыкальных программ не более 3t, где t -временной интервал между гармоническими изменениями.
То же самое следует сказать и о других деталях ритмических структур, на качество которых реверберация накладывает свой отпечаток. Нельзя забывать и о том, что чрезмерный диффузный звук заметно уменьшает контрастность динамических оттенков исполнения.
Особое внимание нужно уделить методам формирования входных сигналов для устройств искусственной реверберации.
Казалось бы, априорным способом можно считать подачу на вход реверберирующего прибора суммарного сигнала фонографической программы, полагая, по аналогии, что в естественных условиях все звуковые источники одинаково возбуждают акустический объем. Но, к сожалению, это справедливо лишь со статистической точки зрения. Акустическая же динамика в реальных помещениях весьма гибко следует законам направленности излучения отдельных источников или их групп. На формирование как ранних, так и слитных отзвуков влияет взаиморасположение источников, временные сдвиги отдельных звуковых атак по отношению к предыдущим стадиям реверберационного процесса и т.п. Многое из этого определяет еще и стереометрию диффузной картины.
Увы! Происходящее в электрических цепях почти никогда не бывает адекватно естественной акустике закрытых помещений. Отсюда - пространственный дисбаланс, усугубляющийся еще и тем, что подавляющее большинство стереофонических устройств искусственной реверберации имеют один вход возбуждения и стереопару на выходе.
В этих случаях необходимо организовать такую коммутацию входных и выходных сигналов, чтобы тенденции азимутального изображения в искусственной реверберационной картине были подобны стереофонической панораме прямых звуков. Иначе для квазиисточников, расположенных у какого-либо края стереобазы диффузные сигналы будут ими же замаскированы, а отзвуки от этих объектов воспримутся преимущественно с противоположного направления. Чтобы этого не происходило, целесообразно использовать два ревербератора (рис.21).
Разумеется, реверберационные параметры и уровни передачи для обоих приборов должны быть идентичными. Ширина левой и правой половин диффузного изображения устанавливается панорамными регуляторами по правилам, существующим для квазиобъектов вообще. Необходимо только следить за тем, чтобы центральная часть картины не выделялась в особую зону преобладания или, наоборот, недостаточности общеакустического рисунка.
В конструкциях профессиональных высококачественных устройств, имеющих стереофоническую входную коммутацию, все вышеизложенные обстоятельства учтены.
Пространственный дисбаланс может быть устранен путем дополнительной избирательной подачи на вход ревербератора сигналов тех квазиисточников, доля которых в диффузной картине оказывается недостаточной.
Суммарный же уровень общеакустических компонент, как при использовании естественной акустики, так и в случае искусственной реверберации не должен превышать величины, достаточной для ее убедительного ощущения. В противном случае фонографический рисунок будет «замутнен» излишней звуковой диффузией, потеряет пространственную и динамическую рельефность, тембральную дифференцированность. Исключения составляют лишь случаи нарочитой, драматургически обоснованной пространственной гипертрофии, связанной, как
Рис. 21
правило, с изложением больших удалений (формально - геометрического, а образно - и временного характера).
Слуховой оценкой недостаточности акустической атмосферы в звуковой картине часто является ощущение громкоговорителей как собственно источников звука. Нет нужды пояснять, насколько в этом случае восприятие фонографии станет непрогнозируемо зависимым от качества электроакустических систем воспроизведения и диффузной окраски, вносимой помещением, где происходит прослушивание.
А наличие убедительной акустической картины, созданной звукорежиссером, переводит восприятие в другую сферу, и влияние звуковоспроизводящей аппаратуры будет ощущаться уже только на техническом, но отнюдь не на эстетическом уровне.
Что касается реализации диффузных признаков удаленности, то необходимо рассматривать лишь ту долю акустической окраски, которая, собственно, и является одним из признаков звукового плана (см. выше), но не всегда еще дает полное представление об общей акустической обстановке, где развивается музыкальное или драматическое действие. Однако, поскольку эта доля входит в общий состав диффузных сигналов звуковой картины, то целесообразно и все вопросы акустической окраски решать в комплексе.
Так же, как и в предыдущей части, рассмотрим, с определенными вариациями, два основных способа получения диффузной окраски - микрофонный (естественно акустический) и искусственный (с использованием электронной реверберации).
Первый из них связан с расположением микрофона на таком расстоянии от источника, при котором акустическое отношение в получаемом сигнале приводит к соответствующему плановому впечатлению (удаленности квазиобъекта). Как правило, одновременно удовлетворяются задачи по формированию спектральных признаков удаленности, причем последние коррелируются с диффузными параметрами настолько естественным образом, что подобное далеко не всегда может быть получено искусственной фильтрацией с помощью простых электроакустических звеньев пульта.
Монофоническая практика, где задачи по реализации удаленности и общей акустической обстановки решались без сложного учета многих коррелятов, ставших актуальными в стереофонии, предложила ряд эмпирических формул для
определения расстояния между источником и микрофоном как функции отношения объема тон-ателье к стандартному времени реверберации в нем. Достаточно было задать необходимое акустическое отношение, соответственно желаемому плановому впечатлению, и можно было вычислить дистанцию между микрофоном и источником звука.
Но закономерности, существующие в стереофоническом изложении и восприятии, а также фонографические исследования последнего времени поставили под сомнение если не бесспорность, то, во всяком случае, универсальность этих формул. Приведем несколько аргументов.
Если позволительно говорить о «большой удаленности» в пределах маленькой комнатки (в фонографии такое встречается), или огромного зала, то ясно, что расстояния между звучащим объектом и слушателем (микрофоном) будут отличаться во много раз. Казалось бы, математическое определение этих расстояний возможно. Но ведь невозможен формальный учет того, что в слуховой оценке удаленности играют роль признаки не только физического, но и психологического характера.
Это - соизмерение впечатлений, полученных как от широтно-дистанционных (геометрических) и тембральных коррелятов, так и от общеакустических свойств пространства.
А как формально ответить на вопрос, тождественны ли в размерном отношении одинаковые звуковые планы (суть ощущения удаленности), например, солирующей скрипки и большого симфонического оркестра? Априорно, что для получения одного и того же планового впечатления большие предметы требуют больших удаленностей.
Кроме того, существуют музыкальные инструменты, затухание звучания которых, особенно в pianissimo, ассоциируются у слушателя со спадом реверберационного процесса (например, челеста, виброфон, рояль). Поэтому их звуковые планы при прочих равных условиях кажутся более удаленными.
На ощущение плановых взаимоположений звуковых квазиобъектов большое влияние оказывают соотношения характеристик направленности источников и микрофонов, формальный учет которых приводит к настолько сложному математическому аппарату, что его использование для определения необходимых расстояний оказывается просто нецелесообразным.
Тем не менее, на практике, особенно у начинающих, возникает желание хотя бы ориентировочного расчета дистанции между микрофоном и источником, исходя из необходимого акустического отношения. Что ж, можно пользоваться приведенными ниже рассуждениями и формулами, но с известной осторожностью, доверяясь в итоге не столько вычислениям, сколько слуховой оценке удаленности. К математическим результатам следует относиться всего лишь как к данным, от которых нужно отталкиваться.
Варианты сверхкрупного и дальнего планов не вызывают проблем. В первом случае микрофон располагается настолько близко к источнику или его части, насколько позволяет угол охвата характеристики направленности (зона эффективного приема) при полноценной звукопередаче сбалансированного акустического спектра прямых сигналов. Далее, нужно позаботиться о том, чтобы микрофон как можно лучше был изолирован от диффузных звуковых волн. И, наоборот, в случае дальнего плана прямые сигналы вообще не должны попадать в микрофон, поэтому его целесообразно использовать в режиме направленного приема, ориентируя к источнику тыльной стороной.
Граничной областью между зонами дальнего и общего планов является та, где прямые звуки едва прослушиваются, значительно маскируясь диффузными. Если принять среднестатистический порог взаимной маскировки для широкополосных звуков равным 20 dB, то, пользуясь известными формулами архитектурной акустики, можно установить, на каком расстоянии от источника приблизительно находится эта область:
Rд. 0,2 V/T,
где Rд. - расстояние в метрах между микрофоном и источником при изложении в общем, плане, V - объем тон-ателье в куб. м., и Т (сек.) - стандартное время реверберации.
Рассуждая аналогично, можно установить границу области крупноплановой звукопередачи, ближе которой начинается, также приблизительно, зона сверхкрупного плана:
Rкр. 0,02 V/T
Расчет Rд. и Rкр. справедлив для ненаправленных микрофонов. В иных случаях полученные результаты необходимо умножить на величину К = Q, где Q - коэффициент направленности микрофона. Для кардиоидной характеристики К = 1,7; для суперкардиоиды К = 1,9 и для гиперкардиоиды - К = 2.
Практическое определение объема помещения V и времени реверберации Т в нем несложно и вполне годится для приблизительных расчетов. В большинстве случаев эти величины известны звукорежиссеру заранее.
К сожалению, диффузный признак удаленности, полученный с использованием приведенных формул, далеко не всегда совпадает со слуховым ожиданием, тем более что слушательское впечатление сильно подвержено влиянию психоакустической адаптации и различного рода ассоциаций. Как правило, расстояние Rд. приходится уменьшать, особенно в случае одиночных источников малых размеров, а Rкр. увеличивать, если источники, имеющие большую протяженность, не попадают целиком в поле микрофонного приема.
Иногда удается получить удовлетворительные результаты применением стереомикрофонной пары согласно рис.19, когда при психоакустическом сопоставлении сигналов микрофона Мд, дающих общеатмосферное представление и микрофона Мо, «смотрящего вперед», возникает плановое впечатление, близкое к естественному.
Если расчет расстояния Rкр. требует настолько малой дистанции, что источник «не помещается в поле зрения микрофона» (это бывает в гулких помещениях небольшого объема), то результат вычисления несет в себе досадную подсказку:
studfiles.net
