Музей Черномырдина10 таинственных феноменов мозга, которые мы только начинаем понимать. Мы видим картину
На этих всемирно известных картинах изображено намного больше, чем мы видим!
Для обычного человека искусство это не больше чем вроде красивая, но довольно скучная музыка, вроде бы красиво нарисованы картины, но иногда чтобы понять, что именно на них изображено надо быть безумным, а поэзия и того труднее ведь не всегда можно понять о чем в ней идет речь.
Но истинные ценители искусства всегда увидят то, что сокрыто от не знающих глаз и ушей, ну или на крайний случай просто придумают себе сами что-то дабы придать себе более искушенный вид.
Современные технологии дают возможность исследователям глубже познать истинную задумку творцов. В сегодняшнем обзоре мы познакомим тебя с 5 известными картинами, которые магическим образом прячут посыл своих создателей. Ты смотришь, но не видишь. Мы откроем тебе глаза.
Казимир Малевич. Черный квадрат
Совсем недавно, к 100-летию создания известнейшего полотна Казимира Малевича «Черный квадрат», ученые решили всерьез заняться данной картиной и разгадать ее тайну. В результате хитрых манипуляций загадка черного квадрата была разгадана.
Исследователи просветили холст рентгеновскими лучами и обнаружили 2 скрытых изображения: кубофутуристическую и супрематическую композиции. Вдобавок удалось прочесть надпись на картине. По мнению ученых, на ней написано: «Битва негров ночью».
Предполагается, что это своеобразный ответ скандальному художнику того времени Альфонсу Алле, который изобразил черный прямоугольник и подписал его «Битва негров в темной пещере глубокой ночью».
Винсент Ван Гог. Лоскут травы
Для тех, кто разбирается в искусстве, не секрет, что Винсент Ван Гог писал картины одну поверх другой. Художник жил в такой нищете, что ему недоставало денег на новые холсты. Но как же интересно, что скрывается под верхними слоями краски!
После того как картину «Лоскут травы» просветили УФ-лучами, обнаружили портрет крестьянки, выполненный в темных тонах.
Видео на следующей странице:
sollys.ru
То, что мы видим – не является реальностью! Уникальный эксперимент.
«Твоя жизнь там, где твоё внимание».
Именно этот постулат был экспериментально доказан физиками во многих лабораториях мира, как бы странно это не звучало.
Возможно, сейчас это звучит необычно, но квантовая физика начала доказывать правоту седой древности: «Твоя жизнь там, где твоё внимание». В частности, что человек своим вниманием влияет на окружающий материальный мир, предопределяет реальность, которую и воспринимает.
С самого своего зарождения квантовая физика начала кардинально менять представление о микромире и о человеке, начиная со второй половины XIX века, с утверждения Уильяма Гамильтона о волнообразной природе света, и продолжая передовыми открытиями современных ученых. Квантовая физика уже сейчас имеет множество доказательств того, что микромир «живет» по совершенно иным законам физики, что свойства нано частиц отличаются от привычного человеку мира, что элементарные частицы по-особенному взаимодействуют с ним.
В середине 20-го века Клаус Йенсон в ходе экспериментов получил интересный результат: во время физических опытов субатомные частицы и фотоны точно реагировали на внимание человека, что приводило к разному конечному результату. То есть, нано частицы реагировали на то, на что исследователи фокусировали в тот момент своё внимание. Каждый раз данный эксперимент, который уже успел стать классическим, удивляет учёных. Его повторяли много раз во многих лабораториях мира, и каждый раз результаты этого эксперимента идентичны, что подтверждает его научную ценность и достоверность.
Так, для этого опыта готовят источник света и экран (непроницаемая для фотонов пластинка), у которого есть две щели. Устройство, в качестве которого и выступает источник света, однократными импульсами «выстреливает» фотонами.
Фото 1.
Перед специальной фотобумагой разместили особый экран с двумя щелями. Как и предполагалось, на фотобумаге проявились две вертикальные полоски – следы фотонов, которые засветили бумагу, проходя сквозь эти щели. Естественно, за ходом эксперимента велось наблюдение.
Фото 2.
Когда же исследователь включил прибор, а сам на время отлучился, вернувшись в лабораторию, был несказанно удивлён: на фотобумаге фотоны оставили совершенно другое изображение – вместо двух вертикальных полосок – множество.
Фото 3.
Как такое могло произойти? Оставленные на бумаге следы были характерны волне, которая проходила сквозь щели. Иными словами, наблюдалась интерференционная картина.
Простой эксперимент с фотонами показал, что при факте наблюдения (в присутствии прибора-детектора, или наблюдателя) волна переходит в состояние частицы и ведёт себя как частица, но, при отсутствии наблюдателя, ведёт себя как волна. Выяснилось, что если не вести наблюдения в данном эксперименте, фотобумага проявляет следы волн, то есть, видна интерференционная картина. Такой физический феномен стали называть «Эффект Наблюдателя».
Вот несколько коротких видео о данном эксперименте:
Эксперимент с частицами, который описан выше, так же применим к вопросу «А есть ли Бог?». Потому как, если при зорком внимании Наблюдателя то, что имеет волновую природу может пребывать в состоянии материи, реагируя и меняя свои свойства, то кто внимательно наблюдает за всей Вселенной? Кто удерживает в стабильном состоянии всю материю своим вниманием?
Как только у личности в её восприятии появляется допущение того, что она может жить в качественно другом мире (например, в мире Бога), только тогда она, личность, и начинает изменять свой вектор развития в эту сторону, и шансы пережить данный опыт многократно увеличиваются. То есть, достаточно просто допустить возможность такой реальности для себя. Следовательно, как только человек принимает возможность приобретения такого опыта, он действительно начинает его приобретать. Этому есть подтверждение и в книге «АллатРа» Анастасии Новых:
«Всё зависит от самого Наблюдателя: если личность воспринимает себя частичкой (материальным объектом, живущим по законам материального мира), она будет видеть и воспринимать мир материи; если же личность воспринимает себя волной (чувственные переживания, расширенное состояние сознания), то она воспринимает мир Бога и начинает его понимать, жить им.»
В вышеописанном опыте наблюдатель неминуемо влияет на ход и результаты эксперимента. То есть, вырисовывается очень важный принцип: невозможно наблюдать за системой, измерить и проанализировать её, не взаимодействуя с ней. Где есть взаимодействие, там есть изменение свойств.
Мудрецы говорят, что Бог – везде. Не подтверждают ли наблюдения за нано частицами это утверждение? Не являются ли данные эксперименты подтверждением того, что вся материальная Вселенная так же взаимодействует с Ним, как, к примеру, Наблюдатель взаимодействует с фотонами? Не показывает ли этот опыт, что всё, куда направлено внимание Наблюдателя, пронизано самим ним? Ведь, с точки зрения квантовой физики и принципа «Эффекта Наблюдателя», это неизбежно, так как во время взаимодействия квантовая система теряет свои изначальные черты, изменяясь под влиянием более крупной системы. То есть, обе системы взаимно обмениваясь в энерго-информационном плане, видоизменяют друг-друга.
Если развить этот вопрос дальше, то получается Наблюдатель предопределяет реальность, в которой потом и живёт. Это проявляется как следствие его выбора. В квантовой физике есть понятие множественности реальностей, когда перед Наблюдателем находятся тысячи возможных реальностей, пока он не сделает свой окончательный выбор, тем самым выбирая лишь одну из реальностей. И когда он сам для себя выбирает свою собственную реальность, он сосредотачивается на ней, и она проявляется для него (или он для неё?).
И опять же, принимая во внимание тот факт, что человек живёт в той реальности, которую сам же и поддерживает своим вниманием, то приходим к тому же вопросу: если вся материя во Вселенной держится на внимании, то Кто держит саму Вселенную своим вниманием? Не доказывает ли этот постулат существование Бога, Того, Кто может созерцать всю картину целиком?
Разве это не свидетельствует о том, что наш разум напрямую вовлечён в работу материального мира? Вольфган Паули, один из основателей квантовой механики, как-то сказал: «Законы физики и сознания должны рассматриваться как взаимодополняющие». Можно с уверенностью сказать, что господин Паули был прав. Это уже очень близко к всемирному признанию: материальный мир – суть иллюзорное отображение нашего разума, и то, что мы видим зрением, на самом деле реальностью не является. Тогда что такое реальность? Где она находится, и как ее узнать?
Всё больше и больше учёные склоняются к мнению, что и мышление человека точно так же подчиняется процессам пресловутых квантовых эффектов. Жить в иллюзии, нарисованной разумом, или открыть для себя реальность – это каждый для себя выбирает сам. Мы лишь можем вам порекомендовать ознакомиться с книгой АллатРа, которую цитировали выше. Эта книга не только научно доказывает существование Бога, но и подробно дает пояснения всех существующих реальностей, измерений, и даже раскрывает структуру энергетической конструкции человека. Скачать эту книгу вы можете совершенно бесплатно с нашего сайта, кликнув по цитате ниже, или перейдя в соответствующий раздел сайта.
Читайте об этом подробнее в книгах Анастасии Новых
(кликните на цитату, чтобы бесплатно скачать книгу целиком):Ригден: Заметь, ведь Наблюдатель никогда не будет отделён от наблюдаемого, ибо наблюдаемое он будет воспринимать через свой опыт, по сути, он будет наблюдать аспекты самого себя. Рассуждая о мире, на самом деле человек будет высказывать мнение лишь своей интерпретации мира, основанной на образе его мышления и пережитом опыте, но не о полноценной картине реальности, которую можно постичь только с позиции высших измерений.…
Анастасия: А как Наблюдатель может внести изменения своим наблюдением?
Ригден: Чтобы был понятен ответ на этот вопрос, давай совершим небольшой экскурс в квантовую физику. Чем больше учёные изучают вопросы, которые ставит эта наука, тем больше приходят к выводу, что всё в мире очень тесно взаимосвязано и существует не локально. Те же элементарные частицы существуют связанно между собой. Согласно теории квантовой физики, если одновременно спровоцировать образование двух частиц, то они не только будут находиться в состоянии «суперпозиции», то есть одновременно во множестве мест. Но ещё и изменение состояния одной частицы приведёт к мгновенному изменению состояния другой частицы, на каком бы расстоянии от неё она не находилась, даже если это расстояние превышает пределы действия всех известных современному человечеству сил в природе.…
Наблюдатель с позиции трёхмерного измерения может при создании определённых технических условий видеть электрон как частицу. Но Наблюдатель с позиции высших измерений, который будет видеть наш материальный мир в виде энергий, сможет наблюдать другую картину строения того же электрона. В частности, что информационные кирпичики, образующие этот электрон, будут проявлять исключительно свойства энергетической волны (растянутой спирали). Причём эта волна будет бесконечна в пространстве. Проще говоря, положение самого электрона в общей системе реальности таково, что он будет находиться везде в материальном мире.
(Sokrovennik)
sokrovennik.com
Занимательная офтальмология. [03] Почему мы видим не то, что видим или оптические мозгодурилки.
Как мне показалось, усложнение тематик глав серии "Занимательная офтальмология" вызвало предсказуемое снижение интереса читателей. Чтобы слегка встряхнуть аудиторию, сегодня постараемся совместить приятное с полезным - поговорим о забавных зрительных иллюзиях и механизмах, которые стоят за ними. Глаза смотрят, глаза видят, а мозг не верит!Понятное дело, что зрение лишь частично виновато в том, что человек может так легко обманываться. Основной "виновник" обманов - наш мозг, который очень консервативен в своей нейро-физиологической активности. Мозг рационален и упрям. Мозг не хочет и не может воспринимать мир отличным от шаблона с устоявшимися правилами, логичными законами и знакомыми характеристиками. Смотреть в книгу и видеть фигу - вполне нормальное и легко объяснимое явление.
В первой главе, когда мы вкратце рассмотрели функциональное устройство человеческого зрительного органа, я лишь мельком упомянул про связь между раздражением светочуствительных клеток в сетчатке и непосредственным построением картины мира в наших головах. Процесс формирования зрительных образов выходит за рамки функциональной офтальмологии и моей зоны комфорта. Тем не менее, при помощи различных визуальных тестов и оптических иллюзий можно объяснить очень многие странные вещи, происходящие с нашим зрением.
Замечательная толком так и не объясненная иллюзия: невозможно заставить себя поверить, что окружности не вращаются. Забавно, что действие иллюзии распространяется и на животных - см. видео
Формирование общей модели окружающего мира - тяжкий труд, включающий в себя обработку световых потоков, построение изображения, выделение значимых и отбрасывание несущественных признаков объекта, узнавание формы, размера, цветоразличение, формирование объемного изображения и т.п. Все эти действия доступны нам благодаря мощным "вычислительным" способностям нашего центрального процессора, дарованного нам эволюцией. Именно поэтому мы, человеки, воспринимаем мир гораздо более осмысленно, чем морские свинки.
Итак, благодаря оптической системе зрительного органа некое изображение формируется на сетчатке, светочуствительные нейронные клетки "раздражаются" при попадании на них света и преобразуют свое "раздражение" в электрические импульсы, которые передаются по нервным волокнам в мозг. На этой картинке можно увидеть, какой длинный и запутанный путь приходится пройти этим импульсам, прежде чем быть обработанными нашим главным процессором.
Хватит умничать. Давайте лучше позабавимся с некоторыми оптическими иллюзиями и попытаемся хотя бы частично приоткрыть занавес визуальных обманов. Для начала - отличный пример того, как наш мозг пост-процессит видимую нами картинку. На приведенной ниже шахматной доске клетки А и B абсолютно одинакового цвета!
Несмотря на то, что наш глаз объективно принимает на сетчатку отраженные от доски электромагнитные волны (ну, в данном случае, не отраженные от доски, а посланные матрицей монитора), а сетчатка достаточно честно передает информацию о настоящих оттенках серого в помеченных ячейках в мозг, наш главный процессор включает режим распознавания объектов и построения реальности. Мы живем в трехмерном мире, поэтому система распознавания образов мгновенно "видит" объемный цилиндр установленный на доске, а также отбрасываемую им тень. Мозг знает, что светлые объекты в тени выглядят темнее, а темные объекты на свету выглядят светлее, чем они есть на самом деле. Анализируя полученную информацию, он слегка корректирует распознанное изображение, добавляя виртуальной светлости "светлой" клетке в тени, и затемняя "темную, но хорошо освещенную" клетку. В результате, мы на 100% уверены, что клетки А и В разного цвета. Но достаточно взять в руки фотошоп или простой пейнт, чтобы убедиться в обратном.
Приблизительно с теми же аргументами наш мозг обманывает нас, когда мы смотрит на объекты, расположенные на контрастном фоне. Все эти овалы окрашены в одинаковый серый цвет:
Это так называемый эффект одновременного контраста, который объясняется тем, что два цвета (или оттенка), расположенные друг рядом с другом, в нашем сознании оказывают активное влияние друг на друга. Так более темный оттенок серого фона заметно "затемняет" внутренний овал, в то время как более светлый фон визуально "осветляет" овал. В итоге мы имеем два "разноосвещенных" овала одинакового цвета.
Да что там серый? Давайте немного позабавимся с цветными иллюзиями. Вот сколько на этой картинке цветовых оттенков, не считая белого? Четыре? На самом деле, всего два - розовый и зеленый. В этом легко убедиться, рассмотрев увеличенный фрагмент картинки (справа).
А вот это вообще замечательная иллюзия, в которой наши глаза и мозг врут нам, не краснея, но зато зеленея! На данной анимированной гифке достаточно простая картинка - розоватые (фиолетовые?) пятна, расположенные вдоль окружности, исчезают и появляются вновь одно за другим. Если сфокусировать взгляд на крестике в центре картинки (для пущего эффекта закройте один глаз ладонью), то вместо пустых пространств вы увидете бегающее по кругу зеленое пятно! Но и это еще не все: если продолжать смотреть на крестик, то спустя 20-30 секунд розовые пятна исчезнут вовсе, останется только сумасшедший зеленый кругляшок, наматывающий круги на сером фоне.
Чтобы объяснить эту иллюзию, мне придется немного поумничать. Давайте задумаемся о физиологии восприятия цвета. Ощущение цвета возникает при возбуждении цветочувствительных рецепторов сетчатки. Возвращаясь к первой главе и строению глаза, напомню про палочки и колбочки - основные сенсорные элементы глаза. Колбочки (их порядка 6 млн в каждом глазу) чувствительны к разным длинам волн и широкому диапазону освещенности, палочки же (этих вообще порядка 100 млн на глаз!) - только к освещенности и не умеют различать цвет. Поэтому в темноте (или просто при низкой освещенности) человек не различает цветов. Но помимо этого, есть еще слой особо важных ганглионарных клеток, которые выполняют огромную работу по обработке световой и цветовой информации, поступающей на сетчатку через зрачок.
Ганглионарных клеток у нас всего-то ничего - порядка 1-2 млн, но именно аксоны этих клеток являются теми самыми нервными волокнами, которые устремляются через слепое пятно в зрительный канал и прямиком в мозг. Именно на эти нейроны сходится информация о раздражениях всех колбочек и палочек. Именно эти клетки занимаются первичной обработкой данных о цвете.
Получается, что на каждую ганглионарную клетку приходят сигналы от нескольких палочек и/или колбочек. Суммируя информацию о количестве раздраженных разными длинами световых волн колбочек, ганглионарная клетка делает вывод о наличии/преобладании красной или зеленой (или желтой или синей) составляющей сигнала. Не вдаваясь в подробности, скажу, что ганглионарные клетки могут находиться в состоянии возбуждения или же в обратном состоянии торможения. Этим состояниям будут соответствовать диаметрально противоположные логические результаты: для цветовой идентификации раздражение будет обозначать наличие красной составляющей, а торможение клетки - наличие противоположного (взаимодополнительного) цвета, т.е. зеленой составляющей.
При бомбардировке сенсоров одним и тем же раздражителем (например, фиолетовыми пятнами) рецепторы со временем перегружаются и начинают физически утомляться, т.е. тормозиться, инициируя тем самым передачу информации о противоположном цвете, потому-то фиолетовые кружки неожиданно превращаются в наших ганглионарных клетках в зеленые!
Ну с превращением фиолетового в зеленый мы разобрались. Теперь переходим к подозрительному исчезновению кружков. Объясняется происходящее так называемым эффектом Трокслера. Если наш взгляд фиксируется на неподвижной цели то, информация об объектах на периферии со временем будет исчезать из сознания вследствие так называемой локальной нейронной адаптации. Наши рецепторы или нейроны, ответственные за обнаружение границы между объектом и фоном по яркости или цветовому контрасту, просто перестают отвечать на устойчивый и неменяющийся образ. Но достаточно минимального движения глаза (или головы), чтобы положение объектов на сетчатке сместилось, и наш мозг мгновенно "увидит" исчезнувшие пятна.
Вот еще одна иллюзия с эффектом Трокслера. Просто зафиксируйте свой взгляд на красной точке и наслаждайтесь растворением и исчезновением голубой окружности.Ну и чтобы закончить с цветовыми и контрастными парадоксами, отмечу, что ганглионарные клетки реагируют главным образом на контрастные границы в поле зрения, так как такие участки - это главный способ передачи в мозг информации об особенностях рассматриваемого объекта. В сетчатке есть специальные горизонтальные клетки (см. картинку с клетками где-то выше), которые распространяют сигналы между соседствующими рецепторами. Этот процесс называется латеральным торможением и очень важен для повышения надежности распознавания зрительных образов и выделения контрастных границ объектов.
Ниже представлена сетка Хермана (справа - более ярко выраженный ее вариант). Вы легко можете заметить то появляющиеся, то исчезающие темные пятна на перекрестках сетки. При стимулировании соседствующих нейронов контрастными стимулами (как на границах белых "улиц" и черных "зданий") латеральное торможение усиливает возбуждение и подпитывает информацию о контрасте, позволяя нам четко видеть белую линию между перекрестками. Но на перекрестках раздражение соседствующих рецепторов одинаково в четырех направлениях, поэтому горизонтальные клетки в режиме латерального торможения не раздражают соседей, а тормозят, и тем самым приглушают информацию об освещенности соседней точки. Именно поэтому перекрестки в нашем сознании могут выглядеть темнее "улиц". Этот эффект гораздо боле выражен на периферийных участках сетчатки, фокусируя взгляд на перекрестке мнимое затемнение исчезает. Кстати, описанный механизм также служит причиной рассмотренного нами ранее контрастного эффекта.
Еще одним невероятно интересным примером эффективности (или, если хотите, недоразвитости) работы мозга является эффект слепоты, вызванной движением (motion induced blindness). На гифке внизу вы видите три отчетливых желтых точки на фоне вращающегося ковра из синих крестиков. Приблизьтесь к монитору и сфокусируйте свой взгляд на центральной зеленой мигающей точке. Безо всякого предупреждения и без какого-либо заметного порядка желтые точки будут то исчезать, то появляться вновь. Такое неожиданное и до сих пор толком не объясненное поведение нашего восприятия никак не связано с функциональной офтальмоголией, а скорее всего, напрямую связано с деятельностью мозга, поэтому я оставлю эту иллюзию без комментариев.
Напоследок я расскажу вам о жизненной оптической иллюзии, не связанной с хитро нарисованными картинками. В быту каждый день мы встречаем огромное количество людей, со многими из которых мы ведем длинные и короткие, нудные и интересные беседы. При разговоре с собеседником правила этикета, хорошего тона и банальной вежливости требуют смотреть прямо в глаза (ведь так?). Это несложно делать, когда вы общаетесь на обычном для беседы расстоянии. Но что, если речь об интимной беседе, когда лица собеседников находятся очень близко друг к другу? В какой глаз смотреть-то? Многие несознательно выбирают один глаз и не сводят своего взгляда с него. Мало кто смотрит между глаз на переносицу. Но большинство из нас на каком-то подсознательном уровне постоянно скачут взглядом с одного глаза собеседника на другой. Подобные скачкообразные и строго согласованные движения глаза, когда взгляд быстро по кратчайшей траектории переводится с одного объекта на другой, называются саккадами (от старинного французского слова, переводимого как "хлопок паруса").
Интересно, что же видят наши глаза в момент такого движения. Между двумя статистическими образами, информация, проецирующиася на нашу сетчатку во время быстрого перевода взгляда, очень нечеткая и банально размазанная, т.к. время, необходимое для такого микродвижения заметно меньше требуемого для полноценного срабатывания нейрорецепторов, последующей обработки полученной информации и финального распознавания объектов. Понятное дело, та размазня, уловленная глазом, никакой полезной информации не несет. Мозгу это тоже понятно, поэтому включается режим саккадной маскировки, когда при таком движении глаз промежуточная бесполезная визуальная информация просто напросто не воспринимается нашим сознанием. Т.е. наш мозг осознанно и вполне оправданно игнорирует видимую глазами во время движения картинку.
Не очень понятно, да? Как все вышесказанное связано с практикой? Пояснить это можно очень просто. Вот тут - очень короткое двухсекундное видео, на котором видно "со стороны", как происходит саккадное движение глаз, когда человек "скачет" по глазам собеседника.
А теперь встаньте к зеркалу поближе и посмотрите себе прямо в глаза... Ну в один из глаз. В самый любимый глаз. Потом быстро переведите взгляд на другой глаз, стараясь осмыслить общую картину, отображаемую в зеркале. А общая картинка - статична до безобразия. Вы чувствуете движения глаз, вы знаете наверняка, что ваши глазные яблоки заметным образом двигаются, но в зеркале вы видите анфасную фотографию себя любимого с предательски неподвижными глазами!
Я думаю, что тема зрительных иллюзий и оптических обманов - достаточно интересная, поэтому я постараюсь еще не раз вернуться к обсуждению нюансов визуального восприятия окружающего нас мира. Ну а на сегодня - все! И слон!
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ОФТАЛЬМОЛОГИЯ[00] Пролог. Вступление. Анонс. Прелюдия. [01] Как же оно все устроено? [02] Рефракция и внутриглазное давление.[03] Почему мы видим не то, что видим или оптические мозгодурилки.
heck-aitomix.livejournal.com
«Mon impression», или «что мы видим на картине?»
…Отец привел меня в музей, когда мне было года два. Может быть, он слегка поторопился с приобщением к прекрасному: нежная детская психика не выдержала такого потрясения, тем более я была очень впечатлительным ребенком и – заболела. Болезнь была странная на первый взгляд: у меня поднялась температура, а на все вопросы взрослых «Что у тебя болит?» я, как рассказывают, не очень связно объясняла: «Дом такой большой и люди везде, везде – даже на стенках!» Посетители и картины в детском сознании моем запечатлелись как равно существующие.
Как странно устроено человеческое восприятие… Теперь, уже более чем во взрослом возрасте, пережив в свое время, время всеобщих запретов, канонические лекции по истории искусства, назидательные страницы советских искусствоведческих книг, и тайно листаемую «подпольную» литературу, я обнаружила, что , непосредственное, детское или юношеское восприятие, может быть и есть настоящее, а значит – истинное. И захотелось про все это написать – вдруг это будет интересно не только мне?…
«ДУШИ ИЗМЕНЧИВОЙ ПРИМЕТЫ…»
Переход количества в качество в человеке, как и в природе часто происходит незаметно. Но один из таких переходов в своей жизни я не просто запомнила – он реально перевернул мое отношение к живописи.В Русский музей с фанатично преданным искусству папой мы ходили каждое воскресенье. Это был ритуал, священнодействие, в котором ничего нельзя было переставлять. Мы пробегали вслед за отцом залы, которые его меньше интересовали, и долго маялись там, где папа застывал перед своими любимыми картинами и о нас ( все отпущенные в тот день мамами дети из нашей коммуналки) словно забывал. Папа любил портреты работы старых мастеров и особенно – Брюллова. Во всяком случае так мне теперь кажется, потому что в этих залах мы «маялись» подолгу.
Но однажды… Это было в Москве – мы ездили туда не раз ради Третьяковки, останавливаясь в доме то ли родственников, то ли хороших знакомых, страдавших той же папиной болезнью «любви к искусству». Дом их был буквально забит старыми и новыми альбомами по живописи, самодельными подборками из «Огонька». В музей, в сущности, можно было и не ходить – в этом доме было все – даже то, чего не было в советских музеях… Вот потому я не помню точно, где произошла вся история – в самой ли Третьяковке или в этой тесной квартире, среди никогда не пылящихся альбомов по искусству. Но зато хорошо помню тот ужас, который охватил меня, когда папа вдруг сказал: «А теперь я хочу познакомить тебя с женщиной, которую люблю больше всего на свете».
Наверное, это было все-таки в музее, потому что от той папиной фразы, до самого знакомства я успела пережить целую гамму чувств, среди которых ненависть тут же заняла первое место. В голове моей стучал только один вопрос, который я задавала папе мысленно, не решаясь произнести вслух: «А как же – мама?» (Точнее я, конечно, опасалась его ответа) . Маму я уже очень сильно жалела и приговор папе был подписан в одночасье моей детской прокуратурой. Но папа… Папа познакомил меня со Струйской…
Ты помнишь, как из тьмы былого,Слегка закутана в атлас.С портрета Рокотова сноваСмотрела Струйская на нас?Ее глаза, как два тумана -Полуулыбка-полуплач.Ее глаза, как два обмана..Покрытых мглою неудач.
Это я потом прочту Заболоцкого, так гениально все объяснившего. Заболоцкого, который, похоже, тоже «всю жизнь любил эту женщину». Но тогда.. Тогда это мерцающее в дымке лицо, этот загадочный взгляд вызвал у меня настоящую агрессию, желание как-то навредить этой странной женщине, которая, оказывается, была так близка моему отцу. Папа что-то рассказывал мне о ней, что-то объяснял, а я – строила планы мести. Но, как хорошо воспитанный ребенок с привычкой выслушивать взрослых, вдруг уловила: «…она его не любила, она была много младше..» Оказывается, речь шла уже о Струйском: «..он был злой, вспыльчивый, невоздержанный, она не была счастлива с ним..» Может быть в пику живописной красавице, а может быть, действительно поддавшись жалости, но, прижавшись к папиной руке, я сказала: «Бедный Струйский…как плохо, когда тебя не любят..»
Папина рука вздрогнула и сжала мою. Всего одно мгновение – и это мгновение отделило годы счастливого неведения от разом возникшей горькой мудрости. В одну минуту я узнала потаенное: это моя мама не любила – моего отца. Потом, взрослой, я поняла: привязанность папы к этому портрету была как раз из-за невыносимо-неизрасходованной, эхом не откликнувшейся любви к жене. Она ведь также иногда смотрела: сквозь него, сквозь всех – внутрь себя. Но тогда, найдя в журнале портрет Струйской, я злорадно пририсовала графине – усы…
А первое потрясение обернулось первой любовью, и на всю жизнь. Сначала я захотела побольше узнать о «несчастном Струйском», но цепочка, как это бывает, потянулась и привела к этому странному и необъяснимому художнику со звучной фамилией Рокотов. К художнику, который был «не свой» не только в свое время, но, кажется, и для нашего слишком сложен и до конца не понят. Писали о нем мало – можно было только смотреть и – думать.
А потому до сих пор во мне живет детская самонадеянность, что я знаю о Рокотове то, что никто не знает…Знаю, как трудно стоять у омута, куда манит тебя ускользающая, изменчивая, непостижимая Душа…«Полу-улыбка, полу-плач..» Но где же она, где граница между этими «полу»? Я-то ведь точно знаю: она существует – невидимая, неощутимая граница вполне материального пространства, реально существующего мира! И туда все также ведет меня отец, и моя ладонь лежит в его – однажды дрогнувшей – руке.
ФРИНА НА ПЛЯЖЕ
Мы пришли с сыном в Русский музей впервые, когда ему было чуть больше трех лет. Не по возрасту разговорчивый и «начитанный» он привел в замешательство смотрительницу, когда, пробежав перед ней туда и обратно мелкими шажками и заложив руки за спину, вдруг обратился с вопросом: «Ну, что у вас тут новенького?» Смотрительница пошатнулась на стуле, посмотрела на меня потрясенно и спросила: «Он что у вас с колыбели здесь?!»Но сын уже засеменил ревизорской походкой в залы и мне только и оставалось , что его – догонять.
Среди всех посетителей нас – запомнили. Когда мы возвращались, насладившись замечательными бархатными банкетками ( по ним так интересно было водить пальцем!) , и роскошной лестницей (по которой так весело было убегать от мамы), и стеклянным переходом , где за окном ( «Лошадь! Лошадь! Богатырь!») маялся Александр III Трубецкого, смотрительница придержала сына за руку:– Ну, любитель искусства, что тебе больше всего понравилось?Я была уверена, что он не ответит. Мне казалось, что мимо картин он пробегал, увлеченный общей новой обстановкой. Задержался только однажды у «Лунной ночи» Куинджи, спросил задумчиво: «Луна зеленая – бывает разве?»Но сын не тянул с ответом. Лицо его как-то засветилось, он зажмурил глаза и выдохнул:– Пляж…Получить более информационный ответ не удалось и потому нам пришлось возвращаться: сын тянул меня за руку к поразившей его картине. Еще один зал, еще…-Смотри, мама! -Я посмотрела. И не удивилась, как будто ждала: это была моя любимая картина в детстве.
…Она стояла, сбросив с себя одежду, нисколько не смущаясь взглядов, направленных на нее со всех сторон. Розовая кожа дышала свежестью под жарким солнцем. А солнце и грело, и светило так щедро, так ослепительно, что соперничать с ним никто не мог. Также, как с ней – с Фриной…-Вот он, пляж…– блаженно подтвердил сын. – Видишь, как красиво? И тепло...«Фрина на празднике Посейдона» Генриха Семирадского. Я, пожалуй, была постарше сына, когда также, как он, испытывала блаженство перед этой картиной. Папа шел переживать свой традиционный катарсис у брюлловской «Помпеи», а мы, толпились около Фрины. Что нам, петербургским (ленинградским тогда), детям может тепла не хватало? И тоска вот по такому – настоящему – солнцу – была, есть и будет? Мы «прирастали» к Фрине, разглядывая все ее детали. Поклонники Фрейда наверняка сказали бы тут о «первых эротических впечатлениях», может и это тоже было… И все-таки мне кажется главным здесь то, что в картине этой все радостно, празднично – без натуги. И изобилие, которое не вызывает раздражения. И солнце, много солнца…
На следующий день, на работе, я с улыбкой пересказывала эту историю коллегам. И вдруг один немолодой режиссер остановил меня: «Постой, не говори, куда он тебя привел. Я попробую угадать…»Он вдруг смешно зажмурился и стал похож на ребенка. Воспоминание сделало его лицо таким же блаженным, каким оно было накануне у сына.-К «Фрине»?-Я кивнула и тогда он признался:– В детстве это была моя любимая картина. В ней столько света…Когда-то Семирадского называли «салонным художником». Но «салонность» всегда означала нечто вычурное, надуманное. Дети же – не принимают лжи. Солнечный свет у Семирадского – настоящий.
Наталья Жукова.
art-storona.ru
Как мы видим то, что видим. Раритетные издания. Наука и техника
Вячеслав Демидов
Глава пятая. Плоский трехмерный мир
ХудожникПисал свою дочь,Но она,Как лунная ночь,Уплыла с полотна...
Леонид Мартынов
Обезьяны любят рисовать. Обычно они чертят красками на бумаге бессмысленные полосы и закорючки. Однако в один прекрасный день молодая шимпанзе Мойя нарисовала нечто, напоминающее не то рыбу, не то самолет. Когда ее спросили, что это такое, она ответила: «Это птица».
Да, именно так: ответила! Мойя, как и другие молодые обезьяны – Пили, Татус, Коко и Уоши, – обучена специальному языку знаков и умеет составлять простые, лишенные грамматики, но все же понятные фразы. И отсутствием грамматики, и небольшим, около 300 слов, запасом «обезьяний язык» напоминает речь полуторагодовалого ребенка.
И, подобно постигающему мир ребенку, Уоши могла долго изучать свою физиономию в зеркале, а потом протянуть к изображению руку и сказать ошеломленному экспериментатору: «Это я», поставив под сомнение известный тезис, будто животные не способны выделить себя из окружающего мира (не забудем, конечно, что обезьяна оказалась столь интеллигентной благодаря общению с людьми). Что еще интереснее, Уоши стала самостоятельно учить своего сына языку знаков, и пятилетний детеныш усвоил их почти 50!
Так вот, Мойя нарисовала птицу.
Затем в присутствии целой комиссии экспертов она еще раз нарисовала птицу, а потом кошку и клубничку. Рисунки, конечно, были далеки от шедевров изобразительного искусства. «Но ведь ей всего три с половиной года, – объясняла Беатрис Гарднер, вместе со своим мужем Аленом проводившая эти необыкновенно интересные исследования. – В таком возрасте и ребенок рисует немногим лучше...»
Чем дальше, тем больше стирается такая четкая когда-то грань между способностями высших животных и человека.
Например, считалось (что особенно отстаивали марксисты-ленинцы), будто исключительно человек умеет пользоваться орудиями труда, которые сам для себя изготовил. А любое животное, в том числе обезьяна, лишь случайно употребляет палку или камень как подсобное средство. Но кинопленка зафиксировала: обезьяна берет или выламывает не первую подвернувшуюся палку, а только ту, которая подходит ей как орудие.
Это сенсационное наблюдение произвели сотрудники лаборатории физиологии приматов Института физиологии им. И.П. Павлова под руководством доктора медицинских наук Леонида Александровича Фирсова. Они выпустили группу обезьян на маленький островок посередине озера Язно в Псковской области и отсняли потрясающе интересный фильм, который не раз показывался по телевидению.
Вот, например, шимпанзе Сильва достает конфету из глубокой ямки, куда ее рука не может проникнуть. Сначала сломала и очистила от сучков одну палку; когда убедилась, что та коротка, – выломала другую, подлиннее, затем третью, еще более длинную, и на четвертый раз именно такую, какая требовалась. Ее сородич Тарас применяет палку как упор, не дающий захлопнуться дверце ящика с лакомством. «Палка в руках шимпанзе становится универсальным предметом, – говорит профессор Фирсов. – А ведь способность любую рогатину, хворостину превратить в нужный для каждого конкретного случая предмет дает основание рассматривать этот предмет как орудие, ибо он приобрел обобщенный характер. Такое поведение обезьян аналогично деятельности древнего человека. Стало быть, вопрос об «орудийной деятельности», разделяющей нас, людей, и животных, неожиданно усложняется».
Корреспондент «Известий» А. Ежелев, беседующий с ученым, задает вопрос: «Если поверить в то, что приматы способны к обобщениям, то не рядом ли и абстрактное мышление?»
«Одно и то же физиолог может назвать обобщением, а психолог – абстракцией», – следует спокойный ответ.
Рис. 27. С помощью таких картинок-знаков обезьяны в лаборатории общаются с людьми
Действительно, обезьяны, научившись выбирать более крупный одиночный предмет, совершенно не замечают изменений условия задачи, если приходится делать выбор между большим и меньшим множеством знаков на карточках. Выходит, обезьяны способны к некоторым обобщениям, а от обобщения рукой подать до понятия...
(Забегая вперед, скажем, что сегодня благодаря исследованиям сотрудников Лаборатории зрения стало ясно следующее: абстрагирование в смысле неизменности, т.е. инвариантности формы, и обобщение в смысле объединения пространственных свойств, – эти действия производятся разными областями мозга. Причем инвариантное описание – высшее достижение эволюции.)
Правда, нередко приходится слышать утверждение, что понятие неотделимо от слова. Однако такую нераздельность демонстрирует человек, а у других животных, говорит Фирсов, понятия просто другие, более низкие по сравнению со словесными человеческими. Но лишь только обезьяны оказываются под влиянием человека, то есть попадают в социальную среду, они приобретают и возможность отразить свои примитивные зрительные или бессознательные понятия с помощью придуманных человеком знаков. Придуманных специально для обезьян, не владеющих речью.
Очень характерны в этом отношении опыты, проведенные в Калифорнийском университете Д. Примаком, который использовал для общения с шимпанзе Сарой жетоны разных форм. Животное охотно выкладывало последовательность «Мери – дай – Сара – банан» и отказывалась от выполнения серии «Сара – дай – Мери – банан», сулящей менее приятную для Сары перспективу.
Как и при всяком новом начинании, не обходится и без критических голосов. Герберт Террас из Колумбийского университета, обучавший шимпанзе Нима языку знаков, занимает наиболее резкую позицию: «Обезьяны не способны на более сознательные действия, чем, например, собаки, умеющие по команде сидеть или следовать за хозяином».
Мнение Фирсова иное: «В нервных механизмах головного мозга шимпанзе и, очевидно, других антропоидов, прослеживается некая подсистема, обеспечивающая восприятие на понятийном, но дословесном уровне».
Дословесном! Не правда ли, как это близко к работе зрительного механизма? Ведь если у человека там все происходит до известного этапа бессловесно, то есть сходно с животными, почему бы не предположить, что рисунки Мойи – это ее попытка выразить в образах какие-то свои, обезьяньи понятия, показать себе самой свой внутренний мир?
И здесь мы оставим симпатичных человекообразных и спросим себя: что такое картины? Почему сейчас, когда «бурное развитие» техники и промышленности сделало доступным каждому фотографический аппарат, прибор, в общем, достоверно передающий яркости и цвета изображений, по-прежнему существуют живописцы, наносящие на холст краски точно такими же кистями, как это делали две с половиной тысячи лет назад художники Древней Греции? Почему картины имеют стоимость, выражающуюся порой шестизначными цифрами, а иные не могут быть вообще оценены никакой суммой, тогда как очень хорошие копии, не говоря уже о репродукциях, сравнительно с подлинниками не стоят ничего?
Может быть, все дело в том, что художник способен угодить клиенту, сделать ему приятное?
В Фивах, как сообщает древнегреческий писатель Клавдий Элиан, закон предписывал «живописцам и ваятелям придавать тому, что они изображают, более возвышенные сравнительно с действительностью черты», а за преуменьшение достоинств образца грозил штраф. Но сейчас техника ретуши и фотомонтажа достигла такого совершенства, что мастеру фотопортрета не составит труда убрать беспокоящие заказчика детали. Что же тогда?
Может быть, причина в работе глаза, который способен вообще, а глаз художника в особенности различать тончайшие оттенки цвета, ничтожные изменения яркости, тогда как самая лучшая фотопленка не передаст и малой толики свето-цветового богатства мира? Но глаз глазом, а на пути к картине стоит палитра. Она, как и пленка, ограничена в своих технических возможностях передачи цвета и яркости. И хотя, искусно комбинируя краски, художник добивается поразительно верного («как на картине») воспроизведения действительности, приборы, даже не очень точные, говорят: все искажено!..
Неужели картина привлекает лишь своей способностью создавать иллюзию? Но разве не приедается, и весьма скоро, любое фокусничание? Вспомните калейдоскоп: сколько минут вы способны глядеть в него без перерыва? А картину можно рассматривать часами. И что самое интересное, зритель равно восхищается как предельно верной, так и крайне условной передачей цвета и контуров.
Еще более запутывает проблему парадоксальность картины как таковой.
С одной стороны, это просто холст или бумага. С другой – она выходит далеко за рамки «просто» холста или бумаги, «Никакой объект не может быть одновременно двухмерным и трехмерным, – пишет профессор бионики Эдинбургского университета Р. Грегори в книге «Разумный глаз», – а картины мы видим именно так. Картина имеет совершенно определенный размер и в то же время показывает истинную величину человеческого лица, здания или корабля». К материальности картины приплюсовывается духовность того, кто на нее смотрит, работа его мозга. Без зрителя не возникнет ни трехмерности, ни истинных размеров изображенных предметов.
Кто же ответит нам, что такое картина?
Давайте взглянем на полотна взором тонко чувствующего живопись критика. Не исключено, что после этого мы окажемся ближе к цели. И кстати, выясним, чем же художники вообще отличаются друг от друга, кроме того, что, как принято говорить, «пишут в разной манере».
Какие картины взять? Пожалуй, лучше всего подойдут для нашей задачи постимпрессионисты – те самые, творчество которых, по определению энциклопедии, «кладет начало истории изобразительного искусства XX в.». Итак...
«Все на этих полотнах насквозь пронизывало солнце; тут были деревья, которые не смог бы определить ни один ботаник; животные, о существовании которых не подозревал и сам Кювье; море, словно излившееся из кратера вулкана; небо, на котором не мог бы жить ни один бог. Тут были неуклюжие остроплечие туземцы, в их детски наивных глазах чудилась таинственность бесконечности; были фантазии, воплощенные в пламенно-алых, лиловых и мерцающих красных тонах; были чисто декоративные композиции, в которых флора и фауна источали солнечный зной и сияние».
Это Гоген.
«Картина изображала остров Гранд-Жатт. Здесь, подобно колоннам готического собора, высились какие-то странные, похожие скорее на архитектурные сооружения, человеческие существа, написанные бесконечно разнообразными по цвету пятнышками. Трава, река, лодки, деревья – все было словно в тумане, все казалось абстрактным скоплением цветных пятнышек. Картина была написана в самых светлых тонах – даже Моне и Дега, даже сам Гоген не отважились бы на такой свет и такие краски. Она уводила зрителя в царство почти немыслимой, отвлеченной гармонии. Если это и была жизнь, то жизнь особая, неземная. Воздух мерцал и светился, но в нем не ощущалось ни малейшего дуновения. Это был как бы натюрморт живой, трепетной природы, из которой начисто изгнано всякое движение».
Это Сёра.
«С помощью красного и зеленого цветов он старался выразить дикие человеческие страсти. Интерьер кафе он написал в кроваво-красном и темно-желтом тонах с зеленым биллиардным столом посередине. Четыре лимонно-желтые лампы были окружены оранжевым и зеленым сиянием. Самые контрастные, диссонирующие оттенки красного и зеленого боролись и сталкивались в маленьких фигурках спящих бродяг. Он хотел показать, что кафе – это такое место, где человек может покончить самоубийством, сойти с ума или совершить преступление».
Это Ван Гог.
«Сначала мы видим на первом плане яркие, несгармонированные красочные пятна: высокие, словно приклеенные к холсту, стволы сосен и сжатое, как сложенный лист бумаги, пространство. Взгляд скользит вверх и вниз по стволам, затем переходит в правую часть картины, к четким очертаниям желтой полосы акведука. Акведук уводит взгляд в левую часть картины и благодаря сокращению в линейной перспективе создает иллюзию некоторой глубины. Взгляд обводит последний план, переходит к горе и возвращается к переднему плану. Потом начинается второй круг обзора: взгляд идет по акведуку, к горе, пытаясь разобраться в нагромождении синих пятен и уловить очертания и объем горы. Несколько оранжевых и красных штриховых мазков в правой части горы и светло-желтые мазки, покрытые сверху тонким слоем голубого, создают объемы. Потом и равнина перед горой приобретает пространственное протяжение, и в картине постепенно появляется глубина. Медленно проявляется пространство переднего плана. Беспорядочные пятна объединяются во взаимном соотношении и начинают восприниматься как земля и трава, тени и свет. Дольше всего остается отдельным голубым пятном на плоскости холста – пятно в правом нижнем углу. Но потом и оно присоединяется к бугру глинистой земли и смотрится как голубая тень...»
Это Сезанн.
Три первые цитаты взяты из книги Ирвина Стоуна «Жажда жизни», последняя – из сборника статей сотрудников Музея им. А.С. Пушкина «Западноевропейское искусство второй половины XIX в.», на материалах которого я буду в значительной мере строить свой дальнейший рассказ. Четыре художника, четыре индивидуальности, четыре разных мира на холсте. Четыре мира? Или один, но трансформированный в соответствии с восприятием творца картины?
Критики единодушны в своем мнении. Эти и другие постимпрессионисты велики не своей техникой письма, хотя она значительна и интересна, а тем, что говорили миру такое, чего до них никто и никогда ему не говорил. Они предчувствовали потрясения XX в. «Наше столетие с его грандиозными войнами, социальными революциями, миллионами жертв, потрясением всех привычных мировоззренческих основ начинаются не по календарю и не с первой мировой войны, – в духовном плане оно начинается с экстатической взвихренности постимпрессионизма», – утверждает советский искусствовед Е. Левитин. Вот что такое художник, если он достоин своего звания!
Рис. 28. Тулуз-Лотрек. Танец в «Мулен Руж»
Чтобы выразить чувства, которые их охватывали, постимпрессионисты шли на сознательные «искажения натуры», приводящие в ужас приверженцев лощеных академических школ. В картине «Танец в Мулен Руж» Тулуз-Лотрек утрирует именно те вещи, на которые хотел обратить внимание зрителя. Вот в центре пара танцоров: Валентин Ле Дезоссе, прозванный человеком-змеей, и его партнерша Ла Гулю. Разве бывают «в жизни» такие извилистые ноги, как у него? Вы видели когда-нибудь колени на том месте, где нарисовал их Валентину бесстрашный Лотрек? И когда это танцовщица, даже самая лихая, была способна выкрутиться так, как это сделала на картине Ла Гулю?
И в то же время видали вы когда-нибудь столь безумно пляшущую пару? Приходилось ли вам наблюдать, как картина, статичная по своей природе, превращается в подобие киноэкрана? Вглядитесь: да ведь он перебирает на холсте ногами, этот Валентин Ле Дезоссе!
Конец XIX в. был временем поисков новой художественной выразительности. И не только во Франции. Немало дали мировому искусству русские художники. Проблему передачи движения успешно решал Суриков. Его «Боярыня Морозова» как раз пример такого исключительного мастерства. «Знаете ли вы, например, что для своей «Боярыни Морозовой» я много раз пришивал холст, – вспоминал художник. – Не идет у меня лошадь, а в движении есть живые точки, а есть мертвые. Это настоящая математика. Сидящие фигуры в санях держат их на месте. Надо найти расстояние от рамы до саней, чтобы пустить их в ход. Чуть было не найти расстояние – сани стоят. А мне Толстой с женой, когда «Морозову» смотрели, говорит: «Внизу надо срезать, низ не нужен, мешает». А там ничего убавить нельзя – сани не поедут».
увеличить изображение
Рис. 29. В.И. Суриков. Боярыня Морозова
И в этой картине ведь тоже все «не как в жизни». Критики того времени соревновались друг с другом в выискивании «неправильностей»: и места-де для кучера в санях мало, и рука, мол, у боярыни чересчур длинна и вывернута так, как анатомически невозможно, и снег не притоптан на улице – сани словно по пороше в поле едут... Лучше всего ответил им сам Суриков: «Без ошибки такая пакость, что и глядеть тошно. В исторической картине ведь и не нужно, чтобы было совсем так, а чтобы возможность была, чтобы похоже было. Суть-то исторической картины – угадывание. Если только сам дух времени соблюден – в деталях можно какие угодно ошибки делать. А когда все точка в точку – противно даже».
Выходит, искажения такого сорта – отнюдь не слабость рисунка и уж ни в коем случае не желание «пооригинальничать», о чем во времена оно приходилось слышать немало Лотреку и его единомышленникам. Эти «искажения» – средство, которым безошибочно достигается цель.
Ван Гог: какую задачу преследовал он своими огромными мазками, своей резкой цветной обводкой контуров, своими кричащими красками – словом, всеми теми приемами, которые подчеркивают «небывалость» изображенного на его полотнах?
Вот как он объяснил это в письмах к брату Тео:
«Я хочу написать портрет друга, художника, пребывающего в больших мечтах, который работает так же, как соловей поет, в чем и заключается его натура. Этот человек будет белокурым. Мне бы хотелось передать в живописи все мое удивление, всю любовь, которую я к нему питаю. Значит, сначала я напишу его так точно, как только смогу. Однако после этого картина еще не готова. Чтобы закончить ее, я преувеличиваю белокурость волос. Довожу до оранжевых тонов, до хрома, до светло-лимонного цвета. Позади головы, на месте стены обычной комнаты, пишу бесконечность. Делаю фон богатейшего синего цвета, самого сильного, какой только могу получить. Таким образом, белокурая, светящаяся голова на фоне богатейшего синего цвета даст мистическое впечатление, как звезда в голубой лазури».
А вот он же по поводу другой своей картины – «Колыбельной»: это «изображение того, как матрос, ничего не знающий о живописи, представляет себе женщину на берегу, находясь сам в открытом море».
«Мне бы хотелось писать так, чтобы все, у кого есть глаза, видели бы все ясно» – таково творческое кредо художника.
А пейзажи Сезанна, подметили искусствоведы, все построены на криволинейности, У него нарушена классика перспективы (заметим, что в этом «пороке» обвиняли и Сурикова, и Врубеля, и многих других живописцев). Но многоплановость Сезанна совсем иного свойства, нежели, скажем, Пуссена. У старых мастеров, обращает наше внимание искусствовед Т. Перцева, пейзаж звал в глубину картины, заставлял взор переходить постепенно от переднего плана к задним. У Сезанна же пейзаж как бы противодействует вторжению взгляда, заставляет преодолевать какое-то сопротивление, двигаться по пространству картины весьма сложным путем. Мир Сезанна постигается в труде, в активной работе восприятия, потому что художник «воссоздает единый образ мира, логически переходя к открытию эмоционально-философского восприятия природы».
Когда смотришь на мир Сезанна, кажется, что он вращается, покачивается около центральной оси картины. Художник писал множество полотен, пытаясь постигнуть динамику поворотов дорог. Он смело нарушал законы живописи: краски у него не глохнут по мере перехода к задним планам, как это считалось необходимым по теории воздушной перспективы (о суриковской «Боярыне Морозовой» некий критик писал: «Нет воздушной перспективы, которой достигнуть было немудрено, затерев несколько фигур вторых планов»), линии не сходятся, как того требует перспектива линейная. Предметы как бы сбегаются к центру картины, дальние планы становятся одновременно и далекими, и близкими. Он, Сезанн, рисовал «невозможные фигуры» (мы с ними еще встретимся на страницах этой книги) тогда, когда и названия такого не было. Он рисовал разные стороны предметов с разных точек зрения и соединял их воедино, сливая в цельность, которая не укладывалась в голове привыкшего к классике зрителя. Его предметы поворачиваются в пространстве то одним, то другим боком, и такая необычность «передает всю пластическую выразительность отдельных частей пейзажа. Сумма приемов рождает на полотне новое живописное пространство».
Вот именно: пространство. Оно совсем иное у художника, нежели у зрителя: две индивидуальности, они по-разному мыслят о мире, и встреча их – это диалог, в котором никто друг друга не перебивает. Вот почему настоящая, великая живопись, графика, вообще искусство так привлекательны!
Да и начинающий, если он искренен в своей речи, привлекает не меньше, чем маститый оратор. Возьмите рисунки детей: когда-то считавшиеся мазней, они сегодня – предмет пристального изучения. Взрослые с их помощью пытаются встать на уровень детского восприятия – увидеть себя глазами своих потомков.
«Когда дети передают в рисунке событие, вызывающее у них отрицательную эмоциональную настроенность (обиду, страх и т.д.), движения руки становятся резкими, размашистыми; как правило, увеличивается масштаб рисунка, штрихи, мазки выходят за контур фигур; преобладают темные краски». Это не искусствоведческий анализ, это пишет психолог, доктор наук Марионелла Максимовна Кольцова, специалист по детской психике и детскому восприятию внешнего мира.
Девочка из дружной семьи рисует себя и своих родителей в ярких, радостных тонах, улыбающихся, держащих друг друга за руки.
А ее подруга берет толстый черный фломастер, набрасывает сюжет резкими штрихами: у папы и мамы только по одной руке, которыми они держат «любименького Вовочку».
Еще одна девочка рисует своего отца (он пьет, избивает мать и дочку) на отдельном листе бумаги темно-коричневой краской: «Папу нельзя рисовать вместе с нами...».
Но вот иной лист со светлыми красками, закругленными, спокойными мазками: «Маша заболела ангиной, и мама осталась дома...»
Эмоции формируют художественное пространство по своим законам, отличным от законов формальной логики. Наш взор всегда невольно ищет согласованность, порядок, ритмику (почему, – разговор еще будет), и художник делает за нас эту работу организации материала: на, бери, пользуйся! Только нужно сначала немного потрудиться и нам, зрителям. Нужно приучить свой мозг разглядывать произведения живописи чуть иначе, чем деталь автомобиля или резиновые сапоги: не так утилитарно-примитивно. Чтобы понимать картины, нужно учиться. Дети делают это непременно. Они обводят пальчиком контур, чтобы выделить предмет среди других, нетренированный аппарат опознавания еще путается в пересечениях линий.
А их папы и мамы иной раз с бравадой провозглашают свое «непонимание» Дали и Кустодиева, Пикассо и Врубеля, Петрова-Водкина и Дейнеки: там все так «не похоже». Они не в силах представить, что каждая картина – окно в иной мир! Они считают единственным критерием свою персону и аплодируют критику, высокомерно заявившему в свое время на страницах одной из парижских газет: «Каким образом г. Коро может видеть природу такой, как он нам ее представляет? Нам в наших прогулках (курсив мой – В. Д.) никогда не приходилось видеть деревья похожими на изображения г. Коро».
Такие люди обожают фотографии, особенно цветные. Они полагают, что камера объективна и бесстрастна, «реалистична». Они не знают, насколько снимок зависит от личности человека, нажимающего на спуск затвора. Мир фотоизображения, сделанного стандартным объективом со случайной точки, – это случайный взгляд. Он крайне неинтересен, в чем с горечью убеждается такой фотолюбитель, проявив и отпечатав свою первую (а иногда и не первую) пленку. То, что казалось таким прекрасным, выглядит до зевоты тоскливо: нет настроения, которое сопровождало человека в ту минуту, когда он любовался пейзажем.
А откуда его взять, настроение, как втиснуть в кадр? «В настоящее время технически грамотное изображение воспринимается как факт, само собой разумеющийся. Претендовать на художественную фотографию может только глубокая по содержанию и совершенная по форме работа», – прочитав такое, начинающий обращается к теории. Там он узнает, что уже много-много десятилетий назад в фотографии проявились «тенденция к отказу от скрупулезной точности рисунка и стремление к его обобщению, недосказанности».
Современная фотография занята поисками выразительных средств ничуть не меньше, чем живопись. Различные объективы, специальные способы обработки пленки и особые приемы фотопечати, – достаточно развернуть газету, раскрыть иллюстрированный журнал, не говоря уже о специальных изданиях, чтобы увидеть, как разнообразно мыслят фотографы, как они изощряются в попытках выразить мир. Вот именно: не отразить, а выразить! Максимально близко к тому, как это делают художники (а те – парадокс! – берут себе на помощь фотоаппарат как вспомогательный инструмент познания жизни, это делали Рерих, Шишкин, Врубель, Репин, Бенуа...).
Сверхширокоугольный «рыбий глаз» предельно искажает изображение, превращает прямые линии в дугообразные – вспоминаете Сезанна? Соляризация превращает фотографию в контурный рисунок ворсистой кистью – грубо подчеркнутые контуры изобретены Ван Гогом. Цветной пейзаж, превратившийся в пестрое скопище разномастных точек, – Сёра, Синьяк?
Нет, я не собираю обличительный материал и не пытаюсь обвинять фотомастеров в плагиате. Просто уж очень интересен этот ход: попытка превратить камеру в подобие кисти (хотя в игру входит не только камера, но и множество других технических компонентов). Художники фотографии все смелее пытаются воплощать в своем творчестве призыв Максимилиана Волошина:
|
Все видеть, все понять, все знать, все пережить.Все формы, все цвета вобрать в себя глазами.Пройти по всей земле горящими ступнями.Все воспринять и снова воплотить. |
И их попытки не безуспешны.
Они создают на фотобумаге свое пространство, безжалостно убирают из кадра все лишнее, печатают позитив с двух, трех негативов, если выразительности одного недостаточно, находят ритмику созидания там, где обычный глаз не замечает ничего, кроме хаоса вывороченной земли, труб и железобетона. Они видят мир, как и положено людям искусства, – каждый по-своему.
И здесь мы отступим в прошлое, уйдем на пости три столетия от наших дней.
Петербург, 1715 г. За десять лет до смерти Петра Великого здесь открывается Морская академия. Учить кадетов было повелено:
1) арифметике, 2) геометрии, 3) фехту или приемам ружья, 4) артиллерии, 5) навигации, 6) фортификации, 7) географии, 8) знанию членов корабельного гола* и такелажа, 9) рисованию, 10) бою на рапирах.
* То есть корпуса судна, не оснащенного мачтами. – В.Д.
В 1716 г. начинает работать Хирургическая школа при Санкт-Петербургском военном госпитале. Рисование и здесь входит в обязательную программу.
Что же рисовали обучавшиеся? Детали морских судов? Артиллерийских орудий? Органы человеческого тела? Ничего подобного: пейзажи и портреты!..
Зачем же при крайней нехватке образованных людей, при нужде готовить специалистов елико возможно скорее тратили время на бесплодное вроде бы занятие?
«Рисование требует такой же деятельности ума, как наука».
Кто это сказал? Это слова Павла Петровича Чистякова, учителя братьев Васнецовых, Сурикова, Репина, Врубеля, Серова. «Обучение рисованию... составляет столь важный предмет для развития в детях способности наблюдать и размышлять (курсив мой – В.Д.), что ему должно быть отведено в школе одинаковое место с другими предметами преподавания» – это тоже его, Чистякова, слова. Имена его великих учеников, художников всемирно знаменитых, доказывают правоту высказанных им мыслей более чем весомо.
Не кажется ли теперь, что мы постепенно приближаемся к некоторому пониманию того, зачем одни люди рисуют картины, а другие – эти картины смотрят? Что нам становится яснее, почему хорошие картины столь многоплановы в своей выразительной сущности, почему талантливые живописные произведения столь не передаваемы в словах? Не кажется ли вам, что за картинами стоит нечто большее, чем просто желание «отобразить»?
Голый охотник наносил на скалу контур пронзенного дротиком оленя, он верил, что после этого будет с добычей. Он пытался постигнуть законы, правящие Природой, и повлиять на них. Он не виноват, что рационалистическим идеям о взаимосвязи явлений суждено было появиться только много тысячелетий спустя.
Но он, этот безусловно талантливый человек, не только воспринимал мир своеобразно, он сумел донести это свое восприятие до нас. «Мы часто видим мир при помощи тех очков, которые носил тот или иной большой художник», – заметил Всеволод Эмильевич Мейерхольд. Какое глубокое определение того, что принято называть сопереживанием! Творчество одного человека, размышляющего о мире, о своем месте в этой бесконечной Вселенной, становится искрой, от которой разгорается могучий костер, пробуждаются мысли другого, третьего, тысяч и миллионов.
«Произведение изобразительного искусства является не иллюстрацией к мыслям автора, а конечным проявлением самого мышления», – утверждает искусствовед и психолог Р. Арнхейм, работающий в США. Поэтому великие творения мастеров живут вечно.
Говорят, что когда Микеланджело упрекнули в недостаточной похожести портретов герцогов Медичи на оригиналы, великий итальянец спросил: «Кто заметит это через сто лет?».
Мысли, заключенные в картинах, заслоняют порой даже историю. «Боттичелли был художник, писавший женские лица так, как их не писал никто ни раньше, ни позже его. Многие знают Боттичелли и его картины, но кто назовет вам политического лидера Флоренции тех времен, кто скажет, кому принадлежала крупнейшая импортная фирма Венеции или какие города воевали между собой и кто из них вышел победителем?» – заметил выдающийся современный дизайнер Джордж Нельсон.
А в русской истории: кто, не задумываясь, назовет (я не беру в расчет специалистов-историков и искусствоведов) имена царей, при правлении которых творили Андрей Рублев, Брюллов, Куинджи, Репин, Суриков?..
Великие полотна бессмертны потому, что отражают масштаб мыслей художника, что рисунок и колористика – проявление вовне, выражение внутреннего мыслительного процесса. Большой человек никогда не замыкался в скорлупу, не уходил от животрепещущих вопросов жизни, пусть кому-то это и чудилось. Как сказал Леонид Мартынов:
|
И так как они не признали его.Решил написать он себя самого.И вышла картина на свет изо тьмы.И все закричали ему:– Это мы! |
И теперь мы понимаем, почему кандидат искусствоведения Н. Молева, благодаря исследованиям которой мы узнали об уроках рисования в Морской академии и Хирургической школе, назвала статью об этих уроках так: «Путь к самому себе».
• Глава шестая. Мир строится из деталей
• Оглавление
Дата публикации:
5 мая 2011 года
n-t.ru
10 таинственных феноменов мозга, которые мы только начинаем понимать • Фактрум
Разум — штука таинственная и изменчивая, но кем бы мы были без него? Тем не менее, иногда логика нас подводит, а глаза играют с нами злые шутки. Мозг трудно изучать, и это касается не только общих научных достижений, но и странных психических явлений. Например, все знакомы с дежавю, но мозг каждый день подкидывает нам другие феномены, которые мы порой даже не замечаем.
1. Как работает «промывка мозгов»?
«Промывка мозгов» полностью меняет то, как или о чём человек думает. Порой эту методику используют не для благих целей — например, на военнопленных, похищенных и других людях, находящихся в положении подчинения. Но это, по сути, уже крайняя форма «промывки мозгов».
Во-первых, «промывка мозгов» — это уничтожение всего, во что жертва верит. Это необходимо, чтобы начать с чистого листа, отпечатать новые мысли, идеи и ценности. Это странное сочетание умственного и физического насилия плюс обещание скорого избавления от мучителей, так что условия для манипуляции идеальны. После того, как сломленный человек начинает считать, что во всех отношениях был не прав, он начинает опираться на суждения человека, который только что его сломал, чтобы снова получить хоть какую-то картину мира.
Как мы уже говорили, вышеописанная методика — это крайний случай. Есть и другие методы «промывки мозгов», менее очевидные, но происходящие ежедневно. К ним можно причислить рекламу, предназначенную явно для манипуляции и изменения образа мышления. Любые организации или учреждения, которые вербуют людей в свои ряды, прибегают к общественной пропаганде. Даже пытающиеся порой манипулировать вами друзья «промывают» вам мозги, правда, в лёгкой форме.
Как на деле работает «промывка мозгов», известно мало. Не установлено, насколько успешны различные методы, потому что официальные опыты по понятным причинам считаются нарушением этики. Почти всё, что мы об этом знаем, рассказали военнопленные, но вопросов остаётся ещё очень много — например, насколько эти методы эффективны и как долго действуют. Исследования солдат не смогли окончательно ответить на эти вопросы, но это, похоже, во многом зависит от самосознания человека и силы его характера.
2. Почему некоторые люди не способны распознавать лица?
Прозопагнозия — это расстройство, при котором человек не может узнавать и распознавать лица, причём даже лица друзей или близких родственников. Расстройство также может проявляться, как неспособность распознать выражение лица, возраст человека или установить зрительный контакт.
Страдающие от прозопагнозии люди испытывают трудности с обработкой других визуальных сигналов, например, с трудом распознают ориентиры или неодушевлённые предметы, связанные с каким-то человеком (например, не могут узнать чей-то автомобиль или дом), а порой даже могут испытывать трудности с идентификацией животных.
Долгое время считалось, что прозопагнозия — это результат травмы головы, но теперь мы знаем, что около 2% людей с этим заболеванием рождаются. Считается, что врожденная прозопагнозия вызвана дефектом развития части мозга, отвечающей за распознавание предметов и дальнейшего использования этой информации — веретенообразной извилины. Но даже с новыми знаниями прозопагнозию трудно диагностировать, потому что человек часто находит другие способы узнавать людей, чтобы компенсировать свою неспособность распознавать лица.
3. Как мы концентрируемся на нужных нам звуках посреди шума?
Коктейль-пати эффект — это наша врождённая способность отделять важную информацию от фонового шума. Например, вести беседу с одним человеком посреди переполненной комнаты, где все разговаривают. Это явление было трудно изучить, потому что проверить точный неврологический ответ на конкретный стимул сложно, но кое-что наука смогла выяснить.
Исследователи из Университета Калифорнии в Сан-Франциско подсоединили сеть электронных датчиков непосредственно к головному мозгу пациентов, страдающих от тяжёлой формы эпилепсии, которым была назначена операция на головном мозге. Затем их попросили прослушать запись шумной беседы, а компьютеры в это время регистрировали их мозговую деятельность. Исследователи смогли не только определить, что слышали испытуемые, но и узнать, что мозг настраивался только на речь определённого типа.
Вместо того чтобы отфильтровывать информацию вроде фоновых разговоров или музыки, слуховой аппарат её просто игнорировал. Эти данные могут быть полезны для лечения проблем, связанных с аутизмом и нарушением обработки сенсорной информации. Также данные показывают, что наш мозг уже давно умеет то, чего современные технологии распознавания голоса до сих пор не могут — сосредотачиваться на одном источнике сигнала.
4. Почему нам часто снятся вещи, которые мы делали в этот же день?
Это явление называется эффектом «Тетриса»: если вы проведёте много времени, занимаясь какой-либо однообразной деятельностью вроде игры в «Тетрис», то ночью вам это приснится. Тому есть логичная причина — это не признак того, что вы просто переусердствовали.
Исследователи из Гарвардской медицинской школы предположили, что когда вам снится нечто, чем вы занимались в течение дня, ваш мозг пользуется связанной со сном паузой, чтобы закрепить поведение, которым вы так увлекались во время бодрствования. Участники исследования играли в «Тетрис» по несколько часов в день, и ко второй ночи большинству снились знакомые падающие блоки.
Исследователи пришли к выводу, что в первый день мозг не сразу понял необходимость выучить нечто новое, но при повторном длительном сеансе игры «выключатель щёлкнул», и это вызвало обработку информации во время сна.
Группа, состоящая как из новичков в игре, так и из опытных игроков, показала одни и те же результаты. Другая тестовая группа, состоящая из людей с расстройствами памяти, подобного эффекта не продемонстрировала. Это доказывает, что сны о «Тетрисе» не являются признаком «тетрисовой наркомании» — просто мозг продолжает учиться, пока остальная часть нас выключается на ночь.
5. Почему мы видим несуществующие узоры?
Апофения — это технический термин для описания распространённого переживания, когда вы видите картинку, которой на самом деле не существует: например, мы видим чьё-то лицо в подгорелом кусочке хлеба или пятне. Поэтому мы в тёплый солнечный день можем валяться на травке и угадывать, на что похожи облака.
Константинс РаудивПервые намёки на то, что именно при этом делает мозг, пришли из совсем другого исследования — «голосов духов». Латвийский психолог Константинс Раудив записывал то, что называл «разговорами духов» и что остальной мир называл «статическими помехами». Другие учёные не слишком серьёзно относились к претензиям Раудива на то, что он слышал в своих записях какие-то связные голоса, но потом поняли, что он таким образом иллюстрировал способность мозга организовывать и обрабатывать информацию так, чтобы она приобретала для нас смысл.
Наше выживание как биологического вида в значительной степени зависело от способности собрать воедино разрозненную информацию для создания общей картины. Эта способность настолько укоренилась в мозге, что иногда он сильно ошибается в попытках распознать образы и в результате видит лица на стволах деревьев или в облаках.
6. Эффективна ли многозадачность?
Способность работать в многозадачном режиме часто поощряется на работе, но последние исследования показывают, что это не так эффективно, как принято думать. Сканирование мозга, проведённое во время многозадачной работы, показало, что вместо того, чтобы за раз выполнять несколько задач, люди просто переключаются с одной задачи на другую. Кстати, так и появился термин «переключаться на задачу».
Многозадачность не слишком-то эффективна, несмотря на то, что многие до сих пор верят в то, что чем больше вещей сделаешь в одно и то же время, тем быстрее добьёшься цели и получишь результат. На деле многозадачность чревата потерей эффективности в размере до 40% в течение дня. Вы можете считать себя более продуктивным и успешным, но в конце дня наверняка устанете сильнее, да вдобавок ещё и расстроитесь из-за того, как мало успели сделать.
Но многозадачность бывает разной: например, физическая деятельность совсем не мешает деятельности интеллектуальной — поэтому мы можем слушать аудиокнигу во время прогулки с собакой. Недостатком такого вида многозадачности является то, что она серьёзно ограничивает наше восприятие окружающего мира.
7. Почему мозговой штурм не работает?
На первый взгляд мозговой штурм может показаться отличным способом найти новые идеи и творчески подойти к решению проблемы, но на деле он имеет обратный эффект — во время мозгового штурма человек становится менее творческим и концентрируется на развитии чужих идей, а не предлагает свои. Существует несколько причин, по которым мозговой штурм не работает, но основная причина в том, что люди очень-очень ленивы.
Исследователи из Техасского университета в Остине называют это «социальным шараханьем»: люди просто присутствуют при мозговом штурме, выслушивают чужие идеи и изредка вносят свои, лишь ненамного отличающиеся от уже выдвинутых. Другие же не решаются высказать свои идеи из страха быть осмеянными группой, особенно после того, как услышат несколько неплохих предложений.
Легче объяснить, почему вы согласны с остальными, чем пойти на риск и начать отстаивать собственные идеи. Если учесть, что большинство мозговых штурмов длятся гораздо дольше, чем обычно длится творческий подъём, то встречи, нужные для поиска новых идей, на деле просто всех раздражают.
8. Есть ли природный талант?
Когда речь заходит о врождённом таланте, люди начинают противоречить сами себе. С одной стороны нам постоянно говорят, что мы способны на всё, что мы можем стать кем угодно, если будем работать достаточно упорно. С другой стороны некоторые люди, кажется, просто созданы для выбранной ими области — может, у них даже есть «природный талант». Как обычно, истина находится где-то посередине.
Выпускница Джульярдской школы и инструктор молодёжи в Колледже Болдуин-Уоллес Дианна Ричардсон считает, что сырой, не оформившийся природный талант действительно существует. Он проявляется у молодых студентов, которые работают по собственной инициативе, не опускают руки и заинтересованы в дальнейшем развитии. Но никакой сырой талант не может развиться без работы над ним.
Дианна РичардсонМотивация и практика для развития таланта очень важны — чтобы стать экспертом в какой-либо области, требуется в среднем десять лет. Талант можно рассматривать скорее не как склонность к определённой профессии, а как совокупность личностных качеств, благодаря которым человек с большей вероятностью может преуспеть в той или иной области.
Наша личность и потребности постоянно меняются, и это одна из причин, почему некоторые люди не могут «открыть» свои скрытые таланты, пока не становятся старше. Такое случается, когда внешние факторы (без поощрений, тренеров или наставников) заставляют идти к цели. А цель сначала нужно перед собой поставить.
9. Почему инвалиды чувствуют фантомные конечности?
Многие люди с ампутированными конечностями сообщали, что их конечности болят. Иногда это не боль, а просто лёгкое чувство. Эти фантомные ощущения часто испытывают не только инвалиды. Вам казалось хоть раз, что в вашем кармане больше нет телефона, или, наоборот, вы злились, когда чувствовали, что он звонит на беззвучном режиме, а потом понимали, что никто вам не звонил? Это один и тот же эффект.
Исследователи из Университета Вандербильта установили, что разные части мозга связаны с определёнными частями тела, например, рукой или ногой. Когда конечность удаляется, то существующие в мозге связи остаются активными, пока мозг не обновит «карту тела» и не свыкнется с тем, что конечности больше нет. У людей, чувствующих фантомную вибрацию телефона, развиты аналогичные нейронные структуры.
Странно, но у тех людей, которые не расстаются с телефоном, мозг начинает распознавать его как придаток. Это объясняет, почему нам кажется, что мы свои телефоны чувствуем и слышим вызов, даже если забыли телефон дома или в машине. Это можно считать поводом для беспокойства — вот насколько мы уже привязаны к технологиям.
10. Почему мы видим что-то, когда закрываем глаза?
С этим эффектом мы хорошо знакомы, но, как правило, не задумываемся о нём. Если вы потрёте закрытые глаза, то «увидите» виртуальную радугу из цветных фигур и линий. Это называется фосфенами — глаза и мозг работают вместе, а мы в результате видим странные визуальные маркеры.
Мы видим фосфены, когда нет внешнего визуального стимула. Это может происходить, когда вы закрываете глаза или сосредоточены на какой-то однообразной картине, где искажена перспектива — например, на тёмном шоссе в ночное время. Люди, проводящие много времени в камерах сенсорной депривации или за медитацией, сообщают о видениях, которые можно объяснить фосфенами.
Временные фосфены могут появиться от физического стимулирования глаз — например, при нажатии на глазное яблоко. А серьёзные события вроде черепно-мозговых травм могут создать постоянные фосфены — в этом случае человек будет постоянно наблюдать их, потому что зрительные центры мозга активны при отсутствии внешних визуальных стимулов.
Читайте также: «8 способов обмануть свой мозг»Например, когда пациенты в сознании подвергались операциям на головном мозге, они при электрической стимуляции различных областей мозга сообщали, что видели фосфены. При исследовании слепых людей выяснилось, что они тоже видят фосфены, причём видения зависят от того, какая часть зрительной системы повреждена. Видеть их могут не только люди — животные тоже на это способны.
www.factroom.ru
Когда я смотрю на картину.....
В нашем лицее прошла выставка художника Михаила Ивановича Логинова. Особенно мне понравилась картина «Март». Необычность полотна в том, что оно создает ощущение, будто зритель находится внутри картины, в глубине деревянного сарая, и через открытые двери смотрит на заснеженный деревенский двор. Следы на снегу, глубокие и четкие, обрываются у лужи, зима потихоньку начинает отступать, и березки, стоящие в низине, вскоре покроются почками. На заднем плане картины видны соседские домики, на крышах которых уже растаял снег. На большей части полотна изображен деревянный сарай. Постройка кажется довольно ветхой. Кое-где видны дыры на крыше. Отсыревшие от снега доски местами почернели. На земляном полу стоят добротно сколоченные козлы, справа от них - небольшая дровница. Похоже, что запасы дров за зиму уменьшились, и их только-только хватит, чтобы пережить весну. За дровницей, прислонившись к стене, стоит деревянная лестница. Слева на полу мы видим большой чурбан с воткнутым в него топором, рядом лежат уже расколотые для топки поленья. Несмотря на простоту и ветхость сарая, видно, что внутри порядок, дрова аккуратно сложены и есть ощущение уюта. Картина написана в коричневых тонах, но на контрасте с белым снегом она не выглядит мрачной, а вызывает положительные эмоции, радует и вдохновляет скорым приближением весны. Мне очень понравилась картина, художнику удалось перенести зрителя в старый деревенский сарай. Даже можно почувствовать запах отсыревших досок, земляного пола и еще морозного мартовского воздуха, представить, как вскоре в доме затопится печка и живущие в нем будут греться в ожидании разгара весны. Коробкова Дарья, 8б vernicag590.blogspot.com
