Музей Черномырдина   Музей Бахрушина   Центральный музей
    Вооруженных Сил РФ   Валютная биржа   Центральная детская
    библиотека   Музей Есенина   Политехнический музей   Дворец спорта Видное   Педагогический
    колледж   Музей спорта   Музей памяти воинов   Библиотека 214   МузШкола Радость   Самбо 70   Частная коллекция

 

ГлавнаяКартиныКартины вагрич бахчанян

Художник недели: Вагрич БахчанянARTinvestment.RU   18 сентября 2017. Картины вагрич бахчанян


Вагрич БАХЧАНЯН. "Обед из трех букв".

Вагрич БАХЧАНЯН: "Может, сумасшедший и есть самый нормальный человек".

Вагрич Акопович Бахчанян (23 мая 1938, Харьков, СССР — 12 ноября 2009, Нью-Йорк, США) — художник, литератор-концептуалист.В шутку называл себя армянином на 150 %, потому что даже мачеха была армянкой

Лучше всего его творчество выражено парадоксально простым определением – «Вагрич Бахчанян (художник слова)».

 Он и сам порой так себя именовал.Обычно так принято называть писателей. Случай Бахчаняна тот, что он из слов, всем известных и доступных, строит некие композиции, которые явно выходят за рамки привычных словесных жанров.Тут Бахчанян виртуоз, равно которому — совершенно буквально — нет.Он создает какие-то, что ли, речевки, которые начинают жить сами по себе в некоем гиперязыковом пространстве, в каком-то, если можно так сказать,виртуальном языке.

Например: «Вся власть сонетам!»Или: «И на нашей улице будут будни».Или: «Друг товарищу брат».Эти речевки Бахчаняна давно стали пословицами. Самая известная, пожалуй: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью».

...Тёплый московский вечер 1972 года.Возле кинотеатра «Мир» на Цветном бульваре, что напротив редакции «Литературной газеты», в поисках лишнего билета на новый американский фильм толпа народа.Весёлой компанией – Бахчанян, Песков, Иванов, Макаров (художники «Клуба ДС») – переходим дорогу.На вопрос: «Нет ли лишнего билетика?» – мгновенный ответ Вагрича: «А у вас нет лишнего партбилетика?»… Вагрич и его Ирочка однажды снимались в массовке на «Мосфильме».Познакомились с Олегом Ефремовым.«Враги сожгли родную МХАТу!» – пошутил Бах. Ефремов от смеха запорол дубль…

Вот, например, 12 томов собрания сочинений Баха: "Сын Полкан", "Праща-оружие", "Пиковая дама с собачкой", "Отцы и дети капитана Гранта", "Сорочинская ярмарка тщеславия", "Трое в лодке, не считая собаки Баскервилей", "Женитьба бальзамированного", "Серапионовы братья Карамазовы", "Репортаж с петлей и Анной на шее", "Нецензурное слово о полку Игореве", "Витязь в тигровой шкуре неубитого медведя", "Тихий Дон Кихот".Столкновения советской этики и авангардистской эстетики стали лейтмотивом его творчества.Литературовед и писатель Андрей Синявский называл Бахчаняна последним футуристом.

В Бахчаняне – неиссякаемый «коктейль Молотова» – коллажи, живопись, фантастические концептуальные экзерсисы, шутки, полное отторжение стереотипов.Малейшим сдвигом он меняет смысл, а чаще бессмыслицу штампа, догмы, идеологического или культурного фетиша. Его книга «Вишнёвый ад» – шедевр литературы абсурда, ироническое соавторство с классиками, праздник словообразования. Исследовать его творчество – неблагодарное дело, равное по никчёмности «туалетной бумаге для рисования». 

 Он делал  всегда только то, что хотел.Не было на него ни Политбюро, ни Папы.

В  брошюре Top Secret Art он предлагал ознакомиться с подробным устройством советского танка, всякие втулки, шестеренки под номерами, коленвал. Инструкция на нескольких языках.

Бахчанян — не последователь и не постмодерный воскреситель, Бахчанян — отец массы современных школ, направлений, «практик».А вот другой его опус опус: "Суета сует и всяческая суета сует и всяческая суета сует и всяческая суета сует...". И так далее, очень долго.

Вагрич Бахчанян – ироничный апостол «Клуба 12 стульев» «ЛГ», художник, автор афоризмов с тротиловым зарядом, абсурдных до блеска лозунгов типа: «Бей баклуши – спасай Россию!», пьес из трёх-четырёх фраз, задира и «мутило», как прозвал его кто-то из задетых его шуткой, уехал из СССР в 1974 году. Страна радовала мир густым застоем. Мы сидели, пили вино в известном всей «ЛГ» кафе под кодовым названием «Наш рыгалок», и Вагрич сказал, что уезжает: «Надо рвать!».

«Ты уедешь, я уеду, кто останется?! – с нетрезвым пафосом заспорил я.– А берёзки?!»И споткнулся о горшок с цветами, расписанный в стиле «берёзка».«Вот и берёзки! Уродина мать зовёт…» – улыбнулся грустный Бах.Фразы «Но Мопассан!» и «Кремль-брюле» прорывались через идеологические засады. И даже – «Дурная слава КПСС». И «Утро нашей Родины в сосновом бору». 

ЛИШНИЙ ЧЕЛОВЕК — ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО!

Но почему-то не устарели артефакты Бахчаняна.Например, историческим прозрением оказалась фраза: «Бумажник — оружие пролетариата!».Каламбуры и коллажи Бахчаняна — искры из глаз при столкновении двух несопоставимых, окостенелых (каждая в своем) действительностей.Сходятся они с размаху.Неожиданно.Смешно.Больно.На месте контакта в сознании зрителя змеится трещина.
Узкая, но уходит глубоко.

- Как ты работаешь? Ведь твой жанр сродни поэзии...          - Похоже, да. Вдруг. В разговоре с кем-то. Две вещи сопрягаются — и вспыхивает.

Я не знаю...- Есть в «русской Америке» люди, в диалоге с которыми ты всегда в ударе?       — Я понимаю, о чем ты говоришь...В Москве, в 1960-х, с этим было проще. Здесь была 16-я страница «Литгазеты»...И все в этой редакционной комнате чувствовали себя акынами. Стоило туда войти — ты уже был в фокусе!       В Америке с этим сложнее.Хотя был короткий период, когда Довлатов издавал газету «Новый американец».Вот там атмосфера была довольно приличная .Были Вайль и Генис, Довлатов, такой Гриша Поляк, издатель. И атмосфера — близкая к той, что здесь была... Но, конечно, в другом масштабе.       Потом, когда Вайль и Генис издавали журнал «Семь дней», там тоже было неплохо. Но и это недолго длилось.
       — Ваши коллажи журнал Вайля и Гениса печатал разворотами...

       — Это не сразу сложилось. Но когда все-таки напечатали несколько коллажей на разворот, увидели, что это привлекает внимание.

К тому же многие люди стали их вырезать и вешать на стену как плакаты. «Симбирский кот», например. Кот в духе лубка, но с лицом Ленина. Такой прищуренный...

       — Что вспыхивает у тебя в памяти при слове «Довлатов»?       — Довлатов был сложный человек.Я его даже немножко побаивался... особенно по телефону. Потому что он, когда говорил по телефону, точно читал написанный текст. Не делал никаких оговорок. Никогда не бывал косноязычен. Он всегда говорил так, будто все это уже идет в печать.       А я, как многие люди, могу оговориться, смять какую-то фразу. И я знал, что Довлатов все это фиксирует. Вообще все фиксирует. И всегда был наготове. Боялся что-то сказать не так.       — Твои книги «Ни дня без строчки», «Синьяк под глазом» и «Стихи разных лет» издала Мария Васильевна Розанова.Каждая книга была концептуальным проектом.В московский том 2003 года вошел явно книжный проект «Чужая душа (черновик)»: десять страниц черных квадратов с посвящением Саше Черному и Коле Чернышевскому. Есть ли еще какие-то издательские проекты?       — Была у меня еще такая бесконечная лента, на которой было написано: «Суета сует и всяческая суета сует...», — и так до бесконечности. У меня готова целая книга пьес — и длинных, и кратких. Я бы сказал, пьес для чтения.       — Ты менял в США язык и «пленэр» работы?Твои коллажи — даже те, в которых ни буквы нет, — ясны без слов человеку с российским опытом.Но ты четверть века видишь вокруг себя другую реальность. Для тебя она так же живописна?       — Честно сказать, я не хочу заниматься этим. Вся советская символика, все эти фразы, общие места, конструкции, которые, может быть, уже давно демонтированы, до сих пор сидят у меня в подкорке.

А там я так не влезал в это. Были какие-то попытки, русско-английские каламбуры. Но немного.       ...Чем я занимаюсь?Подменой занимаюсь. Меняю мысли, понятия, иногда букву одну. Под заголовком «Вся власть сонетам» Вайль и Генис целую статью в «Синтаксисе» написали.Еще была одна фраза, они ее часто использовали: «Лишний человек — это звучит гордо». Это мой любимый прием. «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» я придумал, когда вышел однотомник Кафки.Мы болтали втроем...Оба приятеля, что были при этом, сейчас далеко. Один в Канаде — это Юра Милославский, другой в лагере, в Энгельсе, — это Эдик Лимонов (интервью 2003 года). Вот они присутствовали при рождении этой фразы.Мы были чуть навеселе — это самое лучшее состояние, когда не пьян, а чуть навеселе. Полтора-два стаканчика — и ты в самом лучшем состоянии, чтобы заниматься словотворчеством.Впрочем, оно тут же уходило в фольклор. Иногда ко мне и возвращалось — уже безымянным.       Помню, как-то встретил меня Витя Щапов, муж лимоновской музы, Елены де Карли-Щаповой.Муж... Муз... — она ведь тоже пишет. Так вот, Муз меня встретил и говорит: «А! Вагрич! Вот анекдот хороший, даже в твоем стиле. Встречаются Ван Гог и Бетховен. Ван Гог у Бетховена спрашивает: «В каком ухе звенит?».Я говорю: «Это не только в моем стиле, это я и сочинил».       Потом еще пьеса одна была, тоже осталась незаписанной.Генис потом ее записал: «Врач выходит из Мавзолея, снимает хирургические перчатки и шепчет со слезами: «Будет жить!».И этот сюжет ушел в народ.

       Нью-йоркский режиссер-документалист Андрей Азагданский давно уже снимает фильм обо мне. Вот он хочет приехать в Москву и сделать экранизацию этой пьесы на Красной площади.       — Ты пишишь мемуары?       — Нет. Меня все время об этом спрашивают.Но уже многое — Харьков, юность — описано в книге Лимонова «Молодой негодяй».Ну, Эдик всегда на себя все немножко перетягивает, но все же... Толя Брусиловский написал книги «Студия» и «Место художника».У него оказалась целая глава обо мне.Юра Милославский, мой харьковский дружок, описал многое. Илья Кабаков написал воспоминания, Немухин написал.       Честно говоря, я не мемуарист. Все описывают, как было в жизни. А у меня есть какие-то рассказики, в основном о харьковских знакомых необычных. Как у Шукшина, знаете... чудики.Я начинаю их писать — а потом меня куда-то заносит. Начинаю писать про Алика —был такой харьковский персонаж — и меня понесло, фантазии какие-то пошли!Алик был одноглазый, он где-то в лагере потерял глаз.
Я не знал, как это было, но сам выдумал.Дал прочесть Ирине. Она Алика знала. Однако спросила с ужасом: «А это правда так было?!». И, я смотрю, почти поверила...       — Как вы относитесь к новой российской деятельности Лимонова?       — Эдик сидит. Если б он был рядом с нами — ох, я бы много чего сказал...А вообще, если делать партию, — то не относиться к этому так серьезно. А чтобы вокруг рты разевали, чтобы на знамени был Диоген верхом на собаке...       — Почему на собаке?       — Потому что киники...        - Что тебя восхищает и что тревожит в сегодняшней Америке?       — Я люблю изобразительное искусство. Музеи — восхищают. И в галереи я там люблю ходить.А что раздражает? Политика. Ее агрессивность.Когда иракская война обсуждалась, «Новое русское слово» отвело полосу всяким эмигрантским людям. С одним вопросом: отношение к войне?       Ну, я был против. Шемякин был против. Костя Кузьминский был против. Виктория Платова была против. У нас там есть своя писательница Виктория Платова, не та, что у вас: наша детективов не пишет.А все остальные поддерживали войну. Я был в шоке.       Мы были в Нью-Йорке, когда произошла трагедия с близнецами-домами. Мы живем в центре Манхэттена, а это — в нижней части. Но до нас доносился запах гари с полутрупным каким-то духом...Несколько дней мы это слышали. И окна не открывали.       — Что тебя интересует в теперешней России?       — Мы смотрели НТВ, очень его любили. Потом телевидение стало кошмарным.       — Почему кошмарным?       — Потому что они стали крутить старые передачи, такой чистый консерв. Раньше все это шло прямо из Москвы, я всегда смотрел новости по НТВ, Киселева, Сорокину, «Глас народа».А потом они стали халтурить, пошли нарезки новостей уже в записи, старые фильмы.
За два года нам пять раз показывали одни и те же фильмы.И все старые.Я в Москве стал смотреть канал «Культура». И думаю, что у канала «Культура» в США очень много было бы подписчиков.Потому что много людей, которые интересуются литературой, искусством. На Брайтон-Бич десять книжных магазинов, причем огромных! И они не прогорают.       — Есть вещи, которые ты хотел найти в Москве — и не нашел?       — Друзей своих не нашел молодыми...“Picasso – СССР”.

Фразы Вагрича Бахчаняна:

Вышитое бисером на свиной шкуре.Бурят в стакане воды.Туалетная бумага для рисования.Ружье с оптическим обманом.Волосы зачесаны на зад.Горькая чаша весов.Брачный союз советских социалистических республик.Наносная земля обетованная.Древко жизни.Крейсер "Орэро".Танец с сабрами.Мешки с углем под глазами.Вампир-полукровка.Вечнозеленое растение-однодневка.Приспущенные брюки.Промежуток между двумя антрактами.Дурная слава КПСС.Гордиев санузел.Дамская комбинация из трех пальцев.Обед из трех букв.Гробовая доска почета.Драматург с именем, но без отчества и фамилии.Бледный как смерть негр.Лилипутище.Кремль-брюле.Утро нашей родины в сосновом бору.Затруханный Тухачевский в Туруханске.Бей баклуши, спасай Россию.Всеми правдами и неправдами жить не по лжи.Чапаев говорит: "В одну реку нельзя войти дважды".Частное объявление в газете: "Изменю родине с матерью. Эдип".

Названия газет.

Газета русских гомосексуалистов "Гей славяне!".Религиозное издание "Прости, господи!". Антисемитская газета "Жидье-битье".

Вся Правда органа ЦК КПСС. 1974

ПРИКАЗ № 4Разрешается поднимать целину.

Взгляд орла. 1972

ПРИКАЗ № 5 Запретить:смотреть в будущее,варить стекло,пребывать в полном составе,рождаться,попадать под категорию,случайно встречаться,набрасываться на еду,бежать быстрее лани,рассказывать всему свету,отбивать такт ногой,давать сигнал,разгадывать загадки,уходить в отставку,освежаться после работы,брать обратно слова,потягиваться после сна,издавать резкий скрежещущий звук,переезжать с места на место.

НЕКРОЛОГ № 5
Президиум Верховного Совета СССР с глубоким прискорбием сообщает о том, что вчера после долгой и продолжительной болезни в 23 часа 59 минут скончались товарищи: Брежнев, Косыгин, Подгорный, Андропов, Гречко и другие члены Политбюро.
НЕКРОЛОГ № б
Комитет государственной безопасности сообщает о том, что 12 сентября 1979 года в 17 часов 30 минут в автомобильной катастрофе погибнет литератор Н.
НЕКРОЛОГ № 7
Такие-то и такие-то сообщают, что там-то и там-то во столько-то и по столько-то умер тот-то и тот-то на такой-то и таком-то году жизни, и выражают свое соболезнование тем-то и тем-то.

Доклад Брежнева

Дорогие товарищи! (аплодисменты)Скоро у нас будет очень много пепси-колы, (аплодисменты)У нас скоро будет много очень пепси-колы, (аплодисменты)Очень много пепси-колы скоро у нас будет, (аплодисменты)Пепси-колы очень много у нас будет скоро, (аплодисменты)Скоро будет пепси-колы у нас очень много, (аплодисменты)У нас пепси-колы будет много скоро очень, (аплодисменты)Много у нас пепси-колы будет очень скоро, (аплодисменты)У пепси-колы скоро очень много будет нас. (аплодисменты)Скоро у будет нас очень много пепси-колы, (аплодисменты)У много нас скоро пепси-колы будет очень, (аплодисменты)Очень нас скоро много пепси-колы будет у! (аплодисменты)Спасибо за внимание, (бурные, долго не смолкающие аплодисменты, раздаются возгласы «ура», «слава кпсс», «да здравствует пепси-кола»).

1974

ИНОГДА ХОЧЕТСЯ:

  1)  раздавить кому-либо нос в драке;  2)  воспитывать чужого ребенка;  3)  разорвать письмо, бумагу, платье;  4)  пропустить через мясорубку женщину с ребенком;  5)  собрать максимальный урожай с гектара;  6)  не быть дома 5 лет;  7)  постоянно быть мужчиной от 40 до 50 лет;  8)  сделать из проволоки свою подпись;  9)  изобразить брюшной тиф;10)  квакать.

Б Е Р Е М Е Н Н О С Т Ь

непродуманная беременностьвступительная беременностьнедвижимая беременностьстремительная беременностьотвесная беременностьформальная беременностьпредварительная беременностьнеобоснованная беременностьманерная беременностьбезнадежная беременностьосуществимая беременностьпривычная беременностьучебная беременностьназойливая беременностьпроизводительная беременностьденежная беременностьгарнизонная беременностьмеждународная беременностьбоковая беременностьпослевоенная беременностьхалтурная беременностьзападно-африканская беременностьнудная беременностьсобачья беременностьвздорная беременностьнарядная беременностьпористая беременностьпортативная беременностьважная беременностьживописная беременностьпозитивная беременностьненормированная беременностьнеостроумная беременностьглянцевая беременностьмногообразная беременностьзаразная беременностьнаграбленная беременностьвнешняя беременность

КРЫЛАТЫЕ СЛОВА

(Пьеса)Чапаев: А Васька слушает да ест.Мичурин: А подать сюда Землянику!Шемякин: А судьи кто?Шариков: Ай Моська, знать она сильна, коль лает на слона!Ильф и Петров: Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?Поддубный: Будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней.Буденный: Были когда-то и мы рысаками.Венера Милосская: Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей.Мафусаил: В мои лета не должно сметь свое суждение иметь.Наполеон: В Москву, в Москву, в Москву!Буденный: В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань.Квазимодо: В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.Засулич: Вера без дел мертва есть.Блудный сын: Вернемся к нашим баранам.Панург: Вернемся к нашим баранам.Мичурин: Вкушать от древа познания добра и зла.Стенька Разин: Волга впадает в Каспийское море.Мюнхгаузен: Все врут календари.Мичурин: Все пройдет, как с белых яблонь дым.Чапаев: Все течет, все изменяется.Ильф и Петров: Всякой твари по паре.Ерофеев: Выпить чашу до дна.Безенчук: Где стол был яств, там гроб стоит.Герострат: Глаголом жги сердца людей.Чкалов: Гони природу в дверь — она влетит в окно.Магомет: Гора родила мышь.Всадник без головы: Горе от ума.Чайковский: Горе тому, кто соблазнит единого из малых сих.Чайковский: Да был ли мальчик-то?Икар: Да здравствует солнце, да скроется тьма!Бейлис: «Дело» помощи утопающим...Венера: ...дело рук...Чапаев: ...самих утопающих.Бейлис: «Делу» — время, потехе — час.Иуда: Деньги не пахнут.Ирод: Дети — живые цветы жизни.Лец: Еже писах, писах.Герострат: Есть еще порох в пороховницах.Кот Васька: Есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.Гулливер: Жена Цезаря должна быть выше подозрений.Сталин: Жив курилка.Поддубный: Жизнь — борьба.Мафусаил: Жизнь коротка, искусство долговечно.Чайковский: Здравствуй, племя младое,незнакомое!Герострат: И дым отечества нам сладок и приятен.Венера: И скучно, и грустно, и некому руку подать.Игорь Нетто: И ты, Брут?Герострат: Из искры возгорится пламя.Бетховен: Имеющий уши да услышит.Дон-Жуан: Ищите женщину.Тимур: И я в Аркадии родился.Герострат: И я сжег все, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал.Буденный: Коня! Коня! Полцарства за коня!Сизиф: Кто не работает, тот не ест.Буденный: Лошади кушают овес и сено.Дядя Том: Мир — хижинам, война — дворцам.Платон: Мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь.Наполеон: Москва! Как много в этом звуке...Сизиф: Мы отдохнем!Бетховен: Мы услышим ангелов...Гомер: ...мы увидим небо в алмазах.Герострат: Наделала синица славы, а моря не зажгла.Ильф и Петров: Нам не надо златого кумира.Бетховен: Народ безмолвствует.Мюнхгаузен: Не могу молчать.Чаплин: От великого до смешного один шаг.Мичурин: Плоды просвещения.Атлант: Подписано — так с плеч долой.Нарцисс: Познай самого себя.Неру: Послушай, ври, да знай же меру.Буденный: Поэзия — вся! — езда в незнаемое.Радж Капур: Призрак бродит по Европе...Крупская: С милым рай и в шалаше.Мичурин: Смотри в корень.Безенчук: Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил.Пятница: Суббота для человека, а не человек для субботы.Ростропович: Так проходит слава мира.Шаляпин: Ты все пела? Это дело...Барышников: ...так поди же попляши.Дездемона: Умолкни, чернь непросвещенна.Митрофан: Учиться, учиться, и еще раз учиться.Обломов: Фигаро здесь, Фигаро там.Гаргантюа: Хлеба...Гомер: ...и зрелищ.Маресьев: Чего моя нога хочет?Гомер: Чем ночь темней, тем ярче звезды.Олег Попов: Чему смеетесь? Над собою смеетесь.Павлик Морозов: Чти отца своего...Эдип: ...и матерь свою.Дон-Жуан: Что делаешь — делай скорее.Мичурин: Яблоко раздора.Красная Шапочка: Я волком бы выгрызла бюрократизм.Митрофан: А знаю только то, что ничего не знаю.Иуда: Язык родных осин.Митрофан: Я мыслю — значит, существую.

ПервоеВтороеТретьего не дано

Я маленький-маленькийТы большой-большойОба мы — дураки

Читать и смотреть книгу Вагрича Бахчаняна «муХ УЙма», 1998

m-introduction.livejournal.com

Вагрич Бахчанян: «Я поменял колбасу на карандаши»

Текст: Валентин Дьяконов30.11.2016   9169

Автор афоризма «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», человек, который придумал писателю Эдуарду Савенко (ныне известному как Эдуард Лимонов) «цитрусовый» псевдоним, сотрудник легендарной 16-й страницы «Литературной газеты» — Вагрич Бахчанян (23 мая 1938 — 12 ноября 2009) отметился везде: он был и участником андерграундных посиделок в мастерской Ильи Кабакова, и деятелем третьей волны эмиграции. Как художник Бахчанян прославился своими коллажами, которые стали одним из самых ярких явлений соц-арта. В 2008 году, за год до смерти художника, Валентин Дьяконов встретился с ним и поговорил о харьковском андерграунде, посылках во Францию, истоках «Бульдозерной выставки» и соц-арта.

Вагрич Бахчанян. Фото: © Anya Roz

Валентин Дьяконов: Ваше детство прошло в оккупированном Харькове. Помните что-нибудь?

Вагрич Бахчанян: В нашем дворе стояли танкетки. В нашем доме жили немцы. Однажды один из них взял меня покататься с собой в этой танкетке. Он остановился на улице Урицкого, неподалеку от реки. Он посадил меня сверху на крышу и попросил никуда не уходить. Я сижу на танке, подъезжает черная машина. Выходит немецкий офицер. Сказал что-то своему шоферу, тот вытащил из багажника круг колбасы. Офицер надел ее на меня, как ожерелье. Шофер сфотографировал. Это удивительно: у меня была далеко не арийская внешность. Они уехали. Пацаны пытались у меня выманить колбасу. И один ушлый парень предложил мне меняться — колбасу на карандаши, что я с удовольствием и сделал. Потом, естественно, получил от матери нагоняй.

В.Д.: А послевоенное время помните?

В.Б.: Я помню салют в честь Победы. И одну страшную картину. Отец повел меня на площадь Дзержинского. Огромная площадь, если верить энциклопедиям, самая большая в Европе. Запомните это, у харьковчан комплекс провинциала, они очень гордятся этой площадью. После войны ее испортили, разбили в центре садик, поставили статую Ленина, который показывает на общественный туалет. Ну а в тот раз площадь была вся заставлена виселицами. Маленьким я не понимал, что происходит, и только потом прочел у Эренбурга, кажется, что в тот день вешали полицаев и предателей. Мертвецов я видел и раньше. Еще в оккупированном Харькове как-то повесили партизана, кажется. Прямо на балконе дома, и снимать его было нельзя.

Вагрич Бахчанян. Один день выставки одной работы. Фрагмент. 28 июля 2006 — 27 июля 2007. Смешанная техника. Фото: courtesy Ирина Бахчанян

В.Д.: У вас было уличное детство?

В.Б.: Да. Родители после войны развелись. Младшая сестра осталась с матерью, а я с отцом. Целый день сидел взаперти. Потом отец женился, у меня появились сводные братья, и всем стало не до меня. И стал я кем-то вроде Гавроша. Познакомился с блатным миром.

В.Д.: Ваши способности к рисованию вызывали уважение у криминального элемента?

В.Б.: Я много рисовал, когда сидел дома под замком. Когда я стал шляться по улицам, рисование отошло на второй план. А вообще тогда такие таланты не пользовались большим уважением в блатном мире. Я, знаете, побывал в разных субкультурах. После школы, например, работал помощником слесаря. Совсем другая история. Потом в армии отслужил три года. Там было много интересного, компания собралась со всего Союза: прибалты, грузины, армяне, которые меня за «своего» не признавали.

Вагрич Бахчанян. Без названия. 1979. Коллаж, бумага, репродукция. Источник: ru-bahchanjan.livejournal.com

В.Д.: Как вы пришли к тому, чтобы стать художником? Казалось бы, ничто не предвещало…

В.Б.: Когда наш дом пошел под снос из-за ветхости, мы переехали поближе к ДК «Металлист» при большом харьковском заводе. Там были студии. Мы пришли с приятелем в художественную. Для меня она заменила шоблу с предыдущего места жительства. И я стал туда ходить до армии и после тоже. Там был замечательный преподаватель Алексей Михайлович Шевелев, царство ему небесное. Он во всем был неортодоксален и давал полную свободу. Заставлял делать дома композиции, вплоть до абстрактных. Потом он стал приглашать людей, которые в 1920-е годы были гордостью украинского авангарда. Так я и другие студийцы познакомились с учеником Малевича Василием Ермиловым. Он производил потрясающее впечатление. Как-то сказал: «Как говорил мой друг Толя Петрицкий (а Петрицкий тоже известный украинский авангардист), “этот сифилик Врубель!”» Мы были в шоке, конечно, для нас Врубель был бог. После армии я с Ермиловым ближе познакомился. Он однажды пригласил меня к себе. И там я увидел его вещи 1920-х годов, которые, естественно, нигде не выставлялись, работы «бойчукистов»…

В.Д.: Кто такие «бойчукисты»?

В.Б.: Была такая группа украинских художников, они занимались монументальными росписями. Их лидера расстреляли будто бы за национализм. Ермилову, кстати, повезло благодаря русской фамилии. А так на Украине многих художников расстреляли. «Бойчукисты» были за советскую власть, не враги, как и Ермилов. Он сам себе оборудовал мастерскую на заброшенном чердаке. У Ермилова я видел вещи, которых нигде не было. Я тогда стал интересоваться Хлебниковым, спросил о нем у Ермилова. «Да, — говорит Ермилов, — я Витю хорошо знал, очень хорошо». И достает поэму «Ладомир» со своими иллюстрациями. Ермилов показал мне дом, где Хлебников снимал комнату. Он приезжал в Харьков отъедаться. Когда в первые годы революции Москва уже голодала, Харьков держался. Хлебников любил город, ходил по базарам, записывал какие-то слова. В Харькове много своих слов, которых нигде нет. У него даже есть в стихах где-то сноска по поводу слова «ракло» — на харьковском диалекте значит «вор, босяк». Еще как-то раз мы гуляли с Ермиловым, и он мне показывает небольшой домик: «А здесь жил Вова». Я говорю: «Какой Вова?» — «Ну, Вова, Татлин».

Вагрич Бахчанян. Внимание!. 1972–1973. Фото: courtesy Художественный музей Джейн Ворхес Зиммерли университета Ратгерс

В.Д.: Что, Татлин тоже отъедаться в Харьков приезжал?

В.Б.: Нет, у него там жил отец. И в детстве Татлин жил в Харькове, до того как стал юнгой. За год до того, как мы уехали в Москву, Ермилов мне говорит: «Вагрич, у вас супруга, кажется, английский изучает? Можно ее попросить кое-что перевести?» Мы приходим, Ермилов достает вчетверо сложенный лист бумаги, разворачивает. И там что-то обалденное нарисовано и написано, разными цветами, фломастерами, карандашами на русском, украинском и английском. Я спрашиваю, что это такое. «Это Додя прислал», — говорит Ермилов. Ну то есть Давид Бурлюк. Он под Харьковом родился. Мне Ермилов рассказал, как Бурлюк лишился глаза. Когда он жил в своей Гилее, просверлил дырку в женской бане и подсматривал. Бабы узнали об этом, и, когда Бурлюк в очередной раз пришел, ему ткнули в глаз спицей.

В.Д.: Ермилов вам не боялся показывать и рассказывать такие вещи?

В.Б.: В том же доме, где жил Ермилов, была мастерская другого авангардиста — Бориса Косарева. Тоже замечательная фигура, правда, он в сталинское время перестроился, работал театральным художником, даже получил Сталинскую премию. Косарев был очень замкнутым человеком. Он в свою мастерскую не пускал даже собственную дочь. Ну а для Ермилова я был человек проверенный. Уже занялся дриппингом, причем вещей Поллока не видел, а прочел о нем в газете. И в свободное время, когда работал оформителем местного клуба, брал банку с краской и разбрызгивал на холст. Правда, Ермилов дриппинг не одобрил. Его любимым художником был Пикассо.

В.Д.: В каком году вы сделали первые абстрактные работы?

В.Б.: Я демобилизовался в 1960-м, значит, такие работы пошли в 1961-м где-то. Еще я коллажем занимался.

В.Д.: А как вы узнали о технике коллажа? Тоже из газет?

В.Б.: Нет, тут мне очень помог журнал «Польша», который выходил на русском языке. Вообще, представьте себе: в газетном киоске, рядом со всей советской серостью, лежит красивый польский журнал с абстракцией на обложке. Так и было, я не шучу. А слева — «Огонек». Контраст производил огромное впечатление. Про коллаж я узнал оттуда.

Слева направо: Юрий Милославский, Эдуард Савенко (Лимонов), Вагрич Бахчанян. 1966. Фото из архива Эдуарда Лимонова. Источник: gospodi.livejournal.com

В.Д.: Кому вы показывали свои абстрактные работы?

В.Б.: Друзьям. Лимонову. У нас продавалась франкоязычная газета по искусству, редактором которой был друг Советского Союза Луи Арагон. На последней странице был список парижских галерей. Я попросил друга, знавшего французский язык, написать типовое письмо с просьбой прислать информацию. И стали приходить на мой адрес каталоги. Одна из галерей прислала мне письмо — пришлите, мол, свои вещи. Я собрал штук десять работ на бумаге. Там были вещи по мотивам народных вышивок и несколько абстракций. Пошел на харьковский Главтелеграф, и галерея их получила. Прислали мне письмо, что хотят показать их на какой-то международной молодежной выставке. И добавили, что если я пришлю еще работ, они сделают выставку. Я снова пошел на Главтелеграф и собрал еще одну посылку. Долго не было ответа, а потом приходит мне мой пакет обратно. В нем явно копались. Причина возврата — будто бы плохая упаковка. Я пытался передать вещи через знакомого француза, который в Харькове учился. Но тут подключился КГБ. Меня таскали на допросы. Все кончилось сравнительно хорошо — товарищеским судом по месту работы. Я тогда оформлял рабочий клуб при одном заводе. В актовом зале развесили мои вещи. Пригласили профессора Харьковского художественного института. Он принес слайды с западным искусством. Помню, там был поп-арт уже: Джаспер Джонс, Раушенберг, Лихтенштейн. Закончил профессор выводом о том, что это искусство нам глубоко враждебно, а следовательно, Бахчанян на ложном пути. У нас на заводе работали в основном деревенские. Они гоготали, показывали на картины и слайды пальцами и кричали: «Ой, Петька, а это ты!» В результате меня приговорили к переоформлению. Вместо художника меня сделали литейщиком. А через несколько дней вышла в местной газете статья про меня. Пришлось уйти по собственному желанию.

В.Д.: Что-нибудь из ранних работ сохранилось?

В.Б.: Да нет, я все раздал еще в Харькове. Шел на тусовку с работами в папочке, раскладывал прямо в парке, на улице. Кому нравилось, тот брал.

Вагрич Бахчанян. Вся «Правда» органа ЦК КПСС. 1974. Фото: courtesy Stella Art Foundation

В.Д.: Вы приехали в Москву в 1967-м и стали работать в «Литературной газете». Вам мешало ваше харьковское прошлое?

В.Б.: Художники из харьковского Союза постоянно писали в Москву кляузы на меня. Мол, что вы даете работу не нашему человеку. Для них репродукцию напечатать в «Советской культуре» было событием, банкеты устраивались. А тут какой-то Бахчанян каждую неделю публикуется в центральной газете.

В.Д.: Как вы попали в «Литературку»?

В.Б.: У моего земляка Анатолия Брусиловского были связи. Он посоветовал мне идти в газету и показать свои коллажи. Они понравились, и я стал работать. Атмосфера в газете была хорошая. Не было никакого блата, люди приходили с улицы. В газете печатались интересные вещи: критические статьи о деятелях западного искусства. Помню, была статья о Дали с отрывками из дневника, о Хичкоке. Причем для сотрудников устроили маленькую ретроспективу Хичкока в актовом зале, чтобы знали, о чем писать.

В.Д.: С андерграундными художниками вы общались?

В.Б.: Да, бывал в мастерской Кабакова. Как-то раз сидели и обсуждали, как бы выставиться. Я предложил каждому взять по одной работе, пойти к Кремлю и встать к той стене, которая смотрит на реку. «Сфотографируемся, — говорю, — вот и будет выставка». Но все отказались: провокация, мол. А потом случилась «Бульдозерная», но я был уже в Вене. Так что копирайт на идею выставки под открытым небом принадлежит мне.

Вагрич Бахчанян. Из серии Stalin test. 1985. Печать на бумаге, смешанная техника. Источник: art4.ru

В.Д.: С 1974-го вы живете в США. Какие-то яркие события были в вашей американской жизни?

В.Б.: В 1979 году я решил сделать выставку к столетию со дня рождения Сталина. Предложил эту идею знакомым художникам. Там уже были Александр Косолапов, Генрих Худяков. В Москве отмечать эту дату не стали, а мы решили сделать экспозицию. Но нас было мало. Тут приезжает Виталий Комар, еще без Меламида. Я предложил ему участвовать. Он сказал мне: «Душа моя, кого интересует сегодня в Америке Сталин?» Потом Комару и Меламиду ArtForum заказал статью о журнале «А–Я», как раз вышел первый номер с моими работами. Комар попросил меня принести свои вещи. В их числе были коллажи с Лениным и девочкой типа обложки для «Лолиты» Набокова. Еще коллаж со Сталиным. Комар мне сказал, что в редакции журнала они произвели фурор. А потом приехал Меламид, посмотрел на мои вещи и сказал Комару: «Виталик, вот что нужно делать!» И судьба соц-арта была решена. А вообще, как только я приехал в Штаты, сразу почувствовал себя плохо. И до сих пор мне там не очень.

В.Д.: Раз вам так тяжело в Америке, не хотите еще раз эмигрировать?

В.Б.: А куда? Из Нью-Йорка уже некуда ехать, только на Луну. 

Впервые опубликовано в журнале «Артхроника», 2008, №10.

 

artguide.com

Художник недели: Вагрич Бахчанян

Большинство наших людей, родившихся в СССР, Вагрича на самом деле знают и регулярно цитируют. Даже если думают, что не знают. «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», «Бумажник — оружие пролетариата», «Всеми правдами и неправдами жить не по лжи»…

… а еще любимое «Бей баклуши — спасай Россию». Все это отнюдь не «музыка и слова народные». Это все Вагрич Бахчанян. Его афоризмы-лозунги, ушедшие в народ. Периодические ему самому их кто-то пересказывал — дескать, слышал такое? «Слышал. Я сам это и придумал», — отвечал художник.

Вагрич Акопович Бахчанян (1938, Харьков —2009, Нью-Йорк) — самоучка во всем своем великолепии. Да такой, что не просто «университетов не кончал», а даже в восьмом классе не доучился. С самой юности в советской системе Бахчанян был «гранатой не той системы». Отправь его на завод — разведет там дриппинги по Джексону Поллоку. Выгони его с харьковского завода — захочет выставку в Париже. И это не метафора. Из Харькова проштрафившийся концептуалист и неодадаист, можно сказать, и вовсе еле ноги унес: наивно пытался передать свои работы во Францию при содействии француза-преподавателя языка. Но спецслужбы были начеку — уберегли. Чекисты все никак не могли взять в толк, что СССР по-настоящему угрожали отнюдь не художники, а самые что ни на есть преданные партийные работники да комсомольцы. В общем, в тот раз вместо восторженной прессы в Париже художник Бахчанян получил фельетон «В поисках поклонников» в харьковской газете. Куда было деваться из Харькова? В Москву, конечно.

Где его тоже не особо ждали. Прописки не было. А без нее в те времена нельзя было устроиться на постоянную работу. И все же столица есть столица, совсем уж пропасть интеллигентному человеку не даст. Были издательства, была «Литературная газета» с либеральной 16-й полосой. Сам Бахчанян спустя 30 лет вспоминал, что попасть туда удалось буквально с улицы, без связей и без протекций. Ничего этого тогда было не нужно. Если коллаж или рисунок подходил редакции, то публиковали и платили. Без предрассудков. И это был хороший заработок. Позже спасала работа в журналах — «Знание — Сила», «Юность», «Советский экран». Некоторые названия ассоциируются с легендарным Соболевым-Нолевым, с Кабаковым, с Соостером, со сретенской группой. В Москве — о, чудо! — у Бахчаняна случались и выставки. Например, в кафе «Синяя птица» в 1968 и 1969 годах. Считается, что либерализм этой площадки объясняется желанием властей понимать и контролировать, что происходит вне официального искусства. Что обычной публике туда было попасть сложно, а доступ получали преимущественно специально отобранные люди. Тем не менее цензура там была минимальная. И в «Синей птице» выставлялись Кабаков, Булатов, Беленок, Соостер, будущие изобретатели «соц-арта» Комар и Меламид (работавшие тогда еще не вместе, а по отдельности) и другие первые имена неофициального искусства. В Москве Вагрич Бахчанян — Бах — стал любим и известен в полуподпольных кругах. Здесь его он стал одним из главных людей в жанре коллажной графики. Здесь в начале 1970-х появились его рукописные книги-объекты. Кроме работы с издательствами, стали появляться и другие занятия. Так, в 1973 году Вагрич сделал декорации к спектаклю «Палата номер 6» театра-студии Марка Розовского.

Но время вышло. Гайки начали потихоньку закручивать. Даже либеральную «Литературку» начало штормить по политической линии: начальство выдавало четкие формулировки, каким теперь должен быть коллаж. Вольница заканчивалась, и Бахчанян решил уезжать.

«Армянину на 150 %» (потому что даже мачеха была армянка), Вагричу сделали приглашение по еврейской линии и разрешили выезд, несмотря на национальность. Как он сам иронично вспоминал, стал пионером нееврейской эмиграции. На удивление, так оказалось тоже можно. И не одному ему. В частности, позже по той же схеме разрешение эмигрировать получил его харьковский друг поэт Эдуард Савенко, которому Вагрич-то и придумал псевдоним Лимонов. В 1974 году Бахчанян прилетел в Вену. Там вскоре устроили его выставку, предлагали остаться в Австрии, но художник с семьей уехал в Америку.

Он потом жалел, что не остался в Вене. Но сильно позже. А в первые годы в Америке рядом были друзья Сергей Довлатов, Александр Генис, вдохновенная работа над журналами «Семь дней» и «Новый американец». Еще была книжная графика, обложки, собственные проекты с утра до вечера. Правда, с деньгами всегда было сложно. А с выставками и того хуже. Галерейная индустрия Америки не приняла русского «художника слова» с текстовыми метаформами, понятными только русским. За 34 года жизни в США у Бахчаняна за океаном не было ни одной персональной выставки. Только редкие групповые. В середине 2000-х он признавался, что нужно было оставаться в Австрии. А еще — что с удовольствием уехал бы в Москву, если бы было где жить.

В Москву художник все-таки приезжал в 2003 году, спустя 29 лет после эмиграции. Москва понравилась. Здесь художника по-прежнему любили и помнили. Здесь наконец-то прошли его важные музейные и галерейные выставки. Здесь будут изданы его книги. Будут сняты фильмы («Вагрич и черный квадрат» 2014 и др.). По словам самого Бахчаняна, в Москве ему было интереснее, чем в Нью-Йорке. Но когда спросили, через сколько лет ждать в следующий раз, Вагрич по привычке отшутился: «Собираюсь приезжать каждые 29 лет». Увы, слова своего он не сдержал. 12 ноября 2009 года в США на фоне тяжелой болезни художник принял решение уйти из жизни.

Обработка, переосмысление и публикация творческого наследия Вагрича Бахчаняна продолжаются до сих пор. Его новые книги продолжают выходить спустя годы после смерти. В 2010 году в серии «Библиотека московского концептуализма» (издательство коллекционера Германа Титова) вышла книга «Вагрич Бахчанян. Сочинения». А только что, в 2017-м, увидела свет его книга «Не хлебом единым. Меню-коллаж». Возможно, через какое-то время переиздадут давно распроданную книгу «Мух уйма» — и именно с нее я советовал бы начать знакомство с творчеством художника. Это как раз из тех книг, которые стоит открывать на любой странице в любой непонятной ситуации: улучшение настроения гарантировано.

Теперь про рынок. Он специфичен. У Вагрича ведь не случайно не сложилось с галереями. Он узнаваемый, тиражируемый, но при этом поразительно некоммерческий автор. Многие искрометные ироничные вещи Вагрича выполнены зачастую в маленьком размере, словно специально не на продажу. Это маленькие листочки с коллажами, рисуночками, тетради, книжки, реже фотодокументации. А рынок просит другого. Если соц-арт, то подайте сюда холсты/масло метр на метр. А лучше два на три. Да поярче. Чтоб как у Комара с Меламидом, как у Кабакова с Булатовым и Васильевым. А камерные форматы, извините, лишь на особых ценителей. Вагрич сопротивлялся рынку тридцать лет, но в середине 2000-х все же пришлось принять эти правила. Он сделал несколько работ, в которых, по сути, перенес свои ранние коллажи на полутораметровые холсты. Как рассказывала в интервью Генису вдова художника Ирина Бахчанян: «Это была дань условиям рынка… Не хотел делать, страшно ныл и очень переживал на эту тему, но все-таки сделал!». По иронии судьбы действующий аукционный рекорд для творчества Бахчаняна был установлен как раз парой таких полутораметровых холстов. В 2010 году диптих «Владимир Набоков. Лолита» был продан на Sotheby’s за $35 000. До кризиса 2008 года несколько его узнаваемых метровых «Сталин-тестов» были проданы в диапазоне $10 000–15 000. На русских торгах 2016 года несколько коллажей были проданы за $4 000–8 000. Цена, как всегда, зависит от года, от размера, от узнаваемости темы, от сюжета и от статуса торговой площадки.

На российском аукционном рынке цены на графику Бахчаняна регистрировались в разы ниже, но и вещи предлагались на порядок проще. Обычно 5 000–10 000 рублей за маленькие рисунки. Коллаж «Ты едешь?», который с понедельника продается на нашем AI Аукционе, — это первый случай появления на торгах в России работы Бахчаняна по-настоящему крепкого коллекционного формата. Работа по духу очень «баховская», очень убедительная. В основе — раскрашенный военный плакат, на который наклеены коллажные буквы. Сюжет «Ты едешь?» известен с 1970-х годов и для многих актуален и поныне. Важно, что такой же коллаж воспроизведен в книге «Мух уйма». Ну а живьем, не удержусь — добавлю, выглядит вообще супер.

Владимир Богданов, AI

Источники: liveinternet.ru, artinvestment.ru

artinvestment.ru

Бахчанян Вагрич Акопович. 100 знаменитых харьковчан

Бахчанян Вагрич Акопович

(род. в 1938 г.)

Художник, литератор, нонконформист. Автор каламбуров, классик соцарта.

Был такой анекдот из серии «Армянское радио»: «Пенсионер Иванов из Вологды спрашивает у нас, откуда происходят анекдоты. Этим же интересуется товарищ Андропов из Москвы». Действительно, откуда? И не только анекдоты, а и просто шутки, вроде «Бей баклуши — спасай Россию» или знаменитого «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью». Народное творчество? Как бы не так! Есть конкретные авторы, которые забыты в ходе передачи их творений из уст в уста. Одним из таких авторов (в том числе указанных фраз) является харьковчанин Вагрич Бахчанян.

Вагрич Акопович родился 23 мая 1938 года в Харькове. Отец — Акоп Бахчанян был в свое время персидским подданным, писал стихи и рисовал. Так что маленький тигр (Вагрич переводится как тигр) унаследовал любовь к живописи от отца. Семья Бахчанянов пережила оккупацию в Харькове. Известна история о том, как Вагрич взобрался на немецкий танк, а солдаты повесили ему на шею круг колбасы — так и ехал. Затем мальчик обменял колбасу на цветные карандаши.

В школу Бахчанян отправился в 1945 году. Рисованием он занимался в кружке под руководством художника кукольного театра Щеглова. По окончании школы Вагрич не поступил в вуз, а в 1957 году был призван в армию, служил три года. В начале 60-х Бахчанян уже работает карикатуристом, его картинки появляются на страницах местного «Красного знамени». Карикатуры Вагрича отличались особой остротой, прозрачными намеками.

В это время Бахчанян уже входит в знаменитый андеграундный харьковский кружок нонконформистов. Среди его ближайших друзей — Савенко, Милославский и другие. Вагрич среди них был главным острословом, а поступки первых советских авангардистов, как мы знаем, граничили с хулиганством. Можно себе представить, насколько «прибацаным» (выражение сестры Вагрича Акоповича) было поведение Баха, как его называли друзья, если Эдуарда Савенко он называл «маменькиным сынком». Кстати, именно Бах придумал для Савенко псевдоним. Молодые неформалы восхищались декадентами Серебряного века, вэтаком декадентском стиле вышел и псевдоним — Лимонов. «Да и бледный он был, как лимон», — вспоминает Вагрич Акопович.

Бах, как и Лимонов, пробовал себя в авангардной литературе. Так, его пьеса «Кто это накакал» была разыграна на квартире одной из героинь произведения, да и остальные персонажи — это реальные члены нонконформистского кружка. А кроме того, у Баха был особый талант сочинять каламбуры, оксюмороны (сочетание несочетаемого), афоризмы. «Полтора-два стаканчика — и ты в самом лучшем состоянии, чтобы заниматься словотворчеством». В коротких фразах обычный штампначинал звучать по-новому и сам становился соавтором максимы. Генис называл этот жанр свихнувшимися идиомами. Например: высшая мера поощрения, лестничный марш Дунаевского, могильная электрическая плитка шоколада, жилплощадь Восстания, наставлять рога на путь истинный, гордиев санузел. Любил Бах путем изменения одной буковки, вставки неожиданного пробела дать новое звучание старым словам — наиболее цитируемым стало словечко — SOSреализм. (Не любил Вагрич Акопович соцреализма.) Способы сочинения таких вот слов и словосочетаний соответствуют и бахчаняновской манере рисовать. Недаром именно ему приписывают изобретение советского коллажа — где главным инструментом становилась не кисть, а ножницы; Бахчаняна называют художником, который не рисует?

Танк, совмещенный с чайником; Ленин в чуть-чуть сдвинутой на затылок кепке — такой себе урка; люди, играющие в крестики-нолики распятиями, и т. д. Конечно, не все это шло в печать. Но в Харькове все равно появилась разгромная статья-фельетон, направленная против абстракционистов, «Таланты без поклонников», где упомянули, конечно, и Вагрича Акоповича, и ему пришлось уехать в Москву.

В Москве Бахчанян быстро нашел единомышленников и друзей. Остроумного харьковского армянина с удовольствием приглашали на разные посиделки. Его с женой даже сняли в художественном фильме «Кража». В 1966 году его пригласили работать в отдел юмора «Литературной газеты». На знаменитой «16-й полосе» Вагрич был одним из основных иллюстраторов. Он и сейчас с теплотой вспоминает атмосферу, сложившуюся в коллективе, делавшем полосу. Говорит, что вАмерике уже нигде он не чувствовал себя настолько в ударе. Недаром часть гонораров за свои картины и книги Бахчанян перечислял после распада Союза в «Литературку».

Коллажи Вагрича Акоповича печатали также в «Знании-силе», «Юности». В начале 70-х годов Бах становится постоянным участником международных выставок карикатуристов (большинство из нихпроходили за пределами СССР). А в 1974 году авангардист решил покинуть страну. Уехал он не из-за гонений властей, а из-за нерешенного квартирного вопроса.

Новым пристанищем Бахчаняна стали Соединенные Штаты. Конкретно — Нью-Йорк. Здесь уже жило и работало достаточно представителей советской литературной и художественной богемы. Бахчанян же быстро стал любимцем, центральной фигурой, легендой русскоязычной эмиграции. Он сотрудничает с Довлатовым в газете «Новый американец», о чем сохранилось немало рассказов самого Довлатова, затем вместе с Генисом и Вайлем делает журнал «7 дней», где его коллажи печатаются разворотами.

Бахчанян не стал американцем. Многие признают, что он остался точно таким, каким и был. Журналист, общавшийся с художником по поводу его юбилея, застал его ловящим карася на крючок в Центральном парке Нью-Йорка. Да и сам Бахчанян говорит, что не смог вписаться в американскую культуру, включить местные реалии в свое творчество. «Мои каламбуры о советской жизни были основаны на том, что я знаю, все эти канцеляризмы и лозунги существовали у меня на уровне подкорки, а здесь?» Сложно с игрой слов на английском языке. Но Вагрич Акопович нашел себе применение. Продолжал выдавать афоризмы: широкополовая шляпа, медный всадник безголовы, дурная слава КПСС, дамская комбинация из трех пальцев. Кстати, один из самых известных анекдотов о нем основан именно на американских событиях. На светской вечеринке русские эмигранты обсуждали своих детей. В частности, родителей волновало то, что дети отрываются от русской культуры. «Как же можно жить без Достоевского?!» — воскликнула одна дама, на что Бахчанян спокойно ответил: «Пушкин жил, и ничего». Анекдоты Вагрича Акоповича разлетались все с той же скоростью. Однажды его встретил Щапов (бывший муж одной из жен Лимонова) и сказал: «Вагрич, я недавно слышал анекдот. Тебе понравится, он в твоем стиле: встречает как-то Ван Гог Бетховена и спрашивает: «В каком ухе у меня звенит?». «Это не только в моем стиле, это я и сочинил», — ответил Бахчанян. Кстати, он, регулярно подшучивая над знакомыми, сам не любил оказываться жертвой. Так что Довлатову пришлось стереть надпись под карикатурой, на которой был изображен повешенный человек «Бахчанян на проводе». А Вагрич Акопович, в свою очередь, рассказывает, что побаивался Довлатова: «Он всегда говорил так, как будто это сейчас пойдет в печать. Никогда не был косноязычен».

Конечно, не оставил в Нью-Йорке Бах и рисования. Читал лекции в академии изящных искусств. Появилось еще немало карикатур и коллажей. Стиль, в котором работает художник, называют соцартом. Каждый день на сайте www.ycrop.com появляются его картинки. Бахчанян работает, даже когда говорит по телефону, пытаясь доказать, что разговоры эти нельзя считать потерянным временем. Он рисует нечто, что ассоциируется у него именно с данной беседой.

В США Вагричем был проведен и ряд авангардных литературных опытов. В 1980-е годы пять его книг были изданы в Париже. В 2000-м он получил премию русской эмиграции «Liberty».

Дома у Бахчаняна стоит 12-томное собрание сочинений: «Сын Полкан», «Праща-оружие», «Пиковая дама с собачкой», «Отцы и дети капитана Гранта», «Сорочинская ярмарка тщеславия», «Трое в лодке, не считая собаки Баскервилей», «Женитьба бальзамированного», «Серапионовы братья Карамазовы», «Репортаж с петлей и Анной на шее», «Нецензурное слово о полку Игореве», «Витязь в тигровой шкуре неубитого медведя», «Тихий Дон Кихот». Открыть книги нельзя — они намертво впечатаны в пластик. Как-то Бахчанян подарил другу свою книгу «Совершенно секретно». На книге висел амбарный замок, а ключ обладатель книги получил лишь через месяц. В трилогии, выпущенной в 1986 году Синявскими: «Ни дня без строчки», «Синьяк под глазом» и «Стихи разных лет» очень любопытна последняя книга. В ней собраны без подписей стихи знаменитых русских поэтов — от Крылова до Лермонтова без каких-либо комментариев и изменений. «Это не плагиат, — утверждает Бахчанян, — ведь все знают, что «Слона и Моську» написал не Бахчанян, а Крылов. Это концепт». Нельзя по этому поводу не вспомнить известный рассказ Борхеса «Пьер Ренар — автор Дон Кихота», герой которого, пытаясь написать римэйк книги Сервантеса, постепенно приходит к совершенно идентичному с оригиналом тексту. Но его Дон Кихот — это — Дон Кихот, — зная биографию, манеру, взгляды Ренара, читатель по-другому воспринимает и Дон Кихота.

Как и у великого аргентинского писателя, у Бахчаняна масса экспериментов. Только если Борхес, как правило, описывает появление самой идеи, людей, которые могли бы так сделать, то Вагрич и есть такой человек. В одной из его пьес у каждого из 104 персонажей всего одна реплика:

— Герострат : Всем лучшим во мне я обязан книгам

— Венера Милосская : Мойте руки перед едой

— Дон Жуан : Уходя, гасите свет

— Вильгельм Телль : Не стой под стрелой

— Ньютон : Яблоко от яблони далеко не падает

— Дальтон : Все стало вокруг голубым и коричневым

— Мюнхгаузен : Правда глаза колет

— Сизиф : Кончил дело — гуляй смело.

В другой — «Чайка-буревестник» — текст Горького, а персонажи Чехова. В третьей книге: «Повесть о том, как поссорились Александр Исаевич с Иваном Денисовичем» в гоголевском тексте заменены имена и отчества. До сих пор не опубликована книга Бахчаняна, которая звучит так: «Суета сует и всяческая суета сует и всяческая суета сует и всяческая суета сует?» и т. д. до самого конца. Известна, но тоже не вышла в свет пьеса с одной репликой. По сюжету, на Красной площади собирается взволнованная толпа. Из Мавзолея выходит человек в белом халате и устало говорит «Будет жить!»

В брошюре Бахчаняна Top Secret Art предлагается ознакомиться с подробным устройством советского танка. Дана инструкция на нескольких языках.

Андрей Синявский назвал Бахчаняна последним футуристом. Вагрич Акопович часто вспоминает слова Бродского о том, что в искусстве главное — величие замысла. Он с этим не согласен, полагая, что важно не столько что, сколько как, т. е. форму ставит во главу угла.

Сохранив хулиганский задор в своем творчестве, Бах уже не столь эксцентричен в жизни. С малознакомыми лаконичен, сдержан, гостеприимен, как и его жена Ирина.

В Москву Бахчанян приехал после 29-летнего перерыва в 2003 году на свою выставку «Ни дня без строчки» и презентацию выпущенной в уральском издательстве «У-фактория» книги «Мух уйма». В книге собраны самые разные «художества»: лозунги, приказы, пьесы, коллажи, анекдоты, меню, натюрморты, доклады, сказки, некрологи, мемуары и пр. и пр.

На вопрос, чего он не нашел в современной Москве, он отвечает: «Своих друзей молодыми». С Лимоновым он давно не поддерживает отношений. Ему не нравится, чем тот занимается. «Мне кажется, что если делать партию, то не так серьезно, — говорит Бахчанян. — Надо было на партийном знамени изобразить, например, Диогена на собаке». «Почему на собаке?» — удивляется корреспондент. «Потому что киники!»

Бахчанян говорит, что все искусство уже сделано, кроме скучного, которое уже маячит на горизонте. Но, наверное, пока Вагрич Акопович будет работать, он сможет обыденность и скуку сделать смешными.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

info.wikireading.ru

Бахчанян на весь экран

Завершен показ фильма Андрея Загданского «Вагрич и черный квадрат» — о самом ярком художнике Русской Америки

Вагрич Бахчанян. Кадр из фильма Андрея Загданского

1. Вступление.Интервью Андрея Загданского Александру Генису

Фильм Андрея Загданского «Вагрич и черный квадрат» для многих откроет самого яркого, наряду с Бродским и Довлатовым, художника Русской Америки. Но для нас, друзей Бахчаняна, эта картина стала лучшим памятником его искусству.  Покоряясь ему,  себе он оставлял свободу, деля ее только с любимой музой — женой Ирой. Бахчанян осознанно и мужественно выбрал трудную и завидную судьбу. Он делал всегда, давайте я повторю: всегда, только то, что хотел. Не было на него ни Политбюро, ни Папы.

Характерный эпизод из его молодости. В красном уголке харьковского завода «Поршень» вместо Ленина Вагрич создал омаж Джексону Поллоку. Раздав рабочим дырявые ведра с разными красками, он научил их весело метаться по линолеуму цеха до тех пор, пока пол не стал горизонтальной фреской в авангардном стиле «дриппинг». Такого размаза не было и в Америке. Из Харькова Вагрича выгнали. В Москве он стал любимцем лучшей точки столицы — «Клуба 12 стульев» при «Литературной газете». Однажды на помощь редакции пришел майор. Его солдаты создали музей абсурдных вещей Бахчаняна. Среди них были, например, ножницы. Одно лезвие кончалось ложкой, другое — вилкой.

На Западе Вагрич вел себя не лучше: он не терпел ни насилия, включая коммерческое, ни влияния, особенно — дружеского. Довлатов, который к Вагричу относился трепетно, не хотел, чтобы тот оформлял ему книги. Он резонно опасался, что обложка забьет текст. Когда мы выпускали в Нью-Йорке журнал «Семь дней», то каждую неделю Вагрич приносил несколько дюжин работ, а мы уж ломали голову, что под них напечатать. Теперь эти номера собирают коллекционеры. Общение с Вагричем было праздником. В гости Бахчанян приходил, как на гастроли. Каждая его реплика была острой и закрученной, словно штопор.

Поскольку я дружил с Вагричем треть века, ловил каждое слово, хохотал над каждой шуткой, ценил каждую работу, участвовал во многих затеях, то я думал, что все о нем знаю. Фильм Андрея Загданского «Вагрич и черный квадрат» показал, что это не так. Попав на большой экран, Бахчанян остался тем же, но, словно дерево, вырос, не сменив породы.

Снимая — из года в год! — свой щедрый, богатый и многослойный фильм, Загданский открыл в творчестве Вагрича потайную дверь, которая ведет к подсознанию художника. Об этом мы беседуем с моим другом и коллегой режиссером Андреем Загданским.

Вагрич был неброский человек, его заметить, разглядеть и оценить можно было только в компании, в близком общении. Но когда вы наводите на него фокус, вы понимаете, что это человек другого ДНК, другого смысла.  Я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы Вагрич сказал что-то банальное, ожидаемое или плоское, он всегда шел поперек любого разговора.

Каким фильм задумывался и каким стал? 

Фильм получился таким, каким я себе его представлял. Это — выставка Вагрича, и это — возможность развернуть его работы во времени. Так, проект «Ни дня без строчки» мы показали  в процессе.  В зависимости от времени года я снимал Вагрича, читающего из своей книги в Центральном парке в Нью-Йорке. И это продолжалось несколько лет. Он очень зауважал меня, когда я сказал: вот сегодня мы снимаем декабрь. На улице был дождь, снег, ветер, отвратительная погода, лужи, слякоть. Вагрич сказал: «Ну в такую погоду нельзя сниматься». Но я его убедил: «Вагрич, это же искусство, мы должны это сделать». И он с человеческим раздражением, но артистическим восхищением топал за мной, потому что понимал, что надо отдаться проекту. А однажды, когда мы вновь снимали в парке, проезжающий мимо извозчик (они  там  катают туристов) посмотрел на Вагрича и крикнул ему: «Эй, Пабло Пикассо, давно не виделись! Как дела?». Мы этот эпизод используем в фильме.

Это много говорит и о Бахчаняне, и о Нью-Йорке, где можно такое услышать.  Как смерть Бахчаняна изменила ваш замысел? Ведь вы уж точно не ждали этого. 

Никто не ждал этого. Но то, что произошло, поставило бахчаняновскую точку: он прервал свою жизнь, когда она показалась ему самому более не интересной. Он был человеком, контролирующим свое искусство, а больше его ничего не интересовало — футбол и искусство. И в тот момент, когда он понял, что в силу болезни, медикаментов он не может быть таким, каким он себя видит, он себя остановил.

Фильм и Евро-майдан. Как они пересеклись во время работы над картиной? 

Обстоятельства сложились действительно драматические. Так получилось, что пьеса Вагрича «Чайка-Буревестник» была поставлена нами в те самые дни, когда в Киеве развернулся Майдан, в том самом театре, что находится ровно в одном квартале от Майдана. Один из осветителей, который работал с нами на генеральной репетиции, был через два дня убит на Майдане. Якобы чеховская пьеса с текстом «Буревестника» Горького превратилась в пророчество во время Майдана с его кровопролитием, схваткой — «пусть сильнее грянет буря». Вот она и грянула в одном квартале от театра и коснулась всех нас. . Но я думаю, что здесь лучше остановиться. Дальше — чистая метафизика...

Проблема с работами Бахчаняна в том, что оно в отличие от, скажем, более монументального соцарта Комара и Меламида, почти не существует в станковой форме. Как его коллекционировать, выставлять, продавать?

Работы Вагрича часто действительно размером с этикетку спичечного коробка. Но в тот момент, когда вы увеличиваете эти вещи, а это то, что мы делаем в фильме, они становятся не маленькими и не большими, а на весь экран. Это особое измерение — не два метра, не три, а на весь экран. Вагрич художник медийный. Другой великий медийный художник — Энди Уорхол оценил возможность принта, возможности дистрибуции, показал, как печать открывает дополнительные возможности для художника. У Вагрича нечто подобное. Не случайно он прославился в «Литературной газете», где он делал маленькие картинки, которые обходили всю страну и мир. В тот момент, когда вы будете проецировать работы Бахчаняна в виде инсталляции на стене, вы увидите, какой это восхитительный художник.

Вы могли бы сделать музей Бахчаняна?

Запросто! Вот пример. Бахчанян на протяжении 20 лет не оставил без «иллюстрации» ни одного телефонного разговора. Каждый раз, когда он говорил с кем-то по телефону, в том числе и с вами, и со мной, он рисовал что-то в блокноте, выпуская на свободу свое подсознание. Я бы взял его телефонную книгу и проецировал на стену одну за другой его работы, а люди бы смотрели и ахали.

Нью-Йорк

 

2. Фильм. Просмотр завершен.

3. От автора. Андрей Загданскй — «Новой газете»

www.novayagazeta.ru

Армянский салон » Вагрич, художник слова — Имена и образы, Музеи и галереи

«Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», — насмешливо пропевал художник и размывал краски по поверхности. Армянин «на 150 %», потому что даже мачеха была армянка, наподобие Параджанова, без устали и в любых обстоятельствах — сколько себя помнил — был художником. Вы узнали шокировавшего всё окружение и даже окружение его окружения? Правильно, Вагрич Бахчанян его звали.

Художник слова — вовсе не пафосное самоопределение (Бахчанян на редкость был находчив и обо всем имел собственное мнение). Так сложилось — в его натуре пересеклись слово с визуалитетом, и фантазия породила худпроект с литературным элементом в центре.

Коллажи, рисунки, полотна, книги-объекты, перформансы, пьесы, короткие и поражающие оригинальностью тексты разных жанров смешат, восхищают и требуют от нас прицельного внимания. Современное искусство в руках эпатирующих умирает, но в руках одаренных хлещет энергией и светом, пусть ослепительным и непривычным. Вагрича давно поставили к истокам массы направлений и явлений: соц-арта, русскоязычного концептуализма и мэйл-арта, постмодернизма и т. д. Критики ломают головы и языки, чтоб объяснить феномен Бахчаняна. Присоединимся к ним. У Вагрича, столь разностороннего и умелого, мастерски выходит ударить по массе — доступностью, а по элите, думающей и претенциозной, — крупицей необычного, хлесткого, отшлифованного в процессе труда (труда, не праздности). Концептуалист, мастерски пользовавшийся всеми средствами. Концептуализм по сути пуст, но у Вагрича (даже имя тонет в собственной мелодичности) он обрастает смыслом и обнажает художественный талант исполнителя, стремившегося связать слово и изображение.

Вагрич Акопович Бахчанян родился в Харькове (здесь хочется сказать — вся его жизнь была, как и его творчество — читаем выше) в 1938. Умер в Нью-Йорке в прошлом году. Учился в художественной школе и в студии Алексея Щеглова. Пока постигал азы искусства, сильно тяготел к началу века. Дружил с авангардистами. В 70-е эмигрировал. Жил в Нью-Йорке. В 2003 г. приехал в Москву. Работы Вагрича выставили тогда в «ЭРА Фаундейшн», в галерее «Поп-Офф Арт», в Русском музее, в «Стелла Арт Фаундейшн», на выставке в музее им. Сахарова (коллаж художника спровоцировал возбуждение уголовного дела против директора музея им. Сахарова).

Вагрич Бахчанян — автор разлетевшихся по русскоязычному миру афоризмов: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», «Бей баклуши — спасай Россию!» и др. Говорят, что истерично привлекающий к себе внимание Эдуард Лимонов носит псевдоним, который придумал ему Вагрич. Изначально Лимонова звали — Савенко.

Метки: Бахчанян, выставки, даты, живопись, изобразительное искусство, музеи, современное искусство, художники

Загрузка ... Загрузка ...

arvest.armenia.ru

Читать онлайн 100 знаменитых харьковчан



Menu Menu Auth Онлайн Библиотека
  • Авторизация
    • VkOdnoklassnikiMailruYandexGoogleFacebook
Поиск Подписаться в TelegramФантастика 6250Детективы и Триллеры 7797Проза 1900Любовные романы 10247Приключения 6272Детское 7522

litra.info

"EVG-Crystal", Москва, ул. Полярная, д.39, Тел.: +7 915 215 43 28  

Evg-Crystal | Все права защищены © 2018 | Карта сайта