Музей ЧерномырдинаМенегетти бредит арт-терапией. Картины менегетти
Альбом картин Онтоарт | Альбомы и книги онтоарт | Все книги Антонио Менегетти с доставкой
 
|
Цена: 4.000,00 руб. Версия для печати Задать вопрос о товаре |
Антонио Менегетти |
Альбом живописи OntoArte Маэстро Антонио Менегетти.
Миниатюры некоторых репродукций картин из Альбома смотрите ниже.
Автор: Антонио Менегетти Год издания: 2011 Формат (мм): 395х310
www.books.onto.ru
Типология искусства Антонио Менегетти. - Intuitos
Статья посвящена типологии искусства как части эстетической теории Антонио Менегетти, современного итальянского эстетика, психолога и художника. В зависимости от этической зрелости художника выделяются три типа искусства: искусство патологической проекции, искусство этической проекции и чистое искусство.Ольга Сергеева.Типология искусства Антонио Менегетти.
Антонио Менегетти разработал оригинальную систематику искусства, позволяющую по-новому взглянуть на психологию искусства, а также на актуальные проблемы современной художественной ситуации. Менегетти не только разработал эстетическую теорию, но и применил ее на практике, создав художественное направление «ОнтоАрт» (искусство Бытия).
В основе его систематики искусства лежит принцип отношения художника к действительности. Это отношение определяется тем, на какой стадии развития находится художник как личность. Согласно Менегетти, эстетический субъект возможен лишь на основе этического субъекта, достигшего экзистенциальной зрелости и аутентичной самореализации. Цель этического этапа для субъекта – познать и исторически воплотить собственное духовное начало, которое связывает его с целым Бытия. Менегетти оперирует понятием души вне религиозного смысла. Душа – это онтическое начало в индивиде, формальный разумный принцип, осуществляющий самостановление в истории [1, с. 137]. На пути реализации личность становится точной функцией души. Лишь на основе этической зрелости такого рода субъекту открывается эстетическое как способность созерцать и создавать красоту.
Менегетти рассматривает искусство как знаковую проекцию пути к художника к собственной душе как центру Бытия. Исходя из этого, автор подразделяет искусство на два типа: искусство проекции и искусство откровения. Искусство проекции выражает этическую (экзистенциальную) проблематику становления личности. Второй тип искусства создается на базе первого, на основе успешного становления и достигнутой зрелости. Его предметом явлется духовная реальность, постигаемая как откровение. Искусство проекции, в свою очередь, делится на два подтипа: а) искусство патологической проекции и б) искусство этической проекции [2, c. 71]. Если художник как личность отказывается от становления, он создает искусство, которое имеет черты патологической проекции и носит психологически негативный характер. Если художник находится в процессе экзистенциального роста, его произведения имеют черты этической проекции и носят психологически позитивный характер. Если же художник «сдал экзамен зрелости» и превзошел нормальный уровень функциональности, он может превзойти личную проекцию. Его сознанию становится доступно откровение, а его творчество выходит к чистой эстетике. В этом случае его произведение является не просто личным высказыванием, но эпифанией (проявлением Бытия). Так возникает искусство Бытия, или ОнтоАрт.
Искусство патологической проекции рождается из экзистенциальной ограниченности. Художник проецирует свой внутренний мир в художественный образ в соответствии с тем, насколько он обусловлен своим поражением. Если когда-то он остановился, не сумев преодолеть некую жизненную проблему, то, как результат, им создаются произведения, в которых эта неудача находит свое символическое выражение. В этом случае появляются образы, которые указывают на отказ от развития, на тенденцию к ослаблению, вплоть до аннулирования значимости человека как главного действующего лица в собственной жизни и в истории в целом. Такое искусство дает выход внутренней расщепленности, отчужденному коллективному бессознательному, документирует индивидуальный и коллективный регресс. Проблема патологии становится особенно актуальной в контексте современного искусства, которое в большинстве случаев несет послание болезни, отчуждения и агрессии .
Искусство патологической проекции, по Менегетти, небезопасно для восприятия. Когда реципиент внутренне контактирует с подобными образами, он оказывается заражён негативной информацией. В зрителе активизируются те чувства, которые автор вложил в произведение (страх, вина, боль, бессилие). Для самого художника творчество по типу патологической проекции выполняет функцию психотерапевтичного самовыражения. Глубинной мотивацией творчества в данном случае является облегчение внутреннего напряжения и изживание вытесненных чувств.
Большое внимание психотерапевтической функции искусства уделяется в психоанализе. «Настоящее наслаждение от произведения объясняется освобождением от напряжения душевных сил», писал З. Фрейд [3, с. 100]. Однако данная психотерапия, как отмечает Менегетти, не ведет к решению проблемы, а лишь дает временную разрядку. Искусство патологической проекции рождается из стремления художника игнорировать этику и оказаться свободным от необходимости самосозидания. Художник пытается войти в пространство эстетики, не пройдя школы этики. С точки зрения Менегетти, эстетика есть более высокий этап, который не может быть освоен, пока не решены этические задачи становления личности. Патологический художник претендует на свободу самовыражения, не считая, что это право зарабатывается в процессе становления. Пытаясь «бороться с бытием», создавая негативное искусство, в котором превозносится болезнь, безобразное, художник замыкается в собственном мороке, который он символически транслирует в социум.
Реконструируя логику, с которой Менегетти подходит к проблеме отношения художника к действительности, можно выделить следующую аналитическую схему. Чтобы обеспечить себе прогрессивную творческую эволюцию, художник должен «сотрудничать с бытием», т.е. утверждать позитивные ценности. Последние возникают в творчестве художника как следствие его собственного экзистенциального роста. Успешно преодолевая проблемы реальной жизни, художник тем самым обретает позитивное мировоззрение, которое, как следствие, формирует его эстетику. Продвигаясь по этому пути, на определенном этапе развития художник получает возможность выйти за границы самовыражения, получить опыт откровения и овладеть универсальными ценностями, имеющими трансцендентный характер и сверхличное содержание. Если же художник как личность отказывается от становления, он теряет шанс выйти за рамки личного самовыражения, которое носит характер компенсации, терапевтической самопомощи и несвободы. В этом случае художник не может преодолеть ограниченность своего видения. Его взгляд остается узким, а интенциональность – негативной.
Искусство «этической проекции» отличается тем, что в рамках этого типа самовыражения создаются образы, указывающие на позитивное решение проблемы становления, на действие, ведущее к экзистенциальному прогрессу. Как и в случае с патологическим искусством, здесь мы имеем дело с личной проекцией художника, однако это проекция роста, а не упадка. В рамках искусства данного типа находит выражение интенциональность, устремленная к Бытию.
В искусстве этической проекции художественная форма, как правило, эстетична; она преодолевает проблематичное содержание, порождая эстетическое удовольствие. Даже работая с трагическим, апоретичным материалом, художник придает ему такую форму, которая приводит к утверждению смысла и ценности жизни. Такое искусство благотворно для восприятия, особенно теми, кто пребывает в поиске, в самореализации. Однако данный тип творчества еще нельзя назвать собственно креативностью и чистой эстетикой, по Менегетти. Здесь решаются проблемы этики, а не эстетики. Речь идет не о бытии, а о существовании: о решении жизненных проблем, о достижении зрелости, функциональности, аутентичности. И создаваемые художником образы отражают именно этот процесс роста. Только после выполнения этических задач индивид становится господином собственной жизни, и для него открывается возможность искусства как чистой игры, свободы и креативности.
Согласно Менегетти, не преодолев этического порога, нельзя прийти к свободе творчества. До этого момента художник не свободен в двояком смысле. Негативно-ориентированный художник несвободен, так как закрепощен собственными экзистенциальными и психическими препятствиями, комплексами и стереотипами. Последние программируют его воображение, заставляя возвращаться к нерешенной проблеме и компенсировать фрустрацию через определенные темы, формы и образы. Позитивно-ориентированный художник на стадии становления также несвободен, поскольку он еще только «учится у бытия», но не является его выразителем и «соавтором».
Как уже отмечалось, этика для Менегетти – это базовая предпосылка для занятий искусством. Имеется ввиду этика не как ответ на требования бытующей культуры, но как ответ на требования первоначального дизайнера – души, онтического начала. Только при этической зрелости такого рода, по Менегетти, обретается право применять собственную фантазию как власть над реальностью. Наступает свобода творчества, возможность изобретать любые художественные формы. По Менегетти, свобода творчества является жизненным завоеванием, к которому ведет аутентичная этическая позиция художника. Когда сдан «экзамен зрелости», желания и фантазии художника перестают носить характер комплекса и бессознательного «выплеска»; они обретают истинность, поскольку их разделяет сама реальность.
Чтобы художник мог создавать красоту, необходимо, чтобы его личность (логико-историческое «Я») научилась быть функцией души. Этот этап есть этика, а еще не эстетика. Если личность стала этичной, научилась служить нормальной функцией для онтической интенциональности, какой она предусмотрена природой, то художественная практика такого субъекта движется в сторону эпифании бытия, выливаясь, в конце концов, в «искусство откровения». Согласно Менегетти, самовыражение художника не может стать эстетичным, пока оно не стало этичным. Прийти к чистой эстетике – к искусству без прикладных задач, без терапевтической и помогающей функции – значит не игнорировать, а превзойти этику в области самовыражения. Чтобы создавать образы, свободные от проекции и обладающие реальностью бытия, художник должен знать, как бытие исполняется в нем самом. Этот личный опыт не может заменить ни техническое мастерство, ни теоретические знания. Реализованный человек может говорить от имени бытия, а не только от себя как индивида. Используя терминологию классической философии, можно сказать, что через личность художника выражается трансцендентальный субъект.
Высший тип искусства, согласно Менегетти – это «чистое искусство», которое обращено уже не к существованию, а к Бытию. Термин «чистое» подразумевает, что искусство свободно от любых проекций, как позитивных, так и негативных. На место проекции здесь приходит откровение, или эпифания. «Эпифания» (epifania, греч.) означает, по Менегетти, раскрытие Бытия в существовании [6, с. 86]. В христианской терминологии под эпифанией (или теофанией) понимают богоявление. Менегетти употребляет этот термин вне религиозной семантики. Речь идет о том, что между субъектом и реальностью больше нет искажающих препятствий, продиктованных ограниченностью субъекта. В этом смысле понятие «эпифания» может применяться ко всем проявлениям, в которых то, что установлено как сокрытое (трансцендентное), в определенный момент раскрывается как доступный для восприятия эмпирический опыт. «Через жест художника свершается вот-бытие трансцендентности» [Там же, с. 63]. Эпифания, таким образом, это момент откровения. Отсюда создавать красоту – значит сотрудничать с бытием в его самораскрытии.
Цель чистого искусства состоит в том, чтобы через видимую материю произведения, через его знаки и образы проявилось априорное начало, «показался» абсолют. В данном типе искусства меняется наполнение образа – он выражает не проекцию автора, а момент проявления самого бытия. Фантазия художника становится откровением. Заниматься художественной практикой в данном типе искусства – значит уметь открыть бытие для «славы», чтобы его «возлюбили и восхвалили» [7, с. 86].
На первом этапе становления художник живет и творит вынужденно, резюмирует Менегетти. Его воображение и фантазия находятся под принуждением со стороны бессознательного. Вольно или невольно художник проецирует в произведение свои проблемы и неудовлетворенные потребности, так что говорить о чистом искусстве нельзя. В своей реальной жизни художник должен найти ответ на вызовы существования, в противном случае результатом будет лишь патологическое искусство. Но на этапе зрелости, на пути к ОнтоАрту, Менегетти говорит о художнике как о человеке, который сумел справиться с жизненными вызовами. Речь идет о реализованной личности, которую Менегетти называет «человек без мифов», что означает, в том числе, и без проекций. «Художник должен быть зрелым и здоровым человеком не только для утверждения подлинных ценностей, но и для того, чтобы позволить ситуационно-историческое рождение бога. Нечестно приводить бога в конюшни… Вы должны обладать зрелой личностью, если хотите сделать ваши работы прекрасными» [8, р. 23].
Таким образом, главной категорией, вокруг которой автор строит свою систематику, является эстетическое как синоним духовно прекрасного. С этой точки зрения искусство рассматривается, во-первых, как до-эстетический феномен, отражающий коллизии этического становления субъекта в существовании, и, во-вторых, как собственно эстетический феномен, выражающий жизнь духовного сознания, корреспондирующего с Бытием.
Ссылки:1. Менегетти А. Тезаурус. М., 2007. 2. Менегетти А. ОнтоАрт. Ин-се искусства. М., 2010.3. Цит. по: Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1986.4. Григорьева Т.П. Японская художественная традиция. М., 1979.5. Стоглав. Собор бывший в Москве при Великом Государь Царе и Великом Князе Иван Васильевиче. СПб., 2005.6. Менегетти А. ОнтоАрт. Ин-се искусства.7. Менегетти А. Указ. соч.8. Meneghetti A. OntoArte. Roma, 1988.
Источник: О.Сергеева. Типология искусства Антонио Менегетти. // Теория и практика общественного развития. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.teoria-practica.ru/. №3. 2011.
intuit-school.livejournal.com
Биография А. Менегетти | Научный фонд Антонио Менегетти
Итальянский ученый Антонио Менегетти посвятил теоретическому обоснованию и практической апробации онтопсихологии около сорока лет.
Благодаря открытиям, которые онтопсихологическая школа сделала в сфере изучения человеческой психики, сегодня мы констатируем не только реальное и эффективное достижение терапевтической цели в плане личностной реализации человека.
Отныне у нас есть альтернативная и целостная модель научного подхода, который применим к любой сфере человеческой деятельности – от педагогики до права и предпринимательства.
Чтобы понять логику развития инновационной научной концепции, обратимся к историческому пути, пройденному ее основателем.
Антонио Менегетти – выходец из простой семьи. Сразу же после войны 11-летнего мальчика отдают изучать церковные науки. Он учится, развиваясь культурно и интеллектуально в лоне Римско-Католической Церкви вплоть до 1971 года. За это время А. Менегетти достигает высочайшего уровня познания в области философии и богословия, что подтверждается его уникальной академической биографией.
В 60-е годы Антонио Менегетти, ступив на стезю пасторского служения, соприкоснулся с экзистенциальными проблемами человечества во всем их объеме (как он признается позже, опыт священнослужителя станет незаменимым для его дальнейших научных изысканий).
Будучи человеком удивительного ума, он решает вникнуть в проблему, найти конкретный, рациональный и поддающийся проверке ответ на вопросы о природе человека. Почему страдает человек?
В начале XX века с работ лаборатории Вундта, открытий Фрейда, Юнга и бихевиористов началась эпоха современной (научной) психологии. Однако никто из последователей этих первых ученых не дал сколь-нибудь ощутимых ответов на вопросы о природе человека, никто не дошел до глубинного понимания собственного существования, не выявил единого специфического предмета исследований.
Эта ситуация наиболее отчетливо проявилась в 50-60-е гг. прошлого века в различных сферах социальной и нравственной жизни: от философии в узком смысле слова (Фромм, Адорно, Маркузе), до живописи (Пикассо, Дали, Модильяни), литературы (Камю, Сартр, Симона де Бовуар), музыки, моды.
Интеллектуальные университетские кружки марксистского и социалистического направления остро чувствовали необходимость в идеологии обновления, которая обрела конкретные очертания в движении 1968 года, вовлекшем в свои ряды многих представителей молодежи.
В 1954 году в свет выходит посмертное издание докладов Эдмунда Гуссерля, прочитанных им в Вене в 1935-36 гг. Этот материал глубоко затронул Антонио Менегетти. Гуссерль говорил о коренном обновлении философии, о необходимости свершения эпохе, то есть об отстранении от привычного взгляда на реальность вещей, который неизбежно основан и обусловлен социальными и идеологическими установками. Эпохе обеспечивает новую встречу человека с реальностью в том виде, в каком она действительно существует, а не проживается нами на эмоциональном и рациональном уровне. Теории появились позже.
Их возникновение обязано очевидному факту – человеческое существо живет в несчастии и тревоге. Тем не менее, кризис наук не означал кризиса их научного характера: возможно, они избрали ошибочный путь или «скатились в философскую интенциональность». Гуссерль не выступал против науки, более того, в зарождавшейся психологии он видел эпистемическую науку, способную заново обосновать и привести к аутентичности само понятие научности.
Бессознательное, открытое университетским коллегой и другом Гуссерля – Зигмундом Фрейдом, – стало основополагающей отправной точкой в психологии. Однако следовало идти дальше Фрейда, Адлера, Юнга, чьи исследования слишком фокусировались на болезни.
Новое направление в психологических исследованиях, заданное экзистенциализмом, предлагало новое же прочтение отношений терапевт-клиент (который перестал быть пациентом) и утверждало, что именно в бессознательном таятся лучшие качества человеческого существа. А значит, человек может найти дорогу к подлинной самореализации в существовании.
Карл Роджерс, Абрахам Маслоу и Ролло Мэй не приемлют негативную версию экзистенциализма Жан-Поля Сартра, который писал об абсурдности жизни и любой попытки задаться вопросом о ее смысле.
Католическая церковь также не осталась в стороне от всеобщего кризиса (который захлестнул ее в полной мере, отразившись на духовном призвании) и начала внутренний поиск характера связи с гражданским миром: это было время II Ватиканского собора (1962-1965 гг.). Собор задал мощный стимул: открытость Церкви позволяла лучшим интеллектуальным силам превзойти старые схемы в поисках открытой встречи с миром. Среди главных действующих лиц такие выдающиеся теологи, как Карл Ранер.
Антонио Менегетти активно действует в этом направлении: полученное им в лоне Церкви образование дает возможность смотреть на душу в более широком духовном смысле в отличие от других исследователей с исключительно академическим медицинским образованием. Несмотря на это, Менегетти чувствует необходимость интегрировать свои и без того обширные знания с практическим опытом и мирским образованием.
Полный решимости расширить свое видение, он распределяет время между служением и обучением, которое оплачивает самостоятельно. Антонио Менегетти изучает и сопоставляет различные теоретические подходы и позиции современной психологии и психиатрии. Ему интересно знать, как они отвечают на проблемы, затронутые Гуссерлем, экзистенциалистами и такими психиатрами, как Карл Ясперс и Людвиг Бинсвангер, чьи исследования граничили с философией.
Наибольшее впечатление на Менегетти произвел терапевтический и философский подход Виктора Франкла: в ходе личной встречи с основателем логотерапии в Вене он углубляет аспекты, связанные с языком бессознательного и личной ответственностью клиента.
В своих первых философских очерках Антонио Менегетти интуитивно улавливает, что проблема связана не с человеком как таковым, а в какой-то степени с аспектом рациональности и ее применения. Действительно, в какую бы форму не облеклась идеологическая позиция – в форму моды, философского учения или политического мировоззрения, – она не должна восприниматься в качестве абсолюта. Несмотря на все свои претензии – это всего лишь рациональное отражение, которое не полностью совпадает с реальностью.
Таким образом, очевидно, что человек может выбрать свою позицию, но речь идет о необоснованном выборе, не всегда отражающем естественное положение вещей. Человек страдает, потому что уходит от себя, надевает ментальные одежки, которые обуславливают его извне и навязывают ограниченные и ограничивающие абсолюты. Но человек этого не замечает и на сознательном уровне не видит причины своего несчастья.
Так, ознакомление с теоремой неполноты формальных систем математика Курта Геделя и принципом неопределенности физика Вернера Гейзенберга становится для Антонио Менегетти интеллектуальным преимуществом: математика представляет собой весьма выраженную систему рациональных суждений, но окружающую нас действительность нельзя измерить с абсолютной точностью. Иными словами, рациональность демонстрирует свою ограниченность. Менегетти не довольствуется шаблонным измерением реальности. Ему нужен конкретный, аутентичный, эмпирический результат.
К моменту окончания работы II Ватиканского собора А. Менегетти завершает обучение, и его приглашает преподавать одна из структур, реформированная именно благодаря соборной работе, – Папский университет Св. Фомы Аквинского в Риме.
Здесь с 1970 по 1973 г. А. Менегетти читает такие курсы, как «Основы пасторской психологии», «Клиентцентрированная терапия Роджерса», «Онтопсихология человека». Один из его студентов отмечает, что преподаваемый материал выходит за рамки концепции Роджерса. Менегетти уже формулирует свою оригинальную теорию.
Если человек способен к самореализации, следовательно, возможно выявить причину патологии. В клиническом плане А. Менегетти интересна проблема шизофрении, этой патологии со смутными (для тех, кто изучает ее не с позиций онтопсихологии) очертаниями.
В начале 60-х годов Профессор Менегетти решает вести собственную независимую исследовательскую работу в полной автономии от институтов и академий. Он в очередной раз полностью и за счет собственных средств погружается в исследование.
А. Менегетти создает в Риме первый Центр онтопсихологической терапии, где зачастую работает с пациентами с тяжелыми психическими расстройствами, которым не в силах помочь в государственных лечебных учреждениях. Он успешно приводит людей к выздоровлению, оттачивает терапевтический инструмент под названием «резиденс».
С 1973 по 1978 в ходе организованных по принципу самофинансирования конференций А. Менегетти представляет широкой публике открытия, сделанные им в ходе ежедневной многочасовой (по 10-12 часов в день) работы в качестве психотерапевта.
Наиболее значимое открытие – открытие онто Ин-се – позволяет выделить источник психической деятельности еще прежде любого эффекта. Это критерий ценностей и функциональности отдельно взятого человека. Будучи внутренним и сугубо личным принципом, Ин-се не зависит от внешней среды, которая для него относительна, но использует ее в реализации своего утилитаризма. Это тот критерий, который предвещала, но так и не выявила школа Роджерса.
Открытие онто Ин-се дало объяснение полевым открытиям Геделя и Гейзенберга, а также стало ответом Гуссерлю: «Реальность развивается посредством формальных открытых проектов. Стоит уловить сам проект и его взаимосвязи, как можно измерить, проконтролировать и предугадать результат».
К тому же совокупность трех открытий (семантического поля, онто Ин-се и монитора отклонения) нацелена не на отбрасывание или уничтожение науки, а на придание ей еще более прочного, реального и ощутимого основания, ведь очевидность – это единственная реальность, не требующая дополнительных доказательств. Для выстраивания аутентичной науки, которая отвечала бы реальным потребностям человека в конкретных условиях его существования, нужны аутентичные ученые, исследователи. Антонио Менегетти понимает, что его открытия, подтвержденные дальнейшими результатами работы, являются фактическим основанием для выстраивания новой науки, той базой не вызывающих сомнения данных, которую искал Гуссерль.
В 1978 А. Менегетти учреждает неправительственную организацию - Международную ассоциацию онтопсихологии, которая в конце 90-х гг. получит специальный консультативный статус при Экономическом и Социальном Совете ООН. Ассоциация ставит своей целью культурную популяризацию онтопсихологической науки, которая благодаря своим открытиям задает эпистемическое основание познанию.
Онтопсихологический подход возвращает отдельно взятому человеку прерогативу изучения и развития его существования. Онтопсихология действует не по шаблонам, а на основании эффективного, измеряемого соответствия реальности. Применение метода приводит к достоверному результату.
Достоверность сделанных открытий Антонио Менегетти испытал на себе. Он преуспел не только в психотерапии, но и в преподавании, в культурной популяризации науки, в предпринимательской деятельности, в области живописи, моды и музыки. В каждой из этих областей А. Менегетти был отмечен наградами и снискал признание.
Особое внимание в своей практической и культурной деятельности онтопсихологическая школа уделяет проблемам молодежи, поколения которой после 1968 года жили и живут в условиях разочарования и в сложных отношениях с окружающим контекстом.
Человек способен достигать и поддерживать свою историческую аутентичность посредством стиля жизни, созвучного его истинной природе. Даже в молодом возрасте он может быть лидером жизни для себя и в отношении других.
Онтопсихология была апробирована во всех частях света, а ее результативность доказана в различных культурах и традициях, что подтверждает единую внутреннюю природу человеческих существ.
Благодаря исследованиям и научному успеху, апробации и доказанным результатам, А. Менегетти удается определить и выделить процесс и феноменологию интуиции, этой ключевой информации, которая открывает доступ к решениям в различных прикладных сферах деятельности, в частности, в секторе экономики и предпринимательства.
meneghetti.ru
статья "Образ и воображение в эстетике Менегетти"
Моя статья о психологии художественной фантазии в трактовке А.Менегетти.Статья посвящена проблеме творческого воображения в эстетике Антонио Менегетти, современного итальянского эстетика, психолога, художника и общественного деятеля. Дается сравнительный анализ трактовки образа в эстетике и психологии с применением понятия бессознательного. Анализируется трактовка образа и воображения у А. Менегетти в ее отличии от трактовок Фрейда, Юнга, Башляра. Образ рассматривается как онейрический феномен, а воображение – как сон наяву. Рассматриваются закономерности формирования образа во взаимосвязи с экзистенциальной зрелостью художника. Вводятся понятия позитивного и негативного образа, патологического и здорового удовольствия, «открытой» и «вынужденной» фантазии.
Ключевые слова: художественный образ, воображение, фантазия, бессознательное, эстетическое наслаждение, удовольствие, априорный образ, матричный образ, интуиция, фрустрация, компенсация, аутентичность, терапевтическое искусство, арт-терапия, психология искусства.
О.Б.СЕРГЕЕВА.
ПРОБЛЕМА ОБРАЗА И ВООБРАЖЕНИЯ В ЭСТЕТИКЕ АНТОНИО МЕНЕГЕТТИ.
«Несмотря на огромную популярность искусства, оказалось, что психологические закономерности его исследованы совершенно недостаточно», – писал Б. Г. Ананьев в своей статье «Задачи психологии искусства» [1, 236]. Книгу "Психология искусства" Л. С. Выготского Ананьев называет «единственной отечественной работой в этой области». И, хотя это высказывание прозвучало в 70-е годы 20-го века, нельзя сказать, что ситуация в отечественной психологии искусства сильно изменилась. Одна из причин такого положения – трудность изучения бессознательных процессов, которые играют большую роль как в художественном творчестве, так и в процессе эстетического восприятия.
При всех расхождениях большинство ученых признают ведущую роль образа и его источников – фантазии и воображения – в природе художественного творчества. Категория «образ» играет важную роль и в эстетике Антонио Менегетти, автора оригинальной эстетической теории. Это роднит его подход с отечественной и зарубежной эстетикой, рассматривающей художественный образ как основную семантическую единицу произведения искусства. Менегетти вносит новые акценты в анализ художественного воображения, опираясь на свой опыт психолога и художника-абстракциониста.
Если в психологии образ рассматривается преимущественно гносеологически, как форма отражения мира, то в эстетике образ выступает как художественная конструкция, образованная на материале воображения и отражения с помощью технических средств того или иного вида искусства.
Можно выделить художественные направления и стили, где доминирует объектно-репрезентативная функция образа – это реализм, классическое искусство, гипер-реализм, поп-арт. Но есть и такие, где доминирует выразительно-онейрическая функция – это абстракционизм, сюрреализм, кубизм. Для решения художественной задачи в той или иной пропорции необходимо и отражение реальности, и самовыражение автора. Целостный акт отражения «…всегда в той или иной мере включает единство … знания и отношения, интеллектуального и аффективного, из которых то один, то другой выступает в качестве преобладающего» [16, 264] .
Для Менегетти, психолога и художника, образ – это не столько отражение внешнего мира, сколько выражение внутреннего мира творца, чаще всего бессознательное. Юнг называл образ языком, на котором разговаривает бессознательное [19, 115]. Менегетти рассматривает образ, прежде всего, в его онейрически-субъективной, а не репрезентативно-объективной, ипостаси. Фрейд считал, что искусство – это сон наяву [3, 94]. Менегетти придерживается близкой в этой части к Фрейду позиции, рассматривая искусство как производство образов, источниками которого выступают сновидение и воображение.
Творчество, по Менегетти, в большой степени построено на интуитивных процессах, но при этом в нем присутствует и целерациональная деятельность – это сфера технического мастерства, постановки художественных задач. Подход А. Менегетти сконцентрирован, прежде всего, на глубинных психологических процессах, происходящих в области фантазии, воображения и интуиции. Этот подход исследует, из какого «психического материала» и по каким законам формируется художественный образ. Первостепенное значение при этом приобретает личность самого художника.
Согласно Менегетти, образ – это «как» действия или модус, посредством которого ум действует внутри психики. Образ есть геометрическая проекция претворяющегося действия, формальная структура энергетического кванта [14, 131]. Суммируя, Менегетти называет образ «алфавитом энергии» или «формулой действующей энергии» [15, 56]. Отличие и новизна трактовки образа у Менегетти состоит в неразрывной связи образа с энергией. Энергия индивида находит свое выражение и существует только посредством образа. Спонтанно возникающий или сознательно конструируемый образ транспортирует, формализует, предоставляет канал для энергии индивида [15, 59]. При этом под образом понимается не только визуальная проекция, но также и мысли, музыкальные или аудиальные образы. Любой внутренний импульс индивида, ища выражения, воплощается в образах, как осознаваемых, так и неосознаваемых. Поэтому, анализируя возникающие образы, выводя их к осознанию, проецируя их в рисунок или звук, находя им соответствие вовне (например, отдавая предпочтение одним образам перед другими), можно выявить направленность энергетической динамики субъекта, понять его состояние, потребности, интенциональность.
Вопреки распространенному мнению, онейрический процесс как производство образов происходит непрерывно, что обусловлено необходимостью постоянно восстанавливать динамическое равновесие между индивидом и средой. Фантазия и воображение в этом смысле выступают как дневное сновидение. Любая психическая реальность с неизбежностью обнаруживает себя в образах. Это касается не только фигуративных, но и абстрактных изображений, которые также связаны с ассоциативной деятельностью, т.е. конфигурируются в образы.
Каждый образ несет в себе определенную энергию, динамику, семантику. Согласно Менегетти, по произведению художника можно прочитать динамику его бессознательного, а произведение выступает как «психосоматика» автора [12, 82]. В данном случае термином «психосоматика» подчеркивается выражение вовне, как патологическое, так и здоровое. С этим обстоятельством связаны два аспекта. Во-первых, образ является свидетельством об авторе, его материальной проекцией. Во-вторых, образ оказывает воздействие на воспринимающего, заражая («семантизируя») его, т.е. сообщая ему свою динамику, вызывая определенную эмоцию, внося изменения в психический баланс. В этой связи возникает проблема гигиены восприятия, т.к. образы могут сообщать как позитивную, так и негативную динамику или информацию [11, 367].
С точки зрения позитивности и негативности все образы, по Менегетти, имеют два основных психических источника: а) «матричный» и б) «априорный». Матричный образ или, другими словами, «первичная сцена», констеллирует вокруг себя наиболее сильные эмоции индивида в раннем детстве, на основе чего формируется его комплексуальная структура, которая затем служит фильтром, искажающим восприятие под воздействитем «тематического отбора» [14, 218]. Матричный образ становится доминантным, и в дальнейшем ему подчиняется психика индивида. Он выступает, с одной стороны, как первоначальный штамп, согласно которому «вылепливается» восприятие, и, с другой стороны, как постоянный искажающий код, принуждающий к повторению себя в любом психическом материале. Матричный образ вносит в психическую динамику три основных эмоции – страх, сомнение и чувство вины.
Напротив, «априорный образ» продуцируется другой психической инстанцией, которую Менегетти называет «in-se», или душой, уходя, однако, от религиозного толкования этого понятия. In-se (в-себе) – это базовый прект природы, образующий человеческое существо [14, 137]. Априорный образ можно метафорически назвать «посланием души», проникающим в сознание. Априрорный образ является непосредственным, глубинно-интуитивным, не подвергшимся искажению и рационализации. Он выражает ситуативное волеизъявление души (in-se) [14, 284]. Априорный образ активизирует жизнедеятельность индивида, привносит ощущение расширения, уверенности, уравновешенности [15, 62]. В этой связи интуицию можно определить как способность сознания перехватывать априорный, т.е. чистый, неискаженный, образ. Однако «по внешним проявлениям достаточно сложно определить, с чем мы имеем дело – со следом комплекса, с патологией или с импульсом ин-се» [11, 321]. В искусстве мы можем иметь дело как с матричным образом, имеющим комплексуальное происхождение, так и с апрорным образом, имеющим природу откровения. Поэтому психологический анализ искусства является сложной профессиональной задачей.
Интерпретация всех типов образов – образов сновидений, фантазии, искусства – предполагает, по Менегетти, анализ следующих структурных элементов. 1). Функциональность символа по отношению к человеку. На основании клинической практики Менегетти установил, что существуют функциональные и нефункциональные образы, которые, проявляясь в сновидениях и вображении, несут в себе определенные значения. 2). Причинная действенность символа. Речь идет о том, позитивно или негативно рассматриваемый образ влияет на субъекта, к которому он относится. 3). Семантическое поле. Имеется ввиду общий эмоциональный фон, в рамках которого разворачивается действие. 4). Действие в изменении. Речь идет о динимике, сюжетике, ведущей к позитивному либо негативному для индивида исходу [10, 44]. Проанализировав эти элементы в произведении искусства, мы можем, согласно Менегетти, получить исчерпывающее представление об его психической динамике, оценить, позитивно или негативно оно будет воздействовать на воспринимающего, выявить, в каком состоянии (экзистенциального роста либо регресса) находился автор. Если к этому добавить биографический анализ личности художника, можно также понять источники тех результатов, которые представлены в артефакте. Многочисленные примеры подобного анализа нашли отражение в книгах Менегетти, посвященных исследованию кинематографа [9].
Способность посредством интуиции «считывать» априорный образ является, по Менегетти, залогом не только художественной самореализации, но и выхода художника на высший уровень творчества. Априорные образы синергичны универсальному духу человека, будучи продуктом глобального онтического, а не социально-исторического, кода. Априорный образ, если он был схвачен в акте интуиции, на следующем этапе должен найти материальное воплощение в произведении. Для этого должно подключиться сознательное рациональное «Я» художника. На этом этапе – при переходе от интуиции к реализации вовне – необходимо техническое мастерство, иначе открывшееся видение не сможет получить адекватного выражения.
Проблема априорного сознания разрабатывается в философии начиная с Платона. Эйдос предмета у Платона постигается сверхчувственным способом, ибо материальная сторона вещей не содержит в себе эйдоса. Следовательно, субъект должен обладать способностью «проницать», выходить за границы материальной оболочки, чтобы соприкоснуться с красотой. Как показал А. Ф. Лосев, у Платона эйдос и выводимый из него «идеал» носят не эмпирический, а априорный характер. Речь идет о «чистом созерцании, усмотрении объективного образа мира, равносильном активному созданию этого образа в сознании» [8, 343].
Априорное сознание исследуется в книге польского философа В. Татаркевича «История шести понятий» [17]. В главе «Форма: история одного выражения и пяти понятий» он предлагает анализ развития априористики в эстетике. В эпоху средневековья свою интерпретацию априоризма дает Николай Кузанский. Задумываясь над природой форм в искусстве, он пишет: «Формы возникают единственно благодаря человеческому искусству… Художник не воспроизводит ни одной конфигурации естественных вещей, он лишь делает материю способной принять искусственную форму». И далее: «Всякая видимая форма будет подобием и образом настоящей и невидимой формы, существующей в разуме». Кант в «Критике чистого разума» открывает априорные формы познания: пространство и время, субстанция и причинность. Однако в эстетическом сознании Кант не усмотрел априорных, постоянных и необходимых форм, в которых возможно эстетическое переживание. Он считал, что прекрасное определяют не постоянные формы сознания, но исключительные, единичные дарования творцов, так как прекрасное творят гении. Однако в конце XIX века эстетик К. Фидлер выступил с тезисом, что искусство подвержено постоянным формам и что источник этих форм находится в субъекте. Согласно Фидлеру, не только разум, но и наше видение обладает своей всеобщей формой. Однако обычный человек может утерять надлежащую форму видения, в отличие от художника, который ее сохраняет и применяет в своем творчестве. Поэтому художественное творчество не является полностью свободной игрой воображения, как считал Кант; но управляется законами видения [Там же]. «Априорное Я» Менегетти обнаруживает близость к «чистому «Я» Гуссерля. Вводя понятие «эпохе», Гуссерль обращается к проблеме чистого сознания. [4, 101]. «Эпохе», на наш взгляд, можно рассматривать как тип метанойи, или очищения сознания.
Менегетти вводит идею «априорного Я» вслед за многими предшественниками. Отличие его подхода состоит в том, что здесь не только постулируется необходимость чистого сознания, но предпринимается попытка описать психологические закономерности, практически ведущие к контакту с «априорным Я». Эстетика Менегетти носит практический и, во многом, этический, характер, концентрируясь на экзистенциальном самостановлении, необходимом для достижения аутентичности. Этот путь, по мнению автора, позволяет прийти к интуитивному контакту с собственным «априорным Я».
Если эстетика ставит вопрос о необходимости чистого сознания, то психология должна ответить на вопрос, как эта чистота реально может быть достигнута в жизненной практике субъекта творчества. Согласно Менегетти, этот путь совершается с помощью интуиции, под руководством души, в процессе самореализации. «Следует достичь нулевой точки умственной деятельности, потому что именно к ней заключена точка силы художника. К этому можно прийти не путем медитации или ей подобных практик, но только благодаря рождению «Я», то есть путем последовательного ряда выборов и точных действий. Рождение «Я» происходит постоянно, при совершении выбора, соответствующего велению души в каждый момент» [13, 147].
Классическая психология искусства активно исследовала творческое воображение, однако не находила в нем места для априорного сознания. Согласно психоанализу, цель фантазирования, как и самого искусства – удовлетворение вытесненных желаний. Фрейд исходил из естественно-научного материалистического понимания человека, и в его теории не было места для души или ей подобной инстанции. Мотивация фантазирования, по Фрейду, состоит в иллюзорной реализации фрустированной потребности. Искусство занимает среднее место между сновидением и неврозом. В основе художественного образа лежит конфликт между Я и Оно (сознанием и бессознательным), который уже «перезрел для сновидения, но еще не сделался патогенным» [3, 93]. При анализе художественного творчества Фрейд отталкивается от «Эдипова комплекса», в котором, по его мнению, исторически совпадает начало религии, нравственности и искусства. Истоки искусства усматриваются им в фантазии, при помощи которой бессознательные влечения облекаются в эстетичную форму, благодаря которой они перестают выглядеть асоциальными и становятся средством воображаемого самоудовлетворения как самого художника, так и реципиентов [3, 95].
Эстетическая теория Менегетти ориентирована, в том числе, и на те области художественной практики, которыми занимался психоанализ. Однако Менегетти исходит из другого представления о сущности человека. Для Менегетти человек – это существо, устремленное к Бытию. Менегетти выделяет «терапевтическое искусство», которое возникает как самовыражение незрелой личности, как потребность разрядить, «выплеснуть» подсознательный импульс или внутренний конфликт, дабы восстановить психическое равновесие. Основная функция терапевтического искусства – самовыражение в узком смысле слова, когда художник остается в рамках собственной негативной проекции, не достигая универсальных ценностей бытия. Терапевтическое искусство идентифицирует давящее присутствие Сверх-Я, взывающее к инфантильному бунту, а также выявляет навязчивые образы коллективного бессознательного. По Менегетти, оно представляет интерес не в эстетическом, а скорее в научном, психологическом, социальном плане. Благодаря ему можно изучить основные болезни эпохи, которые разделяются большими группами людей [12, 35]. Психология давно признала за искусством терапевтическую функцию. Арт-терапия, как направление в психологии, основана на том факте, что искусство позволяет индивиду выразить вовне свои чувства, травмы, разного рода напряжения. В этой связи об искусстве говорится как о средстве отыгрывания, изживания подавленных импульсов в образно-символической форме [7, 24].
Искусство рассматривается Фрейдом как способ примирения оппозиционных принципов «реальности» и «удовольствия» (Эго и Ид). В работе «Два принципа психического функционирования» Фрейд писал: «Этому акту фантазирования, который берет свое начало в детской игре, а позднее переходит в мечтание, чужда забота о связи с реальным миром» [18, 98]. Фантазии отведена роль посредующего звена между Ид и Эго, из чего следует необходимость четкого различения чувства реальности и деятельности воображения. Уже в раннем возрасте психические процессы распределяются по двум направлениям: вектор рационализации, подчиненной принципу реальности, и спонтанная активность воображения, ориентирующегося только на принцип удовольствия, но утрачивающего при этом контакт с действительностью.
Менегетти также считает, что воображение руководствуется принципом удовольствия. Однако в то же время Менегетти полностью противоположен Фрейду в понимании сущности удовольствия и в том, что удовольствие якобы противостоит принципу реальности. Если, согласно Фрейду, деятельность воображения и порождаемое ею удовольствие носит компенсаторный характер, то, согласно Менегетти, эстетическое удовольствие имеет сложную природу и может носить как компенсаторный, так и развивающий и духовный характер. Менегетти разрабатывает концепцию позитивного и негативного удовольствия. Находясь в оппозиции к «культуре несчастья» и к «патологической эстетике», Менегетти ставит задачу описать аутентичное эстетическое сознание и пути его достижения. Он рассматривает искусство как педагогику высшего удовольствия. Менегетти рассуждает на острие оппозиции «патологическое удовольствие – истинное удовольствие». Главным источником последнего Менегетти считает выход к метафизическим горизонтам, возобновление контакта с целым Бытия. Благодаря такому контакту искусство способно возобновлять действие in-se (души) в индивиде. Результатом этого является особое психическое состояние, позволяющее ощутить себя целостным, универсальным существом. Такое воссоединение и обогащение при контакте с искусством вознаграждает субъекта и восстанавливает метафизическую структуру психики.
Однако возможность переживать такое удовольствие зависит не только от произведения, но и от самого субъекта. Без здоровой чувствительности невозможны ни художественное творчество, ни эстетический вкус. Способность к проживанию эстетического удовольствия проявляется не по воле случая, а как следствие исполненного порядка. Если индивид научается действовать в соответствии с импульсами своей души, в нем устанавливается точная пропорция всех частей, согласованных ради единого результата. Этот достигнутый психический порядок вызывает удовольствие и побуждает к созерцанию. «Удовольствие – это необходимость, высшая форма жизненного порядка. Оно не возникает по капризу: субъект сначала понимает точную пропорцию порядка и удовольствия, а затем становится ею», – считает автор [12, 169]. Таким образом, экзистенциальная этика обучает субъекта контакту с Бытием, что и позволяет ему освоить логику и практику эстетического наслаждения.
Удовольствие как практика созерцания становится доступным лишь при исполнении законов экзистенциальной этики, по Менегетти. Удовольствие – не прихоть, а мудрый закон жизни. Главным условием для достижения удовольствия является постоянный рост продуктивности индивида [12, 228]. Для художника путь к аутентичному творчеству лежит через чистоту ума, ментальную гигиену. Первичная красота – внутренняя, это красота духа, который созерцает самое себя и, в дальнейшем, проявляется вовне. Чтобы войти в мир эстетического удовольствия, считает Менегетти, необходимо преодолеть психологические проблемы. Комплексы и стереотипы служат искажающим фильтром, не позволяющим видеть и создавать красоту. Прогуливаться «в саду райской эстетики» субъект может после того, как решит этические задачи – справится с основными вызовами жизни, достигнет биологического, социального и психического порядка [12, 82]. Менегетти вводит в свою эстетику этические детерминанты в виде практической самореализации, а также аутентификации, или самопознания. Экзистенциальная зрелость выступает у него главным условием креативности.
Большое место в размышлениях Менегетти об искусстве занимает проблема фантазии, что включает его взгляды в диалог с позициями его известных предшественников. В частности, К.-Г. Юнг проводил различие между образами фантазии и образами восприятия. Образ фантазии лишь косвенно связан с восприятием внешнего объекта – он покоится, скорее, на бессознательной деятельности воображения, и, будучи ее плодом, является сознанию более или менее внезапно, вроде видения или галлюцинации, не имея, однако, их патологического характера [5]. Юнг подчеркивал, что образы фантазии имеют для психики не меньшее, а, возможно, и большее значение, чем внешние образы восприятия. Хотя образ не имеет значения реального явления, ему может быть присуща огромная психологическая ценность, слагающая «внутреннюю» действительность, которая, при известных условиях, перевешивает значение «внешней» действительности. Юнг ввел в психологию понятие устойчивого образа-архетипа, который всегда коллективен, является осадком памяти, или энграммой, образовавшейся путем уплотнения сходных процессов [20]. Менегетти, рассматривая понятие архетипа, указывает на то, что архетип предполагает запрограммированность воображения художника, что может говорить лишь о стереотипии, но не об истинной креативности [12, 36]. Таким образом, если для Юнга архетипы являются основой воображения, то для Менегетти они свидетельствуют о подчиненности индивида безличным формам коллективного бессознательного.
В этом отношении Менегетти скорее близок к Башляру, также разграничивающему область архетипического и область активного воображения. Архетипическое принадлежит прошлому и бессознательному, подобно сну. Отличие творческого воображения или мечты состоит в том, что в мечте присутствует элемент воли и сознания. Башляр пишет: «...вот в чем заключается коренное отличие между ночным сном и мечтанием: если тот, кому снится сон, есть тень, которая потеряла свое «я», то мечтание есть онейрическая деятельность, в которой продолжает существовать проблеск сознания» [2, 31]. Согласно Менегетти, зрелый индивид способен управлять образным миром своего воображения.
Анализируя деятельность воображения, Менегетти приходит к новому научному выводу о природе фантазирования. Он говорит о необходимости различать «вынужденную» и «открытую» фантазию. На первый взгляд может показаться, что фантазирование – это свободный, ничем не обусловленный процесс. Однако на практике свободная, предоставленная самой себе фантазия почти не встречается, так же как не свободны и сновидения. На деле работа воображения представляет собой навязчивый позыв к повторению некоторых образов. Чаще всего фантазия – это связка фиксированных «картинок» или кратчайший путь к определенным ассоциациям, ведущим свое происхождение от первой детской диады. Вынужденная фантазия имеет место, когда воображение работает под давлением бессознательного, выполняя некую программу. Это приводит к созданию повторяющихся негативных образов. Создавая произведение, художник, если он не аутентичен, выражает наиболее активную зону вытесненного материала. Чтобы создавать здоровое искусство, прежде всего, необходимо осознать вытесненное, а значит, те бессознательные части, которые активируются, как только субъект предается фантазированию [13].
Как результат «вынужденного воображения» возникает «терапевтическое» произведение, которое позволяет выразить вовне внутреннее напряжение, используя механизм компенсации. В этом случае художник не может претендовать на новизну и творчество, так как его фантазия предопределена и ведет к навязчивости и фиксации. На деле субъект не «придумывает», а подчиняется образу, резонирующему с его бессознательным. «Искусство должно быть искренним. Но, если человек болен, он выражает стереотипию наиболее активизированного комплекса» [21, 23].
Для того чтобы выйти из замкнутого цикла вынужденной фантазии к истинной креативности, по Менегетти, необходимо встать на путь самосозидания и самопознания. «Открытая фантазия», или свободное воображение, открывается при условии исполненной этики существования, которая состоит в долге каждого существа реализовать свой природный проект. В этом случае искусство получает власть быть бесконечной креативной фантазией, в том смысле, что художник может обозначать свободно, произвольно, поскольку он создает реальное при любом обозначении. Став аутентичной личностью, художник может применять собственную фантазию как власть над бытием. Но бессмысленно претендовать на бытие в фантазии, считает автор, предварительно не став ответом на специфическую норму бытия в существовании [12, 84]. Таким образом, Менегетти акцентирует тот факт, что понятие «свобода воображения» применительно к искусству часто ошибочно. Свобода воображения находится в зависимости от экзистенциальной зрелости художника.
В своем эстетическом дискурсе Менегетти объединяет трансцендентальный принцип априористики, ведущий свое происхождение из классической философии, и практическую этику самосозидания, берущую свое начало в гуманистической психологии середины XX-го века. Таким способом автор стремится достичь синтеза и наметить пути реализации «чистого сознания» в конкретной экзистенциальной практике, высшим проявлением которой он считает художественное творчество.
Список литературы.1. Ананьев Б.Г. Задачи психологии искусства. // Художественное творчество. Л., 1982.2. Башляр Г. Психоанализ огня. М., 1993. 3. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1986.4. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 2001. 5. Зеленский В. Толковый словарь по аналитической психологии. / Образ. С.-Петербург, 2000. 6. Каган М. С. Эстетика как философская наука. Санкт-Петербург, 1997.7. Копытин А.И. Многообразие форм арт-терапевтичекой работы. // Практикум по арт-терапии. / под ред. А.И.Копытина. СПб., 2000.8. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика. М., 1974.9. Менегетти А. Кино, театр, бессознательное. В 2-х томах. М., 2001.10. Менегетти А. Мир образов. М., 2008.11. Менегетти А. Образ и бессознательное. М., 2000.12. Менегетти А.. ОнтоАрт. Ин-се искусства. М., 2010.13. Менегетти А.. ОнтоАрт. Ин-се искусства. М., 2004. 14. Менегетти А. Тезаурус. М., 2007.15. Менегетти А. Учебник по онтопсихологии. М., 2007.16. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957.17. Татаркевич В. История шести понятий. М., 2007.18. Фрейд З. Положение о двух принципах психической деятельности. // Основные психологические теории в психоанализе. Очерк истории психоанализа. СПб., 1998. 19. Юнг К.Г. Психология и поэтическое творчество // Юнг К.Г. Соч. М., 1992. Т. 15.20. Юнг К.-Г.Психологические типы. М ., 1992. 21. Meneghetti A. OntoArte. Roma, 1988.
--------------------------------------------------
Сергеева О.Б. Проблема образа и творческого воображения в эстетике Антонио Менегетти. // Известия Уральского государственного университета. № 92. Серия 3. Общественные науки. Вып. 2. 2011. С. 131-140.
intuit-school.livejournal.com
Читать книгу Мир образов Антонио Менегетти : онлайн чтение
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Антонио МенегеттиМир образов. Краткое пособие по интерпретации образов и сновидений
Antonio Meneghetti
PRONTUARIO ONIRICO
Ontopsicologia Editrice 2012
Введение в «Абсурд» образов как путь обретения критерия реальности
Имагогика – сознательный и добровольный опыт прочтения активных образов, отражающих целостность индивидуального существования на сознательном и бессознательном уровнях.
Сновидение – это непроизвольный опыт в области образов.
Зачастую наше «Я» легкомысленно относится к себе, месту и времени своего существования. Единственное, что так часто нас спасает, – это врожденная система саморегуляции. Действительно, представляя собой непрерывное движение, неповторимое и меняющееся каждое мгновение, мы тем не менее следуем в своем развитии застою, сознательным установкам общества, логическим привычкам, параметрам, догмам, рассчитывая при этом на прекрасное здоровье, счастье и самореализацию.
Однако жизнь не приемлет застоя. Это постоянное образующее и преобразующее себя движение, а раз факты индивидуальной жизни таковы, то следует признать наше рациональное «Я» со всем его знанием абсурдным, поскольку оно штампует реальность с помощью фиксированных шаблонов.
Когда нам удается проникнуть, некоторым образом заглянуть в этот центр базового саморегулирования всего человеческого существования, мы начинаем очень многое понимать. К сожалению, непросто установить связь с собственной основополагающей реальностью, и мы понимаем это, как только решаемся предпринять внутреннее исследование. «Внутреннее исследование» означает нахождение той базовой точки, от которой я создаю реальность и я «есть» реальность для самого себя и других.
Моему «Я», моим мыслям и решениям предшествует момент, который определяет меня как реальность, как определенную модель: мужчину, женщину, данное место, данное событие. Этот момент определяет все другие аспекты. Если мы нуждаемся в наиболее надежной и устойчивой опоре для противостояния сложностям, препятствиям и проблемам, возникающим за спиной нашего крошечного «Я», нашего ничтожно малого единства, – что может послужить нам ориентиром?
Если мы обращаемся за помощью вовне, то еще больше отдаляемся от своей точки опоры, неведомой нашему сознанию, но при этом являющейся жизнью. От той точки, которая дарует существование, вызывая чувство гордости за свою жизнь и недовольство всем: предметами, личностями, выступающими против нас.
Таким образом, бессознательное является не обиталищем извращений, заблуждений и диких инстинктов, а основой порядка, благодаря которому мы обретаем реальность. Эта точка, делающая нас реальными, также является квантом разума, решимости, оперативности. Однако, чтобы наслаждаться этим неиссякаемым источником, нужно суметь его отыскать. Следует проявить максимум смирения, став, в определенном смысле, учеником этой опорной точки – более великой, чем любой мудрец, учитель, философ или откровение.
Имагогика открывает нам доступ к нашей опорной точке. Что означает решимость провести имагогику? Многое. Достаточно представить, что каждое мгновение, длящееся менее секунды, через наше тело, через наш мозг проходят тысячи единиц информации. Однако за одно мгновение мы в лучшем случае воспринимаем одно сообщение, а в течение нескольких секунд успеваем уловить еще какое-либо.
То, что мы называем бессознательным, кроме всего прочего, представляет собой глобальную совокупность этого непрерывного информационного потока, поступающего к нам из окружающей среды. Среда – это вся реальность, с которой мы взаимодействуем. Иными словами, любой реальный предмет «вводит в нас информационные данные». Из этого потока информации мы улавливаем лишь одно-единственное сообщение, но даже оно в большинстве случаев соответствует предварительно заложенному в нас тематическому отбору. Зачастую мы целый день и даже месяц подчинены какой-нибудь навязчивой идее, одной-единственной информации, тогда как мимо нас проносится бесконечный поток метаболической информации жизни. С детства нам задается определенная тема: улавливать данный тип лица, голоса, языка и т. д. Из десяти слов мы постигаем лишь то, на основе которого были созданы ранее.
Имагогика позволяет проникнуть в эту необъятную всеобщность и одновременность, каковой является жизнь. Но для этого необходимо отказаться от фиксированного рационального описания событий, привычных воспоминаний, поскольку они представляют собой «навязчивый шаблон», блокирующий все остальные информационные каналы нашей жизни. В данном случае я не призываю к отказу от разума или его недооценке, но полагаю, что его не следует считать исключительным, ограничивая тем самым пропускную способность нашего восприятия реальности. Разум – это всего лишь мера, один из критериев оценки. Речь идет о том, что необходимо провести полное эпохе1 Эпохе – в феноменологическом опыте означает отбрасывание всех полученных мнений о предмете, необходимое для того, чтобы сделать доступной его сущность. Прим. ред.
[Закрыть] разума, на миг абсолютно приостановив его деятельность, для постижения той реальности, доступ к которой преграждает нам разум, неспособный вместить ее в себя. Итак, имагогика позволяет нам войти в мир целостности личности. Образы, открывающиеся человеку в процессе имагогики, представляют собой «энергетические конфигурации», «единицы реальности».
В процессе имагогики бессознательное не может блефовать. Если у человека возникает определенный образ, пусть даже кажущийся его сознанию глупым или фальшивым, он в любом случае реален, поскольку бессознательное если не прикасается2 Прикасаться (ит. toccaгe – от лат. tecumago – я есть действие в тебе, мы действуем вместе). Понятие, определяющее непосредственность реальности. Подробнее см. Менегетти А. Учебник по онтопсихологии. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2015. Прим. ред.
[Закрыть], то и не видит. Невозможно помыслить несуществующее: или нечто есть, или его абсолютно нет. Бессознательное движимо весомостью реальности. Вступая в общение и проявляясь в различных образах, оно есть, а если оно есть, то и повествует. Оно неспособно выдумать то, чего нет, поскольку не ведает надежды, предположений, идеологических измышлений, пустословия культурной шизофрении.
При имагогике, как и в сновидении, образы возникают с помощью «стартеров», точек реальности. Я бы сказал, что образ – это оболочка, покрывающая часть реальности. Несмотря на то, что в рациональном изложении образ предстает как нечто «мне кажущееся», он остается таким же реальным, как удар кулаком в глаз, как ласковое прикосновение, как эмоция, вызывающая дрожь или экзальтацию, поскольку является частью жизни.
В имагогике и в сновидении основные процессы бессознательного являются «динамическими», «энергетическими». Мы воспринимаем их как просто слова, выдумки, то есть как нечто, что может не соответствовать реальности, поскольку является проекцией нашей логики. Мы считаем, что они подобны идеям, нашим логико-диалектическим построениям. Мы пытаемся приспособить бессознательный материал сновидений и имагогики к навязчивым требованиям рассудка. Поэтому, когда после онейрического анализа я говорю человеку, что у него вскоре образуется киста, это означает, что в организме «запущено» программирование, предусматривающее возникновение кисты. Достаточно через некоторое время сделать необходимые анализы, и киста будет обнаружена. Факт существует, он реален, даже не став еще историческим с наших привычных позиций постижения реальности. Вот почему мы не можем понять наше бессознательное, наше истинное основание, упорствуя в своем рациональном заблуждении, даже когда оно раскрывается перед нами. Разум выносит суждение, «проецируя» пустые бессмысленные оценки на животрепещущую реальность. «Я» или механический комплекс постоянно управляют нами, дают нам искаженное видение реальности, вновь низводя нас до шизофренического ее восприятия.
Заниматься имагогикой3 Более подробно методология имагогики, а также определения образа и динамики изложены в книге Менегетти А. Образ как алфавит энергии. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2014.
[Закрыть] легко, поскольку опосредование реальности происходит мгновенно. Сложность заключается в реалистической идентификации образов, в том числе в рациональной сфере, в сознании. Имагогика подобна семантическому полю: это чистая реаль-ностъ, это излучения, модуляции с интенсивностью различной частоты.
Образ, возникающий при имагогике, в сновидении или при других произвольных ассоциациях, является конфигурацией динамической векторной направленности.
Каждому образу соответствует способ или направление движения энергии. Образ указывает точное направление. Точно так же, наблюдая за человеком, совершающим какое-либо действие, можно по первым его движениям предугадать, каковы будут последующие результаты. Возможность постижения следствия данной причинности, поначалу еще неопределенной, выражает векторная направленность данной динамики, в дальнейшем конкретизирующейся как определенный факт, в котором затем прослеживается историческое событие. В образе мы видим энергетические направления бессознательного, то есть нашей жизни: они могут проявляться как в виде роста, позитивности, спонтанности, так и в форме защиты, если «Я» оказывается захваченным негативной психологией или бессознательное сигнализирует о наличии монитора отклонения. В этом случае образ показывает, «как» бессознательное боится этого, «как» оно искажается, «как» предупреждает об этом.
Имагогика позволяет достичь наивысшей целостности самовосприятия в личной жизненной ситуации и, следовательно, войти в событие, раскрывающее очевидность антропологической феноменологии, не впадая в абсурд, иррациональность.
Суть имагогики заключается в восстановлении доступа во внутренний мир человека для постижения всех аспектов некоей ситуации. По сей день рациональная критика и научный анализ действуют дедуктивным методом, пренебрегая главным – Ин-се человека.
Модели оперативного познания онтопсихологии можно свести к способности открыто вводить человека в существующий мир. Когда человек знает все в своем доме, он может самостоятельно навести в нем порядок. Беспорядок всегда обусловлен действиями или присутствием чего-то остающегося непознанным.
Основополагающие разъяснения
Сновидение – это мир нашей внутренней и по большей части бессознательной реальности. Оно детерминистично: реальность, отраженная в сновидении, случается независимо от наших планов и надежд.
С момента, когда открытия онтопсихологии (онто Ин-се, семантическое поле и монитор отклонения) обогатили исследовательский инструментарий психологии всех времен, от Артемидора до Фрейда, стало возможным рациональное понимание языка сновидений.
Неумение толковать сновидения обусловлено индивидуальным и общественным сознанием. Культурно-историческая рациональность логико-исторического «Я», основанная на убеждениях, стереотипах, идеологии, вытеснениях, цензуре, мемах, социальных установках, лишена прямого контакта с зоной висцеротонического и натуристического самосозидания и всеобщего биопсихического взаимодействия целостной личности. Сознание представляет собой совокупность отчасти истинных, отчасти ложных рассуждений и, в сущности, не отражает всех тех объективных фактов, которые составляют и день ото дня изменяют человека. Личность человека, единство действия в становлении уточняется через а) то, чем он является, б) те контакты и семантики, в которые он включен, в) то, что он производит, г) физические, психологические и социальные последствия его действий.
Сознание способно воспринимать реальность лишь отчасти. Сновидение же улавливает ее целиком, особенно критичные, новые и несущие опасность моменты, поскольку является точным радаром. Отныне человек может расшифровать, прочитать и понять сновидение, которое всегда указывает на то, как обрести идентичность в соответствии с природным проектом.
Экономика сновидения всегда основана на утилитарно-функциональном интересе собственной целостности психобиологического здоровья.
Сновидение говорит с субъектом на языке натуристических и биологических выгод: хорошо все то, что увеличивает здоровье и прибыль сновидца, плохо все то, что ухудшает его благополучие.
Все отношения и ценности субъекта оцениваются на основе критерия онтической и биологической пользы. Если какое-то отношение, форма поведения, выбор несет индивиду больше бытия, больше жизни, тогда в сновидениях появляются образы фруктов, молока, прозрачной воды, рыб, вкусной еды и т. д. В противном случае символами будут бумаги, мундиры, насекомые, уборные и т. п.
В любом случае для онтопсихологии сновидение является безошибочным указанием и источником информации о субъекте и его способе самоуправления. Онейрическая информация становится действенным дополнительным параметром в консультировании по вопросам существования, экономики и отношений.
Когда сновидение отражает сознательную и бессознательную реальность субъекта, оно обладает тремя характеристиками, которые формализуют следующее послание: а) что происходит или, лучше, какая причина закладывается, что осуществляется (причинная действенность символа), б) к кому или из-за кого разворачивается действие и в каком направлении (функция или цель объекта), с) связь эмотивной энергии, центрированной на значении или симптоме (интенциональная семантика).
Иными словами, символ несет в себе заряд действия, он уже производит действие, поэтому возможно уловить интенсивность его направленности.
Первые два момента отражают что и кому, третий является квантом эмоции, вибрации.
1.
Смысловым посредником любой реальности является Ин-се4 Подробнее см. Менегетти А. Ин-се человека. – НФ «Антонио Менегетти», 2014 Прим. ред.
[Закрыть] человека – первая составляющая, которая формализует реальность как данную индивидуацию в настоящем.
2.
Поскольку человек представляет собой единство действия, некую ориентированную на самое себя энергетическую реальность, он неизбежно выстраивает самоочевидное переживание. Именно ориентированность на себя составляет основу потенциала «Я», потенциального сознания, и, следовательно, акт ориентации на себя придает человеку индивидуальность, отличая от остального. Очевидность обладает отличительными чертами и индивидуальностью, то есть субъективным характером. Человек не знает ничего иного, кроме того, что он есть. Знак в существовании порожден причинностью, которую он определяет в самом себе. Возникновение знака говорит о том, что существует лишь единственный обозначающий. Поскольку Ин-се в своем развитии всегда ориентируется на причины, то каждому знаку может соответствовать лишь единственная причина.
3.
Несовпадение знака и обозначаемой им причины вызвано тем, что сознание неточно отражает ситуацию целостного индивида. Природа сотворила человека совершенным, но его отклоненное сознание искажает координаты жизни. Наряду с социально-этическими ограничениями, наложенными в детстве, а также с постоянным давлением со стороны повседневной меметики и поведения, человек подвержен действию искажающей решетки, или монитора отклонения, исторически сопутствующего человеку. Искажающая решетка представляет собой интерферентный комплекс отражающих нейронов, которые передают эмоции в виде образов, формализуя устойчивые сведения, искажающие субъективную реальность. В результате субъект воспринимает, входит в контакт с несуществующей реальностью. Это своего рода компьютер с фотонной схемой, расположенный в непосредственной близости от центральной церебральной зоны. Решетка получает, отбирает и программирует с механистической рациональностью организмические данные, в силу чего индивид познает и распознает себя только в предустановленном программой порядке, оставаясь отклоненным от собственного вот-бытия. Свойственные человеку логические установки и моральные привычки представляют собой конечные продукты монитора отклонения, который разъединяет и соединяет перепрограммированные элементы спекулярного познания.
4.
Устранение действия этого церебрального механизма или других «паразитов ума» позволяет человеку стать точным выражением собственного бытия. Действие и отражение, ноумен и феноменология раскрываются как игра единого Ин-се.
5.
Одна из основных причин краха современной психотерапии заключается в том, что она не смогла подобрать ключ к смыслу сообщений бессознательного5 См. определение бессознательного в книге Менегетти А. Тезаурус. Словарь оптопсихологических терминов. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2014. Прим. ред.
[Закрыть]. Сегодня под «человеческим бессознательным» подразумевают действие, предопределяющее то, что сам человек считает самостоятельным решением. Индивид, полагая себя независимым в собственных решениях, на самом деле лишь выражает нечто уже пережитое, следует сознанию, уже подвергшемуся манипуляциям.
Действующее бессознательное можно распознать по многочисленным знакам, однако человек продолжает совершать ошибки при его интерпретации. Это происходит по двум причинам:
а) интерпретация всегда построена на сознательной рациональной проекции и на симптомах, проанализированных на основании тех же рациональных критериев;
б) постоянное отсутствие бессознательной составляющей не позволяет получить объективную картину.
6.
Онтопсихологии известно то, что неведомо другим наукам, поэтому она с полным правом может сказать: «Если ты не познал себя, как ты можешь учить других? Если ты не знаешь, кто ты, то почему продолжаешь упорно следовать своим вероятностным знаниям при исследовании реальности?»
Нисхождение в ад стало доказательством существования рая. В данном случае речь шла не об упразднении предустановленного социальноморального и социальнорационального порядка, но о необходимости всестороннего и совершенно беспристрастного исследования всех граней человеческого. Следовало устранить всякую формальную логику (надежды, разочарования, успехи, неудачи, анализ, догадки и т. п.) и раствориться в потоке действия. Необходимо было стать клеткой, кровяным шариком и пробудиться только в том случае, если действие Ин-се, завершив свой путь, достигнет порога отражения. Следовало пройти все действие до конца, с того места, откуда начала виться ниточка, до момента ее разветвления на отдельно взятые индивидуации.
Растворившись в действии, Ин-се действия соединило сознание с бытием. Хотя бытие не может быть заменено никакими словами, тем не менее слова могут быть выверены рядом с бытием. Там, где протекает бытие, можно поместить и символ бытия. Там, где есть сигналы бытия, можно поставить и указатели. В противовес всей той культурной и научной шумихе, которая даже сегодня лакирует и обновляет семиологию, не оглядываясь на бытие, онтопсихологи притворяются, что со всей серьезностью относятся к знаку, но на деле преодолевают его и живут вместе с бытием.
7.
Для большей ясности могу привести пример. Допустим, что группа экспертов, занимающаяся проблемами коммуникации, создала систему сигналов, скоординировав их в соответствии с их значениями. Теперь они поставили себя в зависимость от сигналов, которые соответствовали понятиям «город», «гора», «дом», «человек», «деревня», «источник» и т. д. Затем, чтобы сэкономить время и расширить поле деятельности, они стали думать уже о машинном программировании соответствий, четко придерживаясь знаковой системы, и, таким образом, прервали связь между сигналом и координируемым предметом.
Изначально такая постановка дела давала значительные преимущества. По прошествии времени в силу высокой скорости машины появилось огромное количество таких соответствий. В результате над проблемами научной систематизации информационных сигналов работала уже огромная группа экспертов. Для исследований им было выделено большое напичканное компьютерами здание. Вскоре после этого специалисты заметили несколько ошибок в кодировании, произошедших по вине машины. Было сделано все, чтобы их исправить, но со временем исправлять их становилось все труднее и труднее. Дальнейшее кодирование велось в соответствии с ошибками, появившимися в программе компьютера. С другой стороны, уже нельзя было найти, что же означают такие понятия, как «деревня», «город», «источник», заложенные в машину на первом этапе.
Затем появился человек, который постиг всю бесполезность этой системы символов. Он странствовал всюду, куда вели его ноги. Путь был долог, и вот однажды он оказался рядом с этим битком набитым машинами зданием. Он ничего не сказал, так как понимал, что значение знаковой системы было столь велико, что жизнь людей в этом здании превратилась в существование ради смерти. Он не мог говорить с ними, потому что в силу неправильного кодирования они никогда не поняли бы смысла его слов. Если бы он, к примеру, произнес слово «Милан», они бы представили себе значение этого слова, исходя из сложившегося стереотипа, а не из реально существующего города.
Единственное, что оставалось, – начать все сначала, каждый раз исправляя все отклонения в значениях, еще находящихся в компьютерной памяти. Этот человек знал, что непонимание исчезнет в ту же минуту, когда все почувствуют, что оно существует. С другой стороны, эксперты уже знали о том, что их знаковые соответствия неправильны. Если человек знает, что умирает, то перед смертью он еще может сам выбрать место, где ему хотелось бы обрести покой. Если за сложным и искусственным знаком я не могу найти то основное, что указывает на его значение и действие, то теперь я жив только для того, чтобы умереть. Но я все-таки могу сделать свой выбор и пойти умирать туда, где кто-то другой утверждает, что нашел способ правильно отразить действие в знаке. В первом случае я все равно умру, а во втором – или умру, или найду нужные соответствия.
8.
Онтопсихология занимается проблемой упорядочения знаков, отталкиваясь от реальности. Трудности исходят не от реальности как таковой, а от знакового системизма. По сути, это настолько связывает человека, что лишает его способности к осознанному и открытому вложению в реальность: за это он расплачивается своим здоровьем и потерей пути, который мог бы привести его к успеху.
Онтопсихология имеет силу реальности, поскольку исключает знаковое искажение, обусловленное монитором отклонения или другими «паразитами ума». Онтопсихология знает настоящее соответствие между символом и реальностью, или, лучше сказать, сама действительность подсказывает подлинность символа. В Ин-се человека, в этом действующем принципе, в этой вещи, есть естественное пристанище «Я».
«Я», хорошо чувствующее себя в Ин^ реальности, само программирует, создает и узнает все те реальные символы, которые вербализуют его земное и внешнее развитие.
9.
Пособие по имагогике «Мир образов», рассматривающее связь символа с кинематикой сновидений, имагогики и фантазий, в практическом плане представляет собой всеобъемлющую проекцию такого радиуса действия, в котором непостижимому дозволено беспрепятственное существование. Однако использование этого пособия, предназначенного для специалистов-онтопсихологов, безусловно, требует базовой подготовки в области психодинамики для обеспечения высокого уровня точности, надежности психотерапевтической работы и особой интуиции, позволяющей распознать за знаком объективирующую семантику.
Онтопсихология принимает уже известные понятия и принципы:
– введенные Фрейдом: понятия «Оно», «Я» и «Сверх-Я», принцип удовольствия и принцип реальности, влечение к жизни и к смерти, динамическое смещение, идентификация и объектное вложение, включая такие понятия, как перенос и контрперенос, невротическая и реальная тревожность, защитные механизмы (вытеснение, проекция, сублимация и т. п.), реактивные формообразования и регрессивные фиксации, оральная, анальная, фаллическая, генитальная стадии, первичная сцена, а также большая часть анализа, посвященная ассоциативной и онейрической динамике, опирающейся исключительно на индуктивную, а не дедуктивную систему исследования, однако термин «эдипов комплекс» мною трактуется иначе6 См. п.12 данного издания.
[Закрыть];
– описанные Юнгом: принципы архетипов, комплексов, индивидуального и коллективного бессознательного, структура личности, концепции «Я», анимуса и анимы7 Анимус, анима – персонификации соответственно мужских и женских тенденций в бессознательном. Прим. пер.
[Закрыть], самости8 Самость – архетип психики в ее полноте и единстве. Прим. пер.
[Закрыть], механизмы компенсации, сопротивления и трансцендентного синтеза, психической энергии и психических ценностей, констеллирующей9 Констелляция – способность предмета или действия особым образом сопрягать окружающее вокруг себя, обуславливая векторную направленность. Подробнее см. Менегетти А. Проект «Человек». – М.: БФ «Онтопсихология», 2010, а также Констелляции психические в книге Менегетти А. Тезаурус.
[Закрыть] силы комплекса, эквивалентности и энтропии, прогресса и регресса, телеологической причинности, процесса индивидуации, сублимированного и символизированного вытеснения. Онтопсихология, однако, иначе трактует архетип тени, который, подобно большинству архетипов, особенно архетипу великой матери, носит преимущественно негативный характер, поскольку отражает механизм чужеродного вмешательства. Более того, если архетип великой матери является точным отражением матрицы негативной оперативности в версии компьютера-матери, «глубинной старухи», ядра материнского вампирического комплекса, то архетип тени выражает посторонний механизм в мужской версии – это психический фаллос, «кромсающие челюсти», «щупальца». Следовательно, мы вновь имеем дело с зависимым вторичным продуктом или оперативным инструментом архетипа великой матери. В некоторых случаях это сигнал присутствия «паразитов ума» или постороннего негативного семантического поля;
– принципы Адлера: желание власти или стремление к превосходству, комплекс неполноценности и принцип компенсации, теория жизненного стиля, чувство общности, креативная (творческая) самость, порядок рождения и соответствующие детские и личностные переживания;
– принципы интерпретации сновидений, изложенные в ставших уже классическими учебниках В. Бонайма и Э. Гутейля10 Bonime W. Uso clinico dei sogni. – Torino: Boringhieri; а также Gutheil Е.А. Manuale per interpretazione dei sogni. – Roma: Astolabio, 1977. Прим. ред.
[Закрыть], так же как и аналитические методы интерпретации, принятые в трансактном анализе, парапсихологии и аутотренинге (Шульца-Клауса), в религиозной и мистической семиологии.
10.
Несмотря на использование всех вышеперечисленных методов и принципов, основой для интерпретации образов и сновидений тем не менее служит краткое и лаконичное пособие по имагогике «Мир образов». Немногочисленность включенных в него понятий вполне окупается частотой их присутствия в психическом мире человека. Их почти навязчивая повторяемость и ограниченное количество обусловлены не столько исторической, жизненной практикой, сколько фиксированной универсальностью внутримозгового «компьютерного» механизма11 См. Образ и психическая динамика в книге Менегетти А. Учебник по онтопсихологии. Указ. соч. Прим. ред.
[Закрыть]. Именно введенная программа фиксирует стереотипность мира образов и типологию защиты Ин-се от постороннего влияния.
Поскольку монитор отклонения диалектически синхронно настроен на все наивысшие ценности общественной истории, мифологии, эпоса и религии, то, став их единственным и неустранимым хозяином, он фиксирует и таким образом подчиняет себе логико-лингвистическое поведение человека, становясь абсолютно недоказуемым, что и заставляет Ин-се постоянно сигнализировать об этой опасности. Можно сказать, что этот компьютерный механизм – тот самый антихрист, которому служат и поклоняются, принимая за истинного бога человека. До тех пор, пока данная культурная система продолжает действовать, пока враг остается прежним, Ин-се в своем упорстве кажется навязчивым: постоянное обращение к одному и тому же неподвижному предмету делает похожими врага и защитника. Этим объясняется общность символов.
Учитывая высокую степень адаптации компьютера в человеческой среде, вплоть до полного изменения культуры контекста, скажу, что он может легко обмануть человека и завладеть им. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с адаптивным пониманием теоретических предпосылок онтопсихологии. Монитор отклонения способен понять любую логическую систему и, став единоличным хозяином, использовать ее для собственной выгоды.
11.
Критерий проверки знака, присущего человеческой реальности, базируется на трех универсальных принципах.
1) Каузальная/причинная природа символа.
Под «каузальной природой символа» следует понимать характеристики или проявления причинности, на которую указывает символ. Причинность-в-себе. Важен не символ, а то, что он дает или производит.
Если, к примеру, снится мышь, то следует спросить себя, а что такое мышь в реальности? Мышь – это грызун, который портит вещи и причиняет вред. Или кто-то видит во сне бабочку. Что такое бабочка? Это летающий червяк, насекомое, которое угрожает плодам и вредит урожаю. Если кому-то снится балерина, то спросим себя, что в реальности совершает балерина? Холостые вращения. Поэтому во сне этот образ всегда указывает на жизнь вхолостую. В другом сне, например, появляется кукла. Кукла – это безжизненная вещь, и ее образ указывает на то, что сновидец сам стал пустышкой.
2) Функциональная действенность для субъекта.
Значение/ценность символа зависит не от свойств предмета, который представлен этим символом, а от его реальной пользы для человека, живущего на этой планете. Функциональность следует соотносить с онто Ин-се в константе «Н»12 Подробнее о константе «Н» как о форме, которая определяет событие «человек», см. в книге Менегетти А. Этический критерий человека. – М.: БФ «Онтопсихология», 2008.
[Закрыть]. В символе необходимо уловить логику функциональной пригодности для субъекта. Определить ее для индивида просто: функционально все то, что обеспечивает ему жизнь и развитие, приносит прибыль. Что происходящее дает мне «здесь и сейчас».
Человек есть мера всех вещей. Любой выбор определяется не ценностью вещи как таковой, так как в этом смысле все сущее положительно или нейтрально, но исключительно ее полезностью для сновидца. Критерием позитивности или негативности той или иной вещи является наличие или отсутствие ее биологической и утилитаристской функции для субъекта.
Так, например, если человеку снится, что он готовит рыбу, это означает удачный улов, успешную рыбалку, экзистенциальный успех, то есть усиление жизненного инстинкта, поскольку рыбное блюдо питательно для нашего организма.
Действенность символа обусловлена его «отношением к…». Для определения позитивного или негативного характера образа недостаточно культурных параметров контекста и традиций, так же как и верований или привычек, сводимых к архетипам универсального бессознательного. Нельзя опираться в этом и на уже установленную ценность какой-либо вещи или человека, подтвержденную опытом недавнего прошлого. Все меняется и поэтому требует постоянной перепроверки.
Истина познается по плодам, и лишь по ним можно определить, на каком дереве они выросли. Подтвердить или опровергнуть ценность причинного знака могут только вызванные им в субъекте эффекты. Под «эффектами» я понимаю конкретную функцию или успешный исход, получившие наглядное подтверждение согласно организмическим канонам, через экзистенциальное здоровье субъекта, в экзистенционально-историческом значении. Позитивно все, приносящее здоровье и удовольствие, увеличивающее действие и опыт бытия в непосредственности «здесь и сейчас» конкретного существа. Все остальное негативно.
Приведу несколько примеров. Предположим, мне снится, что у меня загорелся автомобиль, бушует пламя, и вдруг откуда-то появляется человек, продающий воду. Если я охвачен пламенем, а он продает воду, следовательно, для меня жизненно необходимо то, что он мне предлагает, то, чему он меня учит. Если я тону и вижу свою бабушку, льющую воду в колодец, в котором я тону, значит, именно в отношениях с ней коренится причина возникновения моих проблем. Необходимо увидеть эффект, то есть результат действия, совершающегося в онейрическом контексте, в котором нахожусь я, спящий. Позитивность причины оценивается по производимым ею для субъекта функциональным эффектам. Мы можем определить позитивность онейрической ситуации, опираясь на следствия, которые она порождает в материальном и биологическом плане.
iknigi.net
Менегетти бредит арт-терапией
ВПетербурге появился "целитель" - итальянец Антонио Менегетти. Профессор теологии, социологии, философии и психологии лечит, учит, морочит, разгадывает сны, пишет книги и картины.
ВПетербурге появился "целитель" - итальянец Антонио Менегетти. Профессор теологии, социологии, философии и психологии лечит, учит, морочит, разгадывает сны, пишет книги и картины. Он придумал даже новое направление в искусстве под названием онто-арте. Всему, что к онто-арте не относится, Менегетти ставит умопомрачительный диагноз: хаос, пустота и шизофрения. Для того чтобы оказать посильную психологическую помощь околохудожественной общественности Петербурга, Антонио Менегетти приехал сюда сам и привез свою выставку. Несмотря на то что выставка в Строгановском дворце закрывается 15 октября, Менегетти осел в Петербурге надолго. Здесь у него уже есть студия, и поговаривают, что вскоре будет и галерея. Знатоки и ценители говорят, что итальянский гость "ужасно известный дядька", по харизме "нечто среднее между Леонардо и Дуче", один из лучших закройщиков в мире, знаменитый профессор онтопсихологии. Но прежде всего он - талантливый промоутер. Однако позиционирует себя "из любви к искусству" - ибо богат и без того. Продвижение собственной персоны по России сопровождается активностью "собственного" общественного движения - Славянской ассоциации онтопсихологии, эффектным одеянием из светлых одежд и шлейфом восторженных девушек. Менегетти выбирает залы Строгановского дворца "в честь любимого бефстроганова". На пресс-конференции "покупает" журналистов, называя их жрецами истины. Устраивает пятидневный семинар в "Астории" по онто-арте, где читает постюнгианскую заумь, взимая по $550 c носа, его приветствуют аплодисментами и вставанием с места. На скорую руку "выдавливает" из тюбиков картину, называет ее "Трансгенезис" и дарит опешившему Русскому музею. Амбициозный проект терапевта слегка всколыхнул городскую художническую рутину, хотя Петербург воспринял эту фигуру весьма осторожно. Тем более что местные художники уже год как сами испытывают склонность к арт-терапии. В январе этого года Фонд Сороса выделил деньги на проект "Открытая студия", цель которой - вызвать личностный рост ущербных людей с помощью искусства. Методы терапевтов напоминают онто-арте, который возвращает интеллектуальному искусству детский язык, а с ним мгновенные чистые образы. Антонио Менегетти может извергать по 30 картин в час - он уверен, что подобные движения души в состоянии вывести искусство и зрителей из длительного транса. По крайней мере некоторым умственно отсталым людям из "Открытой студии" искусство маэстро действительно пришлось по душе.
www.dp.ru
| Главная задача словаря-сонника "Мир образов" - это интерпретация образов из снов и фантазий. Автор книги "Мир образов" - Антонио Менегетти, родом прямиком из Италии, является авторитетным учёным, а также философом и художником. Менегетти - человек движимый собственными идеями, на основе которых он основал собственную школу онтопсихологии. Порядка 10 лет подряд, он в качестве психолога занимался практикой, в результате сформировав свою собственную теорию, которой придерживается и в повседневной жизни. Интересовался гуманистической ветвью психологии, много времени уделял изучению и разнообразным опытам над сознанием. Предметом его главного исследования, безусловно стала такая тема, которая имеет обозначение в виде слова "имагогика" - это добровольный и осознанный опыт видения активного образа, показывающий всю прочность и непоколебимость личностной жизни на осознанном и неосознанном уровне. Из проведенных опытов и множества подробных наблюдений, был сформирован также и известный в мире психологии словарь образов Антонио Менегетти, ну а составленный, в добавок ко всему сонник Менегетти позволяет нам более обширно изучить факт того, что сновидение по своей сути является абсолютно бессознательным опытом, основа берется из так называемого резерва, который в свою очередь ученный достаточно досконально описал. Краткое описание книгиОчень часто «Я» нашего сознания имеет такое отношение к нам, текущему местоположению, времени пребывания, которое можно назвать достаточно легкомысленным. Единственная же наша добрая помощница во многих ситуациях – это наша саморегуляция - система врожденного происхождения, данная природой нам в качестве полезнейшего подарка. Роли нашего «Я» реалистично, а также интересно расписаны в словаре образов Менегетти. И, в самом деле, всей своей сущностью, напоминая беспрерывное движение, уникальное и изменяющееся практически ежесекундно, мы, вместе с тем, подвергаясь развитию, следуем застою, а именно таким факторам, как: осознанным и логическим общественным установкам, укоренившимся привычкам, недвижимыми убеждениями, при всем надеясь на хорошее здоровье, которое никогда не подведет, саморазвитие и счастье. Обо всем этом и не только, мы можем прочитать в «Мире образов» Антонио Менегетти. Книга разъясняет смысл и сущность образов искусства, которые мы бессознательно создаем, руководствуясь первоочередно тем, что диктует нам внутреннее "Я".Объяснения образов берутся из собственных открытий ученого, которые внесли свой вклад в уже существующие сонники, а также, за счет свежего взгляда смогли скорректировать многие сведения о разнообразных неверно понятых образах. Книга расскажет нам о том, имеется ли на самом деле связь между реальностью и образами и есть ли у нас возможность определить то, какова реальность на самом деле. Что является ее первоисточником: психологическая или же, быть может биологическая природа личностного сознания, и что в действительности нами движет, стоя за тем или иным образом. |
tardokanatomy.ru
