Музей ЧерномырдинаДавид - художник французской революции (стр. 1 из 2). Картины французской революции
Мода периода французской революции и Директории – Ярмарка Мастеров
В юности была большой любительницей одного украшения — бархатной ленточки на шею, с кулоном. Называли эту прелесть "бархотка". Носила её так, чтобы ожерельице максимально прилегало к шее и при любом повороте головы дышать становилось не так вольно как хотелось бы. :) Красота она ведь такая — жертв требует.
Было что-то похожее на это украшение.
И недавно попался материал об истории костюмов, причесок и украшений эпохи французской революции и директории. И про любимую бархотку узнала интересный факт. Довольно любопытный период в моде был и касался он сугубо Франции.
Революция в стране весьма значительно повлияла на моду. Костюм стал отличаться не только изяществом, но и указывал на политические взгляды его обладателя. По внешнему взгляду можно было определить, к какой политической партии принадлежит человек, каких взглядов придерживается.
В период Великой французской революции представления о красоте сильно изменились. Олицетворением женской красоты стала героиня баррикад и участница взятия Бастилии — Теруань де Мерикур. Женщина среднего роста, с красивыми чертами лица и темными волосами.
Идеалом мужской красоты были вожди революции — Марат и Робеспьер.
Марат
Робеспьер
После начала революции слова "парик", "кринолин" стали олицетворением всего старого и отжившего себя. Кличка "парики" в 19 веке закрепилась за консерваторами.
Виды и формы причесок периода революции.
Прически стали пестры и в них не было общего направления и сословных отличий. Характерной чертой стал небрежность и растрепанность. Новая мода возникала чуть ли не ежедневно, как отражение событий и так же быстро исчезала.
Прическа горожан представляла собой свободно распущенные по плечам волосы. Длина их то увеличивалась , то сокращалась. На лбу иногда выстригалась челка, а на затылке завязывался хвост. Впоследствии эта прически стала очень популярной и получила название "поросячий хвост" — волосы скрепляли на затылке в небольшой хвостик. Цвет волос оставался естественным.
Была введена в моду прическа времен Древнего Рима. Короткая стрижка с челками, завитые волосы в виде копны надо лбом. Волосы иногда слегка припудривали, придавая им матовый оттенок.
Женские прически времени революционной Франции изменились кардинально. Высокие каркасные прически, парики с бутафорией были запрещены. Им на смену пришли распущенные волосы, достигавшие плеч или лопаток.
Позднее волосы стали завивать легкими локонами и подвязывать лентой. Увлечение Античностью вызвало появление причесок римского и греческого образца, значительно упрощенные.
Женщины носили высокие прически, при этом волосы были естественными и без пудры. Прическу украшали шелковой лентой. Голубой цвет был в моде.
В это время появляются даже карикатурные прически, состоящие из массы завитых волос зачесанных с затылка вперед.
Многие мероприятия времен революции носили "привкус смерти". Молодые люди устраивали сборища, клубы, "балы жертв", участниками которых могли стать только пострадавшие от революции. Во время танцев, например, приглашая даму или отводя ее на место, кавалер отвешивал ей поклон резким движением головы, подражая конвульсиям казненного. Наиболее утонченные щёголи использовали этот мотив в прическе, которая получила название "жертва". При ней выбривалась большая часть затылка, как осужденным на гильотину. Даже некоторые дамы отваживались её носить. Красная лента служила дополнением к подобной прическе.
Вот подобрались и к моей так любимой бархотке. Шарлотту Корде, убившую Марата, приговорили к казни. И сразу женщины-аристократки из солидарности начинают носить на шее узкую красную полоску ткани или ожерелье красного цвета. Это напоминало кровавый след на шее от гильотины. Ее носили на шее, плотно облегавшей, имитируя след от топора.
Головные уборы, одежда, украшения, косметика.
В это время размеры головных уборов значительно уменьшились. Часто женский головной убор состоял только из ленты, которая сочетала в себе цвета национального флага. Носили шляпы с острым верхом и трехцветными лентами, кокардой или шнурами.Треугольные шляпы носили военные. Носили колпаки, появились цилиндры. Крестьяне ходили в широкополых войлочных шляпах.
Женщины подражали мужчинам — стали носить мужские фетровые шляпы с большими полями "а-ля Генрих 4", с национальной кокардой и страусовыми перьями.
С изменением причесок появились небольшие кокетливые чепчики "а-ля Шарлотта Корде", соломенные шляпки, убранные цветами и лентами, кружевные наколки.
Появляются тюрбаны из муслина, шелка, легкого шифона, чалмы, украшенные драгоценностями. Были и специальные головные уборы, которые одевались на ночь. Часто бальные уборы представляли собой диадему или обруч, сетку, расшитые блестками, жемчугом, бисером, в моде были также перья. Девушки носили венки из живых цветов, ленты.
Революционные законы требовали от мужчин и женщин отказа от внешнего украшательства. Поэтому на некоторое время количество украшений сократилось до минимума. Излюбленным материалом стал уже не утонченный шелк, а неприхотливый хлопок. Все те, кто продолжал носить экстравагантные шелковые одежды яркой расцветки, объявлялись врагами революции. Вместо облегающих штанов по колено и шелковых чулок, атрибута дворянства, революционеры надевали длинные брюки, называя себя «санкюлотами» («не носившими кюлоты»).
Мужские повседневные костюмы шили из шерстяных тканей темных тонов. Бархатными и шелковыми остались только парадные и придворные костюмы.
Мужчины носят белую рубашку из тонкого батиста со стоячим воротником, широкий шейный платок, закрывавший подбородок, жилет, сюртук с металлическими пуговицами, узкие панталоны ниже колен. Обычно жилет и панталоны шились из более яркой и светлой ткани, чем сюртук или фрак.
Но во времена Директории страсть к украшениям вспыхнула с новой силой. Начали носить не только настоящие драгоценности, но и подделки в гребнях, заколках, шпильках, даже окантованные камни Бастилии в серьгах, кольцах, браслетах.
Экстравагантная тенденция распространилась в период Директории и среди щеголей-фатов и богемы. Они носили невероятно высокие воротники с широкими лацканами, которые откидывались назад, яркие жилеты, пышные шейные платки, бриджи, короткую прическу и шляпы, но не с тремя, а с двумя углами. Похожего стиля в женской моде придерживалась группа дам, называвших себя «чудесные», они наряжались в тонкие и полупрозрачные платья, не надевая под них ни корсет, ни панье.
Традиционные для того времени наряды, платья с талией, расположенной непосредственно под грудью, корсажем и юбкой, изготовленных из одного куска ткани.
В конце века входят в моду шали, ибо прозрачные легкие туалеты в любой сезон года требовали хоть какого-нибудь утепления. Недаром газеты этого времени пестрят сообщениями врачей о гибели их молодых пациенток. Шали, платки, шарфы — красные, голубые, бирюзовые, темно-коричневые — покрывают шею и плечи женщин.
Их широкое распространение началось после египетского похода Наполеона. Караваны кораблей, нагруженных восточными товарами, привезли в Европу турецкие платки, арабские полосатые ткани. Дамы украшали головы плотными полосатыми и легкими газовыми восточными тюрбанами. Догадливые фабриканты начали выпускать и в Европе шали и шарфы, производством которых на весь мир прославилась и Россия. Длинные шарфы с бордюром из восточных огурцов и прелестного растительного рисунка украшают женщин на портретах Боровиковского, Тропинина, Брюллова. Они стали обязательным атрибутом женских портретов конца XVIII и начала XIX веков.
Стали модными украшения Античности. В годы революции косметика была отвергнута, но во времена Директории вновь вернулась.
www.livemaster.ru
Билет 27. Искусство Франции кон. Хviii в. Великая французская революция. Ж.-л. Давид
Выдающиеся достижения французского искусства были связаны с революционными идеями эпохи, в них нашли отражение героические события и образы людей времени взятия Бастилии и заседаний революционного Конвента в 1789—1793 годах, революций 1830 и 1848 годов, пламенных дней Парижской коммуны 1871 года.
Художники стремились к созданию героических и конкретно-исторических образов современников, к выявлению национальных особенностей родной природы. французские художники утверждали принципы гуманизма. В годы революции широкое распространение получила графика, отображающая ход исторических событий. Революция выдвинула новый вид массового искусства — декоративное оформление революционных празднеств. Участники праздников одевались в античные тоги, шествия сопровождались танцами и песнями, в которых стихийно прорывалось народное творчество.
Жак Луи Давид. стал основоположником и признанным лидером так называемого революционного классицизма – направления во французском искусстве конца XVIII века Для произведений художника Жака Луи Давида 1780-х годов характерны публицистическая направленность, стремление выразить героические свободолюбивые идеалы предреволюционной эпохи через образы античной истории (“Смерть Сократа”, 1787, Метрополитен-музей; “Ликторы приносят Бруту тела его сыновей”, 1789, Лувр, Париж). Возвышенность замысла, сценическая торжественность образного строя, чеканная барельефность композиции, преобладание объемно-светотеневого начала над колористическим особенно ярко воплотились в картине “Клятва Горациев”.
Билет 28. Классицизм и романтизм во французской живописи перв. Половины XIX в. Ж.-о.-д. Энгр, т. Жерико, э.Делакруа Билет 29.Реализм в искусстве Франции сер. Хiх в. (о. Домье, к. Коро, г. Курбе)
Последовательное развитие реалистической демократической культуры и ее подъем на новую социально-эстетическую ступень были обусловлены формированием пролетарской идеологии, революционным движением рабочих.
Оноре Домье. Художник работал главным образом в сатирической графике и карикатуре, но он оставил замечательные произведения живописи, иногда обращался и к скульптуре. Домье создает монументальный стиль в литографиях, раскрывающих эпизоды классовой борьбы рабочих, застенки и мрачные сцены убийств. Он показывает образ сильного пролетария-борца, отстаивающего классовые интересы. Таков рабочий-печатник в литографии «Руки прочь! Свободу печати!» (1834). Он обличал и высмеивал продажность и взяточничество буржуазного суда, фальшь адвокатов, притворство подзащитных, напыщенность судей (серия «Люди юстиции», 1845).
Коро Камиль Жан Батист. Французский живописец, мастер пейзажа. Создавал лиричные и жизненно-непосредственные, насыщенные прозрачным воздухом и солнечным светом образы природы. С 1850-х годов в картинах Коро, особенно написанных в мастерской по памяти, на первый план выходят одухотворенность и поэтическая созерцательность, живопись становится более изысканной, трепетной, легкой, богатой валёрами, формы как бы растворяются в серебристо-жемчужной дымке.
Курбе Гюстав Жан Дезире. Курбе создал монументальные полотна, проникнутые пафосом зарождающегося реализма XIX века (“Послеобеденный отдых в Орнане”, 1849“Похороны в Орнане”, 1849-1850. Следуя демократическим идеалам эпохи, он придавал критическую заостренность социальной тематике (“Возвращение кюре с приходской конференции”,)
studfiles.net
Давид - художник французской революции
Давид - художник французской революции
В. Березина
Каждый должен служить отечеству своими талантами”, — говорил Жак-Луи Давид — живописец, активный участник французской буржуазной революции конца XVIII века. Эти слова являются эпиграфом и к творчеству самого мастера. Задолго до начала революционных событий Давид призывал своим искусством каждого к выполнению гражданского долга.
Особенно отчетливо этот призыв прозвучал у Давида в картине “Клятва Горациев”, в основу сюжета которой был взят легендарный эпизод древнеримской истории. В период вражды Рима с Альба-Лонгой трем братьям-близнецам из римского рода Горациев предстояло пойти на смертельный поединок с друзьями детства — братьями Куриациями из Альба-Лонги. Борьба городов решалась исходом этого поединка.
Выбрав такой сюжет, Давид должен был ответить зрителю, как поступать, когда возникает противоречие между гражданским долгом и личными чувствами. Он мог показать колебания героев, акцентировать горе семьи. Но Давид выбрал момент непреклонной решимости юношей выполнить долг перед государством: отец Горациев поднимает мечи, и братья клянутся победить или умереть. Мать и сестры юношей полны сдержанной печали. Художник представляет их как персонажи второстепенные, они важны ему лишь для полноты раскрытия сюжета. Словно в античных барельефах, все участники сцены расположены на первом плане.
Построение композиции, рисунок, цвет — все служит выявлению главной идеи.
“Клятва Горациев” на выставке 1785 года в Париже имела огромный успех. В канун революции прозвучавший в картине призыв жертвовать личным во имя общественного был с воодушевлением встречен французами. Нравилось все — -и сюжет, и его художественное воплощение. Стиль произведения знаменовал появление в искусстве Франции направления, получившего название “классицизм”. Давид стал его вождем. Определились и основные черты классицизма: обращение к античным образцам, логически ясное построение композиции, строгий отбор и обобщенность форм, четкий рисунок, пластическая лепка объема. При этих задачах колориту отводилась подчиненная роль.
Незадолго до событий, которые разрушили в стране тысячелетний феодальный порядок, Давид нашел в истории Древнего Рима еще более волнующий сюжет. Борец против деспотии, один из основателей римской республики, Юний Брут не остановился перед казнью своих сыновей, пытавшихся восстановить тиранию. В “Бруте”, как и в “Горациях”, содержится двойной драматизм ситуации. В то время как тела сыновей вносят в дом, Брут сидит около статуи Правосудия, мрачный, но полный самообладания, а в противоположной части помещения, показанного в картине, мать и сестры казненных бурно выражают горе.
Это произведение парижане увидели на выставке, открывшейся осенью 1789 года, вскоре после первой победы революции — знаменитого штурма Бастилии. Общественный отклик на появление картины был беспримерен. Брут оказался самым популярным героем, а авторитет Давида, художника и патриота, — непререкаемым. Закономерно, что Давид, остро чувствовавший современность, становится в своем творчестве активным и убежденным участником революции.
Первым произведением Давида, непосредственно связанным с происходящими в стране событиями, явилась композиция “Клятва в зале для игры в мяч 20 июня 1789 года”. В ней художник запечатлел момент, когда депутаты третьего сосло вия поклялись не расходиться до тех пор, пока для Франции не будет выработана конституция. Огромное по размерам полотно так и не было завершено. Революция развивалась настолько стремительно и Давид был так поглощен ею, что, выполнив детально разработанный рисунок пером и ряд портретных этюдов, перешел к осуществлению других, захвативших его замыслов. Однако хранящийся в Лувре рисунок и исполненные с него гравюры получили широкую известность. Давид сумел передать в них полную истинного воодушевления массовую сцену, исторически достоверно запечатлеть главное — энтузиазм людей, объединенных революционным порывом.
Еще до революции Давид начал работать как портретист. Этой области творчества он не придавал столь большого значения, как историческим композициям. Тем не менее каждый написанный им портрет неизменно обнаруживает чуткий и глубокий подход художника к раскрытию человеческой индивидуальности. “Портрет маркизы Д'0рвилье” — пример его работ тех лет. Непринужденная поза модели, ее приветливый, открытый взгляд полны естественности и простоты. Давид полностью порвал с традиционной для XVIII века формой парадного аристократического портрета, в котором прежде всего подчеркивалась сословная принадлежность изображенного человека. В “Портрете Франсуа Девьена” — французского композитора и талантливого импро-визл тора-флейтиста — Давид сосредоточил свое внимание на внутренней одухотворенности образа, сумев выразить глубокое вдохновение музыканта.
Осенью 1792 года, после крушения монархии, народ Парижа избрал Давида депутатом в Национальный Конвент. Крайний якобинец и убежденный республиканец, друг Марата и Робеспьера, организатор массовых революционных празднеств, он становится вождем и вдохновителем нового искусства.
Почти все речи Давида в Конвенте были посвящены преобразованиям в области художественной политики и новым взглядам на цели и задачи творчества. В одном из докладов 1793 года (“О Национальном жюри искусств”) он сформулировал свое понимание назначения искусства, его общественно-воспитательной функции: “Памятники искусства достигают своей цели не только тем, что очаровывают зрение, но и тем, что проникают в душу, производят на нее глубокое впечатление, подобное действительности. Вот тогда-то черты героизма и гражданских добродетелей, открытые перед взорами народа, электризуют его душу и порождают в нем стремление к славе, к самопожертвованию на благо отечества”.
Когда требовался совет художника, когда нужно было устроить народные торжества или увековечить имена героев революции, Конвент прежде всего обращался к Давиду. Именно он, автор лучшей картины революционной эпохи — “Смерть Марата”, запечатлел и другое трагическое событие: убийство члена Конвента Мишеля Лепелетье де Сен-Фаржо. Этот пламенный республиканец так же, как и сам Давид, голосовал за смерть Людовика XVI, а в канун казни короля был убит одним из фанатичных приверженцев монархии. К сожалению, написанная Давидом картина “Смерть Лепелетье” не дошла до наших дней: ее уничтожила дочь Мишеля Лепелетье, стремившаяся скрыть революционное прошлое отца.
Сохранился только фрагмент гравюры с центральной частью композиции. Лепелетье лежит полуобнаженным на высоко приподнятых подушках смертного ложа. Черты его спокойно-скорбного лица и формы тела героизированы и облагорожены в соответствии с принятыми в классицизме нормами трактовки образа. Только зияющая рана и струящаяся из нее кровь должны были взывать к эмоциям зрителей. По сохранившимся свидетельствам известно, что справа на стене была изображена шпага, пронзающая листок бумаги со словами, произнесенными Лепелетье на суде над Людовиком XVI: “Я голосую за смерть тирана”.
Давид 29 марта 1793 года торжественно передал в дар Конвенту только что оконченную картину. Если в этом произведении еще можно найти черты известной холодности и рассудочности, то следующее полотно — “Смерть Марата” — было написано художником с огромным внутренним напряжением и страстной взволнованностью.
13 июля 1793 года Жан-Поль Марат, последовательный и непримиримый якобинец, был предательски убит подосланной жирондистами Шарлоттой Корде в момент, когда он принимал лечебную ванну. Незадолго до этого Давид навещал Друга народа. И поэтому в основе его картины лежат жизненные впечатления.
Потрясенный трагической гибелью высоко ценимого им Марата, Давид изобразил сцену его смерти, бережно сохранив черты документальной достоверности. Он отступил от действительности только в незначительных мелочах, да и то во имя большей полноты содержания образа. В руке умирающего Марата письмо Шарлотты Корде со словами, которые, по мысли художника, должны были подчеркнуть благородство Марата и низкую лживость преступницы:
“13 июля 1793 г., Мари-Анна Шарлотта Корде гражданину Марату. — Достаточно быть несчастной, чтобы иметь право на вашу благожелательность...” Скорее всего Давид сам придумал эту фразу, чтобы тщательно выписанные слова, легко читаемые зрителем, помогли полнее раскрыть все этапы происшедшей драмы.
Руководствуясь, быть может, подобными же соображениями, Давид изобразил ассигнации в 50 су и записку следующего содержания: “Эти деньги вы передайте бедной матери пятерых детей, муж которой отправился на защиту отечества”. Пусть не было такой записки в момент смерти Марата, но ее содержание чрезвычайно типично для повседневной деятельности Друга народа. Остальные предметы столь же целеустремленно привлечены художником. Перо в руке Марата и стоящая рядом чернильница повествуют о его неутомимом труде до последнего мгновения жизни. Окровавленный нож на полу и рана на груди — свидетельство совершенного злодеяния. Заплата на простыне и деревянный чурбан справа (необходимый для равно весия композиции) являются своеобразными символами скромного образа жизни героя. Лаконичная надпись — “Марату Давид. Год второй” — в сущности, содержит в себе более развернутую мысль художника: сделано все, что позволил талант, чтобы увековечить образ любимого вождя революции.
Лицо Марата Давид писал с посмертной маски, которую сам попросил снять. Оно передано просто и сильно, с выражением сдержанных страданий. Наклон головы и бессильно свесившаяся рука так естественны, приближение смерти столь ощутимо, что вызывает у зрителя чувство сострадания, рождая одновременно гнев к тем, кто совершил преступление. Эмоциональное воздействие картины дано не в узколичном человеческом плане, а социально осмыслено, и в этом огромная идейно-политическая сила произведения. Картина перерастает рамки портрета, становясь героикореволюционным произведением.
11 октября 1793 года, передавая Конвенту своего “Марата”, Давид сказал: “Народ требовал, чтобы ему вернули убитого; он хотел еще раз увидеть дорогие черты вернейшего из своих друзей. Толпа кричала мне: “Давид, возьми кисть, отомсти за Марата; пусть побледнеют враги его при виде искаженных черт человека, ставшего жертвой своей любви к свободе. Заставь их завидовать участи того, кого они, не будучи в состоянии подкупить, имели низость приказать умертвить. Я внял голосу народа и повиновался ему”.
Картина была выставлена для всенародного обозрения в открытых аркадах Лувра. Тысячные толпы проходили мимо нее. Революционный Париж, представители восставших провинций, знавшие и любившие Марата, поняли и оценили произведение Давида.
Последним звеном трилогии, которую можно было бы назвать “Смерть героев”, является “Жозеф Барра”.
Конвент поручил Давиду увековечить память юного республиканца — тринадцатилетнего барабанщика революционной армии. В один из декабрьских дней 1793 года он попал в плен к вандейским мятежникам, которые пытались заставить его сказать: “Да здравствует король!” Когда же мальчик воскликнул: “Да здравствует республика!”, его убили. Церемониал принесения всенародных почестей Барра и погибшему вслед за ним Агриколю Виала был разработан Давидом и назначен на 10 термидора 1794 года. Но накануне произошел контрреволюционный переворот, и церемония, посвященная памяти юных героев, не состоялась. Начатая художником картина “Жозеф Барра” осталась в эскизе.
На большом полотне почти в натуральную величину изображено распростертое на земле стройное тело подростка. Барра чуть приподнимает голову, прижимая к груди трехцветную национальную кокарду — символ республики. Лицо с закрытыми глазами и заострившимся носом кажется застывающим от дыхания смерти; только непокорные волнистые пряди волос создают вокруг него трепетный ритм движения. Нагота и хрупкость совсем еще детского тела усиливают представление о беззащитности маленького героя, сумевшего противопоставить жестокости врага только свою внутреннюю стойкость.
9 термидора 1794 года Робеспьер и его сторонники были арестованы и на следующий день казнены. Якобинская диктатура закончила существование. Давида, который незадолго до этих событий обещал Робеспьеру, если понадобится, выпить вместе с ним яд цикуты, тоже арестовали. От гильотины его спасла только слава художника.
Чтобы представить, как тяжело пережил Давид осень 1794 года, следует всмотреться в его “Автопортрет”, исполненный им в Люксембургской тюрьме, На этом портрете ему 46 лет, Перед нами человек внешне как будто спокойный, но глаза егс отражают огромное напряжение внутренних сил. И не случайна рука его крепко, уверенно ежи мает кисть,..
znakka4estva.ru
Штрихи к портрету Великой французской революции: watermelon83
- Мадам Дефицит и Австриячка. Речь пойдет о королеве Марии-Антуанетте, в девичестве Габсбург. Нарабатываю материал для нового цикла, который, впрочем, тоже является наработкой. В общем, из праха в прах, все суета сует и всяческая суета.Славу австрийской эрцгерцогине и французской королеве принесла, в первую очередь, ее смерть. Есть, что-то такое в убийствах коронованных женщин, после чего даже самые не выдающиеся из них (Клеопатра П., Мария С.) становятся широко известными. Мария-Антуанетта, как образ, популярна до сих пор. О ней спорят и обсуждают, хотя, по большому счету, мест для преломления копий в этой трагической истории не так уж и много. Давайте полезем под кат и обсудим - каким на самом деле она была человеком и зачем революционные французы убили собственную королеву и мать четырех детей?
з.ы. мне кажется, что вышло кратко, информативно и очень, очень душевно.
Если речь заходит о ней, то взору предстает, как правило, подобная картинка. В известном смысле этот взгляд имеет под собой основания - по всей видимости, в 21 веке Мария-Антуанетта была бы популярным фэшн-блоггером.
М-А очень повезло, она родилась в счастливой семье, живущей в самом веселом городе мира - Вене. Ее мать, императрица Мария-Терезия и ее муж, тоже император Франц, являли собой образец прекрасно сложившегося брака по-расчету. Детям, а их число у Марии-Терезии подходило уже к двум десяткам, давали простое и отличное воспитание, выгодно отличавшееся от многих европейских аналогов. Короче говоря, венский стиль диктовал естественность и чистоплотность, моральную чистоту и живость ума. До конца своих дней М-А с тоской вспоминала детство проведенное там, так и не сумев заставить идентифицировать себя с "легкомысленным французским народом". Впрочем, нужно отметить, что прозвище "Австриячка" приклеилось к ней задолго до того, как это стало ясно всем.
Мария-Терезия, самая выдающаяся женщина-правитель 18 века, готовила брак своей дочки и внука-наследника короля Луи XV очень долго. Он должен был скрепить союз двух стран и М-А готовили к роли жены, матери, а также защитника имперских интересов в Париже. "Помни что ты немка", писала ей мать. Эрцгерцогиню готовили, спешно пытаясь вбить в голову необходимый багаж знаний. К сожалению, нужно признать очевидную вещь - несмотря на то, что М-А никак нельзя было признать глупой, ее интересы были крайне далеки от политики и вообще всего скучного. С другой стороны, сложно ожидать особенных успехов от подростка 14-15 лет. И тем не менее, в дальнейшем ситуация только усугубилась - королева никогда не утруждала себя чтением технической литературы, да и о серьезной художественной тоже речь не шла. Легкое чтение, мода, современные тенденции - таков был круг ее интересов. И тогда, и позже, она воспринимала государственные вопросы на уровне личных отношений. В одном лишь она проявляла неизменный интерес - дела Австрии и империи, которые она поддерживала как могла, в большинстве случаев с трудом понимая о чем идет речь. И тем не менее, эту трогательную верность своей далекой родине стоит отметить с симпатией - немногие готовы рискнуть личным положением ради труднодоступных их пониманию вещей. Но и здесь речь шла о личном отношении: королева не могла отказать матери, поддерживающей с ней самую тесную переписку до конца жизни, а после и брату-императору, сделавшему для нее так много (его письма были по-настоящему родственными, а визит в Париж позволил супругам установить более-менее нормальные отношения). К тому же, долгие годы пост посланника империи занимал человек, которому она доверяла в полной мере и который служил ей советником и помощником среди интриг французского двора.
Брак с дофином, ставшим позже королем Людовиком XVI был крайне неудачным. Замкнутый и зажатый, Луи страдал от мужского бессилия, вызваного как физическими, так и моральными причинами. Не хочется ворошить грязное белье, но представьте себе молодую девушку, в течении долгих лет вынужденную ожидать фактического подтверждения брака - и это при том, что вопрос имел международный характер и обсуждался на всех уровнях. Ее муж, по всей видимости, обладал крайне слабым темпераментом - даже после того как их половая жизнь наладилась и у королевы появились дети. Если говорить прямо - король попросту не умел заниматься сексом и не хотел (не любил) учиться. Нельзя не восхититься выдержкой, с которой М-А переносила эти мучительные моменты. Разумеется, и тогда и сейчас, многие обвиняли ее в том, что король не мог расслабиться - судя по всему, М-А первоначально, как ее и воспитывали, приняла пассивную роль, что никак не облегчало положение ее мужа. После она с легкостью отказывалась от радостей семейного секса, мотивируя это нежеланием заводить новых детей. Короче говоря, интимная жизнь М-А была крайне неудачной - тем более удивительно как ее удалось сохранить достоинство в абсолютно развращающей атмосфере французского двора. Пожалуй за это ее ненавидели еще больше.
А почему же ее не любили? По разному. Народ, массы, попросту ничего не знал о королеве - сначала ее, как и все новое, приветствовали, потом, получая информацию лишь из памфлетов и карикатур, исходящих из высшего света, отношение изменилось. Самой же М-А не приходило в голову сделать что-либо для собственного имиджа - да и не могло прийти, ведь она была замужем за королем, а это его дело. Королева могла купить у оборванной крестьянки одного из детей, чтобы воспитывать его при дворе, могла щедро одаривать друзей и слуг, но это были капли в репутационном море. В итоге общество воспринимало ее как оторванную от народа транжиру (что было, отчасти, правдой) и сознательно вредящую Франции через управляемого короля (что правдой совсем не было). Высший свет, двор, не любил королеву по нескольким причинам. Во-первых, по месту работы - в те времена, еще до всякой революции, аристократия королевства вела с абсолютизмом борьбу не на жизнь, а насмерть. Парижские и другие парламенты, устно и письменно, словом и делом, воевали с "королевской тиранией", что было сил. В этой войне король и королева были одиноки, ведь даже ближайшие родственники фрондили как могли. Во-вторых, на личном уровне, М-А была, в сущности, человеком крайне простодушным и с трудом воспринимала этикет французского двора, с его тысячей условностей и дурацких анахронизмов. Всю свою придворную жизнь она убегала от этикета, игнорируя двор и создавая себе круг близких друзей. Там она могла носить псевдокрестьянское (т.е. простое и удобное) платье, играть в собственном театре (любую роль, кроме королевы) и быть самой собой - т.е. обычной женщиной, без стремления к власти. И за это ее тоже ненавидели.
Конечно, все было не так просто. Королева, остро ощущавшая свою изоляцию во враждебной среде и без нормальной семейной жизни, компенсировала (сублимировала) как могла. Наряды, отделка комнат, "показательная ферма", в которой она могла играть пастушку - все это требовало денег. Нужно сказать, что и при жизни и после смерти, на М-А навешали много лишнего, придав ее тратам невообразимо гротескный характер. Выходило так, что она одна потратила весь французский бюджет за десятки лет, благодаря чему и получила насмешливое прозвище "Мадам Дефицит" (история его появления весьма проста: была вывешена рамка, без еще готовящегося портрера королевы - какой-то остроумник съязвил, использовав новое и популярное слово).Траты были велики, хотя во многих случаях речь шла не о личных запросах королевы, а о банальном воровстве среди двора. Но на своих подруг (и их мужей) она действительно могла потратить большие суммы, раздавая доходные должности, титулы и просто подарки. Печальная история человека, чьим доверием пользовались с таким бесстыдством.
Королеву предупреждали ее австрийские родственники, за годы до случившегося они предрекали и революцию и возможные последствия. М-А, прилежная дочь, покорно выслушивала и продолжала прежний образ жизни, вздыхая периодически с вопросом: "за что они (французы) меня так ненавидят?" Характерной для общественного мнения была история с ожерельем, случившаяся в первой половине 80-х гг. Дело, вкратце, обстояло так: некая авантюристка и любовница находящегося в давней немилости у М-А аристократа провела чудную аферу. Выступив перед ним от имени королевы, она уговорила его стать тайным посредником между последней и ювелирами, взяв в кредит драгоценностей на сумму в сотни тысяч ливров. Было устроено "свидание", причем королеву изображала некая дама в маске. Поверив, этот человек сыграл свою роль, а в качестве подтверждения служили подделанные его любовницей записки от М-А. Когда все вскрылось разгорелся скандал и репутация М-А была разрушена окончательно, хотя она и являлась в этом деле пострадавшей.
Вопрос о том изменяла ли она королю носит условный характер. Если понимать под этим чисто физическую измену, то ответ будет отрицательным. Но она не любила короля и это тоже правда. В ее жизни было сильное чувство к шведскому графу Ферзену, переписку и общение (платоническое) с которым она поддерживала практически до конца. Для остальных, разумеется, все было очевидно: развращенное общество, не находящее в себе морального стержня, не видело его и в королеве. Ей приписывалось все что можно, дружба истолковывалась в противоестественном смысле (М-А называли лесбиянкой), пасквиль следовал за пасквилем, а кончилось все отвратительным обвинением в инцесте, уже на "революционном процессе". Все это слишком мерзко, чтобы обсуждать и достаточно выпукло характеризует ту мерзость, которая присвоила себе право говорить от имени французской нации в начале 90-х гг.Другая сторона медали была в том, что хотя М-А не произносила слов о пирожных, вместо хлеба, ее подданные были голодны, чего она не знала и не хотела знать. Напомню, что она никогда не желала быть большим нежели супругой короля.
Романтическая картина - французские женщины, ворвавшиеся во дворец и М-А. Нетрудно представить себе то, как это выглядело на самом деле.
Величайшим заблуждением считать М-А злым гением короля Луи. Истина заключается в том, что она никогда не оказывала ни малейшего влияния на внешнюю и внутреннюю политику королевства. Ее попытки защищать интересы империи (и ее союза с королевством) были слишком личными и "бессистемными". Говоря проще - королеву обводили вокруг пальца обещанием сделать "как нужно" и вести прежнюю политику. Ни в одном из спорных австро-французских вопросов ей не удалось хоть как-то продавить австрийские интересы "в ущерб" французским - да она и не представляла этого в подобной плоскости. Людовика могли нервировать ее слезы и сцены, но это не оказывало влияние на его министров. Общество, как мы уже знаем, считало иначе, приписывая ей все плохое, что происходило во Франции.Роль М-А возросла со времен взятия Бастилии. Король совсем потерял волю, так что королеве пришлось принять на себе некоторые функции. Но и тут дело носило более личный характер - она активно переписывалась с соседними монархами, которые (что полностью разрушает миф о коварных абсолютистских королевствах, рвавшихся на войну со свободой и равенством) советовали ей оставаться в стране и надеяться на реформы и успокоение нации. Позднее М-А приписывали желание привести в страну интервентов, но это обвинение абсолютно беспочвенно - речь шла именно о спасении и трудно обвинять ее в таком желании после всех отвратительных сцен начиная с лета 1789 г. И вновь нужно отметить, что королева держалась крайне мужественно, в отличие от окружавших ее.Дальнейшая судьба известна: провал попытки к бегству, домашний арест, превратившийся в просто арест. Отвратительный процесс, просто образчик для всех массовых диктатур - и казнь в 37 лет. Свергать своих королей и королев - нормально, не все браки заканчиваются хорошо, бывают и разводы. Но убивать их после свержения - это ужасное преступление, ошибка за которую платят большой кровью. У любого беспристрастного человека должна найтись хотя бы капля жалости по отношению к несчастной Марии-Антуанетте, королеве Франции.
Пожалуй мое любимое изображение М-А.
Подарок для понифилов. Маленька М-А, смайл.
Позднейшее изображение, тоже очень милое.
watermelon83.livejournal.com
Давид - художник французской революции
В. Березина
Каждый должен служить отечеству своими талантами”, — говорил Жак-Луи Давид — живописец, активный участник французской буржуазной революции конца XVIII века. Эти слова являются эпиграфом и к творчеству самого мастера. Задолго до начала революционных событий Давид призывал своим искусством каждого к выполнению гражданского долга.
Особенно отчетливо этот призыв прозвучал у Давида в картине “Клятва Горациев”, в основу сюжета которой был взят легендарный эпизод древнеримской истории. В период вражды Рима с Альба-Лонгой трем братьям-близнецам из римского рода Горациев предстояло пойти на смертельный поединок с друзьями детства — братьями Куриациями из Альба-Лонги. Борьба городов решалась исходом этого поединка.
Выбрав такой сюжет, Давид должен был ответить зрителю, как поступать, когда возникает противоречие между гражданским долгом и личными чувствами. Он мог показать колебания героев, акцентировать горе семьи. Но Давид выбрал момент непреклонной решимости юношей выполнить долг перед государством: отец Горациев поднимает мечи, и братья клянутся победить или умереть. Мать и сестры юношей полны сдержанной печали. Художник представляет их как персонажи второстепенные, они важны ему лишь для полноты раскрытия сюжета. Словно в античных барельефах, все участники сцены расположены на первом плане.
Построение композиции, рисунок, цвет — все служит выявлению главной идеи.
“Клятва Горациев” на выставке 1785 года в Париже имела огромный успех. В канун революции прозвучавший в картине призыв жертвовать личным во имя общественного был с воодушевлением встречен французами. Нравилось все — -и сюжет, и его художественное воплощение. Стиль произведения знаменовал появление в искусстве Франции направления, получившего название “классицизм”. Давид стал его вождем. Определились и основные черты классицизма: обращение к античным образцам, логически ясное построение композиции, строгий отбор и обобщенность форм, четкий рисунок, пластическая лепка объема. При этих задачах колориту отводилась подчиненная роль.
Незадолго до событий, которые разрушили в стране тысячелетний феодальный порядок, Давид нашел в истории Древнего Рима еще более волнующий сюжет. Борец против деспотии, один из основателей римской республики, Юний Брут не остановился перед казнью своих сыновей, пытавшихся восстановить тиранию. В “Бруте”, как и в “Горациях”, содержится двойной драматизм ситуации. В то время как тела сыновей вносят в дом, Брут сидит около статуи Правосудия, мрачный, но полный самообладания, а в противоположной части помещения, показанного в картине, мать и сестры казненных бурно выражают горе.
Это произведение парижане увидели на выставке, открывшейся осенью 1789 года, вскоре после первой победы революции — знаменитого штурма Бастилии. Общественный отклик на появление картины был беспримерен. Брут оказался самым популярным героем, а авторитет Давида, художника и патриота, — непререкаемым. Закономерно, что Давид, остро чувствовавший современность, становится в своем творчестве активным и убежденным участником революции.
Первым произведением Давида, непосредственно связанным с происходящими в стране событиями, явилась композиция “Клятва в зале для игры в мяч 20 июня 1789 года”. В ней художник запечатлел момент, когда депутаты третьего сосло вия поклялись не расходиться до тех пор, пока для Франции не будет выработана конституция. Огромное по размерам полотно так и не было завершено. Революция развивалась настолько стремительно и Давид был так поглощен ею, что, выполнив детально разработанный рисунок пером и ряд портретных этюдов, перешел к осуществлению других, захвативших его замыслов. Однако хранящийся в Лувре рисунок и исполненные с него гравюры получили широкую известность. Давид сумел передать в них полную истинного воодушевления массовую сцену, исторически достоверно запечатлеть главное — энтузиазм людей, объединенных революционным порывом.
Еще до революции Давид начал работать как портретист. Этой области творчества он не придавал столь большого значения, как историческим композициям. Тем не менее каждый написанный им портрет неизменно обнаруживает чуткий и глубокий подход художника к раскрытию человеческой индивидуальности. “Портрет маркизы Д'0рвилье” — пример его работ тех лет. Непринужденная поза модели, ее приветливый, открытый взгляд полны естественности и простоты. Давид полностью порвал с традиционной для XVIII века формой парадного аристократического портрета, в котором прежде всего подчеркивалась сословная принадлежность изображенного человека. В “Портрете Франсуа Девьена” — французского композитора и талантливого импро-визл тора-флейтиста — Давид сосредоточил свое внимание на внутренней одухотворенности образа, сумев выразить глубокое вдохновение музыканта.
Осенью 1792 года, после крушения монархии, народ Парижа избрал Давида депутатом в Национальный Конвент. Крайний якобинец и убежденный республиканец, друг Марата и Робеспьера, организатор массовых революционных празднеств, он становится вождем и вдохновителем нового искусства.
Почти все речи Давида в Конвенте были посвящены преобразованиям в области художественной политики и новым взглядам на цели и задачи творчества. В одном из докладов 1793 года (“О Национальном жюри искусств”) он сформулировал свое понимание назначения искусства, его общественно-воспитательной функции: “Памятники искусства достигают своей цели не только тем, что очаровывают зрение, но и тем, что проникают в душу, производят на нее глубокое впечатление, подобное действительности. Вот тогда-то черты героизма и гражданских добродетелей, открытые перед взорами народа, электризуют его душу и порождают в нем стремление к славе, к самопожертвованию на благо отечества”.
Когда требовался совет художника, когда нужно было устроить народные торжества или увековечить имена героев революции, Конвент прежде всего обращался к Давиду. Именно он, автор лучшей картины революционной эпохи — “Смерть Марата”, запечатлел и другое трагическое событие: убийство члена Конвента Мишеля Лепелетье де Сен-Фаржо. Этот пламенный республиканец так же, как и сам Давид, голосовал за смерть Людовика XVI, а в канун казни короля был убит одним из фанатичных приверженцев монархии. К сожалению, написанная Давидом картина “Смерть Лепелетье” не дошла до наших дней: ее уничтожила дочь Мишеля Лепелетье, стремившаяся скрыть революционное прошлое отца.
Сохранился только фрагмент гравюры с центральной частью композиции. Лепелетье лежит полуобнаженным на высоко приподнятых подушках смертного ложа. Черты его спокойно-скорбного лица и формы тела героизированы и облагорожены в соответствии с принятыми в классицизме нормами трактовки образа. Только зияющая рана и струящаяся из нее кровь должны были взывать к эмоциям зрителей. По сохранившимся свидетельствам известно, что справа на стене была изображена шпага, пронзающая листок бумаги со словами, произнесенными Лепелетье на суде над Людовиком XVI: “Я голосую за смерть тирана”.
Давид 29 марта 1793 года торжественно передал в дар Конвенту только что оконченную картину. Если в этом произведении еще можно найти черты известной холодности и рассудочности, то следующее полотно — “Смерть Марата” — было написано художником с огромным внутренним напряжением и страстной взволнованностью.
13 июля 1793 года Жан-Поль Марат, последовательный и непримиримый якобинец, был предательски убит подосланной жирондистами Шарлоттой Корде в момент, когда он принимал лечебную ванну. Незадолго до этого Давид навещал Друга народа. И поэтому в основе его картины лежат жизненные впечатления.
Потрясенный трагической гибелью высоко ценимого им Марата, Давид изобразил сцену его смерти, бережно сохранив черты документальной достоверности. Он отступил от действительности только в незначительных мелочах, да и то во имя большей полноты содержания образа. В руке умирающего Марата письмо Шарлотты Корде со словами, которые, по мысли художника, должны были подчеркнуть благородство Марата и низкую лживость преступницы:
“13 июля 1793 г., Мари-Анна Шарлотта Корде гражданину Марату. — Достаточно быть несчастной, чтобы иметь право на вашу благожелательность...” Скорее всего Давид сам придумал эту фразу, чтобы тщательно выписанные слова, легко читаемые зрителем, помогли полнее раскрыть все этапы происшедшей драмы.
Руководствуясь, быть может, подобными же соображениями, Давид изобразил ассигнации в 50 су и записку следующего содержания: “Эти деньги вы передайте бедной матери пятерых детей, муж которой отправился на защиту отечества”. Пусть не было такой записки в момент смерти Марата, но ее содержание чрезвычайно типично для повседневной деятельности Друга народа. Остальные предметы столь же целеустремленно привлечены художником. Перо в руке Марата и стоящая рядом чернильница повествуют о его неутомимом труде до последнего мгновения жизни. Окровавленный нож на полу и рана на груди — свидетельство совершенного злодеяния. Заплата на простыне и деревянный чурбан справа (необходимый для равно весия композиции) являются своеобразными символами скромного образа жизни героя. Лаконичная надпись — “Марату Давид. Год второй” — в сущности, содержит в себе более развернутую мысль художника: сделано все, что позволил талант, чтобы увековечить образ любимого вождя революции.
Лицо Марата Давид писал с посмертной маски, которую сам попросил снять. Оно передано просто и сильно, с выражением сдержанных страданий. Наклон головы и бессильно свесившаяся рука так естественны, приближение смерти столь ощутимо, что вызывает у зрителя чувство сострадания, рождая одновременно гнев к тем, кто совершил преступление. Эмоциональное воздействие картины дано не в узколичном человеческом плане, а социально осмыслено, и в этом огромная идейно-политическая сила произведения. Картина перерастает рамки портрета, становясь героикореволюционным произведением.
mirznanii.com
Французская революция в картинках - Обратная сторона Италии
Обещала показать Татьяне tatianakuzmina, ну и кому интересно, тоже полюбопытствуйте.Очередная порция исторических знаний в виде комиксов - на этот раз учили Французскую революцию, предстояла контрольная.Поэтому сварганила ребенку мини-книжечку, расписав в ней основные этапы этого хлопотного события.
Ничего академического, ни с художественнной, ни с исторической точки зрения: токмо с целью помочь не особо интересующемуся историей пацану. Приукрасила работу, расцветив черно-белые фотки: все глазу приятней.
Знатокам истории, если таковые вдруг придут возмущаться, куда, мол, подевалось три четверти событий из данного периода, предлагаю не беспокоиться. Они наверняка описаны в других местах.
Тут у нас на троне Людовик 16-й, и ситуация во Франции предреволюционной: победа над английскими колонизаторами в Америке, пустая казна, экономика в руинах, духовенство и аристократия не платят налоги, и министр финансов недоволен - слишком много расходов, а денег нет.
Здесь король, после многочисленных требований, обещает созвать собрание, Генеральные Штаты, что-то вроде Думы. В стране развили кипучую деятельность разные клубы-общества, которые лучше всех знают, как надо. Среди них особенно активничает Клуб Якобинцев и некий Макс Робеспьер.После созыва Генеральных Штатов, бесполезно позаседав там какое-то время, третье сословие, - буржуазия, стало быть, - заметила, что толку ей от таких собраний никакого. Духовенство и аристократия все равно побеждают в голосовании, и тормозят все реформы. И по-прежнему отказываются платить налоги.
Депутаты третьего сословия отпочковывается и собираются в зале для игры в мяч, где учреждают Национальное Учредительное Собрание, раздают клятвы и вообще ведут себя вызывающе.Король начинает беспокоиться и подтягивает войска. Народ, в свою очередь, тоже начинает беспокоиться, решает вооружиться, и идет за этим в мрачную крепость Бастилию. Кстати, взятие Бастилии, каким оно нам всегда представлялось - чистой воды легенда.
А тем временем подлые служанки перехватывают письма Марии-Антунетты, которые она строчит родственникам в Австрию, с просьбой помочь навести порядок в стране. Разозленные и оголодавшие простолюдинки маршируют в Версаль и вынуждают короля переехать в неудобный парижский дворец Тюирьли без отопления.А в сельской местности напуганные парижской движухой крестьяне тоже начинают борьбу, известными им способами. Убивают господ, поджигают и грабят. "Великий страх" называется этот момент, и его последствия - конец феодального строя с его привилегиями и обязанностями, и Декларация прав человека.
Здесь у нас Конституция 1791 года, переход от абсолютной монархии к конституционной, и другие бонусы типа обязательной школы, возможности нецерковного брака и развода. Недовольны, правда, санкюлоты - кто помнит, кто такие санкюлоты? Городская беднота, которой не обломилось всеобщего избирательного права.Тем временем, как обычно бывает при революциях, наступает голод и холод, а денег взять неоткуда....хотя как же неоткуда. Можно отнять имущество у церкви, что революционеры и делают с большим удовольствием. Саму церковь лишают всякой самостоятельности и вынуждают встать на службу государству.
А тучи над Францией сгущаются, тучи в виде Австрии и ее неизбежного вмешательства в дела молодого государства. В парламенте тёрки на предмет того, атаковать первыми или нет. За - деляги, санкюлоты и король, каждый со своими мечтами о последствиях, против - трезвомыслящий Робеспьер.У короля, похоже, совсем сдали нервы - в июне предпринимает побег, но неудачно: пойман и с позором доставлен назад, и посажен под домашний арест вместе с супругой. Его попытки связаться с другими правительствами и просьбы о помощи тоже встречены с раздражением.
1793 год - самый сложный для страны. Список врагов внешних - Австрия, Англия, Пруссия, Испания, Голландия и Италия, с одной стороны, и список врагов внутренних, аки голод, холод и недовольное население. Особенно в провинции Вандеа, где никто не одобряет нововведение в виде обязательной воинской повинности и всячески этому противится. Ну и вообще революцию не одобряет, что там мелочиться.Вспомнили про короля - что с ним делать? Решили казнить, чтоб не отвлекал от более важных дел.Минутка славы для санкюлотов, лестная и обманчивое заблуждение, что простой народ может влиять на политику. Сколько раз уже так обманывались и все продолжают.
Робеспьер берет ситуацию в свои дисциплинированные руки. Страна вступает в суровый период Террора, враги революции один за другим теряют свои головы на гильотине, но зато цены на продукты стабилизируются, иностранные армии терпят поражение, а мятежная Вандеа раздавлена в прямом и переносном смысле слова.Несмотря на свои организаторские заслуги, Робеспьер, однако, успеет раздосадовать большое количество бывших соратников: оттого ли, что косяками отправляет их на смертную казнь, потому ли, что надоел всем своей неподкупностью и непримиримостью. Факт тот, что его заговорщицки изымают из оборота и тоже отправляют на гильотину, вслед за товарищами.
Конец террора, урра, конституция, республика, директория в качестве нового органа управления и все остальное, что уже не нарисуешь.
vare4ka70.livejournal.com
Мифы о Французской революции | Историк
Долгие годы Французская революция конца XVIII века, положившая начало эпохе Наполеоновских войн, именовалась не иначе как Великая, а ее последствия для Франции оценивались как весьма и весьма прогрессивные. Кто только не приложил руку к формированию такого рода представлений: и французские либеральные историки, и русская демократическая интеллигенция, и, конечно же, большевики. Между тем сегодня очевидно: такое прочтение французского прошлого – не более чем миф
С реставрацией Бурбонов во Францию вернулся долгожданный мир. Страна, более четверти века находившаяся в непрестанной войне со своим прошлым, со своими гражданами и со всей Европой, наконец-то смогла вздохнуть спокойно. Вздохнуть – и подвести итог тому, что случилось с ней после 1789 года.
Переформатирование памяти
У современников Французская революция XVIII века оставила тяжелые воспоминания: экономическая разруха, террор, кровопролитные войны…
Входили, правда, в революционное наследие и так называемые принципы 1789 года: суверенитет народа, равенство граждан перед законом, свобода личности, слова и совести, неприкосновенность собственности, единая система налогообложения, признание естественных прав человека и проч. Однако поклонники этих принципов – либералы – в начале эпохи Реставрации (1815–1830) составляли явное меньшинство. У большинства же французов, переживших революцию, ее заманчивые лозунги и благие обещания неизменно ассоциировались с печальной реальностью.
Но постепенно в общественную жизнь пришло новое поколение, для которого революция была уже не лично пережитым опытом, а преданием минувших дней.
Если Франция в XVIII веке представляла собоюбогатую, экономически процветающую страну, то финансовое положение ее монархии было достаточно сложным. Устаревшая финансовая система не могла обеспечить растущие потребности
Чтобы сделать ее образ привлекательным для молодежи, талантливые (и тоже молодые) либеральные историки Луи-Адольф Тьер и Франсуа-Огюст Минье описали в своих трудах революцию как неизбежный результат всего предшествующего развития страны. Суть их трактовки состояла в том, что средний класс, сила которого неуклонно крепла на протяжении нескольких столетий, возглавил движение народа против деспотизма королевской власти и доминирующего положения дворянства. Именно средний класс разрушил прогнивший Старый порядок и открыл дорогу к установлению нового, прогрессивного мироустройства.
Полет аэростата братьев Монгольфье 19 сентября 1783 года в Версале в присутствии королевской четы и 130 тыс. зрителейПредоставлено М.Золотаревым
Такое переформатирование памяти оправдало себя: участники всех последующих французских революций, которых на протяжении XIX века оказалось еще немало, вдохновлялись образом именно этой, первой революции, которую они считали олицетворением прогресса.
Русский культ Французской революции
В России либеральная интеллигенция XIX века пошла еще дальше, сотворив, по определению Александра Герцена, «культ Французской революции» и рассматривая ее как провозвестие светлого будущего и своей страны.
Интересно, что нигде больше, кроме России, эту революцию не додумались называть Великой – даже у нее на родине. А у нас и поныне нередко можно услышать отголоски этого былого культа в употреблении замшелого понятия-анахронизма «Великая французская революция», давно отвергнутого профессиональными историками.
В самой же Франции трактовка революции как перехода от склоняющегося к упадку Старого порядка к современному обществу получила в XIX–XX веках дальнейшее развитие в либеральной историографии, а затем, с некоторыми нюансами, и в трудах исследователей, принадлежавших к тем или иным направлениям социалистической мысли. Характерной стала принятая историками-марксистами чеканная формулировка: «В результате буржуазной революции Франция перешла от феодализма к капитализму».
Воздействие революции на экономику Франциичаще всего определяют теперь ни больше ни меньше как катастрофу
Во второй половине ХХ века сторонники такой интерпретации провозгласили ее классической. Впрочем, столь удивительная «самоканонизация» отнюдь не свидетельствовала об абсолютной уверенности самих приверженцев в бесспорности трактовки. Как раз наоборот, именно тогда все ее ключевые положения подверглись атаке со стороны историков так называемого критического направления.
Первым предложил критически взглянуть на все то, что ранее беспрекословно принималось на веру, английский историк Альфред Коббен. В 1954 году он выступил с лекцией, которая так и называлась – «Миф Французской революции».
Впоследствии классическая трактовка происшедшего тогда во Франции подверглась скрупулезному критическому анализу в работах французских, американских, немецких, а с 1980-х годов и российских исследователей.
Сегодня картина революции, случившейся на исходе XVIII века, представляется совершенно иначе, чем еще относительно недавно. Оказалось, что созданная либеральными историками эпохи Реставрации и доминировавшая на протяжении многих десятилетий интерпретация революции и в самом деле являла собою миф или, точнее, череду мифов.
Успехи Старого порядка
Первый из таких мифов – утверждение об экономической неэффективности Старого порядка, якобы превратившегося в тормоз для дальнейшего развития страны.
Как показывают проведенные в последние десятилетия изыскания по экономической истории Франции, в последней четверти XVIII века это была одна из самых богатых и многолюдных стран Европы, по численности населения уступавшая лишь России (27 млн против 30 млн). Наблюдавшийся в течение всего столетия демографический подъем – следствие устойчивого экономического роста. Особенно быстро развивались сектора экономики, связанные с колониальной торговлей. По ее общему объему, увеличившемуся за этот период в 4 раза, Франция вышла на второе место в мире после Великобритании. Причем разрыв между двумя странами неуклонно сокращался, ибо темпы роста французской внешней торговли были намного более высокими.
Французский флот в 1780-е годы был одним из самых мощных в ЕвропеПредоставлено М.Золотаревым
Сотни французских судов курсировали в «атлантическом треугольнике»: из Франции они везли в Африку ром и ткани, там наполняли трюмы чернокожими рабами для плантаций Вест-Индии, откуда возвращались в метрополию груженные сахаром-сырцом, кофе, индиго и хлопком. Колониальное сырье перерабатывалось на многочисленных предприятиях, окружавших морские порты, после чего готовая продукция частично потреблялась в самой стране, частично продавалась за рубеж. Атлантическая торговля стимулировала развитие судостроения, текстильной и пищевой промышленности.
В сфере тяжелой промышленности Франция тоже лишь немногим уступала Великобритании. Только эти две страны к 1789 году могли похвастаться такими технологическими нововведениями, как применение паровых машин и выплавка чугуна с использованием кокса в качестве топлива.
Заметный прогресс наблюдался и в сельском хозяйстве. Рост валового продукта в этом секторе с 1709 по 1780 год составил около 40%. Интенсивная пропаганда новейших методов агрикультуры, которую при активной поддержке властей осуществляли просветительские общества, приносила свои плоды. Особую восприимчивость к передовым достижениям демонстрировали крупные, ориентированные на рынок дворянские и фермерские хозяйства, ставшие настоящей матрицей капитализма. И хотя в деревне – где больше, где меньше – еще сохранялась система тех или иных повинностей крестьян в пользу сеньоров (землевладельцев), уже имела место ярко выраженная тенденция к превращению этого сеньориального комплекса в обычный для капиталистического рынка земли порядок арендной платы. Подчас возникавшие споры о размерах и обоснованности таких платежей стороны решали правовым путем – через суды. Вооруженных конфликтов между крестьянами и сеньорами, подобных средневековой Жакерии, история предреволюционной Франции не знала.
Таким образом, об экономической неэффективности Старого порядка говорить не приходится. Что же стало причиной революции?
Неблагоприятная конъюнктура
Если Франция в XVIII веке представляла собою богатую, экономически процветающую страну, то финансовое положение ее монархии было достаточно сложным. Устаревшая финансовая система, мало изменившаяся со времен Средневековья, не могла обеспечить растущие потребности многократно усложнившейся государственной машины. Результатом такой диспропорции стал огромный госдолг, на обслуживание которого уходила половина бюджета. Выход могла обеспечить лишь реформа налогообложения, предполагавшая отмену фискальных привилегий и введение общего для всех сословий поземельного налога, от которого духовенство и дворянство до определенного момента были освобождены.
Министры короля прекрасно понимали необходимость реформ и во второй половине XVIII века не раз предпринимали шаги в этом направлении. Однако все попытки правительства модернизировать финансовую систему государства наталкивались на сопротивление привилегированных сословий и традиционных судебных учреждений – парламентов, которые свою борьбу за узкокорпоративные интересы прикрывали демагогическими лозунгами. В ходе этой борьбы, длившейся не одно десятилетие, критика оппозиционными публицистами властей существенно подорвала авторитет монархии в глазах значительной части подданных.
Версаль при поздних Людовиках стал символом богатства и роскошиПредоставлено М.Золотаревым
Впрочем, до поры до времени участие низов в политической борьбе сводилось в основном к моральной поддержке оппозиции и лишь изредка принимало форму уличных беспорядков – непродолжительных и спорадических. Ситуация изменилась во второй половине 1780-х, когда снижение уровня жизни из-за кратковременного ухудшения экономической конъюнктуры вызвало резкий всплеск активности масс.
Кризисные явления в ряде отраслей производства обуславливались целым набором факторов, напрямую не связанных между собой. Их можно разделить на субъективные (просчеты в экономической политике правительства) и объективные, а последние, в свою очередь, на долговременные (смена фаз многолетнего экономического цикла) и краткосрочные (неблагоприятная сезонная конъюнктура). Негативное воздействие на экономику каждого из них по отдельности имело место и в предшествующие периоды. Однако уникальность ситуации 1780-х годов состояла в том, что проявление всех этих факторов совпало по времени, из-за чего экономический кризис оказался особенно глубоким.
Синхронность проблем
Специалисты по истории экономики выявили, что для ее развития во времена Старого порядка была характерна определенная цикличность: многолетние периоды роста цен на зерно сменялись столь же продолжительными периодами их снижения. Первая из этих тенденций была выгодна производителям аграрной продукции и способствовала расширению их хозяйственной деятельности; вторая, напротив, вела к сокращению их доходов и оказывала сдерживающее влияние на развитие аграрного сектора, да и всей экономики в целом, поскольку именно сельское хозяйство составляло ее основу.
На протяжении большей части XVIII века цены на зерно постепенно росли, но в 1776 году эта фаза цикла закончилась, они пошли вниз. Вскоре начали падать и цены на вино – важнейший продукт французского экспорта. Снижение доходов производителей сопровождалось уменьшением найма ими рабочей силы и, соответственно, ростом безработицы в сельской местности.
Дабы поднять спрос на сельскохозяйственную продукцию и стимулировать производство, правительство приняло ряд мер, направленных на расширение ее экспорта. В 1786 году был заключен торговый договор с Англией, который открывал британский рынок для французских вин. Взамен французский рынок открывался для продукции английских мануфактур. Однако получилось так, что эти вполне логичные меры не только не улучшили ситуацию, а, наоборот, ее усугубили.
Разрешение экспортировать пшеницу привело к тому, что значительная часть запасов зерна ушла за рубеж. Лето же 1788 года выдалось неурожайным. Цены на рынках взлетели. Стали быстро распространяться панические настроения: люди боялись голода.
Локомотивом Французской революциистало внесословное, политически активное меньшинство, которое современная историческая литература обозначает термином «просвещенная элита»
Торговый договор с Англией сулил французским земледельцам в перспективе немалую выгоду, однако гораздо быстрее промышленники Франции ощутили связанные с ним издержки. Британские текстильные мануфактуры, имевшие по сравнению с французскими лучшее техническое оснащение, заполнили рынок своей дешевой продукцией, вытесняя с него местных производителей. Вдобавок у последних возникли серьезные проблемы с сырьем. В 1787 году сбор шелка был крайне низким, а неурожай 1788-го спровоцировал забой овец и, следовательно, резкое сокращение их поголовья, что вызвало еще и дефицит шерсти. Все это, вместе взятое, привело к острому кризису в сфере текстильной промышленности: сотни предприятий закрылись, тысячи работников оказались на улице.
Между тем откладывать налоговую реформу стало уже невозможно. Участие Франции в Войне за независимость США обошлось ей в 1 млрд ливров, из-за чего государственный долг вырос до астрономических размеров. Французская монархия была на грани банкротства. Правительству пришлось принять решительные меры по выходу из финансового кризиса, несмотря на крайне напряженную общественную обстановку. Экономический спад обострил недовольство низов и сделал их весьма восприимчивыми к демагогическим лозунгам антиправительственной оппозиции. Напротив, власть, пытавшаяся проводить преобразования, не пользовалась в обществе ни высоким авторитетом, ни доверием, к тому же слабый и нерешительный Людовик XVI совершенно не обладал теми качествами, которые требовались главе государства в критической ситуации.
Финансовый дефицит, падение цен, неурожаи, фронда знати и парламентов, голодные бунты, слабость центральной власти – все это случалось во Франции и ранее, но в разные периоды. Одновременное же воздействие всех перечисленных негативных факторов вызвало тот самый социальный резонанс, который и привел к краху Старого порядка.
Просвещенная элита как локомотив революции
Второй миф классической историографии – непримиримые противоречия между дворянством (феодалами) и торгово-промышленными слоями общества, составлявшими верхушку непривилегированного третьего сословия. На самом деле, как показывают новейшие исследования, эти две социальные группы достаточно мирно сосуществовали и неплохо взаимодействовали между собой.
Надо сказать, что дворяне сами активно занимались предпринимательством. Им, к примеру, принадлежало до половины всех металлургических предприятий во Франции. Охотно участвовали они и в атлантической торговле, и в финансовых операциях. В свою очередь, разбогатевшие предприниматели незнатного происхождения считали, что лучшее применение их возросшего капитала – это получение дворянского звания посредством покупки должности или земельного владения, дававших право на титул.
Для Франции цена революционных преобразованийоказалась несоизмеримо выше их полезного эффекта
Неудивительно, что во время революции большинство предпринимателей, имевших депутатский мандат, придерживались весьма умеренной, а то и вовсе консервативной политической линии. Не дал этот общественный слой и ни одного сколько-нибудь заметного лидера революции. Но кто же в таком случае осуществил революционные преобразования?
Ту социальную группу, что возглавила революцию, современная историческая литература обозначает термином «просвещенная элита». Это политически активное меньшинство сформировалось во второй половине XVIII века, когда вся Франция мало-помалу покрылась густой сетью разнообразных общественных объединений – естественнонаучных, философских и агрономических кружков, провинциальных академий, библиотек, масонских лож, музеев, литературных салонов и др., ставивших себе целью распространение культурных ценностей Просвещения.
В отличие от традиционных для Старого порядка объединений эти ассоциации имели внесословный характер и демократическую организацию. Среди их членов можно было встретить и дворян, и священнослужителей, и чиновников, и представителей образованной верхушки третьего сословия. Должностные лица таких обществ, как правило, избирались голосованием на конкурсной основе.
Просветительские ассоциации разных городов имели между собой тесные и постоянные связи, образуя единую социокультурную среду, в которой и появилось сообщество представителей всех сословий, объединенных приверженностью идеалам Просвещения, – просвещенная элита.
Именно она и стала ведущей силой общенационального движения против абсолютной монархии, а в дальнейшем дала революции подавляющее большинство лидеров.
Цена революции
И наконец, третье, основополагающее для классической трактовки Французской революции XVIII века положение – о благотворном влиянии преобразований на последующее экономическое развитие страны и распространение в ней капиталистических отношений – сегодня также признано мифом. Воздействие революции на экономику Франции чаще всего определяют теперь ни больше ни меньше как катастрофу.
Торговля и промышленность страны очень сильно пострадали от революции. Посягательства на крупную собственность стали неотъемлемым атрибутом массовых волнений революционной эпохи – начиная с печально известного Дела Ревельона, когда в апреле 1789 года парижские люмпены разгромили большую и процветающую обойную мануфактуру в Сент-Антуанском предместье. А уж на пике революции, во времена террора, поводом для репрессий могло стать само по себе занятие предпринимательством, которое тогда презрительно называли негоциантизмом.
Показателен пример семьи Вандель – дворянского рода, основавшего знаменитый металлургический завод Крёзо. Мало кому из членов этой семьи в период революции удалось избежать преследований, а само предприятие, славившееся в 1780-е наиболее передовыми во Франции технологиями, к 1795 году пришло в абсолютный упадок и было восстановлено уже только при империи.
Металлургический завод Крёзо. До революции это было процветающее предприятие, на котором применялись передовые технологииПредоставлено М.Золотаревым
И этот случай отнюдь не единичен. Так, из 88 предпринимателей, являвшихся депутатами Генеральных штатов от третьего сословия, в период террора так или иначе пострадало 28, то есть почти треть. Из них 22 человека подверглись репрессиям, трое обанкротились, трое были вынуждены эмигрировать. Ну а поскольку эта категория депутатов в основном характеризовалась довольно слабой политической активностью, главной причиной обрушившихся на них гонений явно были не политические, а социальные мотивы.
Революция привела к глубочайшему спаду экономической деятельности во Франции. К 1800 году объем промышленного производства составлял всего 60% от предреволюционного уровня. Вновь к показателям 1789 года производство вернулось лишь к 1810-му. И это несмотря на существовавший в эпоху революции и Наполеоновских войн высокий спрос на военную продукцию. О технологических новинках, появившихся еще при Старом порядке, пришлось на время забыть. В Англии применение паровых машин за эту четверть века приобрело массовый характер, а во Франции практически полностью сошло на нет и возобновилось уже только в эпоху Реставрации.
«Революционное трио»: Дантон, Марат, РобеспьерПредоставлено М.Золотаревым
Но если война стимулировала активность хотя бы тех отраслей промышленности, что были связаны с производством вооружения и амуниции, то на внешней торговле она отразилась самым негативным образом. Морская блокада и утрата Францией вест-индских колоний обернулись почти совершеннейшим крахом атлантической торговли, а именно в этой сфере капиталистические формы французского предпринимательства достигали в предреволюционный период наиболее высокого уровня развития.
Французские порты за время революции и империи пришли в упадок. Самые крупные из них – Нант, Бордо, Марсель – особенно сильно пострадали от разгула террора. Так, скажем, население Бордо с 1789 по 1810 год сократилось со 110 тыс. до 60 тыс. человек. И если в 1789-м Франция располагала 2 тыс. торговых судов дальнего плавания, то к 1812 году у нее их было лишь 179.
Падение в этом секторе экономики оказалось столь глубоким, что по абсолютным показателям внешней торговли страна смогла достигнуть предреволюционного уровня только в 1825 году! А та доля в мировой торговле, которую Франция имела до революционных потрясений, навсегда осталась для нее в прошлом.
Еще к более долгосрочным негативным последствиям для развития капитализма во Франции привело происшедшее в результате революции перераспределение земельной собственности – самое масштабное в истории страны. Продажа национального имущества – бывших владений церкви и короны, конфискованной собственности эмигрантов и лиц, осужденных революционными судами, – затронула до 10% всего земельного фонда. До 40% этих земель перешло в собственность крестьян.
По территории заморских владений Французская колониальная империя уступала лишь Британской (красным цветом обозначены французские колонии)Предоставлено М.Золотаревым
Передел земли в пользу мелких собственников и связанное с ним упрочение традиционных форм крестьянского хозяйства оказали большое влияние на специфику промышленного переворота во Франции ХІX столетия. С одной стороны, замедлился отток населения из сельской местности в города, и образовавшийся из-за этого дефицит рабочих рук существенно сдерживал развитие промышленности. С другой – раздробление крупных хозяйств и передача их по частям крестьянам на долгие годы определили снижение уровня агрикультуры. По урожайности большинства зерновых Франция вышла на дореволюционный уровень только к середине XIX века!
Конечно, в актив революции можно занести успешное завершение тянувшегося не одно десятилетие демонтажа сеньориального комплекса, ликвидацию ремесленных цехов, таможен внутри страны, избавление от налогового иммунитета привилегированных сословий. Эти меры и вправду благоприятствовали капиталистическому развитию экономики. Но здесь революционные власти лишь продолжали ранее проводившуюся политику министров Старого порядка. Другие европейские страны провели аналогичные реформы с гораздо меньшими издержками. Для Франции же социальная и экономическая цена подобных преобразований оказалась, увы, несоизмеримо выше их полезного эффекта.
Как видим, от прежнего оптимистического изображения Французской революции как локомотива прогресса теперь мало что осталось. В свете проведенного исследователями критического анализа оно растаяло как мираж.
Впрочем, значения Французской революции как основательницы политической культуры современности и матрицы всех революций Нового и Новейшего времени никто не отменял. Но это уже совсем другая история…
Автор: Александр Чудинов, доктор исторических наукРабота выполнена при поддержке Российского научного фонда, грант № 14-18-01116
xn--h1aagokeh.xn--p1ai
