Музей ЧерномырдинаСобрание ГТГ пополнилось произведением Эрика БулатоваARTinvestment.RU 09 июня 2009. Картина тучи растут
Эрик Булатов: «Какая же может быть свобода без пространства?»
В Москве открылась выставка состоявшегося классика современного искусства Эрика Булатова. Экспозиция «ЖИВУ-ВИЖУ» расположена в нижнем зале Манежа. В ней представлено около 140 живописных и графических произведений художника за весь период его творчества с конца 50-х годов и по настоящее время. К выставке приурочена широкая образовательная и публичная программа, в рамках которой состоялась лекция Эрика Булатова «О картине и о себе». Художник рассказал собравшимся о плоскости и пространстве, о красном и синем, и о том, что из этого свобода, а что тюрьма. «Искусство Коломны» записало для вас некоторые цитаты из этой лекции.
Эрик Булатов. XX-век 
Эрик Булатов. Не прислоняться. 1982-1987 Время культуры на радио «Благо» — 102,3 FM102,3 FM «Я всю жизнь знал, что буду художником»Я всю жизнь знал, что буду художником. Сколько себя помню, лет с шести, я рисовал, и рисунки были неплохие, они у меня до сих пор сохранились. В этом возрасте многие дети хорошо рисуют, так что это еще ни о чем не говорило, но на моего отца эти рисунки произвели сильное впечатление, и он твердо решил, что я должен быть художником. Когда началась война, он ушел добровольцем на фронт и не вернулся. Поэтому для моей мамы и для меня это было как его завещание.
«Я видел, что то, что у меня получается, совершенно не похоже на ту жизнь, которую я видел вокруг и которой сам жил»Сначала я занимался рисованием в Доме пионеров, потом в художественной школе, а после поступил в Суриковский институт. Проблемы стали возникать серьезные… В какой-то момент, когда я уже был хорошим, даже лучшим студентом (меня хвалили, я все правильно делал, как меня учили), я увидел, что то, что у меня получается совершенно не похоже на ту жизнь, которую я видел вокруг себя и которой я сам жил. И то, что делают другие художники, совершено не похоже на то, что я вижу, и на то, что я хочу… И тут, слава Богу, умер Сталин, и на нас хлынул огромный поток информации: то современное искусство, которое было запрещено и которого мы не знали. И я решил, что надо освоить это искусство, понять, научиться ему, и тогда у меня все будет хорошо.
«И тут стало ясно, что никто уже меня не научит»Мне очень повезло в жизни, я познакомился с Робертом Рафаиловичем Фальком, который был моим гидом и руководителем, объяснял мне французское искусство и не только. Потом появился Владимир Андреевич Фаворский. И через пять лет после окончания института я освоил наконец эту информацию, этот художественный опыт, но вдруг оказалось, что он мне ничего не дает. По-прежнему то, что я делаю, ничего общего не имеет с моей собственной жизнью и с тем, что я вижу вокруг. И вот тут стало ясно, что на самом деле никто уже меня не научит. Искусство всегда одноразового действия. Оно создается в определенном месте, в определенное время. И перенести это произведение искусства в другое место и в другое время абсолютно невозможно, это бессмысленно. Само произведение искусства будет жить и будет говорить и потом, в любом месте и в любое время. Но оно будет говорить именно о том месте и о том времени, когда оно было создано. А сейчас, в этой жизни, которая меня окружает и которой я сам живу, мне никто не поможет. Я должен самостоятельно заговорить на собственном языке, которым сейчас владею. И говорить от самого себя, не стесняясь и не думая о том, что это не настоящий язык. Я могу и я должен сказать на том языке, который у меня сейчас есть. И не хуже любого другого сказать об этой жизни. Выразить ее. Найти ей образ и дать ей имя.
«Я понял, что единственное, что у меня есть — это картина»Это был момент, когда я впервые почувствовал, что я художник. И это было связано с тем, что я осознал, какой инструмент у меня в руках. Я понял, что у меня в руках только одно — это картина. И это единственное, что у меня есть. И держась за нее, опираясь на нее, я могу работать с этой жизнью, вступать с ней в контакт, общаться с ней. Картина изначально, еще до того, как что-либо будет написано на этом белом плоском четырехугольнике, является вполне законченной системой, в каждой точке которой другой характер энергии. Она вся неоднородная. Она вся состоит из такого поля, которое уже наполнено энергией. Важно с ним работать, понимать, где, что, чего хочет картина, чего она не хочет. То есть, должно быть не насилие, а внимательная работа. Скажем, середина картины, край картины, правая, левая сторона — все это разные вещи и все это заряжено разным характером энергии. Поэтому, если я проведу линию в одном месте картины и в другом месте картины, это будут совершенно разные линии. Серьезное осознание всего этого стало фундаментом для моей дальнейшей работы.
«Я осознал, что из себя представляет картина: это плоская поверхность и пространство»Я осознал, что из себя представляет картина, каковы ее составные элементы. Это плоская поверхность, на которую мы можем накладывать краску, изображение какое бы то ни было, и пространство. То есть, эта плоскость может трансформироваться. Оставаясь плоскостью, она может трансформироваться в пространство. Вот такое чудо. Собственно, оно и оказывается решающим. Причем, могут быть два типа пространства, которые образуются на основе этой плоскости. То есть, пространство может развиваться в глубину картины, от зрителя, либо наоборот — в сторону зрителя. И в сущности — это то, что у меня есть. И когда я осознал свойства этой картины, стал разбираться в том, как с ней работать, что она может, чего она не может, тогда начался мой диалог с картиной, который продолжается до сих пор.
Эрик Булатов. Liberte II. 1991 
Эрик Булатов. Добро пожаловать 
Эрик Булатов. Тучи растут «Именно конфликт между поверхностью и пространством будет содержанием картины»Постепенно я осознал возможность того, что эти три составные части картины (два пространства, противоположных друг другу, и одна поверхность) можно сводить вместе в единство, только не путем их гармоничной связи, когда они дружно что-то исполняют, а наоборот, противопоставляя их друг другу. Именно контраст, конфликт между поверхностью и пространством, именно он и будет содержанием картины. Эта возможность противопоставить два начала и дало мне вдруг в руки инструмент для того, чтобы выразить нашу советскую реальность, в которую я был погружен.
«Так получается наглядно, визуально выразить основной конфликт советской жизни»Очень важно, что плоская поверхность и пространство — абсолютные противоположности. Но тем не менее, они превращаются друг в друга и они могут превратиться друг в друга. Вот в чем чудо картины. Почему картина не заменима ничем другим? Именно этой возможностью противопоставлять их, именно так получается наглядно, визуально выразить основной конфликт советской жизни. Ведь в чем дело было? Дело было в том, что все советские понятия были как бы перевернуты. Идеология, которая владела всем пространством и старалась овладеть всеми душами человеческими, вот эта идеология на самом деле полностью выворачивала наизнанку все понятия. То есть, нам внушали самые высокие понятия, ставили самые высокие требования. Мы должны были быть благородными, мы должны были быть честными, смелыми. Но под смелостью подразумевалась полная рабская покорность власти, просто абсолютная. Под честностью подразумевалось обязательное «доносительство». И вот тогда возникал конфликт между заявленным благородством, чем-то возвышенным и реальным запрещением.
«Просто оставалось найти визуальное выражение для поверхности и для пространства»Картина как раз и давала возможность два этих начала визуально обозначить. Каким образом? Просто надо было найти выражение для поверхности и для пространства. На самом деле, это очень просто. Потому что пространство в сущности — синее. Синий цвет выражает суть пространства. Потому что пространство окрашивает предметы, погруженные в него, в синий цвет. Это известно, это объективное свойство синего цвета и пространства. В то же время красный цвет — это цвет, который абсолютно не подчиняется пространству. Он совершенно «анти-пространственный», он чрезвычайно агрессивный, он ближе всего к нам. Он прямо набрасывается на нас. Таким образом естественно было, что красный цвет должен выражать собой поверхность, а синий цвет пространство. Я пространство принимал как свободу. Это абсолютно ясно и понятно. Какая же может быть свобода без пространства? А поверхность — это, конечно, тюрьма. Запрет на пространство — это тюрьма. Это анти-свобода. И вот таким образом нашелся принцип, который позволил мне работать с этой реальностью, с этой жизнью, в которую я был погружен.
Подробнее о выставке Эрика Булатова можно узнать на сайте ЦВЗ «Манеж».
kolomna-art.pro
Собрание ГТГ пополнилось произведением Эрика Булатова
Собрание Третьяковской галереи пополнилось произведением крупнейшего художника современности Эрика Владимировича Булатова «Тучи растут»Творчество Эрика Владимировича Булатова, всемирно известного художника-концептуалиста, — ярчайшее явление, которое суммирует радикальные разработки искусства ХХ века и затрагивает проблему бытования и судьбы картины в мировом художественном процессе наших дней.
В 2007 году Э. Булатов по просьбе Государственной Третьяковской галереи специально к ее 150-летию создал работу «Тучи растут» (холст, масло; 200х200).
«Тучи растут» — этапное, чрезвычайно важное произведение мастера, отличающееся неожиданной трагической интонацией, редкой для других работ художника.
Картина заняла одно из центральных мест в постоянной экспозиции отечественного искусства второй половины ХХ века, которая была торжественно открыта в мае 2007. По замыслу авторов экспозиции произведение Эрика Булатова стало кульминацией раздела, посвященного искусству нонконформизма.
Государственная Третьяковская галерея в 2008 году обратилась в Министерство культуры РФ с просьбой приобрести для Галереи картину Э. Булатова «Тучи растут». Ввиду недостаточности бюджета, выделенного на приобретение произведений современного искусства, Министерство культуры РФ выполнить просьбу не смогло.
В апреле 2009 года художник принял решение подарить картину Третьяковской галерее и 15 мая подписал соответствующие документы. 27 мая на заседании экспертной комиссии ГТГ дар был официально принят. Теперь можно с удовольствием констатировать, что собрание Третьяковской галереи пополнилось замечательным произведением крупнейшего художника современности.
Источник: пресс-релиз Государственной Третьяковской галереи
artinvestment.ru
Фонд Владимира Потанина дарит картину Третьяковке. Фото | ForbesLife
—Эрик Владимирович, почему именно Третьяковке вы решили отдать «Картину и зрителя»?
— Для меня самый любимый, самый важный русский музей — Третьяковская галерея. Моя школа была напротив Третьяковки, в Лаврушинском переулке. Этот дом, кстати, и сейчас стоит. Почти на каждой перемене мы, мальчишки-школьники, бегали в Третьяковку, посмотреть, что убрали, что нового повесили, что привезли.
— Ваша первая выставка в галерее прошла в 2003 году.
— Ну, тогда показали рисунки и две картины. Настоящая выставка открылась в 2006-м. Ее инициаторами были Владимир и Екатерина Семенихины, они финансировали выставку, взяли на себя все переговоры с Третьяковкой. Видите ли, я убежден, что художнику не стоит проявлять инициативы ни в общении с музеями, ни с коллекционерами. Вот пусть они сами сначала захотят что-то устроить, купить. Тогда толк будет. Та выставка в Третьяковке получилась удачной и у нас с тех пор с музеем хорошие отношения.
— Сколько в Третьяковской галерее ваших работ?
— Основные— «Тучи растут» и «Картина и зрители». Есть еще две более ранние работы. «Тучи растут» я написал по заказу Третьяковки к 150-летию галереи в 2006 году. Но возникли сложности с деньгами, Минкульт не мог найти бюджет, и тогда мы эту работу подарили музею.
Наташа: Многие до сих уверены, что художник должен дарить свои работы музеям. Я, когда это слышу, в изумлении развожу руками: художник живет на гонорары от своих работ.
Эрик: Но музей должен сам отбирать работы в коллекцию. А если художник дарит, музею может быть неудобно, некрасиво не взять.
— Семенихины поддержали проект фонда Владимира Потанина в Центре Помпиду и подарили французскому музею вашу «Славу КПСС», а сейчас Потанин делает ответный жест и дарит Третьяковке вашу «Картину и зрителей». Как вы оказались вовлечены в эти меценатские проекты?
— Потанинский жест — очень важный. Мы видим, как наступает новый этап взаимоотношения меценатов с художниками. Теперь искусство покупают не только для себя, но и для музеев. И Семенихин, и Потанин, и Цуканов включились.
Наташа: Происходит изменение сознания. Раньше меценаты-коллекционеры для себя старались, теперь для культуры.
— Как вы познакомились с Потаниным? Вас Семенихины познакомили?
Эрик: Мы с Потаниным не особенно знакомы. Я с ним, конечно, здоровался на открытии в Париже. С Семенихиными мы давние знакомые, можно сказать, друзья. А с фондом Потанина мы начали общаться только в начале мая этого года. Как-то позвонили из Третьяковской галереи, Зельфира Трегулова. Она сказала, что Третьяковка хочет получить мою картину. Сначала разговор шел о другой картине, но не получилось. И тогда заговорили о «Картине и зрителях», 2011-2013 годов. Но думал на эту тему я много лет до этого.
Наташа: Когда мы поженились в 1978 году, у Эрика уже была идея создать работу на тему «Явления Христа народу» Иванова. Мы вместе ходили в Третьяковку фотографировать картину и зрителей.
Эрик: Я снимал картину во всех деталях очень тщательно. Я же мог пользоваться только репродукциями. Забавно, но оказалось, например, что в сувенирном магазине в галерее нет репродукций Александра Иванова. Затем мне нужны были персонажи-зрители. Для этого я фотографировал посетителей галереи. За несколько лет сделал сотни фотографий. Каждый раз, как приезжал в Москву, торчал в Третьяковке.
Я старался понять, что там происходит. Когда смотришь на эту работу, понятно, что она великая, но это академическая работа, там другое пространство, другое время, и я не могу попасть в это пространство. Мы можем поверить Иванову, что события происходили именно так, но границы отчетливо проставлены. Но если между вами и картиной оказываются какие-то зрители, происходит удивительная вещь: на ваших глазах зрители будто бы оказываются там, в пространстве этой картины. Эта загадка занимала меня много лет. Александр Иванов для того и писал, чтобы зритель поверил, что Иисус вышел оттуда. Но Иисус не может выйти, он заперт внутри работы. И в конце концов я понял, как открываются границы этого пространства: когда зрители стоят широко, возникает анфилада, в которую может войти следующий зритель. И каждый следующий, который подходит, невольно оказывается там, в картине. Тогда я принялся работать. Конечно, я боялся этой картины. Это и трудно, и тяжело. Я мучился страшно, как ни с какой другой своей работой. Было много технических проблем. Как определить масштаб зрителей перед картиной по отношению к персонажам Иванова? Ведь дистанция обязательно должна быть. Но и разрыва не должно быть. Найти свой горизонт. У Иванова два горизонта: горизонт Христа и горизонт Иоанна Крестителя. А здесь горизонт не может быть ни тем, ни другим. Задача — типично концептуальная. Методы работы — реалистические. И все должно выглядеть как нормальная реалистическая картина, в которой связаны традиции русской живописи XIX века и современная живопись. Это моя позиция: русское искусство —непрерывный целостный процесс, не разорванный по частям, как это понимают на западе, а последовательное движение. Я это пытаюсь доказать и своими работами, и своими теоретическими статьями.
Наташа: Эрик перепробовал массу персонажей. Он их фотографировал, писал, потом убирал. Осталась девочка-экскурсовод из Третьяковской галереи, она и сейчас работает, ее многие узнают. Пытался ввести кого-то из знакомых. В какой-то момент решил меня ввести. Я предложила Эрику: как в старину художники себя изображали, так и ты себя напиши. Эрик написал себя в уголке – все разрушилось. Тогда он себя убрал.
Эрик: Плохо ли, хорошо ли, но я сделал все, что мог. Моя совесть чиста. Эта картина выставлялась два раза: в Манеже и в Монако, на ретроспективной выставке в музее современного искусства.
Продавать ее я не планировал. Она хранилась у нас в Париже.
Но предложением Третьяковки я был польщен невероятно. И с радостью согласился. А потом уже пошли звонки из фонда Потанина. С ними разговаривала Наташа.
Наташа: Организационные вопросы обычно решаю я. Работать с фондом было легко, они действуют четко, по делу. Вот им с нами было труднее. Мы принципиально не пользуемся компьютером. Документы пересылали по факсу. С факсом в Москве возникли сложности.
Вообще-то Зельфира впервые позвонила несколько лет назад, когда еще возглавляла «Росизо». Выглядело это так: звонок-пауза, звонок-пауза. Мы уже и не надеялись, что что-нибудь получится. И вдруг этой весной Зельфира спросила, как мы отнесемся к тому, что потанинский фонд даст деньги на приобретение картины для музея. Мы ответили положительно. Тут все завертелось очень стремительно. Но у нас возникла путаница с французской налоговой службой. По французским правилам каждый художник зарегистрирован как производство, и платит налоги, как на производстве, и тут нам стали присылать налоговые формуляры с неверными фамилиями. То на имя Bulatou, потом Butalou, или Bulator. Выяснилось, что на таможне не могут найти нашего регистрационного налогового номера. Мы много лет исправно платим налоги. А номера нет. Но французские транспортники за нас заступились, пристыдили таможню, что важнейший музей России вывозит работу, а документов нет. И наш бухгалтер вмешалась. Все исправили буквально за один день. Нам выдали новый номер, фамилия Булатов теперь написана правильно.
— Как происходила передача работы?
Наташа: Сначала приехала директор фонда Оксана Орачева, потом эксперты Третьяковки осмотрели работу, потом транспортное агенство приезжало к нам на склад. Как только деньги приходят на счет, работу забирают со склада. За перевозку отвечает транспортная компания, которую нанимает музей.
— Есть у вас договоренности с Третьяковской галереей, где будет экспонироваться работа?
Условий я не выдвигал, ни о чем заранее не договаривался. Нас пригласили на церемонию дарения. Там и увидим.
Наташа: Мы знаем, что картину на церемонии покажут рядом с Ивановым.
Эрик: Ты уверена в этом?
Наташа: Абсолютно. Тебя пригласили завтра пораньше перед официальным открытием, чтобы ты посмотрел.
Эрик: Нас не спрашивают, и я думаю, мы не должны в это вмешиваться.
www.forbes.ru
Эрик Булатов. «Живу — Вижу» | Арт
Самая крупная выставка Эрика Булатова открывается в Манеже спустя восемь лет после предыдущей ретроспективы в Третьяковке. И снова чтобы показать, что «Слава КПСС» — отнюдь не про соц-арт.
Ретроспективы Эрика Булатова в России вообще-то хорошо бы устраивать даже не раз в восемь лет, а каждую пятилетку. Чтобы напоминать о том важном, что есть в его картинах, написанных еще сорок лет назад, а сейчас оно год от года опять становится все актуальнее. Ну и кроме того, потому, что еще к излету 1980-х очень многие его работы разлетелись, ушли из страны. (Поэтому, когда к своему юбилею Третьяковка заказала ему картину «Тучи растут», а у Министерства культуры не обозначилось денег ее для музея купить, художник работу подарил.) Правда, многие помнят его с Олегом Васильевым иллюстрации к «Диким лебедям», к «Красной шапочке», к «Золушке»? К «Коту в сапогах»...
А тут — 90 картин (включая 30 тех, что в отечественных рубежах никогда не показывали) и 50 графических листов из 17 российских и европейских музеев и частных коллекций. Сначала, по словам организаторов, в Москву собрались перевезти булатовскую выставку из Нового национального музея Монако, но потом решили сделать свое — позвав в кураторы галериста Сергея Попова. Своими учителями Булатов считает Фалька и Фаворского, но все-таки больше второго. То есть если фальковский мерцающий свет проглядывает в некоторых ранних вещах Булатова, то от Фаворского — работа с пространством, которое именно что строится, и со шрифтом в пространстве.
«О том важном» — это о свободе. О ней он говорил всегда — и когда жил здесь, и когда перебрался в Нью-Йорк, а оттуда довольно быстро — в Париж, и в нулевых, когда в 2013-м ему наконец-то вручили премию «Инновация» «За творческий вклад в развитие современного искусства». Сколько ни появлялось на булатовских картинах орденских лент и лозунгов (вроде попавшего на хрестоматийную работу «Слава КПСС»), это не живопись идеологии. Режим есть — это то, что в задачках называется «дано». Но есть пространство жизни. Оно гораздо шире, а главное, как пытается показать художник, хотя эту самую жизнь не заставишь режим игнорировать, можно стараться выйти за пределы социальных рамок в универсальную — как идущие фоном для лозунгов небеса и пейзажи — бесконечность. «Мое дело — это социальная граница, ее характер, возможность и невозможность ее пересечения — короче говоря, проблема СВОБОДЫ, которую я понимаю прежде всего как свободу от социального пространства», — написал как-то Булатов.
Тут не про соцартовское ерничанье — Булатов серьезен и ничуть этого не стесняется. Картина для него важнее понятия «живопись» — как раз как попытка такого освобождения, пробы границ социального на прочность. Как его «Живу — Вижу» по стихам Всеволода Некрасова: облака, в которые воронкой затягивает эти слова, разрывая границу социального, выпуская личное пространство жизни. И наблюдение, которое Булатов почитает делом художника. Так — вплоть до недавней, 2011–2013 годов, вариации «Картина и зрители» на тему «Явления Христа народу» Александра Иванова.
www.timeout.ru
Третьяковской галерее подарили картину Эрика Булатова — Российская газета
В Третьяковской галерее состоялась торжественная церемония передачи в дар Благотворительным фондом В. Потанина полотна Эрика Булатова "Картина и зрители".
Фактически использована та же модель, что была выстроена в 2016 году, когда парижскому Центру Жоржа Помпиду была передана в дар российскими коллекционерами и художниками коллекция современного искусства СССР и России 1950-2000 годов (передача которой тоже, кстати, стала возможной благодаря Благотворительному фонду Потанина). Тогда речь шла о 357 произведениях 65 художников. На выставке, представляющей этот дар в Центре Жоржа Помпиду, между прочим, были и картины Эрика Булатова.
Может показаться, что масштаб событий несопоставим. Но, во-первых, лиха беда начало. А передача знакового полотна Булатова "Картина и зрители" открывает долгосрочную программу по пополнению коллекции музея "Меценаты и дарители - Третьяковской галерее".
И главный акцент в ней будет как раз на комплектовании фондов отечественного искусства ХХ века и нынешнего. Во-вторых, неплохо бы вспомнить, что в 2006 году Третьяковской галерее, чтобы сделать большую ретроспективу Эрика Булатова, понадобилось привезти его работы из 29 крупнейших европейских и американских музеев. В самой Третьяковской галерее картин Эрика Булатова, одного из самых известных художников ХХ века, почти буквально - раз, два и обчелся.
Есть две ранние работы. И еще одну работу "Тучи растут" он написал в 2006 году к 150-летию Третьяковской галереи по ее заказу. Поначалу ее собирались купить, но минкульт денег не нашел, и в итоге художник ее подарил.
В-третьих, полотно Булатова "Картина и зрители" - это фактически прямой диалог со знаменитой картиной Александра Иванова "Явление Христа народу". И в этом смысле она просто создана для пространства Третьяковки. И музей не замедлил это подчеркнуть. "Картина и зрители" выставлена в том же зале, где показывается полотно Александра Иванова.
Собственно, это выставка-встреча. Встреча двух веков, двух художественных направлений - академизма и концептуализма, двух художников и разных пониманий пространства картины.
Но поскольку внутри каждой картины главный сюжет тоже встреча (у Александра Иванова - встреча с Христом, у Эрика Булатова - встреча зрителей с картиной Александра Иванова), то диалог двух полотен оказывается захватывающим сюжетом.
В центре картины Булатова - отношения полотна Александра Иванова "Явление Христа народу" со стоящими перед ним экскурсантами.
Граница между полотном и залом исчезает. Люди перед картиной словно оказываются частью толпы, обернувшейся к Иоанну Крестителю.
Фактически Булатов достраивает еще один передний план, превращая пространство картины в анфиладу, в которую можно войти.
А зрители уже работы Булатова в свою очередь оказываются "втянуты" в пространство картины. Словом, с картины открывается, как "портал", вход в пространство нездешнее, в "предел вневременной".
rg.ru
«В Париже карьеры не сделаешь. На Западе художник украшает жизнь. А в России — помогает жить» | Статьи
Постоянную экспозицию Русского музея Петербурга пополнил новый раздел современного искусства 1950–2000 годов. В трех залах корпуса Бенуа выставлены работы известных художников-нонконформистов. Среди них 78-летний академик Эрик Булатов — один из самых востребованных на Западе русских живописцев, автор знаковых полотен «Живу — вижу», «Революция — перестройка», «Слава КПСС».
— Попасть в Русский музей — великое событие для художника?
— Для современного русского искусства такая экспозиция очень важна. Но у меня на это сугубо личная реакция. В Русском музее есть всего одна моя картина «Тающие облака», которую ему подарил Людвиг (крупнейший немецкий коллекционер и меценат, создатель музеев в Кельне и в Ахене. — «Известия»). Сам Русский музей не только ничего у меня не приобретал, но и выставок моих не устраивал. Поэтому к нему я отношусь как к враждебной организации (смеется).
— Как случилось, что твоих картин вообще в России считанные единицы?
— Действительно и в Третьяковке всего одна картина — «Тучи растут», которую я подарил. Есть еще картины у российских коллекционеров. Однако в основном все ушло на Запад. Сейчас немцы делают полный каталог всех моих работ. Первый том — живопись — выйдет в свет в октябре. Они нашли всего около 250 картин.
— На берега Сены ты перебрался ровно двадцать лет назад. Что дал тебе Париж?
— Возможность спокойно работать. Кроме того, Париж важен для меня как город-музей, один из центров мировой культуры. Сейчас в художественном отношении он превратился в некотором смысле в провинцию. Тем не менее сильное обаяние остается.
— Если французская столица — провинция, то куда же подаваться молодому дарованию?
— В Париж ехать не надо, карьеры здесь не сделаешь. Может быть, стоит отправиться в Нью-Йорк, Лондон или Германию. Именно там очень активная художественная жизнь, и художник сразу попадает в ее водоворот. Это опасно, но надо идти на риск. Во Францию лучше приехать сформировавшимся мастером.
— За редчайшим исключением, никто из наших художников здесь особо не ностальгирует по березкам.
— Вот у меня как раз есть ностальгия, и очень сильная, по березкам. Мне не хватает нашего леса, поездок по России. Этим летом я плавал по реке Сухоне на север от Вологды. Не хватает мне и общения с русскими друзьями. Я все время ощущаю потребность быть в России. Я не хочу и не могу сказать себе, что навсегда остался во Франции. Я приехал сюда работать и не считаю себя эмигрантом. Я, бесспорно, художник русский и, как русский, чувствую себя европейцем. Но мой город — все-таки Москва, хотя она и стала другой.
— Что значит сегодня быть русским художником?
— Искусство и культура для русского значат не совсем то же самое, что для француза, немца и тем более американца. Разницу между русским и другими художниками надо рассматривать сквозь призму зрителя, учитывая его потребность в искусстве. В России эта потребность большая. На Западе художник украшает жизнь, а в России — помогает жить.
— Разве ты чувствуешь себя одиноким?
— Я всегда понимал себя как свидетеля, но не участника. И когда я жил в Советском Союзе, то был посторонним и среди художников, и среди книжных иллюстраторов.
— А во Франции?
— Здесь я вроде бы не чужой, но посторонний — в том числе и по отношению к новому современному искусству. Потому что я не разделяю его убеждений или деклараций. Я посвятил себя картине именно в тот момент, когда ее объявили никому не нужной. И это поставило меня в положение постороннего. Нет, изгоем я не был, потому что всегда имел успех.
— Есть ли сейчас в искусстве борьба течений?
— Конечно. Недавно мы слышали разговоры о том, что «картина умерла». А сейчас выясняется, что она все-таки нужна. Я думаю, что это борьба скорее не между художниками, а между кураторами, а также теми, кто командует современным искусством.
— Кого ты имеешь в виду?
— Скажем, директором Версальского дворца назначили Жан-Жака Айагона (бывшего министра культуры. — «Известия»), который долгое время возглавлял фонд французского миллиардера Франсуа Пино и собирал ему коллекцию современного искусства. Теперь он тащит этих художников в Версаль, чтобы поднять им цену.
— Что есть истина в искусстве?
— В свое время мой учитель Роберт Фальк сказал: «Если человек говорит тебе, что у него истина в кармане, то берегись его. Такой человек безнадежен».
— Где кончается искусство и начинается эпатаж? Группа «Война» нарисовала мужской детородный орган на Литейном мосту. За эту акцию «Война» получила государственную премию «Инновация».
— Действительно полный триумф, замечательная победа (смеется). Что это значит? Приучили к скандалам наше российское общество. Нужно проводить границу между искусством и выходкой. Если ее не провести, тогда все возможно: убить, ограбить – и рассматривать это как художественную акцию. Люди любыми средствами хотят обратить на себя внимание. Такой тип поведения, ориентированный на скандал, уже давно прижился в России.
— Есть ли цензура в российском искусстве?
— Не вижу никакой. Разве что церковь претендует на то, чтобы установить свою цензуру. И это опасно для искусства. Но нельзя, чтобы художники вели себя вызывающе и специально шли на провокации.
— О чем твоя последняя картина «Наше время пришло»?
— О современной России. На ней изображен подземный переход Курского вокзала, лестница, по которой поднимаются люди. Я хотел сказать, что мы живем во время перехода. Мы знаем, откуда идем, но не знаем, куда.
iz.ru
Павел Астахов фото из инстаграм
В Кабардино-Балкарском Государственном Университете (г.Нальчик) говорим о создании Будущего.
Поддались мы на рекламу и пришли на выставку КОСМОС на ВДНХ... Гордимся, что это всё летает! Можно также уверенно гордиться достижениями наших ученых, конструкторов, инженеров и очень грустно от того, как это организовано.... огромные очереди, барьеры, неприветливые охранники, стройка, раскопки, грязь вокруг павильона. Кстати, сам павильон великолепен! Как его в 60-х годах построили, так ничего грандиозней уже и не смогли. А вы пойдете ? #космоснаш #вднх
Всем доброго вечера от нас с Колей!
Любите , девочки, простых романтиков!!! Всем доброго субботнего вечера!
Прекрасной солнечной Пасхальной Субботы, всем! #москва
Подводный поцелуй с моим младшим сыном... Счастья, Здоровья, Любви! Всем!
Мои дорогие девчонки! Творческая группа, создавшая все наши телевизионные проекты! Эх! Без женщин жить нельзя на свете! Нет! Всем доброго вечера и прекрасных выходных!
С Праздником! С Днем Космонавтики!
Удивительный волшебный театр Геликон-опера. Постановка нашего дорогого друга Дмитрия Бертмана "Турандот". Всем, хорошего вечера! Театралам - прекрасного просмотра! #театр #геликонопера #турандот
Самая удивительная Пасха в моей жизни случилась 20 апреля в 2014 году. Встречали мы ее на Северном Полюсе в Арктике. ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!!! А вы где встречали Пасху? #пасха #арктика #северныйполюс
grammio.com
