Музей ЧерномырдинаЧто делали в 1814 году донские казаки в Париже. Картина французы отступают
1812 год. Отступление Великой армии.
В ход шло не только мясо павших и специально забитых лошадей, но и птиц, медведей, всего, что попадалось на пути голодных людей:
Бегство французов с семьями из России. Богдан ВИЛЛЕВАЛЬДЕ
В задумчивости. 1812 годВойцек KOССAК
Кроме этого, загодя нужно было позаботиться о наступавшей зиме, тем более, что ещё по пути в Москву некоторые солдаты, изнемогая от сильной жары, избавились от тёплого обмундирования. А из Москвы они не взяли с собой тёплых зимних вещей и это стало одной из роковых ошибок. Как писал Доминик Пьер де ла Флиз, помощник главного хирурга французской армии и императорской гвардии Жана-Доминика Ларрея: ...наши французы как будто не предвидели ее. Поляки, более догадливые, да и знакомые с краем, заранее, еще в Москве, запаслись шубами, набранными ими в магазинах и рядах, так как никто не помешал им в этом, и фургоны их были полны этого добра. Он же утверждал, и имел, видимо, на это основания, так как жил и во Франции, и в России (после русского плена не захотел возвращаться на родину, остался в Российской империи, женился), что слишком заблуждаются те, кто считает, что, бывшие в армии французы, итальянцы, испанцы и португальцы погибли от холода, как непривычные к нему жители юга. Напротив, доктор полагал, что это русский мужик, выросший в теплой, душной избе, был более чувствителен к холоду, чем французы и итальянцы, приученные к нему в своих нетопленых комнатах; они достаточно хорошо переносят 5-6° морозы в лёгкой одежде.Голландский полк во время отступления из РоссииКейт РОККО
На деле же вышло иначе. Кареты, полные ранеными, зачастую вязли на русских дорогах, оставались без помощи, невзирая на крики о спасении и стоны умирающих. Все проходили мимо. Сначала исполнялся приказ Наполеона, по которому каждый, у которого была карета, обязывался усадить к себе одного раненого, у каждой маркитантки в тележке находился больной или раненый, но это продолжалось недолго. Позже их стали попросту выбрасывать на дорогу.Возвращение из РоссииТеодор ЖЕРИКО
...множество больных и раненых, которые не в состоянии были идти, принуждены были оставить на дороге; между ними были женщины и дети, истощённые голодом и продолжительною ходьбою. Тщетно они уговаривали нас помочь им, но на это у нам не было средств... ...раненые плелись, как умели, кто на костылях, кто с перевязанной рукой или головой; сделав несколько шагов, они садились на край дороги. (Поход Наполеона в Россию в 1812 году, де ла Флиз)Возвращение французской армии из России Ж. РУССО
Возвращение Наполеона из России в 1812 годуМари Гастон Онфре де БРЕВИЛЛЬ
Отступающий француз Казимир ПУЛАЦКИЙ
Гусар на снегу Войцек KOССAК
Русские морозы начались в начале ноября, весьма суровые после Смоленска, они чередовались с оттепелями, но в поражении французов не сыграли решающей роли, так как армия была деморализована ещё до их наступления. Не способствовали укреплению боеспособности и ежедневные бесконечные переходы. Люди так ослабели, даже закалённые, что, свалившись, не могли подняться и замерзали; вся дорога была устлана трупами. Отчаяние, беспросветность и страх, охватившие многих, способствовали увеличению потерь, особенно после Смоленска, когда рухнули надежды на тёплый кров и мало-мальски приличное питание.Отсталые Владимир ЗВОРЫКИН
Отсталые Александр АПСИТ
Вскоре хронический голод и истощение привели к тому, что многие солдаты, повинуясь инстинкту самосохранения, начали разбредаться поодиночке или группами в поисках пищи и убежища, отставать от своих колонн. Но тщетно, всё в округе было ими же опустошено ещё в период нашествия. Отставших встречали казаки, партизаны или местные крестьяне, которые с ними не церемонились, раздевали, сгоняли на Смоленскую дорогу, а то и вовсе убивали.В 1812 году. Пленные французыИлларион ПРЯНИШНИКОВ
Как метко заметил Лев Толстой, Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево...ПартизаныАлександр АПСИТ
Александр АПСИТ
Не замай – дай пройти!Василий ВЕРЕЩАГИН
Картина посвящена крестьянской борьбе с неприятелем в 1812 г. В центре её обобщенный образ героя партизанского движения в 1812 г. о котором художник узнал из устных преданий. В своих поисках я собирал что только мог из устных народных преданий стариков, как, например, предание о партизане, старосте одной из деревень Можайского уезда Семене Архиповиче, которого я изобразил на картине Не замай — дай подойти!Партизаны ведут пленных французов. Иллюстрации к роману Льва Толстого Война и мирДементий ШМАРИНОВ
Случалось, что и сами крестьяне попадали в руки французов, которых те тоже не щадили.
С оружием в руках – расстрелятьВасилий ВЕРЕЩАГИН
Наполеон приговаривает к расстрелу партизанАлександр АПСИТ
Военная казнь. Расстрел подполковника П.И. Энгельгардта в октябре 1812 г.Гравюра ЖАЗЕ по оригиналу Пьера Роша ВИНЬЕРОНА
Расстрел подполковника П.И. Энгельгардта в октябре 1812 годаСемён КОЖИН
Расстрел ЭнгельгартаГравюра Неизвестного автора
Подвиг Энгельгардта Александр АПСИТ
Прибытие в Омск партии пленных поляков великой армии Наполеона. Зачисление в казаки и распределение по полкам есаулом Набоковым. Николай КАРАЗИН
Кстати, о пленных в войне 1812 года и их судьбах можно послушать или прочесть в передаче блестящего рассказчика, историка Алексея Кузнецова ЗДЕСЬ
Отступление Великой Армии Л. КРАТКЕ
Армия шла, окутанная холодным туманом... Казалось, небо опустилось и слилось с этой землей и с этим враждебным народом, чтобы закончить нашу гибель!Пока наши солдаты с трудом пролагали себе путь при бушующем снежном вихре, ветер наметал сугробы. Эти сугробы скрывали от нас овраги и рытвины на незнакомой нам дороге; солдаты проваливались в них, а наиболее слабые из них находили там себе могилу.
...снежный вихрь и сверху, и снизу хлестал им в лицо; он, казалось, яростно восставал против их похода. Русская зима, в новом своем виде, нападала на них со всех сторон: она пробивалась сквозь их легкие одежды и разорванную обувь. Промокшее платье замерзало на них; эта ледяная оболочка сковывала и скрючивала тело; резкий и свирепый ветер не давал дышать; бороды и усы покрывались ледяными сосульками. Несчастные, дрожа от холода, еще тащились до тех пор, пока какой-нибудь обломок, ветка или труп одного из товарищей не заставлял их поскользнуться и упасть. Тогда они принимались стонать. Напрасно: их тотчас же заносило снегом; небольшие холмики давали знать о них: здесь была их могила! Вся дорога была покрыта этими возвышениями, словно кладбище. Природа, словно саваном окутывала армию! Единственными предметами, выделявшимися из мглы, были ели, эти могильные деревья с их мрачной зеленью, а величавая неподвижность их темных стволов, их печальный вид дополняли зрелище общего траура, дикой природы и армии, умирающей посреди мертвой природы! (из Записок адъютанта императора Наполеона I Филиппа Поля де Сегюра)
pro100-mica.livejournal.com
Французы отступали или бежали?. Отечественная война 1812 года
Французы отступали или бежали?
Скажем сразу, что отступление бывшей Великой армии, начавшееся 13 октября, оказалось для неё сплошным бедствием. Дорога представляла собой выжженную пустыню: сгоревшие и брошенные жителями деревни, разграбленные ранее французами города. Мёртвая тишина царила там, даже кошки не сыскать. Поживиться было нечем.
И всё же это пока была армия. Кутузов вел свои войска параллельно, заслоняя от французов центральные губернии, нападая на отдельные части врага. Известно, что смертельно раненный зверь вдвойне опаснее.
22 октября произошло сражение у Вязьмы. Милорадович и Платов, думая отрезать французский авангард, натолкнулись на главные силы и после упорного боя опрокинули их. Вязьма была взята штурмом, захвачено более тысячи пленных, обозы и 87 орудий. В тот же день Сеславин и Давыдов при Ляхове взяли в плен бригаду Ожеро.
У дороги. Недалеко от Пневы 8 ноября
Освобождение Вязьмы
27 октября маршал Бертье направил Наполеону рапорт: «Долгом поставляю донести Вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше. Они почти в совершенном разброде. Малая часть солдат остается при знаменах. Прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. В последние дни многие солдаты побросали ружья и патроны…»
Когда французские части добралась до Смоленска, это была уже не Великая армия, а толпа одичавших людей. Смоленск обманул их ожидания: продовольственные склады были опустошены прошедшими ранее через город корпусами. Того, что осталось в городе, хватило лишь на старую и молодую гвардию. Император прежде всего заботился о гвардии, в ней он видел единственную надёжную силу. Она потому сохраняла боеспособность, но начали таять и её ряды.
Разгром маршала Даву при Красном. Художник Д. Скотти. 1814 г.
В тот год зима наступила рано. И русский мороз помог Кутузову.
1 ноября остатки французской армии вышли из Смоленска. Их осталось всего 50 тысяч человек. А за ними брели безоружные толпы людей, около 30 тысяч человек, одетых в шубы, замотанных в женские шали, на ногах у них были вместо щегольских сапог обмотки из ковров, взятых в дворянских домах.
Зрелище, которое представляла собой дорога, было ужасным, вспоминал Коленкур: «Многочисленные трупы наших эвакуированных раненых лежали на дороге; большинство из них погибли от холода или голода или же были покинуты теми, кому была поручена их перевозка»; изнурённые и не подкованные шипами лошади «падали на каждом шагу. Они оставались лежать, распростёршись на земле, и невозможно было заставить их вновь попробовать подняться»; почти все шли пешком, и император «два-три раза в день выходил из экипажа и, по общему примеру, в течение некоторого времени шёл пешком», опираясь на плечо адъютанта.
Сожжение знамен Великой армии по приказу Наполеона после боёв под Красным. Художник А. Коссак. 1912 г.
Кроме войск Кутузова, наперерез французской армии с севера двигался корпус генерала П. X. Витгенштейна, ранее прикрывавший направление на Петербург. С юга шла Дунайская армия адмирала П. В. Чичагова. Положение отступающих становилось всё опаснее.
В трёхдневных боях 3–6 ноября под Красным был почти уничтожен корпус маршала Нея, убито и ранено около 5 тысяч французов, взяты 90 тысяч пленных, огромный обоз и 116 орудий. За это сражение фельдмаршал Кутузов получил титул князя Смоленского, а атаман Платов — графское достоинство.
Бедственное положение французской армии во время отступления из Москвы
Начались снегопады. Дорога представляла собой сплошной лёд, с трудом держались на ногах даже пешие, приходилось каждую минуту сбрасывать с дороги экипажи и фуры с награбленным имуществом, чтобы освободить путь. Всё перепуталось, никто не заботился о наведении порядка. Они торопились вперёд, подальше от ужасной России. Голод принял невероятные размеры. Французы ели внутренности дохлых лошадей. Соли не хватало, и её заменяли порохом. Они исхудали и обросли бородами, их глаза воспалились от дыма костров. После ночёвки в снегу каждое утро оставались недвижимыми десятки тел.
Это было отступление, очень похожее на бегство.
Преследование казаками отступающих французов. Художник А. Дезарио. 1827 г.
Форма русской армии. Рядовой и унтер-офицер лейб-гвардии Казачьего полка
Позже, добравшись до Парижа, Наполеон создал легенду о том, что главным их противником был «генерал Мороз». Однако тогда же эта легенда была опровергнута очевидцами, участниками событий. Например, Анри Бейль (Стендаль) писал: «Было бы ошибкой думать, что зима в 1812 году наступила рано; напротив, в Москве стояла прекраснейшая погода. Когда мы выступали оттуда 6 (19) октября, было всего три градуса мороза, и солнце ярко светило». Известно, что когда Наполеон решил ехать в Париж, то 5 декабря из города Сморгони он выехал на колесах, и лишь двое суток спустя снега оказалось так много, что пришлось пересесть в сани.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
history.wikireading.ru
§145 - Отечественная война 1812 – кратко
Отечественная война 1812. Вторжение Наполеона. Провал попыток разбить Барклая и Багратиона поодиночке. Битва под Смоленском. Бородинское сражение. Совет в Филях. Занятие Москвы французами. Пожар Москвы. Кутузов в Тарутино. Отступление Наполеона. Партизанская война. Переправа через Березину. Изгнание французов из России
Уже в 1811 г. близость разрыва между Францией и Россией чувствовалась всеми. С начала 1812 г. император Александр усиленно приготовлялся к войне. Он решился не нападать, а только обороняться, и отклонил проекты наступательных действий. Более 200 тыс. русских войск ожидали нашествия врага. Войска были расставлены на границе, вдоль р. Немана, и разделены на две армии: первой командовал военный министр генерал М. Б. Барклай-де-Толли, второй — генерал суворовской школы, князь П. И. Багратион [1].
Сам император Александр находился при войсках, в г. Вильне. Было большою ошибкою разбросать войска на значительном расстоянии и не соединить их в одну сильную армию. Наполеон заметил эту ошибку и хотел ею воспользоваться, чтобы разделить и ослабить русские силы. С громадной армией в 600 тыс. человек он в июне 1812 г. без объявления войны переправился через Неман в пределы России (у г. Ковно) и почти безо всякого сопротивления со стороны русских разрозненных отрядов, бывших перед ним, быстро дошел до Вильны, где и остановился на полмесяца для окончательного устройства своей армии, составленной из войск как французских, так и союзных (немецких, польских, голландских, швейцарских и т.д.).
Русские армии Барклая-де-Толли и Багратиона оказались отрезанными одна от другой и настолько слабыми, что, по неравенству сил, не могли и думать о генеральном сражении с врагом. В эту тяжелую минуту окружающие императора Александра убедили его оставить театр войны и уехать в Москву, а затем в Петербург, для общего руководства государственной обороной. Главное начальство над войсками получил Барклай.
Михаил Богданович Барклай де Толли. Портрет работы Дж. Доу, 1829
Понимая невозможность открытого боя с Наполеоном, Барклай принял систему отступления внутрь страны и повел свою армию на Витебск и Смоленск, приказав и Багратиону отступать и идти на соединение с ним. Мысль о необходимости и пользе отступления принадлежала не одному только Барклаю. Многие тогда вспоминали пример Петра Великого, отступавшего перед шведами до Полтавы (§105), и рассчитывали, что, отступая, русская армия легко может быть усилена рекрутами и снабжена всем необходимым, тогда как неприятель тем больше ослабеет и истощится, чем дальше отойдет от своей родины. Так рассуждали многие; но Барклай яснее всех понимал, как именно следует исполнить отступление и до каких пор его вести. Он искусно уклонялся от больших боев с преследовавшим неприятелем и старательно берег свою армию от потерь и внутреннего расстройства. Он благополучно достиг Смоленска и там соединился с Багратионом, который пришел к Смоленску от Немана с великим трудом, постоянно преследуемый французами. Таким образом, отступление удалось в том смысле, что Наполеон не успел ни разъединить русские армии, ни разбить их порознь. В военном отношении это был большой успех.
Портрет Петра Ивановича Багратиона. Художник Дж. Доу, 1822-1823
Однако постоянным отступлением Барклая не были довольны ни государь, ни армия, ни все русское общество. Русские люди стыдились того, что армия как будто боялась открытого боя с врагом. Почти никто не понимал, что в военном отношении отступление не было позорным делом, и все обвиняли Барклая или в трусости, или даже в измене. Общественное мнение требовало смены Барклая. Император Александр думал о том же; по совету приближенных, он назначил главнокомандующим М. И. Голенищева-Кутузова. Но еще раньше, чем послать его в армию, государь требовал от Барклая, чтобы отступление было, наконец, приостановлено. Вследствие такого желания государя и под влиянием общего настроения, Барклай из Смоленска попытался было начать наступление на французов к Витебску, но вовремя остановился. Оказалось, что Наполеон кружным путем спешил в обход русских к Смоленску и чуть было не отрезал нашей армии от Смоленска и Москвы. С большими усилиями русским отрядам (генералов Неверовского, Раевского и Дохтурова) удалось задержать французов под Смоленском, пока главная армия наша вернулась с Витебской дороги мимо Смоленска на Московскую дорогу. Несколько дней шел бой под древними стенами Смоленска раньше, чем Барклай приказал оставить эту крепость и продолжать отступление к Москве. Он видел, что еще не пришла пора помериться силами с Наполеоном. В это время (16 августа), на пути армии от Смоленска к Можайску, приехал в армию новый главнокомандующий, Кутузов. Он 26 августа решился дать Наполеону генеральное сражение при селе Бородине (на берегах речки Колочи, впадающей в р. Москву, верстах в 10 от Можайска). Это сражение показало, что Барклай был прав и что русские еще не в силах победить врага. Дав битву в угоду общественному мнению, Кутузов после боя продолжал отступление по примеру Барклая.
Бородинская битва — одна из самых кровопролитных в истории: до 100 тыс. человек было убито, ранено и пропало без вести в один день из обеих сразившихся армий. Со стороны русских в бою было около 110 тыс. человек, со стороны французов — около 130 тыс. (См. статьи Битва при Бородино и Бородинская битва 1812 - кратко.)
Кутузов при Бородино. Картина А. Шепелюка
Весь день Наполеон вел атаку на русские позиции; после отчаянного боя (в котором погиб Багратион) неприятелям удалось оттеснить русские войска на несколько сот сажен назад. Но вечером французы оставили взятые ими русские укрепления и ушли ночевать в свой лагерь. Русские же ночевали на поле битвы, и казацкие разъезды тревожили врага во всю ночь. Обе стороны имели трофеи: отбили друг у друга пушки, знамена, пленных. Каждая армия считала себя победительницей.
Атака лейб-гвардии Семёновского полка при Бородино
Сгоряча Кутузов решил наутро возобновить бой и напасть на врага. Но когда обнаружилось, что половина русской армии уничтожена в бою, он понял, что следует отойти и сохранить оставшиеся силы от окончательного разгрома. Русские потянулись к Москве. Следом за ними наступали французы, надеясь на скорое окончание войны со взятием Москвы. Под Москвою (в деревне Филях) Кутузов собрал военный совет и, обсудив положение дел, решил оставить Москву без битвы. Он надеялся на то, что, сохранив и усилив свои войска, он заморит ослабевшую неприятельскую армию в опустелой Москве.
Совет в Филях 1 сентября 1812. Художник А. Кившенко, 1880
Москва была оставлена войсками. Еще ранее, узнав о приближении французов, стали покидать Москву ее жители. Московский генерал-губернатор граф Ф.В. Ростопчин, сначала возбуждавший москвичей к вооруженной защите Москвы, затем необыкновенно энергично хлопотал об оставлении ее и даже, говорят, приготовил людей к тому, чтобы зажечь город. 2 сентября в брошенную столицу вступил Наполеон.
Вопреки ожиданиям французов, занятие ими Москвы не привело к миру. Попытки Наполеона начать переговоры окончились неудачей. Император Александр не отвечал Наполеону, потому что твердо решился вести войну до последней возможности и не полагать оружия, пока хотя один враг останется в русских пределах. С первых же дней пребывания французов в Москве город стал гореть и весь обратился в развалины: в нем нельзя было зимовать и нечем было питаться. Кутузов с армией стал немного южнее Москвы; он получал из черноземных губерний все необходимое и увеличивал свои боевые силы, а французов не допускал запасаться провиантом в окрестностях столицы, окружив ее казаками (см. статью Кутузов в Тарутинском лагере). Наполеон не имел возможности двинуться и на Петербург, потому что Петербург был защищен особой армией (графа Витгенштейна), а кроме того, Кутузов мог в этом случае напасть на врага с тыла. В довершение всего французская армия, очень расстроенная дальним походом и Бородинскою битвою, окончательно потеряла порядок в Москве, где она скоро привыкла к грабежу и распущенности.
В. Верещагин. Наполеон из Кремля смотрит на пожар Москвы
Сообразив все невыгоды своего положения, Наполеон решился покинуть Москву и отступить на зимовку в Смоленск и Вильну, с тем, чтобы на будущую весну возобновить военные действия. Такую решимость поддержало в нем известие о поражении его передового отряда русскими у села Тарутина (близ г. Малого Ярославца). Кутузов напал здесь на маршала Мюрата и разбил его наголову.
В середине октября французская армия покинула Москву, сожженную и разграбленную, с оскверненными храмами и взорванными стенами Кремля. Наполеон сделал попытку пройти от Москвы к Калуге, чтобы отступать не старою разоренною дорогою. Но Кутузов не допустил этого: он дал отпор французам при Малом Ярославце, после чего они повернули на Смоленск. Русская армия шла параллельно неприятельской, и Кутузов совсем не стремился к открытому бою с ней, говоря, что она развалится и без боя. Действительно, армия Наполеона разваливалась с необыкновенною быстротою. Тому были многие причины. Во-первых, пребывание в Москве, грабеж и мародерство настолько расшатали дисциплину среди французов, что боевая сила их войск заметно упала. Французы отступали беспорядочно, нуждаясь в необходимом, но волоча за собой награбленную в Москве добычу. За исключением немногих полков (гвардии), они напоминали собой простые шайки грабителей. Во-вторых, вокруг французской армии загорелась народная война: жители коренных русских губерний поднялись на врага. (См. статью Изгнание Наполеона из России.)
Французские солдаты маршала Нея загнаны в лес во время боя при Красном. Художник А. Ивон
Вооружаясь чем попало, они нападали на отдельные французские отряды и истребляли их, жгли французские запасы, громили неприятельские обозы, словом, наносили врагу, какой только могли, вред. При таком возбуждении народа маленькие отряды кавалеристов и казаков, высланные на французов из русской армии, могли с чрезвычайной легкостью и удобством вредить врагу, нападая на него со всех сторон внезапно и украдкой, ведя с ним «партизанскую войну». (Среди партизан особенно были известны Фигнер, Давыдов и Сеславин.) Народ всячески помогал партизанам, укрывал их, доставлял им сведения о движении неприятеля, поддерживал их в боях. Народная и партизанская война страшно вредила французской армии и расстраивала ее. В-третьих, наконец, холода, наступившие в ноябре, причинили страшное бедствие французам, не имевшим теплой одежды и надлежащей обуви. Ни сражаться, ни двигаться, ни добывать пищу они не были в состоянии и устилали дороги трупами замерзших и голодных.
И. Прянишников. Отступление французов в 1812
Когда Наполеон со своей бедствующей армией подошел к р. Березине (приток р. Днепра), у города Борисова русскими была сделана попытка окружить его. Но она не удалась: Наполеон успел переправиться и уйти к Вильне. Однако от Березины шла уже не армия, а лишь жалкие ее остатки. Они добежали до Вильны, не смогли в ней удержаться и побежали дальше к Неману. В самый день Рождества Россия торжественно праздновала (и до сих пор церковно празднует) избавление от нашествия французов и «с ними два-десяти язык». Наполеон вывел с собой из России не более 15—20 тыс. солдат, сохранивших строй и дисциплину; все остальное погибло, или осталось в плену, или же обратилось в бродяг. Так кончился поход Наполеона в Россию.
[1] Барклай-де-Толли происходил из лифляндской фамилии и был обруселым немцем; Багратион принадлежал к грузинскому княжескому роду. Оба они в эпоху Екатерининских войн приобрели боевой опыт и показали большие военные способности. — Прим. авт.
rushist.com
Бегство Наполеона из Москвы
14 сентября Наполеон занял Москву без боя. Уже в ночь с 14 на 15 сентября город был охвачен пожаром, который к ночи с 15 на 16 сентября усилился настолько, что Наполеон был вынужден покинуть Кремль. Овладение Москвой Наполеон рассматривал как приобретение прежде всего важной политической, а не военной позиции. Находясь в Москве, он предпринял попытку заключить мир с Александром I. Но никакого ответа от российского императора не последовало.
До 26 сентября Наполеон не знал, где находится русская армия. А, между тем, 17 сентября Кутузов, двигаясь вдоль правого берега Пахры, пересёк Каширскую дорогу, 18-го достиг Подольска, а 21-го — селения Красной Пахры на старой Калужской дороге. Казаки, отступая по Рязанской дороге, обманули и увлекли за собой отряд Мюрата на два перехода, до Бронниц. Французы потеряли русскую армию из виду, и только появление казаков на Можайской дороге побудило Наполеона в ночь на 22 сентября выслать корпус Юзефа Понятовского к Подольску.
Из Красной Пахры Кутузов к 2 октября отвёл армию дальше на юг к селу Тарутино ближе к Калуге. Находясь на старой Калужской дороге, Русская армия прикрывала Тулу, Калугу, Брянск и хлебородные южные губернии, угрожала неприятельскому тылу между Москвой и Смоленском.
В Москве Наполеон оказался в западне, зимовать в разорённом пожаром городе не представлялось возможным: фуражировки за пределами города плохо удавались, растянутые коммуникации французов были очень уязвимы, армия начинала разлагаться. Наполеон стал готовиться к отступлению на зимние квартиры где-то между Днепром и Двиной.
18 октября русские войска атаковали под Тарутино французский заслон под командованием маршала Мюрата, следивший за русской армией. Потеряв до 4 тысяч солдат, Мюрат отступил. Полностью разгромить Мюрата не получилось вследствие промахов как в планировании атаки, так и в нечетком исполнении войсками намеченных планов. Цель Тарутинского боя не была достигнута полностью, но ее результат оказался успешным. Большее значение имел успех для подъема духа русских войск. Прежде в ходе войны ни в одном сражении у любой из сторон не было такого количества захваченных пушек, как в этом — 36 или 38 орудий.
Бой под Тарутино подтолкнул Наполеона к отступлению из Москвы. Хотя решение об отходе было уже принято императором, в точной дате он еще не был уверен. После того, как Наполеон получил донесение о переходе русских в наступление и о поражении Мюрата, тотчас же было послано приказание — всей армии сосредоточиться под Москвой, у Калужской заставы. Утром 19 октября корпуса вице-короля, Нея, Даву и гвардия готовы были к выступлению. Мортье с дивизией молодой гвардии под командованием Деляборда оставлен в Москве, в Кремле. Тем же утром Наполеон выехал из Кремля и покинул Москву.
В армии Наполеона, при выступлении из Москвы, вместе с авангардом Мюрата и корпусом Жюно, было около 107 тысяч человек, в том числе 18,5 тысячи кавалерии, но от плохого корма лошади как в кавалерии, так и в артиллерии были изнурены и только 4600 гвардейской кавалерии были еще годны для службы. За наполеоновской армией тянулся обоз в 40 тыс. повозок с имуществом, награбленным в Москве.
Армия двинулась, на поддержку Мюрата, по старой Калужской дороге: Евгений Богарне во главе, а за ним — Ней, гвардия и Даву. Наполеон остановился в Троицком и послал приказание Мортье выступить из Москвы 22−23 октября и идти на Можайск.
В 2 часа ночи с 22 на 23 октября Мортье вышел из Кремля. По приказанию Наполеона был произведен взрыв, весьма неудачный. Мортье заложил мины под стены и здание Кремля. Но взорвать удалось лишь три кремлевские башни и арсенал.
Об оставлении французами Москвы Кутузов узнал из донесения Дорохова, но более точные сведения он получил от партизана Сеславина, наблюдавшего отступление французской армии.
Наполеон планировал добраться до ближайшей крупной продовольственной базы в Смоленске по неразоренной войной местности — через Калугу. Дорогу на Калугу Наполеону заслонила армия Кутузова, расположившись под селом Тарутино на Старой Калужской дороге. Не желая прорываться с ослабленной армией через укреплённую позицию, Наполеон свернул в районе села Троицкого на Новую Калужскую дорогу, чтобы обойти Тарутино.
21 октября передовые части авангарда Евгения Богарне прибыли в село Фоминское на новой Калужской дороге. Кутузов, не зная о местонахождении основной армии Наполеона, поручил атаку на Фоминское Дохтурову с его 6-м пехотным корпусом, дав в придачу 1-й кавалерийский корпус генерал-адъютанта Меллер-Закомельского. Однако, вскоре выяснилось, что к Фоминскому подошла вся французская армия, и атака не состоялась. Установив, что главные силы Наполеона от Фоминского идут на Малоярославец, Дохтуров поспешил к Малоярославцу, чтобы перекрыть путь на Калугу через новую Калужскую дорогу.
24 октября состоялось сражение под Малоярославцем. Город восемь раз переходил из рук в руки. То русские французов, то французы русских штыковым боем выбивали из позиций и гнали из города. Дохтуров уже еле держался, когда в два часа к нему на помощь подошел Раевский со своим корпусом, а в четыре часа дня сам Кутузов со всей русской армией. Кутузов занял сильную позицию южнее Малоярославца на высотах вдоль пути к Калуге. Наступал вечер, французы, овладев при восьмом штурме городом, ждали генеральной битвы. Канонада умолкла. Город горел.
25 октября обе стороны готовились к продолжению сражения и изучали позиции друг друга. Неожиданно Кутузов приказал отступить от города на 2,5 версты к югу, заняв подготовленную для обороны позицию. С этой позиции удобнее было также контролировать соседнюю дорогу на Медынь, где заметили французские разъезды.
Рано утром несколько полков Платова, посланные накануне вечером через реку Лужу, произвели внезапное нападение на бивачное расположение французов и захватили 11 пушек. Нападение было настолько неожиданным, что Наполеон со своей свитой чуть не попал в плен посреди расположения своего гвардейского корпуса. Наполеона спасли крики «ура!», по которым французские офицеры признали русских и успели загородить своего императора.
Наполеон открыл в Городне военный совет, на котором маршалы Франции высказывались о плане действий. Мнения собравшихся маршалов разделились, и тогда Наполеон единолично принял стратегическое решение отступить перед русской армией.
26 октября Наполеон приказал отступать на Боровск — Верею — Можайск. Русская армия заставила врага отступать по разоренной им Старой Смоленской дороге.
От Малоярославца до села Красного (в 45 км к западу от Смоленска) Наполеона преследовал авангард русской армии под командованием генерала Милорадовича. Со всех сторон отступающих французов атаковали казаки генерала Платова и партизаны, сильно затрудняя снабжение армии. Основная армия главнокомандующего Кутузова двигалась южнее параллельно Наполеону.
9 ноября Наполеон вступил в Смоленск. Армия остановилась для отдыха, а также стала поджидать отставших. В распоряжении Наполеона в Смоленске под ружьём оставалось 40−45 тысяч солдат при 127 орудиях, и примерно столько же небоеспособных солдат, раненых и потерявших оружие.
14 ноября Наполеон с гвардией двинулся из Смоленска вслед за авангардными корпусами. Корпус маршала Нея, находившийся в арьергарде, покинул Смоленск лишь 17 ноября. Французская армия была разбросана в виде четырех отдельных корпусов, которые выступили из Смоленска один за другим через промежутки в один день.
15 ноября у села Красное отряд генерала Михаила Милорадовича, воспользовавшись тем, что Наполеон разделил свою армию на четыре колонны, атаковал французов и захватил в плен две тысячи человек и 11 орудий. Это заставило Наполеона приостановить дальнейшее продвижение, чтобы подтянуть остальные эшелоны.
16 ноября корпус Евгения Богарне при подходе к Красному был встречен сильным ударом Милорадовича и разбит. Такая же участь постигла корпус Луи-Николя Даву. Не дождавшись арьергарда Нея, французский император вместе со Старой гвардией и остатками корпуса Даву прорвался сквозь заслоны войск Александра Тормасова и ушел к Орше.
Отступавший от Смоленска последним, корпус Нея наткнулся на превосходящую группировку Милорадовича. В скоротечном бою французы были отброшены. Большая часть корпуса сдалась в плен. Маршал Ней с тремя тысячами боеспособных солдат решил обойти Милорадовича с севера. С большими потерями французам удалось по тонкому льду перейти через Днепр и, отбивая атаки казаков под командованием Матвея Платова, вырваться из окружения.
Всего от Смоленска до Красного французы потеряли более шести тысяч человек убитыми и 26 тысяч пленными, лишившись почти всей артиллерии и кавалерии. Практически были уничтожены 4-й итальянский корпус Богарне и корпус маршала Нея. Русские потери составили около двух тысяч человек убитыми и ранеными.
После Красного кольцо вокруг наполеоновских войск начало сжиматься. С севера подходил корпус Витгенштейна (50 тыс. чел.), а в Минске уже стояла пришедшая с Украины армия Чичагова (30 тыс. чел.). У Березины они готовились сомкнуться и отрезать Наполеону пути отхода из России.
21 ноября авангардные части Чичагова подошли к Березине и взяли город Борисов. Но вскоре их выбил оттуда корпус маршала Удино. Русские отступили на правый берег и взорвали за собой мост. Березина еще не замерзла, и когда 24 ноября к Борисову подошли главные силы Наполеона, они уперлись в речную гладь. Южнее Борисова находилась еще одна переправа. Наполеон послал туда корпус Удино. Но это был лишь обманный маневр. Наполеон создавал видимость того, что стремится захватить переправу южнее Борисова. В результате корпус Удино увел за собой в никуда почти всю чичаговскую армию.
Пока Чичагов двигался в южном направлении, вниз по реке, основные события разворачивались в 15 км севернее Борисова, у деревни Студенка, где польские уланы отыскали брод, а французские саперы навели временные мосты. По ним 26 ноября французская армия начала переправу на правый берег. Тем временем Витгенштейн, опасавшийся столкновения с основными силами Наполеона, действовал осторожно и медлил с выдвижением к Березине. Он вышел к реке лишь 27 ноября, когда переправа уже началась. К тому времени на левом берегу ее прикрыл корпус маршала Виктора.
В течение двух дней французы, отражая атаки разрозненных русских отрядов, переправлялись на западный берег. Когда Чичагов, поняв свою оплошность, возвратился к Борисову, наполеоновские войска уже закрепились на правом берегу реки.
27 ноября в Борисов ворвались посланные Кутузовым авангардные части преследования под командованием атамана Платова и генерала Ермолова.
28 ноября по обеим сторонам Березины закипел жестокий бой, ставший кульминацией битвы на Березине. Чичагов пытался отбросить прикрывавшие студенскую переправу французские части на правом берегу. Витгенштейн атаковал корпус маршала Виктора, который прикрывал переправу на левом берегу. Лесистая местность препятствовала действиям кавалерии, составлявшей почти половину численности чичаговских войск. До 11 часов вечера шел упорный фронтальный стрелковый бой, стоивший обеим сторонам больших потерь.
Из-за малой пропускной способности наведенных мостов, огромного скопления людей и обозов, паники, усиления натиска русских прорваться на запад удалось лишь трети войск Наполеона (25 тыс. чел.).
29 ноября по приказу Наполеона мосты у Студенки были сожжены. На левом берегу остались обозы и около 40 тысяч отставших солдат, большинство из которых утонуло при переправе или попало в плен. Всего противник потерял около 50 тысяч человек, а русские — 8 тысяч. Вследствие ошибок Чичагова и нерешительных действий Витгенштейна Наполеону удалось избежать полного разгрома и отступить к Вильно, сохранив боевое ядро своей армии.
Наполеон с 9 тысячами оставшихся под ружьём солдат двинулся к Вильно, присоединяя по пути французские дивизии, действовавшие на других направлениях. Армию сопровождала большая толпа небоеспособных людей, главным образом потерявшие оружие солдаты из союзных государств. 5 декабря Наполеон оставил армию на Мюрата и Нея и отправился в Париж набирать новых солдат взамен погибших в России.
Авангард войск Кутузова под командой атамана Платова подошёл к Вильно на следующий день после вступления туда французов. Не в силах отстоять город, Ней и Мюрат продолжили отступление к реке Неман, разделявшей Россию с Пруссией и Варшавским герцогством.
14 декабря в Ковно жалкие остатки Великой Армии в количестве 1600 человек переправились через Неман в Варшавское герцогство.
Источники: oboznik.ru, ru.wikipedia.org, ria.ru, world-history.ru, hrono.ru
diletant.media
Что делали в 1814 году донские казаки в Париже
Русские в Париже.
Из исторических трактатов, литературных и живописных произведений известно о нашествии армии Наполеона на Россию в 1812 году, его триумфальном взятии Москвы и позорном бегстве из нее. А также о грабежах и разбоях французской армии на оккупированных территориях. Однако совсем уж мало написано отечественными литераторами и художниками о том как русские, преследуя Наполеона, вошли в Париж в качестве победителей. Зато эти исторические события нашли отражение в творчестве европейских художников и писателей.Немного из истории
Заканчивался 1813 год. Французы день за днем отступали пока не оказались на территории Франции. Наполеон, имея под рукой до семидесяти тысяч солдат, оказывал жесточайшее сопротивление, 200-тысячной армии союзников, в которую входили солдаты Пруссии, России, Австрии.
Сражение под Лейпцигом 16 октября 1813 года. (1815). Автор: Мошков Владимир Иванович (1792—1839).29 марта превосходящая в количестве армия союзников подошла вплотную к передовой линии обороны Парижа. Малочисленность французского войска частично компенсировалась высоким боевым духом защитников столицы.
Сражение при Париже в 1814 г.(1834). Автор: Б. Виллевальде.Поэтому сражение за Париж стало одним из самых кровопролитных для союзнической армии, которая за один день сражений 30 марта потеряла более восьми тысяч солдат, из них более шести тысяч были русские.
Это было самое жесточайшее сражение Французской кампании 1814 года, определившее дальнейшую судьбу французской столицы и всей империи Наполеона, который после падения Парижа был вынужден отречься от трона.
Оборона заставы Клиши в Париже в 1814 г. Картина О. Верне, который сам был участником обороны Парижа.Как помним из истории, французы находясь в России безбожно грабили местное население. Поэтому парижане, опасаясь мести со стороны "русских варваров", побаивались, что их постигнет та же участь. Однако войска союзников вошли вполне мирно.
Русские солдаты и донские казаки в Париже
Итак, 1 января 1814 года русская гвардия во главе с императором Александром вошла во Францию со стороны Швейцарии. А 31 марта с триумфом победителей - в Париж. С момента вступления на территорию Франции Александр отдал приказ своему войску: "Обходиться с жителями как можно дружелюбнее и побеждать их более великодушием, нежели мщением, отнюдь не подражая примеру французов в России".
Вход русской армии и казаков в Париж.На следующий день после взятия Парижа открылись все правительственные учреждения, заработала почта, банки принимали вклады и выдавали деньги. Французам разрешалось беспрепятственно въезжать и выезжать из столицы.
В Париже. Автор: Богдан Павлович Виллевальде. Парижские события 1814 года глазами немецкого художника Георга Опица
О популярности казаков и огромном интересе парижан к ним свидетельствует большое количество упоминаний о них в литературе и живописи.В те времена не было фотографов, которые могли запечатлеть события, происходящие в Париже, но были художники, оставившие рисунки и полотна, а также остались мемуары очевидцев. О том, как вели себя русские "оккупанты" в Париже остались свидетельства и иного рода: акварели художника Георга Эммануэля Опица.
Георг Эммануэль Опиц - немецкий художник работал в технике гравюры и акварели. В 1814 оказался в Париже и стал свидетелем парижских событий, создал массу натурных акварельных зарисовок, которые образовали некий художественный репортаж из собирательных образов русских казаков. Живость наблюдений и правдивость сделало акварели документальным свидетельством. Известно 40 работ из этой серии, 10 из которых хранятся в Эрмитаже Санкт-Петербурга.
Казаки в Пале-Рояле.Из воспоминаний И.Радожецкого: "Парижане, воображая русских варварами, питающимися человеческим мясом, а казаков - бородатыми циклопами, чрезвычайно удивлялись, увидев российскую гвардию и в ней красавцев-офицеров, щеголей, не уступающих как в ловкости, так и в гибкости языка и степени образования первейшим французским франтам".
В первые дни пребывания русских войск в Париже казаки раздавали горожанам листовки с напечатанной декларацией Александра I.
Казак раздает парижанам напечатанную декларацию Александра I.Изданная прокламация русского царя, в которой он обещал парижанам особое покровительство и защиту, вызвала большой ажиотаж и толпы кинулись к северо-восточной части столицы, дабы одним глазком взглянуть на русского императора.
Конный казак на улице французской столицы.Донской казак оторвался от своих войск в момент вступления в Париж и окружен любопытными парижанами, он отдает им честь.
Уличная сценка: казаки и торговки рыбой и яблоками. 
Казаки в саду Тюльери.На левой руке казаков белые повязки. Белый цвет - цвет роялистов, выступавших за реставрацию династии Бурбонов. Повязка на руку была введена во избежание путаницы между войсками союзников. Австрийцы, к примеру, носили зеленые ветви.
Казаки рассматривают карикатуры на самих себя.Казаки уже успели стать героями местных мастеров карикатуры, они сами с интересом рассматривают эти картинки и потешаются.
Отряд казаков проходит мимо Триумфальной арки. 
Прогулка казаков по галерее с лавками и магазинчиками.В записках Муравьева-Карского можно прочесть: "Войска занялись несколько грабежом и достали славных вин, которых и мне довелось отведать; но сим более промышляли пруссаки. Русские не имели столько воли и занимались во всю ночь чисткою амуниции, дабы вступить на другой день в параде в город. К утру лагерь наш был наполнен парижанами, особливо парижанками, которые приходили продавать водку; boire la goutte, и промышляли...
Казаки на рынке.Парижанки приходили продавать водку a boire la gotte... Наши солдаты скоро стали называть водку берлагутом, полагая, что это слово есть настоящий перевод сивухи на французском языке. Вино красное они называли вайном и говорили, что оно гораздо хуже нашего зелена вина. Любовные похождения назывались у них трик-трак, и с сим словом достигали они исполнения своих желаний".
Казак спорит со старой парижанкой на углу улицыОбщаясь с французами у русских то и дело возникали языковые трудности. И.М. Казаков в своих мемуарах писал: "Походы по Польше, Германии и Франции внесли путаницу в филологические познания наших солдат. Так например, научившись в Польше по-польски, когда вошли в Германию, стали требовать, что им нужно по-польски и удивлялись, что немцы не понимали их... Прийдя во Францию, они усвоили себе некоторые немецкие слова и требуют от французов... "
Купание в Сене коней.Во время своего пребывания в Париже казаки превратили берега Сены в пляжную зону: купались сами и купали своих лошадей. «Водные процедуры» принимали в нижнем белье или совсем нагишом. Зрителей этого действа на набережной города всегда было немерено.
У статуи Аполлона в музее. 
Казачья пляска ночью на Елисейских полях.На протяжении всего военного времени у казаков введен был сухой закон. Вот после трех лет войны и отпраздновать было не грех, они устроили гульбище с плясками и выпивкой.
Приготовление мяса в лагере казаков. 
Кукольное представление в кафе.Из воспоминаний очевидцев: "Кто бывал в Париже, тот знает, что там почти птичьего молока можно достать, только бы были деньги, а деньги были розданы по повелению императора Александра Павловича чуть ли не накануне, в размере двойного и тройного жалования за все три кампании 1812, 1813 и 1814 годов."
Казаки на улице, ведущей к Вандомской площади. 
Сценка на улице Парижа: австрийский офицер, казак и русский офицер прогуливаются с двумя парижанками.Гвардейские казаки пользовались большой популярностью у француженок, однако они оказались не слишком галантными кавалерами: по-медвежьи тискали ручки парижанок, объедались мороженым на бульваре Итальянцев и наступали на ноги посетителям Лувра.
Казак во главе импровизированного шествия мимо «китайских бань».Цитируя строки из книги «Русские в Париже в 1814 году»: «Парижанам понравились казаки. Если русских солдат и офицеров нельзя было отличить от пруссаков и австрийцев (только по форме), то казаки были бородатые, в шароварах с лампасами – как на картинках во французских газетах. Дети бегали за казаками. Французские девушки быстро подружились с ними. А парижские мужчины вскоре стали носить бороды «под казаков» и ножи на широких ремнях, как у казаков».
Русские казаки на улицах Парижа.Внимательно рассматривая работы художника Опица, можно обратить внимание на надписи с названиями улиц, что дает возможность найти эти места в нынешнее время и представить себе, как они выглядели тогда.
Уличная сценка. Казаки в компании парижанок 
Казаков приглашают зайти в кофейнюИзвестна история, которая привела к появлению во французском языке термина, относящегося к названию небольших заведений общественного питания - "Бистро". Когда русские казаки, живя в Париже, заходили в кафе и поторапливали разносчиков еды, говорили им «Быстро, быстро!».
Игра в карты в игорном доме.Игра в рулетку еще не имела в те времена популярности в России, поэтому многие играли из любопытства и иногда проигрывали даже коней .
Игра в рулетку в игорном доме.prikolno.cc
Французские гражданские лица и драма отступления
Французские гражданские лица и драма отступления
Репрессии и начавшая охота на коллаборационистов все-таки заставили определенное число еще колебавшихся французов принять решение уехать как можно скорее. Разумеется, они понимали последствия своего бегства: конфискация их имущества в пользу российской короны и распродажа с аукциона, чтобы вырученные средства направить на удовлетворение потребностей наиболее нуждающихся. Но желание выжить оказалось сильнее. И вот они втянулись в то, что стало одной из крупнейших военных и гуманитарных катастроф XIX века: отступление французской армии из России. Дело в том что Наполеон вынужден был отступать по той самой дороге, по которой дошел до Москвы, совершенно разоренной, где не было возможности добывать продовольствие. Атака Кутузова под Малоярославцем не оставила ему другого выбора. Вместо Калуги, к которой он планировал идти, оставляя Москву, он направился к Смоленску. С самого начала путь длинной колонны оказался медленным и тяжелым. Очень скоро начал ощущаться голод, но ближайшие французские продуктовые склады находились в Смоленске. При этом жители деревень, через которые проходила армия, не собирались позволять врагам обирать их. Напротив, они готовы были мстить им. Поэтому армии пришлось набраться терпения и учиться выкручиваться доступными способами. Некоторые, за неимением лучшего, принялись есть конину. Процветали кражи: воровали еду, лошадей, одежду и прочее… «В это несчастное время, – признавалась г-жа Фюзий, – все сильно изменилось; все воровали друг у друга необходимые вещи с очаровательной простотой. Единственная опасность для вора заключалась в том, чтобы быть пойманным с поличным, потому что тогда он рисковал быть избитым. Целый день только и было слышно: «О, Господи! У меня украли чемодан; у меня украли сумочку; у меня украли краюху хлеба, лошадь»; и это от генерала до простого солдата». Действительно, в подобных обстоятельствах границы между социальными группами всегда исчезают. А положение, по мере движения армии, лишь ухудшалось.
Отступление Наполеона из России
Заложник A. Домерг позднее узнал от нескольких выживших женщин об ужасах этого отступления. Примеры личных драм были очень многочисленны, хотя бы в труппе Авроры Бюрсе, отправившейся в путь на подвернувшихся ей транспортных средствах184. Г-жу Андре, которой всего несколько недель назад так аплодировали в Москве, убило разрывом гранаты в тот момент, когда она вместе с г-жой Бюрсе, своей попутчицей, остановилась погреться у огня. Г-н Перру умер от голода и холода на Смоленской дороге. Генерал Боссе, бывший префект дворца, постоянно опекавший маленькую труппу, пытался помочь ему, но тщетно. Когда генерал предложил ему денег, артист ответил полным отчаяния тоном: «Лучше верните мне мои силы и здоровье, верните мне мои ноги, чтобы я мог снова играть комедии!» Он умер вскоре после этого, совершенно истощенный185. Г-жа Вертей186, «отважившаяся, несмотря на то что ей надо было скоро рожать, отправиться в путь с двумя детьми, одного потеряла в суматохе в Вязьме, а другой умер от истощения в дороге, у нее на глазах». Действительно, сражение за Вязьму, происшедшее 22 октября/3 ноября, стало для наполеоновской армии новой катастрофой. В плен было взято около четырех тысяч человек, столько же потеряно убитыми и ранеными. Что же случилось с ребенком г-жи Вертей? Попал в плен, погиб? Просто потерялся. Никто этого не знает. Тронутый безмерным горем этой женщины, виконт де Тюренн, камергер императора Наполеона, решил взять ее под свое покровительство. «Дойдя до окраины Смоленска, он скорее донес, чем довел ее до города, но тут был отдан строгий приказ не пропускать в него ни одну женщину. Г-н де Тюренн и особенно г-жа Ветрей настаивали и попытались пройти силой, но безжалостный часовой проткнул ее штыком. Смертельно раненая, несчастная упала на сани в нескольких шагах от поста, разрешилась от бремени и умерла…» Подобные трагедии показывают всю глубину и силу страданий, пережитых французами, участвовавшими в отступлении из России. A. Домерг продолжал свой рассказ историей, одновременно забавной и тягостной, своей сестры Авроры Бюрсе. Отправившись вместе с другими в трудный путь обратно во Францию, она не теряла присутствия духа. Она бодро ехала из Москвы по заснеженным и опасным русским дорогам. В один прекрасный день пушечное ядро разнесло ее коляску буквально в щепки, что вынудило ее продолжать путь на артиллерийском зарядном ящике. Но, будучи женщиной боевой, она пожелала во что бы то ни стало получить свои рукописи, которые везли в одном из фургонов императора. Однако тот, не желая отягощать свой обоз, и без того медленный с его точки зрения, отдал приказ сжечь все бумаги, которые счел ненужными. Актрисе пришлось мобилизовать всю энергию, чтобы спасти свое добро, в первую очередь, поэму, озаглавленную «Счастье посредственности», которой она особенно дорожила. Солдаты, «удивленные этим безумным энтузиазмом», позволили ей рыться в бумагах и тем нарушили императорский приказ. И вот Аврора Бюрсе, счастливая и более сильная, чем когда бы то ни было, продолжила свой путь, сидя верхом на зарядном ящике и сочиняя новые стихи. Этот анекдот немного развеселил солдат и гражданских, физически и душевно измученных долгой дорогой.
Однако далеко не все приключения были столь же забавны, как это. Личные и семейные драмы множились, как, например, в случае с семьей Шальме187. «Если бы страдания этой семьи не были такими же, как те, что пережили другие беженцы, – писал шевалье д’Изарн, – рассказ о них был бы ужасен». Разлученная долгой дорогой со своими двумя детьми, г-жа Шальме дошла до Вильны, но «наполовину обезумев от страданий, пережитых ею в банде солдат, вымещавших на ней свою жестокость. Несчастная женщина корчилась в страшных муках, которые наконец завершили ее земное существование. Был ли причиной ее смерти тиф? Существуют обоснованные предположения, что жизнь ее оборвал яд». Хотя подтвердить или опровергнуть эти слова труда, бесспорно одно: эта женщина стала жертвой многочисленных физических и душевных страданий, которые выносила на протяжении нескольких недель. Другой француз, Э. Дюпре де Сен-Мор, со своей стороны, сообщал, что эта женщина, «выехавшая вместе с двумя своими детьми, которых потеряла, сама умерла в нескольких лье от Вильны, убитая больше горем, нежели холодом и голодом»188. И сколько было таких случаев! Особенно тяжело приходилось тем женщинам с детьми, чьи мужья, как муж г-жи Домерг, были депортированы в качестве заложников. Что же касалось одиноких женщин, они часто становились жертвами насилия со стороны солдат, особенно в самом начале. Куртизанка Ида де Сент-Эльм была тому свидетельницей. «Я видела несчастных женщин, – рассказывала она, – которые своими печальными и унизительными милостями расплачивались за право подойти к бивачному огню или получить скудную пищу; я видела их умирающими на обочинах дорог или под ногами тех, кто не узнавал сегодня жертв, накануне возбудивших в них мимолетное желание»189. Ида Сент-Эльм пребывала в ужасе и постоянно боялась за себя. Удастся ли ей целой и невредимой проделать это трагическое путешествие до конца?
Эта разношерстная, в беспорядке отступающая армия тащила с собой то, что сумела спасти от пожара, или «плоды» своего грабежа, вроде золотого креста с колокольни Ивана Великого190. «Что с ним стало? – спрашивал шевалье д’Изарн. – Совершенно точно, что до Франции он не доехал и москвичи никогда больше его не видели. Полагают, что он утонул в тине какой-то реки, возможно, Березины». Действительно, как рассказывала г-жа Домерг, «маркитанты вместо съестных припасов везли награбленные вещи. Частные экипажи, равно как артиллерийские, провиантские и санитарные фургоны были битком набиты добычей, взятой в древней русской столице. Кавалерист нагружал их на свою лошадь, пехотинец, жертва собственной жадности, сгибался под тяжестью ранца, и – невероятная вещь! Я видела солдат, толкавших перед собой ручные тележки, нагруженные ценными вещами. Безумцы! Они отправлялись в путешествие, длиной в восемьсот лье191, волоча на этих тележках бесполезные богатства, и все это среди опасностей и тягот, неотделимых – увы! – от этого отступления! Как назвать подобное ослепление?» Женщина была подавлена состоянием и внешним видом наполеоновской армии, которые никак не соответствовали ее представлениям о славной армии, заставившей трепетать всю Европу! Но прошло время, и Наполеон был уже не тем человеком, каким являлся всего несколько лет тому назад. А его армия – символ этих перемен и этого упадка. Первыми свидетелями этого стали гражданские лица. Актриса Луиза Фюзий, также вовлеченная в авантюру отступления, говорила то же самое: «Я наблюдала странное зрелище, которое являла собой эта несчастная армия. Каждый солдат тащил все, что сумел награбить: одни шли в мужицких кафтанах или в коротких, подшитых мехом платьях кухарок; другие – в платьях богатых купчих, и почти все имели меховые шубы, покрытые атласом. Дамы, пользовавшиеся ими для защиты от холода, никогда не покрывали мех тканью, а вот горничные, купчихи, представительницы простонародья, наконец, видели в этом роскошь и обшивали розовой, синей, лиловой или белой тканью. Не было ничего смешнее (если бы обстоятельства располагали к веселью), чем видеть старого гренадера, усатого, в меховой шапке, закутанного в розовую атласную шубу. Бедняги, как могли, защищались от холода, но зачастую они сами же смеялись над своим нелепым маскарадом».
Постепенно смех слышался все реже, потому что повседневным уделом этой армии стали холод и голод. «Во время отступления, сидя на груде мертвых тел, я вынуждена была довольствоваться небольшим куском жареной конины», – рассказывала г-жа Домерг. Можно вообразить себе ужас этой сцены! К тому же, солдаты и гражданские каждую секунду боялись подвергнуться нападению казаков. «Лично я потеряла все, что имела, а мои чемоданы, которые я положила в кареты, принадлежавшие офицерам, были захвачены казаками. У меня осталась одна коробка, в которой лежали шали, драгоценности и деньги. Я ждала, что все потеряю… На следующий день нас окружили казаки, и, чтобы избежать встречи с ними, мы принуждены были делать большие крюки, из-за чего продвинулись всего на четверть лье». Ежедневный страх был почти осязаем. Некоторые казаки не упускали случая отомстить заблудившимся и отставшим французам. В уме же каждого француза жил образ русского – дикого и жестокого человека. Порой по колоннам беженцев пробегали настоящие волны паники, провоцирующие неконтролируемые реакции. Г-жа Домерг испытала это на себе. В один прекрасный день паника распространилась так быстро, что семейство Пети, вместе с которым она ехала, исчезло в одно мгновение. На горизонте не было ни одной коляски, и ей не оставалось ничего другого, кроме как тоже побежать, не слишком понимая, куда. К счастью, она встретила одного генерала и его брата, которые предложили матери и ребенку свою карету. «Я каждую секунду надеялась догнать семью Пети, но ни на следующий день, ни за оставшуюся часть отступления больше ничего о них не слышала». История эта ужасна. Она только подчеркнула хрупкость существования этих людей, никак не застрахованных от несчастливых случайностей и всевозможных неприятностей. Продолжение ее личной истории это показало очень отчетливо.
Вскоре г-жу Домерг подобрал полковник Белами, итальянец по происхождению, который, тем не менее, без колебаний бросил ее вместе с ребенком в охваченном огнем Малоярославце. Русские начали преследование наполеоновской армии – чего все боялись с самого начала – и стали проводить тактику выжженной земли. Отступающим французам не должно было достаться ничего! Вечером 12/24 октября маршал Ней, увидев эту женщину, растерянно бредущую по дороге с ребенком на руках, приказал итальянскому полковнику снова взять ее к себе. Колонна возобновила движение и скоро достигла Бородина, где два месяца назад произошла кровопролитная битва. Дороги еще были загромождены разлагавшимися трупами; ужасное зрелище и для этой молодой женщины, и для всех французов, отступающих из России. Но на этом их злоключения еще не закончились.
Когда они достигли Вязьмы, начал убийственный мороз. Установилась та самая холодная русская зима, которой они боялись больше всего. Каждый, опасаясь, что впереди ожидает еще худшее, заботился лишь о собственном выживании, забыв про всякую дисциплину и порядок. Армия шла в полнейшем беспорядке. «Однажды вечером, когда после целого дня пути, – рассказывала г-жа Домерг, – мои сбитые в кровь ноги отказались меня нести дальше, я присела на обочине дороги. Начал падать снег. Умирая от голода, продрогнув насквозь, я испытывала в тот момент такую огромную слабость, что мною овладело отчаяние, и я решила, что настала моя последняя минута». И в сгущающихся сумерках сквозь пелену предсмертного тумана до нее донесся женский голос, зовущий ее. Это была г-жа Антонии, дочь куафера Марии-Антуанетты, знаменитого г-на Леонара192. К счастью, ей удалось растормошить г-жу Домерг и заставить выйти из оцепенения, иначе она замерзла бы до смерти прямо там, на обледеневшей обочине русской дороги. А скольким несчастным не удалось в эти дни избежать этой ужасной участи! Холода все усиливались, достигая 25 октября/6 ноября 1812 года, на подступах к Смоленску, – 17 °C, – 18 °C. Как было противостоять суровой русской зиме? Благодаря вмешательству г-жи Антонии г-же Домерг удалось получить место в карете старого генерала графа Лаборда. И это спасло ей жизнь. Но скоро температура упала до – 28 °C, не переставая, шел снег. Лошади, не имеющие подков для хождения по льду, выбивались из сил, падали и издыхали на снегу. Отступление из России превращалось в беспросветный кошмар, и многие члены московской французской колонии начали жалеть о том, что последовали за наполеоновской армией. Они полагали, что пожар и грабежи в Москве были самым страшным в их жизни, но сейчас они переживали ужас, дошедший до апогея! Истощение сил людей и лошадей, с трудом бредущих в снегу и холоде, заставляло понемногу бросать на обледенелых дорогах украденные богатства. Сокровища древней столицы усеяли русскую равнину: иконы, мебель, картины и прочее…
В предместье Смоленска, на правом берегу Днепра. 12 ноября 1812 года
Печальное зрелище! Но было совершенно необходимо избавиться от всего, что замедляло движение. Солдаты и гражданские становились все более агрессивными, эгоистичными и равнодушными к чужим страданиям, как позднее поведали уцелевшие. Каждый желал в первую очередь спасти свою собственную шкуру. Солидарность первых дней уходила по мере того, как усиливались страдания. «Начали обирать мертвецов, – рассказывала г-жа Домерг, – а иногда и умирающих, сокращая тем самым их мучения; нападать на еще живых лошадей, которым перерезали горло, невзирая на упорное сопротивление и жуткую ругань их владельцев. Как только животное было забито, возле туши собирались группки, начинавшие драку между собой за эту жалкую добычу. Те, кому посчастливилось раздобыть несколько кусков мяса, бережно хранили их на ужин. Горе отставшему, горе тому, кто отбился от своей банды, кто, измученный голодом и усталостью, с наступлением ночи подходил к уже разбитому бивуаку и умолял предоставить ему место там! Его безжалостно прогоняли и оставляли умирать в нескольких шагах.» Банды – это мелкие группы, насчитывавшие от восьми до десяти человек, объединившихся, чтобы вместе отступать и добывать съестные припасы. Жажда жизни толкала людей к объединению; и горе тому, кто остался один, – у него не было практически ни единого шанса остаться в живых. В минуты испытаний человек часто становится жестоким!
28 октября/9 ноября 1812 года, пройдя путь длинною в 90 лье193, армия достигла Смоленска, но в городе оказалось очень мало припасов, во всяком случае их было недостаточно, чтобы накормить всех выживших. Люди дрались за то, чтобы получить хоть немного еды. Хвост колонны, которой шла эта разложившаяся армия, был особенно агрессивен. «Это были солдаты разных народностей, – констатировала г-жа Фюзий, – не принадлежавшие ни к одной части или, по крайней мере, оставившие их, одни – потому что их полки были почти полностью уничтожены, другие – потому что не желали больше сражаться. Они побросали ружья и брели наугад, но были так многочисленны, что перекрывали движение на узких или трудных участках дороги. Они крали и грабили, в том числе своих вожаков и своих товарищей, и вносили беспорядок всюду, где проходили. Их часто пытались свести в воинскую часть, но это ни разу не удалось; мы прошли часть пути с этими людьми, а часть – с арьергардом». Разумеется, такие попутчики не могли не внушать г-же Фюзий беспокойства.
В Смоленске солдаты и гражданские не задержались. Наполеон желал ускорить возвращение, понимая размах катастрофы, переживаемой этими людьми. Итак, 2/14 ноября они покинули город. Г-жа Фюзий, по-прежнему следующая с обозом, отчаивалась все больше и больше. «Мы двигались по снегу через поля, – рассказывала она, – потому что мощеных дорог не было вовсе. Бедные лошади проваливались в него по брюхо и были совершенно без сил, потому что весь день не ели. И вот в полночь я ехала, не имея никаких вещей, кроме тех, что на мне, не зная, где нахожусь, и умирая от холода. В два часа ночи мы достигли колонны, тащившей пушки. Была суббота, 14-е. […] В этот момент я находилась в совершенном отчаянии. Всю ночь карета очень медленно продвигалась при свете горящих деревень, под грохот пушек. Я видела, как из рядов выходили несчастные раненые; одни, измученные голодом, просили у нас поесть, другие, умирая от холода, умоляли взять их в карету и молили о помощи, которой мы не могли им оказать: их было слишком много! Те, кто следовали за армией, умоляли взять их детей, нести которых у них уже не было сил. Это была горестная сцена; мы страдали и от своих бедствий, и от чужих». Вспомним также смерть артиста Перру под Смоленском!194
Бивуак в Красном. 16 ноября 1812 года
Г-же Домерг тогда повезло: ее приютили в Главной квартире Наполеона и взял под покровительство генерал Рапп, адъютант императора. Она часто видела последнего, который любил потрепать по щечке ее сынишку. Такие жесты несколько ободряли ее и помогали переносить тяготы, поскольку ситуация совершенно не улучшалась. Как и прочие, она ела собачатину, чтобы сохранить силы. Тягостный и мучительный путь продолжался. Казаки всегда находились поблизости и регулярно нападали на длинную колонну беженцев. Они продолжали атаковать несчастных и на подступах к городу Красный. 4/16 ноября французы вошли в город; сейчас их насчитывалось не более 49 000 человек, а из Москвы вышли 100 000! Сражение с русскими за этот город оказалось не только кровопролитным, но и отмечено большим числом попавших в плен. Говорят, что противником были захвачены 40 000 человек и около 500 пушек. В разгар боя актриса Аврора Бюрсе, как говорят, отличилась своим гуманизмом и великодушием. «Видели, как она помогала перевязывать раненых в госпиталях Красного, под артиллерийским огнем противника», – сообщал барон Ларре в своих «Мемуарах»195. Требовалось мобилизовать все силы, поскольку численность армии сильно уменьшилась и составляла теперь около 30 000 человек, а бойня еще не закончилась! Французы оставили Красный разрушенным и объятым пламенем. Здесь г-жа Фюзий, чьи силы были исчерпаны, едва не умерла. Пробродив по городу в поисках императорских офицеров, она упала в изнеможении. «Я чувствовала, как от холода густеет моя кровь. Уверяют, будто такая смерть очень легкая. Я слышала, как кто-то бубнит мне на ухо: «Не оставайтесь здесь! Поднимайтесь!..» Меня тормошили за плечо; это беспокойство было мне неприятно. Я испытывала приятную расслабленность человека, засыпающего спокойным сном. Наконец я перестала что-либо слышать и чувствовать. Когда я вышла из этого забытья, то увидела, что лежу в доме крестьянина. Меня закутали в меха, и кто-то держал меня за руку, щупая пульс. Это был барон Деженетт. Меня окружали люди; мне казалось, что я пробудилась от сна, но не могла сделать ни одного движения, настолько велика была моя слабость. […] Я узнала, что меня подобрали в снегу». Выпив горячего кофе и отогревшись в теплой избе, г-жа Фюзий весьма быстро избавилась от своего недомогания. Скоро она вновь готова была отправиться в путь. В любом случае, выбора у нее не было. Через несколько часов она сидела в карете старого маршала Лефевра, направляющейся к Березине.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
history.wikireading.ru
Отечественная война 1812 года. Отступление Великой армии
16 (28) октября 1812 года
Отступление французской армии к Смоленску изначально приняло вид бегства. Сразу после Малоярославецкого сражения Наполеон отдал приказ двигаться вперед ускоренным маршем, сжигая позади армии все уцелевшие поселки и города.
Отступление Наполеона из Москвы. Худ. А. Нортен
Один из участников отступления, генерал Лабом, так описывал самое начало движения армии от Малоярославца: «…Кругом попадались только покинутые амуниционные повозки, так как не было лошадей, чтобы их везти. Виднелись остатки телег и фургонов, сожженных по той же самой причине. Такие потери с самого начала нашего отступления невольно заставляли нас представлять себе будущее в самых темных красках. Тот, кто вез с собой добычу из Москвы, дрожал за свои богатства. Мы все беспокоились, видя плачевное состояние остатков нашей кавалерии, слыша громовые удары взрывов, которыми каждый корпус уничтожал свои повозки.
В ночь на 26 октября мы подошли к Уваровскому и были удивлены, увидев село все в огне. Мы захотели узнать причину этого. Нам сказали, что был отдан приказ сжигать все находившееся на нашей дороге. В этом селе был деревянный дом, напоминавший по своей величине и великолепию самые красивые дворцы Италии. Богатство его отделки и меблировка соответствовали красоте его архитектуры. Там можно было найти картины лучших художников, очень дорогие канделябры и массу хрустальных люстр, благодаря которым дом во время полного освещения получал волшебный вид. Но все эти богатства не пощадили, и мы узнали на следующий день, что наши солдаты не захотели просто поджечь дом, находя этот способ чересчур медленным, а предпочли подложить в нижний этаж бомбы с порохом, и взорвали его. Теперь мы видели горящими все села, в домах которых мы несколько дней тому назад отдыхали. Их теплый еще пепел, разносимый ветром, прикрывал трупы солдат и крестьян, повсюду валялись трупы детей с перерезанными горлами, лежали трупы девушек, убитых на том же самом месте, где их изнасиловали».
«Конец товариществу, конец доверию!»
Естественно, практически сразу после приказа об отступлении в армии стали заканчиваться все те запасы, которые были вывезены из Москвы. Ввиду этого участились случаи воровства, тайных убийств, неподчинения старшим по званию.
Вот что пишет, например, полковник Комб: «Мы принуждены были питаться отвратительным лошадиным мясом без соли и для питья греть снег: вот, что должно было нас поддерживать во время ежедневных сражений и при ужасном морозе, от 18 до 20 градусов. Проезжая около Москвы, один из моих разведчиков захватил откуда-то голову сахару и привез ее мне. Я привесил ее к шишке моего седла, и это составляло мое единственное питание в продолжение четырех или пяти дней. Водка, которую мы находили в небольшом количестве в разбитых бочках, была полна остатками соломы и пахла дымом от всего горящего вокруг; но и ее найти считалось большою удачею, а она поддерживала мои силы, несмотря на жестокие боли в желудке, которые приходилось мне испытывать, вследствие постоянных примесей, находившихся в ней; вынуть же их не было у меня ни времени, ни средств. Эгоизм начинал охватывать все сердца. Каждый старательно охранял то, что смог достать себе. Конец товариществу, конец доверию! Одно уныние на всех лицах… Кавалеристы, лишившиеся лошадей, всякого рода войска шли толпами, смешавшись с пехотой всех полков. Всякая субординация, всякая дисциплина становились невозможны. Только один арьергард держался твердо и сдерживал врага».
На полный беспорядок, распущенность и усиливавшееся день ото дня воровство жалуется и Кастеллан. В своем дневнике за 30 октября он пишет: «На время ужина я положил мой маленький чемодан в передней, его у меня украли. В нем были вещи, необходимые для туалета, я его никогда не оставлял, так как я знаю пристрастие собратьев по оружию к чужим вещам. Я положил в него и мои московские сувениры, предназначенные для подарков во Франции. Этот чемоданчик, уже пустой, нашли в соседнем лесу. В течение двух суток я не видал никого из моих людей. Я остался без шубы и не могу заснуть — четыре градуса морозу; а к нему становишься чувствительнее, если плохо выспишься, и к тому же остаешься почти все время на воздухе».
Страшные враги – холод и голод
Холод и голод начали свое злое дело, и итак сильно пострадавшая французская кавалерия была вынуждена практически полностью спешиться, артиллерийские и прочие обозы оставлялись и взрывались ввиду отсутствия лошадей, даже повозки с раненными иногда просто бросались посреди дороги, несмотря на крики умирающих. Чтобы как-то решить проблему с ранеными, Наполеон приказал переложить их в кареты офицеров и телеги маркитантов. Однако последние были этим чрезвычайно недовольны, поскольку их фуры «были перегружены добром, награбленным в Москве». В итоге, как пишет граф Сегюр, «маркитанты стали отставать, пропустили свою колонну мимо себя, а затем, воспользовавшись недолговременным одиночеством, побросали в овраги всех несчастных, которых доверили их заботам. Лишь один из этих раненых остался в живых и его подобрали на ехавшую следом повозку: это был генерал… Вся колонна содрогнулась от ужаса, который охватил также и императора, ибо в то время страдания не были еще настолько сильными и настолько повсеместными, чтобы заглушить жалость и сосредоточить лишь на самом себе все сочувствие».
Остальной же обоз, набитый захваченным в Москве добром и ранеными был вынужден тащиться, постоянно спутываясь и теряя порядок. Некоторые генералы иногда просто не могли найти свои кареты в этой чехарде. Под Гжатском по французскому обозу открыла огонь русская артиллерия, нанеся ему ощутимый урон. Среди женщин, французских купцов и раненых за обозом ехала и труппа печально известного московского французского театра.
В довершение всех бед от плохого питания, холода и водки в армии открылась, как пишет Вагевир, «злокачественная болезнь, род диареи». Однако большинству приходилось переносить эту болезнь на ногах, поскольку госпитали был переполнены настолько, что каждый день умирали десятки, а потому трупы зарывали не сразу, а только по прошествии времени, когда число их достигнет 50-60. Вагевир пишет, что «…перед госпиталями лежали целые груды трупов, между которыми – страшное зрелище! – виднелись кисти рук, ступни, и целые руки и ноги, выкинутые за окно из госпиталя».
«Так вот она — пресловутая цивилизация, которую мы несли в Россию!»
Еще одной проблемой французской армии стали русские пленные, которых наполеоновские войска вынуждены были вести с собой от самой Москвы. В условиях всеобщего голода и нехватки самого необходимого даже у солдат и раненых условия содержания пленных были просто бесчеловечны. Вот, что, например, вспоминает Лабом о 3 тысячах пленников, шедших вместе с Великой армией: «Во время всего пути их огораживали, как скотину, и ни под каким видом они не смели выступить из узкого пространства, отведенного им. Без огня, умирая от холода, они ложились прямо на снег; чтобы утолить ужасный голод, они с жадностью накидывались на конину, которую им раздавали, и, не имея ни времени, ни возможности варить ее, съедали сырую. Меня уверяют, но я не хочу даже этому верить, что когда раздача конины прекратилась, то многие из этих пленников ели мясо своих товарищей, которые не выдержали всех этих лишений».
Ввиду общей нехватки продовольствия от пленных, которые не могли дальше двигаться, было приказано избавляться: и если некоторые конвоиры просто оставляли их умирать среди снегов, то другие находили более «эффективный» способ: «…мы были изумлены, - пишет граф Сегюр, - встретив на своем пути, видимо, только что убитых русских. Удивительно было то, что у каждого из них была совершенно одинаково разбита голова и окровавленный мозг разбрызган тут же. Нам было известно, что перед нами шло около двух тысяч русских пленных и что вели их испанцы, португальцы и поляки. Каждый из нас, смотря по характеру, выражал кто свое негодование, кто одобрение; иные — оставались равнодушными. В кругу императора никто не обнаруживал своих впечатлений. Но Коленкур вышел из себя и воскликнул: «Это какая-то бесчеловечная жестокость! Так вот она — пресловутая цивилизация, которую мы несли в Россию! Какое впечатление произведет на неприятеля это варварство! Разве мы не оставляем у русских своих раненых и множество пленников? У нашего неприятеля — все возможности самого жестокого отмщения!» Наполеон отвечал лишь мрачным безмолвием; но на следующий день эти убийства прекратились. Наши ограничились тем, что обрекали этих несчастных умирать с голоду за оградами, куда их загоняли, словно скот. Без сомнения, это было тоже жестоко, но что нам было делать? Произвести обмен пленных? Неприятель не соглашался на это. Выпустить их на свободу? Они пошли бы всюду рассказывать о нашем бедственном положении и, присоединившись к своим, они яростно бросились бы в погоню за нами. Пощадить их жизни в этой беспощадной войне было бы равносильно тому, что и принести в жертву самих себя. Мы были жестокими по необходимости. Все зло было в том, что мы не предвидели всех ужасных стечений обстоятельств! Впрочем, с нашими пленными солдатами, которых неприятель гнал внутрь страны, русские обходились нисколько не человечнее, а они-то уже не могли сослаться на крайнюю необходимость».
Не лучше французы обращались и с местным населением. Они экспроприировали все те малые запасы, которые еще оставались в некоторых местных нетронутых деревнях, в случае оказания сопротивления французы просто уничтожали поселение вместе с жителями. Иногда же наказание настигало и тех, кто просто видел армию и был потому захвачен в плен. Один из очевидцев такой расправы над ни в чем неповинными крестьянами, французский офицер Гриуа, пишет, что крестьяне даже не понимали, что был отдан приказ об их убийстве и смерть настигала их внезапно и жестоко.
Код для размещения ссылки на данный материал:
1812.nsad.ru
