Музей ЧерномырдинаЗаглянуть за черту: роль бедности в современном искусстве. Картина бедность
Картина дня 21 октября. Бедность в России докатилась до уровня 1999 года — Рамблер/финансы
Найти
Главная Новости- Аналитика
- Банки
- Деньги
- Инвестиции
- Картина дня
- Квадратные метры
- Малый бизнес
- Пенсии
- Страхование
- Финансовые блоги
- Все новости
- Экономия
- Кредиты
- Инвестиции
- Вклады
- Банковские карты
- Страхование
- Налоги
- Тарифы
- Денежные переводы
- Онлайн-платежи
- Библиотека
- Курс доллара
- Курс евро
- Динамика курсов
- Выгодный курс обмена
- Прогноз курса валют
- Архив курсов валют
- Кросс-курс
- Налог на недвижимость
- Конвертер валют
- Потребительская корзина
- Перевод с карты на карту
- Расчёт кредитного рейтинга
ЦБ
ММВБ
Форекс
Нал
| USD | 62,2934 | 0,0872 |
| EUR | 72,4659 | −0,2158 |
| USD | 62, 5600 | 0,0875 |
| EUR | 7 3,0900 | 0,1425 |
| USD | 62, 5155 | 0,3271 |
| EUR | 72, 9684 | 0,4214 |
| USD | 62,2900 | 62,5500 |
| EUR | 72,7300 | 72,7900 |
finance.rambler.ru
Заглянуть за черту: роль бедности в современном искусстве
Караваджо, Брюгель и Ван Гог – несмотря на богатых покровителей, они всегда в своем творчестве обращались к теме бедности. Почему нынешние художники этого не делают?
На протяжении всей своей истории искусство всегда служило развлечением для богатых. Начиная с древних мастеров, изготовлявших золотые кубки для царей, до сегодняшних художников, продающих свои творения плутократам, искусство остается предметом роскоши и слугой денег. Однако у него все же есть социальное сознание. В это время года, когда все заняты покупками и праздничной суетой, стоит вспомнить о бедности и взглянуть на то, как ее изображают художники.
Караваджо никогда не давал зрителю забыть о реальности жизни римских улиц XVII века. Его два пилигрима на картине «Мадонна Лорето» являются олицетворением бедности - их ноги босые и грязные. Босые ноги постоянно появляются на картинах Караваджо, а от него этот признак бедности был перенят другими художниками эпохи барокко. Даже самый большой льстец богачам – Энтони ван Дейк – подражал Караваджо, изобразив босые ноги на картине «Поклонение пастухов».
Эти босые ноги в искусстве барокко являются символом резкого социального контраста в Европе того времени. Рассматривая картины, мы можем воочию увидеть разительный факт: бедные люди Рима времен Караваджо действительно ходили без обуви. Конечно, и в наше время на Земле остается много мест, где люди ходят босые. Бедность, изображенная на картинах Караваджо, к сожалению, не осталась целиком в прошлом, именно поэтому его произведения искусства несут такой сильный эмоциональный заряд.
Однако что заставляло художников показывать крайности жизни богатых и бедных людей своего времени? Были ли они революционерами? В 1620-х годах в Неаполе во времена расцвета барокко происходили массовые народные протесты. Хосе де Рибера для изображения бедности в Неаполе прибегал к помощи острого сострадательного реализма. Был ли он радикальным критиком социального порядка?
Чаще всего художники, чьей основной темой являлось религиозное искусство, привлекали внимание к парадоксам христианской культуры. Церкви были украшены шедеврами произведений искусств, а христианство все так же продолжало восхвалять бедность. Когда Веласкес рисовал водоноса в Севилье, на самом деле он изображал христианские благодетели – смирение и терпение.
Удивительно то, что хотя средства на существование художники получали от богатых заказчиков или влиятельных меценатов, они в своем творчестве уделяли столько внимания деталям из жизни бедняков. Городская беднота – босая и оборванная – буквально населяет искусство барокко. На картине Питера Брейгеля Старшего «Жатва» крестьяне наслаждаются обедом на солнце, посреди золотого поля пшеницы. Может быть, это идиллическая картина, однако она показывает, что не нужно быть лордом или леди, чтобы наслаждаться солнечным светом. Он бесплатный. Он для всех.
Три столетия спустя Винсент ван Гог отправился с миссионерским служением в один из самых бедных и заброшенных регионов в Восточной Европе: шахтерский район по добыче угля в Боринаже, Бельгия. Сын пастора, он разрывался между религиозной и художественной деятельностью. Конечно, его не могли не тронуть условия жизни, которые он сполна разделил со своей паствой. Его самой амбициозной картиной, изображающей бедность, стали «Едоки картофеля» – страстная попытка запечатлеть жизнь бедных крестьян в искусстве.
Ван Гог преклонялся перед социальным сознанием Чарльза Диккенса и британских художников, изображавших рабочие дома и обратную сторону жизни Викторианской эпохи. Среди них был друг Диккенса, Люк Филдес, чья картина «Ночлежка для бедных» изображает бездомных Лондона 1870-х годов. Другая картина Филдеса, являющая разительный образ бедности в Великобритании, так и называется - «Бездомные и голодающие». Ее стоит вспомнить в это Рождество.
Ван Гог и его современники получали вдохновение от того же двойственного смешения христианского сострадания и честного наблюдения, который привлекал художников к реальности нищеты еще во времена Караваджо, однако мир быстро менялся. Бедняки больше не были пассивными объектами жалости. Рождался социализм.
На картине Джузеппе Пеллицца да Вольпедо «Четвертое сословие» сельские бедняки шагают прямо в историю. Это начало двадцатого века: полотно датируется 1901 годом. Марш труда начался.
Перенесемся теперь в наш XXI век. Марш труда закончился не так давно. Как нынешние художники изображают бедность? Интересный вопрос, потому что, возможно, богатство никогда еще не было таким грубым и очевидным в мире искусства. Это век черепа из алмазов. По сравнению с состраданием Караваджо или Ван Гога, современное искусство, похоже, действительно смотрит на жизнь через призму богатых коллекционеров. Где наши Люки Филдесы? Для того чтобы найти изображение экономической несправедливости в сегодняшнем искусстве придется выглянуть за пределы мира галерей. Служанка Бэнкси, изображенная на стене здания в Лондоне, – вот яркий образ неравенства сегодня. Возможно, когда забудут Херста, ее все еще будут помнить, так же как мы забыли все напыщенные портреты викторианских капиталистов, но выстраиваемся в очередь, чтобы взглянуть на «Едоков картофеля».
www.refnews.ru
Богатые бедные: сколько стоили русские художники в XIX веке
Текст: Екатерина Алленова04.06.2015 43978«Художники и деятели искусства — самая незащищенная профессиональная категория в наши дни», «художники и деятели искусства — прекариат», «художник ищет работу разнорабочего» — темы, которые постоянно всплывают в сетевых обсуждениях и личных беседах сегодня. Оглянемся назад и посмотрим, как жилось русским художникам в XIX веке. Екатерина Алленова вспоминает, сколько они зарабатывали и сколько тратили.
Алексей Корин. Больной художник. 1892. Холст, масло. Фрагмент. Государственная Третьяковская галерея
Герой повести Гоголя «Портрет» художник Чартков жил в бедности. «Иногда становилось ему досадно, когда он видел, как заезжий живописец, француз или немец… производил всеобщий шум и скапливал себе вмиг денежный капитал. Это приходило к нему на ум… когда не на что было купить кистей и красок, когда неотвязчивый хозяин приходил раз по десяти на день требовать платы за квартиру». В действительности в XIX веке в России кисти и краски могли покупать даже очень бедные художники. Если не хватало денег на расходные материалы (а стало быть, и пропадала возможность зарабатывать своим ремеслом), это была уже не бедность, а крайняя нищета.
Стандартный подрамник с простенькой рамой в середине XIX века стоил примерно один или два двугривенных, то есть 20 или 40 копеек, аршин хорошего холста (71 см в длину при ширине ткани от 1 до 1,5 аршина) — около 10 копеек. Стоимость красок варьировалась в зависимости от их состава и места изготовления, и продавались они вразвес (краски в тюбиках были щегольством). Простые широко используемые краски — свинцовые белила, охры, «кость», то есть черная краска из пережженной кости, — стоили не дороже 20–30 копеек за фунт (400 г), дорогие кадмиум (оранжевая), ультрамарин (фиолетовая), киноварь (ярко-красная) — 5–6 рублей за фунт, и это было невероятно много — такую сумму, как мы увидим ниже, стоила месячная аренда комнаты или мастерской в Петербурге. Правда, фунт краски — это также большой объем, при бережном расходовании его вполне могло хватить года на три.
Владимир Маковский. Автопортрет. 1905. Дерево, масло. Государственная Третьяковская галереяХудожники сами вольны были выбирать, сколько и каких красок им купить, и могли преспокойно обходиться без дорогих красок, просто получая нужные цвета смешиванием на палитре. Константин Коровин вспоминал, как он был удивлен, не найдя у своего учителя Евграфа Сорокина красок, нужных для пейзажа. Сорокин, специалист по исторической живописи, пожаловался талантливому ученику, что у него не выходит пейзаж в картине, и попросил Коровина помочь. «Я искал в ящике краски, — пишет Коровин. — Вижу — “терр де сьенн” (темно-коричневая. — Е.А.), охры, “кость” и синяя прусская, а где же кадмиум? — Что? — спросил он. — Кадмиум, краплак, индийская, кобальт. — Этих красок у меня нет, — говорит Сорокин. — Вот синяя берлинская лазурь — я этим пишу. — Нет, — говорю я, — это не годится. Тут краски говорят в природе. Охрой это не сделать».
Константин Коровин. Речка в Меньшове. 1885. Холст, масло. Государственный мемориальный историко-художественный и природный музей-заповедник Василия Дмитриевича Поленова, Поленово, Тульская областьБыло это в конце 1870-х — начале 1880-х годов, когда Коровин учился в Московском училище живописи и был по-настоящему бедным. «…Мне пришлось сильно нуждаться… Помню, однажды при окончании года у меня что-то осталось денег пятнадцать рублей, а у Левитана — двадцать. Мы прожили на эти деньги все лето и работали [на этюдах] неустанно, были веселы, счастливы и беззаботны». И все же, несмотря на свою бедность, и Коровин, и Левитан покупали себе хорошие краски, как и такой же бедный Репин, в 1863 году приехавший в Петербург поступать в Академию художеств из заштатного Чугуева (Харьковской губернии), имея в кармане 47 рублей бог весть на какое время: «Мой хлеб стоил три копейки, а чай — шестьдесят копеек за фунт… “Вот ведь чем можно питаться”, — подумал я… Страх мой перед возможностью голодной смерти отходил». Но и перед опасностью голодной смерти Репин, сняв за пять с половиной рублей в месяц комнату в мансарде на Васильевском острове, отправился покупать краски: «Они были отделаны в таких чистых тюбиках с винтиками и стоили так дорого, что я едва-едва начал расходовать их, скупо, только по крайней необходимости, когда мои краски, которых я сам себе натер в дорогу, окончательно были выдавлены из пузырьков, затыкавшихся гвоздиками».
Павел Федотов. Художник, женившийся без приданого в надежде на свой талант. 1844. Бумага, сепия, тушь, кисть, перо. Государственная Третьяковская галереяВ массовом сознании бытует образ «бедного и зависимого художника», возникший отчасти благодаря классической русской литературе (гоголевский «Портрет»), отчасти потому, что некоторые художники, например, Павел Федотов, Алексей Саврасов, Леонид Соломаткин, действительно умерли почти в нищете. Тот же Федотов создал целую серию иронических рисунков и сепий, изображающих мытарства неприкаянных и непризнанных живописцев («Художник, женившийся без приданого в надежде на свой талант», например). В реальности же труд живописца, даже ремесленника, малевавшего образа или вывески, оплачивался вполне сносно. Репин по дороге из Чугуева в Санкт-Петербург подрядился писать образа для глухой сельской церкви, каждый образ заканчивал за один день, работая прямо на лесах, с шести утра до девяти вечера, и получал за каждый пять рублей (то есть столько, сколько он платил в месяц за комнату в Петербурге). А ведь тогда он был никому не известным 19-летним провинциалом.
Илья Репин. Приготовление к экзамену. 1864. Холст, масло. Государственный Русский музейКогда в 1863 году 14 художников со скандалом ушли из Академии художеств, отказавшись от конкурса на золотую медаль, потому что им не дали права свободного выбора сюжетов конкурсных картин, они основали первое в России независимое художественное объединение — Артель художников, работавшую по принципу бытовой коммуны наподобие той, что описана в романе Чернышевского «Что делать?» В объявлении в газете «Санкт-Петербургские ведомости», рекламирующем деятельность артели, перечислено множество статей дохода тогдашнего профессионального художника средней руки: «…художники имеют честь довести до сведения публики, что они принимают для исполнения художественные заказы, как то: образа, иконостасы, стенную живопись, копии с картин, фотографий и дагерротипных портретов в различную величину, портреты с натуры масляными красками, акварелью, пастелью, карандашом, сочинение рисунков и виньеток для изданий, журналов и альбомов, рисунки для изделий из серебра и бронзы… Кроме того, предлагают давать уроки рисования, живописи и скульптуры на дому или в своих мастерских» (среднее жалование учителя рисования в гимназии в 1864 году составляло 500 рублей в год, то есть примерно 42 рубля в месяц при пяти-шести уроках в неделю). При «коммунальном быте», принятом в артели (совместные мастерские, совместное исполнение заказов и т. п.), на жизнь у художника-артельщика уходило примерно 25 рублей в месяц, а заказы подворачивались прибыльные. Так, предводитель «бунта четырнадцати» и глава артели, вездесущий Иван Крамской упоминал в одном из писем, как он «вошел в соглашение с одним магазином на Кузнецком Мосту… и можно продавать портреты царские масляными красками и карандашом в натуральную величину за 75, 100 рублей и дороже». В другой раз, запросив 150 рублей за образ с серебряной ризой, художники управились за 60 рублей, остальное записали в прибыль. Когда в 1868 году артельщики решили устроить фотографическую мастерскую, она обошлась им вместе с фотокамерой и запасом фотопринадлежностей в 150 рублей.
Кстати, к тому времени Крамской, начинавший ретушером у фотографа и также приехавший в Петербург из глухой провинции (уездного Острогожска Воронежской губернии), просил за каждый исполненный им портрет 400 рублей (это было годовое жалованье мелкого чиновника вроде Акакия Акакиевича из гоголевской «Шинели»). К написанному им в 1871 году по заказу Павла Третьякова «Портрету Тараса Шевченко» (84х65 см) художник заказал раму стоимостью 35 рублей — очень дорогую. А в 1880-е каждый свой портрет Крамской оценивал уже в несколько тысяч.
Иван Крамской. Портрет Тараса Григорьевича Шевченко. 1871. Холст, масло. Государственная Третьяковская галереяСловом, очевидно, что себестоимость картины составляла совсем небольшой процент ее цены: изготовление портрета размером с «аршин холста» (вроде портрета Шевченко), даже при использовании наилучших и сделанных по спецзаказу материалов вряд ли обходилось дороже 10–15 рублей (без рамы). Остальные сотни и тысячи складывались из авторитета художника, щедрости заказчика, влиятельности покровителя. Или не складывались… Весьма характерна в этом отношении дневниковая запись (25 мая 1910 года) директора императорских театров Владимира Теляковского касательно знаменитого мецената Саввы Мамонтова: «Нет сомнения, что за Мамонтовым большая заслуга собрать вокруг себя целую плеяду художников. Казалось бы, он их и любить и уважать должен, между тем качества русского купца-савраса часто давали себя чувствовать. Например, за обедом, когда знаменитый Врубель потянул руку за вином, Мамонтов его остановил при всех и сказал: “Погодите, это вино не для вас”, и указал на другое, дешевое, которое стояло рядом. Коровина зачастую Мамонтов заставлял дожидаться в передней. Вообще те из художников, которые были без положения и бедные, должны были часто переносить многое от самодурства Мамонтова. Поленов, Васнецов, Серов, Малютин пользовались уже престижем в 90-х годах. Бедными были Врубель, Коровин и Головин… “Испанок”… Мамонтов купил у Коровина за 25-рублевое пальто. Врубелю Мамонтов заказал панно за 3000 р., а когда панно были готовы и Врубель пришел за деньгами, Мамонтов сказал ему: “Вот 25 р. получай”. Когда же Врубель запротестовал, Мамонтов ему сказал: “Бери, а потом ничего не дам”. Приходилось брать — у Врубеля гроша денег не было. Левитан пользовался уважением потому, что не зависел от Мамонтова и помимо его мог продавать картины».
Константин Коровин. У балкона. Испанки Леонора и Ампара. 1886. Холст, масло. Государственная Третьяковская галереяВрубель, когда у него были деньги, не знал им счету, когда же их не было совсем, мог оставить в залог или отнести в заклад какую-нибудь свою акварель, причем еще удивлялся, что за нее давали неплохие деньги: «Ну вот, свою акварель “Восточная сказка” я принес просто закладчику в Киеве, — рассказывал он Коровину, — и он мне дал 10 рублей без рамки. 10 рублей — это ведь тысячи, если мне дал просто закладчик. Значит, он понял, потому что 10 рублей он только даст или за самовар, или за шубу». Он, впрочем, был не только бедным, но еще и на удивление бескорыстным. Как свидетельствует тот же Коровин, «Врубель мог жить месяц на 3 рубля, ел один хлеб с водой, но никогда ни у кого, кроме меня, не брал взаймы. Врубель много рисовал, делал акварели-фантазии, портреты и бросал их там, где рисовал». Можно представить, какой капитал мог бы со временем сделать на подобранных с пола буквально копеечных (в смысле себестоимости) врубелевских акварелях какой-нибудь дальновидный собиратель.
Михаил Врубель. Восточная сказка. 1886. Бумага на картоне, акварель, белила, графитный карандаш, коллаж, лак. Киевский национальный музей русского искусстваЕсли на одном полюсе стереотипов — бедный и непризнанный художник, то на другом — богатый баловень судьбы, собеседник царей и сильных мира сего, окруженный почитателями, живущий в роскоши и не знающий отбоя от выгодных заказов. Заметим, кстати, что в некоторых случаях оба стереотипа мог воплощать один и тот же художник — например, «любимец моды легкокрылой» Орест Кипренский, в расцвете славы получавший аж по 13 тысяч рублей за портрет. Именно столько художнику было заплачено за портрет графа Шереметева, и при этом Кипренский считал, что это «по русским ценам довольно, а я, и кто знает дело, ценю сорок тысяч работу; т. е. так, как в Париже ценят вещи». (Замечу, что в 1824 году, когда был написан портрет, 13 тысяч стоили куда больше, чем после Крымской войны 1853–1856 годов, когда рубль так сильно упал, что Салтыков-Щедрин замечал: «То не беда, если в Европе за рубль полрубля дают, а то будет беда, когда за рубль станут давать в морду».) А по смерти художника его юная вдова с новорожденным ребенком вынуждена была, оставшись без средств, распродавать картины Кипренского и просить государя императора помочь ей с пенсионом.
Орест Кипренский. Портрет графа Дмитрия Николаевича Шереметева. Около 1824. Холст, масло. Государственный исторический музейВысочайшее покровительство или заказ от двора дорогого стоили. Если в начале XX века непризнанный Врубель закладывал акварель за 10 рублей, то столетием раньше акварели поощряемого двором Федора Толстого оценивались по совсем другим меркам: за преподнесенный в дар императрице натюрморт с веткой смородины художник был одарен бриллиантовым перстнем стоимостью в 1500 рублей, позволившим ему снять хороший дом в Петербурге, а далее, как пишет дочь художника, государыня «потребовала его опять к себе и попросила нарисовать ей еще точно такую же смородину. Отец нарисовал, и за второй рисунок опять получил точно такой же перстень. И это было не раз, не два, а, по словам отца моего, он и счет потерял, сколько нарисовал “смородинок” Елисавете Алексеевне… Всякий раз, когда ей хотелось подарить кому-нибудь из своих заграничных высочайших родственников что-нибудь новое, изящное, она опять заказывала ему еще и еще смородину, и за каждую из них к отцу летели перстни… Часто папенька, рассказывая кому-нибудь про начало своей художественной карьеры, говаривал: ”Тяжело мне приходилось, да меня тогда моя смородинка выручала!.. Если бы не она, не знаю, как бы я вывернулся… Можно не шутя сказать, что целая семья питалась одной смородиной”».
Федор Толстой. Ягоды красной и белой смородины. 1818. Бумага, акварель, белила. Государственная Третьяковская галереяЗакономерно, что в зависимости от успеха художника и зарабатываемых им денег росли и его аппетиты. Необходимо было подтверждать реноме дальнейшими художественными и финансовыми успехами, возникала необходимость в просторной мастерской, в длительных поездках за границу (нужно же быть в курсе современных художественных тенденций!), в «представительских расходах», в комфортном отдыхе, для которого нужна была собственная дача ценой тысяч в тридцать… Это путь довольно многих художественных знаменитостей второй половины XIX века, например, того же Крамского, который в последние свои годы, так и не написав как следует главную картину своей жизни, очень сильно уступал в мастерстве себе же 10-летней давности. В какой мере в себестоимость искусства входят художественный авторитет, популярность, покровительство власть имущих? Ведь это все также измеряется в дензнаках и образует цену произведения. Но ответ на этот вопрос, пожалуй, — тема для отдельной статьи.
Впервые опубликовано в журнале «Артхроника», 2008, № 2.
artguide.com
Иллюстрации к пьесе "Бедность не порок" Островского (сцены из спектакля) |LITERATURUS: Мир русской литературы
Пьеса "Бедность не порок" является одним из самых известных произведений выдающегося русского драматурга Островского.В этой статье представлены иллюстрации к пьесе "Бедность не порок" Островского: фотографии сцен из спектакля Первого Народного Театра, конец XIX века.Смотрите: Все материалы по пьесе "Бедность не порок"Все материалы по творчеству Островского
Иллюстрации к пьесе "Бедность не порок" Островского (сцены из спектакля)
 |
| Актер Н. В. Васильев 2-ой в роли Любима Торцова |
 |
| Актер П. М. Садовский в роли Любима Торцова |
Это были иллюстрации к пьесе "Бедность не порок" Островского: фотографии сцен из спектакля Первого Народного Театра, конец XIX века.
Смотрите:Все материалы по пьесе "Бедность не порок"Все материалы по творчеству Островского
www.literaturus.ru
