Музей ЧерномырдинаХудожник Витторе Карпаччо: картины, биография. Карпаччо картины
Карпаччо, Витторе. Все картины художника
ЧЕТЫРЕ САДА
Четыре сада духа нам
Даны в оттенках восприятья –
Чтоб не попали в сферу ям,
Любви откроются объятья.
Насквозь мистичен Иоанн,
Три прочих сада нам яснее.
Увы! – грехи соткут туман,
Какого не было сильнее.
Четыре сада…и один…
У нас замшели камни мысли.
Но наш небесный Господин
Покуда терпит наши числа.
* * *
Сквозь мистический сад Иоанна
Жизнь телесная сколь нам ясна?
Золотистого света поляна,
Голубиного света волна.
Изменений не много ли в мире?
Все они в матерьяльность ушли.
Неумение видеть пошире
Нас изводит в пределах земли.
Слово, давшее жизнь и реальность,
Разменяв на слова, мы живём
Жизнью мёртвых – такая банальность.
За прямую приемлем излом.
И грозящую нам инфернальность
Позабыв, суетимся, поём...
* * *
Речь истины мы исказили.
Всё время роемся в золе,
Считая золотыми были.
Трава, леса, вода…а вдруг
Рекут не менее Матфея?
Предполагаешь, холодея,
Включённый в общий жизни круг?
Но с сердца надобно сколоть –
Ужели? – каменную плоть,
Тогда душой, какая в сердце
Коснёшься истинной воды,
Её испить – и от беды
Уйти – и истиной согреться.
* * *
Марк – свод сиятельных высот,
Ответствующий общей гамме
Того, чтоб мы не гибли в яме
Своих страстей, чужих щедрот.
Марк – малахитовый отлив
Волны, и мох зеленоватый.
…а к точке подойдёшь когда ты,
Сколь страшен рокот перспектив?
Ты – а не Марк, ты – человек,
Что долго длящийся четверг
Готов проклясть – не понимаешь
Значенья своеродных слов,
Идущих силою основ,
Чей свет в быту всегда теряешь.
* * *
(…слово – зелень, слово – яшма…)
Трудится старик Лука.
За победу что не дашь, но
Так победа далека.
Вот Христос, он с ними рядом.
С жизнью сложен диалог.
Или под будущего взглядом
Замер человек, убог?
Своеродные картины
Дышащего бытия.
Для отчаянья причины
Снова, грешный, вижу я.
Лучше пусть душа моя
Соберёт небес кармины!
gallerix.ru
Карпаччо Витторе Картины биография Carpaccio Vittore
Карпаччо Витторе (Carpaccio Vittore) (около 1455 или 1456 — около 1526). Итальянский живописец Раннего Возрождения. Родился в семье меховщика в Венеции. Учился и работал у Джентиле Беллини в Венеции. У Витторе Карпаччо сложились очень теплые отношения с семейством Беллини. Вполне возможно, что в 1505-1506 годах художник мог познакомиться с Альбрехтом Дюрером, который проживал в то время в Венеции и часто посещал мастерскую Джованни Беллини.
Следует отметить, что Карпаччо был не только мастеровитым и талантливым живописцем, но и весьма образованным человеком. В некоторых работах Карпаччо встречаются надписи на древнем арамейском языке, подписывался он довольно часто латинизированным именем Victor Carpathius.
Легендарные священные события художник трактовал как реальные сцены, развернутые в пространстве современной ему Венеции, включал в них городские пейзажи и интерьеры, многочисленные жанровые детали, ярко воссоздающие быт горожан (циклы картин из жизни святой Урсулы, 1490-1495, Галерея Академии, Венеция, а также святых Георгия и Иеронима, 1502-1507, Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони, Венеция). Постоянными заказчиками работ художника были религиозные общества или братства Венеции — скуолы. Три известнейших библейских цикла Карпаччо были написаны именно для них. Вероятно, в 1492 году художник Витторе Карпаччо совершил путешествие в Рим. По возвращении из этой поездки в картинах живописца появляются черты, указывающие на знакомство художника с фресками Сикстинской капеллы.
Кроме выполнения заказов венецианских религиозных братств, Карпаччо вместе с Джентиле Беллини и другими живописцами участвовал в создании цикла росписей и картин «История реликвии» во Дворце Дожей. Карпаччо, по-видимому, очень любил свой родной город. Он написал немало картин с венецианскими видами, например, «Чудо реликвии Святого Креста», в которой изобразил захватывающую дух панораму города. А картина «Лев святого Марка», написанная художником уже в преклонном возрасте, по сути является гимном Венеции.
Собственно, почерпнуть какие-либо подробные сведения о Карпаччо из архивных документальных источников практически невозможно. И это представляется весьма странным: ведь художник был известен всей Венеции. Поэтому о семье Витторе Карпаччо сказать что-либо определенное сложно, кроме того, что его сыновья Пьетро и Бенедетто также стали художниками. Более того, невозможно даже установить точную дату смерти самого Карпаччо.
Последнее документальное упоминание о художнике Витторе Карпаччо относится к 28 октября 1525 года. А 26 июня 1526 года его сын Пьетро написал письмо, из которого следует, что в это время живописца уже не было в живых. В последние годы жизни Карпаччо работал очень мало. После 1520 года он не создал ни одной значительной картины. Последней работой художника стала роспись органа в Каподистрии в 1523 году. Стремление к созданию целостной картины мироздания уживается в произведениях венецианского художника с увлекательный повествовательностью, поэтической и несколько наивной свежестью деталей. Тонко передавая эффект смягчения световоздушной средой звучания локальных цветовых пятен, Карпаччо подготовил колористические открытия венецианской школы живописи 16 столетия.
Примечание. 1. Миниатюра картины → переход на страницу скрипта изображения. 2. Название картины → на страницу с изображением максимального размера в масштабируемом виде и описанием.
smallbay.ru
Витторе Карпаччо "Две венецианки" - История красоты
"Nullus enim locus sine genio est": "Ибо нет места без гения" – говорили древние. Незабвенный Петр Вайль назвал Витторе Карпаччо "гением места" Венеции, ее хранителем и добрым духом. Поговорим о Карпаччо и вспомним Вайля.
Витторе Карпаччо. Две венецианки.Около 1510 г. Дерево, масло, 94,5 х 63,5 смМузей Коррер, Венеция
«Что влечет к полноватым теткам, грузно усевшимся на алтане (алтана - терраса накрыше венецианского дома – М.А.) с собаками и птицами, почему нельзя оторвать глазот их лиц и взглядов, застывших в вечном ожидании неведомо чего?» - задается вопросомПетр Вайль, размышляя в своей книге «Гений места» о картине венецианского художникаВитторе Карпаччо (ок.1460-1536) «Две венецианки». Почему именно эту картину ДжонРёскин, властитель дум художников и эстетов 19 столетия, назвал «прекраснейшейкартиной в мире»? Почему именно она висела в мастерской Амедео Модильяни?Почему в Венеции, которая, как лагуна - водою, наполнена прекрасными творениямивеликих живописцев, этой небольшой скромной картине выделено почетное местов музее Коррер?
Две женщины, молодая (поспорим с Вайлем, несправедливо назвавшим ее «теткой») ипожилая, сидят на террасе в окружении домашних любимцев. С легкой руки Джона Рёскинаэтих женщин в течение всего19 века считали преуспевающими венецианскими куртизанками.В этом заблуждении были в первую очередь повинны детали одежды: слишком откровенныедекольте и пара лежащих на полу венецианских цокколи – туфель или шлепанцев на оченьвысокой платформе. Именно такую обувь носили, как тогда считалось, венецианскиекуртизанки. О том, что изображенные на картине женщины - куртизанки, говорили, казалось,и их застывшие в ожидании (конечно же, клиента) лица, и записочка (конечно же, от клиента),которую прижимает лапой большая собака. Эта трактовка настолько укоренилась, что ПавелМуратов, рассказывая в своих «Образах Италии» (1910) о свободных венецианских нравах,первым делом вспоминает «Двух куртизанок», как в ту пору называли картину.
Цокколи на картине Карпаччо "Две венецианки"и венецианские цокколи начала 17 века.
В 20-м веке доброе имя двух венецианок был восстановлено. Прежде всего, на вазе,которая стоит на балюстраде, обнаружился герб заказчиков, благородного венецианскогосемейства Торелли. Что до одежды - так в ренессансной Венеции вполне порядочныедамы, подчиняясь моде, щеголяли с обнаженной грудью, а цокколи носили замужниеженщины, отнюдь не только куртизанки. Более того – изображение на картине пары обувисимволизирует супружество. «Прочитав» детали картины как символы искусствоведы нашлисразу несколько весомых подтверждений того, что мы видим перед собой вовсе не куртизанок,а верных жен. Белый платок в руке младшей дамы - не призывный знак для кавалера, а символчистоты, равно как и жемчужное ожерелье. Миртовое деревце в верхнем правом углу, а такжесобаки – символы супружеской верности; гранат, лежащий на балюстраде, обозначаетплодородие и процветание; двое голубков и попугай – атрибуты Девы Марии, кроме того,попугай на семейных портретах символизирует супругу. Возможно, изображения птиц имеютеще какое-то аллегорическое значение, связанное с характерами или именами женщин.(Сторонники теории «куртизанок», впрочем, не сдают позиций, указывая на то, что гранат -плод богини любви Венеры - и пара «венериных голубков» обозначают чувственностьи сладострастие.)
Собаки – символ супружеской верности
Итак, перед нами, очевидно, мать с дочерью или свекровь с невесткой, терпеливоожидающие… кого? Оторвав, в поисках ответа, взгляд от двух женских фигур, мы замечаем,что с картиной далеко не все в порядке. Она резко обрезана слева – «за кадром» оказаласьпочти половина фигуры мальчика, от большой собаки на картине остались лишь фрагментыморды и передних лап. Не сразу бросается в глаза, что картина обрезана и сверху: стебельв вазе уходит за раму, а самого цветка на картине нет.
Витторе Карпаччо. Охота в лагуне.Музей Гетти, Лос-Анджелес
Что, кроме собаки, было изображено слева, кто составлял компанию двум венецианкам, мыпока не знаем, и, возможно, не узнаем никогда. А вот верхняя часть картины счастливообнаружилась в Лос-Анджелесе, в музее Пола Гетти. Авторитетная исследовательницаитальянского Ренессанса профессор Патрисия Фортини Браун в начале 1990-х годов«приставила» сверху к венецианской картине хранящуюся в США работу (предположительноКарпаччо) «Охота в лагуне». Обе картины идеально совпали, образовав единое произведение(общая высота доски почти 170 см), неизвестно когда и по каким причинам варварскиразрезанное. Связующим звеном двух картин и подсказкой для складывания этого «пазла»стал цветок, стебель которого, уходя за край «Венецианок», продолжается в «Охоте». Цветокстал еще одним доказательством того, что Карпаччо изобразил отнюдь не куртизанок: этобелая лилия, символ Девы Марии. И, наконец, стало окончательно ясно, кого ждут дамы:мужей-охотников.
«Охота в лагуне» и «Две венецианки».Реконструкция картины Карпаччо.
Неподвижные фигуры двух женщин контрастируют с динамичной сценой охоты: летят поводам лагуны узкие быстрые лодки, охотники энергично натягивают луки, гребцы налегаютна весла, взмывают в небо птицы. Но почему в натянутых луках не видно стрел? Почемуохотники выпускают в птиц какие-то маленькие шарики? Почему птицы не боятся охотников:вьются рядом с лучниками, садятся на борта лодок? Одно из весьма убедительных объясненийэтих странностей в том, что Карпаччо изобразил, причем с большой точностью, вовсе не охотуна птиц, а… рыбалку, в которой птицы – дрессированные бакланы с подрезанными крыльями –не добыча охотников, а их помощники. Лучники стреляют шариками из обожженной глинырядом с птицами, чтобы побудить их бросаться в воду и вылавливать крупных рыб. Кудаувлекательнее, чем сидеть на берегу с удочками!
Знатоки истории охоты и рыболовства утверждают, что такой оригинальный способ рыбалки,до сих пор популярный на Дальнем Востоке, был распространен в эпоху Возрождения насевере Адриатики и, возможно, именно с Востока и был туда привезен. Однако сторонникитого, что у Карпаччо изображена все-таки охота на птиц, считают, что лучники стреляютпо бакланам, а стрелы заменили обожженными шариками, чтобы не повредить оперениептиц. Так или иначе, за картиной прочно закрепилось название «Охота в лагуне».
Тромплей на оборотной стороне"Охоты в лагуне"
Оставим специалистов спорить о том, охотятся или рыбачат персонажи картины, ипосмотрим на обратную сторону доски, на которой было написано это некогда единоепроизведение. Кстати, анализ древесного среза еще раз подтвердил родственность обеихчастей картины. В «Венецианках» оборотная сторона доски сильно стесана, в то время какизнанка «Охоты» преподносит нам сразу два сюрприза. Во-первых, на обороте доски написанаиллюзорная «обманка»-тромплей: стенка, вдоль которой натянута тесьма с заткнутыми за неезаписочками, совсем как настоящими. Во-вторых, отчетливые следы от металлических крепленийна оборотной стороне «Охоты» позволяют утверждать, что сохранившаяся доска слева крепиласьк другой доске, и обе части складывались, как листок бумаги, перегнутый по вертикали. Что этобыло: складная дверца шкафа или невысокая дверь? Возможно, это были створки расписныхоконных ставень, подобных тем, которые изобразил Карпаччо на картине «Сон Святой Урсулы»?Но если была одна складная дверца или створка, от которой осталась половина, то, возможно,существовала и вторая, симметричная? Так или иначе, в закрытом виде створки представлялисобой многофигурную композицию, а когда они открывались, хозяев веселили «обманки»с «записочками».
Витторе Карпаччо. Окно с расписными ставнямиа картине «Сон Святой Урсулы».1495 г.
Итак, «самая прекрасная картина в мире» оказалась всего лишь случайным фрагментом, однойчетвертой или даже одной восьмой частью произведения Карпаччо! Означает ли это, что тонкийценитель и знаток живописи Джон Рёскин, а вслед за ним и многие другие, ошибались, превозносяхудожественное совершенство «Венецианок»? Пожалуй, нет. Возможно, любую другую картинутакое жесткое фрагментирование уничтожило бы, но не работу Карпаччо. Восхищаясь этимфрагментом как полноценным произведением, видя в нем эстетически законченное целое,Рёскин проявил особую прозорливость и тонкий вкус.
Схема реконструкции складных ставень с картиной Карпаччо
Карпаччо, которого считают одним из родоначальников жанровой живописи, - мастер эпизода.Он владел особым даром выстраивать живые, самодостаточные, полные занятных и трогательныхдеталей сцены внутри своих произведений так, что, выделенные из общего целого, укрупненные,как бы очищенные, они обретают новую, поразительно близкую современному мироощущениювыразительность. Карпаччо - прекрасный мастер венецианского Возрождения, но стоит вычленитьиз его работ отдельные фрагменты – и перед нами предстает не просто очень хороший художник,а истинный гений. Чем сильнее увеличение, тем выразительнее деталь. Чего стоит одна лишьженская рука, почти машинально сжимающая тонкую лапку комнатной собачки, доверчивоприльнувшей к коленям хозяйки!
Окно со складными ставнями.Начало 20 века, Испания
Как замечает Петр Вайль, «выстраивая увлекательные сюжеты, в своем внимании к мелочам,Карпаччо словно предвидел, что картины начнут репродуцировать в альбомах подетально».Именно такое «подетальное фрагментирование» произвели когда-то с работой Карпаччо,разъединив расписные створки и распилив одну из них. Мы не можем не сокрушаться обутраченных частях творения художника, но и не можем не восхищаться этим столь созвучнымискусству гораздо более поздних времен фрагментом. Вынужденная случайность фрагментированиякартины обернулась композиционной свободой и глубиной интерпретации. Фигура неловкоссутулившейся женщины, в позе которой столько естественности и правды, перенеслась из правогонижнего угла композиции на передний план, стала главной. И благодаря этому основным мотивомкартины стал щемящий контраст расцветающей молодости и увядающей зрелости. Он блистательновыражен не столько литературно, сколько пластически: через перекличку поз и ритмику рук, черезсхожесть причесок и профилей, которые словно принадлежат одной и той же женщине,переносящейся сквозь время в свое прошлое или будущее. Так рассказ об охоте в лагунепревращается в рассказ о человеческих судьбах.
bellezza-storia.livejournal.com
ВИТТОРЕ КАРПАЧЧО. "ДВЕ ВЕНЕЦИАНКИ" - СТРАНЫ - ГОРОДА
"Nullus enim locus sine genio est": "Ибо нет места без гения" –говорили древние. Незабвенный Петр Вайль назвалВитторе Карпаччо "гением места" Венеции, ее хранителеми добрым духом. Поговорим о Карпаччо и вспомним Вайля.
Витторе Карпаччо. Две венецианки.Около 1510 г. Дерево, масло, 94,5 х 63,5 смМузей Коррер, Венеция
«Что влечет к полноватым теткам, грузно усевшимся на алтане (алтана - терраса накрыше венецианского дома – М.А.) с собаками и птицами, почему нельзя оторвать глазот их лиц и взглядов, застывших в вечном ожидании неведомо чего?» - задается вопросомПетр Вайль, размышляя в своей книге «Гений места» о картине венецианского художникаВитторе Карпаччо (ок.1460-1536) «Две венецианки». Почему именно эту картину ДжонРёскин, властитель дум художников и эстетов 19 столетия, назвал «прекраснейшейкартиной в мире»? Почему именно она висела в мастерской Амедео Модильяни?Почему в Венеции, которая, как лагуна - водою, наполнена прекрасными творениямивеликих живописцев, этой небольшой скромной картине выделено почетное местов музее Коррер?
Две женщины, молодая (поспорим с Вайлем, несправедливо назвавшим ее «теткой») ипожилая, сидят на террасе в окружении домашних любимцев. С легкой руки Джона Рёскинаэтих женщин в течение всего19 века считали преуспевающими венецианскими куртизанками.В этом заблуждении были в первую очередь повинны детали одежды: слишком откровенныедекольте и пара лежащих на полу венецианских цокколи – туфель или шлепанцев на оченьвысокой платформе. Именно такую обувь носили, как тогда считалось, венецианскиекуртизанки. О том, что изображенные на картине женщины - куртизанки, говорили, казалось,и их застывшие в ожидании (конечно же, клиента) лица, и записочка (конечно же, от клиента),которую прижимает лапой большая собака. Эта трактовка настолько укоренилась, что ПавелМуратов, рассказывая в своих «Образах Италии» (1910) о свободных венецианских нравах,первым делом вспоминает «Двух куртизанок», как в ту пору называли картину.
Цокколи на картине Карпаччо "Две венецианки"и венецианские цокколи начала 17 века.
В 20-м веке доброе имя двух венецианок был восстановлено. Прежде всего, на вазе,которая стоит на балюстраде, обнаружился герб заказчиков, благородного венецианскогосемейства Торелли. Что до одежды - так в ренессансной Венеции вполне порядочныедамы, подчиняясь моде, щеголяли с обнаженной грудью, а цокколи носили замужниеженщины, отнюдь не только куртизанки. Более того – изображение на картине пары обувисимволизирует супружество. «Прочитав» детали картины как символы искусствоведы нашлисразу несколько весомых подтверждений того, что мы видим перед собой вовсе не куртизанок,а верных жен. Белый платок в руке младшей дамы - не призывный знак для кавалера, а символчистоты, равно как и жемчужное ожерелье. Миртовое деревце в верхнем правом углу, а такжесобаки – символы супружеской верности; гранат, лежащий на балюстраде, обозначаетплодородие и процветание; двое голубков и попугай – атрибуты Девы Марии, кроме того,попугай на семейных портретах символизирует супругу. Возможно, изображения птиц имеютеще какое-то аллегорическое значение, связанное с характерами или именами женщин.(Сторонники теории «куртизанок», впрочем, не сдают позиций, указывая на то, что гранат -плод богини любви Венеры - и пара «венериных голубков» обозначают чувственностьи сладострастие.)
Собаки – символ супружеской верности
Итак, перед нами, очевидно, мать с дочерью или свекровь с невесткой, терпеливоожидающие… кого? Оторвав, в поисках ответа, взгляд от двух женских фигур, мы замечаем,что с картиной далеко не все в порядке. Она резко обрезана слева – «за кадром» оказаласьпочти половина фигуры мальчика, от большой собаки на картине остались лишь фрагментыморды и передних лап. Не сразу бросается в глаза, что картина обрезана и сверху: стебельв вазе уходит за раму, а самого цветка на картине нет.
Витторе Карпаччо. Охота в лагуне.Музей Гетти, Лос-Анджелес
Что, кроме собаки, было изображено слева, кто составлял компанию двум венецианкам, мыпока не знаем, и, возможно, не узнаем никогда. А вот верхняя часть картины счастливообнаружилась в Лос-Анджелесе, в музее Пола Гетти. Авторитетная исследовательницаитальянского Ренессанса профессор Патрисия Фортини Браун в начале 1990-х годов«приставила» сверху к венецианской картине хранящуюся в США работу (предположительноКарпаччо) «Охота в лагуне». Обе картины идеально совпали, образовав единое произведение(общая высота доски почти 170 см), неизвестно когда и по каким причинам варварскиразрезанное. Связующим звеном двух картин и подсказкой для складывания этого «пазла»стал цветок, стебель которого, уходя за край «Венецианок», продолжается в «Охоте». Цветокстал еще одним доказательством того, что Карпаччо изобразил отнюдь не куртизанок: этобелая лилия, символ Девы Марии. И, наконец, стало окончательно ясно, кого ждут дамы:мужей-охотников.
«Охота в лагуне» и «Две венецианки».Реконструкция картины Карпаччо.
Неподвижные фигуры двух женщин контрастируют с динамичной сценой охоты: летят поводам лагуны узкие быстрые лодки, охотники энергично натягивают луки, гребцы налегаютна весла, взмывают в небо птицы. Но почему в натянутых луках не видно стрел? Почемуохотники выпускают в птиц какие-то маленькие шарики? Почему птицы не боятся охотников:вьются рядом с лучниками, садятся на борта лодок? Одно из весьма убедительных объясненийэтих странностей в том, что Карпаччо изобразил, причем с большой точностью, вовсе не охотуна птиц, а… рыбалку, в которой птицы – дрессированные бакланы с подрезанными крыльями –не добыча охотников, а их помощники. Лучники стреляют шариками из обожженной глинырядом с птицами, чтобы побудить их бросаться в воду и вылавливать крупных рыб. Кудаувлекательнее, чем сидеть на берегу с удочками!
Знатоки истории охоты и рыболовства утверждают, что такой оригинальный способ рыбалки,до сих пор популярный на Дальнем Востоке, был распространен в эпоху Возрождения насевере Адриатики и, возможно, именно с Востока и был туда привезен. Однако сторонникитого, что у Карпаччо изображена все-таки охота на птиц, считают, что лучники стреляютпо бакланам, а стрелы заменили обожженными шариками, чтобы не повредить оперениептиц. Так или иначе, за картиной прочно закрепилось название «Охота в лагуне».
Тромплей на оборотной стороне"Охоты в лагуне"
Оставим специалистов спорить о том, охотятся или рыбачат персонажи картины, ипосмотрим на обратную сторону доски, на которой было написано это некогда единоепроизведение. Кстати, анализ древесного среза еще раз подтвердил родственность обеихчастей картины. В «Венецианках» оборотная сторона доски сильно стесана, в то время какизнанка «Охоты» преподносит нам сразу два сюрприза. Во-первых, на обороте доски написанаиллюзорная «обманка»-тромплей: стенка, вдоль которой натянута тесьма с заткнутыми за неезаписочками, совсем как настоящими. Во-вторых, отчетливые следы от металлических крепленийна оборотной стороне «Охоты» позволяют утверждать, что сохранившаяся доска слева крепиласьк другой доске, и обе части складывались, как листок бумаги, перегнутый по вертикали. Что этобыло: складная дверца шкафа или невысокая дверь? Возможно, это были створки расписныхоконных ставень, подобных тем, которые изобразил Карпаччо на картине «Сон Святой Урсулы»?Но если была одна складная дверца или створка, от которой осталась половина, то, возможно,существовала и вторая, симметричная? Так или иначе, в закрытом виде створки представлялисобой многофигурную композицию, а когда они открывались, хозяев веселили «обманки»с «записочками».
Витторе Карпаччо. Окно с расписными ставнямиа картине «Сон Святой Урсулы».1495 г.
Итак, «самая прекрасная картина в мире» оказалась всего лишь случайным фрагментом, однойчетвертой или даже одной восьмой частью произведения Карпаччо! Означает ли это, что тонкийценитель и знаток живописи Джон Рёскин, а вслед за ним и многие другие, ошибались, превозносяхудожественное совершенство «Венецианок»? Пожалуй, нет. Возможно, любую другую картинутакое жесткое фрагментирование уничтожило бы, но не работу Карпаччо. Восхищаясь этимфрагментом как полноценным произведением, видя в нем эстетически законченное целое,Рёскин проявил особую прозорливость и тонкий вкус.
Схема реконструкции складных ставень с картиной Карпаччо
Карпаччо, которого считают одним из родоначальников жанровой живописи, - мастер эпизода.Он владел особым даром выстраивать живые, самодостаточные, полные занятных и трогательныхдеталей сцены внутри своих произведений так, что, выделенные из общего целого, укрупненные,как бы очищенные, они обретают новую, поразительно близкую современному мироощущениювыразительность. Карпаччо - прекрасный мастер венецианского Возрождения, но стоит вычленитьиз его работ отдельные фрагменты – и перед нами предстает не просто очень хороший художник,а истинный гений. Чем сильнее увеличение, тем выразительнее деталь. Чего стоит одна лишьженская рука, почти машинально сжимающая тонкую лапку комнатной собачки, доверчивоприльнувшей к коленям хозяйки!
Окно со складными ставнями.Начало 20 века, Испания
Как замечает Петр Вайль, «выстраивая увлекательные сюжеты, в своем внимании к мелочам,Карпаччо словно предвидел, что картины начнут репродуцировать в альбомах подетально».Именно такое «подетальное фрагментирование» произвели когда-то с работой Карпаччо,разъединив расписные створки и распилив одну из них. Мы не можем не сокрушаться обутраченных частях творения художника, но и не можем не восхищаться этим столь созвучнымискусству гораздо более поздних времен фрагментом. Вынужденная случайность фрагментированиякартины обернулась композиционной свободой и глубиной интерпретации. Фигура неловкоссутулившейся женщины, в позе которой столько естественности и правды, перенеслась из правогонижнего угла композиции на передний план, стала главной. И благодаря этому основным мотивомкартины стал щемящий контраст расцветающей молодости и увядающей зрелости. Он блистательновыражен не столько литературно, сколько пластически: через перекличку поз и ритмику рук, черезсхожесть причесок и профилей, которые словно принадлежат одной и той же женщине,переносящейся сквозь время в свое прошлое или будущее. Так рассказ об охоте в лагунепревращается в рассказ о человеческих судьбах.
marinagra.livejournal.com
Витторе Карпаччо (Ок. 1455—1526)
По удачному определению одного из ученых, главным завоеванием эпохи Возрождения было открытие мира и человека. Никогда прежде искусство не знало столь широкого охвата в изображении самых разнообразных аспектов действительности. Неизменно сохраняя в основе представление о цельности и гармонии мироздания, художники Ренессанса вместе с тем увлеченно изображали картины окружавшей их природы, человека в непосредственно жизненных жанровых ситуациях. Для венецианца Витторе Карпаччо реальная действительность служила неисчерпаемым источником творческого вдохновения. Пройдя обучение у Джентиле Беллини, живописец выступил самостоятельно в тот момент, когда Венеция выдвинулась в число ведущих художественных школ Италии. И уже тогда определились ее главные черты — поэтическое видение мира, любование его красотой и многообразием, колористическое богатство его живописного претворения. По своему творческому складу Карпаччо — прирожденный рассказчик, увлеченно повествующий о красоте родной Венеции, о жизни ее горожан. Ярким примером тому служит одно из ранних произведений мастера — созданный в 1490-е годы цикл «Жизнь св. Урсулы» (Венеция, Академия). Средневековая легенда предстает перед зрителем в больших монументальных полотнах как прекрасное зрелище, увлекающее разнообразными подробностями и деталями. Действие Карпаччо переносит в современную ему обстановку Венеции, и именно живой город с его набережными, каналами и гондолами становится тем фоном, на котором разворачиваются девять сцен легенды. Наиболее поэтичная из них — «Сон св. Урсулы». В просторную комнату венецианского дворца тихой поступью входит ангел, несущий весть спящей на кровати молодой девушке. На окнах цветы в больших красивых вазах, в углу — столик с книгами. Все эти детали отвечают царящему в картине состоянию покоя и искреннего чувства.
Карпаччо был современником великих венецианских живописцев Высокого Возрождения, но сам он и в XVI веке продолжал создавать произведения, проникнутые духом сказочности и наивной повествовательности. В первом десятилетии XVI века он исполнил три цикла композиций, из которых особенно широко известны картины для Скуола Сан Джорджо дельи Скьявони в Венеции. Они воспроизводят сцены из жизни святых Иеронима и Георгия. В «Битве Георгия» святой представлен прекрасным белокурым рыцарем, бесстрашно поражающим копьем сказочного дракона. В сцене «Триумфа св. Георгия» героя приветствует на городской площади яркая восточная толпа в пестрых костюмах. Старцы в чалмах и дорогих расшитых халатах, разнообразные костюмы женщин, их причудливые головные уборы — все это увидено художником на улицах Венеции, которая вела оживленную торговлю со странами Востока. Замечательный дар Карпаччо-рассказчика ярко раскрылся в сценах из жизни св. Иеронима. В тихом монастырском дворе, где еще недавно мирно гуляли монахи, появляется Иероним, ведущий на поводке преданного ему льва. Это вызывает общую панику, и монахи в страхе разбегаются. Художник с увлеченностью разворачивает перед зрителем это событие, не забывая о множестве выразительных подробностей. Но как мастер ренессансной эпохи Карпаччо в композиции «Св. Иероним в келье» следует гуманистическим идеалам своего времени. Комната, в которой изображен святой, напоминает не келью, а скорее кабинет ученого. Лежащие повсюду, на полках и в шкафчиках, книги говорят о сосредоточенной уединенной жизни Иеронима. Изображенные в картине предметы не только точно характеризуют обстановку, но и согреты внутренним человеческим теплом. Однако художник не ограничивается простым описательством. Падающий из высокого окна справа свет преображает интерьер, наполняя его возвышенным одухотворенным чувством. Эта способность поэтизации реальности — свидетельство большой творческой одаренности живописца. Карпаччо был по существу одним из первых жанристов западноевропейской живописи, а в пределах венецианской школы он открыл дорогу целой плеяде мастеров, воспевших в своем творчестве неповторимую поэтическую красоту родной Венеции.  Комментарии пользователей Facebook и ВКонтакте. Выскажи мнение. Последние материалы в этом разделе:↓↓ Ниже смотрите на тематическое сходство (Похожие материалы) ↓↓ |
www.artcontext.info
Карпаччо. Жизнь и творчество. — Artrue
Витторе Карпаччо — увлекательный рассказчик, составлявший из роскошных зданий, юных девичьих головок и юношеских фигур свои новеллы.
Прибытие английских послов
Витторе Карпаччо
Наиболее известное произведение Карпаччо, цикл картин, изображающих легенду о святой Урсуле, можно описать теми же словами, что и картины Джентиле. Вы присутствуете на дипломатических аудиенциях, смотрите на море, на волнах которого качаются гондолы и корабли, расцвеченные флагами, видите полувосточные-полуклассические здания с террасами, а на ступенях празднично разодетую толпу, гордых сенаторов, элегантных юношей, прекрасных женщин, музыкантов, играющих на духовых инструментах, пестрые знамена, развевающиеся на ветру. Но из роскошных дворцов, живописных костюмов и блестящих морских волн строит он сказочное царство.
В этом и есть отличие Карпаччо от Джентиле Беллини. В то время как Джентиле рисовал архитектонические виды и на все смотрел глазами иллюстратора, Карпаччо был поэтом, набрасывавшим на действительность покров очаровательной сказки. Когда он рассказывает вам легенду о святой Урсуле, вам на память невольно приходят старые рыцарские романы о стройных принцессах и заколдованных принцах.
Августин изображен в своей келье. Он еще не знает о смерти святого Иеронима, он пребывает в размышлении о славе и радости Божьего угодника, который, по смерти своего тела, соединится душою с Христом. Св. Августин намеревается написать об этом трактат; он пишет письмо святому Иерониму, желая узнать его мнение по этому вопросу. Яркий свет, льющийся из окон, символизирует сияние души Иеронима. Митра, пасторский посох и морская раковина — атрибуты св. Августина. Августин — именно тот святой, для которого символизировать светское и религиозное начало посредством музыки представляется в высшей степени уместным. Он был автором первого христианского трактата о музыке — «De musica», написанного как раз в год его крещения. Поэтому на картине изображены ноты. Авторитет Августина в области музыки оставался необычайно высоким на протяжении всего Средневековья и эпохи Возрождения.
Две дамы (Портрет куртизанок), 1495. Дерево, масло, 94*63,8 см.Произведения Карпаччо отличает простота композиции. Фигуры людей и предметы написаны здесь в естественной манере, без намека на вычурность. Неуловимый элемент таинственности, однако, придаст картине неповторимый характер. Остается неясным, действительно ли скучающие на балконе дамы являются куртизанками. Язык скрытых намеков, содержащихся в картине, пока не расшифрован. Чисто жанровая картина была редкостью для той эпохи. Более всего очаровывает и в остальных произведения Карпаччо свойственное им настроение рыцарей-трубадуров. Он изображал самые разнообразные темы.
Религиозные братства Венеции (скуолы) регулярно заказывали работы мастера. Для Скуолы Сан-Джорджо дельи Скьявони Карпаччо пишет цикл картин из жизни святых Георгия, Трифона и Иеронима — покровителей этой скуолы.
Святой Георгий и дракон
Не случайно Гюстав Моро — художник-символист, возродивший в конце XIX века романтику Средневековья, копировал святого Георгия. Сотни других художников изображали этот сюжет, однако ни одна работа не проникнута в такой степени духом романтизма. Он поистине великолепен, этот девственный юноша, готовящийся к битве и потом, краснея, протыкающий копьем голову глупому дракону. Но не только одних красавцев-юношей, выезжающих на арену турнира в честь хорошенькой принцессы, изображает Карпаччо. Вспоминается и «Св. Августин в келье» — картина, на которой нагромождены такие милые предметы: книжный шкаф с вертящейся подставкой, наполненный книгами с искусными миниатюрами, красивые стулья, фолианты, переплетенные в кожаный переплет, всевозможные безделушки. Точно слышится голос богатого коллекционера, использовавшего тему о монастырской идиллии, чтобы рассказать о наполняющих его собственную мастерскую бронзовых статуэтках, искусно сделанных стаканах и редкостных произведениях керамического искусства.
Убиение десяти тысяч христиан на горе Арарат, 1515. Дерево, масло, 307*205 см. Для творчества Карпаччо характерно увлечение батальными сюжетами. Художник блестяще владел техникой передачи необходимого для его замысла освещения. Особую роль свет играет при создании дальней перспективы и многоплановых композиций, объединяя элементы картины в единое целое. Это полотно, написанное на религиозный сюжет, благодаря насыщенной символике и фантастичности пейзажа вполне можно определить как сюрреалистическое. 
Встреча паломников с папой Кириаком, около 1491. Холст, темпера, 281*307 см. Картина входит в цикл из девяти произведений, повествующих о житии святой Урсулы, созданный для братства св. Урсулы. Цикл начинается сценой сватовства принца-язычника к дочери короля, которая была христианкой, и заканчивается убийством святой гуннами в Кельне. Особое место в цикле занимает тема путешествия Урсулы со свитой. На картине папа приветствует жениха и невесту. Слева свита Урсулы, а в центре и справа, рядом с папой, фигуры отцов церкви. 
Рождение Девы Марии, около 1504. Холст, масло, 126*129 см. Картина входит в цикл из шести произведений, посвященных жизни Богородицы и созданных художником для Скуолы дельи Албанези. Полотно свидетельствует о мастерстве Карпаччо в создании сцен повседневной жизни: во всех деталях передана обстановка жилой комнаты венецианского дома его времени. Святая Анна отдыхает в своей постели и принимает гостью. Одна из служанок приносит ей еду. другая — готовит ванну для купания новорожденной. Влияние
Во многом благодаря Карпаччо в церковной живописи воцарился новый тип женщины. Святые в локонах, ниспадающих на щеки, с полной грудью, явно вырисовывающейся под корсажем, — уже не имеют ничего общего с меланхолическими женскими образами Беллини. Не христианский аскетизм, а жажда чувственных наслаждений светится в их глазах. Тело, до той поры находившееся в опале, провозглашено свободным.
artrue.ru
Карпаччо Витторе. Картины и биография. Carpaccio Vittore. Культурологические аспекты
Карпаччо Витторе Картины и биография 
Карпаччо Витторе (Carpaccio Vittore) (около 1455 или 14 - около 1526). Итальянский живописец Раннего Возрождения. Родился в семье меховщика в Венеции. Учился и работал у Джентиле Беллини в Венеции. У Витторе Карпаччо сложились очень теплые отношения с семейством Беллини.
Вполне возможно, что в 1505—1506 годах Карпаччо мог познакомиться с Альбрехтом Дюрером, который проживал в то время в Венеции и часто посещал мастерскую Джованни Беллини. Следует отметить, что Карпаччо был не только мастеровитым и талантливым живописцем, но и весьма образованным человеком. В некоторых работах Карпаччо встречаются надписи на древнем арамейском языке, подписывался он довольно часто латинизированным именем Victor Carpathius. Легендарные священные события Карпаччо трактовал как реальные сцены, развернутые в пространстве современной ему Венеции, включал в них городские пейзажи и интерьеры, многочисленные жанровые детали, ярко воссоздающие быт горожан (циклы картин из жизни святой Урсулы, 1490-1495, Галерея Академии, Венеция, а также святых Георгия и Иеронима, 1502-1507, Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони, Венеция). Постоянными заказчиками работ художника были религиозные общества или братства Венеции — скуолы. Три известнейших библейских цикла Карпаччо были написаны именно для них.
Вероятно, в 1492 году Карпаччо совершил путешествие в Рим. 
Молодой рыцарь, 1510, Музей Тиссен-Борнемиса, МадридМертвый Христос, 1520 Государственный музей, Берлин 
Размышления о Страстях Христовых 1510, Музей Метрополитен, Нью-ЙоркЧудо реликвии Святого Креста 1494, Галерея Академии, Венеция По возвращении из этой поездки в картинах Карпаччо появляются черты, указывающие на знакомство художника с фресками Сикстинской капеллы. Кроме выполнения заказов венецианских религиозных братств, Карпаччо вместе с Джентиле Беллини и другими живописцами участвовал в создании цикла росписей и картин «История реликвии» во Дворце Дожей. Карпаччо, по-видимому, очень любил свой родной город. Он написал немало картин с венецианскими видами, например, «Чудо реликвии Святого Креста», в которой изобразил захватывающую дух панораму города. А картина «Лев святого Марка», написанная художником уже в преклонном возрасте, по сути является гимном Венеции. Собственно, почерпнуть какие-либо подробные сведения о Карпаччо из архивных документальных источников практически невозможно.
И это представляется весьма странным: ведь художник Витторе Карпаччо был известен всей Венеции. Поэтому о семье Карпаччо сказать что-либо определенное сложно, кроме того, что его сыновья Пьетро и Бенедетто также стали художниками. Более того, невозможно даже установить точную дату смерти самого Карпаччо. 
Паломники и папа Кириак, 1492Сон святой Урсулы, 1495
Святой Георгий, поражающий дракона, 1516 
Прибытие святой Урсулы и паломников в Кельн, 1490Капелла Сан Джорджио Маджоре, ВенецияРаспятие и умерщвление десяти тысяч, 1515 
Две венецианские дамы, 1510Проповедь святого Стефана, 1514Портрет женщины 1498Мадонна с младенцем И святые, 1500-еСпаситель и четыре апостола, 1480 Последнее документальное упоминание о художнике Витторе Карпаччо относится к 28 октября 1525 года. А 26 июня 1526 года его сын Пьетро написал письмо, из которого следует, что в это время Витторе Карпаччо уже не было в живых. В последние годы жизни Карпаччо работал очень мало.
После 1520 года он не создал ни одной значительной картины. Последней работой художника стала роспись органа в Каподистрии в 1523 году. Стремление к созданию целостной картины мироздания уживается в произведениях Витторе Карпаччо с увлекательный повествовательностью, поэтической и несколько наивной свежестью деталей. Тонко передавая эффект смягчения световоздушной средой звучания локальных цветовых пятен, Карпаччо подготовил колористические открытия венецианской школы живописи 16 столетия. Примечание. 1.
Клик по миниатюре картины переход на страницу скрипта изображения, регулировка от 25 до 200%. 2. Клик по названию картины переход на страницу с изображением максимального размера и описанием. Искусство Франции.
Парижские художники, скульпторы, архитекторы, мастера гравюры. История зарубежного искусства. От эпохи романского стиля и готики средневековья до современности. Венецианская штукатурка применяется для финишной отделки стен в помещениях.
www.nitpa.org
