Музей ЧерномырдинаПризраки Гойи. Черные картины гойи
Вспомним шедевры - Вспомнить, подумать...
В 1819 году Гойя покупает поместье - «двадцать два акра посевной земли с домом. Ему понравились уединенность места и название усадьбы - Quinta del Sordo ( Дом Глухого).
За несколько десятилетий до описываемых событий Гойя в результате болезни оглох. Его глухота была полной. Гойя не слышал ни звука; он также не пользовался как многие собратья по несчастью ни азбукой жестов, ни письменными принадлежностями для ведения разговора. Похоже, увечье замкнуло художника на замок, отмыкать который могла только живопись. Единственными людьми, разделявшими одиночество 72-летнего художника, стали грубоватая экономка Леокадия и ее дочь (которая, по некоторым сведениям, была дочерью самого Гойи).
Вскоре после переезда в Quinta del Sordo Гойя тяжело заболел. Полгода жизнь его висела на волоске, но выдюжил ли крепкий ли организм старика или усилия доктора Арьета, спасшего его, в начале 1820 года он пошел на поправку.
Автопортрет с доктором Арьета (1820)
Едва оправившись, Гойя заторопился. Пошатываясь от слабости, он ходил по дому, присматривался к стенам, пробуя ладонью выщербины и выпуклости поверхностей. В его голове родился странный замысел...
Между 1820 и 1823 годами Гойя украсил 2 наибольших комнаты собственного здания серией картин, они возымели название «черных» за свой мрачный колорит и сюжеты, навевающие воспоминания ночные кошмары, это трагические порождения фантазии художника Испанцы называют их Pintura negra, мы добросовестно переводим Черные картины, меж тем речь идет о фресках. Они покрывали все стены и простенки Quinta del Sordo. Для этих сцен характерна суровая и отважная манера послания; все в них напоминает о смерти и тщете человеческой жизни.
Настоящий художник мыслит формой и пространством, и, действительно, если мысленно проследить за расположением фресок, не трудно увидеть, что каждая из них создавалась для конкретного места.«Черные картины» украшали стены «Дома Глухого» до 1870-х годов, в последствии чего их приобрел барон Эмиль Эрлангер, немецкий банкир и коллекционер живописи. Картины перенесли со стен на холст и выставили в 1878 году в Париже. В 1881 году они были подарены мадридскому музею Прадо.«Черных картин» при жизни художника, за вычетом членов семьи, не видела ни одна живая душа.
в «Черных картинах» нет ни мыслей, ни чувств – живопись впитала в себя философию, убеждения, страсти и придавила их чудовищной силы прессом одного единственного мыслечувства – отрицания человека. Не какого-то конкретно, испанского или современников, а как такового, его природу и тончайший слой цивилизационной пыльцы поверх нее. Он перенес дантовское предупреждение – оставь надежду, всяк сюда входящий – с врат ада в мир живых.
В то время когда самые блистательные кисти воспевали революцию и Бетховен дописывал в Вене последнюю часть Девятой симфонии, гимн человечеству – великую «Оду», на другом конце Европы, в пригороде захолустного Мадрида глухой старик методично, фреска за фреской восстанавливал перпендикуляр ко всем знамениям и идеям своего времени, а заодно и ко всем чаяниям и разочарованиям человеческого существования. Pintura negra воплощает в себе абсолютный нигилизм. И самое удивительное, глубочайшая, радикальнейшая философская идея высказана исключительно живописными средствами: тончайшей гаммой черного, с небольшими белыми вкраплениями, магически превращающими черноту во тьму. Лежал ли в основе цикла фресок общий замысел? Несомненно, и это обозначено общей цветовой тональностью всех картин, на которых изображены человеки и человекоподобные. Глядя на творчество Гойи, можно найти ответ: - падение нравов в современном потребительском обществе вызывает не многократно усиливающийся информационный поток и индустриализация, а слабость души человеческой, воспитываемая вещами. Чем совершеннее и функциональнее становятся вещи, тем слабее человек духовно, да и физически.
На первом этаже по обе стороны от входа расположены изображения красивой величественной женщины (скорее всего, это донья Леокадия).Женщина, похоже, олицетворяет здоровую, молодую чувственность
донья Леокадия
А напротив - двое мужчин: один, злой и взволнованный, что-то шепчет на ухо второму, незыблемо спокойному.
Два монаха
На противоположной стене Гойя пишет Юдифь, замахивающуюся мечом, чтобы отрубить голову Олоферну. Героический эпизод библейской истории приобретает в трактовке Гойи зловещий оттенок.Это пример того, насколько глубоко укоренилась в сознании Гойи мысль о жестокости женщины.
Юдиф
На той же стене, рядом с Юдифью — Сатурн , сжимающий в огромных руках своего сына и подносящий его к своей окровавленной пасти, — символ непостижимой иррациональности вселенной и изуродованного отцовского начала, равно как Юдифь может быть символом извращенного материнского начала.
Это одно из самых страшных и отвратительных полотен во всем мировом искусстве — «Сатурн, пожирающий своего сына». Трудно, почти невозможно смотреть в безумные глаза Сатурна, раздирающего на куски тело младенца. Неоправданная жестокость изображения заставляет усомниться в душевном здоровье человека, создавшего такую дикую картину.
«Сатурн, пожирающий своих детей».
Почему древнеримский бог, откуда взялись дети? Присмотревшись, вы увидите, что жертва обладает хорошо развитыми, отнюдь не детскими женскими формами; сделанная несколько десятилетий назад рентгенограмма обнаружила у «отца» возбужденный мужской орган («отредактированный» при реставрации в 1870-х годах) – но картина по-прежнему именуется «Сатурном, пожирающим своих детей».
На длинных боковых стенах мы видим две огромные росписи — «Паломничество к святому Исидору» и «Шабаш ведьм».
В Паломничестве в Сан Исидро Гойя изобразил бредущую из ниоткуда в никуда толпу. Ничто в самой картине не говорит о том, что перед нами паломники, никаких топографических и прочих примет церкви Сан Исидро и кладбища вокруг нее нет на полотне и в помине...
. «Паломничество» отдаленно напоминает прелестный эскиз для гобелена «Праздник в Сан-Исидоро», но это как бы «темная сторона» весеннего гулянья. Группа безумцев и пьяниц, сбившихся в кучу, на фоне мрачного пейзажа производит гнетущее впечатление.Мрак сгустился над сценой, отчаяние прорывается в веселье и искажает лица певцов, которым в картине принадлежит центральное место, смятение охватило толпу, состоящую из закутанных в плащи фигур, которые больше напоминают мятущиеся в беспорядке тени. Все же в этой толпе нет ничего зловещего, люди напуганы окутавшим их мраком, но едва ли повинны в нем.
Паломничестве в Сан Исидро
Еще страшнее толпа, изображенная в «Шабаше ведьм» — люди с чудовищно искаженными лицами, которые и лицами-то назвать сложно, вурдалаки и ведьмы, устремляющиеся к огромному черному козлу — Дьяволу, похожему на гигантскую тень. Эта толпа утратила человеческий облик, лица людей напоминают морды животных и свидетельствуют о победе иррационального начала. Гойя еще раз напомнил в этой сцене о своей ненависти к иррационализму, представленному здесь в виде черной магии, и о своей многолетней увлеченности этой темой.
«Шабаш ведьм»
Какой контраст с одноименной ранней картиной, выполненной для графини Осуна, где дьявол казался безобидным «сереньким козликом», а вся сцена носила скорее игровой характер.
Шабаш ведьм-1798 год
Вместе с «Святым Исидором» эта картина — беспощадный суд над человеком толпы. Если отдельная личность позволит себе раствориться в толпе, она неизбежно утратит человеческие качества.
Галерея жутких образов и фантастических видений продолжается и на втором этаже дома.
«Две смеющиеся женщины» составляют пару «Старикам за похлебкой» — невинные, на первый взгляд, сюжеты, которые тем не менее почему-то вызывают отвращение.
Женский смех напоминает мерзкое гримасничанье,
«Две смеющиеся женщины»
а старики с разинутыми беззубыми ртами не вызывают ни капли сочувствия
«Старикам за похлебкой»
«Бычьи пастухи» жестоко избивают друг друга, один уже весь крови, оба по колено увязли в трясине, из которой уже никогда не смогут выбраться и будут вечно обречены на бессмысленную драку. Все это происходит на фоне безмятежного деревенского пейзажа
«Бычьи пастухи»
Здесь же представлено еще одно «Паломничество к святому Исидору», хотя вряд ли можно назвать «паломничеством» этот людской водоворот — пилигримов уносит в темный лес поток света.
«Паломничество к святому Исидору»
Одна из самых любопытных картин цикла — «Фантастическое видение» (она же «Утес, обстреливаемый из орудий» и она же «Асмодей»). Две огромные фигуры, летящие к городу на скале, парят над толпой, не обращая внимания на стрелков, которые целятся в них из прикрытия. Картина так же фантасмагорична, как и прочие росписи Дома, однако и скала, и город, и всадники у подножия гор вполне конкретны, что позволило делать догадки, будто Гойя в такой форме попытался изобразить свое видение одного из эпизодов войны с французами.
«Утес, обстреливаемый из орудий» и она же «Асмодей»
Немного выбиваются из общего ряда картина: «Чтение» — выражающая веру художника в торжество разума среди безумств суровой реальности,
«Чтение»
Во всю длинную стену слева от входа художник нарисовал Судьбу и Драку
Goya. Atropos (The Fates)
Фреска «Собака» — сперва кажущаяся абстракцией. Но, присмотревшись, мы увидим дворняжку, из последних сил сражающуюся с земными валами, которые в любой момент могут на нее обрушиться.
«Собака»
Единственной из всех фресок дана тонкая многоцветная лессировка – изображению собачки, которая то ли грустно воет на луну, то ли пытается выплыть из этого мира в лучший. Другого такого автопортрета в мировой живописи тоже нет.
«Черные картины» стали выражением кошмаров старого художника, преследовавших его на протяжении всей жизни и особенно обострившихся в последние годы. В то же время это квинтэссенция его мыслей и переживаний, любви и ненависти, неприятия толпы, страстного нежелания стареть, презрения к суевериям и, несмотря ни на что, веры в силу разума.
На склоне лет Гойя нашел в себе силы погрузиться в пучины подсознания, вытащить на свет свои самые глубокие, самые темные мысли, и его мужество было вознаграждено. С этих пор мрачные видения навсегда перестали мучить художника, оставшись на стенах Дома Глухого.
Рентген показал, что под этими фресками были другие. Поселившись в Доме Гойя исписал стены привычными ему образами его прошлой жизни, там были народные гуляния, сцены из городской жизни... Потом болезнь, бред, видения... он уничтожил прошлое, заменил его на мучительные кошмары.
ngasanova.livejournal.com
Мадрид. Росписи «Дома Глухого» или «Черные картины Гойи»
Путешествуя по странам Европы и изучая ее искусство, не могла не остановить свой взгляд на Королевстве Пиренейского полуострова – Испания. По одной из версий название страны происходит от древнего финикийского выражения «и-шпаним», что в переводе означает «берег-кроликов». По величине занимаемой территории Испания является четвертой в Европе, уступая России, Украине и Франции. Столица Королевства Испания – Мадрид. Город расположен в географическом центре страны и является самой «высокой» столицей Европы. Именно с этого города начинается мой маршрут.
Следуя строго заранее разработанному плану, мое знакомство с местными достопримечательностями начинается с одного из значимых музеев европейского изобразительного искусства - Прадо.
Наравне с Лувром в Париже и Эрмитажем в Санкт-Петербурге музей Прадо считается крупнейшим в мире. В музее наиболее широко представлена богатейшая коллекция испанской живописи, шедевры итальянских, фламандских и голландских мастеров. Следуя хронологическому критерию, Прадо предлагает вниманию посетителей произведения различных эпох: от романской настенной живописи XII века до творчества главного художника испанского романтизма - Франсиско Гойи XIX века. Его работами заполнены практически все этажи музея, но комната при входе в которую по спине бежит холодок и учащается сердцебиение, называется – «черные картины Гойи».
Мрачный, странный, парадоксальный Гойя. Тайны окутывают его жизнь и его произведения. К сожалению, история оставила мало сведений о том, каким был настоящий Франсиско Гойя – о его жизни, увлечениях, болезнях мы узнаем лишь по немногочисленным письмам самого художника и людей которые были знакомы с ним.
Произведения первых десятилетий творчества Гойи ничем не предрекают рождение, прославивших его, темных миров, населенных фантастическими чудовищами, ведьмами и демонами. На протяжении долгих лет он создает милые, но ничем не примечательные произведения в духе французского рококо. Трудно поверить, что очаровательных дам и кавалеров в еще более очаровательных нарядах, мог написать автор фресок «Дома глухого».
Первые годы своей творческой жизни он, расписывал церкви и монастыри близ Сарагосы, города, в окрестностях которого он родился в 1746 году. Затем была поездка в Италию и Мадрид. В 29 лет он переселяется в столицу Испанского королевства. Вскоре он получает известность как портретист. В 1786 году становится придворным художником и спустя 5 лет первым придворным живописцем испанского короля Чальза III, повторяя судьбу Веласкеса, которому он поклонялся. Спустя год Гойя переносит неожиданную и загадочную болезнь, художника постиг паралич и частичная потеря зрения. Он чудом остался жив, но утратил слух. После этого рождается Великий Гойя - мрачный гений испанского романтизма.
В 1819 году Гойя купил поместье на окраине Мадрида. По странному совпадению, в соседнем доме жил человек, который, так же как и Гойя, был лишен слуха, поэтому местные жители называли его дом «La Quinto del Sordo» (Дом Глухого). После смерти Гойи так стали называть и его собственный дом.
Миры открытые, увиденные Гойей странны и страшны. Отныне он видит иную реальность, где не действуют привычные законы и границы. Между 1819 и 1823 годами Гойя украсил две большие комнаты своего дома серией фресок, которые впоследствии получили название «черные картины». Картины этих лет - мир мрака, ужаса и страха. Здесь свет не рассеивает кошмары. Кошмары стали реальностью. Страшные видения бесов, демонов, богов и титанов. Луч надежды редкий гость в этом царстве мрака. «Черные картины» стали выражением кошмаров старого художника, преследовавших его на протяжении всей жизни и особенно обострившихся в последние годы.
Эти произведения не имеют аналогов в живописи тех времен. Некоторые из них написаны на религиозные, другие на мифологические сюжеты - как, например, «Сатурн, пожирающий своего сына». Однако в массе своей это трагические порождения фантазии художника. К ним также относится и картина «Пес», изображающий засыпанную песком дворняжку. Для этих сцен характерна жестокая и смелая манера письма; все в них напоминает о смерти и тщете человеческой жизни.
Все же в последние годы жизни художник смог создать произведения более жизнерадостные, но известность его связана не с ними. Он вошел в историю европейского искусства как мастер воплощения темных снов и фантазий, оставшись на стенах «Дома Глухого».
«Черные картины» украшали стены «Дома Глухого» до 1870-х годов, после их купил барон Эмиль Эрлангер, немецкий банкир и коллекционер живописи. Картины перенесли со стен на холст и выставили в 1878 году в Париже.
В 1881 году они были подарены мадридскому национальному музею Прадо.
Фото: shoptravel.kz, maxpark.com, www.goia.ru, bibliotecadekaos.blogspot.com
Гаухар КОЗЫБАКОВА 26.05.2014
Нашли ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите: Ctrl + Enter
kazakh-tv.kz
Призраки Гойи | Artifex.ru
Ну, ничего не могу с собой поделать — люблю я сумасшедших. С ними как-то веселее живется. Поверьте, стоит вам найти в искусстве своего «чокнутого» мастера, и скука вас уже никогда не потревожит. Ведь главная особенность таких великих сумасбродов в том, что однажды затеяв с вами разговор, они его уже не закончат.
У меня так и случилось. Только вот я никого не искал. Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес (Francisco José de Goya y Lucientes) − этот старый поехавший испанец — сам нашел меня.
Искусство − очень тонкий инструмент, и, вступая в диалог с тем или иным произведением, вы должны быть хорошо подготовлены. В противном случае, даже самое великое творение пройдет мимо и не оставит никакого следа в вашей жизни. Это как работать скальпелем по граниту — камню все равно, а инструмент затупится. В этом отношении мне очень повезло: когда я впервые видел поздние картины Гойи, выставленные в Прадо, я был по-настоящему (со всей сверхчувствительностью пятнадцатилетнего подростка) несчастен из-за первой любви, закончившейся неудачей. Сатанинские обряды, каннибализм, оргии, изображенные на полотнах испанского мастера, нашли благодатную почву.
Никто не рождается гением. Гениальность — это очень долгий путь, и каждый проходит его по-своему. Самое интересное в том, что по-настоящему талант Франсиско Гойи развился только под закат его жизни, в момент абсолютного отчаяния в жизни художника. Ему было уже больше 70-ти лет, он ушел с должности придворного живописца, уже не ходил на заседания испанской академии искусств, в которой был председателем, жил в полном уединении. И именно тогда, балансируя на грани безумия, страдая от старческой немощи и глухоты, он сделал то, что ему не удавалось совершить всю жизнь — отбросил все старые правила и создал абсолютно новый стиль в изобразительном искусстве. Художник впервые творил не ради денег, а для себя и никому не показывал свои полотна — миру они стали известны только после смерти мастера.
Его жизнь всегда была погоней за славой и богатством. Наверное, таким образом Гойя пытался воздать должное своей матери, происходившей из обедневшего дворянского рода и вынужденной выйти замуж за обычного ремесленника. Гойя был третьим ребенком в семье, и никто не возлагал на него особенных надежд. Его произведения никого не поражали, не выигрывали ни на каких конкурсах. Он был посредственностью, отчаянно пытавшейся пробиться к звездам. Труды не пропали даром, и постепенно он добился успеха. Это был бы отличный пример исполненной американской мечты, знаете, такой self-made man. Действительно, сын ремесленника в итоге стал придворным художником, сумел сколотить огромное состояние…
Если бы не последний этап в жизни Гойи, он так и остался бы одним из многих: его картины были бы известны только узкому кругу специалистов и висели бы в самых неприметных местах в картинных галереях. Долгое время он не создавал ничего собственного. Он шел протоптанной дорожкой, повторял приемы, изобретенные еще Веласкесом, только с меньшим талантом («Портрет королевской семьи»), и жил в почете и славе, ведь публика обычно не любит ничего нового.
В жизни обласканного славой придворного живописца все изменила болезнь. В 1793 году Гойю разбил паралич. Причины этого недуга остались неизвестны, мы знаем только одно: до конца поправиться мастеру так и не удалось. Он навсегда остался практически глухим. К личным бедствиям добавились еще и другие факторы. Во Франции того времени кипела революция. Мир полнился рассказами об ужасах «Якобинского террора». И именно в этот момент Франсиско Гойя создал свои первые работы, написанные не на заказ. Это его серия офортов «Капричос». Разум мастера впервые оказался в состоянии глубокого сна, из которого часто рождаются гениальные творения. У Гойи родились чудовища, не отпускавшие его уже до самого конца жизни.
Стоит ли говорить, что офорты не имели успеха. Свет их не заметил, продажи провалились, но сам художник ликовал — впервые он получал настоящее удовольствие от того, что делает. Мастер реалистической живописи, будучи в преклонном возрасте, решил полностью изменить свой метод. И картины, до этого молчавшие, вдруг заговорили, даже не просто заговорили, а закричали! Ведь о том, что происходило тогда в Испании, можно было только кричать.
Французские войска оккупировали страну, восстание в Мадриде было жестоко подавлено. Тогда и возникла вторая серия офортов под названием «Бедствия войны».
Художник, всегда стремившийся показать этот мир прилизанно-прекрасным, использовавший в своих картинах только светлые и жизнерадостные тона, обратился к черному. Одной из самых интересных картин этого периода является «Третье мая 1808 года в Мадриде». Это то полотно, на котором умирает свет.
Сцена происходящего убийства отвратительна, и все безмолвные свидетели пытаются закрыть глаза руками, отвернуться, лишь бы ничего не видеть. Все вокруг тонет во тьме, и только один, приговоренный к смерти, напоминающий Христа, с недоумением смотрит на своих палачей. Его фигура ярко освещена, на нем одежда светлых тонов. Вот-вот произойдет выстрел, и свет исчезнет с полотен Гойи навсегда. Это было только начало преображения, масштаб которого по-настоящему виден в «Черных картинах» Франсиско Гойи.
«Все мы, все мы в этом мире тленны», − писал один известный русский поэт. Эту простую истину испанский художник постигал очень долго, и, постигнув, полностью отдался тому ощущению безысходности, которое рождает в людях предчувствие скорого финала. В начале 1820 года Гойя перенес еще одну тяжелую болезнь, после которой уже окончательно удалился от света. Странная насмешка судьбы: жизнерадостному художнику, всегда мечтавшему быть в центре внимания, нужно было полностью удалиться от мира и замкнуться в своей печали, чтобы создать то, за что его и запомнили потомки.
Состарившийся мастер купил себе дом недалеко от Мадрида на берегу реки Мансанарес. Это место назвали «Дом Глухого», правда, больше он походил на дом ужасов. Только представьте себе, каково находиться в помещении, где на всех стенах изображены такие картины! Вот когда в сыне ремесленника проснулся настоящий творец! Никакого разума, никакого детального изображения, зато какая экспрессия! Художник больше не работал кистями. В творческом экстазе он рисовал пальцами, рисовал не на холстах, а прямо на стенах, и все чудовища, дремавшие в его голове столько лет, вырвались наружу.
Это безумие, это страх, это животный ужас, тотальное одиночество и полная безысходность. Особенно я хочу обратить внимание на одну картину. Она называется «Атропос». В греческой мифологии это старшая из трех богинь судьбы, на которой лежит главная задача — перерезать нить жизни. Иначе говоря — это смерть. Вот только на картине Гойи фигур не три, а четыре, и напоминают они не красивых сестер, а жутких ведьм из страшных сказок.
Полотно выполнено в изжелта-черных тонах. Жуткие старухи парят в воздухе то ли над болотом, то ли еще над какой-то безрадостной местностью. На зрителя смотрит только центральная фигура. На ее лице жуткая ухмылка, она будто спрашивает:
«Ты хочешь быть счастливым? Ну, давай, насмеши меня еще больше…»
Картина каждое утро смеялась над своим мастером, когда он спускался вниз к завтраку, а «Сатурн, пожирающий своих детей», наверное, способствовал улучшению пищеварения старого художника.
Но спокойно, читатель, у этой истории не грустный финал, Гойя не покончил с собой, не умер в забвении, нет. Мне кажется, что ему просто нужно было в определенный момент погрузиться в самую тьму, чтобы потом был лучше виден свет. Так оно и случилось.
Уже на самом закате жизни, живя в Бордо и обучая свою маленькую дочь живописи, он вновь сумел изобразить счастье на своих полотнах. Это одна из его последних картин «Молочница из Бордо». Сколько светлого в ней!
Темные краски видны только в правом верхнем углу картины как напоминание о той буре, которая уже прошла.
Он умирал счастливым, отбросив регалии, за которыми гонялся всю жизнь. Рядом с ним не было придворных, только любимая женщина и любимая дочь, пошедшая по стопам отца и ставшая известной художницей, но это, как говорится, уже совсем другая история.
artifex.ru
«Чёрные картины» Гойи в московском парке —...
Искусство — лишь подражание действительности, говорил Аристотель. Но прошла не одна тысяча лет, и многое изменилось. Сегодня искусство — неотъемлемая часть реальности.
Это серия рассказов о том, как живопись, литература и кино проникают в нашу жизнь. Они повсюду, нужно только уметь это увидеть. Вот я, например, вспомнил о Франсиско Гойе, увидев улыбку. Но обо всем по порядку.
Еду я недавно на велосипеде по парку. Думаю об особенностях пропаганды в России. Жму на педали со всей силы — на скорости думается лучше. Лицо суровое, вид брутальный, татухи со всякой чертовщиной на руках: стиль у меня, признаться, далеко не оптимистичный. На краю дороги сидит мелкий паренёк, лет шести от силы. Заметил меня — и давай улыбаться во весь беззубый по молодости рот, и рукой мне махать, и смеяться заливисто, громко, озорно, как умеют смеяться только маленькие дети и редкие счастливые люди. Я не мог ему не ответить. Столько радости в нем было, столько счастья, обращённого в этот мир. Начал махать в ответ, улыбаться во все тридцать два зуба; про пропаганду и думать забыл. Настроение поднялось, стал давить ещё сильнее на педали, радость в сердце, мир невыразимо прекрасен.
Была бы милая история, но не всё так просто. Еду дальше. Запахло говном, сильно запахло: там канализацию ремонтировали недалеко. Смотрю — навстречу идёт старуха, страшная, сгорбленная, бормочет что-то под нос себе. А я всё улыбаюсь. Она это видит — и давай орать на меня во весь свой беззубый по старости рот. Но не смогла прогнать улыбку с моего лица своим криком.
Я просто проехал дальше, и вопли бабки становились все тише, пока не утонули в прохладном воздухе раннего осеннего утра. Улыбку старуха не убила, но в памяти осталась. Её вид — страшный, злой и немощный — напомнил мне «Чёрные картины» Франсиско Гойи. Он писал их на стенах своего дома, лишившись слуха, отчаявшись в жизни. В то время он не изображал уже смеющихся молодых людей — только стариков, чьи ухмылки больше напоминали оскалы. Оглохнув и потеряв надежду на будущее, Гойя со всем своим мастерством изображал мир таким, каким он его видел: лишённым радости и полным отчаяния. Его полотна, выставленные в музее Прадо в Мадриде, пугают, пугают по-настоящему, ведь это мир без счастья.
Злая старушка, накричавшая на меня, скорее всего, никогда и не видела картин испанского художника и, наверное, никогда не узнает, что вся безрадостная картина её старости уже давно известна миру, а её личная трагедия — всего лишь бледное отражение полотен гениального мастера. Скорбь, боль, разочарования чаще всего выглядят одинаково. Настоящий же смех, настоящая улыбка всегда индивидуальны. Будьте личностями, будьте уникальны, будьте счастливы, учитесь улыбаться.
Иллюстрация: Франсиско Гойя. Поедающие суп. Около 1820-1823 г. Музей Прадо.
storia.me
