Музей ЧерномырдинаАнна Ахматова: галерея портретов (ФОТО). Ахматова картина
12 портретов Анны Ахматовой: vakin
Н. Альтман. А. Ахматова, 1914
Трудно сказать, сколько всего существует портретов Анны Ахматовой, – ее писали знаменитые художники начала ХХ в.: А. Модильяни, З. Серебрякова, Н. Альтман, Ю. Анненков, К. Петров-Водкин и многие другие, и на всех полотнах она абсолютно разная. Чеканный профиль, нос с горбинкой, прямая челка, королевская осанка – ее черты знакомы каждому школьнику. Но есть что-то неуловимое, изменчивое, что всегда словно ускользает от художников. И загадка Анны Ахматовой так и остается неразгаданной.
В 1910 г., во время медового месяца с Н. Гумилевым в Париже, Анна Ахматова познакомилась с молодым, еще не известным и бедным художником Амедео Модильяни. Он предложил написать ее портрет, и она согласилась. Ахматова никогда не говорила о том, какие чувства между ними тогда возникли, но художник написал несколько ее портретов и продолжал писать ей письма после ее отъезда.
А. Модильяни. А. Ахматова, 1911
Гумилев ревновал жену и называл Модильяни «вечно пьяным чудовищем». Но через год они разругались, и Ахматова снова поехала в Париж к Модильяни. Они провели вместе три месяца. К сожалению, большинство его работ не сохранилось – то ли сгорели во время пожара, то ли тщательно скрывались самой поэтессой. Это было 16 карандашных рисунков, один из которых она всегда носила с собой.
В 1914 г. был создан один из самых знаменитых портретов Ахматовой кисти Н. Альтмана. Он увидел ее царственной, величественной, самоуверенной, но одновременно хрупкой, беззащитной и женственной. Художник пытался передать саму ее сущность, созданный им образ настолько притягателен, что многие называют эту работу лучшим портретом поэтессы.
О Кардовская. Портрет А. Ахматовой, 1914
Осенью того же года художница Ольга Кардовская записала в дневнике: «Сегодня у меня позировала Ахматова. Она своеобразно красива, очень высока, стройна, обаяние модели царит надо мною, страшно отвлечься, хочется работать и жить этой работой». Созданный ею образ несколько идеализирован и смягчен.
Ю. Анненков. Портрет А. Ахматовой, 1921
В 1921 г. образ на портретах существенно меняется, в нем становится все больше трагизма, скорби и обреченности. О рисунке пером Юрия Анненкова Е. Замятин писал: «Портрет Ахматовой – или, точней: портрет бровей Ахматовой. От них – как облака – легкие, тяжелые тени по лицу, и в них – столько утрат. Они, как ключ в музыкальной пьесе: поставлен этот ключ – и слышишь, что говорят глаза, траур волос, черные четки на гребне». Анненков говорил, что увидел ее «печальной красавицей, казавшейся скромной отшельницей, наряженной в модное платье светской прелестницы». Этот портрет в 2013 г. был продан на торгах аукционного дома Sotheby’s за 1,380 млн долларов.
В 1922 г. появились два новых портрета, создающие кардинально противоположные образы. Ахматова Зинаиды Серебряковой – трогательная, нежная, необычайно женственная. Абсолютно иной увидел ее Кузьма Петров-Водкин, на его портрете запечатлен сдержанный и строгий стоик, мужественно переносящий испытания, поэт, поглощенный тем, что происходит внутри. Его Ахматова лишена привлекательности и женской прелести, в ее лице больше мужских черт.
Н. Тырса. А. Ахматова, 1927-1928
В 1927-1928 гг. серию графических портретов Ахматовой пишет художник Н. Тырса. Эти портреты лаконичны, но очень выразительны. Они выполнены в необычной манере – копотью от керосиновой лампы в сочетании с акварелью. Художник создал тонкий, строгий, поэтический, одухотворенный и скорбный образ поэта.
М. Лянглебен. А. Ахматова, 1964
На портрете 1964 г. художника Лянглебена – измученная болезнями и невзгодами, но не сломленная женщина, пережившая смерть мужа, арест и заключение сына, литературную травлю и забвение. Позже ее талант признают во всем мире, а вот к Модильяни признание пришло только после смерти.
Источник - Культурология.Ру
vakin.livejournal.com
Портреты Анны Ахматовой (23 июня 1889 — 5 марта 1966)
Сегодня 47 лет со дня смерти Анны Ахматовой — великой русской поэтессы.Автопортрет. Ахматова 1926г.
И мнится — голос человекаЗдесь никогда не прозвучит,Лишь ветер каменного векаВ ворота чёрные стучит.И мнится мне, что уцелелаПод этим небом я одна, —За то, что первая хотелаИспить смертельного вина.1917. Слепнево
Н.Я. ДанькоЖивопись
Портрет Ахматовой. Ольга Делла-Вос Кардовская 1914 г.
Портрет Анны Ахматовой работы Натана Альтмана. 1914 г.
А.А. Ахматова. Белая ночь. Ленинград. Художник А. Осьмеркин. 1939–1940
Портрет Анны Ахматовой, М. С. Сарьян 1946 годГрафика
А.Ахматова. Амедео Модильяни. 1911г.
Обнаженная (А.Ахматова). Амедео Модильяни. 1911г.
Обнаженная (А.Ахматова). Амедео Модильяни. 1911г.
Ахматова. Елена Лисовская. 1921г.
Анна Ахматова. Зинаида Серебрякова 1922 г.
Портрет А. А. Ахматовой. Тырса Н. А. 1928г.
Портрет А. А. Ахматовой. Тырса Н. А. 1928г.
Портрет Анны Ахматовой К. Елисеев. 1928 год
Портрет Анны Ахматовой Г. С. Верейский. 1929 год
Анна Ахматова. Владимир Сысков. 1989 г.
This entry was originally posted at http://zharevna.dreamwidth.org/238951.html. Please comment there using OpenID.
zharevna.livejournal.com
Анна Ахматова: галерея портретов (ФОТО): mon_sofia
Галерею портретов Анны Ахматовой создал в начале 20-х годов выдающийся фотомастер М. Наппельбаум. Десятки ее фотоизображений сделали во второй половине 20-х годов писатель П. Лукницкий и искусствовед Н. Пунин.
Позже Ахматову не раз снимали фотокорреспонденты газет, ТАСС, АПН, ЮПИ, бесчисленные фотолюбители.
Многие художники, скульпторы и фотографы почитали за честь запечатлеть ее легендарный чеканный профиль, знаменитую челку и королевский стан.
Молодость Ахматовой пришлась на годы, когда к семейной и личной фотографии было особое, отличное от сегодняшнего, отношение: посещение фотоателье считалось событием и обычно приурочивалось к каким-то вехам семейной жизни, фотопортреты дарились близким людям, как правило, с дружескими или шутливыми надписями.
Анна Ахматова охотно следовала этой традиции. Десятки ее надписей на фотографиях довольно определенно свидетельствуют о ее привязанностях, о круге ее друзей, о характере взаимоотношений с ними.
СТУДИЙНЫЙ ПОРТРЕТ. РЕБЕНКОМ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ. 1894 г.
1904
1906
СТУДИЙНЫЙ ПОРТРЕТ. С ПОДРУГОЙ В ИТАЛИИ. 1912 г. П.
1913
г. СТУДИЙНЫЙ ПОРТРЕТ. С СЫНОМ. ЦАРСКОЕ СЕЛО. 1915 г.
1920-е годы
ЛУКНИЦКИЙ. А. АХМАТОВА и Н. ПУНИН. ВО ДВОРЕ ФОНТАННОГО ДОМА, 1920гг
1920-е г.
М.Наппельбаум. Анна Ахматова. 1921 г.
1921
1921 год
1930-е
1940
1940 г.
1940 год
1945
1946
1948
1960-е годы
1960-е, начало, А. Ахматова в квартире на улице Красной Конницы
1962 - А. Ахматова в Комарове с собакой Литжи
1962 Фото И. Бродского
1965
1965 г.
1966 год, 10 марта на смертном одре
Ю.Анненков. 1921-3
Ю.Анненков. 1921
Н.Я. Данько. 1920 г.
М.М. Синякова. 1920
Кругликова Е. С. АА 1916
Сморгон Л. Н. Портрет А. А. Ахматовой. 1964
Морев А. С. Анна Ахматова. 1965
В. П. Астапов АА. Бронза, 1964
Ардов Б. В. Портрет А. А. Ахматовой. Начало 1960-х
1960-е Портрет Анны Ахматовой.
А.А. Осьмеркин. 1939-1940
Н.И. Коган. 1930
К.C. Елисеев. 1928
Н.А. Тырса. 1927 -2
Скворикова Т. М. Двойной портрет Анна Ахматова и Николай Гумилев. 1926
Ахматова А. А. - Автопортрет 1926
Данько Н. Я., Данько Е. Я.Анна Ахматова. СтатуэткаАвтор модели - Данько Н. Я., роспись - Данько Е. Я.. 1924
Л.А. Бруни. 1922
Себербякова Портрет А.А.Ахматовой. 1922
Петров-Водкин Портрет А.А.Ахматовой. 1922
Ю.Анненков. 1921-3
Ю.Анненков. 1921
Н. И. Альтман - Портрет поэтессы Анны Андреевны Ахматовой. 1914. Холст, масло
C.А. Сорин. 1914
О. Л. Делла-Вос-Кардовская - Портрет А.А. Ахматовой. 1914 Холст, масло. 85 x 82 см ГТГ
О. Л. Делла-Вос-Кардовская - Портрет А.А. Ахматовой. 1914 год, пастель
mon-sofia.livejournal.com
Анна Ахматова в изобразительном искусстве
Впоследствии ее портреты создавали многие видные художники начала века. Но самый известный из написанных до революции, - портрет, написанный художником Альтманом.
Это было в 1913 году в Петербурге.На низком острове, который, словно плот,Остановился в пышной Невской дельте...
То есть на Васильевском острове, где Анна Ахматова жила в студенческом общежити. Художник Натан Альтман жил неподалеку, в меблированных комнатах. Мастерская Альтмана помещалась в мансарде, и Ахматова описала, как она
Через окно на крышу выходилаИ по карнизу шла над смертной бездной,Чтоб видеть снег, Неву и облака...
Мельком они познакомились двумя годами раньше в Париже. Он был тогда еще очень молод - 22-х лет, уроженец Винницы, нерадивый ученик художественного училища в Одессе. В Париж он отправился в "поисках самого себя". Штудировал в музеях великих испанцев: Веласкеса, Сурбарана, Эль Греко. Однако, его привлекали "кубисты" с их математически строгим анализом формы.
(Кубизм зародился в первом десятилетии 20-го века, это одно из наиболее самобытных течений модернизма. Создателями этого течения были художники Пабло Пикассо и Жорж Брак. Кубисты упрощали предметы до геометрических форм - шара, куба, цилиндра, призмы. Мир, который они создавали в своих картинах, был граненым и угловатым )
Писал тогда Альтман тщательно и добросовестно, но мало вдохновенно. На его полотнах были портреты, пейзажи, натюрморты. Альтман обладал противоречивым характером: тянулся в разные стороны и хотел соединить несоединимое. Поэтому, вернувшись в Россию, он то выставлял свои работы в объединении "Мир искусств", то присоединялся к авангардистам. В Петербурге он вращался в кругу художественной богемы - художников, писателей, артистов. Его любили, он был общительный, добрый, красивый. Говорят, встречая его, Осип Мандельштам всякий раз декламировал шуточные стихи собственного сочинения:
Это есть художник Альтман,Очень старый человек.По-немецки значит - АльтманОчень старый человек.
Он художник старой школы,Целый свой трудился век,Оттого он не веселый,Очень старый человек.
В 1913 году "очень старому человеку" было 24 года. Он встретился с Ахматовой случайно - в артистическом подвале "Бродячая собака" и был поражен ее обликом и сразу же попросил Ахматову позировать, она согласилась, и вскоре начались долгие сеансы в мастерской - мансарде на Васильевском острове.
Под самой крышей в грязном, шумном доме,Где он, как чиж, свистел перед мольбертомИ жаловался весело и грустноО радости небывшей говорил.
Ахматова в это время уже несла бремя своей внезапной славы, придавшей этой молодой женщине, ровеснице художника, нечто царственное. Ее неизменную челку воспевали Блок и Мандельштам. В одном из стихотворений того времени Ахматова описывает себя так:
На шее мелких четок ряд, в широкой муфте руки прячу,Глаза рассеянно глядят и больше никогда не плачут.И кажется, лицо бледней от лиловеющего шелка,Почти доходит до бровей моя незавитая челка....
cvetamira.ru
Рисунок Амадео Модильяни для Анны Ахматовой
Мне с тобою пьяным весело -Смысла нет в твоих рассказах.Осень ранняя развесилаФлаги желтые на вязах.Оба мы в страну обманнуюЗабрели и горько каемся,Но зачем улыбкой странноюИ застывшей улыбаемся?Мы хотели муки жалящейВместо счастья безмятежного…Не покину я товарищаИ беспутного и нежного.
обложка книги и ниже тот самый очерк.
Амедео МодильяниЯ очень верю тем, кто описывает его не таким, каким я его знала, и вот почему. Во-первых, я могла знать только какую-то одну сторону его сущности (сияющую) - ведь я просто была чужая, вероятно, в свою очередь, не очень понятная двадцатилетняя женщина, иностранка; во-вторых, я сама заметила в нем большую перемену, когда мы встретились в 1911 году. Он весь как-то потемнел и осунулся.В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне1. Что он сочинял стихи, он мне не сказал.Как я теперь понимаю, его больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли. Он все повторял: "Передача мыслей..." Часто говорил: "Это можете только вы".Вероятно, мы оба не понимали одну существенную вещь: все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его - очень короткой, моей - очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый, легкий предрассветный час. Но будущее, которое, как известно, бросает свою тень задолго перед тем, как войти, стучало в окно, пряталось за фонарями, пересекало сны и пугало страшным бодлеровским Парижем, который притаился где-то рядом. И все божественное в Модильяни только искрилось сквозь какой-то мрак. Он был совсем не похож ни на кого на свете. Голос его как-то навсегда остался в памяти. Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет. Как художник он не имел и тени признания.Жил он тогда (в 1911 году) в тупикe Фальгьера. Беден был так, что в Люксембургском саду мы сидели всегда на скамейке, а не на платных стульях, как было принято. Он вообще не жаловался ни на совершенно явную нужду, ни на столь же явное непризнание. Только один раз в 1911 году он сказал, что прошлой зимой ему было так плохо, что он даже не мог думать о самом ему дорогом.Он казался мне окруженным плотным кольцом одиночества. Не помню, чтобы он с кем-нибудь раскланивался в Люксембургском саду или в Латинском квартале, где все более или менее знали друг друга. Я не слышала от него ни одного имени знакомого, друга или художника, и я не слышала от него ни одной шутки. Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином. Очевидно, он стал пить позже, но гашиш уже как-то фигурировал в его рассказах. Очевидной подруги жизни у него тогда не было. Он никогда не рассказывал новелл о предыдущей влюбленности (что, увы, делают все). Со мной он не говорил ни о чем земном. Он был учтив, но это было не следствием домашнего воспитания, а высоты его духа.В это время он занимался скульптурой, работал во дворике возле своей мастерской, в пустынном тупике был слышен звук его молоточка. Стены его мастерской были увешаны портретами невероятной длины (как мне теперь кажется - от пола до потолка). Воспроизведения их я не видела - уцелели ли они? Скульптуру свою он называл вещью - она была выставлена, кажется, у "Независимых"2 в 1911 году. Он попросил меня пойти посмотреть на нее, но не подошел ко мне на выставке, потому что я была не одна, а с друзьями. Во время моих больших пропаж исчезла и подаренная им мне фотография с этой вещи.В это время Модильяни бредил Египтом. Он водил меня в Лувр смотреть египетский отдел, уверял, что все остальное (tout le reste) недостойно внимания. Рисовал мою голову в убранстве египетских цариц и танцовщиц и казался совершенно захвачен великим искусством Египта. Очевидно, Египет был его последним увлечением. Уже очень скоро он становится столь самобытным, что ничего не хочется вспоминать, глядя на его холсты. Теперь этот период Модильяни называют негритянским периодом.Он говорил: "Драгоценности должны быть дикарскими"(по поводу моих африканских бус) и рисовал меня в них. Водил меня смотреть cтарый Париж за Пантеоном ночью при луне. Хорошо знал город, но все-таки мы один раз заблудились. Он сказал: "Я забыл, что посередине находится остров"3. Это он показал мне настоящий Париж.По поводу Венеры Милосской говорил, что прекрасно сложенные женщины, которых стоит лепить и писать, всегда кажутся неуклюжими в платьях.В дождик (в Париже часто дожди) Модильяни ходил с огромным очень старым черным зонтом. Мы иногда сидели под этим зонтом на скамейке в Люксембургском саду, шел теплый летний дождь, около дремал cтарый дворец в итальянском вкусе4, а мы в два голоса читали Верлена, которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи.Я читала в какой-то американской монографии, что, вероятно, большое влияние на Модильяни оказала Беатриса X.5, та самая, которая называет его жемчужина и поросенок6. Могу и считаю необходимым засвидетельствовать, что ровно таким же просвещенным Модильяни был уже задолго до знакомства с Беатрисой X., т. е. в 10-м году. И едва ли дама, которая называет великого художника поросенком, может кого-нибудь просветить.Люди старше нас показывали, по какой аллее Люксембургского сада Верлен, с оравой почитателей, из "своего кафе", где он ежедневно витийствовал, шел в "свой ресторан" обедать. Но в 1911 году по этой аллее шел не Верлен, а высокий господин в безукоризненном сюртуке, в цилиндре, с ленточкой Почетного легиона, - а соседи шептались: "Анри де Ренье!"Для нас обоих это имя никак не звучало. Об Ана-толе Франсе Модильяни (как, впрочем, и другие просвещенные парижане) не хотел и слышать. Радовался, что и я его тоже не любила. А Верлен в Люксембургском саду существовал только в виде памятника, который был открыт в том же году. Да, про Гюго Модильяни просто сказал: "А Гюго выскопарен?".
Как-то раз мы, вероятно, плохо сговорились, и я зайдя за Модильяни, не застала его и решила подождать его несколько минут. У меня в руках была охапка красных роз. Окно над запертыми воротами мастерской было открыто. Я, от нечего делать, стала бросать в мастерскую цветы. Не дождавшись Модильяни, я ушла.Когда мы встретились, он выразил недоумение, как я могла попасть в запертую комнату, когда ключ был у него. Я объяснила, как было дело. "Не может быть, - они так красиво лежали..."Модильяни любил ночами бродить по Парижу, и часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами.То, чем был тогда Париж, уже в начале двадцатых годов называлось старый Париж или довоенный Париж. Еще во множестве процветали фиакры. У кучеров были свои кабачки, которые назывались "Встреча кучеров", и еще живы были мои молодые современники, вскоре погибшие на Марне и под Верденом. Все левые художники, кроме Модильяни, были признаны. Пикассо был столь же знаменит, как сегодня, но тогда говорили "Пикассо и Брак". Ида Рубинштейн играла Шехерезаду, становились изящной традицией Дягилевский русский балет (Стравинский, Нижинский, Павлова, Карсавина, Бакст).Мы знаем теперь, что судьба Стравинского тоже не осталась прикованной к десятым годам, что творчество его стало высшим музыкальным выражением духа XX века. Тогда мы этого еще не знали. 20 июня 1910 года была поставлена "Жар-птица". 13 июня 1911 года Фокин поставил у Дягилева "Петрушку".Прокладка новых бульваров по живому телу Парижа (которую описал Золя) была еще не совсем закончена (бульвар Raspail). Вернер, друг Эдиссона, показал мне в кабачоке Пантеон два стола и сказал: "А это ваши социал-демократы - тут большевики, а там -меньшевики". Женщины с переменным успехом пытались носить то штаны (jupes-culottes), то почти пеленали ноги (jupes-entravues). Стихи были в полном запустении, и их покупали только из-за виньеток более или менее известных художников. Я уже тогда понимала, что парижская живопись съела французскую поэзию.Рене Гиль проповедовал "научную поэзию", и его так называемые ученики с превеликой неохотой посещали мэтра.Католическая церковь канонизировала Жанну д'Арк.
Et Jehanne, la bonne Lorraine,Qu'Anglois brulиrent a Rouen…Я вспомнила эти строки бессмертной баллады, глядя на статуэтки новой святой. Они были весьма сомнительного вкуса, и их начали продавать в лавочках церковной утвари.Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки (например, в "Аполлоне" 1911 г.). Над "аполлоновской" живописью ("Мир искусства") Модильяни откровенно смеялся.Mеня поразило, как Модильяни нашел красивым одного заведомо некрасивого человека и очень настаивал на этом. Я уже тогда подумала: он, наверно, видит все не так, как мы.Во всяком случае, то, что в Париже называют модой, украшая это слово роскошными эпитетами, Модильяни не замечал вовсе.Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, - эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. Они погибли в царскосельском доме в первые годы Революции. Уцелел тот7, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню"...Больше всего мы говорили с ним о стихах. Мы оба знали очень много французских стихов: Верлена, Лафорга, Малларме, Бодлера.Данте он мне никогда не читал. Быть может, потому, что я тогда еще не знала итальянского языка.Как-то раз сказал: "Я забыл Вам сказать, что я - еврей". Что он родом из-под Ливорно - сказал сразу, и что ему двадцать четыре года, а было ему - двадцать шесть.Говорил, что его интересовали авиаторы (по-теперешнему - летчики), но когда он с кем-то из них познакомился, то разочаровался: они оказались просто спортсменами (чего он ждал?).В это время ранние, легкие8 и, как всякому известно, похожие на этажерки, аэропланы кружились над моей ржавой и кривоватой современницей (1889) - Эйфелевой башней.Она казалась мне похожей на гигантский подсвечник, забытый великаном среди столицы карликов. Но это уже нечто гулливеровское.Марк Шагал уже привез в Париж свой волшебный Витебск, а по парижским бульварам разгуливало в качестве неизвестного молодого человека еще не взошедшее светило - Чарли Чаплин. "Великий Немой" (как тогда называли кино) еще красноречиво безмолвствовал.
"А далеко на севере"... в России умерли Лев Толстой, Врубель, Вера Комиссаржевская, символисты объявили себя в состоянии кризиса, и Александр Блок пророчествовал:если б знали, дети, выХолод и мрак грядущих дней...Три кита, на которых ныне покоится XX в. - Пруст, Джойс и Кафка, - еще не существовали, как мифы, хотя и были живы, как люди.
В следующие годы, когда я, уверенная, что такой человек должен просиять, спрашивала о Модильяни у приезжающих из Парижа, ответ был всегда одним и тем же: не знаем, не слыхали9.Только раз Н. С. Гумилев, когда мы в последний раз вместе ехали к сыну в Бежецк (в мае 1918 г.) и я упомянула имя Модильяни, назвал его "пьяным чудовищем" или чем-то в этом роде и сказал, что в Париже у них было столкновение из-за того, что Гумилев в какой-то компании говорил по-русски, а Модильяни протестовал. А жить им обоим оставалось примерно по три года...К путешественникам Модильяни относился пренебрежительно. Он считал, что путешествие - это подмена истинного действия. "Песни Мальдорора"10 постоянно носил в кармане; тогда эта книга была библиографической редкостью. Рассказывал, как пошел в русскую церковь к пасхальной заутрене, чтобы видеть крестный ход, так как любил пышные церемонии. И как некий "вероятно, очень важный господин" (надо думать - из посольства) похристосовался с ним. Модильяни, кажется, толком не разобрал, что это значит...Мне долго казалось, что я никогда больше о нем ничего не услышу... А я услышала о нем очень много...
В начале нэпа, когда я была членом правления тогдашнего Союза писателей, мы обычно заседали в кабинете Александра Николаевича Тихонова (Ленинград, Моховая, 36, издательство "Всемирная литература"). Тогда снова наладились почтовые сношения с заграницей, и Тихонов получал много иностранных книг и журналов. Кто-то (во время заседания) передал мне номер французского художественного журнала. Я открыла - фотография Модильяни... Крестик... Большая статья типа некролога; из нее я узнала, что он - великий художник XX века (помнится, там его сравнивали с Боттичелли), что о нем уже есть монографии по-английски и по-итальянски. Потом, в тридцатых годах, мне много рассказывал о нем Эренбург, который посвятил ему стихи в книге "Стихи о канунах" и знал его в Париже позже, чем я. Читала я о Модильяни и у Карко, в книге "От Монмартра до Латинского квартала", и в бульварном романе, где автор соединил его с Утрилло. С уверенностью могу сказать, что этот гибрид на Модильяни десятого - одиннадцатого годов совершенно не похож, а то, что сделал автор, относится к разряду запрещенных приемов.Но и совсем недавно Модильяни стал героем достаточно пошлого французского фильма "Монпарнас, 19"11. Это очень горько!Болшево, 1958-Москва, 1964
Это единственный из шестнадцати рисунков, который сохранился у Анны Ахматовой.
Н.Харджиев О рисунке А.МодильяниВ длинном ряду изображений Анны Ахматовой, живописных, графических и скульптурных, рисунку Модильяни, несомненно, принадлежит первое место. По силе выразительности с ним может быть сопоставлен только "скульптурный" стиховой образ Ахматовой, созданный Мандельштамом (1914):Вполоборота, о печаль,На равнодушных поглядела.Спадая с плеч, окаменелаЛожноклассическая шальНебезынтересно отметить, что "Ахматова" Модильяни имеет случайное, но почти портретное сходство с его перовым рисунком, находившимся в собрании д-ра Поля Александра - Мод Абрантес, пишущая в кровати. В стилистическом отношении эти произведения чужды друг другу и характеризуют различные этапы эволюции художника. Беглый набросок с натуры, заставляющий вспомнить гениальные кроки Тулуз-Лотрека, портрет Мод Абрантес (1908) нарисован за год до встречи Модильяни со скульптором Константеном Бранкюзи. Как известно, под воздействием Бранкюзи, Модильяни увлекся негритянским искусством и в течение нескольких лет занимался скульптурой. Портрет Ахматовой, относящийся к этому периоду, трактован художником как фигурная композиция и чрезвычайно похож на подготовительный рисунок для скульптуры. Здесь Модильяни достигает необычайной выразительности линейного ритма, медлительного и уравновешенного. Наличие художественной формы монументального стиля позволяет этому, небольшому рисунку выдержать любые масштабные вариации.Дружба с Бранкюзи, одним из основоположников абстрактного искусства, не увела Модильяни в область отвлеченного формального экспериментаторства. В эпоху гегемонии кубизма Модильяни, не боясь упреков в традиционализме, остался верен образу человека и создал замечательную портретную галерею современников. На всем протяжении своего пути он не утратил живой связи с художественной культурой итальянского Ренессанса. Об этом можно прочесть и в воспоминаниях друзей художника и в работах исследователей его творчества.Поэтому нет ничего неожиданного в том, что образ Ахматовой перекликается с фигурой одного из известнейших архитектурно-скульптурных сооружений XVI столетия. Я имею в виду аллегорическую фигуру "Ночи" на крышке саркофага Джулиано Медичи, этот едва ли не самый значительный и таинственный из женских образов Микеланджело12. К "Ночи" восходит и композиционное построение рисунка Модильяни. Подобно "Ночи", фигура Ахматовой покоится наклонно. Постамент, с которым она составляет единое конструктивное целое, повторяет дугообразную (расчлененную надвое) линию крышки двухфигурного саркофага Медичи. Но в отличие от напряженной позы "Ночи", как бы соскальзывающей со своего наклонного ложа, фигура на рисунке Модильяни статична и устойчива, как египетский сфинкс13.По свидетельству Ахматовой, у Модильяни было весьма смутное представление о ней, как о поэте, тем более что тогда она только начинала свою литературную деятельность. И все-таки художнику с присущей ему визионерской прозорливостью удалось запечатлеть внутренний облик творческой личности.Перед нами не изображение Анны Андреевны Гумилевой 1911 года, а "ахроничный" образ поэта, прислушивающегося к своему внутреннему голосу.Так дремлет мраморная "Ночь" на флорентийском саркофаге. Она дремлет, но это полусон ясновидящей.4 мая 1964
Примечания
1. Я запомнила несколько фраз из его писем. Вот одна из них: "Вы во мне как наваждение".2. Общество независимых художников. 3. Автор имеет в виду остров святого Людовика. 4. Имеется в виду Люксембургский дворец, построенный по приказанию вдовы короля Генриха IV Марии Медичи архитектором С.Деброссом в 1615-1621 гг 5. Цирковая наездница из Трансвааля. Подтекст, очевидно, такой: "Откуда же провинциальный еврейский мальчик мог быть всесторонне и глубоко образованным?" 6. Слова Беатрисы Хестингс, на которые ссылается автор, приведены в книге J.Lipchitz "Amedeo Modiliani", Paris, 1954, приложение. 7. Известный искусствовед, мой друг Н.И.Харджиев посвятил этому рисунку очень интересный очерк, который приложен к этой статье. 8. См. у Гумилева:На тяжелых и гулких машинахГрозовые пронзать облака 9. Его не знали ни А.Экстер (русская театральная художница), которая дружила в Париже с итальянским художником S. (Соффичи - известный художник-футурист), ни Б.Анреп (известный мозаичист), ни Н.Альтман, который в эти годы (1914-1915) писал мой портрет. 10. "Песни Мальдорора" - книга Изидора Дюкасса (1846-1870), французского поэта, писавшего под псевдонимом "Лотреамон". 11. Французский фильм "Монпарнас, 19" вышел на экран в 1958 г. (режиссер Жак Бекер). В роли Амедео Модильяни снимался Жерар Филип. Сценарий Офюльса и Анри Жансона был написан по роману Мишеля Жоржа-Мишеля "Монпарнасцы". Этот роман Ахматова называет "бульварным". 12. Микеланджело посвятил своей "Ночи" четверостишие, переведенное на русский язык Тютчевым 13. По прочтении этих строк А. А. Ахматова вспомнила, что в одной из бесед с ней Модильяни упомянул Микеланджело: "Великие люди не должны иметь детей", - сказал Модильяни. - "Смешно быть сыном Микеланджело".
А какие еще ню были у Амадео Модильяни?
Когда в музее «Культурный центр Королевы Софии» открылась выставка произведений Амедео Модильяни, туда бросился чуть ли не весь художественный Мадрид. В экспозиции было представлено более четырехсот рисунков знаменитого итальянца — эскизы, наброски к будущим картинам, выполненные в основном карандашом. Многие десятилетия хранившиеся в коллекции парижского врача Поля Александра, друга Модильяни, они охватывали период с 1906 по 1914 год. Но главная ценность выставки состояла в том, что на ней были десять рисунков, изображающих юную Анну Ахматову, в том числе и «ню». Впервые об этих рисунках сообщила парижская газета «Русская мысль». В номерах от 14—20 октября 1993 года, рассказывая о выставке рисунков Модильяни в Венеции, она поведала читателям, что среди них есть и работы из собрания Поля Александра. Обнаружила их, разбирая архив, русская славистка Августа Докукина-Бобель.Это было настоящее открытие. Дело в том, что до того времени был известен только один рисунок работы Модильяни с изображением русской поэтессы.
Амадео Модильяни. Анна Ахматова. Nude. 1911 год.
Амадео Модильяни. Анна Ахматова, сидящая. 1911 год.
Амадео Модильяни. Анна Ахматова на трапеции. 1911 год.
Интересно увидеть фотографии двух великих людей?
jenygreate.livejournal.com
биография в портретах Анненкова, Петрова-Водкина, Осмёркина и других.
Анну Ахматову рисовали Амедео Модильяни и Кузьма Петров-Водкин, Иосиф Бродский и Алексей Баталов. Искусствовед Эрих Голлербах говорил: «В портретах Ахматовой больше правды о ней, чем в книгах десяти критиков».
Фигура «Ночи» (портрет Модильяни)
1911 год. Начинающая поэтесса Анна Ахматова вместе с мужем Николаем Гумилевым поехала в Париж. Там в популярном у богемной публики кафе «Ротонда» она познакомилась с молодым итальянским художником Амедео Модильяни. «Вы во мне как наважденье», — писал Ахматовой художник после ее отъезда и создавал портреты поэтессы — по памяти. Она потом вспоминала: «Все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его — очень короткой, моей — очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый, легкий предрассветный час».
Позже почти все рисунки Модильяни сгорели в пожаре в ее царскосельском доме во время революции. Уцелел лишь один, самый дорогой, с которым она уже никогда не расстанется, — тот, где Ахматова изображена в виде аллегорической фигуры «Ночи».
«Образ Ахматовой перекликается с фигурой одного из известнейших архитектурно-скульптурных сооружений XVI столетия. Я имею в виду аллегорическую фигуру «Ночи» на крышке саркофага Джулиано Медичи, этот едва ли не самый значительный и таинственный из женских образов Микеланджело. К «Ночи» восходит и композиционное построение рисунка Модильяни».
«Такая, какой ее знали друзья — поэты» (портрет Альтмана)
1914 год. Вышел второй сборник Ахматовой — «Четки», который принес ей признание. На портрете Натана Альтмана она предстала гордой, но уязвимой. Практически в одно время с Альтманом Ахматову написала Ольга Делла-Вос-Кардовская.
В своих воспоминаниях дочь художницы Екатерина сравнивала эти две работы: «Но как ни нравится мне с художественной стороны ахматовский портрет работы моей матери, и все же считаю, что Ахматова такая, какой ее знали ее друзья — поэты, поклонники тех лет, Ахматова «четко» передана не на этом портрете, а на портрете работы Альтмана».
Об авангардном портрете и самом Натане Альтмане поэтесса писала в стихотворении «Покинув рощи родины священной»:
Как в зеркало, глядела я тревожно На серый холст, и с каждою неделей Все горше и страннее было сходство Мое с моим изображеньем новым. Теперь не знаю, где художник милый, С которым я из голубой мансарды Через окно на крышу выходила И по карнизу шла над смертной бездной, Чтоб видеть снег, Неву и облака, — Но чувствую, что Музы наши дружны Беспечной и пленительною дружбой, Как девушки, не знавшие любви.
«Печальная красавица» (портрет Анненкова)
1921 год. Ахматова жила в Петрограде, она была замужем за Владимиром Шилейко (они поженились в 1918 году сразу после развода Ахматовой и Гумилева). Друзья поэтессы, Борис Анреп и Ольга Глебова-Судейкина, эмигрировали — она осталась в Советской России, тяжело переживая наступившие перемены и расставание с близкими людьми.
Здесь, в Петрограде, в доме на Кирочной улице, ее и нарисовал Юрий Анненков, который всеми силами старался отвлечь Ахматову от тягостных мыслей: «Печальная красавица, казавшаяся скромной отшельницей, наряженной в модное платье светской прелестницы! Ахматова позировала мне с примерной терпеливостью, положив левую руку на грудь. Во время сеанса мы говорили, вероятнее всего, о чем-нибудь весьма невинном, обывательском, о каком-нибудь ни-о-чем».
«Духовный портрет» (портрет Петрова-Водкина)
1922 год. Прошедший год был одним из самых трагичных в жизни Ахматовой: ее первый муж Николай Гумилев был расстрелян, ее учитель Александр Блок умер. В это время выходят два сборника стихов Ахматовой — «Подорожник» и «Anno Domini MCMXXI», в которые вошли стихотворения, посвященные обоим поэтам.
В тот же год она рассталась со своим вторым мужем. Их брак был не самым счастливым, Ахматова писала: «Мне муж палач, а дом его тюрьма». В этот тяжелый период жизни поэтессы ее написал Кузьма Петров-Водкин. Писательница Мариэтта Шагинян назвала эту работу иконой, духовным портретом. А вот сама поэтесса отзывалась о нем так: «Не похож — он робкий».
«Черный ангел» (портрет Тырсы)
1928 год. К этому времени Ахматову совсем перестали печатать: «После моих вечеров в Москве (весна 1924-го) состоялось постановление о прекращении моей литературной деятельности. Меня перестали печатать в журналах и альманахах, приглашать на литературные вечера. Я встретила на Невском М. Шагинян. Она сказала: «Вот вы какая важная особа: о вас было постановление ЦК — не арестовывать, но и не печатать».
В это время художник Николай Тырса создает три портрета Ахматовой, используя необычные материалы — смесь акварели с копотью от керосиновой лампы. Осип Мандельштам был впечатлен работами художника:
Как черный ангел на снегуТы показалась мне сегодня,И утаить я не могу —Есть на тебе печать Господня.
В белом платье в белой ночи (портрет Осмёркина)
1939 год. В этот период Анна Ахматова писала совсем мало, больше переводила, занималась исследованием творчества Пушкина. Ее сын Лев Гумилев был в лагерях, а друг Осип Мандельштам скончался в пересыльном лагере.
Поэтесса продолжала получать предложения написать ее портрет. Она часто говорила, что «эта тема в живописи и графике уже исчерпана», однако согласилась позировать бывшему участнику группы «Бубновый валет» Александру Осмёркину. 21 июня 1939 года художник писал: «Каждый день бываю у Анны Андреевны, которую пишу в белом платье на фоне шереметьевских лип в белую ночь. Начинаю сеанс в 11 и до 2-х, чтобы успеть к мостам». Специально для портрета поэтесса заказала белое платье, правда, сшить его не успели — позировала в прокатном. В эти дни она написала свои знаменитые строки:
И упало каменное словоНа мою еще живую грудь.Ничего, ведь я была готова.Справлюсь с этим как-нибудь.У меня сегодня много дела:Надо память до конца убить,Надо, чтоб душа окаменела,Надо снова научиться жить.А не то... Горячий шелест летаСловно праздник за моим окном.Я давно предчувствовала этотСветлый день и опустелый дом.
Представительница «пустой безыдейной поэзии» (портрет Сарьяна)
1946 год. В этом году вышло постановление ЦК «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Их работу признали «совершенно неудовлетворительной» из-за «безыдейных, идеологически вредных произведений» Михаила Зощенко и Анны Ахматовой.
«Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе».
В результате «Ленинград» закрыли, в «Звезде» сменился главный редактор и редколлегия. Через месяц «для разъяснения постановления» в Ленинграде выступил с докладом член политбюро Андрей Жданов: «До убожества ограничен диапазон ее поэзии — поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной. Основное у нее — это любовно-эротические мотивы, переплетенные с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обреченности. Не то монахиня, не то блудница, а вернее, блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой».
После разгромного доклада Анна Ахматова осталась совершенно одна: некоторые знакомые перестали с ней общаться, а тех, кто хотел поддерживать отношения, она избегала сама, чтобы не навредить им. Художник Мартирос Сарьян не побоялся пригласить опальную поэтессу позировать для портрета в его московскую мастерскую. К сожалению, работа осталась незавершенной: Ахматова заболела и не пришла на пятый, заключительный сеанс. Художник не успел дописать руки поэтессы. Он даже думал отрезать эту часть картины, но коллеги уговорили его оставить всё как есть.
«Русская царица» (портрет Лянглебена)
1964 год. Ахматову снова начали печатать, восстановили в Союзе советских писателей. В Италии поэтесса получила литературную премию «Этна-Таормина». Ее сына реабилитировали — он был освобожден в 1956 году.
В этот год Моисей Лянглебен написал один из последних портретов Ахматовой (уже в 1966-м ее не станет). Он писал ее с натуры пять раз, на четырех выполненных тогда портретах Ахматова оставила свои автографы — знак того, что работы ей понравились.
Это портреты уже совсем другой Ахматовой, такой, какой вспоминал ее художник и писатель Юзеф Чапский: «Анна Андреевна в большом кресле, внушительная, спокойная, полная, чуть глуховатая. Невольно вспоминаются идеализированные портреты русских цариц XVIII века».
www.culture.ru
Главная
| |
literatura5.narod.ru
