Музей ЧерномырдинаЗначение словосочетания «воображаемая картина». Воображаемая картина
Значение словосочетания ВООБРАЖАЕМАЯ КАРТИНА. Что такое ВООБРАЖАЕМАЯ КАРТИНА?
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать физический мир.
Я уже понял, что косатка — это что-то материальное. А точнее?
Предложения со словом «воображаемая картина»:
- Обязательно помещайте себя в центр воображаемой картины, чтобы воспринимать её как бы изнутри, а не откуда-то со стороны.
- Это происходит потому, что независимо от воли и желания человека любое мысленное представление или воображаемая картина вызывают незаметные и неконтролируемые микросокращения мышц.
- Одновременно он прокручивал в голове воображаемую картину грядущего утреннего собрания правления казино.
- (все предложения)
Оставить комментарий
Текст комментария:
kartaslov.ru
ВООБРАЖАЕМАЯ КАРТИНА — разбор слова по составу (морфемный разбор)
Для этого слова пока нет разбора по составу.Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: глобализм — это что-то положительное, отрицательное или нейтральное?
Положительное
Отрицательное
Предложения со словом «воображаемая картина»:
- Выработайте у себя привычку к созиданию подобных воображаемых картин, и ваше подсознание начнёт именно их воплощать в реальности.
- Потренируйтесь несколько дней подряд создавать такие воображаемые картины, и вы заметите, что легко входите в медитативное состояние, как только начинаете представлять их себе.
- Нам никогда не говорили о резкости и мягкости ветров, дующих под небесами, никогда не призывали нарисовать воображаемую картину зелёных холмов, по склонам которых, в ложбинах, текут быстрые прохладные ручьи, никогда не просили вдохнуть воображаемый запах леса и солнца.
- (все предложения)
Оставить комментарий
Текст комментария:
kartaslov.ru
Вообрази себе картину - cлушать онлайн. Джозеф Хеллер [Дмитрий Игнатьев]
Вообрази себе картину
Год выпуска: 2012 г.Фамилия автора: ХеллерИмя автора: ДжозефИсполнитель: Дмитрий ИгнатьевИздательство: Аудиокнига своими рукамиЖанр: историко-литературно-социально-культурологическийТип аудиокниги: аудиокнигаВремя звучания: 11:17:19
Описание: Роман Вообрази себе картину… (1988) описывает путешествие во времени — от Аристотеля до наших дней, окрашенное стойким убеждением автора: нет оснований говорить, будто человечество за прошедшее время сильно усовершенствовалось в моральном и интеллектуальном отношении.Цитата:HagenСуществует ли еще одна книга, хоть сколь-нибудь похожая на «Вообрази себе картину»? Я в этом сомневаюсь.Особенная, необычная и ни на что не похожая книга Хеллера попалась мне совершенно случайно. А именно – прочитав знаменитую «Уловку-22» я решил продолжить изучение Джозефа Хеллера.Аннотация совершенно не впечатляет. Жанр – исторический роман – тоже.Но начав читать, я уже не смог остановится.В книге нет начала – если не считать началом размышления Аристотеля, размышляющего над бюстом Гомера. Или может размышления Рембрандта ванн Рейна, изображающего Аристотеля, размышляющего над бюстом Гомера, размышляющего о том, сколько денег он сможет выручить за этот бюст. В книге нет и конца – если не считать концом казнь Сократа, о которой было известно с самого начала, или истории водворения Аристотеля, размышляющего над бюстом Гомера в музей Метрополитен. Нет в книге и главных героев, а если точнее – их много. Это Рембрандт ван Рейн, в сущности недалекий, сварливый и неприятный человек – но одновременно великий художник. Это Платон – известнейший философ, всю жизнь продвигающий идею тоталитарного государства во главе с «добродетельным тираном». Это Сократ – философ, не оставивший после себя записей, и известный нам лишь по книгам Платона.И это Аристотель, размышляющий над бюстом Гомера. Его, пожалуй, можно назвать одним из героев поглавнее, потому что именно из размышлений Аристотеля, под которым мы имеем в виду автора, состоит вся композиция.По заказу дона Руффо из Сицилии, большого ценителя изобразительного искусства, Рембранд пишет картину Аристотеля, размышляющего над бюстом Гомера. По мере создания, Аристотель оживает, и в его размышлениях три эпохи накладываются одна на другую, при этом совпадая почти идентично.Эпоха Аристотеля – времена бесконечной войны Афин со Спартой. Эпоха Рембрандта – англо-голландская война, в которой тоже нет победителя. И наконец, эпоха нынешняя, в которой Аристотель пребывает в музее Метрополитен, а весь мир, как когда-то мир античный, охвачен противостоянием США и СССР.Множественные сюжетные ответвления вроде жизнеописаний и диалогов Платона, Сократа, афинских тиранов, частной жизни Рембрандта, его заказчиков, экскурсов в другие исторические пласты и дискомфорт Аристотеля в музее – все это складывается в одну причудливую композицию исторических параллелей и сильных личностей.А так же в одну мощную идею романа – люди ничуть не изменились за все времена. В двойных стандартах Платона, в лицемерии Аристотеля, в парадоксальных судебных заседаниях Афин и невообразимых, несусветных причинах объявления войны, в голландской гордости торговой империи предками-повстанцами, в угодливо-заносчивых письмах Рембрандта, в насквозь лживых и прагматичных отношениях СССР и США – эта идея печальной итоговой чертой связывает все.И в то же время, не забыто и все лучшее, что есть в человечестве – эти черты отображены в «простодушном» Сократе, который точно знает, что ничего не знает. Сократ, пожалуй, единственный вызывающий симпатию персонаж, потому что воплощает в себе идеи просвещенной и так нужной нам справедливости. В нем – искренность и простодушие, в нем – проницательность и мудрость, в нем то, к чему нужно стремится.Эта книга отнюдь не легкое развлекательное чтиво, столь популярное сейчас. Ведь ничего не стоит мысленно добавить эпоху четвертую – нашу с вами – и явственно увидеть очередное совпадение. Эта книга заставляет думать, и я уверен – такие размышления всем нам пойдут на пользу.
Книгу "Вообрази себе картину" и другие аудиокниги Вы можете слушать онлайн на Вашем компьютере, планшете и мобильном телефоне на сайте AbookRU.COM.
Купить бумажную версию книги:
abookru.com
| АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника | ⇐ ПредыдущаяСтр 45 из 48Следующая ⇒ Чтобы пользоваться этим приемом, необходимо сначала получить информацию о том, каким образом клиент собирается «вписать» товар в свою жизнь. Если продавец видит, что клиент «следует» за ним в ту картину, которую ему предлагают, следует попросить его подтвердить свою реакцию на словах: «Вы согласны со мной, что это важно?», «Вам кажется это приятным?», «Это похоже на то, что вам нужно?» Получив положительный ответ на свой вопрос, можно считать, что сделка завершена. Если клиент «сигналит» о несогласии со словами, то необходимо прерваться и выяснить, что ему не понравилось: «Мне кажется. Вы со мной не согласны?», «Вам это не очень нравится?», «Это не совсем то, что вы хотели?» Такие вопросы помогут сохранить контакт с клиентом и дадут возможность вовремя повернуть беседу в нужное русло. Использование известных имен Почти все люди имеют определенное представление о своих идеальных желаниях. Иногда они достаточно смутны и неясны, а иногда — настолько конкретны, что выражаются в точных цифрах, размерах и сроках. Для того чтобы достичь поставленных целей, люди сознательно или бессознательно ориентируются на тех,кто вих понимании в наибольшей степени приблизился к идеалу. В этом случае конкретные имя, фамилия, название фирмы становятся символами «хорошей» жизни для данного клиента. Если продавец правильно «угадал» имя, имеющее «магическое» значение для клиента, тогда он может использовать «волшебную силу» данного имени в своей презентации. Так, если клиент — руководитель фирмы, наверняка среди его конкурентов имеются такие компании, которые по определенным показателям опережают его фирму. В таком случае «мимолетное» упоминание о том, что в фирме «Супермонстр» стоит оборудование, произведенное данным заводом, будет иметь большую убедительную силу, чем фраза без упоминания этого названия. При использовании имени человека, не имеющего особенного значения для клиента, этот прием будет работать против. Так, продавцы престижного магазина стильной одежды рассказывали многочисленным покупателем, что к ним часто заходит Александр Ширвиндт (что было правдой), не обращая внимания на возраст клиентов. Для молодых людей это имя означало следующее: «Эта одежда недостаточно современна, раз ее покупают люди старшего поколения». Прием сравнения Метод сравнения позволяет клиенту понять, почему приобретение данного товара является для него наиболее выгодным. Кроме того, прибегая к методу сравнения, продавец может хорошо продемонстрировать знание товара и знание рынка, что само по себе усиливает доверие покупателя. Используя метод сравнения, не стоит злоупотреблять словами в превосходной степени. Расхожая фраза «У нас все самое качественное и по самой низкой цене» вызывает у покупателя стойкое ощущение, что его хотят обмануть, облапошить. Лучше сравнивать конкретные стороны товара и приводить аргументированные доказательства. Метод сравнения помогает в тех ситуациях, когда клиент не может выбрать, какой товар ему подходит в большей степени. Оптовая клиентка находится в раздумьях, как ей лучше потратить оставшиеся деньги: купить две упаковки «зеленых с рюшечками» платьев или три упаковки «синих в цветочек». В этой ситуации надо предвидеть опасность, что если она и дальше будет так размышлять, то так ничего и не купит. Для того, чтобы метод сравнения не привел к печальным последствиям, необходимо выяснить, какое из платьев привлекает клиентку больше и почему. Поэтому нам надо задать несколько вопросов. «Скажите, пожалуйста, что вам нравится в зеленом платье, а что — в синем». «Зеленые платья более «ходовые» и реализуются быстрее, синие — более дешевые». Продавец: «Если не секрет, какую прибыль вы планируете получить с зеленых платьев?» Клиентка: «Ну, около 45 долларов за платье». Продавец: «А с синих?» Продавец проделывает на калькуляторе несложные расчеты. Оказывается, что планируемая прибыль примерно на 10 долларов выше у зеленых платьев. Продавец: «Если вы возьмете у нас две упаковки зеленых платьев, вы получите на 10 долларов больше. А какое платье вам самой больше нравится?» Клиентка: «У зеленого очень красивая оборка, и оно поярче». Продавец: «И клиенты ваши, наверное, это тоже заметят?» Клиентка согласно кивает головой. Покупательница сама все сказала. Остается лишь подытожить ее размышления. «Перед нами два платья, и, конечно же, они оба заслуживают вашего внимания. И я согласен с вами, что вы получите с их помощью хорошую прибыль. Мы с вами подсчитали, что за зеленые платья вы получите только на 10 долларов больше, с другой стороны, лично вам зеленое нравится больше и вашим покупателям оно наверняка понравится из-за оригинальной оборки». «Да, наверное, возьму зеленое». Сравнение продавца даст результаты, если оно будет сделано с учетом интересов клиента. Если же продавец будет опираться только на свою точку зрения, сравнение потеряет свою убеждающую силу. Не стоит прибегать к методу сравнения в самом начале заключения сделки. В этот период покупатель обычно еще не готов воспринять всю информацию и сделать из нее соответствующие выводы. На стадии презентации товара метод сравнения лучше использовать в качестве краткого замечания. На стадии сомнений сравнения могут сопровождаться более подробной информацией, так как теперь покупатель примерно знает, о чем идет речь, и вполне может участвовать в процедуре сравнения как полноправный участник. 12. Прием «Вопрос в монологе» Одним из приемов, помогающих удержать внимание клиента, является использование вопроса в монологической речи. В свою презентацию можно включать вопросы трех типов. 1. А зачем этот товар нужен? 2. Как им пользоваться? 3. Почему так выгодно приобрести его именно у нас? Эти вопросы постоянно «крутятся» в сознании клиента в течение всей деловой беседы. Например, реклама детского бассейна: «Что может быть дороже здоровья вашего ребенка? Конечно, оно бесценно, — скажете вы. И будете совершенно правы. Каким же образом можно укрепить здоровье Вашего ребенка, не тратя дополнительного времени, сил и денег? Этого можно добиться с помощью нашего бассейна «Рыбка». Представьте себе: ваш малыш плещется в чистой теплой воде. Он может поплавать, посидеть и побрызгаться в бассейне не только с большим удовольствием, но и с пользой для здоровья. Вам в это время не надо будет беспокоиться о нем. Вы сможете находиться рядом — загорать, читать книжку или играть с малышом. Разве это не доставит удовольствия и вам?» 13. Метод «сократовских вопросов» В свое время Сократ прославился тем, что изобрел оригинальный способ убеждения. Он ничего не «втолковывал» своему собеседнику, он просто задавал ему вопросы. При этом вопрос был сформулирован таким образом, что предполагал заранее прогнозируемый ответ: «да» или «нет». Три ответа «да» бессознательно заставляют клиента дать положительный ответ и на четвертый вопрос. Необходимо «держать наготове» несколько вопросов, ответы на которые очевидны. «Вы хотели бы купить качественный товар?», «Вы хотели бы приобрести товар по оптимальной цене?», «Вы хотели бы выбрать именно то, что вам нужно?» Никто из покупателей не скажет, что жаждет приобрести некачественный товар по завышенной цене и к тому же не тот, который ему нужен. С одной стороны вопросы с запрограммированными ответами «нет» управляют беседой и направляют ее в то русло, которое нам необходимо. Например, при продаже страховки: «Вы хотели бы оказаться через 10 лет на улице без гроша в кармане?» Никто не захочет. С другой стороны, слово «нет» несет в себе отрицание и часто связано с негативным отношением к событиям. А ведь нужен клиент, который позитивно настроен. Поэтому лучшезадавать клиенту позитивные вопросы. 14. Прием «Делайте комплименты» Искренняя похвала особенно важна в работе с «трудными» клиентами. Как это ни странно, «трудные» клиенты обычно вырастают из детей, не получивших достаточной «порции» хорошего отношения в раннем возрасте. Именно недостаток любви и уважения не дает такому клиенту возможности чувствовать себя уверенно. Один прячет свою неуверенность под высокомерным взглядом, другой — за дорогостоящей маркой машины, третий просто постоянно нервничает, а четвертый притворяется, что ему все безразлично. Опыт профессионалов в области сбыта говорит о том, что именно «трудные» клиенты больше всего нуждаются в хорошем отношении. Комплимент, попавший «в яблочко», помогает «закомплексованному» покупателю расслабиться, почувствовать себя более уверенно. Именно такие переживания помогают процессу продажи. У клиента, постоянно загруженного решением собственных эмоциональных проблем, просто не хватает сил на понимание того, какие возможности перед ним открывает новый товар. |
mykonspekts.ru
(3) Теория особого статуса воображаемых картин. Понятие сознания
(3) Теория особого статуса воображаемых картин
Рассмотрим сначала некоторые выводы из другой теории, согласно которой при мысленной визуализации я вижу (в обычном смысле этого глагола) картину, обладающую особым статусом. Эта теория утверждает, что картина, которую я вижу, не присутствуют, подобно снимкам, перед моим взором; наоборот, она должна находиться не в физическом пространстве, но в некоем пространстве другого рода. Тогда девочка, которая рисует в воображении улыбку находящейся перед ней восковой куклы, видит картину улыбки. Но эта картина улыбки не может находиться там, где расположены губы куклы, поскольку эти губы находятся напротив лица девочки. Таким образом, воображаемая улыбка вообще не имеет отношения к губам куклы. Однако это абсурд. Никто не может вообразить не относящуюся ни к чему улыбку, и никому не нужна была бы кукла без улыбки вкупе с отдельным от нее образом улыбки, парящим неизвестно где. На самом деле девочка не видит никакой чеширской улыбки, витающей где-то отдельно от губ куклы; она воображает, что видит перед своим взором улыбку на губах куклы, хотя она не видит ее там, и сильно испугалась бы, если бы увидела. Подобным же образом фокусник вынуждает нас «видеть» (а не видеть) кроликов, выскакивающих на сцену из его шляпы прямо перед нашим носом, но при этом он не заставляет нас видеть (а не «видеть») призрачных кроликов, выскакивающих из какой-то другой призрачной шляпы, которая находится не в его руке, а в пространстве какого-то иного рода.
Получается, что воображаемая улыбка не является физическим феноменом, т. е. реальным искажением черт лица куклы; однако это и не нефизический феномен, наблюдаемый девочкой и пребывающий в некой сфере, совершенно обособленной от ее детской коляски и детской комнаты. Не существует вообще никакой улыбки, как не существует и изображения улыбки. Существует лишь девочка, воображающая, что она видит, как улыбается ее кукла. Итак, хотя она действительно представляет свою куклу улыбающейся, она не смотрит на картину улыбки; также и я, хотя воображаю, что вижу кроликов, выскакивающих из шляпы, не вижу реальных фантомов кроликов, выскакивающих из реальных фантомных шляп. Нет никакой реальной жизни вовне, которую изнутри имитировали некие бесплотные подобия-двойники; существуют только вещи и события, а также люди, становящиеся свидетелями некоторых из них, и люди, воображающие себя свидетелями вещей и событий, которых они на самом деле не наблюдают.
Возьмем еще один пример. Я начинаю писать длинное и незнакомое слово и, написав слог или два, чувствую, что не уверен, как оно пишется дальше. Тогда я, возможно, обращусь к воображаемому словарю и, может быть, в некоторых случаях смогу «увидеть», как там напечатаны последние три слога. В случаях такого рода возникает искушение сказать, что я на самом деле вижу картинку напечатанного слова, но только эта картинка находится «в моей голове» или «в моем уме», поскольку начертание букв в слове, которое я «вижу», воспринимается как их начертание в словарной статье или на фотографии такой статьи, которую я вижу на самом деле. Но в другом случае, начав писать слово, я «вижу» следующий слог или два на той самой странице, на которой я пишу, и в том месте, где я должен их написать. Ощущение такое, словно я обвожу прозрачные контуры слова, проступающие на странице. Однако при этом нельзя сказать, что я гляжу на картинку или призрак слова, находящиеся в некоем странном пространстве, ином по отношению к физическому пространству, поскольку то, что я «вижу» располагается на моей странице справа от моего пера. Снова мы должны сказать, что, хотя я и представляю слово в определенном месте, напечатанное определенным шрифтом либо написанное определенным почерком, и, хотя я могу разобрать по буквам это слово на основе своего представления его напечатанным либо написанным, все же не существует ни картинки, ни тени, ни призрака слова, и я не вижу ни картинки, ни тени, ни его призрака. Мне кажется, что я вижу слово на самой странице, и чем это ощущение живее и устойчивее, тем легче мне перенести то, что мне кажется, на бумагу при помощи ручки.
Юм, как известно, считал, что существуют и «впечатления», и «идеи», то есть ощущения и образы, и тщетно пытался четко разграничить два эти вида «перцепций». Он считал, что идеи менее отчетливы, чем впечатления, и возникают позже них, поскольку являются следами, копиями или репродукциями впечатлений. При этом он признавал, что и впечатления могут быть сколь угодно слабыми и тусклыми и, несмотря на то, что каждая идея является копией, она заслуживает обозначения «копия» или «подобие» не в большей мере, чем впечатление — обозначения «подлинник» или «прообраз». Итак, если следовать Юму, невозможно с первого взгляда решить, является ли перцепция впечатлением или идеей. Тем не менее, это не отменяет радикального различия между тем, что слышится в беседе, и тем, что «слышится» в грезах, между змеями в зоопарке и змеями, которых «увидит» пропойца, между моими занятиями в данный момент и детской комнатой, в которой «я мог бы быть сейчас». Ошибка Юма заключалась в предположении, что «зрение» есть разновидность зрения, а «перцепция» обозначает род, состоящий из двух видов, а именно впечатлений и призраков или отголосков впечатлений. Таких призраков не существует, а если бы они и существовали, то просто были бы дополнительными впечатлениями и относились к зрению, а не к «зрению».
Юмова попытка провести различие между идеями и впечатлениями, указав, что последние бывают ярче и живее первых, содержала одну из двух возможных грубых ошибок. Во-первых, предположим, что «яркий» означает «живой». Человек может что-то живо себе представлять, но не может живо что-то видеть. Одна «идея» может быть живее другой, однако впечатления вообще не могут описываться как живые, точно так же как одна кукла может больше походить на живую, чем другая, но младенец не может быть более-менее похож на живого. Сказать, что различие между младенцами и куклами состоит в том, что младенцы более похожи на живых, — значит сказать очевидную нелепость. Один актер может играть убедительнее другого, но человек, который ничего не играет, не может быть ни убедителен, ни не убедителен, а потому и не может описываться как более убедительный, чем актер. И наоборот, если Юм под термином «живой» подразумевал не «похожий на живого», а «интенсивный», «острый» или «сильный», то он допускал другую ошибку, ибо, хотя ощущения можно сравнивать друг с другом по интенсивности, остроте или силе, они не сопоставимы в этом отношении с образами. Когда я воображаю, что слышу очень сильный звук, то я на самом деле не слышу ни сильного, ни слабого звука; я не испытываю и никакого умеренного слухового ощущения, поскольку вообще не испытываю слуховых ощущений, хотя и воображаю, что эти ощущения весьма интенсивны. Воображаемый визг не режет ухо, но его не примешь и за успокоительный шепот; и никакой воображаемый визг не будет ни сильнее, ни слабее реально услышанного шепота. Они не могут заглушить друг друга.
Подобным же образом не бывает двух видов убийц — тех, кто убивает людей, и тех, кто играет роль убийц на сцене, поскольку последние вообще не являются убийцами. Они не совершают явно бутафорских убийств, они притворяются, что совершают обычное убийство; и инсценирование убийства влечет не убийство, но лишь его видимость. Как мнимые убийцы не являются убийцами, так и воображаемые образы и звуки не являются видами и звуками. Поэтому они не суть ни блеклые виды, ни глухие звуки. Не представляют они собой также и приватных видов и звуков. Не существует ответа на беспредметный вопрос «Куда вы спрятали жертву вашего мнимого убийства?», поскольку никакой жертвы не было. Не существует ответа и на столь же незаконный вопрос «Где находятся объекты, которые мы воображаем себе?», поскольку таких объектов не существует.
Можно спросить: «Как возможно, чтобы человеку казалось, что он слышит звучащую у него в голове мелодию, если никакой мелодии он не слышит?» Отчасти ответить на такой вопрос нетрудно, а именно: ему не казалось бы и он не воображал бы, что слышит мелодию, в том случае, если бы он на самом деле слышал ее, — во всяком случае не в большей мере, чем актер имитировал бы убийство, если бы и вправду кого-нибудь убивал. Но это еще не все, что можно сказать. Вопрос «Как возможно, чтобы человеку казалось, что он слышит мелодию, когда нет никакой мелодии, каковую можно было бы слышать?» имеет форму вопроса о «винтиках и шпунтиках».[13] То есть вопрос исходит из того, что проблема носит механический или пара-механический характер (и о ней можно спрашивать так же, как спрашивают о фокусах и автоматических телефонах) и что нам необходимо описание скрытых операций, которые совершает человек, когда воображает, что слушает мелодию. Однако для понимания того, что имеется в виду, когда говорят, что некто воображает себя слышащим мелодию, не нужно никакой информации о каких-либо скрытых процессах, протекающих в это самое время. Мы и так знаем с самого детства, в каких ситуациях можно говорить, что люди воображают, что они что-то видят, что-то слышат или делают что-то. Проблема, если таковая существует, заключается в том, чтобы избегать в такого рода описаниях выражений, которыми мы пользуемся, говоря о созерцаемых скачках, о прослушивании концертов или о совершаемых убийствах. Именно эти выражения вынуждают нас говорить, что воображать, что видишь дракона — значит видеть некий реальный фантом дракона, или что инсценировать убийство — значит совершать настоящее псевдоубийство, или что слышать воображаемую мелодию — значит слышать некую реальную ментальную мелодию. Принимать подобную лингвистическую практику — значит превращать в видовые понятия те понятия, которые предназначались, во всяком случае, отчасти, для отрицания фактичности. Когда говорят, что некое действие является воображаемым убийством, то это означает не то, что речь идет о каком-то тихом или неясном убийстве, но то, что никакого убийства не было вообще; когда говорят, что некто воображает дракона, то это значит не то, что он смутно видит некоего дракона или что-то на него похожее, но что он вообще не видит никакого дракона или нечто схожее с ним. Точно так же человек, который «видит Хелвеллин умственным взором», на самом деле не видит ни самой горы, ни какого-либо ее подобия. В поле его зрения нет никакой горы, как нет и никакой мнимой горы ни в каком поле нетелесного зрения. Но все же верно и то, что он «как бы видит сейчас Хелвеллин», даже если он не в состоянии осознать, что ничего подобного с ним не происходит.
Рассмотрим другой вид воображения. Иногда, когда кто-нибудь упоминает о кузнечном горне, я мгновенно переношусь в прошлое, в свое детство, когда мне случалось бывать в кузнице. Я могу живо «видеть» раскаленную до красна подкову на наковальне, совершенно отчетливо «слышать» молот, бьющий по железу, и не менее живо «чувствовать запах» паленого копыта. Как же следует описывать это «обоняние умственным носом»? В обычном языке нет средств для выражения того, что я чувствую «подобие» запаха паленого копыта. Как уже было отмечено, на белом свете есть видимые лица и горы, равно как и доступные зрению другие объекты, например, картины, изображающие лица или горы; есть видимые люди и видимые изображения людей. Деревья, равно как и их отражения, могут быть сфотографированы или отражаться в зеркале. Визуальное сравнение реально видимых вещей с их видимыми подобиями привычно нам и не представляет трудности. Со звуками дело обстоит не так просто, но мы различаем сами звуки и их эхо, живое исполнение песни и ее воспроизведение в записи, голоса и подражания им. Отсюда возникает соблазн описывать визуальные образы воображения так, словно это взгляд на подобие, а не на сам оригинал; то же самое происходит и при описании звукового воображения — как если бы оно было услышанным эхом или записью вместо самого голоса. Но у нас нет подобных аналогий для обоняния, вкуса и осязания. Поэтому, когда я говорю, что «чувствую запах» паленого копыта, я не могу подобрать слова, чтобы перефразировать свое утверждение так, чтобы получилось «Я чувствую запах копии паленого копыта». Язык оригиналов и копий не применим к запахам.
Тем не менее я могу сказать со всей определенностью, что живо «чувствую запах» паленого копыта или что этот запах оживает в моей памяти, а само употребление этого глагола показывает, что я знаю, что я не чувствую запаха, но лишь «чувствую запах». Запахи не бывают живыми, достоверными или похожими на настоящие, но только более или менее сильными. Только «запахи» могут быть живыми и, соответственно, не могут быть более или менее сильными, хотя мне и может показаться, что я ощущаю более или менее сильный запах. Как бы живо я ни «чувствовал запах» кузницы, все же запах лаванды в моей комнате, пусть даже слабый, он заглушить не в состоянии. Между запахом и «запахом» нет никакой конкуренции, каковая может быть между запахом лука и запахом лаванды.
Когда недавно побывавший на пожаре человек заявляет, что он все еще «чувствует запах» дыма, то ведь он не думает, что и дом, где он говорит об этом, тоже охвачен огнем. Как бы живо он ни «чувствовал запах» дыма, он знает, что никакого дыма не чувствует. По крайней мере, он понимает это, если пребывает в здравом уме, а если не понимает, то он не скажет, что «запах» живой, но ошибочно назовет запах сильным. Но если верна теория о том, что «чувствовать запах» дыма на самом деле означает чувствовать подобие запаха дыма, то он не смог бы отличить «запах» от запахав соответствии с тем общеизвестным способом, каким мы отличаем восприятие лица и восприятие его изображения или слушание живых голосов и их записи.
Существует немало наглядных способов, позволяющих различать предметы и их снимки или изображения. Так, картина — это плоскость с краями, возможно, в рамке, ее можно повернуть к стене, перевернуть вверх ногами, снять и разорвать. Даже эхо или запись голоса можно отличить от реального голоса если не на слух, то во всяком случае с помощью определенных технических средств. Но подобного рода размежевания нельзя провести между запахом, вкусом, щекоткой и их копиями, подобиями. В самом деле, не имеет смысла использовать такие слова, как «копия», «подобие», «муляж», по отношению к запахам, вкусам и осязательным ощущениям. Следовательно, мы не рискуем поддаться искушению и сказать, что человек, который «чувствует запах» кузницы, на самом деле чувствует запах некой факсимильной копии или изображения. Ему кажется, что он чувствует запах, либо он воображает, что чувствует какой-то запах, хотя нет таких способов и форм речи, чтобы сказать, будто существует некий внутренний двойник запаха, его факсимильная копия или эхо. Поэтому в данном случае представляется ясным, что «ощущение запаха» не связано с реальным запахом, а значит, и процесс воображения не является восприятием подобия, поскольку это вообще не восприятие.
В таком случае откуда же берется это естественное искушение ошибочно описывать «видения предметов» как видения картин предметов? Дело тут не в том, что «картины» обозначают род, в котором фотоснимки относятся к одному виду, а ментальные картинки — к другому, поскольку термин «ментальные картинки» обозначает картины не в большей степени, чем «мнимые убийства» — реальные убийства. Напротив, мы говорим о «видении» так, как если бы это было видение картин, потому что хорошо знакомый нам опыт восприятия снимков предметов и людей столь часто вызывает «видение» этих вещей и людей. Ведь для того и существуют снимки. Когда я смотрю на стоящий предо мной портрет человека, мне часто кажется, что передо мной сам этот человек, хотя это не так и, может статься, он давно уже умер. Я не стал бы хранить этот портрет, если бы он не отвечал этой функции. Точно так же, когда я слышу запись голоса друга, я представляю себе, будто слышу, как он поет или разговаривает здесь, в этой комнате, хотя нас разделяют мили. Здесь родом выступает кажущееся восприятие, а общеизвестной его разновидностью является кажущееся видение чего-либо при рассматривании обычного фотоснимка этого предмета. Кажущееся видение при отсутствии физической копии предмета — другой его вид. Процесс воображения — это не наличие призрачных картин перед призрачным органом, именуемым «умственным взором», вместе с тем наличие рисунка в поле зрения служит обычным стимулом для воображения.
Портрет друга, выполненный маслом, мы можем описать как «словно живой», если он создает иллюзию того, будто я вижу черты своего друга детально и с большой ясностью в то время, когда его самого я не вижу. Простая карикатура может быть очень похожей, не обладая при этом никаким сходством с похожим на оригинал портретом того же самого человека. Ибо для картины, чтобы живо походить на оригинал, точное воспроизведение очертаний и цвета лица субъекта не является ни необходимым, ни достаточным условием. Поэтому, когда я живо «вижу» чье-то лицо, это не значит, что я вижу его точную копию, поскольку я мог бы видеть точную копию и без живого «видения» лица и vice versa. Но признание портрета человека словно живым или «выразительным» предполагает опору на кажущееся восприятие оригинала, поскольку именно таков смысл слов «словно живой» и «выразительный».
Люди склонны описывать «видение» как видение настоящего, но призрачного подобия, поскольку предпочитают объяснять живость и близкое подобие в терминах сходства, как если бы мне для того, чтобы живо «увидеть» Хелвеллин, на самом деле было необходимо видеть что-то еще, очень похожее на Хелвеллин. Но это ошибочная точка зрения. Рассматривание репродукции, сколь бы точной она ни была, необязательно приводит к живому «видению», а выразительность физического подобия следует описывать не в терминах сходства, а в терминах живости «видения», которое оно вызывает.
Короче, не существует объектов такого рода, как ментальные картины, а если бы они и существовали, то лицезрение их все же не было бы тем же самым, что кажущееся созерцание лиц и гор. Мы представляем или воображаем себе лица и горы точно так же, как мы, хотя и гораздо реже, «чувствуем запах» паленого копыта. Но представлять себе лица или горы не значит иметь перед собой их изображения; наличие физических копий в поле зрения обычно помогает нашему воображению, хотя мы можем воображать нечто, и часто делаем это, без всяких подсказок такого рода. Опять же, сновидения — не сеанс в приватном кинотеатре. Наоборот, просмотр публичного киносеанса может вызывать определенного вида сновидения. Зритель в кинотеатре видит пестро расцвеченный кусок парусины, но при этом он «видит» расстилающиеся прерии. Поэтому высказывание о том, что сновидец рассматривает разнообразно освещенный кусок «ментальной» парусины, переворачивает с ног на голову истинное положение дел, поскольку не существует никакого ментального экрана, а если бы он и существовал, то созерцание этих мелькающих пятен света и цвета не было бы сном, в котором спящий скачет через прерии.
Тенденция описывать визуализацию как видение подлинных, но внутренних подобий усиливает теорию чувственных данных и в свою очередь усиливается последней. Многие сторонники этой теории, ошибочно полагая, что во время «видения» я вижу особый призрачный снимок (хотя его, как это ни странно, нельзя перевернуть), считают, что a fortiori во время видения как такового я вижу особые нефизические цветные протяженности. Ошибочно полагая, что имеющий визуальное ощущение рассматривает плоскую цветную мозаику, пребывающую в его «частном пространстве», они тем более склонны утверждать, что в воображении мы разглядываем некую тонкую и призрачную цветную картинку, парящую в той же самой галерее, что и оригинальная цветовая мозаика. Подобно тому, как в моем кабинете могут быть и сам человек, и его тень или его портрет, так и в моей приватной зрительной галерее одновременно могут годиться как чувственные данные, так и репродукции этих чувственных данных. Мои возражения по поводу интерпретации представления в качестве видения картин сами по себе не опровергают упомянутую теорию чувственных иных в отношении ощущений, но они, как я надеюсь, подрывают эту вспомогательную теорию, утверждающую, что представление — это созерцание репродукций чувственных данных. И если я прав, говоря, что наличие визуального ощущения неверно описывать как некий вид наблюдения за мешаниной цветов, поскольку понятие ощущения отличается от понятия наблюдения, то из этого следует (что можно обосновать и по-другому), что процесс воображения не только не является наблюдением чего бы то ни было, но и не предполагает, что воображающий имеет какие-то особые ощущения. Кажущийся очень громким звук — не оглушает, кажущийся очень ярким свет — не ослепляет. До тех пор, ока считается, что идеи возникают из особого рода впечатлений, описывать что-либо в качестве идеи в этом смысле — значит отрицать наличие впечатления.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
fil.wikireading.ru
воображаемая картина - Translation into English - examples Russian
These examples may contain rude words based on your search.
These examples may contain colloquial words based on your search.
Итак, это воображаемая картина, я описываю воображение, красочную картину, которая позволяет танцорам сделать выбор длясамих себя о том, что делать.
So this is a mental picture, I'm describing a mental, vividpicture that enables dancers to make choices for themselves aboutwhat to make.Suggest an example
Other results
Идея существования блоков никак не увязывалась с воображаемой картиной будущего мира.
Воображаемую картину про это я буду с радостью прокручивать в уме весь день.
That is a mental picture I will happily carry around for the rest of the day.Так же и по отношению к нам, несмотря на то, что все эти образы и изменения начинаются только во впечатлениях душ, и в них же заканчиваются, все же проявление Творца создает воображаемую картину, будто все они находятся в Нем самом.
It is like a father who constrains himself to show his little darling son a face of sadness and a face of contentment, although there is neither sadness nor contentment in him.Автор хотела передать всю трагичность и унылость картины, воображаемой при посещении этой тюрьмы.
The author wanted to show tragedy of the picture imagined during the excursion.В то же время картину довершает присутствие Израиля, основанное на подавлении прав палестинцев, продолжающейся оккупации арабских земель и инсинуациях о так называемой иранской угрозе, при использовании в своих интересах ссылок на воображаемую, предполагаемую или даже реальную угрозу.
At the same time, the picture does not lack an Israeli presence, premised on the choking of Palestinian rights, the continued occupation of Arab land and insinuations about the so-called Iranian danger, exploiting the imagined, anticipated or even actual threats alluded to.context.reverso.net
|
Поиск Лекций
Участники садятся по кругу. «Давайте все вместе нарисуем картину. Я возьму холст и нарисую на нем что-то, потом передам его Тане (это участница группы, сидящая слева от тренера). Она нарисует на нем то, что ей захочется, и скажет нам, что она нарисовала затем передаст картину дальше». После того как тренер убедится, что все участники группы поняли, как они будут «рисовать картину, он «берет» воображаемый холст в рамку и говорит: «Я беру холст и рисую на нем линии горизонта», и передает будущую картину участнице, сидящей слева. Тренер внимательно слушает и запоминает, что нарисовал на картине каждый участник. Побывав у каждого, картина возвращается к тренеру, который «берет» картину и говорит: «И вот теперь я держу в руках картину и вижу на ней линию горизонта, которую нарисовал(а) я...». И дальше тренер проговаривает то, что нарисовал каждый участник группы, называя его имя и обращаясь к нему в этот момент. Например, «...вижу на ней линию горизонта, которую нарисовал(а) я, в море, которое нарисовала ты, Таня, и песчаный берег, который нарисовал ты, Игорь, и костер на берегу, который нарисовал ты, Андрей, и...». В результате проведения этого упражнения в группе возникает позитивное эмоциональное единство. Иногда чувства, эмоции, образы настолько сильны, что затрудняют переход к более реалистическим, рациональным моментам работы. В этом случае надо дать возможность участникам группы отреагировать их чувства и эмоции, задав им вопрос: «Как вы себя чувствуете?» или: «Может быть, у вас возникли чувства, переживания, идеи, которыми вы хотели бы поделиться с другими?». Это упражнение дает лучшие результаты если проводится на 3—4-й день работы группы, когда участники уже достаточно хорошо чувствуют друг друга и проявившиеся в ходе работы групповые ценности.
Завтра Группа встает в круг. Тренер выходит из круга и участия в упражнении не принимает. Инструкция: «Мысленно выберите себе пару и решите, как вы предложите партнеру провести завтрашний день. Информацию о ваших предложениях надо передавать только невербальными средствами. Предлагать варианты проведения завтрашнего дня начнете все одновременно по моему сигналу». При обсуждении упражнения тренер обращает внимание на правильность понимания партнерами друг друга, а также на то, что помогало и что мешало достижению этого понимания. Обычно возникающие идеи группируются вокруг необходимости сосредоточиться на партнере и нахождения адекватных средств, обеспечивающих однозначное толкование невербальных посланий, следовательно, их понимание. Также нередко в группе возникает потребность в дополнительной подтверждающей информации или ее повторении. Полученный в результате выполнения упражнения материал дает возможность постановки проблемы закономерностей передачи и приема информации. Тренер запоминает проявившиеся эффекты и может использовать их при иллюстрировании ориентировочных основ, относящихся к приему и передаче информации в процессе общения.
Предмет воображаемый Все участники становятся по кругу (спиной в круг). Инструкция: «Пусть кто-нибудь из вас задумает любой предмет, который мы будем невербально передавать по кругу. Предмет должен быть таким, который в реальности можно передавать друг другу». Тренер ждет, пока возникнет идея предмета, просит участника, задумавшего предмет, не называть его вслух и дает ему время подготовиться к передаче (1-2 минуты). «Итак, сейчас Игорь передаст свой предмет соседу слева. При этом он, а затем и все мы будем пользоваться только невербальными средствами, а тот, кому предмет передается, должен понять, какой предмет он получил. Получивший предмет в свою очередь передает его своему соседу слева и т.д. Таким образом, предмет будет двигаться по внешнему кругу против часовой стрелки и в итоге должен вернуться к Игорю, если все будут внимательны и не допустят каких-либо преобразований предмета. К этому моменту все участники будут стоять лицом в круг, так как каждый, передав предмет, может повернуться лицом в круг. Давайте начнем». После того как предмет возвратится к отправителю, тренер, двигаясь от последнего, но теперь уже по часовой стрелке (в обратном направлении), спрашивает всех по очереди, что каждый получал, а что передавал. Для усложнения упражнения и повышения активности участников, а также для того, чтобы получить больше материала для обсуждения, можно предложить одновременно начать передачу своих предметов трем участникам группы, стоящим примерно на равном расстоянии друг от друга в разных местах круга. При обсуждении внимание участников может быть обращено на те моменты, которые способствуют или препятствуют взаимопониманию. Речь, в частности, может пойти о том, что в общении каждый из участников несет ответственность за результат. Тот, кто передает информацию, должен постараться сделать это четко, ясно, понятно для другого, т.е. передающий информацию затрачивает определенные усилия для обдумывания того, как используемые им жесты, движения могут быть восприняты, поняты, интерпретированы тем человеком, которому они предназначены. С другой стороны, получающий информацию должен прежде всего подумать над тем, какой смысл мог вложить в тот или иной жест его партнер и не спешить с интерпретацией.
В соседних автобусах Участники делятся пополам (если в группе нечетное число участников, тренер тоже принимает участие в упражнении), образуя две шеренги, и садятся лицом друг к другу так, чтобы напротив каждого кто-то сидел. Инструкция: «Представьте себе, что все мы едем в автобусах: одна подгруппа едет в одном автобусе, а вторая - в другом. Автобусы остановились рядом в транспортном заторе. Вы сидите у окна и видите, что в другом автобусе прямо напротив вас и тоже у окна сидит ваш знакомый. Это большая удача, потому что вам надо срочно передать ему важную информацию, и вы, воспользовавшись ситуацией, делаете это. Но сделать все это вы можете только молча, без слов, невербально. Времени на это у вас немного. Тот, кому передают информацию, должен постараться понять, что ему сообщает его знакомый». Этот фрагмент упражнения можно модифицировать следующим образом. Тренер заранее может подготовить для каждого участника текст сообщения, которое надо передать. Это дает возможность учесть особенность и успешность в тренинге каждого участника. На первом этапе упражнения тренер предлагает одной шеренге выступать в роли передающих информацию, а второй - принимающих сообщение. Следует дать возможность участникам подготовиться к выполнению упражнения. Когда все готовы, тренер предлагает кому-либо из первой шеренги начать передавать информацию, а всех остальных просит внимательно смотреть. После того, как информация передана, тот участник группы, кому она была предназначена, говорит о том, как он понял то, что ему только что сообщили. Другие участники в это время могут высказывать свои версии вербализации данного текста. Это активизирует работу и позволяет приобрести более обширный материал для обсуждения, снижает напряженность. После этого передававший информацию, говорит, правильно ли его поняли, и при необходимости вносит коррективы. Неназванное животное Участники группы сидят по кругу. Инструкция: “Сейчас каждый из нас, молча, ничего не говоря другим, выберет любой животное. После того как все сделают это, будем по очереди, невербально, ничего не говоря, не издавая никаких звуков изображать выбранное животное. Один показывает, все остальные высказывают предположения, что это за животное. При этом не будем повторяться: если выбранное вами животное кто-то уже изобразил, замените его на другое”. Упражнение проходит весело, уместно в тех случаях, когда необходима эмоциональная разрядка. В то же время оно способствует развитию экспрессивности, выразительности поведения.
Неназванные действия Участники группы сидят по кругу. У тренера в руках карточки, на которых написаны такие слова: видеть, наблюдать, делить, брать, поддерживать, играть, поднимать, сопротивляться, рассуждать, искать и т.п. Инструкция: “Сейчас я дам каждому карточку. На карточках написаны слова, обозначающие различные действия. У нас будет минута для того, чтобы придумать жесты, выражения лица, с помощью которых вы можете сообщить остальным, какое слово написано на вашей карточке. После этого каждый по очереди представит свой вариант”. Упражнение дает возможность каждому расширить свои представления о способах и средствах выражения смысла, развивает выразительность, экспрессивность поведения.
Картина по кругу Участники группы сидят по кругу. В кругу лежат цветные карандаши, мелки, фломастеры, листы бумаги. Инструкция: “Когда я скажу “начали”, каждый из нас возьмет лист бумаги и все то, что ему потребуется для рисования на своем листе бумаги. На рисование у нас будет 15 секунд. За временем буду следить я и через 15 секунд попрошу каждого передать свой лист соседу слева. После того как вы получите лист, на котором уже что-то нарисовано, надо будет нарисовать еще что-то, развивая сюжет в любом направлении. Мы будем продолжать работу до тех пор, пока лист каждого не пройдет по кругу и не вернется к Вам”. В ходе обсуждения проделанной работы тренер может сфокусировать внимание группы на тех моментах в развитии сюжета, которые воспринимаются участниками как неожиданные, нестандартные, необычные. Во время обсуждения появляются различные идеи. Участники говорят о влиянии стереотипов на развитие сюжета (“хотелось нарисовать солнце”, “Андрей нарисовал море, и я нарисовал корабль”), об обнаруженных или критериях нестандартности (совмещение, на первый взгляд несовместимых событий; использование необычных изобразительных средств, изменение масштаба и ракурса рассмотрения сюжета и т.д.). Хотя упражнение приведено в разделе, посвященном развитию креативности, оно может также быть направлено на осознание барьеров ее проявления.
Кто я? Участники группы сидят по кругу. У каждого небольшой лист бумаги. Инструкция: “Сейчас каждый из нас напишет на листе бумаги фамилию (имя) человека, ныне живущего или уже умершего, при этом безусловно известного всем присутствующим здесь участникам нашей группы”. После того как все выполнят это задание, тренер предлагает каждому приколоть свой листок булавкой на спину кому-то из участников группы, не сообщая при этом, что на нем написано, в результате чего у каждого на спине оказывается листок с фамилией и именем известного всем человека. После этого тренер продолжает инструкцию: “Перед каждым из нас стоит задача: узнать, кто он? Для решения этой задачи можно обращаться к любому участнику группы с вопросами, предполагающему ответы “да” или “нет”. Например, “Я мужчина?”, “Я писатель?” и т.д. По ходу дела отгадывающий может высказывать возникающие у него гипотезы относительно того, какое имя написано на листке у него на спине. Осознавайте, на каком этапе креативного процесса вы находитесь, какие чувства, реакции, состояния сопровождают пребывание на каждом из этапов. У каждого из нас в процессе поиска ответа будет возможность взять тайм-аут, другими словами, уйти в инкубацию”. Опишем некоторые из наиболее распространенных эффектов, наблюдавшихся нами в ходе работы с этим упражнением в тренинге креативности. Участники группы по разному проявляются в ходе выполнения этого упражнения. Чаще всего встречается одна из перечисленных ниже трех тактик поиска ответа. Первая тактика. Человек действует случайно; вопросы, которые он задает группе не систематизированы, достаточно часто один и тот же вопрос задается неоднократно; заметно, что отгадывающий плохо помнит, что он уже узнал о том человеке, чье имя написано у него на спине. Участник группы, действующий в рамках такой тактики, которую, строго говоря, нельзя назвать тактикой, не замечает многочисленных невербальных сигналов, которые посылают ему отвечающие на его вопросы. Люди, действующие таким образом, часто делают перерывы в поиске ответа, уходят в инкубацию, которая по сути ею не является, так как они продолжают бессистемный поиск ответа и во время тайм-аута, что сопровождается заметным напряжением. У этих участников на этапе фрустрации негативные эмоции проявляются наиболее заметно, а наличие внутреннего барьера - недостаточного уровня саморегуляции - не дает возможность изменить это состояние и в полной мере перейти на этап инкубации. Найдя в конце концов ответ эти люди внешне не проявляют сильных позитивных эмоций. Вторая тактика. Человек задает вопросы в соответствии с выбранным им алгоритмом, ориентируясь на пространственные, временные, профессиональные и другие области, пыта-ясь определить точку нахождения в каждой из этих областей того человека, имя которого написано у него на спине. Выводы, которые делает человек, действующий таким образом, как правило, являются достаточно обоснованными. Иногда он берет тайм-аут и использует его для того, чтобы выйти на новые содержательные области, в рамках которых можно задавать вопросы. .Использование этой тактики- проявление скорее логического, а не креативно-го способа решения проблемной ситуации, однако в ней несомненно присутствуют элементы креативного процесса. Третья тактика. Участники, действующие таким образом, как правило, являются наиболее креативными. Они задают вопросы, в большинстве своем направленные на получение субъективной информации. Например, участник, а спине которого был прикреплен листок, на котором было написано “Николай II”, после того, как он выяснил, что он - мужчина и уже умер, задавая такие вопросы: “Я тебе нравлюсь?”, обращаясь к тому участнику, чьи ценнос-ные ориентации, предпочтения и отвержения были ему наиболее знакомы, “Я любил детей?”, “Я любил Россию?”, “Есть ли у тебя желание придти на мою могилу?” и т.д. Люди, действующие в соответствии с этой тактикой, очень внимательны ко всем невербальным проявлениям тех, кто отвечает на их вопросы, а также окружающих. Порой они демонстрируют почти фантастические результаты. Достаточно часто отвечающий таким образом участник не успевает осознать, как возник ответ, что свидетельствует о преимущественной активности правого полушария во время поиска ответа. Участники, реализующие третью тактику, демонстрируют явное наличие этапа инсайта, хотя далеко не всегда могут осознать и проговорить предшествующие ему моменты. Следует отметить, что, несмотря на различия в поведении членов группы, в ходе этой работы, наблюдаются эффекты, связанные с имеющимися у участников на этот момент тренинга знаниями об этапах креативного процесса. По их реакции очевидно, что они замечают, а часто специально отслеживают свое пребывание на том или ином этапе. Кроме того они замечают в поведении других участников группы сигналы, свидетельствующие об их нахождении на том или ином этапе. В ходе выполнения этого задания тренер может сам создавать этап инкубации, предлагая сделать что-то (например, поиграть), уводящее участников в сторону от поиска ответа и тем самым от фрустрации. При этом можно стимулировать работу подсознания по поиску решения подбором подходящих игр и упражнений. В ходе обсуждения работы, проделанной в процессе выполнения этого упражнения, целесообразно спрашивать у нашедшего ответ участника о том, когда и как он возник. Можно спрашивать о тех трудностях, с которыми столкнулся участник в процессе поиска ответа, а также о тех эмоциях и чувствах, которые у него возникали. |
|
poisk-ru.ru
