Музей Черномырдина Музей Бахрушина Центральный музей
    Вооруженных Сил РФ Валютная биржа Центральная детская
    библиотека Музей Есенина Политехнический музей Дворец спорта Видное Педагогический
    колледж Музей спорта Музей памяти воинов Библиотека 214 МузШкола Радость Самбо 70 Частная коллекция

Потрясающие редкие фотографии известных писателей и поэтов. Картины поэтов

Поэты о живописи » Лиterraтура. Электронный литературный журнал

В продолжение тематических опросов о музыке, кинематографе и других видах искусства редакция «Лиterraтуры» предложила нескольким поэтам порассуждать об их отношении к живописи. Благодарим за помощь в подготовке опроса Алексея Ланцова (Хельсинки).

1. Какому искусству Вы отдаете предпочтение: классическому или современному, и почему? Какую роль играет живопись в Вашей жизни? Есть ли картины в Вашем доме?2. Что, на Ваш взгляд, лежит в основе интереса поэта к живописи? Почему живопись так вдохновляет? Есть ли у Вас стихи, навеянные картинами?3. Какая судьба, по Вашему мнению, ожидает живопись в XXI веке, учитывая бурное развитие различных форм медиаискусства?

На вопросы редакции отвечают Сергей Круглов, Елена Генерозова, Екатерина Ливи-Монастырская, Герман Власов, Ян Бруштейн, Глеб Шульпяков, Бахыт Кенжеев. _____________________

Сергей Круглов:

1. Если считать «классическим» искусство вплоть до начала ХХ века и частично немного после – то классическому. И не только потому, что впитывал именно его до, скажем, тридцати лет – возраста, который признают некой вехой в жизни человека, ко времени которого в основном складывается личность, – но и потому, что вижу классическое искусство полным потенций всего того, что было совершено впоследствии, в нем уже «всё есть» - как, например, в творчестве «Битлз» в принципе есть всё, что впоследствии развили самые разные направления рок-музыки. Впрочем, мне бывает симпатично и современное изобразительное искусство, но не в части экспериментов с изобразительными средствами или концепциями, а в той части, где живет так называемый «наив», то есть нескладное, теплое, живое человеческое чувство. Ван Гог, Рембрандт, Джотто, старший Брейгель, Босх, Левитан, Нестеров, Климт, Мунк, иконопись, миниатюры из Часослова герцога Беррийского, Хокусай, книжная графика Билибина, Мавриной, Доре, Фаворского, Бердслея, братьев Траугот, Калиновского (список, конечно, и неполный и нестрогий, навскидку) – всё это части меня самого, без них не было бы и моих стихов. Кое-какие картины есть и у меня дома (если речь о подлинниках) – подаренные мне полотна моих сибирских друзей, Сергея и Варвары Бондиных, Евгения Запорожца.

2. Не раз приходилось слышать от поэтов, мнящих так называемую «языковую заумь» единственной самоценной стихией стиха, – высокомерное: «Картинки в рифму!...», «Описательная поэзия!..». Ну что ж, каждый пишет как он дышит; ко мне стихотворение приходит изначально именно в виде зрительного (тактильного и обонятельного тоже, но зрительного прежде всего) образа, будь пришедшее всего только словом, словосочетанием или сочетанием звуков. Есть у меня и стихи, посвященные живописи, приведу два:

ВАН ГОГ

От уха до уха – обычно Так обозначают улыбку, Широкую, как непередаваемая Жажда, как небеса. Вся история европейской Культуры, ультрамарин и охра, Составляет историю Чувства: от уха Малха до уха Ван Гога. Святой гнев.

Мы веруем, что все стихло, Что улеглось безумие, Что ты, наконец, свободен И ласково понят. В конце концов, небо (Ты это доказал) над Эдемом Не глубже, Чем над церковью в Овере в июле, А подсолнухи сияют В глазах райских львов.

«РОЖЕНИЦА С ПРЕДСТОЯЩИМИ»(Неизвестный автор. Италия, раннее Возрождение)

Служанка с тазом, несколько мальчишек, врач, повитуха: умбристая чаща человеческих деревьев ведет изломами ветвей сезонную беседу – за мартом сразу следует ноябрь - ни о чём, сливаясь с задником.

Младенец, разверзая ложесна, кричит. Он спорит с Ангелом о жизни, об однозначности её и плоской синеве, на заднем фоне кракелюрами пошедшей, - Ангел чуть улыбается, внимая терпеливо: как сморщен он, как спорит отреченно, как яростен в багровой правоте, ещё и жизни не познавший, только смерть.

Симметрия окончившейся схватки лежащей роженицы туловище делит надвое: лоб выпуклый, в поту, под ним – два шара глаз, обтянутых синюшной кожей век, глядятся истомленно долу, как в зеркало, в две груди и живот, ещё округлый, но уже пустой.

И – отсвет злата: се, пред новым веком светло, печально Некто отступает в смирение линейной перспективы.

3. Как и поэзия и музыка, живопись растет из предельных глубин человеческого естества, из тех глубин, в которых, как на фреске Микеланджело, Адама касается творящий перст Бога, передающий ребенку часть генофонда Отца – Его образ, как это называют богословы. И один из генов и есть – творчество, разумный посыл любви, побуждающий человека, вслед за Творцом, осваивать и преображать мир. Тяга к живописи не иссякнет в человеке никогда: всякий новый человек, приходящий в мир и имеющий чудесный Божий дар – зрение, – будет снова и снова тянуться к карандашам и краскам, будет проводить часы, созерцая тайну полотен великих мастеров кисти, и пытаться найти себя, проходя их путём – как бы ни были развиты современные ему видеотехнологии. Примечательно, что я пишу всё это в дни, когда масса людей запоем читает модный (и это прекрасная мода) роман Донны Тартт «Щегол», главный герой которого – картина, живопись как знак тайны человеческой души и знак чаемого им, потерянного и обретаемого Царства, знак любви: «Не только катастрофы и забвение следовали за этой картиной сквозь века – но и любовь. И пока она бессмертна (а она бессмертна), есть и во мне крохотная, яркая частица этого бессмертия. Она есть, она будет. И я прибавляю свою любовь к истории людей, которые тоже любили красивые вещи, выглядывали их везде, вытаскивали из огня, искали их, когда они пропадали, пытались сохранить их и спасти, передавая буквально из рук в руки, звучно выкликая промеж осколков времени следующее поколение тех, кто будет любить их, и тех, кто придет за ними».

Елена Генерозова:

1. Скорее классическому изобразительному, но правильнее, наверное, было бы его назвать «живописью прошедшего времени», ибо среди тех, кто создает изобразительное искусство сегодня, тоже довольно много классиков, настолько живых, что их вполне можно назвать хулиганами. Их тоже люблю, но вот незадача – если, говоря о мастерах и стилях прошедших эпох, я практически всегда могу объяснить живопись, то для объяснения современного искусства мне моего вербального материала явно недостаточно. 2. Роль изобразительного искусства в моей жизни, без всякого преувеличения, огромна. Рисую с полутора лет, училась в художественной школе (куда меня приняли сразу в четвертый класс), кажется, еще в школе вполне способна была сдать историю западноевропейской живописи - на троечку точно. Способности эти были благополучно зарыты в землю на несколько десятков лет, но так получилось, что недавно меня пригласили писать искусствоведческие статьи в один уважаемый и старинный журнал – жизнь, сделав круг, возвратилась к исходной точке. Читала и продолжаю читать много искусствоведческой литературы. И, конечно, у меня никогда нет отбоя от друзей и знакомых, которые очень хотят сходить со мной в музей. Есть не только картины, но и рисунки, глиняные рыбы, деревья, дома и солнца, миски и кувшины, покрывала, полотенца и пледы ручной работы. Львиная доля всего этого хозяйства создана лично мной. Я бы не разделяла интерес к живописи поэта и интерес к живописи любого другого творца, и в целом восприятие искусства во многом зависит от общего культурного уровня человека, а не только от того, пишет он стихи или нет. Да и источником вдохновения может служить не только что-то прекрасное, а и любой сор, как сказала когда-то одна пишущая дама. На мой личный вкус, музыка в отношении силы воздействия ничуть не уступает живописи, и даже превосходит ее. В конечном итоге важным оказывается тот факт, что творец сам создаст под воздействием внешних или внутренних стимулов, а не то, сколько произведений искусства он может «употребить». Отдельно почитаемый мною художник – Питер Брейгель Старший, один из немногих, кто сумел создать свою отдельную вселенную. Про него можно долго говорить, но, наверное, сейчас как раз тот случай, когда нужно просто ограничиться своими стихами:

Брейгель

Проведи меня Сквозь воздушную арку дней, Сквозь дворовое детство, простуду, страницы книг, Через верные сказки — чем далее, тем страшней, Непотребные сны и корявый чужой язык,

Через грохот вокзалов (покуда не началось), Через кроны деревьев, плоды и зерно дождя, Через правила, стены и — самое трудное — сквозь Снегопады под утро, дыхание переведя,

Не щадя по дорогам ни времени, ни штиблет, Собирая в котомку, что встретилось на пути, Посвети путеводной, пока различаю свет, Сквозь майданы, какие там надобно, проведи,

Под имперские своды — к вершинам бесцветных гор, К деревам и собакам, к зеркальным разливам рек, Где забили свинью, и щетину скребет костер, Где охотники вышли на свежий снег.

3. Можно предположить, что судьба живописи в XXI веке однозначно будет сложной и интересной – увы, всё самое главное в искусствах случается в моменты глобальных перемен и потрясений, которых, кажется, будет более чем достаточно. Важно просто помнить, что всё, что мы превозносим и почитаем сейчас как «классическое», «великое», выкристаллизовывалось из очень большого количества шума, мусора, пустой породы. То, что создается сегодня, то, что происходит сейчас в литературе, живописи, медиаискусствах – эти процессы не закончены, но нам, надеюсь, еще случится в полный рост лицезреть гениев, героев нашего времени, которых мы сегодня пока не умеем разглядеть.

Екатерина Ливи-Монастырская:

1. Отдаю предпочтение исключительно классическому искусству. Старому и новому, в прошлом и настоящем. Это не обязательно реализм, классицизм, барокко или ренессанс. Классикой давно стали не только импрессионисты, но и авангард начала 20-го века, 20-х и 30-х годов, который расширил возможности и горизонты изобразительного искусства: Пикассо, Петров-Водкин, Модильяни, Малевич, Шагал, Де Кирико, Филонов. Соцреалисты Дейнека и Бродский, гениальные Мухина и Фаворский. Сегодня множество достойных мастеров работает в классическом направлении. Это мои чудесные друзья Константин Сутягин и Александр Шевченко, безвременно погибший и оплаканный Геннадий Проваторов, Андрей Ремнев, Павел Отдельнов, иллюстратор Геннадий Спирин и множество других великолепных живописцев и графиков. Они творят в разных жанрах и манерах, донося до нас красоту человека и природы, глубину чувства, радость и трепет от соприкосновения с прекрасным - именно это передает художник зрителю: мгновение этого контакта. Поэтому настоящая живопись чужда как салонной красивости, так и крикливой сиюминутной «актуальности». Живопись в моей жизни играет главную роль, Это мое ремесло и мое большое счастье. Дома у меня, разумеется, много картин. Они повернуты лицом к стене или свернуты в рулоны. Потому что когда пишешь или рисуешь, их присутствие немного мешает.

2. Это прекрасно выразил Заболоцкий:

Любите живопись, поэты! Лишь ей, единственной, дано Души изменчивой приметы Переносить на полотно.

Это стихотворение многие помнят наизусть. Сам Николай Алексеевич в начале – «живописец-авангардист», его «Столбцы» и поэмы подобны картинам Филонова, а в поздних стихах он восходит к классике алмазной огранки, при этом не теряя того странного, расширенного пространства, увиденного сразу с нескольких точек зрения, взгляда истинного авангардиста. Живопись не может не привлекать поэта, в стихах ведь тоже «рисуется картинка» - в ней есть свет, полутона, тени и блики, глубина, объемы и ракурсы, настроение, состояния и т.д.: все, что свойственно живописи, присутствует и в поэзии. У поэтов, как и у художников, разная манера в использовании материала: кто-то пишет пастозно, широкими мазками, кто-то прозрачно, акварельно, кто-то доводит форму до энгровского сияния или орудует, как гравер, резцом по самшитовой доске. Поэты работают в разных жанрах – от малого формата до огромных панно. Пишут пейзажи, портреты, исторические полотна, рисуют жанровые сценки, наброски, карикатуры, плакаты, иллюстрации и заставки. И подлинное здесь такое же подлинное, как и в живописи, и все приметы изменчивого мира так же запечатлеваются и становятся достоянием читателя, зрителя, который в случае соприкосновения с истинным искусством - со-творец, а не равнодушный глядетель в холст или скользитель глазом по строчкам. Вспоминаю строки Мандельштама:

Художник нам изобразил Глубокий обморок сирени, И красок звучные ступени На холст, как струпья, положил.

Он понял масла густоту – Его запекшееся лето Лиловым мозгом разогрето, Расширенное в духоту.

Или:

Как будто я повис на собственных ресницах В толпокрылатом воздухе картин Тех мастеров, что насаждают в лицах Порядок зрения и многолюдства чин.

Или поэма Пастернака «1905 год». Там нет описания картин как таковых, но это грандиозное живописное произведение. У меня, конечно же, есть стихи, вдохновленные картинами. Одним из самых больших живописных впечатлений для меня стал «Триумф смерти» кисти, вероятно, Андреа Орканья в пизанском Кампосанто:

Архангел фрески Страшного Суда, Стекло небес в твоих очах раскосых. В камнях, корнях и пыточных колесах Зима неумолима и тверда. Твой день лежит, светло окостенев, В нем спят огонь и трубы ледяные, Вот-вот – лицом к лицу взойдут стихии, Вздымая прах и извергая гнев. Прими тепло доверчивой руки И шепоток печали желторотой: Я тоже стану безымянной нотой, Войдя в твои ночные сквозняки, И станут мне дела твои близки В мерцаньи крыл с кромешной позолотой.

3. Сложная и интересная судьба. Медиаискусство создает бесконечную и живую картину уже в трех измерениях. Художники об этом мечтали. В какой-то степени то, что понимается под прогрессом изобразительного искусства, и было поиском наибольшей приближенности к трехмерному. И вот – пожалуйста. Мультипликация в 3D, фэнтезийные блокбастеры типа Аватара или Хоббита – это создание целых миров, плюс работа в команде, коллективное искусство, плюс соединяющее музыку, изображение и литературу. Это не просто кинематограф, а нечто большее. Мечта о синтезе искусств сбывается. Мы даже не представляем себе, как этот синтез, запущенный совсем недавно, будет развиваться, влиять на другие искусства. Художникам работы хватит, хотя они будут всегда в тени. Людям интересней актеры и музыканты. Развитие медиаискусств может обогатить традиционную живопись, придать ей новый импульс. Живопись останется собой и станет еще краше. Ей не придется конкурировать с киномирами киноэпосов. Это другое. Как Онегин Пушкина и Онегин Чайковского. Использовать открытия медиаискусств живописцы уж постараются, уверена. И поэты, не сомневаюсь. И еще – думаю, что нынешнее смутное для изобразительного искусства время кончится. Сейчас художниками называют себя производители того, что пожилые люди времен моего детства именовали «художествами». И эти «художества» и их «творцы» вернутся в канализационные отстойники, где им самое место. А живопись будет в музеях и на стенах наших домов, а может быть и в некоем пространстве-времени, где можно будет проникнуть в тайну каждого мазка. И тогда живопись станет едина с поэзией, которая сама по себе не только 3D, но и гиперпространство. Несколько лет назад я побывала на великолепной выставке Левитана. Вернувшись домой, я открыла интернет и прочла стихотворение Александра Кушнера, которое полностью совпало с моими ощущениями: Боже мой, Левитан! Ведь знакомы до слёз Этот лес, этот луг, этот мох, этот плёс, А про март и лошадку в снегу у крыльца Я бы, кажется, мог говорить без конца, И, признаться ли, даже казалось порой, Что как родственник слишком он, что ли, мне свой И, как детство, пожалуй, чуть-чуть заслонён Всем, что было с тех пор, столько чудных имён!

Но зашли мы на выставку. Надо взглянуть Ещё раз на сбегающий к берегу путь И ещё раз, в последний, наверное, раз Посмотреть на подкрашенный охрой баркас, И смотрели, смотрели, смотрели, потом Мимо авангардистов возвратным путём Шли мы к выходу, к выходу шли, как во сне, И Малевич казался архаикой мне.

И не зря казался. Не только потому, что после картин Левитана, его Волги с золотым внутренним сиянием, все кажется плоским. Здесь еще и знание, и догадка. А дальше я могу рассказывать и рассказывать – о Малевиче и архаике, о символизме Черного Квадрата, о связи древнерусского искусства и раннесоветского авангарда и о многих других увлекательных вещах.

Герман Власов:

1. Интересно все, но в большей степени - классика (голландцы, немцы, итальянцы). Очень нравятся экспрессионисты (Моне, Дега), отдельная тема - Врубель, Петров-Водкин. Пастель, карандаш, графика - тут есть тоже мастера. Современные художники чаще всего не нравятся потому, что они в большей степени ориентированы на интерьер и декоративное искусство. Они как бы самоограничивают себя до символа и жеста в ущерб красоте и силе, которая им открыта. Современная картина - не окно в мир и не портрет Дориана Грея, а аквариум с золотыми рыбками. Она - ручная, а не дикая. Вообще тут особняком стоят художники, чья манера письма менялась; картины позднего Тернера - замечательны... Я пробовал рисовать, мне нравится запах масляных красок. Живопись - та же медитация... Есть несколько картин: копия гравюры Дюрера, неизвестный итальянец, виды старой Москвы, персидская миниатюра. Не так много...

2. «Любите живопись, поэты…» - написал Заболоцкий. Краски пахнут культурой: Умбрия - название местности в Италии… Есть несколько стихотворений. Вот одно:

не смотри на сверкающий ливень майский дождь несговорчив и прям сколько желтых изломанных линий разделили окно пополам

и к стеклу не спеши прикасаться там качаются ветви гурьбой их зеленые листья двоятся и в отрыв уведут за собой

в акварельной такой мешанине где гремит и рябит без конца как у тернера в новой картине дирижера не видно лица

но когда отшумит - будет создан удивительной радости день словно кто-то расчесывал воздух и прогнал его дымную тень

и теперь она в глине и смальте метростроевской шахты внутри оттого пузыри на асфальте настоящей земли пузыри

3. Наверно, художник и зритель должны хорошо представлять себе историю развития живописи. Существует опасность превращения живописи в форму рекламы или агитации, но вкус и интуиция помогут распознать настоящее. Настоящее не ищет повторения или пользы, оно - непредсказуемо, как танец бабочки над весенней толпой. Оно удивляет.

Ян Бруштейн:

1. Вопрос поставлен некорректно: как я могу сказать, что люблю больше – завораживающих «Охотников на снегу» Питера Брейгеля-старшего или удивительный по изяществу «Поцелуй» Густава Климта? Струящуюся «Большую одалиску» Жана-Огюста Доминика Энгра или абстрактные композиции Пауля Клее? «Спящую Венеру» Джорджоне или пейзажи Оскара Рабина?.. Ну вот, образованность я показал, дальше могу добавить, что живопись играет в моей жизни огромную роль: я ею активно занимался в долгий, 25-летний период неписания стихов, и это помогло мне не сойти с ума. Были даже несколько выставок, холсты разошлись по музеям и частным коллекциям. Кроме того, я 15 лет преподавал в вузе историю и теорию искусств, немало писал рецензий на выставки. А картин у меня дома столько, что вешать их уже некуда. В основном это современная живопись и графика моих друзей-художников, ныне живущих и уже ушедших. Но есть и уникальные вещи – рисунки замечательного Сергея Зверева, с которым в 60-х я был хорошо знаком.

2. Живопись, её знание и понимание, несомненно, дают автору стихов новые краски, ощущение плоти мира и искусства. Один очень умный старый (даже по сравнению со мной) профессор как-то сказал, что моя книга «Красные деревья» - живописна, а сборник «Город дорог» - графичен... Подумав, я согласился: как раз после «Красных деревьев» я оставил занятия живописью и увлёкся чёрно-белой графикой, в том числе – компьютерной. И это вполне могло отразиться и в стихах. Есть у меня и стихи, непосредственно посвящённые произведениям искусства. Вот два из них:

крик мунк

он кричит на мосту на причале на сходнях и от этого крика вскипает вода он пришел из беды он ворвался в сегодня и отсюда уже никуда никогда наши злые слова наши старые страхи если празднует боль будто кто отпинал фреди крюгер души он приходит на взмахе топора и от ужаса мокнет спина вы забудете имя помянут не к ночи для чего в этом месте он всё поменял и кричит и стоит будто он приколочен на мосту на пути от меня до меня

Вечный город. Рене Магритт, «НОСТАЛЬГИЯ»

Кошачий смысл не льву ли ясен, Когда разляжется, прекрасен, Надолго и надежно сыт. А фрачный ангел просто рядом, Чтобы скользнуть небрежным взглядом, Когда положим на весы Все стыдные и злые мысли.

...Пилат старательно умылся. Его здесь нет. И не о нем Молился ангел чернокрылый, Не перед ним гордился силой Лев, перекрещенный огнем.

Слепая тяжесть парапета Нас убедит, что песня спета, Что наше время истекло. А город, скрывшийся в тумане, Не нас настигнет и обманет, Разбив зеркальное стекло.

Нам фрачный ангел не поможет: Застыл навеки с постной рожей Там, где течет остаток дня, Где величаво и беспечно Он охраняет город вечный - Лев, не боящийся огня.

3. Мне кажется, что мы непоправимо обедним, ограбим себя, если за увлечением различными формами поп-арта, акционизмом и прочим «актуальным искусством», которое преходяще, и в истории, как мне кажется, может остаться разве что как казус, забудем собственно о живописи, пусть и самой современной. Развитие технологий может привести, например, к трёхмерной живописи (графика такая уже появляется). Возможно появление кинетической живописи... Но какими бы ни были техника и материалы, должно остаться главное: волнение и восторг, которые мы испытываем перед подлинным произведением искусства!

Глеб Шульпяков:

1. Из двух музеев - современного искусства и музея старых мастеров - я выберу старых мастеров, если выбор будет необходим. Хотя в свое время довольно много времени мне довелось провести в музеях именно современного искусства - Европы и США. Через «современное искусство» было проще понять дух времени. К тому же это было следствием того, что в СССР современного искусства не было. По смысловой насыщенности старые мастера, конечно, по-прежнему опережают наше время. Вопросы, которыми они задаются, являются экзистенциальными и никуда не ушли от человечества; каждый рано или поздно должен искать ответы на них. И потом: что считать современным искусством? Любое искусство, где художник пытается ответить на эти вопросы, будет современным. А так называемое «современное искусство» мне интересно совсем по другим причинам, через него я просто пытаюсь, как уже сказал, понять дух времени и его невроз, и невроз той страны, где это искусство создано. Живопись не играет никакой роли в моей жизни - она является ее частью. Хотя ты понимаешь это только тогда, когда возвращаешься на родину после многодневных блужданий по знаменитым европейским галереям. Да, в моем доме есть несколько картин моих друзей-художников. Но вообще все гораздо проще: когда-то я просто закончил художественную школу.

2. Интерес заключается в ощупывании, в переживании возможности смысла - поэзия занимается тем же. Да, у меня есть стихотворение, которое так и называется - «Прадо», оно было опубликовано в «Лиterraтуре»: http://literratura.org/poetry/585-gleb-shulpyakov-v-sekundu-tishiny.html.

3. Живопись нашего века ждет возвращение в пантеистическую архаику со всеми присущими ей элементами: синкретичность, условность, простота, декоративность и т.д.

Бахыт Кенжеев:

1. Конечно, классическому. «Свобода на баррикадах» Делакруа или «Брежнев на Малой Земле» Налбандяна – вот великие полотна, по которым стоит учиться жизни. А если серьезно – той живописи, в которой нет литературы. Тернер, Ван-Гог, эль Греко и многие другие. Не люблю абстракционизма и поп-арта, поскольку и то, и другое считаю жульничеством. Обожаю «Тайную вечерю» Сальвадора Дали - обожаю хулигана Мэгритта - но и Мунку, если честно, не чужд. Лишь бы душа была вложена в картину...

2. Есть! В цикле «Странствия» имеется издевательское стихотворение о картине Брюллова «Последний день Помпеи» - как раз потому, что оно ужасно литературное (иными словами, поддающееся пересказу). А вообще живописцев очень уважаю, потому что мы с ними занимаемся общим делом.

3. Я и своей-то судьбы не знаю, так что давать прогнозы не отваживаюсь. Впрочем, деградация живописи в сторону попсы довольно очевидна. Это означает, что будущим художникам будет требоваться еще больше мужества, чем в прежние времена. Но, как говорил Пушкин, «мы играем не для денег, а лишь бы вечность провести…» Надеюсь, что еще будут появляться новые Ван-Гоги и Петровы-Водкины.

На фото - художник Омар Ортис за работойскачать dle 12.1

literratura.org

поэт Фотографии, картинки, изображения и сток-фотография без роялти

#42120646 - Woman is recording in the book of her creativity.

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

Cartoon Emoticon Yellow Face Pondering Creativity Chewing on a Pencil

#11375497 - Cartoon Emoticon Yellow Face Pondering Creativity Chewing on..

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#13040585 - Banner with feathers

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

Cartoon of William Shakespeare holding a feather quill and paper scroll Иллюстрация

#42732247 - Cartoon of William Shakespeare holding a feather quill and paper..

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

Pensive girl thinking of rhyme for new poem Фото со стока

#52076713 - Pensive girl thinking of rhyme for new poem

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

Boy writes bird watching line art caricature. The student learns. Excellent studious boy. Writer poet Иллюстрация

#57639603 - Boy writes bird watching line art caricature. The student learns...

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#46531404 - Creativity literature poet writer quill pen pop art retro style

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#31773823 - quill pen

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#39549401 - Inkwell and quill pen

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

Cartoon of William Shakespeare holding a feather quill and scroll Иллюстрация

#41507582 - Cartoon of William Shakespeare holding a feather quill and scroll

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#64541408 - Krakow old town, Poland

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#60380696 - Spoof Vector Drawing of The Bard with Blue-Tinted Glasses

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

High dynamic range HDR William Shakespeare birthplace in Stratford Upon Avon, UK

#60803084 - High dynamic range HDR William Shakespeare birthplace in Stratford..

Похожие изображения

ru.123rf.com

"Любите живопись, поэты!"

Ахматова и Модильяни

«Любовь - это история в жизни женщины и эпизод в жизни мужчины», - обмолвился один известный француз. Леди Серебряного века, «не то монахиня, не то блудница» никогда не писала о счастливой любви. Ахматова была поэтессой любви-излома.

Отношения Ахматовой и Модильяни завораживают хотя бы потому, что они были краткими, как эпизод, но яркими, как история.

Итак, в 1910 году Анна Ахматова выходит замуж за Гумилева, и молодожены отправляются на месяц в Париж...

В Париже Анна встретила молодого еврейского юношу, совсем недавно приехавшего из Италии, меняющего адреса как перчатки (среди адресов - бульвар Распай, который Ахматова упоминает в автобиографии в связи с медовым месяцем). Скромный итальянский художник просит разрешения ее нарисовать - почему бы нет?

В тот приезд она видела его всего несколько раз. Тем не менее всю зиму Дэдо писал ей. "Вы во мне как наваждение", - летело из Парижа в Россию. Он постоянно восхищался ее способностью угадывать мысли, видеть чужие сны и прочими мелочами: "О, это умеете только вы", - удивлялся Модильяни. Хотя ничего неожиданного для самой Анны в этой "передаче мыслей" не было - все, кто знал ее, давно привыкли к этому.

Уже в ту первую поездку-встречу двадцатилетняя Ахматова понимала, что для Модильяни была просто чужой, не очень понятной женщиной, иностранкой. Да и сама она не знала его совершенно, видела лишь одну сторону его души - "сияющую". В реальности же уже тогда Модильяни становился героем легенды о гении, раскрывшемся благодаря наркотикам. Это было правдой лишь отчасти: он никогда не писал в состоянии наркотического опьянения, но на его хрупкую нервную систему оно оказывало быстрое и необратимое действие. Однако Дэдо продолжал творить - вопреки туберкулезу, пьянству, нищете.

Они встретились снова в 1911 году. Тот же Париж, другой Модильяни. Он весь потемнел и осунулся, но глаза с золотыми искрами говорили ей, что этот человек по-прежнему не похож ни на кого на свете. Его голос как-то навсегда осядет в памяти. Как художник он также не имел никакого признания, а беден был так, что им приходилось сидеть в Люксембургском саду на скамейке, а не на платных стульях, как было принято. Но Амедео никогда не жаловался ей - нужда и непризнание были тем мраком, сквозь который в нем искрилось "все божественное", как потом напишет Анна. Только один раз Дэдо вспомнил одну из парижских зим, когда ему было так плохо, что он "не мог думать о самом ему дорогом".

Ахматова отмечала про себя, что он никогда не рассказывает о предыдущих влюбленностях (пришлось отвыкать - до него так делали все). Вообще Амедео почти не говорил с ней о земном. «Очевидной» подруги жизни у него тогда не было. Были музы (читай: натурщицы), но они были всегда (бесчисленные «кики», «малышки»).

Он запомнился ей помешанным на искусстве Египта, влюбленным в египетский подвал Лувра ("все остальное можешь даже не смотреть..."). Ему нравилось рисовать ее головку в убранстве египетских цариц и танцовщиц. Он любил замечать Ахматовой, перебирающей тонкими пальцами свои африканские бусы: "Украшения должны быть дикарскими..." Модильяни был нежен и заботлив с ней (сравните: его будущая подруга, с которой он проживет ближайшие два года, в первый раз запомнила его "некрасивым, жадным и жестоким").

Что притягивало Анну к Модильяни? То, что он видел все не так, как остальные. Однажды ее поразило, что Дэдо нашел красивым одного заведомо некрасивого человека, причем очень настаивал на этом. "Моды" - слова, которым дышал весь Париж, для него не существовало. По поводу Венеры Милосской говорил, что "прекрасно сложенные женщины, которых стоит лепить и писать, всегда кажутся неуклюжими в платьях".

Тем летом в Париже часто шли теплые дожди, и Модильяни ходил с огромным, очень старым черным зонтом, под которым они часами сидели в Люксембургском саду. В два голоса читали Верлена, которого оба знали наизусть, радовались, что помнили одни и те же четверостишия. Рядом стоял сонный старый дворец в итальянском вкусе.

Модильяни водил Анну смотреть старый Париж за Пантеоном, как «положено», - ночью при луне. Именно он подарил ей «настоящий» Париж, в котором они однажды заблудились... Он любил бродить по ночному Парижу. Она знала это, иногда подходила к жалюзи и наблюдала за его тенью под своими окнами. Возможно, все это ей только снилось.

Моди был в душе ребенком, и ни гашиш, ни алкоголь, ни тяжелое подкашливание не вытравили в нем наивно-трагической романтики. Как-то Ахматова зашла за ним, в мастерской никого не было, но окно над воротами было открыто. Анна держала в руках охапку красных роз, которую по какому-то нелепому вдохновению начала бросать в мастерскую через окно. Не дождавшись Дэдо, она ушла. Когда они встретились, он спросил, как она попала в комнату. Ахматова объяснила, что не заходила внутрь, но Моди был по-прежнему удивлен и зачарован: «Не может быть - они так красиво лежали...»

Моди рисовал ее у себя дома и просил, чтобы эти портреты она повесила в своей комнате в России. Они погибли в первые годы революции, из шестнадцати уцелел лишь один.

Через семь лет после этой поездки Анна упомянет в разговоре с мужем имя Модильяни, тот назовет его "пьяным чудовищем" или чем-то в этом роде (что могло иметь под собой веские основания). Им обоим (и Гумилеву, и Амедео) тогда оставалось жить примерно по три года.

Советский нэп Ахматовой запомнился маленьким некрологом во французском художественном журнале, в котором Модильяни называли великим художником XX века. Он умер в возрасте 35 лет (через девять лет после их последней встречи), его любимая жена на следующее утро выбросилась с 6-го этажа. Маленькая дочка выросла и написала его биографию, в которой фигурировало не только имя ее матери Жанны Эбютерн, но и множество "кики". Об Анне в ней не было ни слова.

Впрочем, "Анна и Амедео" - это не столько история любви, сколько лишь эпизод из жизни двух людей, обугленных дыханием искусства. Позже Ахматова отметила, что ей удалось понять одну существенную вещь. "...Все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его - очень короткой, моей - очень длинной».

Ольга Яковлева

АиФ-Любовь №13 1999 г.

www.chitalnya.ru

Потрясающие редкие фотографии известных писателей и поэтов • Фактрум

Забавные причуды и фотографии образов жизни писателей могут порой рассказать о них гораздо больше, чем какие-то сухие факты биографии. Фактрум представляет вашему вниманию подборку фотографий знаменитостей прежних лет, многие из которых запечатлены в интересных и непривычных образах.

Класснуть