Уильям Тернер «Метель. Пароход выходит из гавани и подает сигнал бедствия, попав в мелководье». Описание картины. Картина метель

Пишем зимний пейзаж "Метелица" – Ярмарка Мастеров

Густой туман, метель, вьюга, то явление природы, при котором наш глаз очень слабо различает детали пейзажа.

Небольшая метель или зимняя поземка, именно это явление природы, я постараюсь написать за один сеанс.

Я взял неудавшуюся  картину и по возможности смыл её растворителем.

Не обращая внимания на эту грязную поверхность, я приступаю к работе. Как гласят правила масляной живописи: писать нужно от темного к светлому, то есть, сначала пишем тени, потом свет. В этом эксперименте, я наверно, нарушу этот закон, пойду от обратного...

Вот палитра, на которой присутствуют четыре краски — синяя, коричневая, красная, желтая и основа всего — белила. Все эти четыре краски, в мизерных пропорциях, я замешал на белилах и получил светло — серую смесь.

Этой смесью, полностью, закрасил поверхность холста. Затем, прямо по сырой, светло-серой  поверхности, одной краской, Кобальтом синим, я стал набирать плотность неба, сразу рисую композиционные детали.

В этих деталях, будут присутствовать: на заднем плане — полоса леса, на среднем -крыша деревенского домика, пара деревьев (ели) и на переднем плане парочка небольших кустов.

Так, как тема этого пейзажа "Зимняя поземка", или, "Небольшая метелица", значит, никаких резких деталей быть не должно. Поднимающийся на ветру снег, сглаживает детали и самое главное, не присутствует, как таковая, цветность всего пейзажа. Я вплавляю синий цвет в белильную основу, постоянно растушевывая контуры. То есть, тени, должны плавно переходить в света. Градиентное наложение краски.

Синий цвет, сам по себе, является очень сложным, не только в написании, но и в восприятии. Голубой вызывает спокойствие — синий возбуждение.

Эти две эмоции, привели меня в некое замешательство. Как, показать нежность снега и в то же время его движение и холодность? Относительно глаз смотрящего, ветер дует справа налево, значит, под силой ветра, два основных дерева склоняются влево. Так же, под "шапкой" снега, их ветки тяжело клонятся к земле. Это показывает некую силу движения и мощь.

Я, растушевал весь рисунок мягкой кистью. В основном, направление кисти для растушевки, справа налево, по направлению ветра. Набираю плотность в теневых местах все той же синей краской. Немного уточняю детали на среднем и переднем планах, не забывая при этом, так же сглаживать контуры.

Под заснеженными лапами елей, кое где проглядывают голые ветки деревьев. Это немного разбавляет скучность одного цвета. Эти ветки, так же рисую кобальтом синим, кое где подмешивая коричневую краску.

В финале, вроде получился зимний пейзаж с туманной поземкой снега. Кое-где пропадает видимость пейзажа совсем. Везде присутствует плавные растушевки (градиент). Вроде закончил. Поставил сушиться.

Через недельку, мой глаз успел забыть про эту картинку и когда увидел её снова... передал сигнал в мозг — "скучновато" Что делать?

Вспомнил! У меня давно валятся бирюзовая краска, которой, почему-то, я никогда не пользуюсь. Эта краска, красивого цвета, полностью прозрачная, значит подходит для лессировок. А куда же я, без своих любимых лессировок?

Этой бирюзовой красочкой,  на лаке, прозрачно, я полностью покрыл полотно.

Ну совсем другое дело — сказал мой мозг — уже веселее.

"Бирюза", мало того, дала более сочный оттенок, смешавшись с подслоем синевы, она еще больше сгладила переходы от света к тени, тем самым объединив все в единое целое. В завершении, чистыми белилами, кое где усилил свет.

Ярких бликов, нигде быть не должно, так как, нет солнца.  А солнце, это уже другая история, на другой картине.

Желаю всем творческих удач. До новых встреч.

Для тех, кто не умеет читать, есть видео.

www.livemaster.ru

Уильям Тернер «Метель. Пароход выходит из гавани и подает сигнал бедствия, попав в мелководье». Описание картины

Уильям Тернер «Метель. Пароход выходит из гавани и подает сигнал бедствия, попав в мелководье». Описание картины

Картина «Метель. Пароход выходит из гавани и подает сигнал бедствия, попав в мелководье» (1842), подверглась самой нещадной критике. Тернер не перестает подыскивать сюжеты, при этом критерии поиска трудно понять даже людям, хорошо разбирающимся в искусстве. Пытаясь добиться максимальной реалистичности в изображении морской стихии, пожилой мастер попросил привязать себя к корабельной мачте на четыре часа. Это событие даже присутствовало в примечании к названию.

Дикая, необузданная сила стихии, так привлекавшая Тернера, передана в картине почти на уровне физических ощущений. Как всякая творческая душа, он интуитивно чувствовал приближение катастроф мирового масштаба, и попытался это передать в форме собирательного образа бури.

Сам автор с обидой отмечал, что не преследовал цели быть понятым, но хотел «показать, на что это похоже».

1842 г. Холст, масло. 91,5 x 122. Галерея Тейт, Лондон, Великобритания.

gorodkrasota2016-01-22T20:36:10+00:00

Поделиться ссылкой, выберите способ!

www.hudojnik-impressionist.ru

А.С. Пушкин. Повесть " Метель"

МЕТЕЛЬ

 

Кони мчатся по буграм,Топчут снег глубокой... Вот в сторонке божий храм Виден одинокой. 

. . . . . . .

Вдруг метелица кругом;Снег валит клоками;Черный вран, свистя крылом, Вьется над санями;Вещий стон гласит печаль!Кони торопливыЧутко смотрят в темну даль,Воздымая гривы...

Жуковский.

В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную, жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть по пяти копеек в бостон с его женою, а некоторые для того, чтоб поглядеть на дочку их, Марью Гавриловну, стройную, бледную и семнадцатилетнюю девицу. Она считалась богатой невестою, и многие прочили ее за себя или за сыновей.

Марья Гавриловна была воспитана на французских романах, и, следственно, была влюблена. Предмет, избранный ею, был бедный армейский прапорщик, находившийся в отпуску в своей деревне. Само по себе разумеется, что молодой человек пылал равною страстию и что родители его любезной, заметя их взаимную склонность, запретили дочери о нем и думать, а его принимали хуже, нежели отставного заседателя.

Наши любовники были в переписке, и всякий день видались наедине в сосновой роще или у старой часовни. Там они клялися друг другу в вечной любви, сетовали на судьбу и делали различные предположения. Переписываясь и разговаривая таким образом, они (что весьма естественно) дошли до следующего рассуждения: если мы друг без друга дышать не можем, а воля жестоких родителей препятствует нашему благополучию, то нельзя ли нам будет обойтись без нее? Разумеется, что эта счастливая мысль пришла сперва в голову молодому человеку и что она весьма понравилась романическому воображению Марьи Гавриловны.

 

Наступила зима и прекратила их свидания; но переписка сделалась тем живее. Владимир Николаевич в каждом письме умолял ее предаться ему, венчаться тайно, скрываться несколько времени, броситься потом к ногам родителей, которые, конечно, будут тронуты наконец героическим постоянством и несчастием любовников и скажут им непременно: «Дети! придите в наши объятия».

Марья Гавриловна долго колебалась; множество планов побега было отвергнуто. Наконец она согласилась: в назначенный день она должна была не ужинать и удалиться в свою комнату под предлогом головной боли. Девушка ее была в заговоре; обе они должны были выйти в сад через заднее крыльцо, за садом найти готовые сани, садиться в них и ехать за пять верст от Ненарадова в село Жадрино, прямо в церковь, где уж Владимир должен был их ожидать.

Накануне решительного дня Марья Гавриловна не спала всю ночь; она укладывалась, увязывала белье и платье, написала длинное письмо к одной чувствительной барышне, ее подруге, другое к своим родителям. Она прощалась с ними в самых трогательных выражениях, извиняла свой проступок неодолимою силою страсти и оканчивала тем, что блаженнейшею минутою жизни почтет она ту, когда позволено будет ей броситься к ногам дражайших ее родителей. Запечатав оба письма тульской печаткою, на которой изображены были два пылающие сердца с приличной надписью, она бросилась на постель перед самым рассветом и задремала; но и тут ужасные мечтания поминутно ее пробуждали. То казалось ей, что в самую минуту, как она садилась в сани, чтоб ехать венчаться, отец ее останавливал ее, с мучительной быстротою тащил ее по снегу и бросал в темное, бездонное подземелие... и она летела стремглав с неизъяснимым замиранием сердца; то видела она Владимира, лежащего на траве, бледного, окровавленного. Он, умирая, молил ее пронзительным голосом поспешить с ним обвенчаться... другие безобразные, бессмысленные видения неслись перед нею одно за другим. Наконец она встала, бледнее обыкновенного и с непритворной головною болью. Отец и мать заметили ее беспокойство; их нежная заботливость и беспрестанные вопросы: что с тобою, Маша? не больна ли ты, Маша? — раздирали ее сердце. Она старалась их успокоить, казаться веселою, и не могла. Наступил вечер. Мысль, что уже в последний раз провожает она день посреди своего семейства, стесняла ее сердце. Она была чуть жива; она втайне прощалась со всеми особами, со всеми предметами, ее окружавшими.

Подали ужинать; сердце ее сильно забилось. Дрожащим голосом объявила она, что ей ужинать не хочется, и стала прощаться с отцом и матерью. Они ее поцеловали и, по обыкновению, благословили: она чуть не заплакала. Пришед в свою комнату, она кинулась в кресла и залилась слезами. Девушка уговаривала ее успокоиться и ободриться. Все было готово. Через полчаса Маша должна была навсегда оставить родительский дом, свою комнату, тихую девическую жизнь... На дворе была метель; ветер выл, ставни тряслись и стучали; все казалось ей угрозой и печальным предзнаменованием. Скоро в доме все утихло и заснуло. Маша окуталась шалью, надела теплый капот, взяла в руки шкатулку свою и вышла на заднее крыльцо. Служанка несла за нею два узла. Они сошли в сад. Метель не утихала; ветер дул навстречу, как будто силясь остановить молодую преступницу. Они насилу дошли до конца сада. На дороге сани дожидались их. Лошади, прозябнув, не стояли на месте; кучер Владимира расхаживал перед оглоблями, удерживая ретивых. Он помог барышне и ее девушке усесться и уложить узлы и шкатулку, взял вожжи, и лошади полетели.

 

«Метель». Побег Марьи Гавриловны. Художник Д. Шмаринов. 1973

 

«Метель». Побег Марьи Гавриловны. Художник В. Милашевский. 1971

Поручив барышню попечению судьбы и искусству Терешки кучера, обратимся к молодому нашему любовнику.

Целый день Владимир был в разъезде. Утром был он у жадринского священника; насилу с ним уговорился; потом поехал искать свидетелей между соседними помещиками. Первый, к кому явился он, отставной сорокалетний корнет Дравин, согласился с охотою. Это приключение, уверял он, напоминало ему прежнее время и гусарские проказы. Он уговорил Владимира остаться у него отобедать и уверил его, что за другими двумя свидетелями дело не станет. В самом деле, тотчас после обеда явились землемер Шмит в усах и шпорах, и сын капитан-исправника, мальчик лет шестнадцати, недавно поступивший в уланы. Они не только приняли предложение Владимира, но даже клялись ему в готовности жертвовать для него жизнию. Владимир обнял их с восторгом и поехал домой приготовляться.

Уже давно смеркалось. Он отправил своего надежного Терешку в Ненарадово с своею тройкою и с подробным, обстоятельным наказом, а для себя велел заложить маленькие сани в одну лошадь, и один без кучера отправился в Жадрино, куда часа через два должна была приехать и Марья Гавриловна. Дорога была ему знакома, а езды всего двадцать минут.

 

«Метель». Художник А. Ванециан. 1947 

Но едва Владимир выехал за околицу в поле, как поднялся ветер и сделалась такая метель, что он ничего не взвидел. В одну минуту дорогу занесло; окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снегу; небо слилося с землею. Владимир очутился в поле и напрасно хотел снова попасть на дорогу; лошадь ступала наудачу и поминутно то взъезжала на сугроб, то проваливалась в яму; сани поминутно опрокидывались. Владимир старался только не потерять настоящего направления. Но ему казалось, что уже прошло более получаса, а он не доезжал еще до Жадринской рощи. Прошло еще около десяти минут; рощи все было не видать. Владимир ехал полем, пересеченным глубокими оврагами. Метель не утихала, небо не прояснялось. Лошадь начинала уставать, а с него пот катился градом, несмотря на то, что он поминутно был по пояс в снегу.

 

«Метель». Художник Н. Пискарев. 1937

 

Наконец он увидел, что едет не в ту сторону. Владимир остановился: начал думать, припоминать, соображать — и уверился, что должно было взять ему вправо. Он поехал вправо. Лошадь его чуть ступала. Уже более часа был он в дороге. Жадрино должно было быть недалеко. Но он ехал, ехал, а полю не было конца. Всё сугробы да овраги; поминутно сани опрокидывались, поминутно он их подымал. Время шло; Владимир начинал сильно беспокоиться.

Наконец в стороне что-то стало чернеть. Владимир поворотил туда. Приближаясь, увидел он рощу. Слава богу, подумал он, теперь близко. Он поехал около рощи, надеясь тотчас попасть на знакомую дорогу или объехать рощу кругом: Жадрино находилось тотчас за нею. Скоро нашел он дорогу и въехал во мрак дерев, обнаженных зимою. Ветер не мог тут свирепствовать; дорога была гладкая; лошадь ободрилась, и Владимир успокоился.

Но он ехал, ехал, а Жадрина было не видать; роще не было конца. Владимир с ужасом увидел, что он заехал в незнакомый лес. Отчаяние овладело им. Он ударил по лошади; бедное животное пошло было рысью, но скоро стало приставать и через четверть часа пошло шагом, несмотря на все усилия несчастного Владимира.

Мало-помалу деревья начали редеть, и Владимир выехал из лесу; Жадрина было не видать. Должно было быть около полуночи. Слезы брызнули из глаз его; он поехал наудачу. Погода утихла, тучи расходились, перед ним лежала равнина, устланная белым волнистым ковром. Ночь была довольно ясна. Он увидел невдалеке деревушку, состоящую из четырех или пяти дворов. Владимир поехал к ней. У первой избушки он выпрыгнул из саней, подбежал к окну и стал стучаться. Через несколько минут деревянный ставень поднялся, и старик высунул свою седую бороду. «Что те надо?» — «Далеко ли Жадрино?» — «Жадрино-то далеко ли?» — «Да, да! Далеко ли?» — «Недалече; верст десяток будет». При сем ответе Владимир схватил себя за волосы и остался недвижим, как человек, приговоренный к смерти.

«А отколе ты?»— продолжал старик. Владимир не имел духа отвечать на вопросы. «Можешь ли ты, старик, — сказал он, — достать мне лошадей до Жадрина?» — «Каки у нас лошади», — отвечал мужик. «Да не могу ли взять хоть проводника? Я заплачу, сколько ему будет угодно». — «Постой, — сказал старик, опуская ставень, — я те сына вышлю; он те проводит». Владимир стал дожидаться. Не прошло минуты, он опять начал стучаться. Ставень поднялся, борода показалась. «Что те надо?» — «Что ж твой сын?» — «Сейчас выдет, обувается. Али ты прозяб? взойди погреться». — «Благодарю, высылай скорее сына».

Ворота заскрыпели; парень вышел с дубиною и пошел вперед, то указывая, то отыскивая дорогу, занесенную снеговыми сугробами. «Который час?» — спросил его Владимир. «Да уж скоро рассвенет», — отвечал молодой мужик. Владимир не говорил уже ни слова.

Пели петухи и было уже светло, как достигли они Жадрина. Церковь была заперта. Владимир заплатил проводнику и поехал на двор к священнику. На дворе тройки его не было. Какое известие ожидало его!

Но возвратимся к добрым ненарадовским помещикам и посмотрим, что-то у них делается.

А ничего.

Старики проснулись и вышли в гостиную. Гаврила Гаврилович в колпаке и байковой куртке, Прасковья Петровна в шлафорке на вате. Подали самовар, и Гаврила Гаврилович послал девчонку узнать от Марьи Гавриловны, каково ее здоровье и как она почивала. Девчонка воротилась, объявляя, что барышня почивала-де дурно, но что ей-де теперь легче и что она-де сейчас придет в гостиную. В самом деле, дверь отворилась, и Марья Гавриловна подошла здороваться с папенькой и с маменькой.

«Что твоя голова, Маша?» — спросил Гаврила Гаврилович. «Лучше, папенька», — отвечала Маша. «Ты, верно, Маша, вчерась угорела», — сказала Прасковья Петровна. «Может быть, маменька», — отвечала Маша.

День прошел благополучно, но в ночь Маша занемогла. Послали в город за лекарем. Он приехал к вечеру и нашел больную в бреду. Открылась сильная горячка, и бедная больная две недели находилась у края гроба.

Никто в доме не знал о предположенном побеге. Письма, накануне ею написанные, были сожжены; ее горничная никому ни о чем не говорила, опасаясь гнева господ. Священник, отставной корнет, усатый землемер и маленький улан были скромны, и недаром. Терешка кучер никогда ничего лишнего не высказывал, даже и во хмелю. Таким образом тайна была сохранена более, чем полудюжиною заговорщиков. Но Марья Гавриловна сама в беспрестанном бреду высказывала свою тайну. Однако ж ее слова были столь несообразны ни с чем, что мать, не отходившая от ее постели, могла понять из них только то, что дочь ее была смертельно влюблена во Владимира Николаевича и что, вероятно, любовь была причиною ее болезни. Она советовалась со своим мужем, с некоторыми соседями, и наконец единогласно все решили, что видно такова была судьба Марьи Гавриловны, что суженого конем не объедешь, что бедность не порок, что жить не с богатством, а с человеком, и тому подобное. Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях, когда мы от себя мало что можем выдумать себе в оправдание.

Между тем барышня стала выздоравливать. Владимира давно не видно было в доме Гаврилы Гавриловича. Он был напуган обыкновенным приемом. Положили послать за ним и объявить ему неожиданное счастие: согласие на брак. Но каково было изумление ненарадовских помещиков, когда в ответ на их приглашение получили они от него полусумасшедшее письмо! Он объявлял им, что нога его не будет никогда в их доме, и просил забыть о несчастном, для которого смерть остается единою надеждою. Через несколько дней узнали они, что Владимир уехал в армию. Это было в 1812 году.

Долго не смели объявить об этом выздоравливающей Маше. Она никогда не упоминала о Владимире. Несколько месяцев уже спустя, нашед имя его в числе отличившихся и тяжело раненных под Бородиным, она упала в обморок, и боялись, чтоб горячка ее не возвратилась. Однако, слава богу, обморок не имел последствия.

Другая печаль ее посетила: Гаврила Гаврилович скончался, оставя ее наследницей всего имения. Но наследство не утешало ее; она разделяла искренно горесть бедной Прасковьи Петровны, клялась никогда с нею не расставаться; обе они оставили Ненарадово, место печальных воспоминаний, и поехали жить в ***ское поместье.

Женихи кружились и тут около милой и богатой невесты; но она никому не подавала и малейшей надежды. Мать иногда уговаривала ее выбрать себе друга; Марья Гавриловна качала головой и задумывалась. Владимир уже не существовал: он умер в Москве, накануне вступления французов. Память его казалась священною для Маши; по крайней мере она берегла все, что могло его напомнить: книги, им некогда прочитанные, его рисунки, ноты и стихи, им переписанные для нее. Соседи, узнав обо всем, дивились ее постоянству и с любопытством ожидали героя, долженствовавшего наконец восторжествовать над печальной верностию этой девственной Артемизы.

Между тем война со славою была кончена. Полки наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу. Музыка играла завоеванные песни: Vive Henri-Quatre1), тирольские вальсы и арии из Жоконда. Офицеры, ушедшие в поход почти отроками, возвращались, возмужав на бранном воздухе, обвешанные крестами. Солдаты весело разговаривали между собою, вмешивая поминутно в речь немецкие и французские слова. Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество! Как сладки были слезы свидания! С каким единодушием мы соединяли чувства народной гордости и любви к государю! А для него какая была минута!

Женщины, русские женщины были тогда бесподобны. Обыкновенная холодность их исчезла. Восторг их был истинно упоителен, когда, встречая победителей, кричали они: ура!

И в воздух чепчики бросали.Кто из тогдашних офицеров не сознается, что русской женщине обязан он был лучшей, драгоценнейшей наградою?..

В это блистательное время Марья Гавриловна жила с матерью в*** губернии и не видала, как обе столицы праздновали возвращение войск. Но в уездах и деревнях общий восторг, может быть, был еще сильнее. Появление в сих местах офицера было для него настоящим торжеством, и любовнику во фраке плохо было в его соседстве.

Мы уже сказывали, что, несмотря на ее холодность, Марья Гавриловна все по-прежнему окружена была искателями. Но все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с интересной бледностию, как говорили тамошние барышни. Ему было около двадцати шести лет. Он приехал в отпуск в свои поместья, находившиеся по соседству деревни Марьи Гавриловны. Марья Гавриловна очень его отличала. При нем обыкновенная задумчивость ее оживлялась. Нельзя было сказать, чтоб она с ним кокетничала; но поэт, заметя ее поведение, сказал бы:

Se amor non è che dun<qu>e?..2)Бурмин был в самом деле очень милый молодой человек. Он имел именно тот ум, который нравится женщинам: ум приличия и наблюдения, безо всяких притязаний и беспечно насмешливый. Поведение его с Марьей Гавриловной было просто и свободно; но что б она ни сказала или ни сделала, душа и взоры его так за нею и следовали. Он казался нрава тихого и скромного, но молва уверяла, что некогда был он ужасным повесою, и это не вредило ему во мнении Марьи Гавриловны, которая (как и все молодые дамы вообще) с удовольствием извиняла шалости, обнаруживающие смелость и пылкость характера.

Но более всего... (более его нежности, более приятного разговора, более интересной бледности, более перевязанной руки) молчание молодого гусара более всего подстрекало ее любопытство и воображение. Она не могла не сознаваться в том, что она очень ему нравилась; вероятно, и он, с своим умом и опытностию, мог уже заметить, что она отличала его: каким же образом до сих пор не видала она его у своих ног и еще не слыхала его признания? Что удерживало его? робость, неразлучная с истинною любовию, гордость или кокетство хитрого волокиты? Это было для нее загадкою. Подумав хорошенько, она решила, что робость была единственной тому причиною, и положила ободрить его большею внимательностию и, смотря по обстоятельствам, даже нежностию. Она приуготовляла развязку самую неожиданную и с нетерпением ожидала минуты романического объяснения. Тайна, какого роду ни была бы, всегда тягостна женскому сердцу. Ее военные действия имели желаемый успех: по крайней мере Бурмин впал в такую задумчивость и черные глаза его с таким огнем останавливались на Марье Гавриловне, что решительная минута, казалось, уже близка. Соседи говорили о свадьбе, как о деле уже конченном, а добрая Прасковья Петровна радовалась, что дочь ее наконец нашла себе достойного жениха.

Старушка сидела однажды одна в гостиной, раскладывая гранпасьянс, как Бурмин вошел в комнату и тотчас осведомился о Марье Гавриловне. «Она в саду, — отвечала старушка, — подите к ней, а я вас буду здесь ожидать». Бурмин пошел, а старушка перекрестилась и подумала: авось дело сегодня же кончится!

Бурмин нашел Марью Гавриловну у пруда, под ивою, с книгою в руках и в белом платье, настоящей героинею романа. После первых вопросов Марья Гавриловна нарочно перестала поддерживать разговор, усиливая таким образом взаимное замешательство, от которого можно было избавиться разве только незапным и решительным объяснением. Так и случилось: Бурмин, чувствуя затруднительность своего положения, объявил, что искал давно случая открыть ей свое сердце, и потребовал минуты внимания. Марья Гавриловна закрыла книгу и потупила глаза в знак согласия.

«Я вас люблю, — сказал Бурмин, — я вас люблю страстно...» (Марья Гавриловна покраснела и наклонила голову еще ниже.) «Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать вас ежедневно...» (Марья Гавриловна вспомнила первое письмо St.-Preux3).) «Теперь уже поздно противиться судьбе моей; воспоминание об вас, ваш милый, несравненный образ отныне будет мучением и отрадою жизни моей; но мне еще остается исполнить тяжелую обязанность, открыть вам ужасную тайну и положить между нами непреодолимую преграду...» — «Она всегда существовала, — прервала с живостию Марья Гавриловна, — я никогда не могла быть вашею женою...» — «Знаю, — отвечал он ей тихо, — знаю, что некогда вы любили, но смерть и три года сетований... Добрая, милая Марья Гавриловна! не старайтесь лишить меня последнего утешения: мысль, что вы бы согласились сделать мое счастие, если бы... молчите, ради бога, молчите. Вы терзаете меня. Да, я знаю, я чувствую, что вы были бы моею, но — я несчастнейшее создание... я женат!»

 

«Метель». «Я женат». Художник Б. Косульников

 

Марья Гавриловна взглянула на него с удивлением.

— Я женат, — продолжал Бурмин, — я женат уже четвертый год и не знаю, кто моя жена, и где она, и должен ли свидеться с нею когда-нибудь!

— Что вы говорите? — воскликнула Марья Гавриловна, — как это странно! Продолжайте; я расскажу после... но продолжайте, сделайте милость.

— В начале 1812 года, — сказал Бурмин, — я спешил в Вильну, где находился наш полк. Приехав однажды на станцию поздно вечером, я велел было поскорее закладывать лошадей, как вдруг поднялась ужасная метель, и смотритель и ямщики советовали мне переждать. Я их послушался, но непонятное беспокойство овладело мною; казалось, кто-то меня так и толкал. Между тем метель не унималась; я не вытерпел, приказал опять закладывать и поехал в самую бурю. Ямщику вздумалось ехать рекою, что должно было сократить нам путь тремя верстами. Берега были занесены; ямщик проехал мимо того места, где выезжали на дорогу, и таким образом очутились мы в незнакомой стороне. Буря не утихала; я увидел огонек и велел ехать туда. Мы приехали в деревню; в деревянной церкви был огонь. Церковь была отворена, за оградой стояло несколько саней; по паперти ходили люди. «Сюда! сюда!» — закричало несколько голосов. Я велел ямщику подъехать. «Помилуй, где ты замешкался? — сказал мне кто-то, — невеста в обмороке; поп не знает, что делать; мы готовы были ехать назад. Выходи же скорее». Я молча выпрыгнул из саней и вошел в церковь, слабо освещенную двумя или тремя свечами. Девушка сидела на лавочке в темном углу церкви; другая терла ей виски. «Слава богу, — сказала эта, — насилу вы приехали. Чуть было вы барышню не уморили». Старый священник подошел ко мне с вопросом: «Прикажете начинать?» — «Начинайте, начинайте, батюшка», — отвечал я рассеянно. Девушку подняли. Она показалась мне недурна... Непонятная, непростительная ветреность... я стал подле нее перед налоем; священник торопился; трое мужчин и горничная поддерживали невесту и заняты были только ею. Нас обвенчали. «Поцелуйтесь», — сказали нам. Жена моя обратила ко мне бледное свое лицо. Я хотел было ее поцеловать... Она вскрикнула: «Ай, не он! не он!» — и упала без памяти. Свидетели устремили на меня испуганные глаза. Я повернулся, вышел из церкви безо всякого препятствия, бросился в кибитку и закричал: «Пошел!»

 

«Метель». «Я повернулся, вышел из церкви без всякого препятствия...» Художник Д. Шмаринов. 1946

 

— Боже мой! — закричала Марья Гавриловна, — и вы не знаете, что сделалось с бедной вашею женою?

— Не знаю, — отвечал Бурмин, — не знаю, как зовут деревню, где я венчался; не помню, с которой станции поехал. В то время я так мало полагал важности в преступной моей проказе, что, отъехав от церкви, заснул и проснулся на другой день поутру, на третьей уже станции. Слуга, бывший тогда со мною, умер в походе, так что я не имею и надежды отыскать ту, над которой подшутил я так жестоко и которая теперь так жестоко отомщена.

— Боже мой, боже мой! — сказала Марья Гавриловна, схватив его руку, — так это были вы! И вы не узнаете меня?

Бурмин побледнел... и бросился к ее ногам...

***

 

Музыкальный цикл Георгия Свиридова иллюстрации к повести А.С.Пушкина "Метель". Исполняет оркестр под управлением Владимира Федосеева. Просто музыка, просто классика.

 

 

 

 

 

 http://www.rvb.ru/pushkin/01text/06prose/01prose/0859.htm

http://a4-format.ru/book-titles.php?lt=207&author=53&dtls_books=1&title=1083&submenu=5

 

 

viaНаписано teanika Прочитать цитируемое сообщение

Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru

nikole-t.livejournal.com

Образ метели в русской литературе ХІХ века

Великий русский поэт XIX века Александр Сергеевич Пушкин, написавший это стихотворение, по сути, открыл в литературе новый образ – образ метели. После этого многие писатели использовали образ метели в своих произведениях. Но почему же мы совсем не обращаем внимания на эту стихию? Какова её роль в произведении, какой смысл в себе несёт? Где-то метель – это бурное природное явление; в других произведениях – символ смуты в сознании молодых людей под влиянием западной культуры, везде смысл метели различен. Данная тема заинтересовала нас тем, что мы обращаемся к разным источникам, проводим сопоставление образа метели, и тем самым постигаем мир художественного произведения. В целом эта тема не исследована, потому что литературоведы и критики в основном анализировали произведения в контексте творчества писателей. Мы решили углубить исследование.

В своей работе мы опираемся на исследования И. И. Аркина, М. Павлова, Г. Ребель, А. Зорина, В. Влащенко, М. Гершензона и других.

В качестве объекта исследования определены лучшие произведения русской прозы: «Бесы», «Метель», «Капитанская дочка» А. С. Пушкина, «Метель» В. А. Соллогуба, «Ночь перед Рождеством» Н. В. Гоголя, «Метель» Л. Н. Толстого, «Горе», «Тоска» А. П. Чехова. Предметом исследования является образ метели в текстах художественной литературы XIX века.

В работе над образом метели нам удалось проследить её динамику. У Пушкина – это «игра бесов», у Толстого – предсказание, а у Чехова – это ещё и символ одиночества.

Работа является теоретическим исследованием. Избранный метод – сравнительный анализ текстов.

Считаем, что данная работа может быть использована школьниками и учителями в качестве пособия по поэтике художественных произведений.

Метель – «игра бесов»

«Бесы» - одно из самых завораживающих стихотворений Пушкина. Не «чарующих», а именно завораживающих – как будто тема «бесовства», заглавная для этого стихотворения, выплёскивается из текста и втягивает читателя в свой круговорот.

Стихотворение, на первый взгляд, имеет ясную привязку к времени года. Совершенно очевидно, что это зима, зимняя буря. «Снег летучий», «вьюга», «дороги занесло», «белеющие равнины»Однако, как известно, черновой вариант стихотворения датируется летом – осенью 1829 года, а окончательный текст – 7 сентября 1830года (четвёртый день Болдинской осени). Современники отмечают, что пейзаж не был продиктован непосредственными наблюдениями. Речь идёт о какой-то другой, умозрительной, внутренней буре.

Приехав в Болдино, чтобы уладить имущественные дела перед женитьбой, Пушкин на три месяца застрял в деревне из-за холерных карантинов. Сентябрь, октябрь, ноябрь 1830 года вовсе не был для Пушкина идиллическим временем. Душевный покой давался ему не просто. «Бесы» - самый точный снимок душевного состояния в эти дни: неведение, страх, потерянность, мистический ужас и надрыв, вообще-то ему не свойственные.

Свадьба тоже под вопросом. Уезжая, он поссорился с будущей тёщей – она довольно грубо заявила о денежных условиях. «Я уезжаю, - пишет он невесте, - не зная, что меня ждёт». Ко всему этому стоит добавить холеру, рыщущую в округе и вплотную подступившую к Москве, где осталась его невеста.

Стихотворение «Бесы» является отражением сложного сплава переживаний. Здесь и тревога за будущее, связанная с предстоящей женитьбой, и любовь, сплетённая со страхом погибнуть в этой эпидемии и не увидеть ни свободы, ни невесты. Этот комплекс тревожных чувств выразился в странной и захватывающей пляске бесов.

Мчатся тучи, вьются тучи

Два глагола интенсивного движения, приложенные к одному повторенному слову – «тучи», с самого начала стихотворения создают ощущение стремительного вращательного полёта. Вращающиеся снежные вихри, подсвеченные, скрытой от глаз, луной. Если смотреть с земли на такую карусель, то у зрителя обязательно закружится голова. Эти строчки призваны сбить, закружить читателя, заставить его потерять ориентир. Этой же цели служит повторение: «Мутно небо, ночь мутна». Ночь – это тёмное время суток, В котором трудно увидеть что-либо. Синоним ночи – мгла. Мутная мгла. Не видно ни зги. Автор заботится о том, чтобы поддержать это ощущение на протяжении всего стихотворения. Постоянно повторяются образы кружения, мутного освещения, мглы – всё это сбивает с толку:

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий,

Мутно небо, ночь мутна.

Вьюга мне слипает очи

Хоть убей, следа не видно;

Сбились мы. Что делать нам?

В поле бес нас водит, видно,

Да кружит сторонам.

Сил нам нет кружится доле

Закружились бесы разны

С появлением своим бес проходит как бы несколько ступеней, становится всё более и более объективно осязаемым. Сначала он только предположение ямщика:

В поле бес нас водит, видно,

Затем ямщик придаёт воображаемому бесу, выступающему пока в единственном лице, всё более и более осязаемые черты:

Посмотри: вон, вон играет,

Дует, плюет на меня,

Вот – теперь в овраг толкает

Одичалого коня,

Там верстою небывалой

Он торчал передо мной.

Там сверкнул он искрой малой

И пропал во тьме пустой.

Пока беса видит только ямщик, и читатель этому не слишком верит, объясняя это явлениями природы да простонародной фантазией. Чёрт, сталкивающий коня в овраг, всячески насмехается над ямщиком (дует, плюет). Но вот и настоящий мираж: бес, сбивающий путников с дороги, прикидывается тем, что указывает дорогу, - «верстою небывалой», а следом за этим исчезающей искрой тонет во мгле. Присутствие нечистой силы нарастает. Следом за суеверным ямщиком чувствуют неладное кони:

Кони стали»Что там в поле?» -

«Кто их знает? Пень иль волк?»

Вьюга злится, вьюга плачет;

Кони чуткие храпят,

Вот уж он далече скачет,

Лишь глаза во мгле горят

Кони недаром названы «чуткими». Здесь они полноправные персонажи этой бесовской игры, они, как барометр, первыми реагируют на ситуацию. Кони – это символ целенаправленного движения вперёд по дороге, и всё, что с ними происходит, имеет прямое отношение к судьбе седоков. Автор постоянно акцентирует внимание на конях и на дороге, подчёркивает, что путники сбились с неё, заблудились, им страшно. Остановка коней (Кони стали) есть необходимая задержка действия перед кульминационным моментом. В тот момент, когда «кони снова понеслися», рубеж оказывается перейдён, граница нарушена, и с этого момента события развиваются необратимым потоком. Бесов теперь уже видит не только ямщик, но и сам седок, обозначенный лирическим «я». Вместо единственного числа бесы приобретают множественное (вижу: духи собралися). С этого момента земля в стихотворении совсем исчезает и начинается вакханалия, шабаш:

Бесконечны, безобразны,

В мутной месяца игре

Закружились бесы разны,

Будто листья в ноябре

Сколько их! Куда их гонят?

Что так жалобно поют?

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?

Мчатся бесы рой за роем

В беспредельной вышине,

Визгом жалобным и воем

Надрывая сердце мне

Последняя строфа вновь возвращает читателя к началу стихотворения, заставляя по-другому взглянуть на ту же картину. Тучи напрямую связаны с бесами. Мчащиеся тучи оказываются мчащимися бесами. Невозможно понять, кто есть кто. В результате и буря, и бесы знаменуют переживания поэта в переломный момент его судьбы. Среди этой круговерти поэт обмолвился ещё одним фольклорным образом, каламбурно обыгрывающим его предсвадебные заботы:

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?

В этих двух строчках тема женитьбы в переосмысленном виде прорвалась в текст. В образе бесовского праздника можно увидеть отголоски мыслей о предстоящей свадьбе, о холерных заболеваниях, о холере, угрожающей невесте Пушкина. Для бесов что похороны, что свадьба – в равной мере служат поводом к веселью, шабашу, вакханалии.

Не случайно Ю. Лотман сказал: «Бесы» - «одно из самых тревожных и напряжённых стихотворений Пушкина».

Ещё одним очень ярким примером того, что метель – «игра бесов», является произведение Н. В. Гоголя «Ночь перед Рождеством».

Рождество – православный праздник. Ночь перед Рождеством – последняя ночь для нечистой силы, чтобы пошататься по белому свету и повыучивать грехам добрых людей. На следующий же день, с первыми колоколами к заутрене, побегут бесы без оглядки, поджавши хвосты, в свои берлоги. Но пока у них ещё есть впереди целая ночь, полная разных приключений.

Ведьма Солоха, мать кузнеца Вакулы, была ни дурна, ни хороша собою, имела от роду не больше сорока лет. Умела причаровывать к себе самых степенных казаков и искусно обходиться с ними. Голова, гладя свои усы, неоднократно говорил: «Солоха – добрая баба! Чёрт – баба!». Конечно, по селу был пущен слух, что Солоха – ведьма, но этому верили только «парубки» и «дивчата», а именитые обитатели села не придавали этим слухам никакого значения.

Второй представитель нечистой силы в повести – это чёрт. Козлиная борода под мордой, небольшие рожки, торчавшие на голове, длинный хвост и чернота, свойственная трубочистам, явно отличала его от людей. Чёрт, питавший прекрасные нежные чувства к Солохе, больше всех ненавидел её сына, кузнеца Вакулу. Кузнец же, слывший лучшим живописцем во всём околотке, был богобоязливым человеком и часто писал образа святых. Но торжеством его искусства была одна картина, нарисованная на церковной стене в правом притворе. В ней он изобразил Святого Петра в день страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа. Испуганный чёрт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключённые, прежде грешники, били и гоняли его кнутами, поленами и всем, чем ни попало. В то время, когда живописец трудился над этою картиною и писал её на большой деревянной доске, чёрт всеми силами старался мешать ему. Он толкал Вакулу невидимо под руку, подымал из горнила в кузнице золу и обсыпал ею картину; но, не смотря на всё, работа была закончена, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора, и с той поры чёрт поклялся мстить кузнецу. Бес знал, что в эту ночь все именитые обитатели села званы были на кутью к дьяку, в том числе и богатый Чуб. А его дочка Оксана, первая красавица на всём селе, останется дома одна, к ней, наверное, придёт кузнец, безумно влюблённый в неё. И только для того решился украсть чёрт месяц, чтобы выместить на Вакуле свою злобу. Но чёрт ошибся: Чуб со своим кумом всё-таки пошли к дьяку, оставив Оксану одну. Заметив это, бес перебежал им дорогу и начал разрывать со всех сторон кучи замёрзшего снега. «Поднялась метель. В воздухе забелело. Снег метался взад и вперёд сетью и угрожал залепить глаза, рот и уши пешеходам. Чёрт улетел в твёрдой уверенности, что Чуб возвратится домой, застанет там кузнеца и отпотчует его так, что он долго будет не в силах взять в руки кисть и малевать обидные карикатуры».

Таким образом, мы видим, что метель в этих произведениях превращается в «игру бесов». И связано это как с мироощущением писателя, так и с народными представлениями.

Метель – символ судьбы

Образ, вставший в воображении Пушкина и обрисованный им в «Бесах», пустил корень и расцвёл. Жизнь – метель, снежная буря, заметающая перед путником дороги, сбивающая его с пути: такова жизнь каждого человека. Человек – безвольная игрушка метели-стихи. Такую символическую мысль выразил писатель шесть недель спустя после «Бесов» в повести «Метель», написанной в Болдино в середине октября. Эта повесть входит в цикл «Повести покойного Ивана Петровича Белкина. Но в «Метели» мысль Пушкина не только обобщена «Бесами»: в ней есть новый элемент. Именно здесь Пушкин изобразил жизнь–метель не только как властную над человеком стихию, но как стихию умную, мудрейшую. Люди, как дети, заблуждаются в своих замыслах и хотеньях, - метель подхватит, закружит, оглушит их, и в мутной мгле твёрдой рукой выведет на правильный путь, куда им, помимо их ведома, и надо было попасть. Она знает их подлинную, их скрытую волю – лучше их самих.

Образ метели в повести – это образ, олицетворяющий высшие, необъяснимые, не подвластные человеку силы. Метель у Пушкина – это сама судьба. Главные герои повести – Марья Гавриловна, молодая девушка, богатая невеста, Владимир, бедный армейский прапорщик, Бурмин, гусарский полковник. Пушкин явно даёт нам понять, что Марья Гавриловна в сущности не любила Владимира, а просто увлеклась своим романтическим воображением. «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и, следовательно, была влюблена. Предмет, избранный ею, был бедный армейский прапорщик». Дальше история их любви излагается в том же ироническом тоне: «само по себе разумеется», что родители запретили даже думать о нём, что свидание продолжались в уединённых и поэтических местах, с взаимными клятвами о вечной любви и сетованиями на судьбу, что между молодыми людьми шла секретная переписка, что в конце концов Владимир предложил бежать и обвенчаться тайно, - и, «разумеется», эта счастливая мысль «весьма понравилась романтическому воображению Марьи Гавриловны». Рассказ о героине продолжается и дальше в том же духе. Налицо весь репертуар не истинной, надуманной влюблённости и подражании романтическим образцам: здесь и длинное прощальное письмо к чувствительной подруге, и письмо к родителям, где она прощалась с ними «в самых трогательных выражениях, извиняла свой проступок неодолимою силою страсти и оканчивала тем, что блаженною минутою в жизни почтёт она ту, когда позволено будет ей броситься к ногам дражайших родителей». Все признаки сознанием навязанного чувства – и, напротив, ни одного намёка на искреннюю, смелую и простую страсть.

Ещё с вечера поднялась метель, и когда Марья Гавриловна вышла из дому, чтобы сесть в сани Владимира, «метель не утихала, ветер дул навстречу, силясь остановить молодую преступницу». Но стоило барышне самостоятельно преодолеть первую, самую трудную часть пути, как стихия противодействующая обернулась стихией покровительствующей. Символическую миссию содействия выполняют и лошади, которые «не стояли на месте» в ожидании седаков, едва же барышня уселась, а кучер взял вожжи, - «лошади полетели», то есть началось то самое судьбоносное движение: метель – нетерпеливые кони – стремительный порыв в неведомое – Божий храм. Ведь именно всемогущий Бог следил за милой, простодушной Марьей Гавриловной. Она готова была сбиться с пути, - он пошлёт своего слугу спасти её. Его слуга – судьба, метель.

«Поручив барышню попечению судьбы и искусству Терешки-кучера, обратимся к молодому нашему любовнику», - пишет Пушкин. Ведь его тоже вела судьба, но вела не навстречу ей, а в сторону. Судьба обернулась метелью. Метель-судьбу Пушкин изображает чётко: «Сделалась такая метель, что он ничего невзвидел. В одну минуту дорогу занесло; окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снега; небо слилось с землёю». Метель водит Владимира по полю, кружит по сторонам, встаёт небывалой обманчивой рощей, долго водит по лесу и с «охотой» выпускает в неведомую равнину, устланную белым волнистым ковром».

Разрушительная цель достигнута: Владимир не доедет вовремя. А в это самое время метель выполняет вторую, творческую половину работы. В этот самый вечер офицер Бурмин из соседней усадьбы спешил в Вильну, в свой полк. Судьба-метель, одной рукой отстраняя Владимира, другой ведёт Бурмина навстречу Марье Гавриловне. «Приехав. на станцию поздно вечером, - рассказывает впоследствии Бурмин, - я велел было поскорее закладывать лошадей, как вдруг поднялась ужасная метель, и смотритель и ямщики советовали мне переждать, я их послушался, но непонятное беспокойство овладело мною; казалось, кто-то меня так и толкал. Между тем метель не унималась; я не вытерпел, приказал опять закладывать и поехал в самую бурю. Ямщику вздумалось ехать рекою, что должно было сократить нам путь тремя верстами. Берега были занесены; ямщик проехал мимо того места, где выезжали на дорогу, и таким образом очутились мы в незнакомой стороне. Буря не утихала; я увидел огонёк и велел ехать туда». С удивительным мастерством описана дальнейшая сцена – естественность появления Бурмина среди ожидавших в церкви. Эта сцена как будто гипнозом подействовала на него самого, когда он точно во сне стоял рядом с Марьей Гавриловной перед аналоем. Его появление и было естественно. Даже больше, их венчание было в высшей степени закономерно, потому что они были «суженые», судьбой предназначенные друг другу. Но обнаружилось это три года спустя, когда, встретившись, они искренно полюбили друг друга. Может быть, работая над этой повестью, Пушкин думал, что судьба-метель редко бывает так добра, но бывает.

Через несколько лет, в 1849 году, писатель Владимир Александрович Соллогуб опубликовал свой рассказ, на который мало кто обратил внимание. Назывался он по-пушкински – «Метель». Во многом одноимённые произведения похожи, но также имеются и весомые отличия.

Главный герой рассказа Соллогуба – молодой гвардейский офицер, разочаровавшийся в светском обществе. Непреодолимое чувство тяжкой скуки вызывает это общество в нём. В какой-то степени он напоминает нам пушкинского Евгения Онегина или же лермонтовского Печорина, людей не удовлетворённых ни своей жизнью, ни собой. Наш герой понимал, что общество интересуется им как потомком древнего рода, владельцем доходного имения, богатым молодым человеком. Никто не заботится, что происходит в душе этого офицера, - и это ранит его. Ему противно всё: общество, Петербург, светские красавицы. Много мыслей на эту тему он перебирал в своей голове и тогда, когда ехал на свадьбу к брату в Петербург, не заметив при этом, что поднялась сильная метель. «Летит метель на крыльях вихря. Начинается что-то непонятное, чудное, невыразимое. Земля ли в судорогах рвётся к небу, небо ли рушится на землю; но всё вдруг смешивается, вертится, сливается в адский хаос. Глыбы снега, как исполинские саванны, поднимаются, шатаясь, кверху и, клубясь с страшным гулом, борются между собой, падают, кувыркаются, рассыпаются и снова поднимаются ещё больше, ещё страшнее. Кругом ни дороги, ни следа. Метель со всех сторон. Тут её царство, тут её разгул, тут её дикое веселье. Беда тому, кто попался ей в руки: она замучит его, завертит, засыплет снегом, да насмеётся вдоволь, а иной раз так и живого не отпустит».

В таком ужасе и хаосе трудно следовать правильному пути, и они заблудились. Они оказались в руках метели-судьбы, во власти которой было всё: гибель молодого офицера вместе с ямщиком и лошадьми или же спасение. «Кибитка тащилась наудачу по сугробам. Лошади увязли в подвижных снежных лавинах и, тяжело фыркая, едва передвигали ноги; рядом с ними шёл ямщик, разговаривая сам с собою. Так прошло часа два самых мучительных; метель не утихала. Кибитка всё глубже врезалась в навалившийся снег. Офицер уже чувствовал, что резкий мороз обхватывал его члены; мысли его смешивались. Тихая дремота, полная какой-то особой, дикой неги, начинала клонить его к тихому сну, только вечному, непробудному. Вдруг вдали мелькнул огонёк». Кажется, что смерть уже вот-вот заберёт его, как появляется надежда на спасение. Все плохие мысли сразу же исчезают, все понимают, что спасение близко, и бросают свои оставшиеся силы для достижения цели. Спасением оказывается станция, в которой также пережидают метель и другие люди, застигнутые ею в дороге.

Между путниками завязывается разговор, вскоре наскучивший офицеру. Как вдруг в комнату вошли старушка и молодая девушка невиданной красоты. «Не встречал я подобного лица. Оно не сверкало той разительной, неучтивой красотой, которая бросается в глаза и требует безусловного удивления. Оно просто нравилось с первого взгляда, но потом чем более в него вглядывались, тем миловиднее оно становилось. Черты были изумительно тонки и правильны, головка маленькая, цвет лица бледный, волосы чёрные, но глаза – глаза были такие, что и описать нельзя: чёрные, большие, с длинными ресницами, с густыми бровями. Одета она была просто, но щеголевато. В её наряде отпечатывались и достаток, и вкус. Гибкий стан. Чёрная, как смоль, коса распустилась роскошно до ног. Я молча ею любовался. В этой женщине все подробности были как-то аристократически прекрасны». Офицер был очарован молодою девушкой, застигнутой в дороге метелью-судьбой. Она не была похожа на светских девушек, ей был интересен офицер, как личность. Им было интересно друг с другом. Ночью все заснули, кроме офицера и молодой девушки, которые шёпотом разговаривали. Они не могли наговориться, они полюбили друг друга, осознавая, что скоро расстанутся навсегда.

Метель-судьба сводит двух влюблённых и разводит их навеки. Она как будто играет ими, показывая, что некоторые истории любви заканчиваются печально.

Одинаковые заглавия произведений в нашей литературе случай не новый. Этот способ указывает на преемственность содержания, сюжета, идеи – и в то же время внесение «своего» в их художественное воплощение. Писатель не берёт чужое, а заново рассказывает, создаёт его на свой лад. И тогда не только заглавие объединяет его с другими произведениями.

В анализируемых нами произведениях метель становится движущей силой сюжета. Она символ судьбы. Только пушкинская «Метель» соединила жизни Марьи Гавриловны и Бурмина, а соллогубовская – подарила радость встречи и рождение глубокой, но мимолётной любви.

Метель – предсказание

А. С. Пушкин, представивший метель, как «игру бесов» и судьбу, не останавливается на достигнутом и придумывает новый образ этой грозной стихии – предсказание. И с этими мыслями в 1836 году он пишет исторический роман «Капитанская дочка». Поэт изобразил в своём произведении события, происходившие сравнительно недавно.

Каждый, читающий данное произведение, чувствует в описанной «картине природы» символический смысл. Значение видимого кажется таким привычным и ясным, что само по себе не должно вызвать никаких сомнений, никаких вопросов: метель – грозное проявление стихий природы – станет выражением могучей стихии, народного мятежа, крестьянской войны за вольность.

Главный герой романа – Петруша Гринёв. Семнадцатилетний юноша, ехавший на службу в Оренбург. Для него длинная дорога была скучным делом, но именно эта дорога могла стоить ему жизни. На середине пути их застала метель: «в одно мгновенье тёмное небо смешалось со снежным морем. Всё исчезло, были мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался одушевлённым; снег засыпал меня и Савельича; лошади шли шагом – и скоро сталиЯ глядел во все стороны, надеясь увидеть хоть признак жилья или дороги, но ничего не мог различить кроме мутного кружения метели. Вдруг увидел я что-то чёрное». Незнакомый предмет оказался мужиком, ставшим на некоторое время для Петра вожатым. Взглянув на него, я увидел чёрную бороду и два сверкающих глаза. Он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч, в чёрной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в кружок, на нём был оборванный армяк и татарские шаровары». Лишь потом Петру Гринёву станет известно, что его вожатым был сам Емельян Пугачев.

Метель же в данном произведении взяла на себя образ предсказания. Но предсказания выражаются не только в метели, но и во сне, который видит Гринёв, убаюканный непогодой. «Я находился в том состоянии чувств и души, когда существенность, уступая мечтаниям, сливается с ними в неясных видениях первосонья. Мне казалось, будто буран ещё свирепствовал, и мы ещё блуждали в пустыне. Вдруг увидел я ворота и въехал на барский двор нашей усадьбы. Первою мыслию моею было опасение, чтоб батюшка не прогневался за невольное возвращение под кровлю родительскую». Переход от первосонья к самому сну – всего лишь небольшая пауза, многоточие, как вздох, как короткое вздрагивание засыпающего человека. Вот только что всё было реально – буран, снежная пустыня, тройка, ямщик, вожатый, Савельич – и вдруг сразу после этого барская усадьба, хотя наш герой ещё помнил, куда и зачем он ехал. Но постепенно сон всё глубже и глубже, реальность всё дальше, и, наконец, – фантастическая пророческая картина: «Мужик вскочил с постели, выхватил топор из-за спины и стал махать им во все стороны. Я хотел бежать,но не мог; комната наполнилась мёртвыми телами; я спотыкался о тела и скользил в кровавых лужах. Страшный мужик весело кликал меня: «Не бойсь, подойди под моё благословение»». Предсказана дальнейшая судьба и ближайшие происшествия. Метель – народное восстание, бунт. Вожатый, хорошо ориентирующийся в ужасную непогоду в тех местах, - это и есть сам Емельян Пугачёв, устроивший и возглавивший восстание. Сон является пророческим, потому что Петруша во сне увидел, что «мужик с чёрною бородой, весело поглядывал на меня, заставляя подойти под его благословение». После этого комната наполнилась мёртвыми телами, кровавые лужи вокруг, ужас, недоумение. Позже Пугачёв будет заставлять Гринёва пойти под его благословение, но тот, в свою очередь, останется верен императрице Екатерине П. Мёртвые тела, кровавые лужи – это люди, не признавшие Пугачёва своим царём и погибшие от его руки.

Так стихия может предстать нам, читателям, в образе предсказания.

Двадцать лет спустя Л. Н. Толстой напишет рассказ «Метель». Поводом к созданию «Метели» послужило происшествие, случившееся с Толстым 24 января 1854 года, когда он возвращался с Кавказа в Ясную Поляну. Отметив в своём дневнике, что он был в дороге с 22 числа, Толстой продолжает: «24 января. В Белгордцевской, 100 вёрст от Черкесска, плутал целую ночь. И мне пришла мысль написать рассказ «Метель»». Рассказ был написан, как указывает автор, 11 февраля 1856 года. Связь «Метели» и «Капитанской дочки» очевидна. В обоих случаях предсказание выступает в образе метели. Герой «Метели», как и Пётр Гринёв, сбивается с дороги во время снежной бури. Следует продолжительно описание поисков санного пути, которые оказываются тщетными; путешественникам грозит опасность потеряться и погибнуть в метели. Замерзающий герой видит сон, в котором, на первый взгляд, необъяснимым и страшным образом сплетены предвидение и воспоминание, полубред – полуявь. Молодой дворянин – офицер видит во сне своё имение, летний зной и себя, засыпающего на скамье, у пруда. Сон во сне внезапно прерван криками баб, стиравших бельё в пруду: только что здесь, в омуте, утонул человек, чужой мужик, неизвестный. Героя в первый момент осеняет благородная мысль спасти утопающего, на глазах у всех, поразив своим поступком присутствующих. Он уже видит себя входящим в воду, а затем мужественно приближающимся к омуту – и в то же время не трогается с места, вспомнив, что он плохо плавает. Следующий момент, наступивший непосредственно после подсознательного решения героя не бросаться в воду, невероятно «растянут» Толстым в воспоминаниях героя. Время остановилось, и при этом безвозвратно уходят последние минуты, секунды, когда человека ещё можно спасти. Появляются мужики с неводом, и, наконец, на переднем плане возникает другой герой – дворовый мужик Фёдор Филиппыч, всегда расторопный и деловитый, предмет постоянного сознательного и бессознательного ревнивого любования молодого помещика, - любования, подчас смешанного с некоторой завистью. И вот застывший рассказчик видит, как Фёдор Филиппыч спокойно и естественно, как и ни в чём не бывало, раздевается на ходу, не теряя ни одной лишней секунды. Ещё момент – и он красиво, саженками плывёт к тому страшному месту; затем ныряет и показывает мужикам, куда кидать невод. Утопленника вылавливают, как рыбу, и вытаскивают на берег. Появившаяся на месте происшествия тётушка главного героя огорчена, но спешит тут же успокоить племянника и увести его прочь.

И дальше герою снится, что уже не там, а здесь, в степи, мужик, который незадолго до того, как герой заснул, вызвался было вывести путников на дорогу, что мужик этот и есть сам Фёдор Филиппыч. И сон, перестав быть воспоминанием, становится в чём-то предвидением, а в чём-то и прозрением. Прозрением недоосознанным, не воплощённым во что-то самое важное. Мужик – он же Фёдор Филиппыч – во сне спасает героя. Метель – беда, в которую попали герои.

Таким образом, мы видим, что судьбы героев разные, но некоторые приключения, происходившие с ними во многом похожи: метель и сон в их жизни являются пророческими.

Метель – символ одиночества

К середине 80-х годов, в творчестве великого русского писателя, А. П. Чехова намечается некоторый перелом. Весёлый и жизнерадостный смех уступает дорогу серьёзным драматическим интонациям. В мире пошлости и казёнщины появляются проблески живой души, проснувшейся, посмотревшей вокруг и ужаснувшейся своего одиночества. Одиночество человека происходит под влиянием резкого жизненного толчка – смерти близких, горя, несчастья, неожиданного драматического испытания. В это время Чехов написал два небольших рассказа, показывающих одинокое состояние героев через образ метели. Это «Горе» и «Тоска».

В рассказе «Горе» пьяница–токарь везёт в больницу смертельно больную жену. Горе застало его «врасплох, нежданно-негаданно, теперь он никак не может очнуться прийти в себя, сообразить». Его душа в смятении, а вокруг разыгрывается метель: «кружатся цельные облака снежинок, так что и не разберёшь, идёт ли снег с неба. Или с земли».

Всю свою жизнь он думал только о себе, он бил свою жену, не волнуясь о том, что будет в будущем. Раскаяние заставляет токаря мучительно искать выход из создавшегося положения, успокоить старуху, повиниться перед нею за беспутную жизнь: «Да нешто я бил тебя по злобе? Бил так, зря. Я тебя жалею». Но поздно: на лице у старухи больше не тает снег. «И токарь плачет. Он думает: «как на этом свете всё быстро делается! Не успел он пожить со старухой, пожалеть её, как она уже умерла».

Он остаётся совсем один, метель создаёт образ белого непонятного мира вокруг него, в котором есть только один токарь. «Жить бы сызнова » - думает он. Но не прошла одна беда, как навалилась другая. Он сбивается с пути, замерзает и в конечном счёте лишается ног и рук. Трагичен последний порыв токаря, догнать, вернуть, исправить нелепо прожитую жизнь.

Рассказ «Тоска» начинается эпиграфом: «Кому повем печаль мою?» По нему можно догадаться, что главной темой произведения будет одиночество. Зимние сумерки. «Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажжённых фонарей и тонким лёгким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки». Каждый предмет, каждое живое существо окутано, отделено от внешнего мира холодным одеялом. Везде всё тихо, спокойно, одиноко. И когда извозчика, Иону Потапова, выводит из оцепенения крик подоспевших седоков, он видит мир «сквозь ресницы, облеплённые снегом».

У Ионы умер сын, неделя прошла с тех пор, а поговорить ему не с кем. «Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы: не найдётся ли среди этих людей хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из неё тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, её не видно ».

Едва лишь проснулась в Ионе тоска, едва пробудился страдающий человек, как ему не с кем стало поговорить. Иона никому не нужен. Все привыкли видеть в нём лишь извозчика и общаться с ним только как седоки. Пробить этот лёд, растопить холодную, непроницаемую пелену Ионе никак не удаётся. Ему теперь нужны не седоки, а хотя бы один человек, способный откликнуться на его неизбывную боль теплом и участием. Но седоки не желают и не могут стать людьми: «А у меня на этой неделе тово сын помер!» - «Все помрём Ну, погоняй. Погоняй!».

И поздно вечером Иона идёт проведать лошадь. Неожиданно для себя он изливает ей всю накопившуюся тоску: «Таперя. Скажем, у тебя жеребёночек, и ты этому жеребёночку родная мать И вдруг, скажем, этот самый жеребёночек приказал долго жить Ведь жалко? Лошадёнка жуёт, слушает и дышит на руки своего хозяина Иона увлекается и рассказывает ей всё».

Мера человечности в мире, где стали редкими сердечные отношения между людьми, оказывается мерою духовного одиночества. Таким образом, мы убедились, что метель может предстать нам в образе одиночества. Белый кружащийся снег, как бы окутывает наших героев и, тем самым, изолирует от внешнего мира.

Заключение

Исходя из этой работы, мы можем сделать вывод: поэты и писатели XIX века широко использовали в своих произведениях образ метели. Это и «игра бесов», в которой метель предстаёт нам в роли разбушевавшейся стихии с проказами нечистой силы. И судьба, благодаря которой одни герои соединились друг с другом, а другие – обрели радостную встречу и чувство мимолётной любви. И предсказание, с помощью которого герои узнают свою судьбу. И одиночество, герои которого так несчастны.

Мы увидели, что этот образ передаёт мироощущения писателей, помогает им показать характеры героев, а также является фантастическим образом, подчёркивающим загадочность русской души. А разгадать её пытаются писатели до сих пор.

www.hintfox.com

Г. Свиридов «Метель» - история, интересные факты, видео, слушать

Г. Свиридов «Метель»

 

Невероятно красивые мелодии, едва уловимый легкий перезвон бубенцов, романсовые интонации, бытовавшие в начале XIX века, нежнейшие напевы, истинно русская музыка – все это делает произведение Свиридова «Метель» одной из жемчужин классической музыки.

 

 

 

История создания

Известнейший артист и режиссер В. Басов предложил композитору Свиридову сотрудничество, когда приступил к работе над кинолентой «Метель», в основу которой легла повесть гениального Пушкина.

Стоит отдельно заметить, что это произведение было написано поэтом в особый период его творчества – «Болдинскую осень». По сути, это небольшая ироничная история про молодую девушку, решившую сбежать из дома. Цель побега была очень веской – она хотела обвенчаться со своим возлюбленным, который был беден и из-за этого родители девушки его не принимали. Вот только в судьбы главных героев вмешивается сама природа и из-за сильной метели все меняется коренным образом. Еще бы, ведь девушка случайно выходит замуж совсем за другого и в итоге оказывается еще более счастливой!

Композитору очень понравилось предложение режиссера, тем более он впечатлился образом пушкинской провинциальной России и с удовольствием приступил к работе. Вот только в своей музыке Свиридов постарался уйти немного от пушкинского сюжета, убрав ту ироничность, которая так заметна в повести. Да и вообще, старался не следовать строго литературному источнику, его музыка – это отдельный, важный герой фильма.

 

Примечательно, что примерно с 1950-х годов Свиридов старается уделять внимание лишь тем произведениям, которые носят исключительно русский характер, так как его очень привлекала именно эта тематика. Плюс, многие исследователи его творчества отмечают, что из всех времен года он отдавал предпочтение зиме, так как считал, что только она более всего выражает естество России. Неудивительно, что он с воодушевлением приступил к работе над музыкой к кинофильму «Метель». Написана она была в 1964 году и очень полюбилась публике. Эту музыку очень часто можно было услышать на радио и телевидении.

Именно поэтому спустя девять лет Свиридов решил сделать редакцию партитуры. Так в 1974 году появилось самостоятельное произведение на музыку к кинофильму, которое уже получило название «Музыкальные иллюстрации к повести А.С. Пушкина «Метель».

 

 

 

Интересные факты:

• Идею переработать партитуру музыки для фильма в отдельное самостоятельное произведение подсказала композитору его супруга.
• Свою повесть гениальный поэт А.С. Пушкин сочинил всего за один день.
• После того, как эту сюиту исполнил симфонический оркестр под управлением Федосеева, к Свиридову пришла мировая популярность и признание публики.
• Несмотря на то, что название произведению композитор дал несколько иное, оно более известно слушателям, как сюита «Метель». В этом нет ошибки, ведь именно к этому жанру принадлежит сочинение, с характерными контрастами между соседними частями.
• Существует мнение, что крайние части сюиты не случайно построены на одинаковом материале и напоминают обложку книги.
• На эту музыку в свое время был поставлен балет.
• По поводу разделения на части в сюите и, собственно, их содержания ведутся споры среди музыковедов. Некоторые утверждают, что их всего семь, другие же насчитывают девять разделов. Определяют их они тоже по-разному.
• Принято считать, что последовательность номеров не следует точно за сюжетом повести, а подчиняется скорее музыкальной логики.
• Еще в годы студенчества Свиридова дразнили прозвищем «гениальный композитор», потому что в комнате, где проживало 20 человек, лишь он занимался композицией.
• Он был популярнейшим композитором не только у себя в стране, но и за рубежом, однако все это время у Свиридова не было своего инструмента. Рояль, на котором он сочинял свои шедевры, был арендован у Союза композиторов.
• Свои первые произведения Свиридов написал также на стихи Пушкина в 1935 году.
• Композитор написал музыку к 13 кинофильмам.

 

Содержание

В сюиту входит девять номеров, которые по сути являются яркими иллюстрациями к повести Пушкина. Открывается цикл пьесой под названием «Тройка». Начинается она весьма активно, мощными, тяжелыми аккордами группы медных духовых инструментов. Звукоизобразительность в этой пьесе просто потрясающая. Можно не только услышать, но и «увидеть» как мимо проносится тройка запряженных лошадей, у которых звенят маленькие колокольчики на дугах, а их копыта вспахивают снежные сугробы. Ритмичные удары бубна, тремоло литавр, мелкая барабанная дробь, а также широкая песня гобоя, все это создает непередаваемую атмосферу.

«Тройка» (слушать)

 

Второй номер сюиты – это «Вальс». Он начинается призывными аккордами, которые открывают праздничный вечер. Красивая мелодия кружит гостей бала в этом великолепном танце. Причем он не пышный, дворцовым его тоже нельзя назвать. Именно такой вальс мог звучать во время праздничного вечера в провинциальном городке или небольшой усадьбе.

«Вальс» (слушать)

 

Третий номер – это «Весна и осень». Это небольшие миниатюры, которые передают красоту природы. В первой из них звучит нежнейшая мелодия флейты, которую сопровождают струнные. Вторая миниатюра рисует осень и звучит тот же мотив, но он уже заметно приглушен, а аккомпанирует ему духовая группа. Завершается пьеса на еле слышном пианиссимо. Возможно, также сменяются чувства главный героев, не спеша, со временем. Так, весеннее яркое чувство к Владимиру постепенно сменилось, оставив лишь печальные воспоминания.

 

Четвертый номер – «Романс». В роли солиста выступает скрипка, исполняющая главную партию, – нежнейшую мелодию, от которой возникают мурашки у слушателей и замирает сердце, нет сомнений о чем она поет, конечно же о любви. Затем к ней присоединяется альт и они продолжают исполнять романс уже дуэтом. Все это звучит под традиционный для романсовой музыки середины XIX века аккомпанемент рояля. Бесспорно – это сцена объяснения главных героев, Марьи Гавриловны и Бурмина. «Я вас люблю...я вас люблю страстно...» слышатся слова в прекрасной мелодии. Именно в этой пьесе происходит самый важный и главный разговор героев и настоящий накал эмоций.

Пятый номер – это «Пастораль». Здесь нет громкой звучности, лишь наивная мелодия в исполнении гобоя и покачивающееся шестидольное движение.  Это словно небольшая передышка, чтобы усилить контраст следующего номера «Военный марш». Начитается он с мощного звучания духового оркестра. Что можно услышать в этой торжественной музыке? Это юмор, жизнерадостность и бесшабашность молодости. Именно так принято было приветствовать победителей, не секрет, что появление в небольших городках офицера, всегда было настоящим торжеством и его встречали всегда соответственно.

«Военный марш» (слушать)

 

С наступлением седьмой пьесы «Венчание» снова возникает контраст. Это медленное, трепетное, умиротворенное звучание струнных. Создается атмосфера таинственности и нежности, лишь иногда сменяемая страстными восклицаниями. Мысленно слушатели переносятся в небольшую церковь, где становятся свидетелями обряда венчания двух молодых людей. Завершается пьеса мощными аккордами в исполнении оркестра – это словно удары судьбы, когда невеста Марья Гавриловна восклицает: «Ай, не он! Не он!» и падает без создания.

 

Восьмой номер – «Отзвуки вальса», уже знакомая мелодия, звучащая приглушенно и лишь напоминает о том, что было когда-то. Это словно воспоминание о первой любви, которое все еще живет в сердце.

 

Завершает сюиту пьеса «Зимняя дорога». Она снова передает тот образ стремительно мчащейся тройки. Только звучит она уже немного спокойнее. История главных героев закончена, причем очень удачно для них.

«Зимнюю дорогу» (слушать)

 

Вряд ли найдется тот человек, сердце которого не замирает в восхищении от первых аккордов знаменитейшего «Вальса» или «Романса». А во время прослушивания всей сюиты наше воображение тут же начинает рисовать картины природы, русской зимы, шикарного бала, стремительно несущейся тройки лошадей. Музыка Свиридова обладает удивительно изобразительностью и с этим трудно не согласиться. Это произведение с удовольствием изучают ученики в музыкальных школах и любят заядлые меломаны. Известнейший режиссер М. Швейдер сказал, что музыка Свиридова – навсегда. В ней удивительным образом сочетается время, которое продолжается вечно, и с этим тоже трудно не согласиться.

 

Понравилась страница? Поделитесь с друзьями:

 

Видео: слушать сюиту «Метель»

soundtimes.ru

МЕТЕЛЬ, ВЬЮГА, БУРАН КАК ОТРАЖЕНИЕ ЭПОХИ И СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕКА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА опыт литературоведческого исследования

СЕКЦИЯ: «ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ»

ДЬЯКОВСКАЯ ДАРЬЯ ВЛАДИМИРОВНА

Краснодарский край, г. Сочи

МОБУ Гимназия №15 им. Н.Н.Белоусова, 8 класс

МЕТЕЛЬ, ВЬЮГА, БУРАН КАК ОТРАЖЕНИЕ ЭПОХИ И СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕКАВ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА

Научный руководитель: Гогилова Ольга Ивановна,

учитель русского языка и литературы

МОБУ Гимназия №15 им. Н.Н.Белоусова

Русские писатели, отводя особую роль пейзажу в художественном произведении, стремились подчеркнуть еще и таинственное единство природы и человека, что наиболее полно проявилось, на мой взгляд, в изображении метели.

Манит образ метели, который в классической литературе, несомненно, является символическим. Это магический образ. Человек и стихия живут по разным законам, но эти законы взаимообусловлены.

Тема работы: «Метель, вьюга, буран как отражение эпохи и судьбы человека в русской литературе»

Работа посвящена:

• Исследованию художественных особенностей картины метели;

• изучению таинственного единства природы и человека;

• исследованию приемов воспроизведения картин метели в русской литературе.

Какую же роль, по мнению критиков, в своих произведениях отводят писатели бурану? Нельзя не согласиться с общепринятой точкой зрения, что в произведениях разных писателей «метель становится движущей силой сюжета».

Новизна моей работы в том, что я, анализируя произведения русских писателей, сравнила картины бурана в изображении Пушкина и Соллогуба, Пушкина и Гоголя.

Цель работы – выявить взаимообусловленность законов, по которым живут человек и стихия.

Задачи, вытекающие из поставленной цели, следующие:

• осмыслить роль пейзажа (бурана), приемы его воспроизведения и художественные особенности в русской литературе XIXвека;

• рассмотреть проблему родственности и враждебности явлений природы человеческой душе.

Объектом исследования в работе выступают лирика и прозаические произведения русских писателей XIX века.

Предметом исследования стали пейзажные зарисовки, изображающие картины метели, в произведениях А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, В.А. Соллогуба.

Используя методы аналитического чтения, сравнения и сопоставления, выявлены художественные особенности картин бурана в произведениях русских писателей XIX века, общие и отличительные черты в изображении стихии, выявлены приметы реального времени в изображенной стихии.

МЕТЕЛЬ, ВЬЮГА, БУРАН КАК ОТРАЖЕНИЕ ЭПОХИ И СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕКАВ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА

Введение

Работа посвящена:

• Исследованию художественных особенностей картины метели;

• изучению таинственного единства природы и человека;

• исследованию приемов воспроизведения картин метели в русской литературе.

Какую же роль, по мнению критиков, в своих произведениях отводят писатели бурану? Нельзя не согласиться с общепринятой точкой зрения, что в произведениях разных писателей «метель становится движущей силой сюжета».

Новизна моей работы в том, что я, анализируя произведения русских писателей, сравнила картины бурана в изображении Пушкина и Соллогуба, Пушкина и Гоголя.

Цель работы – выявить взаимообусловленность законов, по которым живут человек и стихия.

Задачи, вытекающие из поставленной цели, следующие:

• осмыслить роль пейзажа (бурана), приемы его воспроизведения и художественные особенности в русской литературе XIXвека;

• рассмотреть проблему родственности и враждебности явлений природы человеческой душе.

Объектом исследования в работе выступают лирика и прозаические произведения русских писателей XIX века.

Предметом исследования стали пейзажные зарисовки, изображающие картины метели, в произведениях А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, В.А. Соллогуба.

Используя методы аналитического чтения, сравнения и сопоставления, выявлены художественные особенности картин бурана в произведениях русских писателей XIX века, общие и отличительные черты в изображении стихии, выявлены приметы реального времени в изображенной стихии.

Русские писатели наполнили содержание пейзажной лирики и прозаических произведений размышлениями об очень сложных вопросах человеческого бытия – о родственности и враждебности явлений природы человеческой душе, о том, есть ли в природе разумное начало или она бессмысленна в своем грозном могуществе, связаны ли каким-нибудь образом природные стихии с мыслящим и чувствующим человеческим «я».

Функции пейзажа в художественном произведении очень многообразны. Во-первых, с помощью пейзажных зарисовок воссоздается внутренний мир самого автора. Во-вторых, это важный композиционный элемент, помогающий воссоздать реальное время и пространство. В-третьих, пейзаж – это композиционная вставка, которая задерживает развитие действия, замедляет ход сюжета. Поскольку пейзаж часто появляется в самый интригующий момент, это помогает держать читателя в постоянном напряжении. Наконец, пейзаж играет важную роль в раскрытии внутреннего мира героя.

Писатели и поэты, отводя особую роль пейзажу в художественном произведении, стремились подчеркнуть еще и таинственное единство природы и человека, что наиболее полно проявилось, на мой взгляд, в изображении метели.

Исследователь творчества А.С.Пушкина И. Кульпина охарактеризовала не только изображенную поэтом стихию, но и увидела в буране с «живой душой» «разрушительную силу», которая «все смешивает в мире» и в то же время дает «ощущение внутреннего просветления, величия, торжества». [6 24].

Глава 1

Образ вьюги в стихотворениях А.С.Пушкина «Зимний вечер», «Бесы». Метельно-бесовский пейзаж в произведении Н.В. Гоголя

Александр Пушкин является одним из немногих русских поэтов, которому в своих произведениях удавалось мастерски передавать собственные чувства и мысли, проводя удивительно тонкую параллель с окружающей природой. Примером тому может служить стихотворение «Зимний вечер». Период, к которому относится написание этого стихотворения, является одним из самых сложных в жизни Александра Пушкина. В 1824 году поэт добился возвращения из южной ссылки, однако не подозревал, что его ждет еще более серьезное испытание. Вместо Москвы и Петербурга Пушкину разрешили жить в родовом имении Михайловское, где в это время находилась вся его семья. Однако самый страшный удар поджидал поэта тогда, когда выяснилось, что функции надсмотрщика решил взять на себя его отец. Именно Сергей Львович Пушкин проверял всю корреспонденцию своего сына и контролировал каждый его шаг. Боле того, он постоянно провоцировал поэта в надежде, что крупная семейная ссора при свидетелях даст возможность упечь сына в тюрьму. Столь натянутые и сложные взаимоотношения с семьей, которая фактически предала поэта, вынуждали Пушкина несколько раз под различными благовидными предлогами покидать Михайловское и подолгу гостить в соседских имениях.

Ситуация разрядилась лишь ближе к концу осени, когда родители Пушкина все же решили покинуть Михайловское и вернулись в Москву. Спустя несколько месяцев, зимой 1825 года, поэт написал свое знаменитое стихотворение «Зимний вечер», в строчках которого можно уловить оттенки безысходности и облегчения, тоски и надежды на лучшую долю одновременно.

Начинается это произведение с очень яркого и образного описания снежной бури, которая «мглою небо кроет», словно бы отрезая поэта от всего внешнего мира.

Буря мглою небо кроет,Вихри снежные крутя;То, как зверь, она завоет,То заплачет, как дитя,То по кровле обветшалойВдруг соломой зашумит,То, как путник запоздалый,К нам в окошко застучит.

Именно так Пушкин чувствует себя под домашним арестом в Михайловском, которое может покинуть лишь после согласования с надзорным управлением, да и то ненадолго. Однако, доведенный до отчаянья вынужденным заточением и одиночеством, поэт воспринимает бурю как нежданного гостья, который то плачет, словно ребенок, то воет диким зверем, шуршит соломой на крыше и стучится в окно, словно запоздалый путник.

Впрочем, в родовом имении поэт находится не один. С ним рядом – его любимая няня и кормилица Арина Родионовна, которая продолжает заботиться о своем воспитаннике все так же преданно и самоотверженно. Ее общество скрашивает серые зимние дни поэта, который подмечает каждую мелочь в облике своей наперсницы, называя ее «моя старушка».

Наша ветхая лачужкаИ печальна и темна.Что же ты, моя старушка,Приумолкла у окна?Или бури завываньемТы, мой друг, утомлена,Или дремлешь под жужжаньемСвоего веретена?Пушкин понимает, что няня относится к нему, как к собственному сыну, поэтому переживает за его судьбу и пытается помочь поэту мудрыми советами. Ему нравится слушать ее песни и наблюдать за веретеном, ловко скользящим в руках этой уже немолодой женщины. Но унылый зимний пейзаж за окном и снежная буря, так схожая с бурей в душе поэта, не позволяют ему в полной мере наслаждаться этой идиллией, за которую приходится расплачиваться собственной свободой.

Вьюга, метель — очень важные символы в пушкинской дьяволиаде. Одним из первых стихотворений болдинской осени 30-гo года стало стихотворение «Бесы» – самый точный снимок душевного состояния поэта в эти дни.

В «Бесах» строка за строкой кружила и неслась куда-то вьюга, занося дороги, плюя в очи снегом, сбивая с пути. Каждый русский человек знает это чувство тревоги и тоски, когда вьюга плачет и злится, а снег уже не просто снег – он кажется чем-то неведомым и злым, толкающим в овраг коня. Кружишь и кружишь в поле, не в силах вырваться из чьих-то колдовских объятий. В народе говорят: это водит бес. И разве не видит его отчаявшийся путник – этот сверкающий искрой глаз? Разве не слышит жалобного бесовского воя? Не так ли и в жизни порой кружат возле нас бесы разные, стращая и надрывая сердце своим визгом?

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий; Вьюга злится, вьюга плачет, Кони чуткие храпят, Вот уж он далече скачет; Лишь глаза во мгле горят…Вижу: духи собралися Средь белеющих равнин.

Образ бесов вводится здесь целым комплексом средств. Мало того, что сами слова «бесконечны, безобразны» дают представление об огромной, неисчислимой массе. Тучи параллельны бесам, напрямую связаны с ними. Мчащиеся тучи оказываются мчащимися бесами. Невозможно понять, кто есть кто. И буря, и бесы знаменуют переживания поэта в переломный момент его судьбы.

Бесы проявляют враждебность по отношению к человеку:

Посмотри: вон, вон играет,Дует, плюет на меня;Вот - теперь в овраг толкаетОдичалого коня…

но сами оказываются существами страдательными: они гонимы, подобно осенним листьям - игрушке ветра, вой их похож на плач:

Сколько их! Куда их гонят?

Что так жалобно поют?

Мчатся бесы рой за роем

В беспредельной вышине,

Визгом жалобным и воем

Надрывая сердце мне.

Ведьмы и бесы – злые существа. Бес может вселиться в человека и мучить его. Может запутать человека, и тот собьётся с пути: «Сбились мы. Что делать нам?»

Бесконечны, безобразны, Будто листья в ноябре... Сколько их? куда их гонят? Что так жалобно поют? Домового ли хоронят, Ведьму ль замуж выдают?

Домовой смертен, поэтому у Пушкина домового... хоронят.

В последних двух строчках тема женитьбы А.С.Пушкина в переосмысленном виде прорвалась в текст. В образе бесовского праздника можно увидеть причудливо переплетённые отголоски мыслей поэта о предстоящей свадьбе, о холерных смертях, о холере.

В «Бесах» завершающая строфа обращает к началу, означая бесконечность вихревого кружения. Проецируя хаотический вариант метельного сюжета в плоскость истории, можно видеть в нем отражение «трагической неразрешимости важнейших проблем бытия».

Мчатся тучи, вьются тучи;Невидимкою лунаОсвещает снег летучий;Мутно небо, ночь мутна.Мчатся бесы рой за роемВ беспредельной вышине,Визгом жалобным и воемНадрывая сердце мне...

Схожий метельно-бесовский пейзаж возникает у Н.В. Гоголя почти одновременно с Пушкиным: «Ночь перед Рождеством» и «Бесы» написаны в 1830 году, здесь почти дословное совпадение в описании бесовской ночи у двух авторов.

Но совсем другие ощущения возникают, когда знакомишься с повестью Н.В.Гоголя «Ночь перед Рождеством», где разбросанные сказочным чертом кучи замерзшего снега превращаются в метель. Не возникает ни чувства страха, ни переживаний за судьбу оказавшихся один на один с вьюгой героев повести.

У Гоголя метель связана с проделками черта: желая вернуть домой Чуба, тот начинает «разрывать со всех сторон кучи замерзшего снега». В результате «поднялась метель. В воздухе забелело. Снег метался взад и вперед сетью и угрожал залепить глаза, рот и уши пешеходам».Метель, имеющая бесовское происхождение, приводит к череде комических случайностей, в результате которых больше всех страдает сам же черт. Метель является кратким эпизодом в «Ночи перед Рождеством»: как только месяц, вылетев из кармана похитителя, возвращается на небо, «метели как не бывало»

Гоголевская метель, устроенная чертом, дает начало взаимодействия комических и чудесных случайностей. Из-за разгулявшейся метели Чуб не узнал свою хату и отправился к Солохе, у которой в мешках уже сидели черт и дьяк, а потом и сам занял место в мешке. Результатом проделок находчивой Солохи стало удачное путешествие Вакулы в Москву к царице за черевичками, окончившееся свадьбой кузнеца и капризной Оксаны.

Таким образом, то, что у Пушкина отдает жутью, у Гоголя пока еще овеяно духом фольклорной забавы.

Метель, становясь одним из элементов святочного рассказа, определяет судьбу его персонажей. Однако свои философские потенции, как известно, этот природный символ раскроет именно в творчестве Пушкина.

Выводы по 1 главе

Метель — один из самых излюбленных образов-символов в творчестве Пушкина. Это разгул стихии, хаос, сопряженный с бурей чувств и темными, непознаваемыми силами. “Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна освещает снег летучий, мутно небо, ночь мутна…” Волшебные строки, задевающие потаенные струны души, дышащие детством, и личным, и человеческим. “То, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя…” «Соединение зверя и ребенка в одном образе — никто и никогда этого не делал так, как Александр Сергеевич, этот образ идет из самой глубины Поэзии, из бесконечных глубин подсознания, где соединяются высокое и низкое, свет и тьма» [5, 74].

Метель, снежная буря, заметающая перед путником дороги, сбивающая его с пути - такова жизнь всякого человека. Он - безвольное орудие игры метели-стихии - думает действовать по личным целям, а в действительности движется ее прихотью: так углубился в сознании Пушкина этот образ. То, что у Пушкина вызывает страх, у Гоголя овеяно духом фольклорной забавы.

Глава 2

Образ метели в повести А. С. Пушкина «Метель»

А. Пушкин был человеком широких взглядов, его интересовала жизнь во всех ее проявлениях, и он с удовольствием о ней писал. В своих произведениях писатель размышляет о роли судьбы в жизни человека, высказывает мысль о неизбежности фатума. Автор смело играет судьбами героев, причудливо меняя сюжеты их жизней. Так, в цикле «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», А. Пушкин пытается понять, какова роль случая в разных жизненных ситуациях. Наиболее яркие примеры авторских раздумий на эту тему находим в повести «Метель».

« Метель — один из самых излюбленных образов-символов в творчестве Пушкина», - пишет в своей статье «Образы и звуки прозы Пушкина» Ольга Щербинина. [8, 24]. Это разгул стихии, хаос, сопряженный с бурей чувств и темными, непознаваемыми силами. Снежная буря, буран, метель используются автором в «Метели» и «Капитанской дочке» для более глубокого раскрытия идеи произведения.

Обратимся к повести «Метель». Прежде чем перейти к анализу центрального,

infourok.ru

метель Фотографии, картинки, изображения и сток-фотография без роялти

#66622789 - cloudy effect and icy cone, transparent background, 3d illustration

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#48841073 - Black and white winter watercolor abstract background with falling..

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#45559880 - Winter background with snowflakes. Vector Illustration.

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#32719912 - Snowfall with Blue Background

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#46201518 - Sky blue winter watercolor abstract background with falling snow..

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#46614368 - Snowman in winter scene Shutting star

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#47396361 - falling snow on the blue background dramatic dark sky background

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#47702250 - winter scenery

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#50539456 - Blizzard snowstorm trail vector on transparent background. Snowflakes..

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#68555737 - Christmas card with happy cats family. illustration

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#89703779 - New year concept car auto, 2018

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#67576303 - Power Fist Abstract Vector Emblem, Symbol or Logo Template. Hand..

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#60145715 - Funny Cartoon Plowing Truck, snow removal

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#71962054 - Weather overcast storm icon in flat color style. Nature forecast..

Вектор

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

#74371227 - Natural disasters word cloud background

Похожие изображения

Добавить в Лайкбокс

ru.123rf.com

---

Смотрите также

• 
  Картина танго
• 
  Картины ужасные
• 
  Черепаха картина
• 
  Нарцисс картина
• 
  Картина нарцисс
• 
  Картина хоровод
• 
  Картина урал
• 
  Картины грузинские
• 
  Картины двойные
• 
  Двойные картины
• 
  Двойные картины