Музей ЧерномырдинаФальк-старт. Фальк все картины
Роберт Рафаилович Фальк - Все интересное в искусстве и не только.
Он был ярким авангардистом, и, как и большинство авангардистов, отрицал преемственность и следование художественным традициям.
Роберт Фальк родился 27 октября 1886 года в Москве. Вот говорят, что природа на детях отдыхает, но у талантливого отца - шахматиста и юриста, родился, безусловно, талантливый сын. Возможно, природа посчитала, что отец недостаточно ярок, поправилась, и – вот, у русской авангардной живописи есть Роберт Фальк.
Образование Роберт получил в Москве в Петропавловском реальном училище. Но уже с раннегодетсва он знал, что будет художником. С 1904 года он начинает заниматься рисованием в частных школах и студиях. Среди них были студии И. Дудина, К.Юона, И Машкова.
В 1905 году Фальк поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Его учителями были К. Коровин, В. Серов, Б. Пастернак, В. Васнецов. В этот период начинающий художник принимает участие в различных выставках.
Фальк станет одним из основателей и активных участников общества «Бубновый валет». Он работал, используя насыщенные цвета, его ранние картины отличаются мастерской проработкой форм. Он считал, что такая выразительность формы вызывает особую эмоциональную реакцию, акцентируя внимание на чувствах и ассоциациях.
С 1917 года Фальк становится членом общества «Мир искусства».
Роберт Фальк скончался 1 октября 1958 года в Москве.
tanjand.livejournal.com
Аркадий Красильщиков: ХУДОЖНИК РОБЕРТ ФАЛЬК
ХУДОЖНИК РОБЕРТ РАФАИЛОВЕЧ ФАЛЬК
Он не изображал, он творил
И кто этот творец? Роберт Рафаилович Фальк, художник трудной судьбы. Революция сломала многих живописцев: кто-то вынужден был эмигрировать, кто-то остался, приспособился и мимикрировал, а кто-то, и среди них Фальк, не примирился с советским режимом, не стал его соловьем и трубадуром, а ушел в свою внутреннюю жизнь, в художественную оппозицию. Фальк стойко отстаивал свои принципы в искусстве до самой смерти. Не склонил голову и не предал себя.
Роберт Рафаилович Фальк родился 15 (27) октября 1886 года в Москве в обеспеченной еврейской семье, отец — юрист, присяжный поверенный, да еще и известный шахматист. Родители дома говорили по-немецки и детей (в семье было трое сыновей) отдали в Петер-Пауль-шуле, московское училище, где все предметы преподавались на немецком языке, к тому же все было подчинено жесткой дисциплине. Ну а дома детей воспитывали в спартанском духе.
С ранних лет у Роберта наметился интерес к рисованию, но родители
сделали ставку на музыку.«Летом 1903 года, — писал Фальк в автобиографии, — мне подарили масляные краски, и я страстно увлекся живописью. По целым дням я проводил время со своим этюдником и старался передать все подробности полюбившегося мне пейзажа. Это был, может быть, единственный счастливый период, когда я был вполне доволен своими произведениями. Я решил бросить музыку и стать во что бы то ни стало художником».
Это решение огорчило родителей, они мечтали о другом: чтобы их сын стал адвокатом, доктором, на худой конец музыкантом, но уж никак не художником!
Это, по их мнению, была не карьера, а голодная жизнь, без всякого успеха, порядка, без определенного заработка. Одним словом — богема! И это слово «богема» означало жизненный крах, но отговорить юношу было невозможно. Тогда в ход был пущен последний аргумент: «У тебя нет живописного таланта». На что Фальк заявил: «Пусть я буду совсем плохим художником, но я хочу быть только им». 
На первой же выставке«Бубнового валета» у Фалька купили картину, и он на вырученные не очень большие деньги отправился в Италию, которую чуть ли не всю исходил пешком: Рим, Верона, Парма, Милан, Пиза, Венеция, Ассизи, Сиена и т. д. Ничего не писал, не рисовал, просто наслаждался увиденной красотой природы и архитектуры.
Позднее в анкете 1926года Фальк так сформулировал свой творческий путь: «В период творчества от 1906 по 1918 гг. придерживался ориентации: вначале импрессионистической, затем через Сезанна — некоторый уклон к кубизму. Техника и форма более или менее обладали признаками,свойственными этим учениям. С последующего момента — 1918 г. — начинается все более резкое отхождение. В настоящее время интерес к нескольким мастерам старой школы: 1) Рембрандт, 2) Вермеер Дельфтский, 3) Тициан, 4) испанцы: Веласкес, Греко, Сурбаран, Гойя, 5) французы: Ватто, Шарден». Вот так от броскости и эпатажа — к неброскому выявлению сути вещей.
А как встретил Фальк изменения в реальной жизни после установления советской власти? Принял ее как новую данность без особого отторжения и неприятия.
Пошел работать в Народный комиссариат просвещения, активно взялся за перестройку художественной деятельности и профессионального образования. Преподавал во ВХУТЕМАСе, и мастерская Фалька пользовалась большой популярностью у студентов. Здесь писали добротно и без каких-либо вывертов и фокусов.
Это было удивительное время: холод, голод, худая одежда, аскетизм во всем, но при этом все било ключом — споры и дискуссии об искусстве, о живописи, скульптуре. Время больших надежд и еще больших иллюзий о строительстве нового мира красоты, добра и справедливости. Кстати,профессора Фалька, студенты прозвали доктором за то, что он очень интересовался настроением и самочувствием студентов, трогательно их опекал.
Фальк, ведя профессорскую работу, не бросал живописи. Его картины начала 1920-х гг. полны живым, энергичным и как бы светящимся изнутри цветом. Но после 1924 года что-то исчезает из его полотен, они становятся более прозаичными, и в них, как считал сам художник, ощущается пафос. Возможно, сказывалась огромная усталость от педагогической и административной работы. «Художнику надо иметь свободное время для живописи и, главное, свободную голову от мысли о ней», — говорил Фальк.
Другими словами, нужна была передышка, смена обстановки,и летом 1928 года Фальк получает отпуск и разрешение выехать за границу «для изучения классического наследия», а заодно в Париже устроить выставку своих работ.
Итак, обожаемый и вожделенный Париж. «Жизнь у нас здесь весьма деловая, — пишет он матери. — Заводим знакомства, не простые, а всякие такие, имеющие отношение к будущей выставке. Критики, знакомые критиков, торговцы картинами.С утра к нам приходят люди, которым приходится показывать картины, а после этого выслушивать комплименты... И, как всегда, у меня начинается раздражение против такой жизни. Хочется писать, писать и писать, чтобы обо всей этой прозе забыть...»
Почти десять лет провел Фальк в Париже, и первые восторги сменились разочарованием. Позднее он жаловался, что там, в Париже, «до тебя нет никому дела, никто к тебе не пристает, но никто о тебе и не думает, там можно спокойно подохнуть, и никто не заметит». При всем уюте, комфорте и успехе выставок в Париже Роберта Фалька мучила ностальгия, чисто российская болезнь. А тут еще угроза фашизма в Европе, короче, Фалька потянуло на родину. И в роковом 1937 году художник вернулся в СССР.
Конечно, Фалька могли арестовать ну, к примеру,как французского шпиона), могли расстрелять или сгноить в лагере, но ничего страшного с ним не произошло, в годы сталинского террора его не тронули. Но зато он сполна ощутил разницу между свободой в Париже и несвободой в Москве.
На родине и картины Фалька, и он сам оказались ненужными.
Прошли лишь две небольшие выставки в ЦДЛ и ЦДРИ, и никакой реакции художественного сообщества: какой-то Фальк из чужой Франции, ну и что?! Ни один музей не приобрел его картины, они никак не вписывались в торжество социалистического реализма. Лишь после смерти Фалька Пушкарев, директор Русского музея, решился приобрести несколько произведений художника, причем украдкой по самым низким ценам протаскивал их через комиссию. Президент Академии художеств Александр Герасимов зорко следил, чтобы чуждого Фалька музеи не покупали!..
Картины не покупали, значит, и денег не было. Пришлось Фальку жить в скудном и суровом быту. Немного помог Соломон Михоэлс, заказав эскизы декораций для Еврейского театра. Да И. Эренбург поспособствовал в Камерном театре. А в остальном — тишина. И Париж с его галереями и выставками только снился Фальку. И, тем не менее, Роберт Рафаилович не сдавался на милость судьбе и напряженно продолжал работать.
Далее война, эвакуация, Самарканд, полуголодное существование, тяжелая болезнь. И опять, несмотря на все трудности, Фальк много писал, давал уроки и хватался за все, что могло принести хотя бы маленькие деньги. В редкие свободные часы он играл Баха, Моцарта, Шопена, благодарно вспоминая родителей, которые заставляли его заниматься музыкой. Фальк был весьма критичен к самому себе. В 1954 году он воскликнул: «Только теперь мне кажется, что я созрел для настоящего понимания Сезанна... Как грустно и обидно! Прожил целую жизнь, а только теперь понял, как надо по-настоящему работать. Но нужных сил больше нет, их будет все меньше и меньше...» Силы иссякали не только из-за возраста и болезней, но и вследствие грубой критики, обрушившейся на художников в рамках развязанной кампании против «космополитов» и «формалистов». В 1946–1947 годах Фалька считали одним из ярых «формалистов». Один из руководителей Союза художников заявил: «Фальк не понимает слов, мы его будем бить рублем...» И картины Фалька не выставляли и не покупали. Как написал о нем в воспоминаниях Эренбург, Фальк «считался заживо похороненным». А художник продолжал, несмотря на изгойство, работать сосредоточенно, упрямо, фанатично. Часто мучительно, уничтожая холсты, в десятый раз замазывая; соскребал краски и наносил новые... Он писал пейзажи, натюрморты, портреты. Но Фалька не замечали, и горы завершенных полотен громоздились у стен в маленькой квартирке.
На печально знаменитой выставке «XXX лет МОСХа» в 1962 году произошел, можно сказать, разгром художников, и больше всего досталось на орехи Роберту Фальку. Вождь партии и страны Никита Хрущев буквально бушевал. Он понимал толк лишь в цветных фотографиях, а на выставке увидел непонятные ему фантазии и дисгармонии художников. А «Обнаженная» Фалька его просто возмутила, и он пустился в крик и брань. Этот скандал заставил народ валом повалить в Манеж.
Жена Фалька Ангелина Щекин-Кротова вспоминает, как служительница выставки, волнуясь, говорила ей: «Идите быстро, посмотрите Фалькова. Тут чуть на кулачищах не бьются около него. Вот это жирная-толстая. Она ему навредила, он ее так за это и осрамил в картине. А вот это его жена, — это про мой портрет в розовой шали, — ее звали ангелом, потому что добрая была очень. Она за ним в Сибирь поехала». «А что, разве Фальк в Сибири был?» — спрашиваю. «Ну как же. Культом личности засланный». «Разве?» — «Ну, это точно знаю, — убеждала меня служительница. — Она за ним поехала и вызволила, привезла в Москву. Но уж очень бедно жили, одну картошку ели», — и чтобы у меня уж окончательно сомнений не осталось, подводит меня к натюрморту с картошкой...»
Ну, как? Мгновенно сложился о гонимом художнике миф, и все перешло в фольклор, но лучше даже сказать — в фальклор, ведь это о Фальке. Разнос Хрущева сделал Фалька даже знаменитым. Его картины стали антисимволом советского изобразительного искусства. Так изображать нельзя! А как можно? Об этом точно знали в ЦК партии.
А Фальк писал по-своему, и все, что он сделал, отмечено особым своеобразием и печатью фальковского таланта. Недаром однажды в разговоре о том, что он изображает, художник буквально рассвирепел и почти закричал: «Я ничего не изображаю, я творю!» А творил он замечательно. Перечислим лишь некоторые творения: «Лиза на солнце» (1907), «Московский дворик», «Пейзаж с парусом», «Зеленая церковь» (1912), «Красная мебель» (1920), «Обнаженная в кресле» (1922), «Золотой пейзаж» (1943), предсмертный автопортрет «В красной феске». …Роберт Рафаилович Фальк умер 1 октября 1958 года, немного не дожив до 72 лет. Его гроб был помещен в старом унылом помещении МОСХа. Пришли почитатели его таланта. «Люди стояли и плакали — знали, что потеряли», — вспоминал Илья Эренбург. На прощании с Фальком он предсказал, что вскоре наступит то время, когда музеи будут спорить из-за картин Фалька. И такое время наступило. Фальк — это уже классика…
Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия
a.kras.cc
Фальк-старт // Jewish.Ru — Глобальный еврейский онлайн центр
Сейчас его картины – во всех музеях страны, а в советское время их видели только тайно приходившие к нему в мастерскую – Михоэлс, Рихтер, Эренбург. Ученик Серова, внезапно покоривший своими авангардными картинами всю Европу, Роберт Фальк вернулся в Союз в 1938 году и все ждал ареста. Но его попросту не замечали до самой смерти – ни его, ни его творчества.
Роберт Рафаилович Фальк – один из талантливейших живописцев XX века, соединивший в своем творчестве идеи модерна и авангарда. Его выставки с успехом проходили в Париже, в котором он прожил 10 лет «для собственного развития». Но европейское признание было для него второстепенным – он горел желанием привезти все свои работы на родину. Фальк вернулся в СССР в 1938 году, и оказалось, что родине не нужны ни его картины, ни он сам. Причин тому, конечно, было множество: и то, что еврей, и то, что не хочет работать в жанре соцреализма, и то, что знаменит в Европе – даже это в пору «импортозамещения» играло против него.
К слову, был один занимательный эпизод, который произошел уже после смерти художника на знаменитой выставке в Манеже в 1962 году. Именно тогда многие впервые услышали имя Роберта Фалька и открыли для себя его творчество. Так вот, на той выставке было представлено две картины Фалька – «Картошка» и «Обнаженная». Всем, конечно, известно, что гнев Хрущева был тогда сосредоточен на скульптуре Эрнста Неизвестного и работах студии Белютина. Но, как утверждается, подогрела это эмоциональное состояние Никиты Сергеевича как раз картина Фалька «Обнаженная». Как можно понять из названия, картина была написана в жанре «ню», и созерцание ее особо задело Хрущева, до того с таким искусством не сталкивавшегося. В общем, причин для неприязни к Фальку у советской власти было достаточно. Причем особую ненависть к нему питал как раз Александр Герасимов, долгие годы ведавший живописью при советском правительстве. Видимо, помнил первый президент Академии художеств СССР, как еще в студенческие времена получил по физиономии от Фалька за антисемитскую выходку.
При всем при этом Фальк никогда не сетовал на жизнь и не пребывал в творческих кризисах. Несмотря на то, что творчество его никто не замечал, он продолжал упрямо и сосредоточенно работать. Ограниченный в возможности выставлять свои работы на всеобщее обозрение, он организовывал показы прямо дома. «Концерты Фалька» – так называл эти домашние выставки, проходившие по воскресеньям, Святослав Рихтер. Постоянными посетителями этих выставок были Илья Эренбург, Соломон Михоэлс, Генрих Нейгауз и многие другие из тех, с кем был дружен художник.
Роберт Фальк родился 27 октября 1886 года в Москве в семье юриста и шахматиста Рафаила Александровича Фалька. Отец видел его талант к музыке, а сам Роберт был увлечен только рисованием. «Летом 1903 года, – вспоминал Фальк, – мне подарили масляные краски, и я страстно увлекся живописью. Целыми днями я проводил время со своим этюдником и старался передать все подробности полюбившегося мне пейзажа. Это был, может быть, единственный счастливый период, когда я был вполне доволен своими произведениями. Я решил бросить музыку и стать во что бы то ни стало художником». Отец, не привыкший к подобной самостоятельности детей в выборе профессии, приложил все усилия, чтобы доходчиво объяснить сыну неверность его выбора. Главным его аргументом было то, что у Роберта «абсолютно отсутствует живописный талант». Чтобы убедить сына, он даже отнес его работы Валентину Серову, с которым был знаком. Приговор Серова, на вынесение которого, весьма вероятно, по большей части повлиял отец, гласил: «Занимайся лучше музыкой».
Но Фалька было уже не остановить. Заявив, что все равно станет художником, даже если и самым плохим, в 1906 году он вновь представил Серову свои работы – вот только на этот раз это происходило во время вступительных экзаменов в Училище живописи. Серов входил в приемную комиссию и на этот раз, в условиях отсутствия какого бы то ни было давления со стороны, признал талант молодого человека. Роберт Фальк был принят в училище в числе лучших.
После окончания учебы Фальк стал одним из членов объединения «Бубновый валет», о выставках которого один критик отзывался: «...много наивных подражаний наиновейшим образцам, много неверных теорий, заводящих в живописные тупики, но вместе с тем – много действительно талантливости и “веселого ремесла”, а главное – молодости». Талант позволил Фальку продать свои первые картины, ну а молодость повлияла на то, что на вырученные деньги он отправился в Италию – исходил там все пешком, наслаждался красотой природы и архитектуры. Затем последовали путешествия по другим странам, которые пришлось прекратить после событий 1917 года в России.
В 1918-1921 годах Роберт Фальк работал в Московской коллегии по делам искусства и художественной промышленности отдела изобразительных искусств Наркомата просвещения РСФСР. Он стал одним из организаторов Государственных свободных художественных мастерских, вошедших позднее в состав ВХУТЕМАСа – высших художественно-технических мастерских, где, проработав до 1928 года, Фальк занимал должность декана художественного факультета.
К этому периоду и относится вышеупомянутый эпизод с будущим президентом Академии художеств СССР Александром Герасимовым. Дело в том, что студент Герасимов сорвал лекцию Леонида Осиповича Пастернака, отца Бориса Пастернака. Просто, стоя за кафедрой, призвал всех остальных студентов покинуть аудиторию, потому что Пастернак – еврей. Большинство студентов действительно встали и демонстративно вышли прямо на глазах у Леонида Осиповича. Узнавший об этом Фальк был в ярости – так Герасимов и схлопотал свою абсолютно заслуженную пощечину. Это, к сожалению, не помогло ему исправиться – он вырос в еще более заядлого антисемита. Известен случай, произошедший на одном из правительственных приемов. Герасимов стоял в зале и разговаривал с Ворошиловым. В это время к ним подошел Илья Эренбург – поздоровался сначала с маршалом, а затем протянул руку Герасимову. В ответ Герасимов демонстративно повернулся к Эренбургу задом, и рука Эренбурга повисла в воздухе. Шокированный писатель молча отошел в сторону. В недоумении был и сам Ворошилов, принявшийся отчитывать Герасимова. Но тот спокойно ответил: «Климент Ефремович, да это ж неразоблаченный шипиен!»
Антисемитизм Герасимова еще отразится на Фальке, но тогда, в 20-е годы, он был очень востребован как преподаватель ВХУТЕМАСа – желающие записаться в его класс выстраивались в очередь. Что касается творческого пути, о котором еще не упомянули, то сам Фальк однажды сформулировал его в своей анкете так: «В период творчества от 1906 по 1918 гг. придерживался ориентации: вначале импрессионистической, затем через Сезанна – некоторый уклон к кубизму. Техника и форма более или менее обладали признаками, свойственными этим учениям. С последующего момента начинается все более резкое отхождение. В настоящее время интерес к нескольким мастерам старой школы: 1) Рембрандт, 2) Вермеер Дельфтский, 3) Тициан, 4) испанцы: Веласкес, Греко, Сурбаран, Гойя, 5) французы: Ватто, Шарден». Вот так от броскости и эпатажа – к неброскому выявлению сути вещей».
Долгие годы он успешно работал для Государственного еврейского театра, вместе с которым в 1927 году оказался в командировке в Париже, где и решил остаться почти на десять лет «для изучения классического наследия». Как уже говорилось, все его выставки в Париже проходили с огромным успехом, но его самого при этом мучила чисто российская болезнь – ностальгия. Не смея противиться ей, художник вернулся в СССР в роковом 1937 году. «Нашел время возвращаться!» – первое, что сказал Михоэлс, узнав о возвращении Фалька, с которым был очень дружен.
Кстати, Фальк долгие годы работал над портретом Михоэлса. Как вспоминала дочь Михоэлса, Тала: «В 1949 году, когда возобновилась волна массовых арестов, Роберт Рафаилович, уверенный, что на этот раз ему не избежать общей участи, стал придумывать способ, как спасти портрет отца. Его и моя подруга Майя Левидова рассказывала, сколько вариантов он отверг, прежде чем решил замазать полотно маслом, – “когда придет время, отмоем!” И он действительно отмыл, когда пришло время, и подарил портрет папиной жене Асе».
Что же касается первой волны репрессий, то многие уверены, что пережить ее Фальку удалось благодаря Константину Станиславскому, на дочери которой Фальк был когда-то женат вторым браком (всего их, к слову, было четыре). Ну, а вторым спасителем художника был Герой Советского Союза, летчик-испытатель Андрей Юмашев, для которого Фальк стал учителем живописи. Юмашев помог получить и мастерскую, ставшую для Фалька одновременно и домом, и экспозиционным залом для общения с поклонниками его работ. Те неизменно приходили по воскресеньям, смотрели и обсуждали новые работы художника, а потом наслаждались его игрой на фортепиано.
Такие дни, безусловно, прибавляли ему сил, которые были очень нужны Фальку для противостояния контролирующим органам. Фалька обвиняли в формализме, упадничестве, несоответствии канонам советского изобразительного искусства и «уходе от проблем советского народа». Его картины не выставляли, а следовательно, и не покупали. Как написал о нем в воспоминаниях Эренбург, Фальк «считался заживо похороненным». Но продолжал работать.
Впервые за многие десятилетия небольшая выставка Фалька состоялась лишь в 1958 году. К сожалению, она оказалась последней прижизненной – Фальк умер в Москве 1 октября того же года. На гражданской панихиде, собравшей представителей почти всей интеллигенции, Илья Эренбург сказал: «Когда человек умирает, ему говорят прощальное “прости” как “прощай”. Но сейчас я хочу сказать “прости” как “прости”. Прости всех нас, что мы не сумели сделать твою жизнь более легкой. Через какое-то время, и я уверен, очень скоро, твои картины станут украшением русских музеев!» В этом никто из тех, кто видел работы Фалька, никогда не сомневался. Так оно и произошло, но увы, как это часто бывает, несвоевременно.
jewish.ru
