Музей ЧерномырдинаКартина украинского художника продана за $124,4 тыс. Криволап анатолий картины
Анатолий Криволап — cамый дорогой украинский художник
Анатолий Криволап — cамый дорогой украинский художник
Художник должен быть бедным, голодным и вести разгульный образ жизни — всё это не о живописце Анатолии Криволапе. «Просто бывают художники по жизни. У них есть поза, привлекающая внимание одежда, особое выражение лица. Ты смотришь и видишь: это художник, но они — артисты больше, чем художники. И это тоже классно, среди них могут быть хорошие мастера, но это другой стиль», — размышляет один из самых востребованных и самый дорогой отечественный современный живописец.
Стиль самого Криволапа — джинсовые шорты и рубаха, так он встречает гостей в своём доме в селе Засупоевка, недалеко от Яготина. Там 66-летний художник живёт и работает уже много лет, в Киев выбирается не так уж и часто и только по особым поводам.
Поиски гармонии«Как проходят мои будни? По-будничному», — шутит Криволап. Его день начинается в девять утра, после чая или кофе — несколько часов работы. «Если нет настроения идти в мастерскую, тогда сажусь в машину и катаюсь по окрестностям, наблюдаю», — рассказывает живописец. Он испытывает слабость к спортивным авто, но на сельских дорогах предпочитает массивный джип. Иногда машину заменяет велосипед и заплыв в озере Супой, на берегу которого стоит дом Криволапа. Затем — полноценный рабочий день, художник может простоять за холстом и восемь часов подряд. Вечером — отдых в гамаке, тут Криволап наблюдает за закатом солнца, за тем, как меняют цвет облака, за восходом луны. Потом всё увиденное переносит на полотно.
«Когда начинаешь картину, она тянет, как магнит. Поработал, потом часок отдохнул, поплавал — и снова в мастерскую, посмотрел, подправил. И так всё время, пока не доведёшь её до ума», — объясняет свой творческий метод Криволап. Иногда картина получается ещё на стадии наброска, причём выходит даже лучше, чем было задумано. А иногда возвращаться к полотну приходится годами. «Если говорить конкретно, то от двух часов до тринадцати лет, — уточняет художник. — Это ведь работа с условными цветами, которые должны передавать и освещение, и пространство, и моё личное состояние».
Обязательный пункт в расписании рабочего дня художника — вечерняя проверка проделанного за день. «Когда темнеет, я включаю свет и смотрю. Если мне не нравится, как выглядит картина при искусственном освещении, я её переделываю. Утром снова смотрю, что получилось. При дневном и искусственном освещении цвета воспринимаются по-разному, но гармония должна сохраняться всегда. Ведь и все музеи работают с искусственным освещением, и мы дома большую часть времени проводим при нём», — объясняет Криволап. Если гармонию не сохранять, картина будет выглядеть тёмной, а цвета не будут передавать то настроение, или «состояние», как его называет художник, которое в произведение закладывал автор.
Ни тогда, когда Криволап писал абстракции, ни до этого, ни после отзывами на свою работу, позитивными или негативными, художник не интересовался. «Как только я определился с собственным стилем, меня постоянно кто-то не воспринимал, — говорит он. — Недавно на выставке ко мне подошёл Святослав Вакарчук, сказал: «Очень хочу вашу работу, нравится, но не могу, она меня истощает, забирает силы». И это нормально, восприятие всегда личное».
Со своим фирменным стилем — экспрессивными пейзажами, написанными яркими красками на масштабных полотнах, — Криволап определился в начале 1990-х. До этого он успел поэкспериментировать с разными направлениями, среди его работ есть и классические натюрморты, и портреты ню, затем полтора десятка лет художник писал абстрактные картины. «И когда я почувствовал, что рука работает, а внутри всё стоит, понял, что делаю формальные вещи, стало не по себе», — вспоминает художник. За десятки лет художественной карьеры у Криволапа было несколько серьёзных творческих кризисов, тогда он бросал всё и в одиночестве переосмысливал свою работу. Чтобы переждать последний кризис, Криволап купил дачу. «Сначала присматривался, потом стал писать этюды, — рассказывает художник. — Пейзажи я писал всегда, но раньше они у меня были разминкой перед абстракцией. А тут я увидел, как восходит луна, заметил, какого она цвета, как меняется природа, её состояние. Этого никогда не почувствуешь в городе». Увлечение пейзажами у Криволапа продолжается до сих пор. Сейчас он размышляет над тем, как перенести на полотно радугу, и планирует писать больше осенних ландшафтов, ему интересен их сложный цвет и минимализм.
Картины Анатолия Криволапа регулярно ставят ценовые рекорды на западных аукционах, благодаря чему живописец является самым дорогим отечественным современным художником. Например, в прошлом году на торгах Phillips в Лондоне картина "Конь. Вечер" была продана за $186,2 тыс.
По материалам focus.ua
Posted on 19 ноября 2014 | By tonya | Один комментарий | Posted in Мастера | Tags: Анатолий Криволап, живопись, известные художники, пейзаж
painting.eds.co.ua
Художник Анатолий Криволап: vakin
Анатолий Дмитриевич Криволап (укр. Анатолій Дмитрович Криволап; р. 1946) — украинский художник, мастер нефигуративной живописи.Родился 11 сентября 1946 года в Яготине. Первым учебником по живописи Анатолия стала выцветшая довоенная книжечка с уроками рисования, которую он нашёл в библиотеке в Яготине.
В 1976 году окончил факультет живописи КГХИ.
Первый собиратель работ Криволапа — польский коллекционер Ришард Врублевский.
С 1992 по 1995 год Анатолий Криволап активно участвовал в деятельности «Живописного заповедника», известной в истории современного украинского искусства арт-группы. В 2000-х годах перебрался из Киева в село Засупоевка под Яготином, где живёт и работает и в настоящее время.
Анатолий Криволап считается самым «дорогим» современным художником Украины — в октябре 2011 года на торгах аукциона Phillips de Pury & Co в Лондоне его работа «Конь. Ночь» была продана за $124 343[3], а картина «Конь. Вечер» 28 июня 2013 года ушла с молотка на торгах Contemporary Art Day Phillips за 122,5 тысяч фунтов стерлингов ($186 200).
9 февраля 2012 года был объявлен список победителей Шевченковской премии 2012. Анатолий Криволап победил в номинации «изобразительное искусство» (за цикл из 50 работ «Украинский мотив»)
Анатолий Криволап художник-абстракционист, который прошел сложный путь от фигуратива через фовизм к собственному стилю. Творчество Криволапа развивается в рамках модернистской традиции восприятия мира через цвет. Как истинный модернист, Анатолий Криволап видит себя в авангарде украинского искусства. И если авангардисты начала прошлого века эпатировали новой экспрессией сияющих цветов общество, привыкшее к традиционной фигуративной живописи, то в начале этого века борьба продолжается, но только уже не с закоснелой традицией, а с новыми деструктивными тенденциями массового общества и глобализма.
Источники - Википедия и www.uniart.com.ua
vakin.livejournal.com
Художник Анатолий Криволап установил мировой рекорд
Известный украинский художник Анатолий Криволап установил новый мировой рекорд продаж украинского искусства на международном рынке современного искусства.
Анатолий Криволап
Рекорд на торгах современного искусства
На аукционе современного искусства Phillips de Pury & Co картина «Конь. Ночь», созданная Анатолием Криволапом, была продана за рекордную для украинского искусства сумму — $124,4 тыс. Это почти в три раза превысило первоначальную стоимость картины.
Мистический пейзаж «Конь. Ночь» занял шестое место на торгах Phillips de Pury & Co. Работа украинского художника продавалась вместе с произведениями признанных мировых мастеров современного искусства, таких как Уэйд Гайтон, Ансельм Рейли, Джордж Кондо.
"Конь. Ночь"
Анатолий Криволап еще до продажи этой картины был самым дорогим украинским художником. Его картина «Степь» была продана на торгах Phillips de Pury & Co в Нью-Йорке за $98,5 тыс.
Победа украинского искусства
Глава и соучредитель аукционного дома Phillips de Pury & Co, искусствовед и куратор Симон де Пюри так прокомментировал рекордную продажу работы украинского художника: «Эта продажа – настоящая победа украинского искусства. Мы считаем Анатолия Криволапа очень перспективным художником. Наш аукционный дом и в дальнейшем обязательно будет работать с Анатолием Криволапом и другими украинскими художниками».
Кроме работы Анатолия Криволапа, с аукциона Phillips de Pury & Co. была продана известная картина Виктора Сидоренко из проекта «Левитация», которая представляла Украину в 2003 году на Венецианском биеннале. Она была продана за $23,7 тыс.
Игорь Гусев «Возвращение Элвиса»
Картина известного одесского художника Игоря Гусева«Возвращение Элвиса» из коллекции «Космо» была продана за $16 тыс. А фотография Виталия и Елены Васильевых из проекта No Art, созданная в Центре современного искусства М17, ушла с молотка за $8 тыс.
Всего на тогах Phillips de Pury & Co., прошедших в середине октября в Нью-Йорке, было продано 171 произведение современного искусства, а сумма, вырученная за их продажу, составила $5,7 млн.
Анатолий Криволап – самый востребованный художник Украины
Анатолий Криволап родился 11 сентября 1946 года в городе Яготине Киевской области. Он выпускник Киевского государственного художественного института. Известный художник в данный момент является ведущим участником группы «Живописный Заповедник».
Анатолий Криволап – самый востребованный украинский художник, работы которого с большим успехом продаются на самых знаменитых аукционах мира — Sotheby’s и Phillips de Pury & Co.
luxlux.net
Анатолий Криволап "Манифест художника": dom3d
Вчера я ездил в мастерскую к художнику Дану Есиненко, чтобы сфотографировать его картины.Сегодня ночью я плохо спал, потому что мне снились его картины.Честно говоря, до вчерашнего дня не понимал абстрактной живописи.Большинство своих работ Дан Есиненко относит к нефигуральной живописи.Я помню, как спросил однажды Дана, зачем он творит свои картины, такие непонятные для широких слоев населения.Он мне ответил, что настоящий художник творит для себя.От Дана я вчера узнал про украинского художника Анатолия Криволапа.На VI художественном форуме ART-KYIV contemporary в «Мистецьком арсенале» представлены полотна самого дорогого европейского художника Анатолия Криволапа. Его картины «Конь. Ночь» и «Степь» были проданы в Лондоне на аукционе дома Phillips de Pury & Co за рекордные $98,5 тыс. и $124,4 тыс.Он превзошел другого украинского художника из Одессы Александра Ройтбурда, работы которого мне напиминают одного писателя Бузину. И это меня радует, ибо Александр Ройтбурд - представляет собой шоу или эпатаж или скандал или все что угодно, но не высокое искусство.
В связи с этим, хочу привести цитату Анатолия Криволапа здесь*Имеется в виду знаменитая арт-акция итальянского концептуалиста Пьеро Манцони «Дерьмо художника», когда он в 1961 году выставил на продажу консервные банки с собственным дерьмом по цене золота. В середине 2000-х стало известно, что внутри банок «художественное дерьмо» Манцони оказалось гипсовым муляжом.
Интересное интервью художника еженедельнику Зеркало Недели Сколько художнику нужно для счастья?
А сейчас
Анатолий Криволап "Манифест художника"
«Как по мне, актуальное искусство исчерпано. Кризис заключается в бездне между вербальным декларированием идей и непосредственно «произведением». Актуальное искусство - это реакция современного искусства на события и явления современного мира, однако я этого не вижу. Актуальное искусство вырождается на протяжении последних 20 лет, оно превратилось в сомнительную игру эрудитов. Меня лично задевает то, что живопись, которая была наибольшей ценностью искусства, самым благородным мастерством искусства, сегодня используется для лакейского обслуживания маразматических идей напыщенных дилетантов. Думаю, сейчас настало время для новых предложений – естественная инерция процесса искусства сошла на нет, так что при таких обстоятельствах художник должен сделать сознательное усилие для того, чтобы иметь право называться актуальным».Как подсказывает история, во времена упадка, когда очередной виток становления искусства приходит в безысходность, нужно возвращение к классическим образцам. Живопись музыка, опера, поэзия – сейчас приходит время, когда человечество, устав от холостой культурной «шоковой терапии», вернется к классическим практикам и техникам искусства. Хотя признаю, что это – одно из возможных предложений. Лично я хочу вернуть живописи достоинство и ценность, которая ей присуща исторически. Настало время для изменений, новых идей, решительных шагов».
«В советское время действовала унизительная система, в рамках которой художник был исполнителем партийных заказчиков. Сейчас я вижу своеобразное «выворачивание» этой парадигмы, где заказчиком стал куратор. Современные художники обслуживают взгляды и вкусы кураторов, для того чтоб попасть на выставку, на биеннале, в модную галерею. Однако, когда творческий человек работает на заказ, это унижает как саму профессию, так и человеческое достоинство. Сегодня потеряна ведущая позиция художника в искусстве, которая была во все века. При этом среди современных кураторов мало профессионалов, большинство представляют искусство как шок-шоу, как рекламную кампанию. Но сейчас в 2011 году уже нечем шокировать. Известный скульптор на телевидении предлагал «арт-объект» - 5-тонный грузовик с дерьмом. Я не понимаю, кого можно шокировать дерьмом в 2011 году, когда это уже сделал итальянец в 1961-м*. Это незнание истории и презрение к осведомленности зрителя».
«Два года назад в Вильнюсе, который тогда был европейской столицей искусства, состоялся международный арт-форум, на котором свои экспозиции представили более 200 галерей со всего мира. Я был там и не мог отличить - где Норвегия, где – Испания, а где Перу или Камерун. На открытии присутствовал Влад Троицкий, которого пригласили с лекцией для искусствоведов и художников. Анализируя состояние современного искусства, он сказал: “Актуальное искусство - это полное говно”, и повторил это на открытии выставки в присутствии тысячи посетителей. Я считаю, он решился, наконец, высказать то, о чем думают многие другие интеллектуалы».
«PinchukArtCentre - это «актуальное корыто», к которому построилась очередь украинских художников за объедками «мировых звезд актуального искусства». Молодым художникам, прежде чем бежать, стоило бы лучше осмотреться вокруг и подумать, стоит ли вообще бороться за место в «массовке».
«Всем хорошо известна кампания правительства США по созданию «американского художника мирового значения» Джексона Поллока. Точно так же и дальше, многих своих художников «продвигали» американские коллекционеры, создавая технологии раскрутки. Аналогичным образом сейчас действуют российские меценаты и коллекционеры, выкупая «своих» на мировых аукционах за потрясающие цены. А что украинские коллекционеры? Они покупают второстепенные работы (и часто подделки) известных мировых художников, или скупают за бесценок работы молодых авторов, в надежде, что те станут знаменитыми.
Я понимаю, что Украина долгое время была колонией, однако нашей независимости 20 лет – уже время иметь национальное достоинство, и понимать, что искусство – один из главнейших атрибутов государства.
Про государственную политику в искусстве не стоит и говорить – она не смогла создать музей современного искусства даже в столице».
«Я - антиглобалист. Мне неприятно, когда я приезжаю в новую страну, видеть одно и то же – джинсы, еду и искусство, все одинаковое. Поэтому для себя я решил - жить и писать непосредственно то, что меня окружает в конкретном месте проживания. Без какой-либо связи с другим. Мне интересно видеть, как со временем меняется вокруг меня среда, как деревенские дома и мистическая Украина Гоголя исчезает с появлением ландшафтных примет современности. Мне интересно сохранить этот экзотический украинский дух, его отрывки, останки, однако способы я для этого ищу современные, аккумулирую не увиденное, а прочувствованное – не только пейзаж, но и прежде всего память про него».
Картина еще одного украинского живописца. «Уголок Франции», 1960-е гг. картон, масло; 23х28; правый нижний угол «Глущенко» На обороте надпись: «Подлинность работы нар. Художника СССР лауреата гос. премии им. Т. Г. Шевченко Глущенко Н. П.
И на закуску несколько работа Дана Есиненко.1234567
От себя я еще хочу добавить к манифесту художника. И к сказаному выше.Если художник будет творить только для себя, то художнику будет жрать нечего. Пока он получит признание.Ведь многие художники неплохо устроились при дворах их величеств. А многие сгинули безвестными.
dom3d.livejournal.com
Самый дорогой украинский художник Анатолий Криволап: «Два дня я палил свои картины, разжигая огонь на собственном участке »
На аукционе в Лондоне картина мастера была продана за 124 тысячи 400 долларов, что стало рекордом среди украинских художников
Пятнадцать лет Анатолий Криволап искал «свой» цвет, чтобы в начале девяностых стать одним из самых успешных украинских художников, а в начале двухтысячных — и самым дорогим. Очередной ценовой рубеж картина Анатолия Дмитриевича преодолела месяц назад — работа «Конь. Ночь» была продана с аукциона в Лондоне за 124 тысячи 400 долларов. А весной нынешнего года его творение ушло с молотка в Нью-Йорке за 98 тысяч долларов. Впрочем, дела денежные не очень беспокоят украинского художника. Много лет назад он уехал из Киева, поселился в селе под Яготином и с неохотой покидает любимую мастерскую. Он не носит дорогие часы, равнодушен к украшениям, еде и быту. Говорит, что из-за жизни в селе немного поправился, но не променяет ее ни на что. Хотя при его возможностях мог бы сделать это в один момент.
«Я нашел более 50 вариантов красного оттенка»
— Вам говорили, что цвет ваших глаз, точь-в-точь как небо на полотнах, которые вы создаете?
— Никогда. Хотя, вспоминаю, девушки признавались, когда я смотрю на небо, мои глаза становятся голубыми. На самом же деле они серо-голубого цвета. А вот у моего молочного брата очи темно-синие, жгучие. Потрясающий оттенок.
— Но ваш любимый цвет, наверное, все-таки красный.
— Много лет я писал картины только в этом цвете. Меня и узнали благодаря красному. Нашел более пятидесяти вариантов этого оттенка! Красный цвет очень сильный. Он может быть праздничным и трагичным. Вся эмоциональная палитра в одном этом цвете. Меня всегда волновало, как можно с помощью оттенков передать то, что переживаешь. Палитра — лишь набор оттенков, за которыми стоят настоящие чувства или их отсутствие.
— Так было в вашей жизни всегда?
— Сколько себя помню. С самого детства у меня было ощущение, что в жизни все сложится как-то особенно. Мои родители не имели никакого отношения к искусству, были сиротами. У папы всего два класса образования, мама и вовсе в школу не ходила. Но именно она меня эмоционально поддерживала, верила. Рассказывала, когда я был маленьким, рисовал где попало и чем придется. Мог взять кусок угля, прислониться к белой стене нашего дома, и вдруг там появлялся конек. Учился рисовать сам. Показать, как это правильно делать, было некому. Помню, в библиотеке в Яготине нашел какую-то выцветшую книжечку с уроками рисования еще довоенного издания. Она и стала моим первым учебником по живописи.
— Значит, в то время, когда мальчишки мечтали стать летчиками и космонавтами…
— Период детства, когда я еще не рисовал, наверное, был самым счастливым в жизни. Потом пришел творческий фанатизм, вычеркнувший из нее практически все. Я уже не мог ничем интересоваться, кроме живописи. Папа работал машинистом на железной дороге и хотел, чтобы я пошел по его стопам. Говорил: «Надо иметь специальность. А живопись так, баловство». Нас в семье было три брата, я самый младший. Шутил всегда, два брата умных, а третий — художник. Мою профессию в семье долго не воспринимали, даже на выставки не ходили. Но мне было все равно — иной жизни я не представлял. Мое детство пришлось на послевоенные годы. У нас дома не было телевизора, часто оставались и без света. Зимой после четырех вечера уже начинало темнеть, заняться нечем. Я начал рисовать сначала от скуки, а потом перешел из реального мира в тот, который понимал лучше всего — мир красок. С тех пор как стал рисовать, не могу видеть жизнь реальной.
*Картина, на фоне которой стоит Анатолий Криволап, выполнена в желто-красно-синих тонах. Сколько оттенков на полотне, посчитать нереально — настоящая буря цветов. Отвести глаз от абстракции невозможно, в мелких одиноких деталях каждый находит что-то свое, скрытое в самых глубинах души. ФОТО: Сергей ДАЦЕНКО, «ФАКТЫ»
— Вы и людей не видите?
— Не вижу. Я их или чувствую, или нет. Все, с чем сталкиваюсь каждый день, зашифровываю в цветовую палитру.
— И какого я цвета?
— Я бы взял немного зеленого, провел красную линию и еще один цвет, который пока от меня скрыт. Сделал бы его серым, чтобы потом перекрашивать в зависимости от ситуации. Почти никогда не использую в работе зеленый цвет. Он слишком спокойный для меня. Не отражает моей энергии, поэтому нервирует.
— Что уж тогда говорить о белом?
— А вот наоборот! У меня дома практически нет мебели, а стены белые. Еще в юности решил, что самое лучшее для меня жилище — келья монаха. Белые стены, минимализм. Белый цвет универсален. Глядя на него, я могу видеть цветные программы. В этом его ценность. Белый цвет для быта, зеленый — для отдыха. Все остальные — для работы.
«Это в городе ночь темная, а в селе она… светлая»
— Сами вы какого цвета?
— Красного с малиновым оттенком. Как ваша кофточка. Даже еще ярче.
— Две ваши последние картины, проданные за большие деньги с мировых аукционов, фиолетовых темных оттенков.
— Это то, что сейчас меня волнует. Я работаю большими сериями. Если начинаю писать в каком-то цвете, то углубляюсь в него, как в «золотую жилу». Так получилось, что картина «Ночь. Конь» сине-фиолетовая. Какой оттенок будет завтра, не знаю. Цвет — это целая жизнь. Сначала надо к нему привыкнуть, узнать слабые, сильные стороны. Потом вытащить все это наружу. И… отпустить. Все, как в жизни. Я ведь не всегда был известен.
— Помните то время?
— Закончил Киевский художественный институт, и меня пригласили на работу. Это был фонд, где трудились художники, многие народные и заслуженные. Там платили приличные деньги. Я писал картину в месяц и получал за нее две тысячи рублей! В то время зарплата инженера составляла всего 150 рублей. Натюрморт у меня рождался за два дня и стоил 500 рублей. Колоссальные деньги! Но все художники в фонде зависели от чиновников, которые приезжали к нам на роскошных «Чайках» и решали, принимать работу или нет. Этих просмотров боялись больше всего. Я уже начал свои эксперименты с цветом, которые многих просто раздражали. Мне надо было либо подчиниться, либо уйти на «вольные хлеба». Я выбрал второе. 15 лет проводил свои эксперименты, практически не имея денег. Не умер с голоду благодаря польскому коллекционеру Ришарду Врублевскому. Он раз в месяц приезжал в Киев и покупал мои работы. Сегодня у него их 92. Жил более-менее прилично до начала девяностых. А в 1992 году меня пригласили на выставку в Германию. Первая же моя работа была продана за 12 тысяч марок! В то время семья в Украине могла прожить месяц на 10 долларов. Я стал богат.
— И поселились в самом центре Киева.
— Переехал в Киев уже после восьмого класса, когда учился в художественном училище. Потом ушел в армию, поступил в институт, начал зарабатывать. А в 90-х купил квартиру в самом центре. Из ее окон был виден памятник Лысенко возле Оперного театра. Меня признали, стали покупать работы. Кстати, я был одним из первых художников в Киеве, кто поднял цену за свои полотна до тысячи долларов. В то время в Украине коллекционеры покупали картины за 200, 300 долларов. Галереи стали отказываться выставлять мои работы, но я прекрасно продавался и за рубежом.
— Что это за история, когда вы сожгли свои картины?
— Это было два года назад. За два дня я сжег около двух тысяч своих этюдов. Все они написаны на картоне. Их и картинами не назовешь, многие остались незавершенными. Специально рисовал на картоне, зная, что такие работы никто не купит — галереи их не принимали, коллекционеров они не интересовали. Только мой поляк покупал. Но мне надо было тренироваться, расти. Сейчас, когда стал заметным, хочу, чтобы после меня остались только лучшие вещи. Зачем продавать этапы своего становления, эдаких наполовину Криволап? Тогда я и решил все сжечь. Палил два дня, разжигая огонь на собственном участке. А внук подвозил мне работы тачкой. Осталась лишь небольшая часть тех картин. Но будет время, спалю и их.
— Недаром вас сравнивают с великим Гоголем… У вас есть любимая картина?
— Их две. Мой дом, который написал в 1990 году. Это знаковый пейзаж. Создав его, понял, что выше планку творчества уже не подниму. Превзойти уровень той работы не смогу никогда. Картина продалась в Германии за 50 тысяч марок. Но, наверное, самая дорогая для меня моя первая абстракция синего цвета. Она у меня дома, никогда ее не продам.
— Значит, белые стены вашего дома все же завешены картинами?
— Нет, они чистые. Полотна у меня стоят. И не только мои. Со студенческих времен занялся коллекционированием. У меня есть работы знаменитого Николая Глущенко. Это такая подпитка.
— Можете себе позволить жить в любом городе мира. Тем не менее покинули Киев и перебрались в село за несколько десятков километров от столицы.
— Есть места, где хочется работать. А есть такие, в которых сам себя начинаешь ненавидеть. Киев я люблю, но перестал там работать. А в селе творю! У меня фантастическое место. Огород спускается прямо к озеру, ширина которого два с половиной километра, Вид такой, что захватывает дух. Ведь это в городе ночь темная, а в селе она… светлая. Вы бы видели эту картину! Я и пишу в основном вечером.
«В мое мужское тело будто кинули женскую душу»
— В жизни что-то интересует вас так же сильно, как живопись?
— Ничего, абсолютно.
— А женщины?!
— Думаю, они для меня на четвертом месте. Мои родные это прекрасно знают. Я — фанатик. Неудобный в быту человек. Могу без перерыва двадцать часов заниматься экспериментами с цветом. Без выходных и отпуска. Даже не стану себе готовить, если проголодаюсь. Максимум, на что способен, — купить или заказать еду. Все остальное — пустая трата времени. У меня никогда в жизни не было хобби. Вернее, хобби — работа. Правда, сейчас надо сделать небольшой перерыв. Начались проблемы со здоровьем, скачет давление. Наверное, из-за того, что стал работать с эмалью. Представьте, находиться целый день в закрытом помещении, где сто открытых банок с краской. Плюс скипидар.
— У вас нет на это аллергии?! Вы счастливый человек!
— Аллергии нет, а вот давление скачет. Врачи, посмотрев меня, спросили: «Вы что, на химкомбинате работаете?» Говорю: «Причем добровольно». Я же зависим от работы. В этом мое счастье и несчастье. Всю жизнь будто на качелях — то на высоте, то в провале. Но именно это безумно интересно.
— Говорят, за вашу работу «Конь. Ночь» на аукционе в Лондоне разразилась настоящая борьба среди коллекционеров.
— Меня это не интересует. Я не был ни на одном аукционе даже в Украине. Очень редко хожу на выставки. Не интересно. Все важное для меня происходит в мастерской. Что мне еще нужно знать?
— Например, то, что вас называют самым дорогим украинским художником.
— Ну и что?! Я же не бизнесмен. Деньги меня не интересуют. Начиная с 1992 года имею все, что хочу. А запросы у меня небольшие. Есть такая поговорка: богатый не тот, кто имеет много денег, а тот, кому не много надо…
— Но, согласитесь, деньги могут доставить немало приятных моментов. К примеру, покупка вещей, машин…
— У меня два авто. В основном езжу на джипе. Люблю спортивные автомобили, но они не для наших дорог. Одна из моих первых машин была очень заметной в Киеве — красная «Вольво». Она была тогда единственная в городе. Два последующих авто тоже были красными. А вот последняя серая. Я нашел образ своего быта — серо-белый. Цветными могут быть только краски на моих картинах. Все остальное в жизни я нейтрализовал… Знаете, в юности я гонял на мотоцикле, носил длинную стрижку и старался скрыть, что художник.
— Почему?!
— Какая-то немужская это специальность. Мы же, как извращенцы. Разве это нормально, что я более чувствительный, чем женщина? В мое мужское тело будто кинули женскую душу. Честно говоря, не встречал женщины, которая чувствовала бы мир сильнее, чем я. Зато вы, женщины, «приемники». Только вы можете по-настоящему оценить искусство, а не мужчина, который с вами рядом. Кем бы он ни был…
fakty.ua
Офіційний сайт Анатолія Криволапа
Денис Белькевич
КЕРУЮЧИЙ ДИРЕКТОР "RED ART GALLERIES""Анатолій Криволап – неймовірний, потужний, самобутній художник. Я б назвав його “українським” з великим застереженням: його творчість – міжнародного класу і має належати світовій історії мистецтв. Сьогодні багато говориться про те, як Україна має бути представлена на зовнішньому художньому ринку, який образ країна повинна отримати в інформаційній свідомості. На мій погляд, візитною карткою України повинен стати колір – як носій ідеї країни з великою історією та різномастою територією. У цьому відношенні нефігуративний живопис Анатолія Криволапа, який здатен прикувати погляд поєднанням двох-трьох фарб, якнайкраще відображає посил, який повинен вивести Україну на міжнародну арену. Затребуваність художника такого рівня і посилу лише підтверджують його ринкові показники: Криволап рекордсмен як за офіційними міжнародними продажами (Philips, $ 186 тис. за роботу «Кінь. Вечір», 2012), так і з продажу іноземцям всередині країни (благодійний аукціон Red Art Galleries, $ 41 тис. за роботу «Березневий вечір», 2013). Третій поріг, який першим узяв художник – перший публічний повторний продаж серед українських авторів, що відбувся на Philips 2014 року (за рік після продажу на Sotheby's за $ 61 тис. зимовий пейзаж без назви був успішно реалізований на Phillips за $ 108 тис). Також у Анатолія найнижчий відсоток непроданих робіт – лише 5%, а перевищення естімейта пейзажів доходили до 300% при ударі молотка. Єдине, чого не вистачає в цьому "маркетинговому портфоліо" – персональної виставки за кордоном, яка дасть старт для наступних, і контракту з великою міжнародною галереєю. Анатолія Криволапа часто порівнюють з Герхардом Ріхтером – нефігуративним феноменом нашого покоління. На це можу сказати одне: був час, коли роботи німця коштували менше нинішнього Криволапа, був час – коли рівно стільки ж. Саме на цьому етапі ним серйозно зайнялися за кордоном, і сьогодні десятки мільйонів за Ріхтера нікого не дивують. Потенціал Анатолія, на думку багатьох людей, кому ми показували його на Заході, навіть вищий, адже німець "дістає" пейзажі з себе, а Криволап – з природи. А вона нескінченна й безмежна". – Денис Белькевич, квітень 2015, Київ
anatolykryvolap.com
«Художника должны знать по работам, а не в лицо» — Статьи — ARTUKRAINE
С творчеством Анатолия Криволапа — одного из ярчайших представителей современной украинской нефигуративной живописи — лучше знакомиться в его мастерской, расположенной в живописной деревушке рядом с Яготином.
Туча
Статья из ART UKRAINE № 5(24) 2011 сентябрь-октябрь. Рубрика ТЕМА НОМЕРА
Мы приехали к художнику в жаркий летний день и сразу почувствовали контраст с раскаленной суетой большого города. Сто километров от Киева, волшебный пейзаж, кружение птиц над озером, уютная гостиная и неспешное течение интересной беседы... Это та экосистема, в которой рождаются работы Криволапа, и именно здесь становятся понятными главные мотивы новейших серий художника. Вот это окно, из которого он наблюдает закат над озером, вот эти домики, скот и другие элементы сельской пасторали, возникающие на его полотнах последних лет.
Криволап получил академическое образование, но долго занимался исключительно абстрактным искусством. Несколько лет назад художник начал активно вводить в свои произведения реалистические элементы, а сегодня, умело балансируя на грани абстракции, он создает медитативные пейзажи в узнаваемой горячей цветовой гамме.
Анатолий Криволап. Фото: Максим Белоусов
Смелое применение активных, часто открытых цветов — один из «фирменных» приемов Анатолия Криволапа. Его чувство цвета близко к народному — те же самые дерзкие сочетания мы встречаем на традиционной украинской одежде, декоре платков и в прикладном искусстве. В мастерской художника наряду с десятками готовых и незавершенных работ разных лет лежат несколько ряднин: в контрастных разноцветных полосах этих творений сельского гения — сила, которая так нужна современному художнику, чтобы не потеряться в гуще многочисленных заимствованных «-измов». Модернизм, абстракционизм и т. д. — современный художник не может вырваться за рамки «брендирования», крайне необходимого в мире, перенасыщенном информацией. Но за рамками привычных маркировок лежит понятие генетического кода — и именно этот код нашел свое яркое выражение в творчестве Анатолия Криволапа.
На заходе солнца
Он один из самых успешных украинских художников, у него огромное количество поклонников и коллекционеров, собирающих художника «вглубь». Работы Криволапа продаются по рекордным ценам на ведущих мировых аукционах и арт-ярмарках, выставляются во всех престижных украинских музеях. А в художнике поражает его скромность — не только в быту, где он далек от «новорусской» тяги к чрезмерному роскошеству, но и в творчестве. Анатолий Криволап не относится к творцам, которые параллельно с основным видом деятельности активно делают себе пиар. Его редко встретишь на светских тусовках. Даже на творческих мероприятиях он бывает не часто. Далеко позади буйное начало 90-х, когда художник вместе с другими мастерами отечественного нефигуратива — Тиберием Сильваши, Александром Животковым, Николаем Бабаком, Николаем Кривенко и Марком Гейко входил в объединение модернистского направления «Живописный заповедник», спорил о путях развития современного искусства и т. п. Сейчас Криволап продолжает дружить с выходцами из «Заповедника», однако в творчестве избрал индивидуальный путь. Но интерес к проблематике эволюции искусства и нынешнему отечественному арт-процессу у художника не угасает. В марта 2011 года Криволап опубликовал на веб-сайте журнала ART UKRAINE свой манифест, где кратко выразил неудовлетворение нынешним состоянием актуального искусства. Эта публикация стала одной из самых посещаемых статей нашей онлайн-версии и явно вызвала широкий общественный интерес. Итак, предлагаем вам продолжение нашего диалога с живым классиком.
Март
— Сегодня вас по праву называют классиком украинского изобразительного искусства. Но с чего началось ваше увлечение живописью?
— Наверное, это вышло случайно. Я родился в Яготине, это была послевоенная эпоха, ни дорог, ни радио, ни телевидения. Когда поступала осень, в пять уже наступала ночь, делать нечего, а мы, дети, еще не спали. И я начал рисовать. Всегда думал, что рисовал лет с десяти, но потом мама рассказала, что я вырисовывал лошадок с раннего детства. И так увлекся, что другое было мне неинтересно.
— Вы начинали все же с фигуративной живописи, школу посещали в советское время, учились в училище, впоследствии в худинституте. Когда же появился интерес к абстракции?
— Это довольно длинная история. Где-то в 20 лет я впервые услышал, что в мировом искусстве существует такое направление, как абстракция, и какая-то картинка из каталога меня просто прожгла. До того я себе планировал, что буду утонченным колористом вроде Серова. В институте я специально попросился к Пузыркову, то был единственный действительно академический педагог. То есть я все делал, чтобы избежать увлечения абстрактным искусством. Но от себя никуда не денешься.
Вечернее поле
— А когда вы начали заниматься нефигуративной живописью?
— Можно сказать, что параллельно я занимался ею все время.
Мое серьезное знакомство с искусством состоялось в Риге, в 1965-67 годах, когда я служил в армии, однако имел возможность ходить на выставки. В Прибалтике не было такой цензуры, как в Украине, там можно было увидеть все — включая абстракцию. Поэтому, вернувшись в Киев, я учился с прицелом на эксперименты с цветом. Но даже когда я выполнял академическую работу, был недоволен сделанным, вплоть до бешенства, — я не знал, в чем причина, но понимал, что делаю что-то не то.
На поиск себя ушло почти 20 лет. Я работал, как в лаборатории, вел дневники, экспериментировал. Была серьезная проблема — гармонизировать яркие цвета, и я пытался ее решить. В живописи существует немало законов, например, главный закон академии: «Больше грязи — больше связи», потом все можно гармонизировать за счет белил. Но взять чистые краски, кричащие, и сделать так, чтобы они идеально совпадали — для этого нужно было найти какие-то нестандартные подходы. Меня всегда завораживали яркие цвета, но гармонизировать их я сначала не мог. И я понял, что нужно приложить усилия, чтобы справиться с такой задачей.
Заход солнца на озере
— Это трудный путь, видимо, требовал от вас недюжинной храбрости...
— Не думаю, что это храбрость, просто я не имел выбора. Я всегда знал, что творческая работа — это полет, а у меня, пока я не нашел свой путь, полета не было. Важность цвета интуитивно чувствует народное искусство, в частности украинское, в котором очень часто сочетаются открытые яркие цвета. Меня всегда удивляло, что при этом разнообразии цветов в народном искусстве палитра отечественных мастеров-академистов старой школы всегда была такой бедной.
— Несмотря на такую ощутимую связь с народной традицией, вы один из пионеров современного искусства в Украине; объединение «Живописный заповедник», в который вы входили, было в начале 90-х флагманом актуального искусства, которое пришло на замену соцреализма. Как случилось, что вы стали именно на этот путь?
— Я никогда с него не сходил, никогда не был советским художником. Я окончил институт, за два года отработал норму для Союза художников, а по тем временам это был редкий случай, чтобы за такой срок сделать три республиканские выставки. Я мог вступить в молодежную секцию Союза художников, но не пошел туда.
Озеро. Утро
— А чем вы занимались все это время?
— Экспериментировал. Живописный материал выводил на какие-то искания и новые шаги. В моем творчестве не происходило революций, это была просто эволюция.
— Интерес к нефигуративному искусства был скорее присущ модернистской эпохе, а затем мировое искусство пошло дальше. Когда вы активно занимались абстракцией, в Европе были уже совсем другие, постмодернистские ориентиры. Пережили ли вы после краха СССР травму всезнайства, характерную для отечественной гуманитарной интеллигенции?
— Я считаю, что искусство — эгоистично, и каждый должен прожить свою судьбу, как она есть. Я всегда был настолько погружен в собственные отношения с цветом, что даже не особенно интересовался всеми этими течениями. Посмотрите, сколько раз хоронили живопись, но она жива. И пока есть краски, пока есть люди, рожденные с даром общения через краски, до тех пор будет и живопись. Даже наши отечественные художники, которые в 90-е быстренько бросили кисти, чтобы поиграть с фото и видео, впоследствии вернулись в живописи.
Возле озера
— А вам были интересны эксперименты с новейшими медиа?
— Я лет двадцать очень внимательно присматривался к новым медиа, ходил на выставки, но это искусство меня не трогало и не трогает. Думаю, что художники делятся на группы: у одних очень богатая фантазия, они обычно «выдумывают миры», пишут сложные композиционные фигуры, кто-то, наверное, более способен к актерству, самопиару, другие видят какие технологически интересные вещи, а еще кто-то горазд на приколы. А если у человека лучший язык, которым он владеет от природы, — живопись, то нет смысла порывать с ней. Другое дело, что, действительно, новое время требует новой формы.
— Вы активный культурный турист: часто ездите за границу, бываете на ведущих художественных выставках?
— Умеренный. Я просто не имею такой необходимости. Считаю, это в молодости важно получить максимальный объем информации, а дальше путь идет к себе.
Озеро. Восход месяца
— Недавно вы стали самым дорогим художником Украины, ваши работы есть и в Национальном художественном музее, и в других ведущих собраниях, то есть творческая карьера сложилась. Вы себя чувствуете метром?
— Я человек, который всегда сомневается, поэтому такого ощущения нет. А относительно того, что я дорогой… Я был самым дорогим изначально, то есть еще с 1990-го года. С тех пор я цены все время только поднимал. У меня был контракт в Германии, моя работа еще в 1992-м году была продана за 11 тысяч марок (87 х 105). Когда я приехал в Киев, здесь все отдавали работы по 200 долларов, а мои произведения уже стоили тысячи.
— А сегодня где вас покупают больше — вы работаете на отечественного или западного коллекционера?
— Первые 15 лет у меня вообще не было клиентов в Украине, а в последние 5 лет практически все мои коллекционеры из Украины.
Вечерний берег
— Вас не утомляет присутствие на всех мероприятиях, где участвуют ваши работы?
— Я никогда не присутствовал даже на открытии собственных выставок. Это для меня пытка — пережить открытие. Собственно, моя позиция была всегда такая: художника должны знать по работам, а не в лицо.
— Насколько быстро вы работаете? Успеваете удовлетворить спрос на вас? Например, для многих художников, выходящих на глобальный рынок, это очень значимая проблема, потому что их скорость продуцирования не совпадает с бешеным спросом на них, и очередь за их творчеством может выстраиваться на несколько лет.
— Я думаю, это вопрос технологии. В таких случаях, как правило, создается искусственная ситуация, ажиотаж. Но это не значит, что у художника нет работ. Я знаю такие случаи, что художнику запрещали писать, чтобы он стоил дороже.
Что касается меня — иногда полотна стоят годами, а иногда за час может появиться большое полотно. Это не зависит ни от моего желания, ни от необходимости, ни от чего — это чистый случай.
Украинский мотив. Хата
— Вы следите за событиями в современном украинском искусстве, за его развитием, за последующими поколениями?
— Конечно. Но я больше в роли наблюдателя и в ожидании.
— То есть вы все еще не нашли своих единомышленников среди молодых коллег?
— Я бы очень хотел, но пока не видел. Современное искусство обладает чрезвычайно широким спектром, и в этом спектре пока я не видел каких-то решений интересных. А о выставках — актуальное искусство все же должно быть очень четко привязано к жизни, а когда такой привязки нет, то это больше похоже на игру.
Полонина Карпат
— Актуальна ли для вас коллективная модель художественной рефлексии и осмысления реальности?
— Нет, эти времена позади. В человеческом плане у меня немало хороших отношений, но в творческом ... В начале 90-х был период, когда нас, художников круга «Живописного заповедника», творческое общение очень обогащало. Но потом мы разошлись, каждый пошел своей тропкой. Это нормально.
— Западная художественная система устроена таким образом, что художник, достигая определенной степени успешности, определенного возраста, начинает учить следующее поколение. А вы где-то преподаете?
— Я пробовал преподавать. Я даже подготовил несколько художников, и по цветовым решениям их легко узнать. Получилось какое-то клонирования. А потом я вообще почувствовал, что сам начинаю делать не то, что хотел бы, и понял, что эти эксперименты надо прикрыть.
Вечер на озере
— Но кто-то же должен учить людей!
— Должны учить посредственные художники ... Они дают основу, базу, а дальше человек должен следовать сам. Проще, конечно, взять и перенять чужое видение, но так хорошим художником не станешь. Поэтому я не вижу смысла учить. Сильные выживут сами и найдут свой язык. Художественный язык — это код. Художник кодирует образами, поэт — словами, но кодируются чувства и мысли, не идеи. Мне очень смешно, когда в искусстве говорят об идеях. Идея может быть в науке, философии, ибо там есть открытие. Я не знаю среди художников ни одного философа.
— Насколько вам интересна история искусства, с кем из художников вы можете вести диалог сквозь время или сквозь пространство?
— Это стандартная ситуация всех художников: все проходят практически через всю историю искусства для того, чтобы прийти к себе. На каждом этапе у меня был какой-то свой образец, с которым я мог бы вести разговор.
— Какими мыслями, ощущениями вы живете сегодня, чем дышит ваше искусство?
— Я вернулся к такому аутсайдеру в искусстве, как пейзаж. Пейзаж, который сделал, собственно, и революцию, и эволюцию всего искусства, — с начала ХХ века был практически выброшен за его пределы. Я всегда для поддержки, для расписки писал этюды, пейзажи — и недавно понял, что мне это стало интересно как большой проект.
— Давно ли произошло это возвращение?
— Я пишу пейзажи всю жизнь. Когда делал абстракции, то параллельно делал и пейзажи, даже в 90-е годы. Потом увидел, что выше хатки, украинского мотива я планку не подниму, поэтому пошел в абстракцию, которая открыла совершенно иные горизонты, новые ощущения. Но когда я переехал жить сюда, в Засупоевку, мне захотелось чего-то действительно украинского, может, даже гоголевского. И я осмысленно вернулся в пейзажной живописи.
— Ваш пейзаж граничит с абстракцией, иногда не можешь угадать, это абстракция или фигуратив.
— Да, я остаюсь верным абстракции, потому что считаю, что на данный момент абстракция — самое интересное, что человечество создало в искусстве.
— Отличительная черта ваших произведений — очень активный, своеобразный фиолетовый цвет, на грани красно-сине-лилового... Это просто дань красоте заката или проявление некоего специфического внутреннего состояния?
— Это внутреннее состояние. Ведь я не рисую собственно пейзаж, а создаю эмоциональное пространство.
— Что значит для вас этот цвет?
— Это, наверное, вневременность. Я как-то с детства не чувствую времени, никогда не воспринимал реальность такой, какая она есть, видел все через собственные чувства.
— А вы не боитесь не поспеть за временем? Упустить какой-то важный аспект настоящего?
— Мне направление contemporary напоминает марафон — съезжаются люди со всего мира, бегут, но это все временная штука, сегодня марафон в Сиднее, завтра в Германии. Посмотрите, как быстро меняются все эти направления. Искусство — это такой корабль, огромный и тихий, который плывет строго по своему курсу, а вокруг снуют катера, шлюпки. В искусстве надо жить собственными чувствами, мыслями и собственным миром, иначе ты будешь просто участвовать в каком нелепом марафоне. Кому это интересно — он бежит. Мне так жить неинтересно.
— А что остается, когда останавливается время?
— Для одного каталога я написал, что тишина — это встреча вечности с обыденностью, думаю, что эта фраза может быть вам ответом. В принципе, такое же солнце, такая же зелень существовали на Земле и две, и три тысячи лет назад, и художники тогда что-то делали, но видели все всегда одно и то же. Все в мире стабильно, а есть просто смена интересов, восприятия и отношения. Каждый должен находить свой путь.
— У вас такой интровертный взгляд на искусство. Не вызвано ли это влиянием религии? Вы верующий человек?
— Я не слишком углублялся в эти вопросы, такие вещи чувствуются на интуитивном уровне. Я всю жизнь работаю с красками, и то, что с ними делается, действительно может сделать из неверующего человека верующего. Когда начинал, я был очень самоуверенным, думал, что легко сделаю так, как я хочу. Но сколько ни делал, ничего не получалось. Это продолжалось очень долго, пока меня интуитивно не перемкнуло. И во время работы там, где нужно было взять серым, я начал брать желтым, либо синим, либо красным, — а потом удивлялся, как такое может быть. Я научу колориту, гармонии даже медведя, но это еще не значит родить художника ... Я просто труба — сквозь меня что-то идет, и я это воплощаю. И это состояние, наверное, самое счастливое, но такие моменты в творческой жизни, к сожалению, нечасты.
— Вы поселились в замечательном месте, на природе, занимаетесь любимым делом. А что еще вас интересует, чем вы живете, кроме живописи? Интересуетесь ли вы, например, политикой?
— Как обычный человек я все вижу, но, несмотря на свой бешеный темперамент, не позволяю себе сильно въезжать в такие вещи, иначе просто не смогу нормально работать. Я считаю, что качественно делать свою работу — это лучшая политическая позиция.
— «Мир ловил меня, но не поймал», как писал Сковорода?..
— В определенной степени да. Я прожил жизнь только с работой, и весь интерес всегда был в ней. Все, что вне ее, — это, пожалуй, процентов 10% моей жизни. Я даже не заметил, как дети выросли, как я прожил это время.
— Ваши потомки пошли в художники?
— Дочь. Сын у меня машинист, как мой отец, ведь я из семьи железнодорожника. Дочь с детства начала рисовать, обладает чрезвычайным колористическим даром, то, что я брал работой, экспериментами, опытами, она имеет от природы. Хорошо это или плохо — время покажет. Потому что именно препятствия делают свое доброе дело, в том плане, что человек или отступается, или, наоборот, становится сильным и вырабатывает характер, необходимый для художника, позиции и все остальное.
Алиса Ложкина
artukraine.com.ua
