Музей ЧерномырдинаПрощание А.С. Пушкина с морем (в соавторстве с Ильей Репиным). Пушкин в картинах айвазовского
Пушкин и Айвазовский (картины и описание)
Студенческие годы Айвазовского в Санкт-Петербурге совпали во многом с противоречивым этапом в российской истории. С одной стороны, это был период суровой тирании и политического застоя при правлении царя Николая I, с другой стороны, художник был свидетелем большого расцвета русской культуры после наполеоновской войны 1812 г. Это была эпоха Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Белинского, Глинки.
Пушкин и Айвазовский встретились и были представлены друг другу на выставке Академии 1836 года. Всю свою жизнь художник почитает поэта. Несколько раз он писал Пушкина, стоящего на берегу моря. Лучшая из этих картин была написана совместно с И. Е. Репиным в 1877 году.
Айвазовский и Пушкин – два алмаза русской земли.
Прощание А. С. Пушкина с морем. 1877 год.
Прощание Пушкина с морем
Если говорить о размере картины, можно сказать, что она очень большая. Но, с другой стороны, мы должны отметить, что выдающийся русский художник И. Айвазовский использовал такой размер, чтобы показать нам, красоту и широту Черное море. Это иллюстрация моря была возможна с помощью размера холста. Картина не только представляет само море, но высокая, тонкая, одинокая фигура Пушкина добавляет драматизм пейзажу. Драма показана также, при помощи бури в море на картинке.
Заявление художника: очень трудно ответить этот вопрос, достиг ли своей цели Айвазовский или нет, создав рисунок этого пейзажа, но ясно, что картина скрывает в себе душу художника.
На картинке состояние передается не только черным цветом моря, есть буря. Именно поэтому мы можем сказать, что художник использовал такое название не только, чтобы нарисовать Черное море, но чтобы показать нам темноту в бурном море, и в эту бушующую темноту попадает одинокий Пушкин.
Айвазовский «Прощание Пушкина с морем» считал одной из лучших картин, посвященный гению.
Морской пейзаж в плохую погоду интригует, огромные каменные глыбы выступают на первый план. Средь них Пушкин, с торжественным выражением лица, в твердой позе, держа в правой руке шляпу, как бы говорит: вот я открыт, я не страшусь бури, я торжествую.
Картина создает эмоциональную реакцию: общее настроение картины загадочное, похоже, что — то появится из воды. Есть ощущение, что буря заодно с небом: оттенки моря передаются небу, волны перекликаются с тучами.
Репин и Айвазовский изобразили Пушкина у моря мастерски. На картине три элемента: море, небо, Пушкин. Каменные глыбы – это опора Пушкина. То на чем держится весь его мир. На это указывает и положение ног, и рука, опирающаяся о глыбу. Море темное, черное. Этот цвет передается небу. Море и небо заодно. Основное внимание картины захватывает Пушкин. Он в центре. Он безмятежен, бесстрашен, открыт, непобедим.
Полотно, масляные краски, карандаши и воображение художника были использованы для создания картины. Авторы сделали все лучшее, что было возможно представленным выбором среды.
Цвет использован реально (черное море, в белой пене волны и серое небо) и нужен для передачи эмоций. Черный цвет моря и неба символизирует проблемы и приходящие несчастья, серое небо дает спасительную возможность воли Божьей. Цвета прохладные, они устраивают тему.
А. С. Пушкин на берегу Черного моря. 1897 год.
Пушкин на берегу Черного моря
Картины были написаны «Пушкин на берегу Черного моря» 1887, 1897г.
Обе картины отражают влюбленность Пушкина в эту стихию. Он с ней живет, он мыслит, он мечтает, в раздумье.
На картине «Пушкин на берегу Черного моря» 1887 море не спокойно, но это не буря, это не несчастья, которые оно несет в картине «Прощание Пушкина с морем». Это творчество, порывы мысли, эмоции, чувства души поэта. Различные цвета, в которые раскрашена стихия, также наталкивают на мысль о богатом внутреннем мире Пушкина. В его душе, мыслях переливается различными красками и оттенками творчество. Айвазовский изобразил Пушкина у моря необыкновенно.
Небо едино с морем, едино с поэтом. Краски светлее, но все оттеки моря присутствуют. Темно синий цвет, как высота и глубина космоса, светлый зеленовато-серый, как символ надежды, открытой в будущее, розовый рассвет и торжественные розово-белые облака.
Горы – могучие твердыми. Но они не восстают против гения, они с ним заодно. Озаренные розовым оттенком с права и сливающиеся с тоном моря снизу картины.
Пушкин на берегу Чрного моря. 1887 год.
И сам гений лежит на камне. В глазах его творчество, вдохновение, страсть. Они устремлены в морскую даль. Он единое целое с этим огромным миром. Стихия в нем, и он в стихии. Можно предположить — море было вдохновляющей силой для гения. Айвазовский в картине «Пушкин на берегу Черного моря» прочувствовал это и мастерски передал на полотне.
«Пушкин на берегу Черного моря» 1897г. — здесь Пушкин на первом плане. Он стоит во весь рост. Улыбающееся выражение лица, спокойное, дружественное, но не обыкновенное. Во взгляде есть загадочность, глубина, в улыбке – доброта, открытость. У него любовные отношения с морем: искренние, ответные. Невозможно описать эту любовь, но не сказать о ней тоже нельзя. Стихийная глубокая творческая любовь к стихии.
Пушкин стоит в расслабленно — напряженной позе. Он как бы ведет творческий диалог с любимой. Одна нога согнута в колене опирается о камень, другая твердо стоит на камне. Лазурное чистое светлое море лишь облизывает носок его ботинка. Но даже в этом отрывке оно величественно.
И снова камень, и снова твердыня.
Айвазовский при написании картины «Пушкин на берегу Черного моря» использовал необыкновенные оттенки. Цвета подобранные для написания полотна изумительны: море лазурного светлого тона, с белым окаймлением волн, белой пеной; тот же тон в небесах, этот тон переходит в более темный зеленоватый оттенок мха на скалах; зеленоватый смешивается с коричневым; коричневый переходит в светло-коричневый тон скал. Важно, что брюки Пушкина светлого коричневого цвета. Какая гармония, какое единство и великолепие. А люди, гуляющие, где-то далеко. Черное манто контрастно выделяется на фоне теплых красок, но ведь Он гений. Это звезда воссияла на фоне серой жизни.
А. С. Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца. 1899 год.
А. С. Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца
«А. С. Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца» была написана Айвазовским в 1899. Это еще один шедевр мастера кисти. Огромные горы, морская стихия и солнце. Пушкин лишь часть этого огромного мира. Он снимает шляпу.
Художник Айвазовский и Пушкин изображенный на Ай Петри восхищаются природой.
Необыкновенно изображены деревья, переходящие дальше в лес. Видны силуэты стволов и крон деревьев, стоящих ближе, но они как — будто в тумане, идущем с гор. Лишь два одиноких дерева, у которых остановился Пушкин, озаренные жаром рассвета, четко видны. Скалы мягкие, будто воздушные. Нет крутых обрывов, острых углов, все округлое. Море несравнимо в своем великолепии. Огромные волны вдали, и тишь да гладь у берега. Небо! Вот Оно – восхитительное небо! И чудо восходящего солнца.
Пушкин поражен этой могущественной красотой. Его друг будто не видит ее, он даже и не смотрит. Лошадь его серовато-коричневого цвета, возможно, как и его душа. Поэт верхом на белом жеребце заворожено глядит в величие природы.
Цвета и тона необыкновенные, и опять все сливается, перетекает, все едино. В голубой, серый, белый, зеленый оттенки окрашены скалы и море. Они присутствуют и по краям неба. Солнце яркое желтое. Оно уже поднялось. Солнечная дорога простирается к берегу. Может она указывает путь, по которому должно идти человечество – к солнцу, к свету. Выделяется, но гармонично вписываются в окружающий пейзаж зеленый и коричнево – алый цвет деревьев на переднем плане.
Когда Айвазовский и Пушкин взобрались на вершину Ай Петри, они были ошеломлены величием природы.
В музей Пушкина Айвазовский подарил уникальные картины. Ведь музей Пушкина включает себя не только место где жил гений, предметы интерьера, которыми он пользовался, музей – это все его творчество, все, что его окружало, все что было создано в его честь, славу.
ayvazovskiy.su
два гения в вопросах и ответах
А вот собственно портрет Пушкина Репину не дался. Вот что рассказывает об этом в своих воспоминаниях Корней Чуковский (кстати, Чуковский помогал Репину, позируя ему для картины «Пушкин в Лицее»):— …Необходимо напомнить, что я познакомился с ним (Репиным — ред.) лишь за двадцать пять лет до его смерти, когда талант его был на ущербе. Но воля к творчеству осталась в нем та же.
Едва только познакомившись с ним, я увидел у него на мольберте картину «Пушкин над Невою в 1835 году», над которой он работал уже несколько лет. И когда я был у него незадолго до его смерти, уже в советское время, все та же картина стояла на том же мольберте. Двадцать лет он мучился над ней, написал по крайней мере сотню Пушкиных — то с одним поворотом головы, то с другим, то над вечерней рекой, то над утренней, то в одном сюртуке, то в другом, то с элегической, то с патетической улыбкой, — чувствовалось, что впереди у него еще многие годы работы над этой «незадавшейся» картиной.
Теперь, перебирая его письма ко мне, я часто нахожу в них строки, относящиеся к этой картине.
«Сам я очень огорчен своим „Пушкиным“, — писал он 27 февраля 1911 года.- После выставки возьму доводить его до следуемого».
14 апреля того же года:
«Ради бога, будем как авгуры: говорите чистую правду (хвалам моему „Пушкину“ я не верю: так хочется приняться за него еще раз)».
И в 1917 году Леониду Андрееву:
«…прошло 20 лет, и до сих пор злополучный холст, уже объерзанный в краях, уже наслоенный красками, местами вроде барельефа, все еще не заброшен мною в темный угол… Напротив, как некий маньяк, я не без страсти часто схватываю саженный подрамок, привязываю его к чему попало, чтобы осветить, вооружаюсь длинными кистями, по одной в каждой руке, а палитра уже лежит у ног моего идола. И, несмотря на то, что я ясно, за 20 лет, привык не надеяться на удачу… я подскакиваю, со всем запасом моих застарелых углей и дерзаю, дерзаю, дерзаю… до полной потери старческих сил».
artchive.ru
«Прощание Пушкина с морем», «А.С. Пушкин на берегу Черного моря», «А.С. Пушкин в Гурзуфе» и другие.
Айвазовский редко изменял любимой теме — водной стихии. Перед ее лицом человек обычно бессилен, и поэтому люди на картинах художника, как правило, гибнут. Только Пушкин, появляясь из раза в раз в работах Айвазовского, общается с безудержным морем как равный, только за ним художник признает подобное могущество.
Этому сюжету мастер посвятил около 20 картин и рисунков. Конечно, он не писал поэта с натуры. Но, в отличие от многих других авторов живописной пушкинианы, Айвазовский был с ним знаком. Дадим слово самому художнику:
«…В настоящее время так много говорят о Пушкине и так немного остается из тех лиц, которые знали лично солнце русской поэзии, великого поэта, что мне все хотелось написать несколько слов из своих воспоминаний о нем. Вот они:
В 1836 году, до смерти за три месяца, именно в сентябре, приехал в Академию с супругой Натальей Николаевной на нашу сентябрьскую выставку Александр Сергеевич Пушкин.
Узнав, что Пушкин на выставке, в Античной галерее, мы, ученики Академии и молодые художники, побежали туда и окружили его. Он под руку с женою стоял перед картиной Лебедева, даровитого пейзажиста. Пушкин восхищался ею.
Наш инспектор Академии Крутов, который его сопровождал, искал между всеми Лебедева, чтобы представить Пушкину, но Лебедева не было, а увидев меня, взял за руку и представил меня Пушкину, как получившего тогда золотую медаль (я оканчивал Академию). Пушкин очень ласково меня встретил, спросил, где мои картины. Я указал их Пушкину; как теперь помню, их было две: «Облака с Ораниенбаумского берега моря» и другая, «Группа чухонцев на берегу Финского залива». Узнав, что я крымский уроженец, великий поэт спросил, из какого города, и если я так давно уже здесь, то не тоскую ли я по родине и не болею ли на севере. Тогда я его хорошо рассмотрел и даже помню, в чем была прелестная Наталья Николаевна.
Иван Айвазовский. Пушкин на берегу моря. 1887. Художественный музей им. Верещагина, Николаев
Иван Айвазовский. А.С. Пушкин и Раевская в Гурзуфе. 1890-е. Самарский областной художественный музей
На красавице супруге поэта было платье черного бархата, корсаж с переплетенными черными тесемками и настоящими кружевами, а на голове большая палевая соломенная шляпа с большим страусовым пером, на руках же длинные белые перчатки. Мы все, ученики, проводили дорогих гостей до подъезда.
Если Вы найдете, что в настоящее время эта маленькая заметка может быть интересна сколько-нибудь, то благоволите отдать напечатать. Сам я, признаюсь, не решаюсь этого сделать. Теперь сосчитать на пальцах тех немногих, которые его помнят, а я вдобавок был любезно принят и обласкан поэтом» (из письма И.К. Айвазовского к Н.Н. Кузьмину, 19 мая 1896 года).
Затем, как вспоминает Айвазовский, ему довелось еще раз встретиться с Пушкиным на улице. Вскоре поэт погиб. На Айвазовского, которому было тогда 19 лет, как и на большинство его современников, это произвело глубочайшее впечатление.
Так что его знакомство с Пушкиным оказалось мимолетным. Однако Айвазовский стал приятелем с его вдовой, которая еще при той, первой встрече на выставке, как вспоминал художник, «нашла почему-то во мне тогда сходство с портретами ее славного мужа в молодости».
Кстати, об их внешнем сходстве писал один из ближайших друзей поэта — Петр Вяземский: «Кроме отличного таланта, имеет еще одно особенное достоинство: напоминает наружностью своею нашего A.C. Пушкина». Кстати, наверно, вот и разгадка любви Айвазовского к этому сюжету: может, отчасти картины автопортретны? Более того, относительно некоторых картин, где фигура Пушкина изображена маленькой, искусствоведы действительно сомневаются — может, это не Пушкин, а Айвазовский?
Дружеские отношения укрепились, когда Наталья Николаевна уже носила фамилию Ланская. Например, 1 января 1847 года она получила от Айвазовского новогодний подарок — картину «Лунная ночь у взморья» с видом Константинополя. Летом 1849 года они общались особенно много: он бывал у Ланских на их петербургской даче, Наталья бывала на квартире у художника и его новобрачной жены Юлии. Конечно, они беседовали о Пушкине, и художник пообещал проиллюстрировать Собрание сочинений, которое готовила к печати вдова, — но не сложилось. Большинство полотен Айвазовского на пушкинскую тему появились 30–40 лет спустя, уже после смерти Ланской, умершей в 1863 году.
Самое знаменитое из них — «Прощание Пушкина с Черным морем» («Прощай, свободная стихия!») 1877 года — стало своего рода иллюстрацией стихотворения «К морю».
Айвазовский писал эту картину совместно с Репиным. Каким было разделение труда — очевидно: одному досталось море, другому — человеческая фигура. Репин жадно допрашивал всех, кого мог, о внешности Пушкина, его жестах и осанке, а позже писал: «Дивное море написал Айвазовский… И я удостоился намалевать там фигурку». Картину живописцы пожертвовали Обществу нуждающихся актеров.
Иван Айвазовский, Илья Репин. Прощание Пушкина с морем. 1877. Всероссийский музей А.С. Пушкина, Санкт-Петербург
Но больше художник соавторов для своих пушкинских картин не привлекал. Через 20 лет он снова проиллюстрирует то же стихотворение в картине «А.С. Пушкин на берегу Черного моря». Поэт здесь опять изображен в полный рост, но развернут лицом к зрителю — потому что его лицо Айвазовскому пришлось копировать с существующих портретов, ведь, в отличие от Репина, он все-таки был в этом жанре не силен и не мог импровизировать.
Иван Айвазовский. А.С. Пушкин на берегу Черного моря. 1897. Одесский художественный музей
«Пушкин в Крыму у Гурзуфских скал», «Пушкин на вершине Ай-Петри», «Пушкин у скал Аю-Дага», «Пушкин среди скал. Закат»… Поэт ведь провел в Крыму чуть меньше месяца, а, судя по картинам Айвазовского, можно подумать, что, как и художник, родился и прожил тут всю жизнь.
Иван Айвазовский. А.С. Пушкин на берегу Черного моря. 1868. Всероссийский музей А.С. Пушкина
Иван Айвазовский. А.С. Пушкин в Крыму у Гурзуфских скал. 1880. Одесский художественный музей
Иван Айвазовский. А.С. Пушкин в Гурзуфе. 1880. Одесский музей
Особняком стоит сюжет «Пушкин и Раевская у моря в Гурзуфе», посвященный влюбленности поэта в Марию, будущую жену декабриста Волконского. Строки «Я помню море пред грозою: / Как я завидовал волнам, / Бегущим бурной чередою / С любовью лечь к ее ногам!» были написаны как раз про ее ножки, которые оставляли маленькие следы на крымском песке. Пушкин попал в Крым именно с семьей девушки: ее отец генерал Николай Раевский взял поэта туда в 1820 году вместе со своими детьми — Марией, Софьей и Николаем.
Иван Айвазовский. А.С. Пушкин и графиня Раевская у моря около Гурзуфа. 1886. Частное собрание
А Айвазовский, конечно, слышал об этом путешествии из первых уст: в 1839 году он плавал вместе с Раевским-младшим на корабле и принимал участие в десанте на кавказское побережье. Другим участником той военной операции был офицер Отдельного кавказского корпуса Лев Сергеевич Пушкин, младший брат поэта…
Галерею своего дома в Феодосии Айвазовский украсил бюстами — своим и пушкинским. В 1878 году, во время очередной Русско-турецкой войны, турки бомбили город. Бомба попала в здание и разбила бюст художника — так он, пусть и в скульптурном изображении, все-таки пал жертвой войны. А стоявший рядом бюст Пушкина остался цел.
www.culture.ru
Иван Константинович Айвазовский Прощание А.С. Пушкина с морем (в соавторстве с Ильей Репиным): Описание произведения
«Дивное море написал Айвазовский... И я удостоился намалевать там фигурку», – так прокомментировал свою роль в создании этой картины Илья Репин. Правда, следует признать, что такие характеристики были вообще в стиле Репина – он очень восторженно отзывался об окружающих и весьма уничижительно о своих «скромных дарованиях», такой характер. Впрочем, это ничуть не умаляет достоинств действительно дивного моря, однако и к фигуре не будем столь строги, как автор ее.Пушкин с женой Натали Гончаровой посетил выставку в Академии художеств. Это был сентябрь 1836 года. Прослышавшие об этом ученики побежали в зал, чтобы посмотреть вблизи на поэта. Среди них был и Айвазовский. Инспектор академии Крутов представил его Пушкину как претендента на золотую медаль. Юному Айвазовскому запало в душу то, как ласково поэт его приветил.
Пушкина Айвазовский писал неоднократно. И в целом портреты в его наследии есть, но Айвазовский все же – не портретист, талант его в полную меру проявлялся в изображениях моря и неба. Приглашение Репина в соавторы – решение отличное. Дело в том, что даже когда на картине присутствуют люди, они всегда неизмеримо малы по сравнению с любимой стихией Айвазовского, и речь не только о физическом размере. Искренне восхищаясь «нашим всем», Айвазовский нашел отличный способ не затмить фигуру Пушкина стихией – попросил написать эту фигуру Илью Репина, который был отличным портретистом. В итоге перед нами великолепное море Айвазовского в лучших его проявлениях: бурлящее, живое, неистовое, с прозрачно-изумрудными волнами, с обрушивающейся со скалистого берега водой, море, шум которого слышишь, когда вглядываешься в картину. И яркая, отлично написанная фигура Пушкина. Взгляд поэта направлен вдаль, словно он прислушивается к рокоту волн, волосы развеваются на ветру, в одной руке шляпа, которую ветром почти сворачивает, вторая ладонь поэта опирается на камень. И, по замыслу Айвазовского, он произносит морю прощальные строки:
Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой...
Автор: Алена Эсаулова
artchive.ru
Пушкин и Айвазовский.
Василий Тропинин Портрет А.С.Пушкина 1827 г. Государственный музей Пушкина, Санкт-Петербург.
Алексей Тыранов Портрет И.Айвазовского 1841 г. Третьяковская галерея
Практически все художники 19 века воплощали образ Пушкина на полотне. Не стал исключением так же известный маринист своего времени И. Айвазовский ( 1817-1900), который с самого детства был влюблен в творчество русского поэта.Когда художник был еще десятилетним мальчишкой, то подрабатывал в феодосийской кофейне. И вот однажды кто-то из посетителей начал читать стихи Пушкина. Дым и чад кухни, гомон порта и посетителей прорвали строки о смерти лорда Байрона в Греции. Мальчик Ованес помимо воли перенесся в один из тихих вечеров на берегу моря, где встретился с курчавым молодым человеком, глаза которого искрились жизнью. В тот день Феодосию посетила семья героя войны 1812 года Раевского, а фамилия юноши с горящими глазами была Пушкин. 
Пушкин в лицее.В 1812 году Александр Пушкин таким и был.
На одной из академических выставок в Санкт-Петербурге в 1836 встретились два художника - художник пера Александр Сергеевич Пушкин и художник кисти Иван Константинович Айвазовский. Знакомство с Александром Сергеевичем Пушкиным произвело неизгладимое впечатление на молодого Айвазовского. "С тех пор и без того любимый мною поэт сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бесед и рассказов о нем", - вспоминал художник.Пушкин с большим одобрением отозвался о работах талантливого студента Академии художеств. Айвазовский всю жизнь преклонялся перед талантом величайшего русского поэта, посвятив ему позже в 1880-х годах целый цикл картин. В них он соединил поэзию моря с образом поэта.
Прощание Пушкина с морем. 1877
Айвазовский знал свою слабость в портрете, и пригласил Репина написать Пушкина. Позднее Репин так отозвался о совместной работе: "Дивное море написал Айвазовский. И я удостоился намалевать там фигурку". Картина хранится во Всероссийском музее А.С.Пушкина в Санкт-Петербурге.
Ровно через десять лет, в год пятидесятилетия со дня гибели А. С. Пушкина, в 1887 году Айвазовский пишет картину "Пушкин на берегу Черного моря". Картина находится в художественном музее Николаева.
"Пушкин на берегу Черного моря". 1887
И третье обращение к теме «Пушкин и море» происходит у Айвазовского тоже ровно через десять лет (за три года до смерти) в 1897 году. Картину он называет так же - "Пушкин на берегу Черного моря".
А.С. Пушкин на берегу Черного моря. 1897
Есть у нее и второе название - "Прощай, свободная стихия...". Четверостишье Пушкина написано прямо на холсте. Не символично ли за три года до смерти писать «Прощай» свободной стихии. Художник, как бы, сам прощался с морем!
Прощай, свободная стихия!В последний раз передо мнойТы катишь волны голубыеИ блещешь гордою красой….….Прощай же, море! Не забудуТвоей торжественной красыИ долго, долго слышать будуТвой гул в вечерние часы.В леса, в пустыни молчаливыПеренесу, тобою полн,Твои скалы, твои заливы,И блеск, и тень, и говор волн. Александр Сергеевич Пушкин. К морю 1824
Прощание с морем связано с отъездом Пушкина из Одессы, где он прожил год, в новую ссылку — в Михайловское.В облике поэта на картине Айвазовский, несомненно, рисует и свои молодые черты.
А вот и сам портрет И.К.Айвазовского работы С.А.Рымаренко (1846 г.)
Строки Багрицкого, которые подходят ко всем трем картинам на тему «Пушкин и море»
«Клыкастый месяц вылез на востокеМеж соснами и костяками скал.Здесь он стоял, здесь рвался плащ широкий,Здесь Байрона он нараспев читал.Здесь в дымном, голубином опереньеИ ночь, и море стлалось перед ним…»
Ещё несколько картин Айвазовского.
Пушкин в Крыму у Гурзуфских скал. 1880
А.С. Пушкин и Раевская в Гурзуфе.
А.С. Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца. 1899
vladimir71.mirtesen.ru
Два имени в судьбе России: Пушкин и Айвазовский
Каждый год, вспоминая короткую, но такую яркую жизнь Александра Сергеевича Пушкина творчество великого поэта, мы традиционно говорим о том, какой след оставил наш гениальный соотечественник в российской культуре и литературе. И вспоминаем также и тех, кто, по выражению Н.В. Гоголя, «зажигал свои свечи от творческого огня поэта». Сегодня наша тема – Пушкин и Айвазовский. Поэт и художник. Кем был Пушкин для Айвазовского? Был ли он знаком с Пушкиным? Да, встреча с Пушкиным стала поистине судьбоносной для живописца: он обращался к облику поэта всю свою жизнь, около двадцати картин и рисунков Айвазовского запечатлели дорогой для России образ. 
Это знакомство очень похоже на то, как на лицейском экзамене в 1815-м году Державин, на пороге смерти, благословил юного Пушкина. В сентябре 1836-го на выставку в Академию художеств заглянул Александр Сергеевич с супругой Н. Н., где ему представили 19-летнего Айвазовского — как одного из талантливейших академистов. А уже в феврале 1837-го Пушкина не станет. Эта встреча запала Айвазовскому в душу. Через 60 лет, в 1896-м году в письме он вспоминал ее в подробностях: «…в 1836 году, до смерти (поэта) за три месяца, именно в сентябре, приехал в Академию с супругой Натальей Николаевной на нашу сентябрьскую выставку Александр Сергеевич Пушкин. Узнав, что Пушкин на выставке, в Античной галерее, мы, ученики Академии и молодые художники, побежали туда и окружили его. Он под руку с женою стоял перед картиной Михаила Лебедева, даровитого пейзажиста. Пушкин восхищался ею. Наш инспектор Академии Крутов, который его сопровождал, искал между всеми Лебедева, чтобы представить Пушкину, но того не было, а увидев меня, взял за руку и представил меня Пушкину, как получившего тогда золотую медаль (я оканчивал Академию). Пушкин очень ласково меня встретил, спросил, где мои картины. Я указал их Пушкину; как теперь помню, их было две: «Облака с ораниенбаумского берега моря» и другая — «Группа чухонцев на берегу Финского залива». Узнав, что я крымский уроженец, великий поэт спросил меня, из какого города, и если я так давно уже здесь, то не тоскую ли я по родине и не болею ли на севере. Тогда я хорошо его рассмотрел и даже помню, в чём была прелестная Наталья Николаевна. На красавице супруге поэта было изящное белое платье, корсаж чёрного бархата с переплетёнными черными тесёмками и настоящими кружевами, а на голове большая палевая соломенная шляпа с большим страусовым пером, на руках же длинные белые перчатки. Мы, все ученики проводили дорогих гостей до подъезда. Тогда, во время нашего разговора, я его хорошо рассмотрел… Теперь я могу пересчитать на пальцах тех лиц, которые помнят поэта: их осталось немного, а я вдобавок был им любезно принят и приглашен к нему ласковой и любезной красавицей Наталией Николаевной, которая нашла, почему‑то, во мне тогда сходство с портретами её славного мужа в молодости. С тех пор и без того любимый мною поэт сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бесед и расспросов о нём…». А еще причина этой любви, конечно, в том, что Пушкин бывал в Крыму, и многие его поэтические строки глубоко волновали Айвазовского на протяжении всей жизни. Особенно был близок, понятен и дорог художнику поэтический образ этого волшебного края, который воспел поэт в своих бессмертных строках, а 16 августа 1820 года заглянул даже в Феодосию — родной город Айвазовского. Картины с Пушкиным Айвазовский создает в последней четверти XIX столетия, через полвека после смерти своего кумира. Но вот стихи Пушкина позировали Айвазовскому все время. Художник редко изменял любимой теме — водной стихии. Перед ее лицом человек обычно бессилен, и поэтому люди на картинах мариниста, как правило, гибнут. Только Пушкин, появляясь из раза в раз в работах Айвазовского, общается с безудержным морем как равный, только за ним художник признает подобное могущество. У Айвазовского была своя сложившаяся система творческой работы, которую он сравнивал с трудом поэта: «Сюжет картин слагается у меня в памяти, как у поэта; сделав набросок на клочке бумаги, я приступаю к работе и до тех пор не отхожу от полотна, пока не выскажусь на нем кистью…" Сопоставление методов работы художника и поэта здесь не случайно. Часто перед картинами Айвазовского в нашей памяти возникают пушкинские строфы. Самое известное полотно «Прощание Пушкина с Черным морем» – написано совместно с Ильей Репиным. 
На картине изображен Пушкин, прощающийся с Черным морем перед отъездом из Одессы, где он прожил год, в новую ссылку — в Михайловское. Видно, что поэт не хочет расставаться со столь родным для него краем, да и стихия, видимо, разделяет его горечь: волны бьются об острые скалистые берега, бушует ветер, развевая плащ Пушкина, темные тучи заполоняют все небо. А поэт стоит и, наслаждается последними моментами с буйной природой. Вспоминаются строки Пушкина, перемешиваясь с шумом биения волн о скалы: Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой. Как друга ропот заунывный, Как зов его в прощальный час, Твой грустный шум, твой шум призывный Услышал я в последний раз… (А. С. Пушкин «К МОРЮ») И вновь признание самого Ивана Константиновича: «Я должен сказать, что чувствовал особый прилив вдохновения, когда брался за кисть, чтобы изобразить один из моментов жизни великого поэта на морском берегу… Этот старый сюжет, казалось, овладел всем существом моим». Айвазовский изобразил, как сошлись волна и камень, а Репин — самого поэта. В свойственной ему уничижительной манере о своем участии в создании картины «Прощание Пушкина с морем» Репин отзывался так: «Дивное море написал Айвазовский… И я удостоился намалевать там фигурку». Инициатива написать картину в четыре руки принадлежала Айвазовскому. Но больше художник соавторов для своих пушкинских картин не привлекал. Через 20 лет он снова проиллюстрирует то же стихотворение в картине «А.С. Пушкин на берегу Черного моря». Поэт здесь опять изображен в полный рост, но развернут лицом к зрителю — потому что его лицо Айвазовскому пришлось копировать с существующих портретов, ведь, в отличие от Репина, он все-таки был в этом жанре не силен и не мог импровизировать. 
В последние годы жизни художник создал целый цикл работ, на которых были помещены изображения Пушкина. Однако сам Айвазовский не был удовлетворен ими. Как большой художник, достигший вершин в пейзажной живописи, он хорошо знал весьма ограниченные свои возможности в написании портретов. По мнению многих искусствоведов, большая часть этих произведений (художник написал шесть крупных картин) в сущности и не являлись портретами в общепринятом понимании. Для Айвазовского Пушкин в первую очередь был неотделим от природы Крыма. Поэтому он, изображая поэта на своих картинах, всего лишь соединял его облик с крымской природой. Фигура Пушкина служила как бы дополнением к пейзажу. Настоящая крымская пушкиниана! Поэт ведь провел в Крыму чуть меньше месяца, а, судя по картинам Айвазовского, можно подумать, что, как и художник, родился и прожил тут всю жизнь. Смотреть на картину «Пушкин у Гурзуфских скал» можно часами, ведь художник так правильно передал нам эту загадочную и мечтательную обстановку, в которой находится поэт. Этот скалистый берег, на котором прилег Пушкин, эти розоватые блики, отражающиеся в тихом море, эти парусники, что белеют вдали.
Очень хорошо написал об этом уже советский поэт – Эдуард Багрицкий: Клыкастый месяц вылез на востоке Меж соснами и костяками скал. Здесь он стоял, здесь рвался плащ широкий, Здесь Байрона он нараспев читал. Здесь в дымном, голубином оперенье И ночь, и море стлалось перед ним… Картину «Пушкин на берегу моря» Айвазовский написал в год пятидесятилетия со дня смерти поэта. Берег Черного моря. Поэт лежит на скалах, его фигура хорошо выделяется среди темных камней. Рядом с Пушкиным лежат его плащ и трость, а в руках его шляпа. Сам же поэт любуется «барашками» и думает о чем-то своем, а возможно даже ему на ум приходят строки очередного лирического произведения. Волны бьются о берег, чуть ли не достигая ног Пушкина. На светлом небе уже виднеется тусклый серп месяца. Вот-вот закат догорит и на морскую долину спустится мрак ночи. 
Смотря на эту картину, чувствуется умиротворенность. Даже буйные волны кажутся здесь тихими. В ушах стоит шум прибоя и становится так хорошо и спокойно, что можно сидеть вот так, не считая времени и смотреть на эту картину, думая о прекрасном.
Особняком стоит сюжет «Пушкин и Раевская у моря в Гурзуфе», посвященный влюбленности поэта в Марию, будущую жену декабриста Волконского.
Строки: «Я помню море пред грозою: Как я завидовал волнам, Бегущим бурной чередою С любовью лечь к ее ногам!» были написаны как раз про её ножки, которые оставляли маленькие следы на крымском песке. Пушкин попал в Крым именно с семьей девушки: ее отец генерал Николай Раевский взял поэта туда в 1820 году вместе со своими детьми — Марией, Софьей и Николаем. Айвазовский, конечно, слышал об этом путешествии из первых уст: в 1839 году он плавал вместе с Раевским-младшим на корабле и принимал участие в десанте на кавказское побережье. Другим участником той военной операции был офицер Отдельного кавказского корпуса Лев Сергеевич Пушкин, младший брат поэта… Одним из полотен пушкинской серии стала картина «А. С. Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца», написанная Айвазовским в 1899 году. 
После отдыха в Гурзуфе Пушкин вместе с генералом Н. Н. Раевским и его сыном Николаем отправился через Бахчисарай в Симферополь. Путешественники выехали верхом, их путь проходил по горным тропам Южного берега через Алупку и селение Кикинеиз. Далее они по единственному в то время перевалу Шайтан-мердвен - Чертовой лестнице - поднялись на яйлу, как писал сам Пушкин, «держась за хвосты татарских лошадей наших», и направились к Георгиевскому монастырю, а затем по Екатерининскому тракту мимо Мангупа на Бахчисарай. Во время этого путешествия поэт мог любоваться черноморскими видами с Ай-Петри. Айвазовский изобразил Пушкина, сидящего в седле. С вершины горы Ай-Петри открывается завораживающая панорама Южного берега, Ялтинской бухты, моря. С высоты кажется, что огненный солнечный шар словно всплывает из бирюзовых морских вод, оставляя на зеркальной поверхности ярко-желтую дорожку. Внизу видна покрытая лесами вершина Могаби, над которой проплывают белоснежные облака, и пролетают птицы. Вдалеке, на востоке, сквозь утренний туман различимы контуры Аю-Дага. Солнечные лучи освещают горные вершины, верхушки деревьев, темно-зеленую сосну на горе, самого поэта на белом коне, с восторгом наблюдающего за пробуждением природы на рассвете. Первая встреча с семьей Пушкиных на судьбоносной выставке подарила впоследствии Айвазовскому и дружбу с Натальей Николаевной Пушкиной – вдовой поэта. Впоследствии они стали добрыми приятелями. Дружеские отношения укрепились, когда Наталья Николаевна уже носила фамилию Ланская. В будущую, еще не написанную летопись жизни Наталии Николаевны обязательно войдет и первое января 1847 года. Именно в тот новогодний день ей был преподнесен необычный подарок – Иван Айвазовский, к тому времени прославленный и маститый художник, подарил свою новую картину «Лунная ночь у взморья». На обороте полотна счастливо сохранилась дарственная надпись «На память Наталии Ланской от Айвазовского. 1‑го Генваря 1847‑го года. С.‑Петербург». 
Это был прекрасный подарок – вид Константинополя: с темной громадой величественной «Голубой мечети» и острыми башнями минаретов, пронзавших ночную тьму, с разлившейся на морской глади лунной дорожкой и двумя смутными силуэтами – турчанки и ее спутника – на древнем акведуке. Романтический город в таинственном золотистом свечении ночного моря и неба… Лунный свет, оживленный чудотворной кистью Айвазовского, словно свет давно погасшей звезды пробился сквозь все времена и преграды. Блестит луна, недвижно море спит, Молчат сады роскошные Гассана… Почему именно эту картину выбрал для Наталии Николаевны Айвазовский? А такие подарки, надо полагать, делались лишь самым близким и дорогим друзьям, и она входила в их круг. А не было ли здесь скрытого подтекста? Ведь некогда именно из Константинополя, из дворца турецкого султана Ахмеда III, и был доставлен в Москву по велению русского царя маленький заложник – арапчонок Ибрагим, которому в будущем суждено было стать российским генералом и прадедом великого поэта. …Константинополь, древний Царьград, овеянный легендарной славой Олегова похода, – такой близкий и такой недосягаемый для Пушкина город. И южная поэтическая ночь, и мерцающие в лунном свете очертания восточной сказочной столицы могли о многом напомнить душе Наталии Николаевны. Быть может, в мысли нам приходит Средь поэтического сна Иная, старая весна И в трепет сердце нам приводит Мечтой о дальней стороне, О чудной ночи, о луне… Что ж, у картин, как и книг, своя судьба. Для «Лунной ночи…», соединившей имена избранницы Пушкина и одного из самых страстных его почитателей, она оказалась счастливой. Весь последующий пушкинский цикл Айвазовского был написан уже после кончины Н.Н. Пушкиной – Ланской. Можно предположить, что только какие-то наброски к будущим полотнам или первую из картин – «Пушкин на берегу Черного моря», датированную лишь 1868-м годом, могла видеть и она сама. Ведь Наталия Николаевна бывала в петербургской студии прославленного мариниста, к тому времени уже профессора Академии художеств. И разговор меж ними мог идти о будущем издании собрания сочинений Пушкина, предпринятом П.В. Анненковым и самой Наталией Николаевной. Художник готов был принять деятельное в нем участие. Свидетельство тому более чем важное – письмо издателя (Н. Н.) брату, датированное маем 1852 года: «Айвазовский обещал нарисовать для сего издания несколько картин; мне предоставлен выбор сюжета, где бы находилось море». И мог ли он не говорить о Пушкине с той, которую боготворил сам поэт? Да и подаренная Наталии Николаевне картина «Лунная ночь у взморья» не есть ли свидетельство его искренней дружбы? Айвазовский чрезвычайно дорожил дружбой с Наталией Николаевной. Надо полагать, что и она сама по достоинству ценила внимание Айвазовского и относилась к дружбе с ним столь же трепетно: одна из тайных побудительных причин тому, возможно и неосознанная, – чертами лица художник напоминал ей погибшего мужа. Подтверждением тому – строки из письма князя Петра Вяземского историку Михаилу Погодину: «Знаменитый наш живописец Айвазовский желает с Вами познакомиться. Кроме отличного таланта, имеет еще одно особенное достоинство: напоминает наружностью своею нашего А.С. Пушкина. Угостите его в Москве и за талант, и за сходство…» Кто-кто, а уж близкий друг Пушкина Петр Вяземский ошибаться не мог. Всего одна встреча, одно пушкинское напутствие, но какое!, запомнившееся Айвазовскому на всю жизнь:: «Работайте, работайте, молодой человек, – это главное». 
Он и работал, всю свою жизнь, до глубокой старости. Из написанных им шести тысяч картин лишь одна осталась незавершенной. Та, которую он писал в свой последний день… Ольга Солодовникова,
заведующая отделом Центральной библиотеки им. А. С. Пушкинаvokrugknig.blogspot.com
Пушкиниана мариниста - Мы родом ...
Ещё о художниках и живописи, в т.ч. об АйвазовскомАйвазовский и ПушкиныВ Москве с огромным успехом проходит выставка великого русского художника
На всю жизнь, запомнилось Айвазовскому, тогда еще ученику Академии художеств, пушкинское напутствие: «Работайте, работайте, молодой человек, – это главное». ©
По теме: Выставка Серова | Выставка Коржева
Прощание Пушкина с морем. Художник И. Айвазовский. 1887 г. Картина написана совместно с И. РепинымОн и работал, всю свою жизнь, до глубокой старости. Из написанных им шести тысяч картин лишь одна осталась незавершенной. Та, которую он писал в свой последний день…С Наталией же Николаевной, некогда именовавшейся Пушкиной, а к тому времени – уже генеральшей Ланской, прославленного мариниста связывали поистине дружеские отношения: вдова поэта нередко бывала в гостях у художника в Петербурге, а сам Иван Константинович навещал ее семейство на петербургской даче, на островах. Однажды случился казус: слуга Айвазовского, видимо, из благих побуждений, объявил приехавшей гостье, что его хозяин изволит обедать и принять госпожу не сможет. Наталия Николаевна просила передать свои сожаления, и тотчас уехала. Вечером того же дня художник поспешил к ней, на дачу.
«Айвазовский прибежал вечером на Острова, – пишет мужу Наталия Николаевна, – и, не застав меня дома, передал через Сашу (сестру Александру. – Л.Ч.), что он пришел извиниться за глупость своего слуги, который не захотел обо мне доложить».
На самом деле, этот пустячный и даже забавный случай весьма показателен: Айвазовский в тот же день «прибежал… на Острова» – стало быть, чрезвычайно дорожил дружбой с Наталией Николаевной. Надо полагать, что и она сама по достоинству ценила внимание Айвазовского и относилась к дружбе с ним столь же трепетно. Одна из тайных побудительных причин тому, возможно и неосознанная, – чертами лица художник напоминал ей погибшего мужа.
Подтверждением тому – строки из письма князя Петра Вяземского историку Михаилу Погодину: «Знаменитый наш живописец Айвазовский желает с Вами познакомиться. Кроме отличного таланта, имеет еще одно особенное достоинство: напоминает наружностью своею нашего А.С. Пушкина. Угостите его в Москве и за талант, и за сходство…»
Кто-кто, а уж близкий друг Пушкина Петр Вяземский ошибаться не мог.
А истоки этой необычной дружбы Наталии Николаевны с Айвазовским восходят к году 1836-му. В Петербурге событие – осенняя выставка в Академии художеств. Подобные художественные выставки открывались ежегодно в сентябре, и своим вниманием удостаивали их даже императорские особы. Приходили в академические залы высокие сановники и чиновники всех рангов, студенты и молодые художники. Толпился на выставке и любопытный разночинный люд.
Когда-то на такой же осенней выставке в Петербурге только и разговоров было, что о чудесном портрете Пушкина кисти Ореста Кипренского. С тех пор минуло уже девять лет, а казалось – целая вечность. Все изменилось в жизни поэта: он – муж и отец большого семейства, и рядом – красавица-жена, его Наташа.
___Иван Константинович Айвазовский. Художник С. Рымаренко. 1846 г.Наталия Николаевна в тот день была необычайно элегантна. Ее божественный образ запечатлелся в памяти Айвазовского, тогда еще ученика Академии. Многие годы спустя, уже на склоне жизни, он отчетливо помнил и все детали ее изысканного наряда – так, будто видел жену поэта только вчера: на красавице-супруге поэта «было изящное белое платье, бархатный черный корсаж с переплетенными черными тесемками, а на голове большая палевая соломенная шляпа».
Появление поэта с женой на выставке стало тогда настоящей сенсацией. Узнав, что Пушкин в Античной галерее, ученики Академии, в их числе и девятнадцатилетний Айвазовский, бросились туда.
Поэт, как вспоминал художник, «под руку с женой стоял перед картиной художника Лебедева, даровитого пейзажиста, и долго рассматривал и восхищался ею». Инспектор Академии, сопровождавший поэта, хотел было тотчас найти Лебедева, но его в зале не оказалось. И тогда взгляд инспектора упал на Ивана Айвазовского, награжденного за отличие золотой медалью – его-то он, как лучшего ученика, и представил поэту.«Пушкин очень меня ласково встретил, – вспоминал потом Иван Константинович, – и спросил меня, где мои картины. Я указал их. Как теперь помнится, то были «Облака с Ораниенбаумского берега моря» и другая – «Группа чухонцев». «Марины» молодого художника из Феодосии поэту понравились.
Ничего из той давней беседы не забыл живописец: «Узнав, что я крымский уроженец, Пушкин спросил: «А из какого же вы города?» Затем он заинтересовался, давно ли я здесь, не тоскую ли я по родине и не болею ли на севере. Тогда, во время нашего разговора, я его хорошо рассмотрел… Теперь я могу пересчитать на пальцах тех лиц, которые помнят поэта: их осталось немного, а я вдобавок был им любезно принят и приглашен к нему ласковой и любезной красавицей Наталией Николаевной, которая нашла почему-то во мне тогда сходство с портретами ее славного мужа в молодости».
Встреча с Пушкиным когда-то стала поистине судьбоносной для живописца: около двадцати картин и рисунков Айвазовского запечатлели облик поэта. И самое известное полотно – «Прощание Пушкина с Черным морем» («Прощай, свободная стихия!»), написанное совместно с Ильей Репиным.
И вновь признание самого Ивана Константиновича: «Я должен сказать, что чувствовал особый прилив вдохновения, когда брался за кисть, чтобы изобразить один из моментов жизни великого поэта на морском берегу… Этот старый сюжет, казалось, овладел всем существом моим».
Сколько же работ Айвазовского, посвященных памяти поэта, ныне почти неизвестны, а некоторые и вообще утрачены: «Пушкин у скал Аю-Дага», «Пушкин в Крыму», «Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца», «Пушкин на берегу с семьей Раевских близ Гурзуфа», «Пушкин у Гурзуфских скал»... Настоящая крымская пушкиниана!
И можно предположить, что какие-то наброски к будущим полотнам (все они были написаны значительно позднее, не при жизни Наталии Николаевны; первая из них – «Пушкин на берегу Черного моря» датирована лишь 1868-м годом) могла видеть и она сама. Ведь Наталия Николаевна бывала в петербургской студии прославленного мариниста, к тому времени уже профессора Академии художеств.
И разговор меж ними мог идти о будущем издании собрания сочинений Пушкина, предпринятом П.В. Анненковым и самой Наталией Николаевной. Художник готов был принять деятельное в нем участие. Свидетельство тому более чем важное – письмо издателя брату, датированное маем 1852 года: «Айвазовский обещал нарисовать для сего издания несколько картин; мне предоставлен выбор сюжета, где бы находилось море».
Живописец, конечно, делился с вдовой поэта своими замыслами, советовался с ней – ведь ему было так важно знать ее суждение. И он не мог не расспрашивать Наталию Николаевну о жизни ее великого мужа, его увлечениях, привычках, пристрастиях.
Косвенным подтверждением тому – воспоминания самого Айвазовского, свято хранившего в памяти ту давнюю встречу с Пушкиным: «С тех пор и без того любимый мною поэт сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бесед и расспросов о нем».И мог ли он не говорить о Пушкине с той, которую боготворил сам поэт? Да и подаренная Наталии Николаевне картина «Лунная ночь у взморья» не есть ли свидетельство его искренней дружбы?
«На память Наталии Ланской от Айвазовского. 1-го Генваря 1847-го года. С.-Петербург» – на обороте полотна счастливо сохранилась дарственная надпись.
Это был прекрасный подарок – вид Константинополя: с темной громадой величественной Голубой мечети и острыми башнями минаретов, пронзавших ночную тьму, с разлившейся на морской глади лунной дорожкой, и двумя смутными силуэтами – турчанки и ее спутника – на древнем акведуке. Романтический город в таинственном золотистом свечении ночного моря и неба...
Почему именно эту картину выбрал для Наталии Николаевны Айвазовский? А такие подарки, надо полагать, делались лишь самым близким и дорогим друзьям, и она входила в их круг. И не было ли здесь скрытого подтекста? Ведь некогда именно из Константинополя, из дворца турецкого султана Ахмеда III, и был доставлен в Москву по велению русского царя маленький заложник арапчонок Ибрагим, которому в будущем суждено было стать российским генералом и прадедом великого поэта, – Абрамом Петровичем Ганнибалом.
А может быть, художнику была ведома извечная пушкинская мечта о «чужих краях»? И он знал, что Пушкин в Одессе, во время южной ссылки бредил о далеких берегах и уже готовился тайком на корабле уплыть в Константинополь?
Княгиня Вера Вяземская была вовлечена в тот план побега. И, возможно от нее, знала о тех давних романтических грезах поэта и его юная жена. Константинополь, древний Царьград, овеянный легендарной славой Олегова похода – такой близкий и такой недосягаемый для Пушкина город…И южная поэтическая ночь, и мерцающие в лунном свете очертания восточной сказочной столицы могли о многом напомнить душе Наталии Николаевны.
Судьба картины загадочна. Каким-то образом в семидесятых годах прошлого века она оказалась в Риге. О редкой находке тут же было сообщено в Феодосию, в Картинную галерею имени И.К. Айвазовского. «Лунная ночь у взморья» была приобретена крымской галереей и заняла достойное место среди других шедевров мастера. Во всяком случае, так впервые об этой картине, принадлежавшей вдове поэта, сообщили писатели И. Ободовская и М. Дементьев в своей книге «После смерти Пушкина».
Позднее мне довелось узнать более точные сведения о странствиях лунной марины. Людмила Николаевна Девятко, научная сотрудница Феодосийской картинной галереи, архивист, имела счастливую возможность изучить всю деловую переписку, связанную с историей поступления этой картины. И выяснить весьма любопытные обстоятельства. Оказалось, по воспоминаниям Н.С. Барсамова, автора известной монографии «И. К. Айвазовский», впервые о «Лунной ночи…» стало известно еще в середине прошлого века, но следы картины тогда, казалось, были навсегда потеряны. И вдруг неожиданно в июле 1967-го (в тот год отмечался сто пятидесятилетний юбилей со дня рождения мариниста) в Феодосию, в картинную галерею пришло письмо из Москвы: коллекционер Егор Иванович Тобольский предлагал приобрести у него некоторые работы великого живописца, в том числе и «Лунную ночь…»
В фондах крымской галереи среди заключений искусствоведов о художественной ценности полотна и протоколов экспертной комиссии хранится и такой уникальный документ:
«Особенно важно нам приобрести картину Айвазовского, так как она является той картиной, которую Айвазовский написал для жены А.С. Пушкина и подарил ей. Дарственная надпись на оборотной стороне имеется».
Но почему же столь ценный подарок художника не был сохранен внуками и правнуками Наталии Николаевны?
Конечно, трудно сейчас что-либо утверждать – ведь судьбы детей и внуков Наталии Николаевны пришлись на годы первой мировой, нескольких революций и последующих за ними потрясений. Горели родовые имения, рушилась вся жизнь – и до картины, пусть даже памятной и дорогой, было ли тогда? Многим из потомков Наталии Николаевны не удалось избежать обычных по тем временам репрессий, ссылок, лишений. И только чудом можно назвать то, что живописный шедевр Айвазовского, навеки запечатлевший иной, ушедший поэтический мир, уцелел в водовороте тех страшных разрушительных дней (в революционном ли Петрограде, в блокадном ли Ленинграде, в послевоенной ли Москве?) – не разнесен шальным снарядом, не пошел на растопку в «буржуйку», не выброшен за ненадобностью нерадивыми потомками.
Что ж, у картин, как и книг, своя судьба. Для «Лунной ночи…», соединившей имена избранницы Пушкина и одного из самых страстных его почитателей, она оказалась счастливой.
Лунный свет, оживленный чудотворной кистью Айвазовского, словно свет давно погасшей звезды пробился сквозь все времена и преграды.Статья опубликована в рамках проекта на средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 17.01.2014 № 79-рп и на основании конкурса, проведённого «Союзом пенсионеров России».
Лариса Черкашинаспециально для «Столетия», 4 октября 2016
yarodom.livejournal.com
