Чем оборачивается для Мещеры ее
подмосковное положение

Седьмой, восьмой и девятый
аналитические срезы

Географическое положение.

Инфраструктурное обслуживание большого города:
водоснабжение, энергоснабжение, городской
транспорт, канализация.

Рекреация: санаторно-дачное хозяйство.

Оборонные функции:

промышленность вооружений.

Этнография и география религий.

Старообрядцы. Пережитки язычества.

Нерусское население Центральной России

Готовя одежду, головные уборы (павловские
платки или щелковский фетр), постели («Ткачи», с.
23—24), сервируя богатые (хрусталь и
художественный фарфор) и бедные (стеклянные
бутылки и гжельский фаянс) московские столы
(«Отстой», с. 11—12), малохлебная Мещера понемногу
кормилась и растила под своей опекой столицу. Та
же, увеличиваясь, кукушонком теснила Мещеру
(московская застройка стропилом наступает
уже за пределы МКАД, в Новокосино) и предъявляла к
ней все большие требования.

В разделе «Влага» (с. 6, 9) мы уже наблюдали, как
московский конь тянет отсюда воду, сливая
стоки.

Но городу нужна и энергия. Столица берется за
мещерские торфяники и возводит две
электростанции («Отстой», с. 13—14). А на своей
мещерской окраине возводит одно из самых грязных
производств — нефтеперерабатывающий завод (черная
капля Капотни).

Москва расползается территориально, и ей нужен
городской транспорт. Рабочих, прибывших на
строительство метро (транспорт для всех), селят в
северную Мещеру, к Лосиному острову
(Метрогородок). В мытищинской ладье,
поставленной на катки-колеса, можно усмотреть
и символ машиностроительного завода — главного
производителя вагонов метро. А в южной Мещере, на
Сукином болоте (Печатники) ставят завод
малолитражных автомобилей (транспорт для более
состоятельных)*. Ликино гонит
автобусы для московских улиц. Но мало уже улиц —
Москва стала агломерацией, и ей нужен
эффективный пригородный транспорт. В 90-е годы в
Орехово-Зуевском районе на Демиховском заводе
начинается производство электричек.

Все эти и некоторые другие ПОДмосковные функции
отражены на карте на с. 25.

А Москва хочет еще отдыхать, веселиться,
наслаждаться природой. Мещера, с ее землями, не
представляющими большой сельскохозяйственной
ценности («Хвоя», с. 15, 18), давно, еще в XIX в., стала
полем колонизации дачами: летние театры, резные
подзоры коттеджей, раскрытые на досуге
книжечки, минеральные воды. Обильная
рекреационная символика отражена на карте
на с. 26—27, соответствующие объекты подписаны
курсивом. Видно, что «дачность» проникла в образы
мест пока лишь на западе. Дальше же еще есть —

…бездонные ходуны торфяных болот, заливные
пойменные луга, матушка Пра, оводнившая тысячью
извивов лесную глушь и цепь озер, от Ивановского
до Святого, которыми Мещера словно тыном
отгородилась от хищной Московии… Это какой-то
злосчастный жребий земли Русской, что веками
остается в силе неизбывная мудрость: где
простота, там и красота. А стоит проложить тракт,
развести асфальтную вонь, и, глядишь, уже прорубы
пошли сквозь вековые боры, словно мухоморы,
повылазили трубы, и там, где скрежетали на току
бородатые мошники, заложили сточные канавы, а за
ними еще и еще.

Вот и в глухих приозерных селах — пока были
заболоченные, разбитые колчи, в которые по фонарь
ныряли трактора, кляли бездорожье. Теперь клянут
окаянное шоссе, сделавшее проезжей заповедную
глушь. На помощь никто не придет. А природе не
отбиться одной. А озеро Белое как раз одно —
жемчужинка, божья слеза, упавшая средь
ветроломных боров, — живущее чистейшими
реликтовыми водами ледников. За ним смешанные
леса, заболоченное, задыхающееся от камышей
Великое, еще дальше Спас-Клепики — райцентр, где
всю сплошную седьмицу вызванивают колокола.
Перед озером деревня — когда-то богатая, людная,
теперь же добивающая свой век. А в стороне, за
тростниковыми деревушками Ширяево и Малое Жабье,
Темные — лосиная и кабанья глухомань, где высоко
на деревьях уж сколько веков подряд
развешиваются в Русалкину неделю венки из
редкостных болотных лилий.

(Сергей Шишов.

Темные страницы Книги Велесовой)

Лишь в тяжелые годы испытаний иные москвичи
вспоминают, что Подмосковье нужно не только для
их отдыха. Детищем империалистической войны
стала Электросталь со сталеплавильным и
снаряжательным заводами (бог-кузнец), она
давала снаряды для обороны Москвы и в Великую
Отечественную, а в годы холодной войны многое
сделала для установления ядерного паритета
между Москвой и Западом (символ атома). Прожектора
Электроуглей вели над Москвой фашистские
самолеты, подставляя их под огонь зениток. И не
порохом ли Рошаля (пламя в верхней части щита,
символ порохового химзавода) их заряжали?

Укромно расположенная «за» Москвой по отношению
к наиболее угрожаемому в военном отношении
западу, потерянная в лесах и болотах, но близкая к
столичным науке, генералитету, под рукой
находящаяся Мещера стала едва ли не оптимальным
местом размещения военных и военно-промышленных
объектов. Некоторые выразились в масштабе
карты на с. 26—27, о некоторых — речь в разделе
«Небо» на с. 29—31.

Живущие в Москве правители, впрочем, заботятся не
только (а в наши дни — не столько)

о внешней безопасности, сколько о своей
безопасности от своего народа. Красный щит и лавровая
веточка, символизирующие дивизию МВД, на гербе
ближней Балашихи для них успокоительны. Ведь
народ в Мещере не так уж благонадежен: то
Морозовская стачка, то Великий Октябрь («Ткачи»,
с. 22—23).

Да и издавна Мещера была
подозрительно-неблагонадежной. Этнографы не
знают, куда делось племя мещеряков. Полагают, что
одна часть их обрусела, вторая же была
исламизирована и теперь это татары-мишари.

Паршину перевалило за сорок лет, но выглядит
молодо — ни морщин, ни седины, волосы черные как
смоль, нос крючковатый. С виду не то осетин, не то
абхазец. — Из каких вы мест? Откуда родом? —
спрашиваю. — Здешний я, мещерский. — По
обличью вы какой-то ненашенский, — говорю. — У
нас вроде бы больше белобрысые водились. —
Всякие были: и татары, и финны, и даже литва,
говорят. Это кроме русских. Дети разных народов,
— смеется.

(Борис Можаев.

По дороге в Мещеру)

За Мещерой, недалеко от себя, но как бы за
болотным санитарным кордоном царская Москва
селила переходящих к ней на службу татар: в
Касимове (старинный Городец-Мещерский) были свои
татарские цари, и об этом напоминает корона,
надетая на нос корабельного остова. Немного
касимовских татар осталось на Оке, и они ныне
восстановили в Касимове одну мечеть.

В удаленных деревнях Мещеры, как уверены многие,
живы еще языческие, дославянские пережитки
финнов-мещеряков.

Вообще слухи о заглазном намороке, который любят
наводить жильцы стихийные, не переводятся в
Мещере.

(Сергей Шишов.

Темные страницы Книги Велесовой)

Здесь в период гонений со стороны
господствующей Церкви искали и нашли прибежище
старообрядцы. В истории старообрядчества
знаменита Гуслицкая волость (названная по реке
Гуслице**, протекающей близ
Куровского). Старообрядцев или единоверцев
(старообрядцев, пошедших на частичный компромисс
с господствующей Церковью) и по сей день много в
Орехово-Зуеве, Куровском, Спас-Клепиках,
Егорьевске, Ногинске. И об этом напоминают колокольня
и гусиное перо (знак старинной учености)
Куровского, осьмиконечные старообрядческие
кресты.

Особенности этнорелигиозной картины
реконструирует карта на с. 28.

До Спуднинского оболотья, до истоков Пры, на
десятки верст лежали унылые пространства
торфяников и необследованных зыбунов. Что
скрывала эта непролазная глушь? Оглядывая эти
дремучие, словно из палеолитического прошлого
явившиеся грязи, я вспомнил рассказы стариков о
том, как еще при Александре Освободителе были
предприняты первые попытки осушить Мещеру и как
жители особенно глухих деревень с вилами и
топорами вставали на пути строителей, не
допуская их в заповедные места, чтобы те не
тревожили покой стихийных жильцов… Темень, мрак,
суеверия … но и неизведанное кругом, да,
неизведанное, только руку протяни…

(Сергей Шишов.

Темные страницы Книги Велесовой)

* Рядом находятся и другие славные
предприятия. Но современные составители гербов
не сочли нужным хоть как-то отметить их
существование. Единственный намек на мощные
заводы — молоток на гербе Юго-Восточного
округа, призванный символизировать
«промышленное развитие». Знают ли изобретатели
этого герба, что перевернутые молотки (а он
перевернут) на топографических картах означают
ЗАКРЫТУЮ шахту? То ли составляли московские
гербы люди неумные, то ли радостно празднующие
геральдические поминки по московским заводам.
** По-видимому, тот же финский корень кууси
— хвойный, еловый, что и в названии
речки Гусь и болота Госьбуш, на котором вырос
Электрогорск (с. 13—14).