Эти слова были сказаны Туром Хейердалом в 1969 году во время его интервью журналу «Вокруг света». Тогда ему было 55. Вся его предыдущая жизнь ни в малейшей степени не вступала в противоречие со сказанным. А вся последующая — он ушел из жизни в апреле этого года — лишь укрепила его в этой позиции. Редкому человеку удается пройти свой земной путь, не нарушив данной самому себе в максималистской юности клятвы верности выбранной цели. Хейердалу — удалось. Его слова никогда не расходились с делами. Хотя и святым его тоже не назовешь — ему были свойственны обычные человеческие слабости, причем самого разнообразного свойства. С некоторыми из них он и не считал нужным бороться, но те, что мешали делу, он предпочитал преодолевать, а потому в людской памяти останется только та сила, которая исходила от этой уникальной личности.

Всему миру Хейердал стал известен в 1947-м, после того, как он и пятеро его единомышленников дерзнули пуститься в плавание по Тихому океану на плоту, сооруженном из бальзового дерева. Легендарный «Кон-Тики» — копия плота южно-американских индейцев, преодолев расстояние в 8 000 километров, прошел по океанским водам от Перу до острова Раройя в архипелаге Туамоту. Успех этого безумного, по мнению многих, предприятия дал основание считать выдвинутую Хейердалом теорию о том, что заселение Полинезии могло происходить не только из Азии, как считала «официальная» наука, но и с Американского континента, вполне правомерной. Последующие три организованные им экспедиции — на папирусных лодках «Ра» и «Ра-2», а также на камышовом «Тигрисе» — продемонстрировали возможность проникновения древних обитателей Средиземноморья на территории Нового Света за тысячи лет до Колумба и древних шумеров — в Индостан и на южное побережье Аравии. И делалось все это Хейердалом еще и для того, чтобы доказать, что океаны, разделяющие материки нашей планеты, людей, их населяющих, только объединяют.

Подобная позиция привлекала к нему и к его неординарным предприятиям внимание миллионов людей, с неослабевающим вниманием на протяжении нескольких лет следивших за передвижением по необъятным просторам Мирового океана горстки отчаянных храбрецов, ведомых их неутомимым и бессменным капитаном — Туром Хейердалом. Несмотря на многочисленные критические выпады, высказываемые в адрес его позиции и всех действий, предпринимаемых им в доказательство ее справедливости, люди его любили. И он отвечал им тем же.

Тур Хейердал родился в 1914 году в небольшом городе Ларвике на юге Норвегии. Его родители жили в достатке, но личные отношения между матерью и отцом не складывались — они довольно рано развелись. Мать работала в антропологическом музее, и юный Тур, особенно во время болезни, вскоре уже зачитывался не традиционными норвежскими сказками, как все его сверстники, а книгами по антропологии. Довольно рано познакомился он и с дарвиновской теорией эволюции. Интересно, что в детстве Тур страшно боялся воды, потому что дважды чуть не утонул. Как он сам вспоминал впоследствии, если бы лет в 17 ему кто-нибудь сказал, что он будет плавать по океану на утлой лодчонке по нескольку месяцев, он счел бы того человека безумным. Расстаться с этой боязнью он смог только в 22 года, когда, случайно упав в реку, нашел в себе силы выплыть самостоятельно. К 1933-му, ко времени поступления в университет, его пристрастия были уже окончательно определены, а поэтому поступать он решил на естественно-географический факультет университета в Осло. В 1936 году Хейердал женился на Лив Кочерон, а в 1937-м после окончания университета супруги отправились на Маркизские острова, расположенные в Тихом океане и относящиеся к Французской Полинезии. Им казалось, что они смогут прожить в условиях девственно нетронутой природы, подобно Адаму и Еве, без особых сложностей. Но со временем и у Лив, и у Тура стали появляться на ногах кровоточащие язвы, им необходимо было срочно показаться врачу, и молодые люди, поняв, что вернуться назад к Природе и первозданным условиям жизни современному человеку уже невозможно, возвратились на родину.

И тем не менее именно это путешествие положило начало главному интересу, определившему всю дальнейшую жизнь Хейердала, — интересу к антропологическим изысканиям. Тогда же возникла и его гипотеза о возможности заселения Полинезии выходцами с Южно-Американского континента, и тогда же Хейердал начал всестороннее изучение полинезийских территорий.

После начала второй мировой войны Норвегия объявила о своем нейтралитете, но это не спасло страну от нападения. 9 апреля 1940-го страна была почти полностью оккупирована. Хейердал, вступивший в 41-м в Норвежские вооруженные силы, вскоре оказался на территории Великобритании. Дело в том, что и король Норвегии, и правительство страны еще в июне 1940-го переправились на Британские острова и подавляющее большинство норвежских войск проходило подготовку в Шотландии. В их числе был и Хейердал. В 1944 году советские войска освободили большую часть Норвегии от оккупантов.

После окончания войны Хейердал продолжил свою научно-исследовательскую деятельность. Именно тогда родилась идея снарядить экспедицию, способную доказать, что индейцы Южной Америки могли дойти морским путем до Полинезии. 28 апреля 1947-го плот «Кон-Тики» отплыл от Перуанского побережья. Трехмесячное успешное плавание с пятью спутниками на борту, принесшее Хейердалу мировую известность, только укрепило его уверенность в правильности собственных предположений относительно миграции древних народов. Книга «Путешествие на «Кон-Тики», вышедшая в свет в 1949-м, была переведена на 67 языков и разошлась фантастическими тиражами, а документальный фильм, снятый путешественниками за время плавания, в 1951 году получил премию Американской киноакадемии «Оскар».

В 1948-м, после возвращения из плавания, произошел развод Хейердала с Лив. Они прожили вместе 12 лет, и у них родилось двое сыновей — старший Тур, или Турито, и младший Бьёрн. В том же году Хейердал женился во второй раз на Ивонн Дедекам-Симонсен, она родила ему троих дочерей.

В 1952-м Хейердал снарядил экспедицию на Галапагосские острова, а с 1955 по 1956-й — на остров Пасхи. Но его не оставляла мысль о большом океаническом путешествии, которое должно было подтвердить еще одно его предположение — о том, что древние египтяне могли, опередив и викингов, и Колумба, проникнуть на североамериканский материк. Как известно, стартовавшая в 1969 году «Ра-1» так и не смогла, в силу объективных причин, достичь намеченного Хейердалом Барбадоса, а потому год спустя им была снаряжена лодка «Ра-2», которая смогла достичь желанной цели.

После успеха этой экспедиции Хейердал говорил, что она будет последним таким путешествием в его жизни, но прошло еще 7 лет, и неутомимый путешественник, опять собрав своих верных спутников, спустил на воду «Тигрис». Ему предстояло стать доказательством существования связей между Месопотамией, долиной реки Инд и Египтом. Факел огня, охвативший самую большую из построенных им лодок, стал своеобразной акцией протеста Хейердала против войны в Африке.

В 1983-м Хейердал, которому к тому времени было уже 69, отправился на Мальдивские острова, чтобы доказать, и в первую очередь самому себе, что коралловые рифы, расположенные рядом с ними, были известны древним мореплавателям задолго до того, как они были обнаружены арабскими путешественниками в 1153 году. В 1988-м он уже был на севере Перу, в Тукуме, где исследует целую долину с 26 пирамидами и другими культовыми сооружениями индейцев. За время этой экспедиции Хейердалу удалось найти стены, которые были украшены изображениями, очень похожими на виденные им на острове Пасхи. В 1993-м в ходе раскопок на острове Тенерифе он изучил и идентифицировал еще несколько пирамид.

В 1996 году 82-летний Хейердал женился в последний раз — на Жаклин Бир, ставшей его верной спутницей до последнего часа.

В Россию, в Приазовье, он прибыл 10 апреля прошлого года. В нашей стране он пытался найти доказательства тому, что его соотечественники были выходцами с Азовского моря. Закончив первый этап раскопок и подытожив все увиденное им в книге «В поисках Одина. По следам нашего прошлого», он планировал продолжить поиски. Но Судьба распорядилась по-своему.

18 апреля 2002 года сердце этого удивительного человека остановилось.

Противники теории Хейердала обвиняли и до сих пор обвиняют его в расизме на том основании, что он игнорировал роль мигрантов с Азиатского континента в «деле» заселения Полинезии, отдавая приоритет американцам. При этом обвинителями чаще всего выступают те люди, которые знакомы с его деятельностью только в связи с его популярной литературой (он написал более 20 книг), но абсолютно не знают его научных работ. А ведь перу Хейердала принадлежат такие монографии, как «Американские индейцы в Тихом океане», «Искусство острова Пасхи» — серьезнейшие научные труды, настоящие докторские диссертации.

Экспедиции Тура Хейердала

Плот «Кон-Тики» был копией древнего южно-американского судна. Плот был сооружен из 9 бревен бальзового дерева, срубленных в Эквадоре. Древесина этих деревьев является самой легкой (плотность 0,2—0,3 г/см3). Ее замкнутые поры обеспечивают крайне медленное впитывание воды. Связаны бревна были высокоэластичным растительным манильским канатом. Экипаж плота состоял из 6 человек. Продолжительность плавания — 101 день. Протяженность пути — 8 000 км. «Кон-Тики» отплыл из Калао в Перу 28 апреля 1947 года и спустя 3 месяца причалил у атолла Раройя архипелага Туамоту в Полинезии.

Парусная лодка «Ра» явилась копией древнеегипетского судна. Ее построили из 12 тонн папируса с африканского озера Чад. Экипаж — 7 человек. Продолжительность пути — 56 дней. Протяженность плавания — 5 000 км. «Ра-1» вышла из Сафи в Марокко в мае 1969 года, была подобрана в Тихом океане в июне 1969 года.

Парусная лодка «Ра-2» — копия древнеегипетского судна. Была построена из папируса боливийскими индейцами аймара с озера Титикака. Экипаж — 9 человек. Продолжительность пути — 57 дней. Протяженность плавания — 5700 км. «Ра-2» вышла в плавание от западных берегов Марокко и 17 мая 1970 года причалила на острове Барбадос.

«Тигрис» — камышовое парусное судно, построенное из иракского тростника. Самое крупное из всех судов Хейердала. Длина — 15 м. Экипаж — 11 человек. Протяженность пути — 7000 км. Продолжительность плавания — 5 месяцев. «Тигрис» стартовал в ноябре 1977 года из Ирака и весной 1978-го причалил в Джибути у северо-восточных берегов Африки.

В России, к которой Хейердал относился с особым чувством, у него было много друзей, но никто, наверное, не был так близок, как Юрий Сенкевич, — не только участник трех организованных Хейердалом путешествий — на обеих «Ра» и «Тигрисе», но и его друг. После того как со дня смерти Хейердала прошло какое-то время, редакция журнала попросила Юрия Александровича поделиться своими воспоминаниями. На вопрос о том, как произошло его первое знакомство с Туром — именно так он его называет вот уже не один десяток лет, — Юрий Александрович ответил, что впервые он познакомился с ним еще в детстве, когда прочел книгу «Путешествие на «Кон-Тики» и еще не мог и мечтать о том, что через много лет судьбе будет угодно свести его с ее автором.

Впервые Тура Хейердала Сенкевич увидел в 1969-м, после целой череды не совсем обычных событий. «Однажды в лабораторию Института медико-биологических проблем, где я тогда работал, пришел мой шеф Борис Борисович Егоров и заявил: «Юра, я тебя продал». «Кому это?» — опешил я. «Ты Хейердала знаешь? Так вот, он затевает какую-то экспедицию, то ли вокруг света, то ли еще куда, и ему нужен врач с экспедиционным опытом и знанием английского. Поплывешь?» — «Вообще-то моего согласия и не требовалось: все уже было решено «наверху». Хочешь не хочешь, а плыть-то надо. Но я, конечно, хотел! И начал готовить список медикаментов, а уже когда узнал, что в экспедиции будет семь человек, то, уже исходя из этого, взял справочник врача и прошелся прямо по алфавиту, запасясь на все случаи жизни, исключив только гинекологию и детские болезни. В результате получился громадный мешок. Вскоре меня вызвал министр здравоохранения Петровский Борис Васильевич. В его кабинете я увидел незнакомого мне человека. «Вам предстоит очень серьезное дело, — сказал министр как бы в ответ на мой удивленный взгляд. — А потому мы, Юрий Александрович, поступим, как при космическом полете. Вы у нас будете основным, а вот этот товарищ — вашим дублером, на всякий случай…» Этого дублера я больше никогда не видел.

Сначала все было тихо, а потом вдруг завертелось с неимоверной скоростью. Срочно нужно было собирать документы, срочно нужно было ехать в Академию наук, где оформлялся мой выезд, — все срочно, срочно, срочно… Всучили мне на дорогу 200 долларов, не забыв приписать, что «с условием возврата», и буквально за 3 дня едва ли не «вытолкали» из страны. И полетел я в Каир, не успев даже с родителями попрощаться. Как потом выяснилось, наши так долго раскачивались, что Тур устал меня ждать и начал слать в СССР телеграммы: «Когда же вы пришлете врача? Ведь мне надо с ним познакомиться!». После второй последовал ответ, что, мол, экспедиция только в мае и чего ради так торопиться? Тогда он обратился с просьбой о содействии к норвежскому послу в Каире Петеру Анкеру. Анкер явился к нашему послу Виноградову и сказал: «Либо вы присылаете вашего врача, либо мы берем врача из Чехословакии». Но так как в 69-м еще были свежи в памяти пражские события, то «мы», конечно, никоим образом не могли позволить этим «смутьянам» занять наше место в Хейердаловой лодке.

…Когда самолет приземлился, меня встречал высокий, элегантный, седовласый Тур, в клубном пиджаке, с эмблемой «Кон-Тики». «Добрый день, Юрий!» — «Добрый день, мистер Хейердал»! — «А это что такое?» — он указал на мешок с лекарствами. «Это аптечка». — «Такой хватит на всю Скандинавию!» — добродушно улыбнувшись, сказал он. На следующее утро поехали мы к знаменитым пирамидам, возле которых и строилась лодка. Когда я увидел этот «стог сена», к тому времени уже почти преобразившийся в красавицу «Ра», то был просто потрясен. И мне предстояло на ней путешествовать через океан! Я бегал по палубе и радовался, как ребенок. Тур смотрел на мой восторг с умилением. Уже на второй день мы перешли на «ты». Он со всеми был на «ты», будучи значительно старше всех нас.

Над папирусной лодкой колдовали три черных, как чернила, негра из Республики Чад. Они, в отличие от египтян, не просто видели настоящий папирус (в Египте его уже вырубили на корню), но и умели строить из него лодки. Но, к несчастью, как выяснилось уже значительно позже, они заготовили папирус не в сентябре, когда он минимально впитывает воду, а в совершенно другое время года. А потому папирус «Ра» впитывал воду, что сказалось на его плавучести.

Экипаж «Ра» был весьма разношерстным: американец еврейского происхождения Норман Бейкер, египтянин (копт-христианин) Жорж Сориал, итальянец Карло Маури, мексиканец Сантьяго Геновес, африканский негр-мусульманин Абдулла. Всем миром мы приступили к оснастке: на «Ра» была только хижина, а надо было еще поставить мачту, капитанский мостик, установить рулевые весла. Пока работали — знакомились, притирались друг к другу. Ведь нам предстояло много недель провести в океане на этой утлой лодчонке. Наконец все было готово. Жена местного паши окропила лодку козьим молоком из кувшина, и 25 мая «Ра» была торжественно спущена на воду.

Должен сказать, мне с самого начала не нравились наши рулевые весла — они были слишком тонкими, и я говорил об этом Туру. И вот, не прошло после отплытия и двух часов, как они сломались. И это стало нашей головной болью на протяжении всего путешествия. Что мы с ними только ни делали: надставляли, сращивали, укрепляли, но они все ломались. Для того чтобы выдерживать курс, приходилось использовать морской якорь — такой парашют, который выбрасывают в воду, чтобы он повернул судно. Этот якорь все время перекручивался, работал паршиво. Стоило опустить парус, остановить лодку, как ее тут же разворачивало боком к волне – и мы черпали бортом воду. Сначала на ней образовалась небольшая лужица, потом бассейнчик, в котором мы умудрялись плескаться, делая вид, что этот непредвиденный комфорт доставляет нам огромное удовольствие. Однажды Сантьяго, самый умный из нас (как он считал), залез под капитанский мостик, где хранился пенопластовый плот, снял чехол и прочитал надпись: «Рассчитано на шестерых». Он — к Туру: «Плот рассчитан на шестерых, а нас-то семеро. Я предлагаю его распилить на части и укрепить корму».

К этому моменту мы прошли 3,5 тысячи километров, то есть до Барбадоса, куда мы намеревались прийти, оставалось более тысячи километров. Тур собрал «профсоюзное собрание», и в результате большинством голосов постановили — плот распилить на части и услать ими корму, что и было сделано. Таким образом, мы лишились единственного средства спасения. Теперь мы уже никуда с лодки деться не могли — нас с нее могли только снять. У нас не было даже спасжилетов, их «заменяли» папирусные связки, которые одевались через плечо, на манер солдатских скаток. Тур их скопировал с египетских фресок…

И все бы ничего: шли мы довольно лихо, и я уверен, дошли бы до Барбадоса. Но случилась другая беда: нас задел своим крылом ураган, который обычно бывает в это время года у Мексики, в Карибском бассейне. Слегка так задел — краешком, но шторм нам пришлось пережить ужасный. Трепало так, что я до сих пор не понимаю, как мы уцелели. Пока спускали парус, сломали рей — и мы остались не только без руля, но и без ветрил. Когда все утихло, «Ра» представляла собой истрепанный полузатопленный ворох папируса, безвольно покачивающийся с шестью человеками «на борту» посреди океана. Тур понял, что эксперимент завершен, и Норман выдал сигнал SOS.

Наша рация работала на любительской частоте, и вскоре мы «вступили в радиосвязь» с некой богатой американкой, яхта которой находилась в Карибском море. Она согласилась послать ее за нами, правда, оговорив условия: 600 долларов в сутки. Тур дал «добро» — и «Шенандоу» двинулась в нашу сторону. Прошло 4 дня, мы регулярно переговаривались по радио с американцами, передавая свои координаты, но яхта все не появлялась. Погода стояла какая-то странная, нехорошая — марево над океанской гладью и едва проглядывающее солнце. Американцы, как выяснилось, прибыли по указанным нами координатам, но нас не нашли, да и мы их не видели. И такое «слепое» стояние продолжалось 5 дней, чувствовалось, что американцам это начинает надоедать: еще немного, и они повернут туда, откуда пришли. Замечу, что когда мы впервые вышли с ними на связь, то так обрадовались скорому спасению, что стали выбрасывать за борт все лишнее, в том числе и запасы солонины, на запах которой явились акулы. Сожрав наши запасы, стая этих чудовищ по-хозяйски окружила полузатопленную «Ра». Надо отдать должное Туру, он никогда, даже в самых критических ситуациях, не терял присутствия духа. С ним никогда не было страшно…

16 июля яхта «Шенандоу» наконец отыскала нас в океане. Вернее, это мы ее увидели: нас обнаружить было просто нельзя, мы уже были почти «на уровне» моря. Нас взяли на борт — и скоро «Шенандоу» швартовалась на Барбадосе, в Бриджтауне. Казалось бы, наступили беззаботные дни: все живы-здоровы, штормы и акулы позади, впереди — отдых, визиты в Италию, Норвегию, СССР, в Египет. Все были счастливы, и только у Тура не было эйфории. Неудача с первой «Ра» была для него тяжелым ударом, хотя виду он не показывал.

Как-то в Каире, после очередного ужина, он позвал нас к себе и сказал: «Все, конечно, хорошо, но до Барбадоса мы так и не дошли, хотя прекрасно знаем, что дойти можно, особенно, если грамотно построить лодку. А потому я предлагаю повторить экспедицию. Что скажете?». «Конечно, Тур! — загалдели мы в один голос. — А почему бы и нет?». Но при этом были уверены, что повторить получится еще нескоро, если вообще получится. Но он воспринял наше согласие всерьез. И уже на следующий год снарядил «Ра-2»…

«Ра-2» строили боливийские индейцы аймара с озера Титикака, все было сделано «по уму», без роковых оплошностей. Лодка была стройная, ладная, изумительной красоты. И мы благополучно, за два месяца, достигли Барбадоса. Нас уже было не семь человек, а восемь. На смену Абдулле (он женился) «пришел» Маддани Айт Охани, марокканец, «добавился» также Кей Охара, кинооператор из Японии. А спустя 7 лет состоялась экспедиция на «Тигрисе» — камышовой лодке, построенной по типу тех, на которых ходили шумеры. Там нас уже было одиннадцать человек из 9 стран мира. Но тогда исход плавания решил не океан, а политика: у берегов Джибути мы попали в зону военных действий и сожгли лодку….

Тур ненавидел войну, ему было чуждо всякое насилие, он был гуманистом в истинном смысле этого слова. Ему было абсолютно все равно, кто перед ним — русский, американец, араб, еврей, папуас, негр или китаец, равно, как и то, коммунист, капиталист, буддист, христианин, мусульманин или язычник. Он умел расположить к себе любого — от короля Норвегии до кубинского команданте, от генерального секретаря ЦК КПСС до вождя полинезийского племени. Когда в 1954 году он побывал на острове Пасхи, местные жители (а это крайне «специфичный» и крайне осторожный народ, я был там — знаю. — Ю.С.) настолько его полюбили, что открыли ему святая святых — свои родовые пещеры. И не просто туда провели, но позволили даже кое-что взять оттуда! Эти уникальные экспонаты сегодня можно увидеть в музее «Кон-Тики» в Осло. А вот еще один «пришелец» — некий патер Себастиен, проживший на острове Пасхи целых 20 лет и сделавший для его жителей немало хорошего, не слышал даже о существовании этих пещер…

В нашей стране, к слову сказать, его тоже долгое время обвиняли в политической некорректности. При Сталине книга «Путешествие на «Кон-Тики» просто была запрещена. А вот зато во времена Хрущева она уже печаталась миллионными тиражами.

Тур любил Россию — и вовсе не за черную икру. Он слишком хорошо знал, что здесь он и понят, и принят — он был в Советском Союзе едва ли не национальным героем. Более того, во время второй мировой он, по его утверждению, остался в живых только благодаря советским солдатам. И, видимо, совершенно не случайно последний его проект был нацелен на Россию: Тур проводил раскопки на Азове, ища подтверждение еще одной своей гипотезы о том, что предки современных норвежцев были выходцами из причерноморских степей. Но завершить задуманное не успел…

У него был рак. Узнав о своем окончательном диагнозе, Тур отказался от медицинской помощи, предпочтя провести последние дни в своем доме в Италии среди самых близких ему людей. Как мне потом рассказал его сын — Тур-младший, — когда Хейердала выписали из госпиталя, он собрал у себя родню: «Все, прощайте, я ухожу. Не волнуйтесь, мне хорошо, и со мной все будет в порядке». Он достойно жил и достойно ушел…

Кстати, у Тура-младшего есть такая шутка. Когда его спрашивают, как его зовут, он отвечает: «Я вообще-то Тур Хейердал. Но, кроме того, я внук Тура Хейердала, сын Тура Хейердала, отец Тура Хейердала и дед Тура Хейердала».

На этой земле после него останутся не только величайшее наследие ученого, путешественника, гуманиста, просветителя и просто человека, сумевшего вызвать у человечества живейший интерес к непередаваемому словами разнообразию жизни на планете. После него на Земле останутся восемь его внуков и шесть правнуков.