Р±Рѕсђрѕрґрёрѕ художник картины: Отечественная история
Две концепции. Послесловие к книге
Зимин А.А. Слово о полку Игореве. СПб., 2006. 516 с.
«Слово о полку Игореве» принадлежит к вершинам не только древнерусской, но и мировой литературы. Это сияющий мир ярких образов и красок, высоких чувств и глубоких помыслов, рождающих отзвук и восхищение у благодарных читателей в течение более чем 200 лет. К героической песне о ратных подвигах и горьком поражении русских воинов от половцев на остающейся до сих пор загадочной речке Каяле обращались Пушкин и Гоголь, Жуковский и Радищев, Белинский и Бородин, Майков и Заболоцкий, Шевченко и Франко. До сих пор всё новые и новые поколения литераторов переводят и перепевают «Слово», а художники создают к нему иллюстрации.
Захватывающее содержание, выдающиеся литературные качества, философская глубина «Слова о полку Игореве» вызвали к жизни поистине необозримое количество научных трудов. Его библиография насчитывает несколько тысяч названий. В результате исследовательской деятельности нескольких поколений филологов и историков (прежде всего российских) постепенно раскрываются богатство содержания, исторический подтекст и своеобразие художественной формы этого выдающегося произведения. И при этом «Слово о полку Игореве» остаётся окутанным тайной, сопровождающей его с момента находки в конце ХVIII в.
Один из списков «Слова», относящийся, вероятно, к ХVI в., был обнаружен в начале 90-х гг. ХVIII в. собирателем русских древностей графом А.И.Мусиным-Пушкиным. Если доверять его словам, он купил «Слово о полку Игореве» вместе с многими другими рукописями у бывшего архимандрита закрытого к тому времени Спасского монастыря в Ярославле — Иоиля Быковского. .. Впрочем, многие говорили, что Мусин-Пушкин, пользуясь своим положением обер-прокурора Святейшего Синода Русской церкви, попросту их конфисковал. Ещё до издания «Слова» (первые сведения о нём были опубликованы в 1792 г.) многие знатоки русской старины, историки и филологи, высказывали сомнения в древности и подлинности памятника, относя его создание к ХV или ХVI в., а то и считая позднейшей подделкой.
Сомнения усилились после загадочного исчезновения рукописи «Слова» после Отечественной войны 1812 г. Распространено мнение, будто она сгорела в небезызвестном московском пожаре1. Однако сам Мусин-Пушкин вообще уклонялся от разговора об обстоятельствах приобретения рукописи, лишь молодому и настойчивому исследователю «Слова» К.Ф.Калайдовичу мельком сказал, что она была куплена его комиссионером у Быковского. Существует также версия (не подтверждённая Мусиным-Пушкиным), будто граф дал её на время историку Н. М.Карамзину, у которого она и затерялась. Среди так называемых скептиков были известнейшие учёные конца ХVII — ХIХ вв. — митрополит Киевский Евгений (Болховитинов), О.М.Бодянский, М.Т.Каченовский, С.П.Румянцев, К.С.Аксаков, О.И.Сенковский. Они дружно подвергали сомнению исторические реалии «Слова», его образность, даже сам язык, в котором находили слова и выражения из современных им украинского и польского языков. Да и непонятно было, о каких «старых Словесах»2 мог писать автор ХII в., когда русская словесность только начинала формироваться.
Все эти, а также и другие соображения не рассеялись и в ХХ в. В 1920-е гг. подверг сомнениям подлинность «Слова» М.И.Успенский, а в конце 1930-х знаменитый французский славист Андре Мазон. Но затем в СССР вопрос о времени создания «Слова о полку Игореве» и его подлинности был снят с повестки дня. Оно было официально признано выдающимся памятником древнерусской литературы конца ХII в. , и скептицизм по поводу его древности был возведён в степень опасного инакомыслия, жёстко пресекаясь административными и иными методами. Единственным «законодателем моды» в области «слововедения» утвердили Отдел древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР (Пушкинского дома). И действительно, в Отделе работали выдающиеся литературоведы и историки. Достаточно назвать имена В.П.Адриановой-Перетц и Д.С.Лихачёва.
И всё же монополизация исследований проблематики «Слова о полку Игореве» неминуемо заводила и завела в глухой тупик, выбраться из которого мог решиться только очень отважный и уверенный в себе учёный. Им оказался Александр Александрович Зимин.
Прежде чем обратиться к обстоятельствам создания его начального варианта труда, следует напомнить читателям, кем был А.А.Зимин (1920—1980). Проблематика его научных занятий была весьма широка: история и право Древней Руси, Российская держава и государственность (ХII—ХVI вв. ), в особенности эпоха Ивана Грозного, актовое источниковедение ХV—ХVII вв. и др. Он почти всю жизнь преподавал в Московском историко-архивном институте, а с 1942 г. и до конца дней работал в Институте истории АН СССР. Зимин прошёл прекрасную школу, был аспирантом С.В.Бахрушина, участвовал в семинарах Б.Д.Грекова, С.Д.Сказкина, Н.Н.Дружинина. Его выдающееся научное дарование, трудолюбие и стремление ответить на проблемные вопросы отечественной истории вызывали уважение и одобрение как руководителей Зимина, так и других учёных. Недаром Греков поручил совсем ещё молодому специалисту подготовить 1—4 выпуски «Памятников русского права». До сей поры это издание остается образцовым и прежде всего публикация «Русской Правды» (почти через 40 лет после кончины учёного, благодаря усилиям последователей и вдовы — В.Г.Зиминой, вышло подготовленное им в конце 1970-х гг. новое издание «Русской Правды»).
С 1950-х гг. Зимин сосредоточился на исследовании общественно-политической мысли России ХVI в., уделив особенное внимание сочинениям Пересветова. Его труды об опричнине Ивана Грозного представляют собой лучшее, написанное в мировой науке ХХ в. Учёный посвятил немало работ эпохе Ивана IV и самой его личности. Он первый в советской науке осудил опричнину как бессмысленный с политической точки зрения террор и геноцид3. Зимин по праву считается одним из крупнейших специалистов в области истории русского Средневековья — по мне, он и был крупнейшим! А потому просто не мог пройти мимо «Слова о полку Игореве».
А.А.Зимин (третий слева) со своими учениками.
14 июня 1972 г.
Мощным импульсом обращения Зимина к его исследованию послужило знакомство с изданным в 1962 г. сборником статей «“Слово о полку Игореве” — памятник XII в.» сотрудников Отдела древнерусской литературы Пушкинского Дома. В нём содержалась почему-то запоздалая критика написанных в 1938—1944 гг. трудов знаменитого французского слависта и русиста Андре Мазона, утверждавшего, что «Слово» создано в ХVIII в. Недавно мне довелось обратиться к этому сборнику, и содержащееся в нём коллективное сочинение поразило меня своей прямолинейностью, примитивностью и безапеляционностью суждений, стремлением оскорбить Мазона — и нежеланием рассмотреть по существу его доводы в пользу позднего происхождения «Слова». Выдержанные в духе идеологической контрпропаганды тех лет, воинствующие статьи как раз и послужили толчком к созданию Зиминым книги о «Слове о полку Игореве», в которой учёный подверг критике господствовавшее в советской официальной науке категорическое утверждение, будто эта героическая песнь написана в конце ХII в.
К тому времени, когда А.А.Зимин приступил к своему исследованию, прочно утвердилось, вернее было утверждено «сверху», мнение, согласно которому «Слово» было создано в конце 1180-х гг., точнее, в 1187 г.4 Никакие другие даты его написания даже не рассматривались. Исследования зашли в глухой тупик. Иначе и не могло быть, поскольку доминирование и навязывание науке единственной точки зрения относительно времени и обстоятельств создания этого произведения, жёсткое административное пресечение прочих мнений, сразу же причислявших их авторов к опасным оппозиционерам, лишало смысла и надежды продолжение какой бы то ни было искренней, свободной от конъюнктуры исследовательской работы.
Своей блестящей и дерзкой книгой А.А.Зимин вернул учёным смысл и надежду свободно и независимо от воли партийных органов и своеволия литературных «генералов» заниматься исследованиями «Слова о полку Игореве». Конечно же, он, которому в то время было немногим более сорока лет, сознавал, что своим поступком губит благополучную научную карьеру. Ведь на ближайших выборах в Академию наук СССР Зимин был первым кандидатом среди историков. Об этом тогда говорили все, в том числе и его хулители на печально известном заседании в мае 1964 г., о чём мне случилось услышать от одного из них.
Но вернусь к работе Зимина над «Словом», тем более, что в течение многих лет я имел счастье быть близко с ним знакомым и потому невольно прикоснулся к той некрасивой и возмутительной истории, которая развернулась вокруг его доклада в Пушкинском доме в 1963 г. и на последовавшем затем в мае 1964 г. «обсуждении» спешно написанной им книги о «Слове».
Итак, прочтя с недоумением упомянутый выше сборник «“Слово о полку Игореве” — памятник ХII в.», а также основательно поработав над текстом самого памятника, Зимин обратился к Д. С.Лихачёву с предложением заслушать его доклад на заседании возглавлявшегося тем Отдела древнерусской литературы. Согласие было получено и заседание состоялось 27 февраля 1963 г. — в отсутствие находившегося в больнице Лихачева.
Собравшиеся на заседание более 150 человек, среди которых было немало молодёжи, с интересом, а большинство с одобрением, выслушали доклад. Известие об этом событии получило широкую огласку, разошлось среди учёных Ленинграда, Москвы и многих научных центров, в том числе Киева.
Как мне представляется, многие сотрудники Пушкинского Дома, продолжавшие рассматривать «Слово» в качестве священной книги, каждая буква которой не может — и не должна! — подвергаться сомнению, не смогли понять и, тем более, принять новаторскую концепцию Зимина. Ведь «Слово о полку Игореве» к началу 1960-х гг. обычно привлекалось большинством историков и филологов в качестве полноправного исторического источника, рассматривалось наравне с летописями и другими аутентичными памятниками древнерусской письменности конца ХII в. Не удивительно, что доклад Зимина не получил одобрения. Более того, был встречен большинством учёных Пушкинского Дома враждебно.
Партийные органы во главе с секретарём ЦК КПСС по идеологии Ильичёвым, державшие науку под жёстким контролем, решили в корне задушить «крамолу». Последовал приказ академическому начальству — расправиться с непокорным учёным. По возвращении в Москву Зимину пришлось давать объяснения руководству Института истории, где он работал, и с которым, разумеется, не согласовал текст доклада. Ему предложили сдать этот текст в редакцию журнала «Вопросы истории», где при публикации его сопроводила бы осудительная статья академика М.Н.Тихомирова5. Зимин отказался от этого. И всё же под сильнейшим давлением дирекции Института (в действии которой ощущалась жёсткая рука партии) ему пришлось спешно, в течение нескольких месяцев, написать книжку о «Слове», которая была напечатана на ротапринте Института истории тиражом 101 экз. (!) с грифом «для служебного пользования». Это были три небольшие книжечки объёмом 660 стр.6
В мае 1964 г. на закрытом заседании Отделения истории АН СССР состоялось обсуждение (если это слово отражает суть происходившего) концепции А.А.Зимина7. Оно шло, как выражаются спортивные комментаторы, «в одну калитку». Концепция Зимина была расценена как покушение на национальную святыню — ни больше ни меньше! Необходимо с огорчением заметить, что отдельные сотрудники Пушкинского Дома приложили невероятные усилия к тому, чтобы «разоблачить», осудить и опорочить «крамольное» сочинение Александра Александровича.
Приведу его слова из остающейся неизданной книги «Слово и Дело»: «Выступление с пересмотром традиционных взглядов на время создания «Слова о полку Игореве» было борьбой за право учёного на свободу слова. Речь шла не о том, прав я или нет, а о том, следует ли издавать “еретическую” книгу или нет». Итак, дело состояло не в степени правоты (или неправоты) Александра Александровича, а в том, что его «еретическая» книга открыла эру нового изучения «Слова о полку Игореве», ведь она даже поныне остаётся стимулом к продолжению исследований памятника для всё новых и новых поколений учёных. Без работ Зимина не было бы многих сочинений Д.С.Лихачёва и его учеников, не было бы и Энциклопедии «Слова о полку Игореве»!
Так случилось, что участником заседания Отделения истории АН СССР8 в мае 1964 г. оказался мой учитель Иван Георгиевич Спасский. Он-то и дал мне, своему аспиранту, прочесть эти три скромные с виду книжечки Зимина. Помню, читал день и ночь, делал выписки, а затем вернул Спасскому. Он сдал их «куда следует», и казалось, творение Зимина кануло в лету. Тем более, что практически все экземпляры просто сожгли в специальной печи, которыми были оборудованы все «спецхраны». Но произошло совсем иное. .. Как тут не вспомнить М.А.Булгакова с его знаменитым: «Рукописи не горят!»
Под влиянием книги Зимина я принялся изучать исторические реалии «Слова о полку Игореве». И обнаружил, что далеко не все они соответствуют тому, о чём можно прочесть в летописях. После того, как были опубликованы несколько моих статей о «Слове», один из руководителей Пушкинского Дома обратился к вице-президенту Академии наук Украины И.К.Белодеду с требованием усмирить молодого человека, подвергающего сомнению аутентичность национальной святыни. На самом же деле в этих статьях речь шла лишь о том, что киевский князь Святослав Всеволодич в «Слове» чрезмерно идеализирован, а Роман Мстиславич не мог совершать походы против половцев в 80-х гг. ХII в. и т.п. Следовательно, некоторые имена и события, по моему мнению, были интерполированы в «Слово» позже времени его создания — и не более того. К чести вице-президента, выдающегося лингвиста своего времени, он предварительно прочёл мои работы и приветствовал намерения нетрадиционно подойти к изучению героической песни.
Только что процитированное выше изречение Булгакова как нельзя лучше подходит в качестве эпилога судьбы замечательной книги Зимина. Подобно Елене Сергеевне Булгаковой, супруга и сподвижница Зимина Валентина Григорьевна в течение более четверти века готовила, прилагая немало усилий, издание сочинения своего безвременно ушедшего из жизни мужа. Её заботы увенчались успехом. Вышедшая в 2006 г. из печати в издательстве «Дмитрий Буланин» книга отличается высоким уровнем научной и редакционной подготовки9. Она более чем вдвое превышает по объёму скромное издание 1963 г., содержит подробную аргументированную критику концепции о создании «Слова» в ХII в., обосновывая точку зрения Зимина о более поздней датировке.
Издание этого труда поддержал О.В.Творогов, крупнейший исследователь «Слова», всегда и по сей день стоящий на позиции признания его памятником ХII в. В заметках «О книге А.А. Зимина» он полагает, что по обширности используемого материала, основательности аргументации, глубине текстологического анализа и мастерству ведения научной полемики автор намного превосходит всех своих единомышленников. «Продолжать исследования спорных вопросов происхождения “Слова” и толкования его текста, — продолжает учёный, — без учёта наблюдений и суждений А.А.Зимина — это значит закрывать глаза на существование альтернативной точки зрения, оставлять без обсуждения те слабые места в аргументации сторонников древности “Слова”, на которые указывал А.А.Зимин». Творогов справедливо считает, что публикация труда Зимина — моральный долг его коллег и последователей.
Предшественники Зимина в изучении «Слова» не раз отмечали его текстологическую близость с «Задонщиной», памятником русской литературы ХIV—ХV вв. Но почти все они объясняли это влиянием «Слова» на его авторов, являясь для них образцом для подражания. Александр Александрович изучил это произведение и пришёл к иному выводу: пространная редакция «Задонщины» — источник «Слова». Конечно же, его мнение оспаривалось и, вероятно, будет оспариваться сторонниками прежней теории о времени создания «Слова». Однако их доводы обязаны быть доказательными и научно объективными, как, впрочем, и вся критика книги Зимина о «Слове».
Немало страниц учёный посвятил проблеме исторической достоверности «Слова о полку Игореве». Он показал, что описания князей в нём отличаются от летописных, а то и противоречат им — прежде всего Святослава Киевского и Мстислава. Нет в источниках и подтверждения выражений «Слова» — «судя рядя до Дуная», «стреляешь султанов за землями» (оба прилагаются к Ярославу Владимировичу Галицкому). Многие предметы вооружения, упоминаемые в его тексте (мечи харалужные, ляцкие сулицы, латинские и литовские шеломы, серябряное оружие), также не известны источникам, равно как и поющие в полёте копья и «поскепанные» (разбитые в щепки) шлемы. В действительности никто не бросал тяжеленные копья, бросали «сулицы» — дротики. Равно как и шлемы — они были цельнокованными и разбить их на мелкие части было невозможно. По мнению Зимина, певец «Слова» вообще не обнаруживает достоверного знания предметов вооружения. Общий вывод историка таков: в тех случаях, когда «Слово» следует за летописью, оно в общем воссоздаёт историческую картину ХII в. А когда автор отступает от летописи, он допускает исторические ошибки и неточности. Действительно, исторические реалии «Слова» не всегда совпадают с летописными. Зимин был уверен, что его текст создавался под сильным влиянием Ипатьевской летописи 80-х гг. ХII в. (Киевского летописного свода).
Александр Александрович полагал, что «Слово» было написано во второй половине ХVIII в. Он рассуждал так: это могло произойти не ранее 1767 г., когда были опубликованы Никоновская и Кёнигсбергская (Радзивилловская) летописи, повлиявшие на этот литературный памятник. Зимин думал, что автором «Слова» был человек, прекрасно знавший древнерусскую литературу и наделённый большим поэтическим талантом. Его выбор пал на личность Иоиля (Ивана) Быковского, учёного и церковного иерарха. Указом Екатерины II и распоряжением Святейшего Синода в 1775 г. он был назначен архимандритом Спасского монастыря в Ярославле, где и провёл последние годы жизни.
«Слово о полку Игореве», по мнению А.А.Зимина, было написано Быковским между 1770 и 1791 г. Учёный вовсе не думал, что оно являлось подделкой под старину, как можно прочесть в многочисленных статьях бойких журналистов, но — стилизацией, коих было немало создано как раз во второй половине ХVIII в. Зимин вспоминает «Илью Муромца» Н.М.Карамзина, «Россиаду» М.М.Хераскова, написанную в те же годы, когда, по его мнению, Быковский создал «Слово».
Заключая соображения о книге А.А.Зимина «Слово о полку Игореве», стоит, вероятно, кратко изложить и мой собственный взгляд на проблему. Как авторское произведение «Слово» возникло, возможно, не позже конца ХIII в. Однако, как мне кажется, в этом случае оно представляет собой многослойный текст с позднейшими добавлениями, исправлениями и искажениями10, чем можно объяснить слишком уж большое для рукописи столь скромного размера количество «тёмных мест» и ошибок. Некоторые исследователи (например, А.Н.Робинсон) объясняли это тем, что «Слово», будучи сразу же записанным, в дальнейшем долгое время жило жизнью устного произведения, исполняясь на княжеских съездах, пирах и других публичных церемониях. Вместе с тем нельзя без достаточных аргументов отбрасывать и версию Александра Александровича о позднем происхождении самого памятника и личности его автора. В её пользу свидетельствуют отмеченные исследователем многочисленные несоответствия исторической основы «Слова» летописям, ошибки в терминах, в частности, военных, «тёмные места» произведения, не опровергнутая (по моему мнению) зависимость «Слова» от «Задонщины» и Ипатьевской летописи, а также многое другое.
Уверен, что написанной А.А.Зиминым книге «Слово о полку Игореве» суждена долгая научная жизнь. Дискуссии же, вызванные её появлением, особенно если их будут вести иначе, чем в уже далёкие 1960—1970-е гг., только продлят жизнь труду выдающегося учёного, остающегося и сегодня, через многие годы после его создания, на удивление притягательным и современным.
Примечания
1
См., напр.: Лихачёв Д. Великое наследие. М., 1980. С.233.
2
«Не лпо ли ны бяшеть, братие / начяти старыми словесы / трудныхъ повстий о пълку Игорев…(Слово о полку Игореве. М.;Л., 1950. С.9 (Литературные памятники).
3
И.Сталин и покорная ему официальная наука превозносили Ивана Грозного и его деяния, рассматривая их как укрепление государственности и подавление реакционной феодальной оппозиции, тем самым оправдывая массовые сталинские репрессии. Зимин же с документами в руках показал, что террор Ивана IV не имел социальной направленности и был направлен на неугодных ему князей и бояр и преследовал целью конфискацию их земель и обогащение самого царя и его разнузданной клики опричников.
4
Позднее Д.С.Лихачёв склонился к мысли, что датой создания «Слова» был год 1188-й.
5
По иронии судьбы эта статья-возражение Тихомирова на ещё не напечатанную статью Зимина сохранилась в одном из архивов.
6
Зимин А.А. Слово о полку Игореве (Источники. Время создания. Автор). М., 1963.
7
Куда участники допускались по специальным пропускам.
8
Как позже корректно заметит Александр Александрович, «неподписанная хроника этого обсуждения («Обсуждение одной концепции о времени создания «Слова о полку Игореве»), опубликованная в журнале «Вопросы истории» (1964. № 9. С.121—140), авторы В.А.Кучкин, О.В.Творогов) не даёт достаточно точного представления ни о характере обсуждения, ни об аргументации, развивавшейся отдельными участниками. В частности, использование этой хроники для представления об аргументации автора, развивавшейся в его труде и его заключительном слове совершенно недопустимо» (Зимин А.А. Слово о полку Игореве. СПб., 2006. С.12).
9
Зимин А.А. Слово о полку Игореве. СПб., 2006. 515 с.
10
А.А.Зализняк заметил по этому поводу: «Версия подлинности СПИ («Слова о полку Игореве». — Авт.), конечно, не означает предположения о том, что до момента печатной публикации (1800 г.) дошёл ни в чём не искаженный и никем не подправлявшийся первоначальный текст СПИ. Напротив, это было бы настоящим чудом» (Зализняк А.А. Слово о полку Игореве. Взгляд лингвиста. М., 2004. С. 6).
Николай КОТЛЯР, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент НАН Украины (г.
До сих пор всё
.. Впрочем, многие
М.Карамзину, у которого она
, и скептицизм по поводу его
), в
Зимин сосредоточился на
сборником статей «“Слово о
С.Лихачёву с предложением заслушать его доклад
Не
(!) с
Итак, дело состояло не в степени правоты
.. Как тут не вспомнить
Зимина» он полагает, что по обширности
Александр
В
Зимин
Зимин
С.121—140), авторы В.А.Кучкин,