«Маскарад». Театр им.Станиславского. Пресса о
спектакле

Новые известия, 19 декабря 2000 года

Елена Ямпольская

Драмтеатр имени Станиславского
опозорился благодаря словесному
недержанию молодой актрисы

Рецензировать новое творение
господина Шамирова на самом деле —
много чести. Его следовало бы
подвергнуть молчаливому бойкоту исходя
из естественной человеческой
брезгливости. Однако зачем еще раз
обижать хорошего актера Сергея Шакурова?
Хватит с него и великолепной подставы со
стороны так называемых коллег.

Возможно, был какой-то мудрый
коллегиальный замысел в том, чтобы
испортить Шакурову песню и привести его
к трем хлопкам в финале (это на
премьерном-то спектакле). Или беда
подкралась неожиданно — в лице молодой и
модной на нынешний день актрисы Ирины
Гриневой, получившей роль Нины. В
принципе здесь есть логика: от кого ж,
как не от Нины, вечно страдать Арбенину?
Жаль только, что в данном случае девушка
избежала вполне заслуженного наказания…

«Маскарад» в «Станиславском» идет в
трех актах: час десять, сорок пять минут
и десять минут соответственно. Ближе к
финалу второго акта, непосредственно
перед употреблением отравленного
мороженого, Нина — Гринева по заявкам
слушателей исполняет романс.
Нецензурный. Естественно, на стихи
классика — А.С. Пушкина. Почему
естественно? Потому что театральные
люди трусливы. Стишок выбран плохой — с
Пушкиным такое тоже иногда случалось, и
Шамиров вполне мог сочинить нечто
подобное самостоятельно, но, видимо,
испугался. Скандальчика хотелось, но
маленького. Умеренного. Безопасного.

До этой, с позволения сказать,
кульминации зал старательно работал
мозгами и душой. Размышлял на разные
волнующие темы. Об отчаянии преданного
сердца (или сердца, которому кажется, что
оно предано). О трудной науке
расставания с разлюбившими нас. О том,
как страшно поставить всю свою жизнь на
единственный кон и проиграть. Как
малодушны порой бывают женщины и
жестоки мужчины. Сколько опасностей
таит в себе дружба — и женская, и мужская.
Как тонок момент, когда Шакуров — Арбенин
издевается над самим собой, разыгрывая
юродивого: а и впрямь — полноценен ли
человек, не знающий, как ему поступить в
очень конкретной ситуации?.. И вот по
итогам двухчасового душевного труда
зритель получает оплеуху в виде
произнесенного да еще и повторенного
госпожой Гриневой матерного словечка,
после чего он начинает глупо хихикать и
краснеть, благодаря Бога за темноту в
зале. Несколько ударов в ладоши: мол, не
стесняйся, давай дальше, дуй до горы.
Несколько протестующих выкриков
вполголоса. И весь спектакль насмарку
Вечер очевидно потерян зря. В последнем
антракте обсуждается уже только один
животрепещущий вопрос: будет ли Нина
сквернословить, расставаясь с жизнью?
Тут, к счастью, сюрпризов не оказалось:
кончина прошла на высоком идейно-художественном
уровне и точно по хрестоматийным
канонам, но сочувствия, разумеется, не
встретила.

Зато глубокое сочувствие лично у меня
вызвал Арбенин, представленный в
спектакле Шамирова не только убийцей, но
вдобавок и дураком (на территории
искусства второе, пожалуй, менее
простительно). Из-за кого русский Отелло
поднимал весь этот шум? Из-за кого взял
грех на душу, предварительно заглянув в
бездну невыносимых страданий? Из-за
прошмондовки, исполняющей публично
матерные частушки? Так женщин этого
класса не убивают — их просто бьют, «учат».
Шакуров то прямой, гордый, строгий, то
нежный, горячий, растерянный от любви;
беспомощный, как ребенок, раскисший под
коньячными парами, в слезах и муках, ищет
некую потерянную его супругой
невинность и не желает замечать, что
данная потеря постигла Нину, видимо,
очень давно. То есть Евгений
Александрович еще глупее Александра
Андреевича (Чацкого). Маньяк,
зациклившийся на женщине, абсолютно его
недостойной. Возможна такая история? Да,
конечно. Только начинаться она должна с
первой сцены, а не с предпоследней.

Когда с подмостков приличного театра
звучит непредусмотренный драматургом
мат (кстати, и Пушкин вряд ли желал
слышать плоды своих забав из нежных
женских уст), это, безусловно, противно.
Но главное — ничтожная выходка (какой
дефицит фантазии!..) полностью
обессмыслила пьесу Фокус не только
грязный, он еще и бездарный, а в театре,
повторюсь, эстетические нормы важнее
этических.

…Случайно встреченный мною через день
художник «Маскарада» Павел Каплевич
спросил с тревогой: «Громить будешь? Не
надо! Она вчера уже не материлась. Да и не
должна была. Там вообще-то
предполагалась пауза, но она просто не
смогла удержаться…». Все-таки прав
Армен Джигарханян, когда предлагает
всех абитуриентов театральных училищ
подвергать медицинскому обследованию. В
том числе и психиатрическому.